"Очаровательный убийца" - читать интересную книгу автора (Холлидей Бретт)

ГЛАВА 7 Бертон Харш: преступник или жертва?

Голос незнакомца Майкл узнал с первой же фразы.

— Что случилось, Шейн? Что-нибудь не так? Записку я держал наготове, как условились, но ты сжал кулак так, что я понял — ты отказываешься. А затем, у выхода, тебя схватили и увели, в чем дело?

— Фараоны из управления, — пояснил Майкл, — следили за мной с самого начала. Стало небезопасно. Потом они увели меня для разговора, но о вас я ничего не сказал. И я был почти уверен, что вы не передумали и попробуете возобновить контакт.

— А тот, с которым ты ругался, случайно не шеф Джентри? — с наигранной веселостью поинтересовался собеседник Шейна.

— Он самый. Готов был рвать на себе волосы, когда я отказался сообщить ему, зачем звонила мисс Мортон. И само собой разумеется, я также утаил от него местонахождение Беатрис Лалли, по крайней мере до тех пор, пока не выслушаю вас и не решу, что мне со всеми вами делать.

— Шейн, я не убивал ее. Но не стану отпираться, что эта новость меня в общем-то даже обрадовала. Вчера вечером я вел себя недопустимо. Совершенно по-дурацки. Дошел до того, что угрожал ей, утратил контроль над своими высказываниями, и вот… впрочем, при подобных обстоятельствах любой бы сорвался.

— Отсутствие доказательств вашей невиновности все осложняет, — понимающе заметил Шейн. — Угрозы в ее адрес, смерть Сары, наступившая менее чем через сутки после этого, — со стороны невольно подумаешь, что вы именно тот человек и есть.

— Я в отчаянии, Шейн. Боже мой! До семи часов меня никто нигде не видел. Если б я знал… Кстати, в какое точно время произошло убийство?

— Сначала давайте о другом. Даже если вы сумеете представить алиби, даже если будут неопровержимые доказательства того, что к убийству вы непричастны, вы все равно готовы заплатить десять тысяч, лишь бы ваше имя в связи с этим делом никто не трепал, я правильно понял ситуацию?

— Эту сумму я выплачу в любом случае тому, на кого смогу положиться. Тебе, например. В городе говорят, что насчет денег Майклу Шейну можно верить и что двойную игру ты не любишь. Да, я отверг притязания мисс Мортон на солидный гонорар за мой счет, но поверь, Шейн, я сделал это вовсе не из-за жадности. Я в принципе не желаю служить источником наживы для шантажистов, — незнакомец распалялся все больше и больше. — Заплати им один раз, и тебе конец, не отстанут, пока не высосут. Но не думаю, чтобы она рассказала тебе и об этом.

— Нет, про то, что она вас шантажировала, Сара не упоминала.

— Естественно. Хотел бы я знать, сколько жертв до меня она обчистила таким способом. Ни чести, ни совести. Разыгрывает из себя неподкупную реформаторшу, по всей стране собирает награды за борьбу с коррупцией и рэкетом, а сама совсем не прочь запугать парочку-другую состоятельных граждан, — последовала небольшая пауза, за ней — тяжелый, горестный вздох.

Шейн предложил закурить. Незнакомец с благодарностью отказался, а Майкл решил потянуть время, достал сигарету для себя, постучал ею о приборную панель, чиркнул спичкой и, затянувшись, выпустил в окно густую струю дыма. Собеседник молчал.

— Я готов выслушать вашу версию, — сказал Майкл, когда молчание начало становиться неловким. — Выкладывайте, а там посмотрим. Сравню то, что мне уже известно, с тем, что расскажете вы и… вполне возможно, что я приму предложение.

Незнакомец шумно прокашлялся.

— Прежде всего, Шейн… эта секретарша… что она слышала вчера вечером?

— Если откровенно — не знаю. Об этом не говорили. Что, в частности, заставляет вас думать, что она подслушивала?

