"Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки" - читать интересную книгу автора (Бобков Филипп Денисович)

Благодаря спецслужбам удалось избежать гражданской войны в СССР

Кирилл Привалов. После исчезновения Советского Союза, КГБ — вновь названный Комитетом государственной безопасности — распался на множество взаимодополняющих структур (Федеральная служба безопасности, Служба внешней разведки, президентская служба безопасности и т. д.). Была ли при этом изменена сущность российской разведки?

Филипп Бобков. По поводу деятельности секретных служб Советского Союза существуют самые противоречивые суждения. Одни обвиняют их во всех земных грехах; другие упрекают их в том, что они не выполнили своей задачи и лишь бездействовали при развале режима, который они должны были защитить. Следует признать, что в этом обвинении не все ошибочно. Но не следует упускать из виду историческую реальность. Секретные службы не могут отвечать за падение советского режима. Они лишь выполняли приказания власти — власти все менее и менее могущественной и все более и более дискредитированной. Они являлись лишь орудием в руках политиков. Я скажу даже больше: они не только невиновны в падении СССР, но, возможно, благодаря им нашей стране удалось избежать гражданской войны! Короче, КГБ не был этим ужасающим монстром, как некоторым нравится его изображать, и который якобы насаждал террор сверху донизу в государственном аппарате, манипулируя руководителями!

Когда-то секретные службы исполняли приказы советского руководства, то есть коммунистов, сегодня они следуют директивам российских властей, то есть демократов. Это единственное произошедшее изменение.

К. П. Если я вас правильно понял, российские секретные службы во все времена имели особый статус и никогда не были вовлечены в политические события. «Охранка», аналогичная секретная служба царя, была сметена революционным вихрем. Подобным же образом и КГБ оказался захвачен врасплох развалом Советского Союза. Трудно поверить в такую версию…

Ф. Б. И тем не менее это правда. Секретные службы, состоявшие из компетентных и лояльных профессионалов, час за часом информировали власти об изменениях настроений. Руководители знакомились с содержанием секретных отчетов, но в конце концов запоминали лишь то, что их устраивало. Я могу привести множество примеров.

В 70-е годы мне показали в архивах КГБ в Ленинграде 200-страничный том, полностью написанный от руки и датированный 1915 годом. Это было произведение одного капитана жандармерии, который описывал ситуацию в социально-демократических российских кругах: большевиков, меньшевиков, социал-революционеров и т. д. Очень подробно и тщательно, что выдавало глубокое знание вопроса, офицер «охранки» описывал дискуссии «нигилистов», объяснял, как была разработана их стратегия. Самое интересное это то, что он писал черным по белому, что власти зря недооценивают личность Ленина! Он заканчивал пророческой фразой: «Сила, способная произвести смену политической власти в России, уже родилась». Как мы знаем, царский режим не воспринял эти предупреждения…

Руководители КПСС вели себя подобным же образом в то время, как их постоянно предупреждали о развитии угрожающих центростремительных тенденций в нашей стране. Итак, за два года до событий в Карабахе и до развязывания войны — назовем вещи своими именами — между Арменией и Азербайджаном я сам лично предупреждал секретаря КПСС Лигачева об опасности конфликта. Горбачев также ничего не вынес из информации КГБ, но продолжал свои двусмысленные высказывания. В то время как на Кавказе ситуация продолжала ухудшаться, Кремль повторял нам: «Нет ничего страшного! Все хорошо, товарищи!» В 1988 году во время погромов в Сумгаите и первых столкновений в Нагорном Карабахе Лигачев признался мне, что вспоминал о нашей встрече. К сожалению, было слишком поздно: слишком много было пролито крови.

К. П. Кто из всех руководителей КГБ оставил наибольший след в этой организации?

