"Труп в лесу" - читать интересную книгу автора (Валлак Пеэт)

Ночью залаял дворовый пёс и опрометью бросился к амбару. На тропинке, петлявшей между яблонями, он остановился и залился ещё неистовей. Пёс дрожал от злобы, шерсть на загривке вздыбилась.

Собачий лай разбудил людей, спавших в избе. Они открыли окно и увидели, как кто-то высокий и неловкий, пригнувшись, бежит по полю к ольшанику. В руках у человека дубинка.

Мужики быстро оделись, захватили с собой ружьё, которое висело в горнице на гвозде, и осторожно вышли во двор. На дворе постояли, хоронясь в тени дома, пошептались и, крадучись, зашагали дальше. У амбара всё было в целости — и двери, и задняя стенка. Но на земле под навесом виднелись следы ног, обутых в постолы.

Загнав пса в дом, снова двинулись к амбару. Как знать, может быть, беглец и вернётся. Решили подстеречь его и засели между амбарным срубом и поленницей. Отсюда был виден кустарник, растущий за амбаром, и узкое мглистое поле — через него-то и перемахнул неизвестный.

— Смотри-ка. Не человек ли там?

Приподнявшись над поленницей, вгляделись в даль.

— Он самый, не иначе.

— Никак, двое?

— Двое? Нет, один.

— А что там, справа, чернеется?

— Куст.

Тёмная фигура подкрадывалась к амбару. Она приближалась, росла.

— Идёт!

— Пристрелим или живьём возьмём?

— Живьём. Пристрелить успеем.

Вскоре человек, скрывавшийся в кустах, снова показался у амбара и начал взбираться по лесенке. Мужики с криком ринулись на незнакомца. Он упал на спину в грязь.

Но его подняли — стой на ногах! Его ругали, ему грозили кулаками, тыкали чуть ли не в нос ружейным дулом. Человек стоял, растерянно глядя на мужиков. Его тёмные волосы растрепались, полы широкого дожде-вика свисали почти до земли. Пёс выбрался из дома и, рыча, стал обнюхивать неизвестного. И опять шерсть у него на загривке вздыбилась.

— Чего шляешься по ночам, чего искал? — кричали в лицо неизвестному. — Зачем тебя сюда принесло? На кой чёрт ты полез среди ночи на чужой сеновал? Что вынюхиваешь, говори!

— Чего я шляюсь? — сказал неизвестный, и голос его дрогнул. — Чего мне нужно?

Вокруг по-прежнему стояли трое.

— Да, чего шляешься! Вот оттащим тебя в кусты и пристрелим, как щенка.

Незнакомец поглядывал на мужиков. Лицо его кривила жалкая, растерянная улыбка.

— Заладил — «чего я шляюсь, чего мне нужно!». Брось прикидываться. Попался — отвечай. А там решим, увидишь ли ты ещё, как солнышко всходит.

Двое потащили незнакомца к дому, третий пинал его сзади.

— Не бейте меня, не убивайте, — только одно и твердил он с перепугу.

Его вели к хозяйскому дому. Ему стало ещё страшней, когда он увидел чёрную пустоту за раскрытой дверью и горбатую соломенную кровлю.

— Я тоже человек, как и вы. Отпустите меня, я пойду своей дорогой.

Ноги у него слабели и подкашивались.

— Это ты-то человек? — издевались мужики. — Вот поглядим, что в тебе человечьего.

С шумом прошли через сени и поволокли неизвестного дальше, в просторную людскую. Из дверей, ведущих на чистую половину, смотрели оробевшие женщины.

— Поймали воровскую морду, — бахвалились мужики.

— Дворовый пёс его спугнул, в кусты загнал, а он, простофиля, потом опять обратно к амбару подался. Ну, что тебе понадобилось на чулком сеновале, говори!

— Что мне понадобилось…

— Да, вот именно, что понадобилось, отвечай!

— Чего я искал…

— Не рассусоливай: что да чего, — отвечай! Они дотошно обыскали его карманы, но оружия не обнаружили, нашли только маленький ножик с гнутой рукояткой, кусочек колбасы, кошелёк с несколькими пенни1, пять длинных свечей и коробок спичек.

Мужики рассвирепели.

— А теперь говори, почему у тебя в кармане свечи и коробок со спичками? С какой стати? Зачем носишь их в кармане? Спички захватил, а сам не курит.

— Это как же не курю, — отвечал незнакомец.— Позвольте, я покажу вам, у меня и папиросы в кармане! Вас тут сколько, я один, а вам боязно руки мне развязать. Трусы не хуже зайцев. У меня в нагрудном кармане коробка с папиросами. Какой же я некурящий?

Действительно, из нагрудного кармана достали коробку папирос.

— А на что тебе свечи? Зачем свечи с собой таскаешь?

— Зачем…

— Отлаиваться ты, видно, мастер, а вот соврать добром не умеешь. Зачем да почему — этак не отвечают.