— Ну-у… я, признаться, полагал, что она спит в соседней комнате, а когда мисс Мортон крикнула ей через ванную, чтобы срочно пришла, тут я и заткнулся. Со своего места я хорошо слышал, как мисс Лалли ответила, но я успел покинуть номер до ее появления.

— То есть в лицо она вас не видела?

— Нет. Но ей все было хорошо слышно. Я и понятия не имел, что через ванную комнаты сообщаются, а к тому же… я вчера к ночи здорово надрался и кричал не в меру. Но посуди сам, откуда мне было знать, что сегодня мисс Мортон собираются убить? — в голосе его прозвучал вызов. Незнакомец вынул из внутреннего кармана длинную сигару, и Шейн, благо спички все еще были в руке, поднес ему огонек и получил наконец возможность рассмотреть лицо приглянувшегося Саре Мортон толстосума.

После нескольких сильных затяжек кончик сигары ровно засветился, и незнакомец продолжал:

— Ты не можешь не знать, что состояние у меня довольно солидное, Шейн. Представитель, если можно так выразиться, умеренно зажиточного класса. Собственная фирма — Ассоциация Бертона Харша, операции с недвижимостью и прочее. Но одного, вероятно, мисс Мортон тебе не сказала, ибо мы это не афишируем: в настоящий момент, то есть на сегодняшний день, имеющиеся в фирме ресурсы наличных денег использованы практически до предела. Недавний инфляционный бум, ты понимаешь, Шейн, вынудил нас поспешить с инвестициями, и мы загружены под завязку. Мы, разумеется, потихоньку разгребаем эту кучу, пытаемся укрепить банковские позиции… Не мешает слегка подразгрузиться, чтобы чувствовать себя посвободнее, независимее, но, увы… это возможно будет месяца через три, не раньше. Вот тогда нам любой кризис нипочем. А сейчас, сегодня, скандала нам не пережить — в особенности такого, каким грозила мисс Мортон — скандал нас разорит, заставит выложить последнее. Если все наши кредиторы заявятся к нам одновременно и потребуют аннулировать сделки, а они это могут…

Последние предложения были сказаны отрывисто и как будто через силу. Собеседник Шейна на некоторое время замолчал, углубившись, очевидно, в мрачные думы о неизбежной катастрофе, а Майкл тем временем, воспользовавшись заминкой, усиленно пытался вспомнить, что ему приходилось слышать или читать об этом человеке. Имя Бертона Харша казалось знакомым, и в памяти Шейна постепенно всплыли списки ведущих местных бизнесменов, крупнейших компаний, жертвующих на благотворительность, и ассоциаций по улучшению социальных условий, в которых оно значилось не на последних позициях.

— Огласка опасна именно с этой точки зрения, — продолжал Харш, — и Сара Мортон все знала. Она целую неделю что-то разнюхивала, копалась в каких-то архивах и добилась-таки своего. Что ни говори, а в способности собирать и обобщать малоизвестные факты этой даме не откажешь.

Есть еще один аспект, Шейн. Сейчас я скажу, и ты поймешь, почему я оказался взбешенным до такой степени, что грозил расправиться с ней, — мистер Харш овладел собой, речь стала четкой и размеренной. — У меня есть жена и две дочери. Виола в этом году оканчивает школу. Мэри пока только четырнадцать. Ни жена, ни дочери ничего не предчувствуют и не знают. Дочери у меня просто замечательные, а жену я боготворю и не сомневаюсь, что в любой сложной ситуации могу рассчитывать на ее понимание и поддержку. Жена поймет, но дети… как им объяснить? — Харш опять прервался, задымил сигарой и через минуту заговорил снова: — Признаюсь со всей откровенностью: Шейн, я умоляю тебя — как умолял и мисс Мортон, — неужели мне не простится один жалкий проступок, свойственный скорее мальчишке, чем зрелому мужу, неужели судьбе угодно будет распорядиться так, что все, накопленное с огромным трудом за долгие годы, одним махом будет у меня отнято?