Ф. Б. Без сомнения — Юрий Андропов. Именно под его руководством массовым репрессиям пришел конец. Если бы кто-либо другой возглавлял КГБ, страна узнала бы новые несчастья. Особенно в последние годы Леонида Брежнева. В его окружении появились люди, которые воспользовались его физической слабостью для удовлетворения своих собственных интересов. Это был довольно трудный период. В этой обстановке руководителю секретных служб было бы легко превратить борьбу с диссидентами в охоту на людей…

Андропов же был убежденным сторонников мирного сосуществования: согласно ему, Запад и Восток не должны были больше находиться в состоянии постоянного конфликта и агенты секретных служб должны были постараться снять напряженность. Как он говорил, с одной стороны, есть политическая ситуация, а с другой стороны — оперативная ситуация. И они не всегда совпадают: два государства могут поддерживать хорошие политические отношения и в то же время предаваться упорной борьбе разведок и контрразведок.

К. П. Вы говорите о мирном сосуществовании. Была у КГБ возможность сотрудничать с ЦРУ?

Ф. Б. Конечно, особенно в области борьбы против торговли наркотиками. Во время войны в Афганистане международные каратели разработали систему, позволявшую переправлять наркотики из Центральной Азии на Восток по железной дороге через советскую территорию. Ценный груз перевозился целыми вагонами. В эту эпоху КГБ сотрудничал непосредственно с американцами, англичанами и канадцами. Вместо того чтобы арестовывать дилеров у источника, мы наблюдали за ними на всем пути их следования, что позволило нам проследить всю цепочку. По прибытии их взяли наши западные коллеги… Но наше сотрудничество на этом не закончилось.

В середине 70-х годов в городе Каунасе молодой литовец совершил самосожжение: как рассказывали западные информационные службы, он хотел этой акцией выразить протест против «аннексии Балтийских государств Советским Союзом». Мы в первую очередь постарались убедить себя: «Это единичный случай… В Литве — не все фанатики…» Но вдруг мы столкнулись с настоящей эпидемией: молодежь начала обливать себя бензином и гореть, словно факелы — очень часто в присутствии западных журналистов. Самоубийство в одном городе, в другом! Наши агенты бегали влево и вправо, стараясь найти настоящие причины этих ужасных деяний и найти их инициаторов. Безуспешно… И именно тогда я встретился с моим коллегой из итальянской контрразведки, который поведал мне следующую историю: «Вы знаете, какое-то время тому назад у нас была такая же проблема. Молодая, очень красивая девушка выбросилась из окна. В то время говорили, что она хотела выступить против позиции церкви по вопросу об абортах и, в более общем смысле, против угнетения общества отдельными людьми… Самоубийца была похоронена с большой помпой. Вскоре молодые итальянки начали прыгать из окон и с крыш зданий. Мы все перепробовали, чтобы остановить эту черную серию. Абсолютно без пользы. Однажды одна осталась жива. Мы спросили ее, какими были мотивы ее действия. К нашему огромному удивлению, она ответила: «Как красивы подобные похороны!» Своего рода сумасшествие, не правда ли? Мы тут же прекратили все политические расследования и приняли меры, чтобы похороны проходили в узком кругу и захоронение происходило очень строго. Поверите ли? Попытки самоубийства прекратились как по волшебству…»

Мы поспешили применить этот метод в Литве, где тела хоронились скромно, без каких-либо намеков на политику, без расследований. Результат: самосжигатели исчезли сами собой. Конечно же это похоже на анекдот. Но эта история много говорит о деятельности КГБ!

К. П. Не расскажете ли вы о более значительных операциях?

Ф. Б. Я не имею права, так как некоторые люди, участвовавшие в этих операциях, еще на службе.

К. П. Может быть вы смогли бы теперь рассказать нам об удачах советской контрразведки?

Ф. Б. С удовольствием. Службы контрразведки смогли, например, найти на дне Охотского моря устройство, которое позволяло западным спецслужбам подключаться к подводному кабелю и слушать телефонные разговоры. Это то же самое, что искать иголку в стоге сена!

Но я расскажу больше: историю «таинственного контейнера». Наш резидент в Токио сообщил, что среди тысяч контейнеров, которые с утра до вечера курсируют по российским железным дорогам, один представляет серьезную угрозу безопасности нашей страны. Как найти его?