Тогда человек сказал:

— Случись у меня в кармане, например, ложка или железный костыль, тогда как? Тоже пришлось бы объяснять вам, зачем их с собой таскаю?

Но мужики не нуждались в его ответе. У них нашёлся новый основательный довод.

— У тебя в кармане пять свечей, а у нас пять строений на хуторе. Ну, как ты это объяснишь?

— Пять строений?

— Да, пять, и пять свечей!

Хозяин поспешил на чистую половину, принёс оттуда листок бумаги.

— Читай, разбойник! Читай! Теперь ты, ледащий, не отвертишься!

Человек прочитал:

«Сообщаю тебе, что весь твой хутор скоро свидится с красным петухом! Спалю тебя дотла, пойдёшь по миру!»

Хозяин вопил:

— Мои дома палить! За хорошие деньги небось под-рядился. На дом по свече. Чтобы ночью сразу весь хутор спалить. Попался, гад! Нынче тебе от пули не уйти.

Принесли верёвку и накрепко ещё раз связали человека. Тот отчаянно сопротивлялся.

— Неправда! — кричал он. — Ошибаетесь! С какой стати мне, чужому человеку, твои дома жечь? Я из посёлка в город шёл. Накрапывать стало, вот и решил от дождя спрятаться До утра, думаю, отдохну на сено-вале, дождик не промочит.

Хозяин заорал:

— Не верю! Поджигатель! В лес тебя — и на сук.

Но всё-таки мужики не уволокли человека в березняк, а втащили в старый каменный погреб. Заперли дверь на ключ. Утром отправились в посёлок за полицией.

Было за полдень, когда на хутор приехал полицейский, злой и усталый, — ночью он где-то охотился за ворами.

— И лошадь голодна, и у самого живот подвело,— угрюмо сказал он. — Только и знай — лови воров. Но-чью взял одного на мушку, да промахнулся, чёрт.

Лошади задали овса и сена, полицейского провели в горницу, накормили, угостили водкой. Уплетая сало за обе щёки, он спросил:

— Стало быть, у тебя, Март, хотели хутор спалить? Как же это вышло, а?

Набив рот, он бесцеремонно клал себе на тарелку куски пожирнее, а в жадную до спиртного глотку опрокидывал шкалик за шкаликом. Казённую водку хозяева сдобрили мёдом — послаще будет.

— Как это вышло? — принялся рассказывать хозяин. — Сам я ничего бы не приметил, да вот пёс у меня хороший — залаял, поднял нас. Бросились к окну, видим, кто-то крадётся по пашне в кусты, а пёс за ним следом. Втроём сразу и вышли, а пса в дом заперли, чтобы дела не испортил. Забрались на сеновал, ждём. Думаем, наверняка вернётся. Не заждались, смотрим, кто-то у лестницы показался. Влез. Нас ему не видно было. Сунул он свечу в солому и спичкой поджёг. Так подстроил, чтобы солома не сразу занялась, а чуточку погодя. Тут выскочили мы и забрали мерзавца.

— Имели полное право там его и прикончить. Пёс не пролаял бы.

Хозяин задумчиво поглядел на пол, хрустнул раз?другой узловатыми пальцами.

— Парни хотели было, да я, дурень, запретил, — сказал он, — думал: человек я с деньгами, ну и нехорошо… нынче ведь время такое. Наживёшь ещё лишнего врага.

А потом зашептал на ухо полицейскому:

— Вам сподручнее пустить ему пулю в лоб — вы человек при должности, вам это спокойно, закон разрешает. Скажите, что, мол, в лес хотел бежать. Бахнул, да не мимо, чёрт возьми! Упал он ничком в кусты — и сразу дух вон.

Полицейский усмехнулся уголком рта.

— Ну что ж, почему бы… коли…

Он тоже перешёл на шепоток.

— К богу в рай — мало ли людей спроважено. Знаешь, как в песне поётся: крутят деньги всё на свете…

Он прищурил глаз, и хозяин сразу понял смысл этого прищура, в ответ подмигнул полицейскому, и оба усмехнулись во весь рот.

Полицейский с аппетитом грыз вкусную грудинку. Хозяин вполголоса сказал, что готов расплатиться по заслугам: мукой, поросёнком, двумя—тремя возами клевера да и ещё кое-чем.

Потом спустились в погреб. Человек спал в полупустой загородке для картофеля; колени у него стояли торчком, руки были связаны за спиной. Он храпел.

Хозяин постучал палкой по острым коленям.

— Эй ты, свечник, подымайся! Поразмыслим, что с тобой делать.

Человек проворно вскочил, вышел из загородки и поднялся в горницу вместе с хозяином и полицейским. Там он осторожно сел на стул — видно, сморила его усталость — и сказал:

— Дайте мне хлеба, живот подвело.

С разрешения полицейского работник развязал человеку руки, и тот принялся уписывать хлеб с молоком.