Я повторяю сейчас слова, которые говорил неделю назад мисс Мортон, задаю тебе тот же самый вопрос. Я пришел умолять ее сразу же, как только узнал, что она раскопала этот старый, давно забытый случай и планирует изобличить меня в одной из своих гнусных, лицемерных статей. Наглая, отъявленная шантажистка! Вздумала читать мне мораль, учить меня принципам, ссылаясь на священный долг гражданина перед обществом и этику журналистской профессии! Боже правый! А я-то, дурак, клюнул, поверил в ее искренность, спорил о приличиях и порядочности, взывал к чувству гуманизма, резонно утверждая, что никто и ничего не выиграет от того, что она разворошит старое, наоборот — скольким достойным людям это будет стоить репутации! И как последний идиот я подумал, что она согласится. Серьезно так обещала все обдумать, взвесить. Купила меня, заговорила зубы, а в душе, наверное, постоянно прикидывала, сколько из меня можно вытянуть.

Несмотря на то, что по ходу рассказа возмущение мистера Харша все нарастало, он хорошо контролировал свои движения и не допустил ни одного лишнего жеста. Когда он в очередной раз сделал паузу, чтобы затянуться сигарой, Шейн, рассматривая его квадратную, слегка выступающую вперед челюсть, решил, что сидящий рядом человек умеет управлять эмоциями, потому что курил мистер Харш в совершенно расслабленной, свободной манере.

Шейну не терпелось поскорее услышать продолжение рассказа, и он спросил:

— А когда впервые вам стало известно, что мисс Мортон твердо намерена опубликовать статью? И от кого?

— Мне сказал Карл Гарвин. Карл на нее работает, возглавляет в ее синдикате местное отделение, и мисс Мортон дала ему задание собрать обо мне определенную информацию. Не подозревая, конечно, что Карл в тот же день со мной этим поделится.

— Гарвин — ваш друг?

— Он помолвлен с моей старшей дочерью, Виолой. Должен заметить, что к Карлу у меня претензий нет, он со своей стороны сделал что мог, пытаясь отговорить мисс Мортон. Ну а когда не получилось — пришел ко мне, и ему было действительно неудобно. Далеко не всякий из нынешних молодых людей не откажется от намерения жениться на девушке, узнав, что биография его будущего тестя запятнана в прошлом обвинением в убийстве.

— И все-таки когда вы поняли, что обещание, вернее, угроза Сары Мортон заявить об этом в прессе серьезна, что это не пустое сотрясение воздуха?

— Вчера. Когда она потребовала денег. Но эту часть вы знаете. Понимая, что подобный поступок выставит ее в неприглядном свете, мисс Мортон не обратилась за защитой в полицию, а разыскала частного детектива. И знаешь, Шейн, ее требование было очень вежливо выражено — исключительно умно сформулированное письмо. Сомневаюсь, чтобы, основываясь на ее выражениях, я смог законным путем доказать факт попытки принуждения к даче взятки. Мисс Мортон прислала мне второй экземпляр статьи, отпечатанный через копирку, а в прилагаемом письме пояснила, что оригинал у нее и она пока думает, дать ход этой публикации или придержать ее. В письме особенно подчеркивалось, что сенсационная статья вроде этой вызовет большой читательский интерес, прибавит ей авторитета как репортеру криминальной хроники и, уж конечно, ощутимой суммой осядет на ее банковском счету. И вот, учитывая последнее, а именно — на какие финансовые потери она готова пойти, дабы совершить благородный акт сохранения в тайне моего прошлого, мисс Мортон предложила мне заплатить ей двадцать пять тысяч. Может быть, я упрощаю, но все равно — сквозь завуалированность и словесную шелуху весьма недвусмысленно просматривалась угроза сделать меня героем первой полосы ближайшего номера и тем самым разорить.

Майкл Шейн выругался и заворочался на сиденье.