Благодаря огромной работе службы контрразведки контейнер был достаточно быстро найден в районе Иркутска. Он отличался от других наличием люков по типу тех, что на кораблях. Незначительная деталь, но ее смогли заметить наши люди!.. В транспортных накладных, абсолютно не вызывавших подозрения, значилось, что контейнер заполнен японской фаянсовой посудой. Эти вещи должны были прибыть по Транссибирской магистрали в Ленинград, а затем отправиться пароходом в Гамбург.

Мы решили нарушить пломбы и открыть двери. Мы осознавали ответственность, которую брали на себя. А если груз на 100 % совпадал с тем, что указано в накладных?

Мы тем не менее взяли на себя риск. Вагоны сверху донизу по всей высоте были заполнены хорошо упакованными коробками. Мы открыли первую коробку… вторую… В каждой было по две хорошо упакованных вазы. Мы продолжили наши поиски. И что же мы обнаружили за коробками? Обширный тайник, который был заполнен неизвестным оборудованием!

Эксперты, поспешившие на место, тут же раскрыли тайну. Речь шла о сложной системе улавливания гамма-лучей и обработки информации (автоматические камеры, счетчики Гейгера и т. д.), все это имело автономный источник питания. Короче, настоящая лаборатория, способная функционировать в замкнутом пространстве, без человеческого вмешательства. Способная собирать информацию и анализировать ее на месте. И это на протяжении всего пути следования от Находки до Ленинграда. Этот прибор, единственный в мире, был разработан, чтобы определять наличие ядерных материалов. Наши противники смогли бы, таким образом, обнаружить место нахождение наших урановых шахт, включая места, дезактивированные уже много лет. Они также смогли бы высчитать расписание, когда отправлялись контейнеры, предназначенные для атомной промышленности. Когда радиоактивность превышала бы уровень нормальной, внешние люки открывались бы и камеры бы включались… Я не хочу детализировать, но могу вам сказать, что с этими устройствами наши противники смогли бы пропустить сквозь гребенку всю советскую территорию!

К. П. Видимо, у японской фирмы, арендовавшей этот контейнер, были небольшие неприятности?

Ф. Б. Еще бы! Японцы не могли отрицать очевидное: у нас в руках были доказательства их сотрудничества с ЦРУ, так как, по мнению экспертов, эта лаборатория была сделана американцами. Паника в штаб-квартире этой фирмы: как избежать скандала?

Чтобы замять дело, они предложили нам полмиллиона долларов. Мы согласились на сделку: дело происходило в 1990 году, началось потепление международного политического климата, а нашим контрразведывательным службам приходилось умерять свой пыл.

К. П. Много ли неудач испытали советские службы?

Ф. Б. Невозможно избежать поражений, и порой они бывают жестоки. К концу 70-х годов мы обнаружили, что наши секретные переговоры прослушиваются. После многочисленных поисков мы смогли установить точку подключения: все исходило из сверхсекретного телефонного узла! Американским агентам удалось проникнуть не в какое-нибудь здание в Москве, но в бункер, затерянный в лесу далеко от столицы. Именно в то самое место, где были спрятаны кабели внутренней и внешней связи государственных органов: правительства, центрального аппарата КГБ, служб военной разведки…

Как это им удалось? Мы так никогда и не узнали. Скорее всего, они внедрили своего человека или нескольких в состав бригады техников, отвечавшей за прокладку линий. Дело еще более деликатное, так как речь шла не о простых каменщиках или плиточниках, а о высококвалифицированных специалистах в области электронных коммуникаций. Единственное неудобство: все переговоры записывались на пленку. То есть они вынуждены были регулярно изымать кассеты и заменять чистыми. С этой целью американского агента, одетого под «русского туриста», машина посольства Соединенных Штатов Америки отвозила в Подмосковье. Затем с рюкзаком за плечами он шел к бункеру, не забывая путать следы. При помощи специальных инструментов, позволявших ему приподнимать огромные крышки, агент ЦРУ проскальзывал в отверстие, спускался на самое дно — что было непросто! — и выполнял свое дело… Мастерски проведенная операция.

