"За миг до удара" - читать интересную книгу автора (Корнилова Наталья Геннадьевна)

Глава 3 ВИРТУАЛЬНАЯ МАНЬЯЧКА

Я сидела в своей приёмной и от нечего делать читала последнюю книжку Александра Малинина, перепрыгивая через страницы, чтобы быстрее добраться до сути, спрятанной автором в замысловатые описания бытовых деталей. За окошком, появившимся в приёмной после ремонта, шёл скучный осенний дождь, и даже ветер, казалось, как-то особенно нудно шевелил мокрые ветви деревьев. Ясно было, что в такую погоду клиенты обычно сидят дома, а не шляются по детективным агентствам.

Валентина, которой отвели теперь для кухни весь второй этаж, не могла нарадоваться на расширение полезной площади для её ненасытной деятельности и чем-то гремела наверху, перетаскивая с места на место новые шкафы и тумбочки итальянской кухни. Ей это нравилось, и слава богу.

Босс с самого утра ушёл принимать экзамены в свою Школу юных детективов, наказав мне, как всегда, ничего без него не предпринимать. Я, конечно, согласно покивала и теперь только и мечтала о том, чтобы сюда ввалился какой-нибудь клиент и я бы сама раскрыла его трудное, запутанное дело, на зависть Родиону. Но дождь продолжал стучать, наводя тоску и разгоняя клиентов, и казалось, этому не будет конца…

Перелистнув очередные восемнадцать страниц романа, я уселась поудобнее и тут почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Ощущение было таким сильным, почти физическим, что я удивлённо подняла глаза и обшарила комнату. Она, естественно, была пуста. С кухни по-прежнему доносился шум. Странно, подумала я, поёжившись, наверное, заболеваю. И снова уставилась в книгу. Но ощущение не проходило: чей-то взгляд прилип ко мне, как назойливая муха, и не было никакой возможности её отогнать. Я ещё раз осмотрелась и только тут догадалась взглянуть на монитор видеофона, который оставила включённым. Там, на крыльце, под проливным дождём стоял маленький съёжившийся человек в чёрном плаще и задумчиво смотрел на меня. Вернее, он, конечно, смотрел в глазок видеокамеры и меня видеть не мог, но в тот момент мне показалось, что этот тип видит меня каким-то образом! Чертовщина какая-то.

Он был без головного убора и без зонтика, что позволило дождю вымочить его до нитки, превратив в сморщенную тряпку и плащ, и лицо, и волосы. Самое удивительное, что он стоял там, глубоко засунув руки в карманы, и не звонил, а лишь смотрел. Может, его паралич хватил?

Включив связь, я вежливо поинтересовалась:

– Добрый день, вам зонтик вынести?

Мокрый человек вздрогнул, сильнее вжал голову в плечи и захлопал глазами, явно не понимая, кто с ним разговаривает. Сжалившись, я открыла магнитный замок на двери и пошла встретить клиента у входа. Если, конечно, это был клиент, а не какой-нибудь там случайный прохожий.

Он так и стоял на крыльце, не решаясь войти.

– Вы что, не слышали меня? – спросила я, появляясь перед ним, сухая и красивая.

– Слышал, – робко проговорил он. – Но не понял.

– Заходите – объясню.

Я пригласила его внутрь, закрыла дверь и позвала Валентину:

– Подружка, у нас тут человек промок! Принеси что-нибудь.

Шум на втором этаже тут же сменился звоном посуды и звуком открываемого холодильника.

– Снимите плащ, если хотите, – любезно улыбнулась я, садясь за свой стол и показывая ему на стоячую вешалку в углу. – И вообще расслабьтесь.

Он стянул мокрый плащ, оросив вычищенный Валентиной ковёр дождевой водой, аккуратно повесил его на вешалку, пригладил мокрые волосы и повернулся ко мне уже совершенно другим человеком. Ему было около сорока, на вид он был совсем неприметным, только небольшой шрам под нижней губой и слегка повёрнутый вправо нос говорили о том, что когда-то ему начистили физиономию. Роста он был среднего, костюм на нем был тоже среднего качества и сидел как-то средне, и вообще он весь был каким-то усреднённым – мог быть, а мог бы и не быть. И ещё что-то было в его движениях, жестах, мимике и голосе такое, что я никак не могла себе объяснить, хотя точно знала, что объяснение этому существует.

Короче, кого-то он мне напоминал…

– Как у вас здесь уютно, – одобрил он обстановку нашего офиса, осторожно опускаясь на диван.

– Ой, и не говорите, – весело сказала, появляясь с подносом, Валентина.

– Это вы ещё у меня на кухне не были. А все наш замечательный босс Родион Потапыч Постарался. – Она поставила поднос на столик. – Угощайтесь. Здесь и водочка, и чай горячий, и плюшки…

– Спасибо, дорогая, – ледяным тоном произнесла я, отгоняя подругу от клиента. – Мы уж тут сами разберёмся.

– А я что? Я ничего. – Она ещё раз оценивающе осмотрела мужчину и исчезла.

– И люди у вас приветливые, – завистливо вздохнул он, глядя ей вслед. – Прямо как домой попал. – И повернулся ко мне. – Вы не против, если я начну с водочки? Для согрева, так сказать.

– Не против, – ответила я, зная, что Валентина всегда разбавляет водку водой, чтобы клиенты не упились.

Он этого не заметил, только довольно крякнул, опрокинув рюмку, и потянул к носу плюшку – занюхивать. Потом сунул её в рот почти всю и начал жадно жевать, помешивая ложечкой чай в чашке из нового сервиза. Доев первую, он принялся за вторую. Я терпеливо ждала. Наконец, когда он почти допил чай и потянулся за четвёртой плюшкой, я небрежно спросила:

– Вы к нам по делу или так, перекусить зашли? Он сразу сконфузился, вернул плюшку на место и проговорил:

– Простите, просто все так вкусно, а я уже второй день ничего не ел…

Да, конечно, по делу. Правда, ещё не решил, стоит ли.

– Стоит, – убеждённо кивнула я. – Начинайте.

– А с чего? – Вытерев губы салфеткой, он отодвинулся от столика и теперь смотрел на меня, как ученик на учителя.

– Хотя бы с имени.

– Моего? Шура. Александр, в общем. Дело в том, что у меня пропала приёмная дочь. Два дня назад. Сейчас объясню, почему я считаю, что она именно пропала, а не ушла из дома или не сбежала с парнем. Ей всего шестнадцать лет.

Арина, конечно, не писаная красавица, но зато самостоятельная девочка, много читает, хорошо учится, скоро десятый класс заканчивает, собирается поступать в МГУ на экономический. Вы видите, я не говорю о ней в прошедшем времени, потому что надеюсь, что она ещё жива и ничего дурного с ней не случилось. Хотя предчувствия у меня самые нехорошие.

– Почему?

– Дело в том, что в последнее время, после переезда в другой район, где мы купили новую квартиру, она вообще перестала ходить на улицу, встречаться с подружками и друзьями – все они остались на прежнем месте, а туда довольно долго добираться. Поэтому все вечера она проводила за компьютером. Где-то год назад родной отец купил ей компьютер с модемом и оплатил подключение в Интернет. С тех пор она практически ни с кем, кроме компьютера, не общается.

Приходит из школы, делает уроки, а потом сидит за монитором до поздней ночи, переговариваясь по Интернету. Это, конечно, ненормально, но уж, во всяком случае, лучше, чем шляться по подъездам и курить анашу.

– А почему это ненормально – сидеть за компьютером? – удивлённо спросила я. – Думаете, она может облучиться?

– Не в этом дело, – скривился он. – Облучение – это ерунда по сравнению с воздействием на психику. Эта нынешняя молодёжь нашла себе новую забаву – так называемые чаты в Интернете.

– Чаты? Это ещё что за зверь?

– Ну как вам объяснить… Такие страницы в Интернете, виртуальные комнаты, где можно напрямую общаться сразу со многими людьми. Они там переговариваются, вернее, переписываются друг с другом в реальном времени.

Как-то раз я попробовал сам туда войти, чтобы посмотреть, о чем они говорят. – Он поморщился ещё больше. – Ужас. Волосы дыбом встали. Там же все анонимно, все под псевдонимами, никто никого не видит и никогда не узнает. Поэтому можно выдать себя за кого угодно и сказать что угодно. В Москве, в числе прочих, совершенно нормальных, существуют чаты для «голубых», для лесбиянок, секс-чаты, чаты для беспредельщиков и так далее. Они там и матерятся, и делятся интимными подробностями своей жизни, и, извините, трахаются прямо там. Повторяю, выглядит это ужасно. Это какой-то новый вид извращения. Причём он затягивает человека, особенно если он молод и у него дефицит общения. И потом, в реальной жизни все очень сложно, а там, в виртуале, можно творить все, что угодно. Вот они и творят. И остановить это уже нельзя – прогресс…

– А вы пытались поговорить с дочерью?

– Пытался, но что толку, – вздохнул он. – Сказала, что ей там нравится, в этом виртуале, там все проще и доступнее, а наша поганая жизнь её не волнует.

Это болезнь психики, хуже, чем наркотик. И последствия этого скажутся очень скоро. Молодые люди выплёскивают на бездушный экран свои тайные извращённые мысли и получают от этого кайф. Но компьютер не бездушный – через него на нас влияют всякого рода проходимцы из потустороннего мира – это моя теория. Так вот, Арина, которую за уши нельзя было оттащить от компьютера, два дня назад вдруг собралась и, никому ничего не сказав, ушла. Это было в субботу днём. Мы с женой даже обрадовались, что наконец-то она пошла проветрить свои мозги. Но вечером она домой не пришла. Не вернулась и утром. Мы всю ночь звонили по милициям и больницам, но о ней никто ничего не знал. Обзвонили всех её старых подружек и друзей – никто её не видел и ничего не слышал. Новые одноклассники – то же самое. В милиции, куда я обратился, сказали, что, если мы собственными глазами не видели, как её похитили, значит, нам придётся подождать десять дней, может, просто загуляла, а потом лишь писать заявление о пропаже дочери.

Представляете? Идиотизм! За десять суток с ней могут сделать все, что угодно…

– А вы с ней не ссорились?

– Что вы! – возмущённо воскликнул он. – Её никто не трогал, она жила своей жизнью и была, повторяю, вполне самостоятельной, ответственной и разумной девочкой… Ну вот, я уже говорю «была», – он уронил голову.

– Не расстраивайтесь. А если она и на самом деле просто отрывается с друзьями? Мало ли…

– Сегодня у неё очень важная контрольная по математике, она к ней долго готовилась и вряд ли пропустила бы её по своей воле. Но есть ещё один момент, который меня насторожил.

– И какой же?

– Вирус. – Он сглотнул слюну и облизал пересохшие губы. – Позвольте, я попью?

– Да, конечно.

Открыв банку колы, стоявшую на подносе, он жадно вылакал почти половину и продолжил:

– Первым делом я подумал, что Арина просто по Интернету договорилась с кем-то о встрече. У неё есть «аська», то бишь ICQ, Интернет-пейджер своего рода. По этой «аське» можно общаться, минуя основную сеть Интернета. И в ней сохраняются все разговоры, в отличие от этих дурацких чатов. Я подумал, что, может, сумею что-то узнать из её разговоров по «аське». Но когда включил компьютер, меня ждало страшное разочарование – на нем вообще не было никакой информации. Кто-то внедрил в него вирус и уничтожил все программы. И теперь у меня нет сомнений, что это сделали извне. Понимаете?

– Но почему? – возразила я. – Арина могла купить заражённый вирусом диск с игрой, например…

– Могла. Но почему-то это произошло именно сейчас, – твёрдо проговорил Шура. – Я не верю в подобного рода совпадения.

– Думаете, кто-то выманил её из дома, а потом уничтожил все следы?

– Вы попали в точку. Это можно сделать очень легко, тем более что они были напрямую соединены в сети. А иначе зачем кому-то запускать вирус? Мы с женой двое суток не спали и не ели, совсем с ног сбились, но, к сожалению, кроме нас самих, до наших проблем никому нет дела. А у нас ведь ещё и младший сын Коленька, ему пять лет. Я и сюда долго не решался заходить, думал, тоже не поймёте, но вы сами меня позвали..

Он достал расчёску и начал приводить в порядок свои почти высохшие волосы. Рука его при этом заметно дрожала.

– И что же вы намереваетесь делать? – задала я ему глупейший вопрос.

– Я? – Он замер в недоумении. – По-моему, это вы должны что-то делать.

Я уже не в состоянии.

– Понимаю, – мягко начала я. – Но видите ли, наши услуги стоят денег…

– Знаю, – перебил он, пряча расчёску. – Скажите, сколько нужно заплатить, чтобы хотя бы найти того подонка, который её выманил. А я уж сам с ним как-нибудь расправлюсь. – Он повёл своими тощими плечами. – Вы не смотрите, что я хрупкий на вид. Так сколько?

