"Бретт Холлидей. Умри, как собака" - читать интересную книгу автора (Холлидей Бретт)

Глава XVIII

Когда Шейн свернул в подъездную аллею, перед домом были припаркованы три автомобиля. Он остановился позади них, выпрыгнул из машины, услышал визг тормозов у въезда в поместье, обернулся и увидел Петри и Донована, прибывших следом за ним в полицейском автомобиле. Он приветственно помахал рукой и взбежал по ступенькам на веранду. Двое муниципальных детективов уже пыхтели за его спиной, когда он протянул палец к кнопке электрического звонка.

— В чем дело, Майкл? — спросил Донован.— Мы получили команду от шефа…

Дверь отворилась, и Шейн бросил:

— Входите и замолкните.

Он на ходу отодвинул в сторону испуганную и сопротивлявшуюся горничную, и полицейские в молчании промаршировали следом за ним.

Справа, из кабинета с арочным входом, доносились голоса, которые на мгновение смолкли. Портьеры были раздвинуты. Шейн вошел, полисмены за ним по пятам. Детектив остановился в арке и холодно осмотрел небольшую компанию.

Они собрались, чтобы выслушать завещание Роджелла, отметил он с удовлетворением. Анита, и Чарльз, и Генриетта, и миссис Блейр. И Гарольд Пибоди, торчавший за стулом Аниты, и пожилой человек, явно посторонний в этом обществе, сидевший отдельно от других. Официального вида голубая картонная папка с бумагами лежала раскрытая у него на коленях.

Все они молча уставились на Шейна с различной степенью удивления, опасения и вызова, а он между тем всматривался в лицо каждого из них.

Гарольд Пибоди заговорил первым.

Он выпрямился за стулом Аниты, словно аршин проглотил, и произнес ледяным тоном:

— Это частное совещание, мистер Шейн.

— А я частный детектив,— рявкнул Шейн. Он посмотрел на пожилого человека, судя по всему, адвоката, и сказал:

— Извините, что прерываю процедуру, но думаю, что не займу много времени.

Он шагнул к Аните, та вжалась в глубину большого кресла и выглядела маленькой и беззащитной. Возвышаясь над ней, словно башня, Шейн сказал беспощадно:

— Я хочу знать правду об этом письме, подписанном именем вашего брата,— он вытащил из кармана смятую записку и помахал ею перед лицом Аниты.

— Я знаю, что вы солгали о нем,— продолжал он задушевно.— Я знаю, что вы не обнаружили его возле тела, как вы заявили, и я знаю, что письмо не было разорвано на две части при таких обстоятельствах, как вы нам рассказали. Черта с два,— произнес он тоном крайнего отвращения,— совершенно очевидно, что это две половины двух разных писем. Единственное, чего я не знаю, так это о чем говорилось в каждом письме до того, как вы сложили их вместе столь удачно. Однако у меня появилась чертовски похожая на правду догадка: оба письма свидетельствовали о том, что вы убили своего мужа, потому-то вы и заставили Чарльза солгать, чтобы помочь вам выдать подделку за настоящее письмо.

— Не отвечай ему, Анита,— шофер мгновенно вскочил на ноги, голос его охрип от ярости.— Он тебя берет на пушку. Он не знает…

— Заткни ему глотку, Донован,— резко приказал Шейн, не глядя в сторону шофера.

Массивный полицейский поспешно встал за спиной Чарльза с револьвером наготове, а Шейн продолжал возвышаться над Анитой, сверля ее взглядом.

— Если в настоящих письмах говорилось о другом, то вам лучше сказать нам, о чем там на самом деле было написано. Вы покрывали Чарльза столько, сколько могли,— продолжал он безжалостно.— Теперь пора подумать о собственной шее. А может быть, уже слишком поздно. Ведь это вы убили своего брата, когда сообразили, что можно состряпать письмо так, что все будет выглядеть как самоубийство?

— Нет, нет! — крикнула она, задыхаясь.— Это Чарльз.

Ее прервал вопль Чарльза, невнятные проклятия Донована и глухие удары револьверной рукоятью по человеческой плоти. Затем последовало глухое падение тяжелого тела на пол. Шейн обернулся и увидел Донована на коленях возле поверженного Чарльза. Детектив защелкивал наручники на запястьях шофера.

Шейн снова бесстрастно повернулся к вдове:

— Он больше не причинит беспокойства. Расскажите нам, что случилось.