— Никогда бы не подумал, что Сара на такое способна.

— И еще, Шейн, можешь поверить мне на слово — эта операция, сделка, как ни назови, подготовлена и исполнена на высочайшем профессиональном уровне. Перетряхивая на протяжении двадцати лет секретнейшие криминальные материалы, имея неограниченный доступ практически к любым делам и архивам по всей стране… тут невозможно даже приблизительно оценить, скольких еще она шантажировала. А я всего-навсего оказался одной из жертв. Я не был первым, кто грозился ее убить, зарезать ее же ножницами.

— То есть вы хотите сказать, что верно рассчитали орудие убийства?

— Я ей буквально сказал, что с величайшим удовольствием всадил бы эти замечательные ножницы в ее черное сердце вымогательницы.

Майкл Шейн удрученно присвистнул.

— Ну и ну. Если мисс Лалли даст показания, что слышала, как вы говорили эти слова, для вас все будет кончено. Хорошо, а теперь — где вы были сегодня вечером?

— Целый день катался на катере. Один. Утром я проснулся со страшным похмельем, голова болит, в глазах темно, а на душе так погано, что лучше бы и не просыпался. После того что произошло предыдущей ночью, когда я дурак дураком брызгал слюной перед мисс Мортон, я не мог никого видеть. Даже жену. Поэтому я тихонько собрался, оделся и незаметно уехал в Хоумстед. Там у меня маленькая рыбацкая хижина. Весь день я проболтался на волнах и вернулся как раз вовремя, чтобы не опоздать к назначенному на семь часов ужину с Карлом в «Мысе семи морей». После ужина он отвез меня домой, и мы сидели до девяти.

— Может ли кто-нибудь подтвердить вашу прогулку на катере? Видели ли вас по дороге из Хоумстеда?

— Нет, мне не встретилось ни души. Ни поблизости с хижиной, ни по дороге обратно я никого не встретил.

— Значит, с точки зрения полиции, вы запросто могли вернуться в город тридцатью минутами раньше, пойти в «Тайдхэвен», подняться на четырнадцатый этаж и свести счеты с мисс Мортон, так? А потом уже отправились на ужин в «Мыс семи морей» в обществе будущего зятя.

— Правильно, — согласился Харш, — но это в том случае, если мисс Мортон была убита до семи. — Он вздохнул: — Так до семи или после?

— Полной уверенности нет, — признался Майкл, — есть некоторые детали, наводящие на мысль, что она была жива и в семь тридцать, но в то же время по другим свидетельствам самое позднее — это половина седьмого.

— Шейн, если ты, — Харш подался вперед, — сможешь определить время убийства как семь тридцать и убедить в этом других и если мое имя в газетах не появится — я удвою первоначальную сумму.

— Нужно переговорить с мисс Лалли, — неясно пробормотал Майкл, — а кроме того, мне необходимо, чтобы ваши слова подтвердил Карл Гарвин. Хочу знать его впечатление от мисс Мортон. А Гарвин, случаем, не подвержен азартным играм?

— Карл — и азартные игры?! Ты шутишь, Шейн! Мы с ним, конечно, садились за покер два или три раза, доллар я выиграю, доллар он, но мне кажется, что на более высокие ставки он не рискнет ни за что в жизни. К чему вдруг этот вопрос?

— К слову пришлось, — отмахнулся Майкл. — Я не могу понять одного, — он снова заворочался на сиденье, — чего вы добивались, посылая Саре Мортон эти глупые письма, зачем пытались выжить ее из города? Материал для статьи был уже собран, чего вы намеревались достичь?

Харш впервые резко дернулся и, выпрямившись, сел прямо.

— Какие письма? О чем ты говоришь, Шейн?

— Детская игра, Харш. Слова вырезались из крупных рекламных текстов и наклеивались на листки бумаги. Не умно и не дальновидно. Да будет вам известно, что и клей, и бумага, и даже ножницы имеют свои особые характеристики, и с помощью специального оборудования их можно найти и идентифицировать.