– Ну… – неопределённо начала я.

– Не стесняйтесь, говорите. Если нужно, я продам свой «жигуль», дачу, квартиру – все, лишь бы найти Арину и успокоить жену.

– Давайте сделаем так, – решилась я на безумный шаг. – Мы возьмёмся за это на свой страх и риск, пока что бесплатно. А потом, если найдём дочь и преступника, будем говорить о деньгах. Сейчас нельзя терять время…

Клиент прослезился.

– Вы серьёзно? – хрипло спросил он.

– Вполне. Только мне нужна вся информация: в каких чатах бродила Арина, что рассказывала вам о новых знакомствах и так далее.

– Этого я не знаю. Она никогда не делилась такими подробностями. И потом, я считаю, что выманили её именно через эту проклятую «аську». В чатах много народу и никогда не говорят правду открыто, все тщательно скрывается. А в «аське», когда остаются один на один, можно и пооткровенничать с человеком, который кажется тебе надёжным. Это можно сравнить, например, с тем, как человек ходит на тусовку, говорит там со всеми, а потом даёт кому-нибудь свой телефон, и потом они уже болтают только вдвоём.

– Значит, кто-то произвёл на неё впечатление в чате, и она дала ему номер своей «аськи». Все равно все упирается в чаты. Ничего, найдём. Вы не знаете, какой у неё был псевдоним?

Он задумался, потом неуверенно произнёс:

– По-моему, Маньячка. Как-то раз я вошёл в её комнату, когда она общалась, и краем глаза заметил. Но псевдоним, или ник, как они это называют, можно сменить в любое время…

– Странный она выбрала себе псевдоним, вам не кажется?

Он лишь горько усмехнулся:

– Вы ещё не видели других – вообще повеситься можно. Хотя, конечно, вы правы, я был бы рад, если бы у неё был ник, то есть псевдоним, Дюймовочка или Красная Шапочка. Но…

– А в компьютере вообще не осталось информации?

– Абсолютно. Придётся теперь ставить новый винчестер, а тот вытащить и закопать где-нибудь за городом, чтобы заразу не распространял.

– Вот этого как раз делать и не нужно. Принесите его нам – нужно определить тип вируса. Он посмотрел на меня с уважением.

– Вы меня поражаете. И как я сам не догадался? Есть ведь редкие виды вирусов, и по ним можно вычислить хозяина.

– Много чего можно, – небрежно бросила я. – Мы ведь тут не валенки катаем, а сыском занимаемся….

Как я и ожидала, босс отреагировал мгновенно. Не успела я заговорить об оплате, как он нахмурился, откинулся в своём кресле и заявил:

– Ты что, хочешь пустить нас по миру? Если так пойдёт и дальше, нам не на что будет купить корм для золотых рыбок.

Я сидела перед ним, робкая и пристыженная, и молчала, выжидая. Он ворчливо продолжал:

– Где ты видела, чтобы детективы работали бесплатно? Даже в книжках про такое не пишут. Если этот клиент разнесёт по всему городу, что «Частный сыск» предлагает всем бесплатные услуги, то завтра здесь будет пол-Москвы. Ты об этом подумала?

– Он не разнесёт, босс…

– Ну да, – усмехнулся он, – как только мы найдём его дочь, он от благодарности раструбит об этом на весь свет. Нет, Мария, я в этом не участвую.

Хочешь – бери отпуск без содержания и сама занимайся расследованием. А я буду зарабатывать деньги на твоё пропитание.

Это меня в каком-то смысле устраивало. Мне уже давно хотелось доказать боссу, что я не лыком шита и могу не только печатать контракты и считать деньги, а и работать головой. Правда, до его гениальной головы мне было далеко, но в моей тоже были не опилки. По крайней мере, я сама должна была в этом убедиться. А поскольку раньше такой возможности не представлялось, то теперь я ухватилась за неё, как за спасительную соломинку. Но виду не подала.

– Вы несправедливы, босс, – с упрёком заговорила я. – У людей горе, они страдают…

– А что, раньше к нам приходили счастливые? – съязвил он. – Ну-ка, напомни, я что-то подзабыл, когда это было. Ты пойми: работа у нас такая, собачья. И если мы сами о себе не подумаем, никто о нас не позаботится.

Впрочем, что мы тут рассуждаем – бери отпуск и вперёд. Если силёнок хватит, конечно…

Хитро прищурившись, он посмотрел на меня и добавил:

– Может, хоть после этого поймёшь, что детектив здесь только один. И это не ты.

Я была на небесах от счастья. Правда, при этом мне приходилось хмуриться, но все же это было лучше, чем все время быть в тени его детективного гения. Наконец-то свершилось – я получила своё первое самостоятельное дело.

Чтобы поставить окончательную точку, я сказала:

– Хорошо, я согласна. Только если при этом ещё и заработаю – на долю не рассчитывайте.

– Подумаешь, не куплю себе лишнюю коробку спичек, – хмыкнул он, внимательно глядя на меня сквозь очки.

– Считаете, больше я не заработаю? – снова обиделась я – Уверен, что ты ещё и в долги залезешь. И учти – помогать я тебе не буду.

– Обойдусь как-нибудь, – с вызовом произнесла я, поднимаясь. – Только не мешайте.

– Ну-ну…

Чувствуя на спине его насмешливый взгляд, я гордо удалилась….Прошёл примерно час, а я все сидела за своим столом в приёмной и думала, с чего начать. Только сейчас я поняла, как трудно на самом деле то, что босс всегда делал с такой лёгкостью, то есть быстро принимал единственно правильные решения. Голова моя уже трещала по швам от переполнявших её глупых мыслей и безрассудных идей, но ни одной толковой среди них я никак не могла обнаружить.

Как можно найти человека, о котором никто ничего не знает? Единственная стоящая зацепка имелась в Аринином компьютере, но теперь её нет. Зато остался вирус. А компьютерных вирусов нынче не меньше, чем вирусов гриппа, – пойди пойми, откуда он взялся. Да, в наш век прогресса преступникам гораздо проще совершать свои грязные дела. И пойди их потом отыщи…

В дверь позвонили. Пришёл Шура и принёс винчестер, то бишь жёсткие диски с вирусом. Он был уже не так подавлен и напуган, как вначале, в глазах его горела надежда, и связана она была со мной. А я сидела перед ним с важным видом и не могла ничего толком сказать. Боясь, что не выдержу и что-то все-таки ему скажу, типа «Разбирайтесь сами со своей дочерью! У меня ничего не получается!», я быстро выпроводила его и уселась за стол думать дальше.

– Ну как идут дела?

Родион, выглянув из кабинета, смотрел на меня поверх очков. Он явно издевался.

– Нормально, – отвечаю.

– Ты уже вышла на след?

– Да, преступник уже пойман, осталось расстрелять. Вы же обещали не мешать…

– А я разве мешаю? – Он притворно вздохнул и протянул мне какие-то листы. – На, просмотри на досуге…

– Что это?

Но он уже закрыл дверь. Изжога, а не босс! Я бросила листки на стол, решив, что это очередные списки пенсионеров, которым мы выдавали зарплату как своим нештатным детективам, и вдруг краем глаза заметила сразу заинтересовавшую меня фразу, написанную рукой босса: «Сводка МВД по г. Москве о пропавших без вести». Тут же схватив листок, я начала читать. Глаза мои постепенно расширялись от ужаса, а душу охватывала тайная радость – вот она, ниточка!

Оказывается, за последние полгода в Москве бесследно исчезло более ста девушек и женщин. Многих из них потом нашли, некоторые были убиты, кто-то просто сбежал или ещё что, но двенадцать не были найдены до сих пор. Возраст их колебался от пятнадцати до двадцати пяти, все они были москвичками и жили в разных районах.

Последняя девушка, Ольга Семёнова , девятнадцати лет от роду, пропала месяц назад при невыясненных обстоятельствах. Рядом с её фамилией заботливой рукой Родиона был записан номер телефона. Ну просто прелесть, а не босс!

Тут же набрав номер, я с волнением стала считать гудки, соображая, что буду говорить. После пятого гудка трубку на том конце сняли, и я услышала встревоженный женский голос:

– Да, слушаю! Оленька, это ты?

– Здравствуйте, – виновато проговорила я. – Извините, но это не Ольга.

Она так и не появилась?

– А кто это? – Голос стал злым и холодным.

– Вы меня не знаете. Я бы хотела…

– Вы что-то знаете о моей дочери?

– Нет, то есть, наверное, может быть, да, но…

– Не звоните больше!

Несчастная женщина бросила трубку. Вот тебе и начало расследования.

Если так пойдёт и дальше, то я до конца дней не разгадаю тайну исчезновения Арины. У меня уже не было сомнений, что её похитил какой-то виртуальный маньяк, и мысли мои крутились только в этом направлении. Нужно было только убедиться, что я на правильном пути. А для этого необходимо было поговорить с матерью Ольги. И не по телефону.

Принципиально не желая обращаться к боссу за помощью, я позвонила в справочную, чтобы узнать адрес по номеру телефона. Но там меня послали так далеко, что минут пять после этого в ушах стоял звонкий голос разъярённой диспетчерши, которую я обозвала ленивой дурой. Они, видите ли, не дают такой информации! Тоже мне, секретная служба…

– Что за шум, какие-то проблемы? Босс опять высунул нос из своей двери и просверлил меня насмешливым взглядом.

– У меня? Никаких, – мило улыбнулась я. – Спасибо за сводки.

– Пустяки. Я тут подумал, может, тебе адрес нужен…

Он бросил на стол листок из блокнота и демонстративно зевнул.

– Ужас, как спать хочется в такую погоду. Кстати, я все ещё жду твоего заявления об отпуске.

И снова исчез. Жадными руками ухватив бумажку, я прочитала на ней адрес Ольги Семёновой. Улыбка сама собой расползлась по моему лицу, и чувство тёплой благодарности к боссу заслонило давешнюю обиду на телефонного диспетчера. Не раздумывая более ни секунды, я сорвалась с места, накинула плащ, взяла сумочку, ключи от джипа и через пять минут уже ехала по Сретенке в направлении Садового кольца. Ольга когда-то жила на Таганской улице. Где она живёт теперь и живёт ли вообще – не знал никто.

В моей сумочке всегда валялись липовые документы на все случаи жизни.

Ещё в начале моей славной деятельности в качестве секретарши босс снабдил меня этими корочками, сказав, что при нашей работе никто из наших оппонентов не должен точно знать, с кем имеет дело. К тому же это могло помочь в различных неприятных ситуациях, которых у нас было хоть отбавляй. И несколько раз это действительно срабатывало. Где босс их достал, меня никогда не волновало, главное, что все они были настоящими, с печатями и моими фотографиями, но с другой фамилией и разными должностями. В зависимости от ситуации я могла быть студенткой, страховым агентом, членом общества по охране животных, журналисткой, сотрудницей МУРа и так далее. На этот раз я выбрала себе вторую по древности профессию, то бишь выудила из потайного отдела сумочки корочку корреспондента «Вечерней Москвы».

Пятиэтажный кирпичный дом, в котором проживала Ольга, я нашла сразу, едва пересекла Таганскую площадь и встроилась в поток машин на Таганской улице.

Серый и невзрачный, дом стоял справа по ходу, омытый непрекращающимся дождём и потрёпанный временем. Свернув во двор, я припарковалась на стоянке у мусорных баков и вышла.

Десятая квартира находилась на третьем этаже. Осмотрев деревянную дверь с глазком, окрашенную в ядовито-вишнёвый цвет, я, чувствуя сильное волнение в душе, нажала на кнопку звонка. Если несчастная мать пошлёт меня опять, мрачно размышляла я, то мне придётся добывать информацию силой. А для этого нужно будет скрутить ни в чем не повинную женщину и начать пытать… бр-р-р-р! Мне аж самой стало зябко от таких мыслей, но возвращаться к боссу несолоно хлебавши я тоже не собиралась.

Послышались шаркающие шаги, и усталый женский голос спросил:

– Кто там?

– Здравствуйте, я из газеты, по поводу розыска вашей дочери, – сказала я и поднесла к глазку удостоверение.

Женщина помолчала, видимо, рассматривая, потом спросила:

– И что вы хотите?

– Хочу, чтобы вы рассказали, как милиция ищет Ольгу.

– Как ищет?! – сорвалась вдруг бедная мать. – Да никак не ищет! Одни отговорки и больше ничего! Сволочи они все…

– Минуточку, не все сразу! – крикнула я, доставая блокнот и ручку. – Я записываю. И говорите, пожалуйста, погромче – через дверь плохо слышно…

Загремел замок, дверь отворилась, и моему взору предстала высокая худощавая женщина в махровом халате и мягких тапочках на босу ногу. Ей было что-то между сорока и пятьюдесятью, длинные волосы, свисающие нечёсаными прядями, были совсем седыми, под ввалившимися глазами виднелись синие мешки.