На дворе собирали в дорогу гостя из полиции: у лошади отобрали сено, дали ей овсяную болтушку, в телегу положили охапку пахучего клевера, хозяйка сунула туда же несколько мешков и узелки. Вывели незнакомца, снова скрутили ему руки и взвалили на телегу.

— Вяжи, вяжи потуже, не зевай, смотри, — наставлял полицейского хозяин.

— Не бойся, дружище. Не впервой вяжу. Да и зря, что ли, шпалёр при мне?

Он постучал рукой по кобуре, висевшей на поясе, и отстегнул у неё верх.

Человек с непокрытой головой сидел на телеге, солнце светило прямо в лицо. Хозяин нахлобучил ему шапку.

— Ты у меня смотри, сиди смирно, — говорил полицейский незнакомцу. — У меня кольт что пушка, восьмизарядный!

Он гордо постучал по кобуре и залез на охапку сена. Арестованный сел пониже, у него в ногах.

Попрощались — «С богом!». Телега тронулась. Хозяину, видно, не терпелось ещё что-то молвить полицейскому напоследок, да не посмел — вдруг услышат работники. Полицейский понял хозяина без слов: езжай лесом, там и пристрели.

Тарахтя, выехали за ворота. Лошадиные ноги с белыми отметинами бойко мелькали по дороге, большая рогатая тень неслась всё дальше и дальше к деревне. Вскоре на телеге завязалась беседа, порой слышался даже смех.

— Кобыла твоя на ноги резва, — похвалил лошадь незнакомец, — с виду-то старая, кляча клячей, а бежит как жеребец-второгодок.

— Да, живая коняка, хулить не приходится. Бежит не хуже оленя, — согласился полицейский. — Раньше у меня лошади не было, только вот нынче весной купил. Разве ж пешком всюду поспеешь? Беготни у нашего брата ох как много.

— Да, не мало, поди, время нынче такое!

Проехали ещё, полицейский спросил:

— Может, неловко тебе ехать — связанному. Хочешь, попону накину?

Но человек не захотел попоны.

— Чего уж тут — неловко, — буркнул он. — Коли с полицией едешь — всем известно: руки скручены. А вот я, будь полицейским, стыдился бы людям руки вязать. У самого пушка болтается, а всё боится — вяжет. Я-то не сбегу, на мне никакого злодейства нет!

И разошёлся:

— И если даже связали да повезли — тут никакого стыда нет. Невинного скорее посадят, чем шельму. А поджигатель и вообще-то не бог весть какой злодей. По-моему, поджог вовсе не преступление! Есть суд по закону, а есть и самосуд. Куда лучше самому расправиться, чем. других заставлять. Небось не подожгут, если сам того не заслужил! Такой суд для богатых заведён испокон веку, он что Библия, древний, А бедняку суд и вовсе не нужен, никто его, бедняка, не ограбит, а правды ему и в суде не сыскать. Ежели нынче насчёт бога разобрались, что он для обмана поставлен — народ морочить, так и насчёт суда тоже разберутся. Надо, чтобы люди сами могли своего врага судить. В судах вот где больше всего несправедливости. Из-за судов и преступления не кончаются. Не так наказывают, как нужно.

Такие речи не понравились полицейскому. Он недовольно и нехотя пробурчал:

— Ежели без суда жить, так только одно и будет: побежит петушок-огонёк с крыши да на крышу. И больше ничего. Тогда и вовсе порядка на земле не станет.

Неизвестный воскликнул:

— Как раз тогда-то порядок сам собой наладится. Никто никого обижать не посмеет. Погорят одни люди начисто, зато другие жить научатся!

На хуторе вслед уехавшим глядели хозяин и хо-зяйка. «Скоро те двое, — думали они, — доберутся до развилки: одна дорога ведёт в деревню, другая сворачи-вает в лес. Куда повернёт полицейский?»

Телега повернула к лесу.

Незнакомец вскинул на полицейского удивлённый взор и спросил:

— Лесом, никак, поедем?

— Да, лесом, — ответил полицейский.

Вскоре они скрылись за опушкой, телегу мотало в колее, как лодку на волнах.

Хозяин принялся за починку плуга. Он чинил плуг возле избы, на деревянной колоде.

Недолго ещё телеге ехать лесом, скоро кончится лес, пойдёт деревня. Сколько их сейчас на возу? Один? Два ли?

Прогремел выстрел.

Второй, третий! Глухое эхо пронеслось над тихими домами — словно град ударил из низкой тяжёлой тучи. Хозяин выпустил топор; тот упал, зарылся в щепки.

Что-то там, в лесу?

Вечером в лесу нашли застывший труп. Убитый лежал среди вереска, на спине, с открытыми глазами, слегка разинув рот. На губах рядами лепились мухи. Ствол у одного из деревьев был в крови, а на земле, недалеко от колеи, валялась длинная верёвка.

Крестьянин-помолец, обнаруживший труп, узнал в нём полицейского.

Неизвестный исчез, как в воду канул.