— Не представляю, о чем идет речь, Шейн, — Харш энергично запротестовал, и это тоже было впервые со времени их разговора по телефону. В голосе местного финансового воротилы Майкл уловил нотки неуверенности и страха.

— Вы не лукавите?

— К чему лукавить, Шейн? Даю слово чести, что Саре Мортон я ничего не писал и уж тем более не вырезал и не наклеивал.

Это прозвучало как безапелляционное заявление, но Майкл снова не мог отделаться от ощущения, что почувствовал в голосе собеседника сомнение и испуг.

— Кто-то на протяжении трех дней подряд отправлял мисс Мортон по почте такие письма угрожающего характера. Последнее, третье, пришло сегодня, и вечер сегодняшнего дня устанавливался в нем как крайний и последний срок выезда из Майами. Полиция, не зная, по всей ввидимости, о вашем визите к Саре Мортон предыдущей ночью, полагает, что посылавший угрозы претворил свое обещание в жизнь.

— Шейн, опиши их мне пожалуйста. И поподробнее, — Харш был сильно взволнован, настаивал, и Майкл почти не сомневался теперь, что напуганный клиент слышит об этих письмах впервые.

— Эту сторону дела я беру на себя, — твердо ответил Шейн. — И пусть у вас голова не болит. Займусь сразу же, как получу первый взнос в счет причитающихся десяти тысяч. Предлагаю следующее: сейчас половину и вторую половину потом, когда все закончится и ваше доброе имя не будет потревожено.

— А если, Шейн, несмотря на твои старания, мое имя все-таки выплывет?

— Зря беспокоитесь, мистер Харш, я отвечаю.

— Но мне кажется, что сумму следует выплатить целиком, и только в случае успешного исхода сделки.

— Нет, мистер Харш. Так бизнес я не делаю. Если не готовы выложить первые пять штук немедленно, тогда я за то, чтобы все отменить и больше к этому не возвращаться.

— И ты, Шейн, идешь в полицию, где передашь доблестным блюстителям порядка ту информацию, что получил от меня сегодня вечером?

— Почему бы и нет? У меня одна голова на плечах и кто за меня о ней подумает? Я сую ее во все дыры, но это не окупается, и что прикажете делать?

Харш нахмурился и с полминуты молча пыхал сигарой.

— Ты, Шейн, — тертый калач и не можешь не знать, что держать такую сумму при себе я не стану. Давай договоримся — я подписываю чек и ты…

— …И я завтра утром не успею войти в банк, как по радио сообщат, что вы арестованы по обвинению в убийстве Сары Мортон, — бодро закончил за него Майкл.

Харш раздраженно хмыкнул.

— Но тогда зачем вообще я тебе плачу?

— Самое важное, мистер Харш, должно произойти в ближайшие несколько часов. Поймите же, существует только один способ не впутать вас в это дело, и способ этот заключается в том, чтобы я начал действовать не откладывая: то есть до того, как полиция вынудит меня — а рано или поздно это произойтет — выдать им мисс Лалли. За это я и прошу пять тысяч сегодня ночью.

— Но, Шейн, ни один банк не работает. Ума не приложу, откуда взять ночью такие деньги.

— Ерунда. Пустые отговорки. В городе вас знают. И даже в столь поздний час можно без труда отыскать с десяток заведений, где ваш чек с удовольствием примут в обмен на наличные. Тысяча-другая в кассе бара всегда найдется. Если действительно хотите купить мои услуги — в течение часа соберите деньги и привезите в отель. Отдадите Джону — ночному портье и скажете, чтобы подержал их пока у себя в сейфе.

Упрямая морщина между бровей Бертона Харша стала еще глубже, и, хотя внешне он казался спокойным, чувствовалось, что мозг напряженно работает в поисках решения.