Судя по всему, раньше она была решительной и властной женщиной, но пропажа дочери отняла у неё не один десяток лет и последние силы. Недоверчиво осмотрев меня с головы до ног, она все же отступила и сухо бросила:

– Входите же.

Сдержав облегчённый вздох, я перешагнула порог и сразу почувствовала тяжёлую атмосферу квартиры, её затхлый воздух и давящую на мозги энергетику.

Здесь жило горе…

Зоя Михайловна, так звали Ольгину мать, внимательно изучила моё удостоверение, затем провела меня в квартиру, и вскоре мы сидели за маленьким столом, едва помещавшимся в мизерной кухоньке, и пили чай с крекерами. И все это время она не переставая жаловалась на наши бездушные, ленивые и трусливые, по её словам, правоохранительные органы. Я согласно кивала, сочувственно вздыхала, тщательно записывая все в блокнот, и выжидала момент, когда наконец смогу узнать то, за чем пришла сюда. Минут через двадцать, когда уже стало ясно, что с такой милицией человечеству долго не протянуть, я все-таки решилась сменить тему.

– Скажите, а вы не пробовали сами её искать? – мягко спросила я.

– Пробовала, конечно, – резко ответила она в своей манере. – Да что толку. Вы уж там пропишите про этих ментов, может, зашевелятся.

– Обязательно, Зоя Михайловна. За этим и пришла. А как она пропала, не расскажете?

– Да я уже сто раз рассказывала. – Она безнадёжно махнула рукой. – Все мозги мне проели…

– Извините, но мне для статьи нужно. Тяжело вздохнув, она взяла печенье с тарелки, поднесла ко рту, потом передумала и начала вертеть в руках, разглядывая невидящими глазами.

– Просто ушла – и все, – тихо начала она. – Сказала, к подружке. И раньше так всегда говорила, но домой возвращалась. Или звонила, что не придёт, останется у кого-то. Но в последнее время редко куда уходила – все больше за компом своим сидела…

– За чем?

– За компом – это она так свой компьютер называла. Как на работу устроилась в банк, так через полгода и купила себе. – Женщина криво усмехнулась. – Все девки как девки, с парнями встречаются, замуж выходят, детей рожают, а эта нашла себе забаву… Словно помешалась на нем. Иной раз до самого утра просиживала, все по клавиатуре своей долбила, спать мне не давала. Знаете, даже взгляд у неё как-то изменился в последнее время: глаза затуманенные, блестят так тускло, будто наркотиков объелась, и все думает, думает о чем-то своём, смотрит внутрь себя, ничего не замечая вокруг. Ну вот скажите, это нормально?

– Нет, конечно.

– Вот и я ей говорила: брось ты этот ящик чёртов, пойди найди себе парня нормального, можешь даже домой привести и на ночь оставить, только оторвись от компьютера, ради всего святого!

– А она что?

– Да ничего! – с горечью воскликнула Зоя Михайловна. – Смотрит, глазищи вытаращит, а в них ничего нет. Помешалась совсем. Ну я понимаю, Ольга у меня не красавица, но нельзя же так себя насиловать? Для каждой женщины, какой бы она ни была, где-то есть свой мужчина, только его найти нужно – это я так считаю.

– И совершенно правильно считаете, – опять поддакнула я, вежливо улыбнувшись.

– Ну вот! – обрадовалась она, почувствовав поддержку. – А сидя дома, ведь никого не найдёшь, под лежачий камень, так сказать, вода не потечёт. Так и просидит у компьютера всю жизнь, бацая по своим клавишам, провалились бы они все пропадом, сгорели бы ясным пламенем! И этот поганый Интернет вместе с ними…

– А она вам не рассказывала? Может, с кем-то познакомилась по Интернету? – осторожно начала я прощупывать почву.

Женщина уставилась на меня так, словно я сказала какую-то страшную ересь. Видимо, она вполне разделяла чувства Шуры по отношению к сетевым знакомствам.

– Что это вы такое говорите? – усмехнулась она. – Какое же это знакомство? Разве может молодая девушка получать удовольствие от того, кого ни разу не видела и не слышала? Это ж даже хуже, чем секс по телефону! Это уже извращение какое-то. Что ей, живых парней на улице мало? – И решительно покачала головой. – Нет, ничего такого она не рассказывала.

– Простите, а могу я осмотреть её компьютер? – как бы между прочим спросила я, но она сразу насторожилась:

– Это ещё зачем? Собираетесь писать о том, какой странной была у меня дочь? Не вздумайте…

– Что вы, упаси меня бог! – искренне заверила я, честно глядя ей в глаза. – Просто хочу взглянуть, может, там есть нечто, что подскажет, где её можно искать, понимаете?

Зоя Михайловна задумалась. Лицо её, серое и осунувшееся, немного просветлело, в глазах мелькнула надежда, она несмело улыбнулась и, удивлённо качнув головой, сказала:

– Надо же, какая вы умница. В милиции до этого не дотюмкались.

– А вы им говорили про компьютер?

– Нет. Они и не спрашивали. Ладно, идёмте в её комнату…

Совсем новый компьютер с цветным монитором стоял на письменном столе у окна небольшой комнаты, где жила Ольга. Кровать была аккуратно застелена розовым пледом, на ковре над ней в рамочке висела фотография очень серьёзной девушки с вытянутым, как у матери, не очень красивым, если не сказать больше, лицом. У двери стоял старый трехстворчатый шкаф, на полу лежал круглый коврик.

На столе рядом с клавиатурой лежала «мышь» и стояла ещё одна фотография Ольги, более ранняя, по всей видимости. На застеклённых полках были книги, учебники по компьютеру и какие-то толстые тетради. Ни одной художественной книжки я там не заметила.

– Видите, все как было при ней, – грустно проговорила мать, остановившись у двери со скрещёнными на груди руками. – Я ничего не трогаю, только пыль вытираю…

– Не расстраивайтесь, она ещё вернётся сюда, – бодро сказала я, разглядывая комнату. – Я вам это обещаю.

Зоя Михайловна хотела что-то ответить, но потом вдруг махнула рукой, закрыла ладонью лицо и беззвучно заплакала. Мне стало неловко. И не потому, что я её обманывала или ещё что, ведь я и вправду могла найти её дочь, правда, уже совсем случайно, заодно с Ариной, так сказать, а потому, что вообще не переносила чужих слез. Чтобы не видеть этого, я отодвинула стул и уселась за компьютер…

Экран монитора осветился голубым светом, начала загружаться программа, и я уж было воспряла духом, как вдруг все изменилось и словно кто-то начал ластиком изнутри стирать все буквы и значки. Через минуту стало ясно: на моих глазах вирус сожрал все программы вместе с возможной информацией о местонахождении Ольги. Ничего не сказав об этом матери, я выключила систему и с сожалением произнесла:

– Увы, Зоя Михайловна, но, наверное, у неё что-то сломалось. Компьютер не работает.

– Не может такого быть, – испуганно проговорила та, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Я тут ничего не трогала и не включала.

– Значит, он у неё раньше сломался.

– Нет, не ломался, – неожиданно твёрдо сказала женщина. – Я точно помню, что она стучала по клавишам перед уходом. И компьютер у неё хороший, новый, он не мог сломаться – такие деньжищи угрохали…

– Да, вы правы. Скорее всего просто я не знаю, как он включается.

– Вот это похоже на правду, – успокаиваясь, вздохнула она. – Ну, все теперь?

– Да, спасибо вам большое. И извините, если что не так.

– Ничего, главное, чтобы помогло…

Пообещав сообщить ей по телефону, когда выйдет статья, я уехала. Все было ясно. К другим, исчезнувшим бесследно, ехать уже не имело смысла – мне достаточно было и двух совпадений. У обеих девушек был компьютер, они обе проводили за ним много времени, но главное, что и у той, и у другой после их исчезновения появился вирус. Теперь у меня уже не осталось сомнений, что в Москве завелись новые маньяки – виртуальные. А поскольку вид этот был новым и неизученным, то никто, включая меня, не знал, как с ним бороться и возможно ли это вообще. Но тем не менее я была полна оптимизма, зная, что в крайнем случае босс не оставит меня в беде и все равно поможет. Но до этого я должна была сама испробовать все варианты. Учитывая, что вариантов было раз-два и обчёлся, поводов для оптимизма у меня было достаточно…

К Интернету я подключалась около трех месяцев назад, ещё летом. Но поскольку ничего интересного для себя не нашла, то перестала вносить абонентскую плату, и меня отключили. Знай я тогда, что это может мне когда-нибудь пригодиться, я бы, конечно, нашла деньги и время и сейчас бы не было проблем, но моя коварная интуиция меня, видать, подвела. В результате теперь мне нужно было срочно искать любую фирму, которая могла бы очень быстро оформить мне доступ к компьютерной сети. Ибо, как мне казалось, только так можно было выйти на след виртуального паука-маньяка, наверняка уже поджидающего очередную жертву в одном из уголков всемирной паутины. Других способов я не видела.

Босс сидел в своём кабинете и с интересом смотрел на монитор своего компьютера, который включал на моей памяти только один раз – когда купил. И то лишь для того, чтобы проверить, работает ли он. Больше он им не пользовался, опасаясь облучения и здраво полагая, что для этого существует секретарша, то бишь я.

– Чего это вы вдруг, босс? – удивлённо спросила я, зайдя в кабинет спросить, были ли клиенты. – Не заболели?

Подняв одну бровь, он важно посмотрел на меня и сказал:

– Брожу по Интернету, а что? – И снова уставился на экран.

– Где бродите?! – опешила я, подходя ближе. – Откуда это у вас Интернет?

– Ха! – хмыкнул он довольно. – Элементарно. Один звонок – и все дела.

Приехал умный мальчик, подключил, настроил да ещё и спасибо сказал. Правда, за деньги.

– И зачем же это вам? – подозрительно прищурилась я. – Надеюсь, только чтобы не отстать от времени? Или…

– Лучше сядь и посмотри, – буркнул он, уходя от ответа.

Я села рядом и уставилась на монитор. Там, то и дело сменяясь, появлялись написанные разноцветными буквами строчки предложений – какие-то люди с причудливыми псевдонимами переговаривались друг с другом. Выглядело это примерно так:

"Странник: Люди, всем привет! У кого-нибудь есть «Комсомолка»?

Бандиточка: Была одна, но её давно фашисты замучили. Сорри…

Слон: У меня в постели есть! Хотя подожди, сейчас спрошу, комсомолка она или нет.

Странник: Народ, я серьёзно! Газета позарез нужна!!!

Красотка: Жаль, а я уж собралась в комсомол вступать…"

И все в таком духе, порой бессмысленное, порой смешное, а порой неприятное. Просто люди самых разных возрастов, но в основном молодые, занимались пустословием. Полчаса мы просидели с боссом, пытаясь вникнуть в атмосферу происходящего, и пришли к выводу, что увлечься подобным занятием можно только от большой тоски или страшного дефицита общения. Например, для осуждённого на пожизненный срок человека, сидящего в одиночной камере, это могло быть очень хорошем подарком к десятилетнему юбилею отсидки. Но никак не для нормальных людей, живущих в реальном мире. Хотя, должна признать, было во всем этом что-то завораживающее и увлекательное. Заглянули мы с боссом и в интимный чат, где молодые парни и девчонки пытались откровенно познакомиться с определённой целью или поговорить на запретную тему, не особенно стесняясь в выражениях. У Родиона даже пот на лбу выступил от чтения некоторых фраз, и он пару раз проворчал что-то неразборчивое, как я поняла, ругательное. Наконец, устав от мелькания строк на экране, мы отодвинулись от компьютера, и босс, принявшись набивать табаком трубку, хмуро проговорил:

– Да уж… Это прямо чатофилия какая-то. В мои времена такого не было.

– В ваши времена не было проблемы одиночества, босс. Ну как думаете, можно вычислить кого-то во всем этом бедламе?

– Для этого нужно сначала узнать техническую сторону, как они вообще делаются, эти проклятые чаты. Вот и займись, – проворчал он и как бы между прочим спросил:

– Кстати, как там дела у Ольгиной матери?

– Нормально. Так же, как и у отчима Арины: дочь пропала, в компьютере вирус.