Мы решили взять «туриста» с поличным. Для этого мы проработали массу сценариев, все взаимозаменяющие друг друга, по крайней мере в наших глазах. Нам казалось, что мы все предусмотрели до мельчайших подробностей: мы даже продолжали использовать систему связи, прослушиваемую американцами! И все зря: «турист» — черт бы его побрал — просто испарился!

К. П. Какие из зарубежных секретных служб вы считаете наиболее эффективными?

Ф. Б. Я очень уважаю британские. С ними было очень сложно бороться: их агенты были настоящими невидимками. По большому счету, их сила опирается на их национальные традиции. В течение веков им позволяли действовать в полной независимости от государства. У нас было далеко до этого: у нас было сложно выступить с какой-нибудь инициативой, не обратившись в ЦК КПСС, в правительство… Власть никогда не давала нам самостоятельности.

Второе место я бы, без сомнения, присудил израильтянам. Они очень хорошо работают, даже в тех странах, где не могут полагаться на преданность еврейской диаспоры, в Сирии например. Они особо отличаются в борьбе с терроризмом. Помните ли вы их блестящую операцию на Энтебе?

Что касается французов, то мне кажется, что они особенно хороши в вербовке двойных агентов.

К. П. Видимо, вы имеете в виду дело «Farewell — Ветрова»! Какой была ваша реакция в 1983 году, когда 47 советских дипломатов были выдворены с французской территории?

Ф. Б. Мы пережили эту ситуацию спокойней, чем утверждали на Западе. Во-первых, потому, что в ту эпоху Ветров уже был раскрыт. Он был в тюрьме. Затем, потому, что в начале 80-х годов возникли другие неприятности. Мы убедились в том, что среди служащих КГБ, ГРУ и ряда других «закрытых» министерств есть люди, работающие на западные спецслужбы, например доктор наук Толкачев. Работая научным сотрудником в одном институте радиоэлектронной промышленности, он был нанят американцами и поставлял им информацию в течение шести лет. За деньги он передал в ЦРУ важнейшие документы по космическому и обычному вооружению. Другой предатель — майор Шеймов, сотрудник центрального аппарата КГБ. К сожалению, мы узнали о том, что он был агентом, лишь после его бегства на запад. Он исчез, унеся с собой секретные пароли… Я назову вам еще генерала Васильева. Он также из-за денег сотрудничал с американцами. Его завербовали во время пребывания за рубежом.

К. П. Вы говорите о деньгах…

Ф. Б. Вы понимаете, ничто не заставляло этих людей предавать их страну. Ими руководила исключительно жажда наживы. Дело в том, что американцы готовы были, не считая, тратить деньги, чтобы купить агентов. Вы не представляете, о каких суммах идет речь: они предлагали 50 или 60 ООО рублей всем, кто соглашался на них работать, другими словами, подписать с ними контракт. В те годы средняя зарплата в России была где-то в районе 120 или

140 рублей. Можно понять, почему некоторые офицеры не устояли перед искушением… Притягательность «легких» денег, возможность путешествий за рубеж иногда были сильнее идеологических убеждений.

К. П. Как же вы распознали этих «заблудших овечек»?

Ф. Б. Я имею возможность вам ответить, так как я был поставлен Андроповым во главе 5-го Управления КГБ, которое было не чем иным, как политической контрразведкой страны. Некоторые утверждают, что за каждым советским гражданином стоял агент. Это уж слишком экстравагантно. У нас вообще в каждом регионе было не более 200 агентов. Совершенно смешная цифра в сравнением с тем, что есть в демократических странах, таких, как Швейцария, Франция и Германия… Более того, как я вам уже сказал, Андропов положил конец всеобщей системе доносов, которая существовала до него. Действительно, наши секретные службы получали много анонимных писем. Это вообще было любимое занятие представителей нашей бравой советской интеллигенции! Как только Большой отправлялся на гастроли за рубеж, обрушивался шквал разоблачений: те, кто не был отобран, мстили своим более удачливым коллегам, обвиняя их во всех смертных грехах.