— Хорошо, Шейн. Допустим, я соглашаюсь. Но опять же, я полагаюсь исключительно на тебя. Ведь не поручишься же ты за мисс Лалли? Как я могу быть уверен, что девица не проговорится? Если уже не проговорилась? Может быть, она давно уже у фараонов или собирается туда в эту минуту?

— С мисс Лалли все улажено, поверьте на слово, — сухо возразил Майкл.

— Но почему ты так уверен? Я вижу, ты считаешь, что спрятал ее туда, куда полицейским не добраться, но кто знает? Мы вот с тобой сидим и болтаем здесь, а она, возможно, в это же самое время работает язычком в другом месте.

Майкл Шейн ненадолго задумался, прикидывая в уме варианты.

— Хорошо. Едем до ближайшей телефонной будки. Я ей звоню и даю вам послушать, что она ответит. Ну а уж если и после этого останутся сомнения, что ж — в конце концов, без известной доли риска тут не обойтись. И решайте быстро, да или нет? Чтобы заработать вторую половину, мне придется покрутиться.

Финансист напряженно выпрямился и взялся за ручку дверцы.

— Выбора практически нет. Я принимаю условия.

— Да, выбора не остается, — согласился Шейн, барабаня пальцами по рулю. — Идите в свою машину и поезжайте за мной. Остановимся у первого же телефона.

Когда Харш вышел, Майкл включил зажигание и медленно поехал по направлению к Бискайскому бульвару… Он видел, как в сотне метров сзади катится по дороге автомобиль Харша. С бульвара они свернули на юг и, проехав полтора квартала, остановились у работающего круглые сутки кафетерия с вывеской «Пиво и сэндвичи».

Бертон Харш вошел следом за Шейном внутрь, они миновали зал для посетителей и прошли в заднее помещение, где Майкл первым зашел в кабинку с телефоном на стене и, набрав номер Люси Гамильтон, открыл дверь и сделал Харшу знак встать рядом.

Люси ответила сразу же.

— Слушаю вас.

— Привет, ангел, это я. Будь добра, пригласи Беатрис к телефону. — Майкл слегка развернулся и держал трубку перед собой так, чтобы Бертон Харш тоже мог слышать голос на другом конце провода.

— Мисс Лалли у аппарата, говорите.

— Это Шейн. Прежде чем вы что-то скажете, я должен предупредить, что разговор прослушивается еще одним человеком. Пожалуйста, отвечайте честно и только то, о чем я буду спрашивать. Никакой лишней информации от себя, ясно?

— Да-да, конечно, мистер Шейн, — по голосу девушки Майкл сделал вывод, что мисс Лалли спокойна, собрана и совсем не пьяна.

— Вы говорили с полицией после того, как узнали, что мисс Мортон мертва?

— Нет.

— Вы упоминали в разговоре с кем бы то ни было поздний визит к ней вчера вечером господина Бертона Харша?

Харш и Шейн оба отчетливо слышали, как Беатрис Лалли — то ли от испуга, то ли от удивления, — слабо ойкнула, кашлянула несколько раз в сторону, но, тут же справившись с замешательством, ровным и уверенным тоном ответила:

— Нет, мистер Шейн. Никому не говорила и не упоминала. Даже вам. Не знаю, право, как вы узнали об этом…

— Неважно. Сейчас речь о другом. Достаточно ли понятно я вам объяснил, мисс Лалли, что ни при каких обстоятельствах вы не должны никуда отлучаться, не имея на то моего разрешения и, само собой разумеется, никому ничего о нашем деле не рассказывать, покуда я не сочту это возможным?

— Именно так я вас и поняла, мистер Шейн.

— Прекрасно. А теперь отправляйтесь баиньки, как послушная девочка.

— Минуту, Шейн, — шепнул детективу Харш, — спроси у нее, что стало с оригиналом статьи, которую сочинила обо мне мисс Мортон. Помнишь, я говорил, что мне она прислала лишь экземпляр из-под копирки? Если полицейские рылись у нее в вещах и нашли эту статью, они моментально смекнут, что у меня был повод. Появится версия, что убил я, а может, уже появилась, и они меня уже повсюду ищут.