– Ты только не обижайся, – он сделал вид, что очень занят трубкой, – просто клиентов все равно нет… В общем, я взял там с твоего стола жёсткий диск с вирусом, который принёс клиент, и отправил на экспертизу…

Мне захотелось его расцеловать. Но я заставила себя обиженно проговорить:

– Мой хлеб воруете, Родион Потапыч. Предупреждаю: на долю не рассчитывайте…

– Убирайся в свою приёмную, – буркнул он, раскуривая трубку и поворачиваясь к компьютеру. – Видеть тебя не желаю. Да, твой компьютер тоже к Интернету подключили…

Следующие два часа ушли у меня на рассылку электронных писем администраторам всех имеющихся в Интернете русскоязычных чатов. Поскольку в любой из них мог войти каждый желающий, живущий хоть в Америке, мне нужно было охватить всех. Я убедительно просила неизвестных мне администраторов сообщить, не было ли когда-нибудь у них посетителя со странным псевдонимом Маньячка. И нельзя ли как-нибудь просмотреть, с кем и о чем она говорила несколько дней назад. Подписывалась я именем Родиона, неизменно добавляя, что являюсь частным детективом. Это, по моим расчётам, должно было заставить их отнестись к моим письмам самым серьёзным образом. Но я жестоко просчиталась.

Первый же ответивший администратор написал мне злое письмо, сообщив, что не желает иметь ничего общего с ментами. Второй заявил, что эти данные составляют секрет фирмы и раскрывать его каждому встречному детективу они не собираются. Третий начал испуганно оправдываться, заверяя меня, что его действия вполне официальны и он исправно платит налоги. Все остальные отвечали примерно в том же духе. Один ответил, что диалоги чатов вообще не записываются и не сохраняются, поскольку не представляют никакой ценности. О наличии в их чатах Маньячки все упорно молчали, как партизаны. Я уже почти отчаялась, когда наконец пришло то, чего я ожидала. Некий Кирилл Ефимов, админ, как он себя называл, интим-чата, сообщил, что да, была у них Маньячка, то есть посетитель с таким псевдонимом. В течение последних нескольких месяцев она регулярно заходила на их чат-страницу. Наблюдатели, которые следят за порядком в чате, отключая тех, кто некультурно или чересчур развязно себя ведёт, запомнили этот псевдоним. Но ничего конкретного о том, с кем она общалась и о чем говорила, сказать, к сожалению, не могут, так как слишком много информации проходит перед их глазами и всего не упомнишь. У них, кроме того, имеется список всех, кто когда-либо заходил в чат, с указанием Интернет-адреса каждого компьютера. Но опять же, увы, по этому адресу не всегда можно выяснить его владельца. Другими словами, если владелец захочет, чтобы его не смогли вычислить по сети, то он спокойно сможет это сделать и безнаказанно творить в Интернете все, что его душа пожелает. Кирилл был уверен, что я имею дело именно с таким человеком, а значит, искать его бесполезно. На прощанье он пожелал мне удачи и выразил надежду, что я стану постоянным посетителем его чата.

Трижды перечитав это послание, я начала размышлять. Несомненно, это была удача. В том смысле, конечно, что мне теперь сразу все стало ясно – похитителя девушек я никогда не поймаю. Кирилл был прав: наверняка этот тип тщательно законспирировался, прежде чем начать свою страшную охоту, и позаботился о своей безопасности. А что, лучше и не придумаешь! Не нужно бродить под дождём по дворам или по поздним электричкам, часами выслеживая жертву, нет риска, что кто-то увидит тебя и запомнит внешность, да и вообще, Интернет словно специально создан для всякого рода проходимцев и преступников, если смотреть на него с точки зрения частного детектива, конечно. Этот маньяк сидит себе спокойно дома, попивая чай или пиво, стучит себе по клавиатуре, читает разговоры в чатах, выбирая подходящую кандидатуру, а потом, как бы невзначай, предлагает какой-нибудь глупой и наивной девчонке познакомиться. А если эта девчонка ещё и сама не против или у неё нет мозгов, то, естественно, она охотно соглашается на встречу. Видимо, этот маньяк является хорошим психологом, знает, чем подкупить их, потому-то все и бегут к нему, забыв про все на свете и бросив все свои дела. Тут-то он их и…

Впрочем, что маньяк делал со своими жертвами, я ещё не знала. О самом худшем думать как-то не хотелось. Перед глазами стояли фотографии Арины с Ольгой, и я никак не могла представить их задушенными, изрезанными, изнасилованными – в общем, мёртвыми. Но легче ни мне, ни им от этого не становилось.

– Ты извини, – босс снова высунулся из кабинета, – я тут случайно прочитал твою электронную почту…

– Мы же договаривались, – с упрёком начала я, но он перебил.

– Но я ведь случайно, – без тени смущения напомнил он. – Мне кажется, у тебя нет ни единого шанса. На твоём месте я бы позвонил клиенту и отказался от дела, чтобы он напрасно не надеялся.

– А я на вашем месте лучше бы помогла несчастной секретарше, – обиженно проговорила я и печально закончила:

– Потому как она зашла в тупик…

– Ну вот, – злорадно улыбнулся он, – все получилось так, как я и предвидел. Запомни: детектив ещё может быть секретарём, но секретарь детективом – никогда. Твой удел – печатать на машинке…

– Прекратите, босс, – простонала я, – иначе я взорвусь! Вы же видите, что…

Тут зазвонил телефон, и мне пришлось взять трубку. Босс сразу навострил уши.

– Здравствуйте ещё раз, – услышала я взволнованный голос Шуры. – Как у вас там дела, что-то проясняется?

– Да, проясняется, – вздохнула я.

– Правда?! – с надеждой воскликнул он. – И что же?

– По-моему, вашу дочь действительно похитил виртуальный маньяк.

– Вот сволочь! – выругался несчастный отец. – Я же говорил! И что, вы уже вышли на след?

Я скосила глаза на босса. Вместо помощи тот только ехидно ухмыльнулся, мол, давай, давай, выкручивайся сама. Таких начальников в семнадцатом году, говорят, расстреливали или в Чёрном море топили… Сделав страшные глаза, я отвернулась и бодро сказала в трубку:

– Да, кое-что мы уже нашли. И если вы не будете мешать, через пару дней ваша дочь вернётся домой живая и здоровая. – Подумав, на всякий случай добавила:

– Наверное…

– Что значит наверное? – испугался клиент. – Вы что, не уверены?

– Послушайте, Александр, сейчас у нас самый ответственный момент, так что извините, я не могу долго говорить. Как только что-то станет ясно – вы узнаете об этом первым. До свидания.

И положила трубку. Зачем я ему все это наговорила – одному богу известно. Ведь сама уже была уверена, что дело совершенно безнадёжное и дочь свою он никогда не увидит. Но сказать ему об этом прямо просто не хватило сил.

– По-моему, ты слегка погорячилась, – проворчал босс, стоя в дверях.

– Сама знаю, – буркнула я. – И вообще, оставьте меня в покое – у меня дел полно.

– Ну-ну, – сказал Родион и скрылся в кабинете. Я попыталась представить, как он сейчас в кабинете начнёт рвать на себе свои кудрявые волосы и кусать от отчаяния локти, что не может мне ничем помочь, ибо и сам не знает, как это сделать, но у меня ничего не получилось. Вдобавок ко всему из кабинета послышалось негромкое пение – босс иногда, в минуты очень хорошего настроения, любил напевать себе под нос. С силой втянув в себя воздух, чтобы не разрыдаться от горя, я включила компьютер и вошла в Интернет…

Здраво решив, что маньякам больше всего подходит чат для беспределыциков, я на всякий случай зарегистрировалась там под псевдонимом Нимфа и параллельно вошла в интим-чат Кирилла. Там я тоже стала Нимфой. Другими словами, как это часто бывает в западных триллерах, я решила поймать негодяя на живца, используя в качестве наживки свою драгоценную персону. Шансов на это было, конечно, очень мало, но ничего другого мне не оставалось. В тот момент я даже не столько думала о спасении бедных девушек и поимке маньяка, сколько о том, как босс будет биться головой о стену, а я злорадствовать, когда все-таки изловлю преступника.

На всякий случай в самом начале я спросила, не видел ли кто Маньячку.

Мне тут же ответили, что видели, и не далее как вчера. Я тут же насторожилась – ведь пропала Арина три дня назад, – но потом все встало на свои места. Мне сказали, что, правда, вела она себя как-то странно, отвечала невпопад, грубила, писала с грамматическими ошибками и вообще это, наверное, просто был совсем другой человек, который вошёл в чат под таким же псевдонимом, как здесь частенько случается. Больше её не видели. Я тоже посчитала это всего лишь совпадением и не стала заострять на этом внимание.

И так, не отрывая глаз от экрана, а пальцев от клавишей, я просидела до поздней ночи. Мимо меня, как в дымке, проходили какие-то люди, смутно напоминающие босса и Валентину, что-то пытались говорить мне, куда-то звали, по-моему, обедать, а потом и ужинать, трясли за плечо, даже кричали, но я как окаменевшая сидела, не двигаясь с места и ничего не отвечая. Я пыталась вникнуть в суть происходящего в сети, понять атмосферу проклятого чата, где когда-то обитала пропавшая ныне Арина, научиться общаться посредством лишь печатных слов, распознавать истинный характер и даже внешность собеседника, не веря тому, что он о себе пишет, ибо написать, зная, что тебе за это не начистят физиономию, можно все, что угодно.

Часам к двенадцати ночи у меня уже стало что-то получаться. Чатлане, так называли себя посетители чата, приходили и уходили, сменяя друг друга, а я упрямо торчала в двух чатах, успевая отвечать и там, и там, переключая страницы, но никого, хотя бы отдалённо похожего на психопата, так и не обнаружила. Все, даже беспределыцики, были вполне нормальными людьми, в основном школьниками или студентами, немного правда, помешанными на сексе, но ведь в этом нет ничего преступного и страшного, тем более в их возрасте. – ) Несколько раз даже меня саму охватывало не похожее ни на что, странное эротическое чувство, когда кто-то уж слишком откровенно пытался раздеть меня или описывал то, что якобы делал со мной в постели. Подобное чувство я иногда испытывала при просмотре откровенной порнографии. Или при взгляде на красивого мужчину. В общем, что бы там босс ни говорил о чатофилии, было в этом анонимно-виртуальном способе общения нечто своеобразное, чего не встретишь ни в каком другом месте.

С Нимфой, естественно, можно было беседовать лишь на определённую тему.

И многие это смело делали, вытаскивая из меня какие-нибудь интимные подробности. Я с юмором отвечала, порой подзадоривая неопытных мальчишек, добравшихся до бесплатного лакомства, и все ждала, что кто-то начнёт клеить меня конкретно. Но, к моему удивлению, всем было достаточно чисто виртуального кайфа. Переносить все это в реальную жизнь никто не хотел или просто боялись, что окажутся не такими смелыми и красивыми, как на словах. И вот наконец, когда голова моя уже распухла от прошедших через неё сотен гекабайтов информации, пальцы задеревенели, а глаза начали слезиться от напряжения, случилось то, что должно было случиться, – появился Некто.

Он вошёл на КамЧАТку примерно пятнадцать минут первого ночи. Валентина с боссом уже отправились спать к себе на четвёртый этаж, поняв всю безнадёжность своих попыток образумить меня или силком оторвать от компьютера.

Некто, а это был его ник-псевдоним, поздоровался со всеми и надолго умолк – наверное, присматривался. Не знаю, почему, но, когда я увидела этот ник, у меня сразу забилось сердце – наконец-то заработала лентяйка интуиция. Меня даже пот холодный прошиб от волнения, я уселась поудобнее, вытянула затёкшие ноги и вперила взгляд в экран. Мелькали строки чужих предложений, народ вовсю переговаривался, а Некто молчал. Я лениво отвечала кому-то, чтобы он ничего не заподозрил, и ждала. И вот в приватном окошечке, которое было видно лишь тому, кому адресовано, то бишь мне, появилось сообщение:

– Нимфа, тебе грустно?

– Да, а что? – ответила я тоже в привате.

– Мне тоже грустно.

– Что-то случилось?

– Да, Нимфа. У меня горе…

– И какое же, если не секрет?

– Мой фильм зарезали…

– Фильм? Так ты кинорежиссёр?

– Нет, я кинопродюсер…

– Ой, как здорово!!! – начала я строить из себя глупую восторженную дуру. – Никогда не встречала живого продюсера! А какие фильмы ты снимал?

– Много. Но извини, у меня нет настроения рассказывать. Я так переживаю…

– Это ты меня извини. Я больше не буду. Тебе, наверное, не до меня….

– Нет, что ты, просто рядом никого нет, все разбежались, как крысы с тонущего корабля…

– Я тебя понимаю. От меня тоже все подружки сбежали, когда папу с работы уволили.

– Вот видишь, мы с тобой родственные души. Ты живёшь с родителями?

– Нет, я учусь в МГУ и снимаю квартиру в Москве. А родители в Питере.

– Ты с ними часто общаешься?

– Сегодня вечером звонила. Теперь до следующей недели не побеспокоят.

– Скучаешь, наверное?

– Что ты! Рада, что от них отделалась. Извини, – тут я решила ускорить события, – а тебе актриса, случайно, не нужна?