— Я и хочу,— всхлипнула она.— Я все время хотела, но он меня запугивал. Он показал мне два письма Марвина, и они звучали так, как будто он думал, что я убила Джона и пыталась отравить Генриетту. И он показал мне, как надо сделать: разорвать каждое письмо в нужном месте и сложить две оторванные половины. Мы придумали историю, как Марвин застал нас вдвоем в его комнате, чтобы объяснить, почему письмо получилось в таком смысле. А Марвин был уже мертв,— всхлипывала она, жалобно понурив голову.— Я наверняка знаю, что Чарльз сделал это со страху из-за того, что написано в этих двух его письмах, а я была так напугана — просто вне себя после того, что случилось с Дэффи и всего остального, и поэтому с трудом понимала, что делаю.

— Вы сказали, что существовало два настоящих письма. Кому они были адресованы?

— Одно вам, а другое мне,— слабо отозвалась Анита.— Я думаю, он намеревался спрятать их где-нибудь в надежде, что одно из них найдут.

— Но Чарльзу они достались раньше, чем у Марвина появился шанс их спрятать,— вставил Шейн грубо.

— Да, я так думаю.

— О чем же говорилось в письмах?

— Я помню каждое слово в том, которое было написано мне,— Анита вздрогнула и опустила голову.

— Что там было сказано?

— Оно начиналось: «Дорогая сестренка!»

Анита подняла подбородок и стала монотонно читать текст наизусть:

«Если Чарльз убьет меня сегодня ночью, а все явно идет к этому, то я надеюсь, что мое письмо тебе или другое, которое я пишу Майклу Шейну и прячу в другое место, найдут. Я промолчал, когда заподозрил тебя и Чарльза в убийстве твоего мужа, но после того, как Чарльз сегодня вечером похитил симпатичную секретаршу Шейна и похвалялся мне, что собирается убить ее завтра после похорон, я больше не могу молчать. Она славная девочка, и после того, как я увидел ее с Чарльзом сегодня ночью, все во мне перевернулось. Смерть меня не пугает. Джон и Генриетта были старые и скупые и заслуживали смерти. Но то, что произошло сегодня, было последней каплей, и я не хочу больше жить». Подписано его именем,— закончила она.— Слезы бежали по ее щекам.

Шейн сказал:

— А мое письмо начиналось так: «Я буду писать это письмо, пока в силах. Я люблю мою сестру и всегда прощал ей все, что бы она ни делала, потому что я слишком слаб, чтобы сопротивляться, но я больше не могу…»

Он прервал цитирование, заметив:

— Это был конец строчки.

Он вынул письмо из кармана и заглянул в него:

— Случайно строчка в середине вашего письма кончалась словами: «…больше не могу молчать». После того как два письма были разорваны между строк, составленное заново послание читается так, словно это продолжение одной фразы… а смысл таков, будто Марвин собирается покончить жизнь самоубийством, а не опасается, что Чарльз убьет его. Очень ловко. И вы продолжали лгать вместе?

— Что я еще могла сделать? — она плакала навзрыд.— Чарльз уже решил, что убьет Марвина, и грозил, что убьет меня, если я не…

— Ты, проклятая лживая сука! — Чарльз сидел на полу, руки его были заломлены за спину и скованы наручниками, в глазах горела исступленная ярость, на губах выступили пузырьки пены.— Я все сделал для тебя, будь ты проклята, когда они выкопали твою паршивую собачонку. Я знал, что они найдут твой стрихнин у нее в брюхе,— тот, что ты готовила для Генриетты. Я тебе сказал вчера, зачем я сцапал девчонку — потому что нашел стрихнин в твоей сумочке после того, как ты начинила им цыпленка, чтобы забить его Генриетте в глотку.

— А я сказала тебе, что не делала этого! — завизжала Анита, взвиваясь из глубины кресла.— Я никогда не видела стрихнина и ничего не делала с Джоном.

Шейн довольно невежливо толкнул ее обратно в кресло и рявкнул:

— К дьяволу все это! Говорите, что с Люси. Что с ней сделал Чарльз? Где она?

— В лодочном сарае. Она была в лодочном сарае вчера ночью. Но Чарльз сказал…

Шейн вихрем пронесся мимо нее, гаркнув Петри и Доновану:

— Стерегите всех!

Он промчался по коридору и через кухонную дверь, через стоянку, мимо гаража вылетел на тропинку, спускавшуюся к лодочному сараю внизу, под обрывом.