— Сейчас проверю, — успокоил клиента Шейн. — Мисс Лалли, вы еще слушаете?

— Да-да.

— Известно ли вам что-либо об оригинале материала для газеты, который мисс Мортон собрала по Бертону Харшу и намеревалась передать в редакцию?

— Естественно. Мисс Мортон отдала его мне, а я убрала в специальную папку, где храню самые ценные бумаги. Папка у меня в спальне. Несколько дней назад мисс Мортон сказала мне, что не решила пока, предавать материал гласности или нет, и просила до поры до времени подержать в надежном месте.

Прикрыв трубку ладонью, Майкл Шейн повернул голову к Харшу.

— У полиции не было пока никакой причины интересоваться спальней Беатрис Лалли. Эта комната — следующая по коридору, и мисс Лалли отдыхала в ней, когда вы слышали, как мисс Мортон ее позвала через ванную. Довольны?

— Звучит убедительно. Если бы ты Смог еще достать этот первый экземпляр и уничтожить…

— Я достану, — заверил Шейн, — и вручу вам лично в руки, а уж уничтожать будете сами, — в телефонную трубку он сказал: — Все, мисс Лалли. Отдыхайте и постарайтесь набраться сил. Я позвоню завтра.

Разговор был окончен. Майкл Шейн и успокоившийся финансист вышли из кабинки.

— Ну а теперь самое время подумать, где достать пять тысяч долларов. Наличными, в течение часа, у меня в отеле, как условились. Правда, меня там может не оказаться, я уже говорил, но служащий все сделает. И не забудьте взять с него расписку.

Подтолкнув Бертона Харша в сторону дверей, ведущих в кафетерий, Майкл снова заскочил в телефонную кабину и, опустив еще одну монету, набрал номер рабочего кабинета Тимоти Рурка. Трубку сняли и ответили, что репортер отсутствует по срочному заданию начальства.

Майкл позвонил на квартиру, но Рурка не оказалось и там, вернее — ему никто не ответил. Используя ту же монету и наблюдая через стеклянную дверь за застывшим в сомнении и нерешительности Харшем, он набрал Центральное управление полиции. Бертон Харш за стеклянной дверью в неярком свете матовых ламп казался изможденным и усталым, а кроме того — изрядно обескопоенным.

Трубку взял Уилл Джентри. Майкл, изменив голос, говорил бойко и настойчиво:

— Вызывает городской коммутатор. Нам передали, что у вас можно найти Тимоти Рурка.

— Обождите секунду, — пробасил Джентри, и было слышно, как куда-то в сторону он сказал: — Тебя, Тим.

— Слушаю. Рурк у телефона, — отозвался репортер.

— Тим, это Майкл, но только не называй меня по имени — Уилл услышит, — Шейн заговорил осторожно и приглушенно: — Надеюсь, ты не слишком пьян и не настолько на меня обижен, чтобы заняться делом и обрадовать читателей очередной сенсацией?

— Для этого я никогда не слишком пьян. А с тобой готов работать над чем угодно, — тон Рурка был сама сердечность. — Что случилось?

«Откуда такое радушие?» — подумал Майкл, а вслух продолжал:

— Встречаемся в «Хотаре» через десять минут. Заодно и выпьем.

— Отлично. Уже выезжаю.

Повесив трубку на рычаг, Майкл с минуту глядел в пространство, ничего перед собой не видя, его лохматые рыжие брови сошлись на переносице. Рурк не из тех, кто долго дуется, он не злопамятен, но покорно подставлять вторую щеку и при этом преданно улыбаться он тоже не станет. Не слишком ли ликующе звучал его голос? Все забыть, простить во имя дружбы… но, может быть, он и Джентри что-то затевают? И украдкой тихо смеются в рукав?