– А как ты догадалась? Как раз сейчас и нужна, только никто не хочет сниматься бесплатно. Не могу нигде найти…

– Ты шутишь?

– Увы…

– Извини, не подумай, что навязываюсь, но я всю жизнь мечтала стать актрисой, сниматься в кино.

– А Нимфы нынче красивые?

– Ой, очень даже красивые! Высокие, стройные, блондинистые, глазастые и вааще бесподобные! К тому же нимфоманки…

– И бесплатно готовы сниматься?

– Бесплатно? Да я тебе сама свою стипендию ещё отдам, только бы меня потом в кино показали!

– И все-таки я должен сначала тебя увидеть. Кинопроизводство – дело тонкое…

– Так смотри, кто тебе не даёт! Мне не жалко. Только вот как это сделать?

– Ты это серьёзно говоришь?

– Конечно!

– А у тебя «аська» есть?

– А зачем?

– Не могу же я давать тебе свой адрес при всех – администраторы все видят.

– Да, есть, – и я написала номер своего Интернет-пейджера, который нам установили вместе с Интернетом.

Через две минуты мы уже вышли из чата и напрямую общались через «аську», где нас никто не мог подсмотреть. Все шло примерно так, как я себе и представляла. Я кожей чувствовала, что никакой этот Некто не продюсер, а самый настоящий маньяк, которому место в тюрьме или психушке. От волнения я долго не могла включить нужную программу, чтобы проклятая «аська» начала работать, но все же разобралась и прочитала его сообщение:

– Ты ещё не передумала?

– Я нет. А ты?

– И я нет. Только одно условие: никому не рассказывай о том, что мы с тобой встретимся. Конкуренты не дремлют, да и лишний скандал мне не нужен.

Договорились?

– Конечно! Зачем мне рассказывать – ещё уведут тебя от меня. Да я особо и не общаюсь ни с кем.

– Это хорошо…

Конечно, хорошо, подумала я, тебе только того и нужно, подлецу! А сама спросила:

– Почему хорошо?

– Потому что настоящие актрисы должны быть немного замкнутыми, чтобы внутренний мир был хорошо развит. Но тебе придётся приехать ко мне.

– К тебе? А это обязательно?

– Нет, можешь не приезжать. У меня ещё есть кандидатуры…

– Эй, эй, стой, зачем же так злиться? Я обязательно приеду, только скажи, куда.

– Ты умная девочка, Нимфа. Пойми, у меня дома мини-студия, аппаратура, сразу сделаем пробные дубли. Время – деньги.

– Я все поняла. Куда приезжать-то?

– А когда ты сможешь?

– Да хоть сейчас!

– Ты серьёзно?

– Тысячу раз да!!!

– Но уже поздно…

– Плевать!

– Тогда приезжай сейчас.

Он написал мне адрес и закончил такими словами:

– Я буду тебя ждать через час. Ни в коем случае не давай никому мой адрес – поклонники замучают. Держи пока все в тайне. Я очень рассчитываю на тебя. Прямо сейчас начну переписывать сценарий под твой образ. О'кей?

– Не могу поверить. Я так взволнована. Никому ничего не скажу – обещаю.

Только и ты пообещай, что ничего дурного со мной не сделаешь.

– Обижаешь, моя девочка. И потом… В общем, я не люблю женщин. Я ценю их красоту только в качестве фактуры для экрана. Так что не беспокойся на этот счёт. Бери такси и приезжай. Я оплачу.

– Уже лечу!

Выключив компьютер, я поднялась и начала в волнении ходить по комнате, разминая затёкшие ноги. Вот она удача! Нежданно-негаданно она пришла ко мне так быстро и просто, что аж дух захватило от сумасшедшей скорости и гениальности всех моих действий. Боссу бы понадобилось не меньше недели, а то и больше, чтобы добиться таких же результатов, а я, несмотря на все его насмешки, взяла и одним махом решила сложнейшую проблему. Ай да я, ай да молодец! Все, теперь нам с Родионом нужно меняться местами. Пусть он переезжает в приёмную, а я займу его кабинет и сама стану насмехаться над его медлительностью и сомнительной гениальностью. Представляю его физиономию и вспотевшие очки, когда завтра утром подам ему вместо кофе в постель обезоруженного и жалкого виртуального маньяка…

Но шутки шутками, а надо было собираться и ехать ловить негодяя, которого я так ловко заманила в свои сети. Первым делом я написала боссу записку, из которой следовало, что отправляюсь брать опасного преступника, проживающего по такому-то адресу. Рассчитываю к утру вернуться с задержанным.

Прошу не беспокоиться и по указанному адресу не приезжать, дабы не красть у меня лавры победителя.

После этого, оставив записку на своём столе, чтобы не подниматься наверх и не будить молодожёнов, я быстро оделась, взяла свою сумку и вышла во двор, тихонько захлопнув двери. Затем села в джип и выехала на улицу. До встречи с маньяком оставалось пятьдесят минут. Ехать до него было примерно столько же – он жил где-то во Владыкине. Страха во мне не было, я думала лишь о том, как завтра все начнут меня хвалить, петь дифирамбы и качать на руках. А босс… Этот противный зазнайка босс будет рыдать от сознания собственной не правоты и ничтожности. И я не подойду к нему и не утешу – пусть Валентина этим занимается. А мне будет достаточно и созерцать эту желанную моему сердцу картину.

Дороги в это время были свободными, уличные пробки давно растаяли, словно размокнув под проливным дождём, и я позволила себе немного превысить положенную скорость, не боясь, что в такую погоду гаишники выйдут на свой промысел и остановят мчащийся в ночи автомобиль. Дорогу я знала, потому как когда-то ездила в тот район по делам босса. Оставалось только добраться и разыскать нужный дом.

Ровно в половине третьего, за пять минут до назначенного срока, я стояла перед подъездом, над которым висела табличка «Квартиры с 1 по 36». Меня ждали в третьей. Дом был как дом, самый обычный, девятиэтажный, с крышей, окнами, четырьмя подъездами и лавочками около них – ничего особенного. Джип стоял на другом конце двора, и видеть, как я приехала, маньяк не мог. Тем более что его окна, защищённые железными решётками, выходили на другую сторону. Я уже побывала и там, обойдя дом кругом, и убедилась, что свет горит, но ничего не видно из-за плотно задёрнутых тёмных штор.

Сжимая в руках сумочку и чувствуя себя натуральным живцом, я вошла в подъезд, поднялась по маленькой лестнице и подошла к третьей квартире. Вокруг стояла тишина, все жильцы давно уже спали. Я прислушалась. За дверью ничего не было слышно. Глазок светился тусклым огоньком, значит, за мной никто не наблюдал. Но что-то зловещее и страшное таилось там, за этой обитой дерматином преградой, и именно мне предстояло избавить от него страждущее человечество.

Приняв вид дрожащей от нетерпения и страха наивной куклы, я собралась с духом и ровно в тридцать пять минут третьего нажала на кнопку звонка.

Я не опасалась, что он набросится на меня прямо на площадке или даже в прихожей – могли бы услышать соседи, а ему это вряд ли нужно, тем более что за ним числится уже не одно похищение. Нет, наверняка он не станет рисковать и у него имеется хитроумный план, отточенный на предыдущих жертвах. Ничего, на мне он обломает свои хищные зубы. Я дождусь момента, когда он нападёт на меня, чтобы уже потом он не смог отвертеться от закона, и быстренько сорву все его планы…

Послышались быстрые лёгкие шаги, щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

То, что я увидела в следующий момент, один к одному соответствовало моим представлениям о маньяках. На меня смотрел хмурый, взъерошенный тип, одетый в мятые брюки и несвежую белую рубашку. На ногах у него были тапочки. Лицо его, худощавое, небритое, с длинным носом и нездорово блестящими глазами, мне сразу не понравилось. Он даже не улыбнулся, наглец, а только смерил меня плотоядным взглядом и хрипло спросил:

– Нимфа?

– Да, – от неожиданности я смутилась. – А вообще-то Мария…

– Я Олег, – он воровато осмотрел площадку. – Заходи быстрее.

Он отступил, приглашая меня в логово, а я подумала, что, видимо, сильно приспичило товарищу, если так торопит – не терпится, наверное, хлебнуть свежей кровушки.

– Раздевайся сама, вешалка перед тобой, – сказал он, прокашлявшись и продолжая меня разглядывать. – Что будешь пить?

Я ожидала этого вопроса. И дураку было понятно, что он собирается меня подпоить снотворным или ещё какой-нибудь гадостью, а потом уже изнасиловать, задушить, расчленить и вывезти за город. Или съесть – но это уже не суть важно.

Мне даже было его немного жалко.

– Я не знала, что у вас есть, поэтому по дороге заскочила в ларёк и купила своего любимого мартини.

И вытащила из пакета бутылку, украдкой наблюдая за его реакцией.

Бедняга изменился в лице, губы скривились в недовольную ухмылку.

– Ты пьёшь такую гадость? Спрячь и никому не показывай. В моем доме пьют только водку.

– Но…

– Никаких «но». Ты хочешь быть актрисой или нет?

– Хочу.

– Тогда слушай, что говорят.

Он повернулся и ушёл в комнату, оставив меня наедине с бутылкой, которую я тупо разглядывала, держа в руке. Что ж, первый тайм он выиграл – придётся теперь пить водку с клофелином…

В огромной гостиной практически не было мебели. Здоровенный угловой диван в полкомнаты, журнальный столик с дымящейся в пепельнице сигаретой и какими-то бумагами, заставленная бутылками и фужерами стойка бара в углу у окна и театральные афиши вместо ковров на стенах. Олег сидел за столом и демонстративно открывал новую бутылку «Довганя». Видимо, делал это специально, чтобы я ничего не заподозрила, а на самом деле нашпиговал водку отравой с помощью шприца. Наивный, думает, я полная дура…

– Садись, выпьем перед началом. – Он впервые улыбнулся, и по моей спине пробежали холодные мурашки от его неестественной гримасы.

– Перед каким началом? – Я робко присела на краешек дивана.

– Не дури, Машенька. – Он разлил водку и придвинул мне один фужер. – Ты ведь все прекрасно понимаешь. Не так ли? Давай, твоё здоровье…

И одним махом опрокинул в себя содержимое бокала. Я смотрела на него с изумлением и не верила глазам: он что, самоубийца? Но потом до меня дошло, что, видимо, перед моим приходом он принял противоядие и на него отрава не влияет.

Жадно схватив сигарету, он глубоко затянулся и посмотрел на меня.

– Ты чего не пьёшь? Ну-ка давай! И до дна, пожалуйста. В нашем деле без этого нельзя.

– Вы так думаете? – пожала я плечами. – Хорошо, выпью, если нельзя. Но только вы уж отвернитесь – я стесняюсь, когда на меня смотрят.

– Стесняешься, когда смотрят на тебя? – Он уставился на меня круглыми глазами и вдруг расхохотался. Да так громко, что я подумала, соседи сбегутся.

Наконец, вытерев слезы, он качнул головой и проговорил:

– Ну ты даёшь, Машуля.

А что ты будешь делать, когда на тебя смотреть будут миллионы? Нет, так не пойдёт. Или пей, или проваливай.

– Так я уже выпила, – улыбнулась я, показывая фужер, который, улучив момент, незаметно опорожнила за диван.

– Да? – удивился он. – Когда это ты успела?

– Пока вы тут заливались. Ну так что, перейдём к делу? Что-то вы не очень похожи на продюсера…

– Даже так? – Он хитро усмехнулся. – А ты когда-нибудь видела живых продюсеров?

– Нет, – стушевалась я.

– Почему же тогда говоришь, что не похож? Впрочем, не о том сейчас парль.

– Что?

– Парль. Речь, по-французски. А теперь слушай, что я тебе скажу. Честно говоря, не ожидал, что ты окажешься такой красивой. Обычно в Интернете корявенькие попадаются, а у тебя фактура что надо. Ты будешь главной героиней сериала…

– Какого сериала?

– Моего. Я задумал снять первый российский эротический сериал. Я даже нашёл деньги и все прочее. Но в Думе эти проклятые недоделки все ещё муссируют вопрос об эротике на экранах, поэтому с деньгами пока затормозилось. Вникаешь?

– Вникаю. Так я что, буду голой сниматься?

– Будешь, – твёрдо ответил он. – И не одна, а с мужиками. Тоже голыми.

Правда, не всегда. К великому моему сожалению, цензура требует, чтобы герои иногда появлялись на экране одетыми. Интеллектуалы, мать их, пуритане, растуды их в качель, чистоплюи, ничего не смыслящие в настоящем искусстве…

Он опять налил и яростно выпил. Затем, закурив, продолжил:

– Но ничего, когда-нибудь они поймут, что человек по своей сути – голый. Таким он рождается и таким должен жить. Обнажённость тела, души и мыслей – вот мой главный принцип в искусстве. Не должен человек стесняться самого себя. Если он боится выйти на улицу голым, значит, и мысли свои высказывать боится, душу свою прячет, а от этого все зло на земле. Усекаешь?