К. П. Занималось ли 5-е Управление также и диссидентами?

Ф. Б. Я хотел бы расставить все точки над «и». Сегодня под «диссидентством» понимают иное мышление. С этой точки зрения список российских диссидентов очень длинен! Но настоящих диссидентов — тех, кто действительно сражался с советским режимом, — немного. Более того. У нас в КГБ диссидентом считали каждого, кто нарушал закон и восставал против власти, таких, как Буковский, Марченко… были и другие «инакомыслящие», которые критиковали режим, тем не менее соблюдая дозволенные рамки. Рой Медведев, например. Он писал малоприятные вещи о Брежневе, о его состоянии здоровья, но он никогда не бросал вызов режиму. Поэтому он не был наказан.

К. П. Каковы самые критические моменты вашей профессиональной жизни?

Ф. Б. У меня их было два. Ракетный кризис, когда мы прошли в двух шагах от ядерной войны. И дело Пауэрса в 1960 году, когда американский самолет-шпион U2 был сбит над Уралом. По этому поводу позвольте мне еще раз обратиться к моим воспоминаниям. Дело конечно же было признано «сверхсекретным». Однако через несколько часов американский журналист Ламберт, корреспондент агентства АР в Москве, послал депешу, в которой рассказал об инциденте. ЦК КПСС обеспокоился: откуда утечка? Кто виноват? Армия? КГБ? Каким образом американский журналист мог оказаться в курсе? Мне ничего не оставалось, как встретиться с Ламбертом и задать ему вопросы напрямую. Он согласился на нашу встречу, и вот что он мне рассказал.

1 мая, в тот день, когда Пауэре был сбит, Ламберт стоял на гостевой трибуне на Красной площади, присутствуя на традиционном параде. Именно в этот момент он заметил Шелепина, председателя КГБ, генерала Захарова, заместителя председателя того же КГБ. Последний поднялся на трибуну руководителей, хотя он не имел на это права. Он нарушил правила! Шелепин, выслушав Захарова, помрачнел. Он спешно спустился с Мавзолея, за ним Малиновский, министр обороны. Оба бросились к Хрущеву, который в свою очередь побледнел и быстро ушел. Позже он вновь появился перед генералами, начал с ними резко разговаривать, особенно досталось главе военно-воздушных сил… Большего американскому журналисту и не нужно было. Последний без промедлений вернулся в свою контору, чтобы связаться с руководством в Соединенных Штатах и проконсультироваться со специалистами по военным вопросам. Сразу после этого, когда у него еще не было никакой информации, Ламберт делает сенсационное сообщение: в день праздника труда советские военно-воздушные силы, возможно, сбили американский самолет. Он был настоящим игроком — этот Ламберт! Он попал прямо в яблочко. Сегодня эта история может вызвать у вас улыбку, но я вас уверяю, что в тот момент всем было не до шуток.

К. П. Какими вы видите секретные службы третьего тысячелетия?

Ф. Б. Отныне все мировые державы сталкиваются с одними и теми же угрозами: наркотики, терроризм, захват заложников, кража произведений искусств, торговля ядерным оружием и радиоактивными материалами, информационное пиратство… Отсюда острая необходимость сотрудничества между национальными центрами. Но перед лицом терроризма секретные службы безоружны. Им не хватает универсального банка данных, который бы позволил каждой из них получить доступ ко всему комплексу имеющейся информации. В террористических организациях не будет внедрено много людей. Агенты, задействованные в наблюдении за террористами, слишком малочисленны. Терроризм и организованная преступность — таковы будут язвы третьего тысячелетия. Посмотрите, что происходит в Чечне!

Примечание. Опубликовано во французском журнале «PoIitigue international № 74 (1996–1997 гг.). К сожалению, без моей редакции.