Он сломя голову скатился по деревянной лестнице, прыгая через три ступеньки, и когда достиг деревянного причала, где они с Рурком высаживались прошлой ночью, то увидел на дверях сарая висячий замок.

Дверь была непрочной на вид, и он лишь на мгновение задержался перед ней, отступив на несколько шагов и опустив левое плечо, потом ринулся вперед и всей массой врезался в дверь возле самого замка.

Потемневшее от непогоды дерево раскололось в щепки, освободив проход. Шейн шагнул в зияющую дыру и увидел катер, пришвартованный в носовой и кормовой части. Швартовы были достаточно длинными, так что катер мог подниматься и опускаться во время прилива и отлива.

Он нашел выключатель возле выломанной двери, схватился за него и при свете увидел фигуру девушки, обреченно свернувшуюся в углу под наброшенным на нее рваным одеялом.

В два прыжка он был в углу и сдернул одеяло с Люси Гамильтон. Она была полностью одета, лежала на боку, тело было согнуто в дугу, запястья накрепко привязаны к лодыжкам, рот заклеен широкой клейкой лентой.

Ее глаза были широко открыты и не мигая смотрели вверх, на него, и он опустился на колени рядом с ней, давясь проклятиями и нежно приговаривая:

— Морская пехота пошла на приступ, ангел мой.

Он разрезал веревки, связывавшие ее запястья и лодыжки, и осторожно распрямил ее спину на неструганых досках. Затем он принялся растирать сведенные мускулы ее ног, сгибать и разгибать то одну, то другую ногу медленно и осторожно, чтобы восстановилось нормальное кровообращение. Потом он склонился над ней и, улыбнувшись в широко открытые карие глаза, осторожно подцепил ногтем кончик липучки, заклеивавшей ее рот, предупредив:

— Будет немножко больно, ангел мой. Он положил твердую широкую ладонь другой руки ей на лоб, прижал ее голову к полу, хорошенько захватил конец ленты и содрал всю одним сильным рывком.

Она мучительно застонала, и он почувствовал горячие слезы на своей ладони. Он поднял ее на руки, как маленького ребенка, и, крепко прижав ее лицо к своей груди, нежно прикасался губами к спутанным кудрям и бормотал замечательные глупости, которые оба помнили много лет спустя.

Когда она перестала дрожать и плакать и обрела способность говорить тихим голосом, все еще дрожавшим от перенесенных страданий, он продолжал крепко держать ее в объятиях, и она ответила на вопросы, на которые ему необходимо было получить ответ.

— С тобой все в порядке, Люси? Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она прошептала:

— Да.

— Кто тебя сюда заманил?

— Чарльз. Он позвонил…

— Мне неважно, как он это проделал,— отрывисто сказал Шейн.— Побереги дыхание для важных вещей. Чарльз убил Роджелла?

— Я так не думаю. Он и Марвин… разговаривали. Он сказал Марвину, что Анита сделала это, а он хотел спасти ее.

— Марвин поверил?

— Я думаю, да. Он был хороший, Майкл. Не вини Марвина. Он был… пьяница, но славный. Он спорил с Чарльзом из-за меня. Он грозил сообщить тебе обо всем. Даже после того, как Чарльз предложил меня ему. Понимаешь? Мое тело. Я должна была умереть каким-то образом, как только исполню свою роль. О Господи, Майкл! — она бурно содрогнулась и истерически разрыдалась в кольце его рук, тщетно пытаясь сдержаться.

— Мне было так страшно,— простонала она, приглушенно всхлипывая у него на груди.— Лежать здесь час за часом, ничего не зная и ожидая…

Руки Шейна крепче охватили ее, и его тело поглотило звук ее голоса.

Все еще крепко прижимая ее к себе, он поднялся на ноги и вынес ее наружу через выбитую деревянную дверь на солнечный свет. Ее рука крепко обвивала его шею, когда он нес ее по лестнице и вокруг дома к парадному входу, где он припарковал свою машину. Он открыл заднюю дверцу, осторожно позволив ей соскользнуть на подушки сиденья, и сказал:

— Вытянись и попробуй расслабиться. Я пошлю горничную, чтобы принесла стакан воды, тебе надо попить… Я буду готов отвезти тебя домой через несколько минут. Ты выдержишь?

Люси открыла глаза и робко улыбнулась, глядя вверх, в его озабоченное лицо:

— Я сейчас что угодно выдержу.

Она удовлетворенно вздохнула, и ее ресницы, затрепетав, опустились снова.