– Усекаю.

– Тогда иди вон в ту дверь и раздевайся, а я сейчас подойду.

Он кивнул на оклеенную фотографиями голых девиц дверь рядом с баром.

Если бы я не знала, что передо мной маньяк, то давно бы уже выкинула его в окошко вместе с его обнажёнными принципами. Но передо мной сидел опасный преступник, который пока ещё никак не проявил себя, осторожничал, думая, очевидно, что скоро подействует отрава и я отключусь. Пусть думает. Если вообще на это способен. А пока мне придётся подыгрывать ему во всем, чтобы не вспугнуть раньше времени.

Безропотно поднявшись, я пролепетала:

– А это обязательно?

– Что именно? – задумчиво спросил он, разглядывая сигаретный дым.

– Ну раздеваться…

– Не зли меня, крошка, – я человек творческий, нервный. Иди…

Вздохнув, я взяла свою сумочку и пошла в другую комнату. Там действительно на треноге стояла любительская видеокамера, но это было единственное, что напоминало здесь киностудию, потому что все остальное пространство занимала громадных размеров кровать под балдахином. Постель была разобрана, смятые простыни, подушки и покрывало в беспорядке валялись на ней, словно там только недавно кто-то бурно занимался любовью. Шторы на окнах из плотного зеленого бархата были задёрнуты, снаружи, как я уже видела, стояли железные решётки, так что выскочить отсюда мне не удастся. Ему, впрочем, тоже.

Услышав, как он поднялся и начал чем-то греметь в гостиной, я прислонила ухо к двери и прислушалась. Гремели чем-то железным. Не было сомнений, что это орудия убийства. Приказав себе думать, что на работе не должно быть никаких условностей и ради поимки маньяка нужно идти на все, я начала решительно сбрасывать с себя одежду. Честно говоря, принципы этого преступника мне были даже чем-то близки и понятны. Я никогда не стеснялась своего тела и, если бы можно было, не только спала голой, а и на работу ходила, и в магазины, и вообще забыла бы об одежде. Может, это оттого, что тело у меня было почти совершённым, если не считать пяти маленьких родинок в форме правильной звёздочки на левой груди. Я просто не понимала, в голове не укладывалось, почему я его должна стесняться. Ещё в институте, когда я училась, один художник, увидев меня на пляже в Серебряном Бору, предложил мне попозировать. Я согласилась и два дня потом выслушивала от него профессиональную лекцию о гармоничности и совершенстве собственного тела. Ещё бы ему не быть совершённым при таких тренировках! Считай, начиная с семи лет я занималась спортом каждый день по несколько часов. Да каким ещё спортом! Ни одному чемпиону мира не снились такие физические и психологические нагрузки, которым подвергал нас отец. И я благодарна ему, ведь помимо пантеры он сделал из меня просто красивую женщину, усовершенствовав то, что дала мне матушка-природа.

Оставшись в своём излюбленном виде, то бишь в чем мать родила, я наскоро привела в порядок кровать и присела на её краешек. Шум в гостиной уже смолк, оттуда не доносилось ни звука. Прошло ещё минуты две. Ничего не менялось. Достав из сумочки свои сигареты, я закурила. Теперь, когда последние сомнения относительно истинной сущности этого «продюсера» рассеялись, я могла спокойно обдумать ситуацию. По идее, если я выпила водку с клофелином, значит, мне давно пора уже засыпать. Может, он специально не входит – ждёт, когда я полностью отрублюсь? Тогда надо бы доигрывать свою роль до конца, а именно: ложиться на кровать и делать вид, что сплю. Иначе он сразу заподозрит неладное и не станет ничего предпринимать. А потом пойди докажи в суде, что он не верблюд.

У двери послышались шаги, и я не стала больше раздумывать – затушила сигарету в пепельнице на полу, упала на подушку, раскинув руки в стороны, и закрыла глаза.

Дверь открылась, он вошёл и приблизился к кровати. Я слышала, как он дышит, чувствовала на себе его похотливый взгляд и представляла, как жадно облизывает он свои пересохшие губы, как дико блестят глаза и тянутся ко мне его противные, липкие растопыренные руки со скрюченными пальцами.

– Эй, Мария, – раздался его хриплый голос. – Ты что, спишь?

Сейчас я все бросила и ответила! Давай, ублюдок, доставай свои ножи, или что ты там приготовил, и начинай, а потом посмотрим, кто кого. Я не шелохнулась.

– Боже, какая потрясающая фактура, – пробормотал он. Затем тихонько тронул меня за плечо и потряс. – Мария, ты меня слышишь?

А вот этого, подонок, ты никогда не узнаешь, подумала я злорадно.

– Та-ак, отлично, – выдохнул он сипло. – Отрубилась, дурочка. Но до чего ж хороша, стерва…

Он встал, отошёл к камере и начал с ней что-то делать. Вскоре послышалось тихое жужжание, потом щёлкнул выключатель, и мои веки залило ярким светом. Замечательно! Оказывается, этот извращенец все свои кровавые оргии ещё и на плёнку снимает. Теперь только бы отыскать все кассеты, и тогда мне будет ясно, кого он ещё убил, а суду будет достаточно поводов для смертного приговора. Скорей бы уж он начинал своё страшное дело, а то у меня уже чесались руки и пятки на этого мерзавца. Но он, судя по всему, не спешил – растягивал удовольствие. И даже что-то невнятно напевал себе под нос. Громыхнув чем-то, он приблизился и застыл надо мной, громко сопя. Не выдержав такого напряжения, я легонько приоткрыла одно веко.

И ужас охватил меня. Он стоял с длинным мечом с красивой, инкрустированной разноцветными камнями ручкой рядом с кроватью и внимательно разглядывал мои бедра. Меч он держал, положив лезвие на ладонь, и медленно похлопывал. В мутных прищуренных глазах его не было ничего, кроме убийственного, леденящего душу холода. Но даже сейчас я не дрогнула и не вскочила – решила подождать, когда он замахнётся, а там уже и действовать.

Продолжая мурлыкать и не видя, что я подсматриваю, маньяк взял меч двумя руками за рукоятку, примерился, пробуя в ладонях, а затем занёс отточенную сверкающую сталь над моим телом, целясь куда-то в шею…

В следующее мгновение я дико закричала, и он получил такой тычок пяткой в подбородок, что отлетел вместе с мечом к стене и, сильно врезавшись своим поганым затылком, стал сползать по ней на пол. Оружие со звоном выпало из его рук, глаза негодяя закрылись, из прокушенной губы обильно потекла кровь. С маньяком было покончено.

Я соскочила на пол, схватила меч, повернувшись к Олегу спиной, и тут произошло что-то невообразимое. Во-первых, маньяк каким-то образом пришёл в себя и прыгнул мне на спину.

– Ты что, дура?! – завопил он. – Ты что творишь??

Но это ещё полбеды. Откуда-то со стороны прихожей вдруг послышался страшный грохот, чьи-то голоса и топот. Только тут я поняла, как горько ошибалась! Оказывается, тут был не один, а целая стая голодных и кровожадных убийц! И все они сейчас спешили на помощь своему дружку, который висел на мне, обвив шею руками, пытаясь задушить, и что-то нечленораздельное хрипел.

Недолго думая, я ткнула кулаком через плечо. Кулак попал во что-то твёрдое, оно громко звякнуло, видимо, это был лоб, и Олег, разжав руки, свалился на пол. Я же, держа в руках меч, бросилась к двери, чтобы не дать войти в спальню остальным, а встретить их в узких дверях и покрошить в мелкую стружку. В этот момент дверь распахнулась, и моему изумлённому взору предстал… о господи, мой замечательный босс…

Глаза у него были на лбу, волосы стояли дыбом, рот широко раскрыт, а в руках дрожал пистолет, направленный мне в лоб. Совершенно голой, испачканной кровью, с дико горящими глазами и занесённым над головой мечом – такой он увидел свою скромную, трудолюбивую секретаршу.

– Босс?!!! – ошарашенно воскликнула я.

– Мария? – не менее ошарашенно пробормотал он, уставившись почему-то на мою грудь. – О боже, ты жива…

– Что вы здесь делаете? – вырвалось из меня.

– Где он? – босс опустил пистолет и отвёл глаза.

– Там. – Я кивнула за дверь и прижала меч к груди, прикрывая наготу. – Как вы сюда попали?

Словно не слыша, он отодвинул меня в сторону, вошёл и увидел лежащего без движения скорченного продюсера. Все лицо его было испачкано кровью, которая текла уже и из разбитой брови, глаза были закрыты, и казалось, он совсем не дышал. Наклонившись, Родион пошупал пульс на руке, вздохнул, распрямился, осмотрел комнату, задержав взгляд на камере, и хмуро спросил:

– Что это с ним?

– Неудачно упал, пытаясь отрубить мне голову вот этим, – и я показала глазами на меч.

– Отрубить голову?

– Вот именно.

– Странно, – задумчиво пробормотал он, разглядывая шёлковую ткань балдахина.

– О чем это вы? – насторожилась я.

– Одевайся, и поехали отсюда, – бросил он мрачно и быстро вышел из комнаты.

Олег Николаевич Майер, бывший преподаватель русского языка в старших классах, а ныне безработный, сидел перед нами с залепленной пластырем бровью и, стыдливо уронив глаза, молчал. Шёл шестой час утра. Босс сидел за своим столом, зажав в зубах трубку, и что-то писал. Я полулежала в своём кресле сбоку и понуро разглядывала помятый профиль Олега. Валентина спала наверху и даже не догадывалась о том, что произошло этой ночью. Оказывается, в третьем часу босс спустился вниз посмотреть, сижу ли я ещё за компьютером или нет, и вместо меня нашёл записку. Зная мою способность вляпываться в неприятности, он тут же, не будя молодую супругу, оделся, взял свой именной пистолет, поймал такси и поехал во Владыкино. Подойдя к двери указанной квартиры, он услышал мой истошный крик и решил, что маньяк уже разделывает меня на гуляш. Недолго думая, он высадил дверь и, что-то крича, вбежал в квартиру, где его ждало страшное разочарование в виде голой секретарши с мечом. С трудом уговорив соседей не вызывать милицию, мы погрузили Олега в машину и доставили в офис, дабы по горячим следам получить объяснения. За полчаса он рассказал лишь о себе и о том, что вовсе не хотел отрубать мне голову, а просто решил запечатлеть себя с мечом на плёнку рядом с обнажённой красоткой – камера была включена. У него, видите ли, такой творческий подход, он от этого больше заводится. Других он с мётлами снимал или с китайскими вазами, а меня вот решил с мечом. Сказав все это, Олег надолго замолчал, и теперь мы ждали, когда же он соберётся с мыслями.

– Значит, как я понял, вы знакомитесь с женщинами в Интернете, потом заманиваете к себе под надуманными предлогами и склоняете к сексу, правильно? – Босс закончил писать и поднял глаза на Олега.

Тот вздрогнул и вдруг смело посмотрел на него.

– Никого я к сексу не склонял. Я их просто снимал на плёнку, якобы для пробы. Да они и не против были, сами с удовольствием раздевались. Потом я сообщал им в Интернете, что пробы неудачные. На этом все кончалось. Разве это уголовно наказуемо? И вообще, я тут прикинул: какое вы имеете право меня здесь держать? Подумаешь, частные детективы… Тьфу на вас!

И он действительно сплюнул себе под ноги. Мы с боссом переглянулись, он пожал плечами, я тоскливо вздохнула, а Олег с гневом продолжил:

– Вас самих нужно в тюрягу упечь за произвол, который вы учинили в моей квартире! Вломились, так ёкать, среди ночи, дверь, так ёкать, вышибли, лицо, понимаешь, разбили…

– И часто вы заманиваете таким образом к себе невинных девушек? – хмурясь сильнее обычного, перебил его Родион. – Между прочим, это уже уголовно наказуемо, если были несовершеннолетние.

– А кто вам сказал, что они были такими? – усмехнулся тот. – Они же молчат, заявления не пишут, значит, им понравилось…

– А это уже другой вопрос, почему они не пишут.

– Да, – вставила я, – может, их и в живых-то уже нет давно…

– Что?! – глаза Олега расширились. – Что вы несёте? Я никого и пальцем не тронул – спросите у кого угодно!

– Спросим, не волнуйтесь, – сказал босс, рассматривая удостоверение, которое мы нашли в кармане Майера. – Если не будете говорить здесь, то утром обязательно заговорите в участке. Зачем вам фальшивое удостоверение работника «Мосфильма»?

Тот вдруг смутился, опустил голову и тихо проговорил:

– Для того же самого…

– По-вашему, это хорошо – то, что вы делаете?

– А почему бы и нет? – пожал он плечами. – Я человек одинокий, внешность, сами видите, не ахти, женщины внимания не обращают, поэтому приходится вот так, обманом…

– И много их у вас там перебывало?

– Не очень… Я компьютер только недавно купил.

– И где они сейчас, все эти женщины? Можно поговорить хоть с одной?

– Зачем это вам?

– Хочу удостовериться, что все они живы.

– Господи, да вы что, помешались на этих убийствах? – простонал он. – Что я, маньяк какой-нибудь, что ли?

Босс вопросительно посмотрел на меня. Я отчаянно закивала, делая страшные глаза, но у босса было своё на уме.

– Этого мы не знаем, – уклончиво ответил он. – Докажите нам, что это не так, и убирайтесь к своей видеокамере. Кстати, я захватил из вашей квартиры пару видеокассет. Там есть и довольно молодые девушки. Особенно та, что сидит на метле.

– Ничего подобного, ей в тот день как раз восемнадцать исполнилось! – запротестовал продюсер. – И я не знаю, где они все живут. Я их в Интернете нахожу, они приезжают, а потом уезжают, и мы больше не встречаемся. Но уверяю вас, они все живы-здоровы. Я с ними в чатах иногда встречаюсь.

Покрутив в руках фальшивое удостоверение, босс бросил его на край стола и проворчал:

– Ладно, езжайте домой, пока вас не обокрали. Учтите, что мы знаем ваш адрес и в любой момент можем вызвать вас для дачи показаний. Мария, проводи товарища.

Окинув своего начальника негодующим взглядом, я поднялась и вышла вслед за Олегом. Надев плащ, он уже подошёл к выходу, но вдруг повернулся ко мне и спросил:

– Скажите, вы что, меня за маньяка приняли?

– Не ваше дело, – прошипела я.

– А почему вы уснули? – не унимался он.

– Убирайтесь!

– И все-таки вы очень красивая… Захлопнув за ним дверь, я ворвалась к боссу.

– В чем дело, Родион Потапыч?! – накинулась я на него. – Почему вы его отпустили?

Коротко зевнув, он пригладил волосы, посмотрел на наручные часы и спокойно проговорил:

– Потому что он не тот, кто тебе нужен.

– С чего это вы взяли? У него же на роже написано…

– Ничего у него не написано, кроме того, что он самый обычный сексуальный извращенец, причём довольно безобидный.

– Это он безобидный?! – взвилась я, размахивая руками перед столом. – А про меч вы забыли?

– Пустое все… – махнул он рукой. – Если бы это был маньяк, ты бы сейчас уже была мертва. И потом, тот, кто похищает девушек, как правило, не даёт своего точного адреса. А в-третьих, в твоём компьютере нет никакого вируса – я это уже проверил. Значит, это не тот человек. Все, остынь и езжай домой спать. Тебе нужно отдохнуть перед работой. Или ты уже раздумала сама ловить маньяка? – Он лукаво посмотрел мне в глаза.

– Не дождётесь! – в сердцах бросила я и выбежала из кабинета.

На следующий день около трех часов я вошла в офис. Голова у меня болела от недосыпа, мысли путались, настроение было паршивым, и вообще жить совершенно не хотелось. Не говоря уже о том, чтобы работать. Но слишком много я наобещала вчера людям, чтобы сегодня отказаться от дела. Как я им потом в глаза посмотрю?

С тех пор, как проснулась, я думала только об этом, но ничего путного, как всегда, в голову не приходило. Оставалось только по-прежнему лазить по чатам в поисках непонятно кого, и встречу ли я там этого маньяка – было ещё на воде вилами писано. Это все равно как ждать у моря погоды – может, будет, а может, нет. Но ничего более конкретного и реального на ум никак не шло.

Первым делом я вошла к боссу. Он сидел, свеженький такой, выбритый, в чистой, выглаженной Валентиной белой рубашке и читал газету «Московский комсомолец». Подняв глаза над очками, он посмотрел на меня критическим оком и участливо проговорил:

– Ты ела что-нибудь? Валентина сегодня приготовила отличные грибы в сметане и биточки из телятины. По-моему, там ещё что-то осталось…

– Спасибо, я сыта, – с вызовом ответила я, заглушая голосом урчание в желудке. – Лучше скажите, что известно о вирусе?

– О вирусе? – Он отложил газету и вытащил из стола исписанный лист бумаги. – Значит, о вирусе. Мне тут ответили, что вирус довольно мощный и никому пока не известен. Действительно хороший вирус способен придумать только гений. Похоже, мы имеем дело…

– Я имею дело, – поправила я.

– Хорошо, ты имеешь дело с очень умным человеком. Сама понимаешь, если очень умному человеку, возможно, гению взбредёт в голову что-то дурное, то его очень трудно остановить. В лаборатории сейчас пытаются разработать антивирус, но пока ничего не получается. Обещают сообщить о результатах не раньше чем через месяц.

– А зачем нам антивирус? Что это даст?

– Ничего. Просто если ты вдруг наткнёшься на этого гения, то он уже не сможет уничтожить твою программу. А значит, в компьютере останется информация о твоём разговоре с ним…

– Ага, понятно, – усмехнулась я, – тогда вы сможете установить, где искать мой труп, так?

– Может быть, и так, – спокойно пожал он плечами. – Всякое случается.

Какие у тебя планы на сегодня?

– Боюсь, что докладывать об этом я не обязана, – твёрдо ответила я, поднимаясь. – Планов куча, не знаю, с чего начать.

И вышла из кабинета. Почти сразу в приёмной зазвонил телефон. Это был несчастный, убитый горем Шура.

– Извините, что опять беспокою, – срывающимся голосом заговорил он, – но нервы уже не выдерживают. Мы тут с женой посовещались… В общем, она решила продать дачу. Это тысяч на восемь потянет. Вам хватит, чтобы ускорить дело?

– Ничего пока не продавайте, – строго ответила я, сгорая от стыда. – Деньги тут совершенно ни при чем, дела они не ускорят.

– Да, вы так считаете? – сокрушённо пробормотал он. – Но она хотя бы жива, наша Арина?

– Жива, жива, не волнуйтесь, – бодро заверила я. – Подождите ещё немного и ни о чем плохом не думайте. Все, извините, мне нужно работать. До свидания.

И положила трубку, чтобы не слышать его жалобного голоса, от которого разрывалось сердце. Люди на меня рассчитывали, в меня верили, а я сидела, как набитая дура, с пустой и больной головой и не знала, что делать. Ухватиться было не за что, все ниточки вели лишь в проклятый компьютерный ящик, с издёвкой взирающий на меня со стола экраном монитора. Чтобы хотя бы не думать о собственной ничтожности и хоть чем-то заняться, я включила его, вошла в сеть и вскоре уже плотно сидела в чате, поедая заботливо принесённые Валентиной грибочки в сметане. Весь остальной мир перестал для меня существовать.

Опять я была в интим-чате под псевдонимом Нимфа. Меня уже узнавали, здоровались, какие-то озабоченные мальчики пытались вывести на интимный разговор, получая, видимо, тайное удовольствие от того, что могут говорить девушке то, на что никогда не решились бы в реальной жизни. Посетителей в чате было довольно много, несмотря на раннее время. Туда заходили и с Дальнего Востока, из Сибири и Казахстана, и с Украины, и русские из Америки, где время было уже позднее. Но были и из Москвы. Я старалась отвечать всем, чтобы никого не обижать, и потому через два часа уже была самой популярной девушкой. Я пыталась острить, сыпала какими-то цитатами, рассказывала всем анекдоты, откровенно заигрывала с мужской половиной и, в общем, ни в чем себе не отказывала. Мне, конечно, было приятно всеобщее внимание, но я не забывала и внимательно присматриваться к каждому, пытаясь по словам понять, что за человек скрывается под тем или иным псевдонимом-маской и способен ли он на гениальную подлость. Увы, распознать это было практически невозможно. Большинство из них просто играли, притворялись, дурачились, и один господь мог сказать, что они на самом деле собой представляют. Меня просто бесило отсутствие визуального контакта, когда можно с одного взгляда, посмотрев в глаза, определить истинную сущность человека. Но выбора у меня не было, и я упорно продолжала торчать в центре всеобщего внимания, разбрасывая свои очаровательные виртуальные улыбки направо и налево, нагло отбивая собеседников-парней у других девушек. Если в реальном мире царит грубая физическая сила, то здесь, в Интернете, можно было побеждать только с помощью интеллекта, с которым, как я считала, у меня всегда все было в порядке. Хочет он того или нет, но умного человека сразу видно, как бы он ни притворялся и кого бы ни играл под глупым псевдонимом-ником. Я тоже врала напропалую, говоря всем, что работаю девушкой по вызову, а в свободное время торчу в Интернете, купленном на заработанные тяжким трудом бабки. Но пара человек меня тут же раскусили, заявив, что для девушки по вызову у меня слишком правильный стиль речи и потрясное чувство юмора. А все вышеозначенные девушки, как правило, довольно тупы и пишут с ошибками. Были бы умными – нашли бы себе нормальную работу.

Сдружилась я и с несколькими девчонками. Одна была студенткой филфака МГУ, очень интересной собеседницей и, наверное, могла стать хорошей подругой в жизни, а другая, ученица выпускного класса, наоборот, говорила редко, но всегда по делу и, как мне казалось, довольно откровенно. Она понравилась мне своей непосредственностью и тонким знанием жизни. Первая была Зая, а вторая Лаура.

Обе они хорошо помнили Маньячку, жалели, что та перестала приходить, причём даже не предупредила, что исчезает надолго. Вольно или невольно, но люди как-то сближаются в этих чатах, порой это становится единственным местом общения, где можно найти друзей, пусть виртуальных, но все же понимающих тебя, которые и посоветовать что-то могут, и пожалеть. Поэтому когда кто-то собирается пропасть надолго, то обычно предупреждает, чтобы не забывали и вспоминали добрым словом.

Маньячка, которая давно считалась здесь своей в доску, почему-то даже не попрощалась.

Я спросила у Заи, не помнит ли она, с кем Маньячка общалась в последнее время. Та ответила, что почти со всеми завсегдатаями. Но не исключено, что с кем-то говорила и в привате, но этого уже никто, кроме администратора, видеть не мог. Лаура долго молчала, а потом вдруг написала мне в приват:

– Нимфа, мне кажется, с Маньячкой случилось что-то нехорошее.

Меня как током ударило. Неужели Лаура что-то знает? Я нарочито небрежно ответила:

– С чего ты взяла?

– Я экстрасенс. Очень хорошо чувствую людей. В ночь с субботы на воскресенье у меня было видение.

Сердце у меня громко забилось в волнении: ведь как раз приблизительно в это время Маньячка и исчезла! Эти экстрасенсы – народ непонятный, загадочный, от них всего можно ожидать. Ведь как-то же они там помогают милиции искать пропавших людей и украденные автомобили, так, может, и здесь что-то получится?

По крайней мере, мне все равно уже ничего другого не остаётся, как надеяться на помощь нечистой силы. Дрожащими пальцами я набрала текст:

– Какое видение?

– Страшное, туманное… Маньячка кричала от боли и ужаса, ей было очень страшно. Я была уверена, что это происходит на самом деле. Мои видения никогда ещё не обманывали. Но потом, за делами, я как-то забыла… А когда ты сегодня начала искать её, я сразу про это вспомнила.

– Скажи, а ты не можешь вспомнить поточнее? Что, где, зачем, с кем?

– Могу…

Трясущимися руками достав из пачки сигарету, я жадно закурила, отхлебнула принесённый Валентиной, но уже давно остывший кофе и напечатала, боясь вспугнуть волшебный миг удачи:

– Расскажи, пожалуйста…

– А зачем это тебе? Ты её подруга? – пришёл ответ.

– Подруга, правда, виртуальная. Мне очень нравилось с ней разговаривать. Но не это главное. Если с ней действительно что-то случилось, то нужно помочь.

Ответа долго не было. Наконец, когда я уже решила, что она передумала, появилось приватное сообщение от Лауры для Нимфы:

– Мне нужна её фотография. Тогда я точно смогу сказать, что с ней, и вообще жива ли она сейчас. Фотография или какая-нибудь её вещь. Без этого не получается – времени много прошло. Сможешь достать?

Вытащив из ящика стола привезённую клиентом фотографию Арины, я с любовью посмотрела на неё, подмигнула, мол, не волнуйся, подружка, все будет о'кей, и быстро напечатала Лауре:

– Попробую. А как мне передать её тебе?

– Давай встретимся где-нибудь. Или приезжай ко мне.

– Конечно, приеду! Ты где живёшь?

– Здесь нельзя давать свой адрес, ты же знаешь – админы подсматривают, да и вообще… Пошли в «аську», там я тебе все напишу. Какой у тебя номер?

Я дала ей номер своей «аськи» и через пару минут уже получила по Интернет-пейджеру сообщение от Лауры. Оказывается, она сейчас живёт недалеко за городом, на отцовской даче. Подробно объяснив, как её найти, она спросила, когда меня ждать. Прикинув время, я ответила, что часа через полтора-два. На том мы и расстались. Хорошо, что она не спросила, откуда у меня фотография, а то пришлось бы врать. Не хотелось бы с этого начинать только завязавшиеся отношения…

Адрес был лёгкий, поэтому я не стала переписывать его на бумагу, а просто запомнила. Выключив компьютер, я посмотрела на часы. Было уже почти девять часов вечера. Надо же, сколько просидела и даже не заметила. Заглянула в кабинет к боссу, но его там не оказалось. Значит, ушёл к своей возлюбленной наверх. Помня вчерашнее, я поднялась на четвёртый этаж и постучала в их дверь.

Тишина. Я постучала ещё раз, настойчивее.

Изнутри послышались раскатистое рычание Родиона, протяжный стон Валентины, потом шаги, и дверь отворилась. Босс, без очков, в домашнем халате, с растрёпанной головой и красным, вспотевшим лицом, враждебно посмотрел на меня и с ненавистью произнёс:

– Что, не можешь подождать пару минут?

– Простите, босс, – с улыбкой пропела я, – но рабочий день, между прочим, у вас не ограниченный.

– Мегера! – раздался из дальней комнаты яростный крик Валентины. – Завтра приготовлю твой любимый салат и отберу, когда только начнёшь есть!

Бросив через плечо нежный взгляд, босс томно вздохнул, потом повернулся ко мне и уже более мирно проговорил:

– Не бойся, не отберёт. Ну что у тебя?

– Кажется, я нащупала ещё одну ниточку. Он сразу посерьёзнел, и неги на его лице как не бывало.

– Какую именно?

– Я нашла экстрасенса, который…

– Что?! – от возмущения глаза его стали круглыми. – И из-за этой ерунды ты прервала нас в самый ответственный момент?! Какие ещё экстрасенсы, девочка?

Работать нужно, а не на бога надеяться!

– Но…

– Ты не детектив, а глупая, взбалмошная девчонка! Все, с завтрашнего дня ты отстраняешься от дела. Я сам этим займусь, а то, чувствую, мы потеряем свой имидж с такой работой. Это не игрушки, Мария, а человеческие жизни, с ними не играют, как с куклами. А ты иди и купи себе Барби – это тебе больше подходит.

И закрыл перед моим красным от стыда лицом дверь. Так меня ещё никогда не унижали! Кипя от стыда и негодования, я сбежала вниз, села за свой стол и зарыдала, как последняя девчонка, размазывая по лицу слезы и сопли. Ну разве я виновата, что ничего у меня не получается! Что дело попалось слишком трудное, почти гиблое! Так кто ж знал?! Ну не могу я ничего придумать, не могу, и все тут! Дура я, значит, тупица, и никогда детектив из меня не получится…

Нарыдавшись вдоволь, я, стиснув зубы, пошла в ванную, умылась, привела себя в порядок, затем, взяла фотографию, накинула плащ и вышла из проклятой будки, громко хлопнув железной дверью. В душе я надеялась, что босс с Валентиной подпрыгнут при этом в постели в самый свой ответственный момент и у них ничего не получится. Пусть думают, что я поехала в «Детский мир» за Барби.

А я все равно съезжу к Лауре. И никому об этом не скажу…

С Волоколамского шоссе я свернула налево и вскоре увидела светящиеся в темноте за высокими заборами дачные домики. Вернее, домиками их, конечно, можно было назвать только с большой натяжкой. На самом деле тут возвышались в основном генеральские особняки, красота и размеры которых почему-то были обратно пропорциональны благосостоянию подведомственной им армии. Отыскав нужный номер, я остановилась около ворот, вышла из машины и нажала на кнопку звонка у калитки. Почти сразу из динамика раздался звонкий девичий голос:

– Кто там?

– Нимфа, – коротко ответила я.

– Привет! Заходи…

В калитке что-то щёлкнуло, она приоткрылась, и я вошла на территорию дачи. Кругом росли деревья, уже потерявшие все свои листья, торчали мокрые, голые кусты, и между ними вилась выложенная булыжниками тропинка, упирающаяся в парадный вход четырехэтажного кирпичного колосса. От ворот также вела широкая асфальтовая полоса, по которой можно было проехать на машине. Свет горел лишь на первом этаже.. Протопав под дождём по тропинке до дома, я вошла на каменное крыльцо с резной балюстрадой и тут увидела, как открылась широкая дверь и мне навстречу в толстом свитере и обтягивающих джинсах вышла Лаура. Сердце моё жалостливо сжалось.

Никогда ещё я не видела столь некрасивой девушки. Вернее, с фигурой у неё все было в порядке, она была очень стройной, с высокой грудью, наверняка занималась какой-нибудь гимнастикой, а вот лицо у неё было словно приделано от кого-то другого, страшного и неприятного. Мужеподобное, с бесцветным пушком под носом и на подбородке, с крупным мясистым носом, окружённым двумя глубокими морщинами, над чёрными глазами нависал лоб с густыми бровями, а полные губы казались совершенно бесформенными пятнами – в общем, лицо её производило отталкивающее впечатление. Если не сказать большего. Наверное, именно поэтому она и стала экстрасенсом, мелькнуло у меня в голове, – слишком много думала над тем, как изменить свою внешность, которой обычными, земными способами уже вряд ли можно было помочь. Да, кого только не встретишь в Интернете. Наверное, хорошо, что там никто друг друга не видит, а то бы все давно в ужасе разбежались…

– Так ты и есть Нимфа? – приветливо улыбнулась она, открыто разглядывая меня. – Боже, какая ты красивая. Ну заходи, чего стоишь…

Честно говоря, я немного растерялась, потому и стояла, будучи не в состоянии оторвать глаз от пушка на её подбородке.

– Да не смотри ты на меня так, – рассмеялась она. – Все равно краше не стану! Заходи же.

– Я тут… – обрела я наконец дар речи, – короче, машина у меня на улице.

– Машина? – Она ничуть не удивилась. – Какие проблемы – загоняй. Гараж за домом. Я сейчас ворота открою и гараж, а ты иди мотор заводи.

Дружески подмигнув мне, она скрылась в доме, а я пошла обратно к воротам, которые, как выяснилось, тоже открывались автоматически с пульта управления в доме. Загнав джип в гараж, где стояла ещё двухместная синяя «Хонда», принадлежащая, как видно, самой Лауре, я прошла через внутреннюю дверь наверх и очутилась в просторном зале с камином, уютно обставленном старинной мебелью. Два огромных мягких кресла стояли перед камином, между ними был столик с напитками и пепельницей. На одном, поджав под себя ноги, сидела Лаура и печально смотрела на огонь. В комнате царил полумрак, окна были плотно закрыты бархатными шторами, на стенах висели картины, и на всем этом таинственно прыгали причудливые отсветы пламени. Одним словом, обстановочка как раз соответствовала тому, что мы задумали. Я бы даже сказала, она была мистической.

Чувствуя, как по спине бегут мурашки, я сняла плащ, положила на диванчик у двери, затем тихо подошла и опустилась в свободное кресло. Лаура, не отрываясь от огня, продолжала молчать, словно меня вообще не было в комнате.

– Извини, конечно, – начала я, вынимая из сумочки фотографию, – но я тут по делу, если помнишь. Вот снимок Маньячки.

Она медленно оторвала взгляд от камина и перевела его на меня. Мне стало жутко. Глаза её, какие-то пустые, почти мёртвые, в которых, прыгая, будто дьявольские огоньки, отражались блики пламени, и хищно раздвинутые безобразные губы создавали полную иллюзию того, что передо мной сидел не человек, а некто, давно покинувший этот мир, но оставивший в нем своё уродливое тело, чтобы пугать остальных. Чтобы не обижать её, я заставила себя улыбнуться и проговорила, протягивая фотографию:

– Ты, наверное, уже на работу настраиваешься?

– Да, медитирую, – чуть слышно прошептала она и безжизненной, бледной рукой приняла у меня снимок. Но смотреть на него не стала, а просто зажала между ладонями, закрыла глаза, подставив лицо огню, и стала что-то бормотать, невнятное и странное. Я закурила и тоже уставилась в камин, чтобы не мешать человеку чудодействовать. Только бы она нашла Маньячку или хотя бы подсказала, жива та или нет сейчас, а там я уж как-нибудь сама до неё доберусь. А если Лаура . ещё и скажет, в каком приблизительно месте она находится, то я её просто зацелую, несмотря на уродливость. Да что там – стану её лучшей подругой до конца жизни! Буду помогать во всем, защищать от наглых и грубых парней, и пусть только кто-то попробует её оскорбить или обидеть – сам в одночасье станет таким же уродливым! Если не хуже… Только бы утереть нос этому самоуверенному боссу, показать ему, как он был не прав сегодня, посылая меня за Барби.

Я сидела и молила господа, чтобы он помог Лауре, послал ей чёткое и ясное видение Маньячки, а ещё лучше адрес, по которому её можно найти, с указанием более удобного проезда. Или, на худой конец, место на карте Москвы, а там уж я все перерою, всех на уши подниму, каждый уголок проверю, но найду бедную Арину и вручу её рыдающим от счастья родителям на глазах у изумлённо пялящегося босса…

– Тебя как зовут на самом деле? – вдруг спросила, повернувшись ко мне, Лаура.

– Мария, – удивлённо ответила я, видя, что та уже стала совершенно нормальной, а дьявольское выражение с её лица исчезло.

– Надо же, – усмехнулась она грустно, – и имя у тебя красивое. Не Маша, не Маруся, а именно Мария. Это ведь совершенно разные вещи, не так ли?

– Наверное, – пожала я плечами.

– А у меня не только морда уродливая, так ещё и имечко досталось не приведи господь – Клава. Представляешь?

– Да ладно тебе, – стала я успокаивать её. – Каждый живёт с такой внешностью, которую получил в подарок от бога. А дарёному коню в зубы не смотрят, так что…

– Да, я понимаю, – вздохнула она. – Но все равно, иногда такая тоска берет… Мне даже замуж несколько раз предлагали. Не веришь?

– Почему же, верю, – соврала я.

– Не веришь… – печально проговорила она. – А это правда. Папины сослуживцы. Он у меня генерал, большой начальник, а им к нему поближе подобраться хочется – вот и пытались через меня…

– Слушай, Клава…

– Не называй меня так! – вскрикнула она, словно от боли, и глаза её зло блеснули. – Я – Лаура, и баста! Когда-то я была той, которой Петрарка посвящал свои сонеты. Но это было давно, в прошлой жизни. Однажды я ему изменила, и господь меня наказал вот этим. – Она с ненавистью ткнула пальцем в своё лицо. – Теперь я карму отрабатываю.

– Да, погорячилась ты, конечно, – смущённо пробормотала я. – Не нужно было тебе трахаться с кем попало. Петрарки, что ли, было мало?

– Мало, – серьёзно ответила она. – Он вообще импотентом был. Только стихи да комплименты, а их на хлеб не намажешь и в одно место не засунешь. Я до сих пор ещё девочка, хотя мне уже двадцать один.

– Все ясно, моя хорошая, – попыталась я опять вернуться к делу. – Но то дела давно минувшие, а нам бы 6 своих баранах поговорить. Что там с Маньячкой?

Она бросила на меня тяжёлый взгляд, в котором я не успела заметить ничего хорошего, и подняла к глазам фотографию.

– Маньячка жива. Но лучше бы она была мертва, – заговорила она замогильным голосом, проводя ладонью над снимком.

– Почему?

– Ей сейчас очень плохо. Она хочет есть, её грызут крысы, у неё кончились слезы, она пьёт свою мочу… Меня передёрнуло от ужаса.

– Что ты такое говоришь? Я ведь серьёзно спрашиваю! Или ты в игрушки играешь?

– Какие уж тут игрушки! – огрызнулась Лаура. – Все, серьёзней некуда. Я вижу это, как тебя сейчас. Её похитили в субботу, когда у меня было видение. Я даже разговаривала с ней сейчас, но она принимает меня за призрак, за галлюцинацию и уже ничего не соображает…

Это уже было похоже на правду – не могла Лаура знать, что Маньячку похитили, а значит, её видения вполне реальны, им можно верить. Настроение у меня поднялось, я подобралась на кресле и ловила каждое слово этой странной девушки. А та, глядя на меня, но видя своё, продолжала:

– Её настоящее имя – Арина. Ей около шестнадцати лет, она не очень привлекательна, на ней джинсы, белая блузка навыпуск и сверху шерстяной жилет – цвет не могу определить…

– Невероятно… – прошептала я взволнованно. – А кто её похитил, ты не видишь?

От напряжения, очевидно, что-то изменилось в её лице на мгновение, а может, мне показалось, но потом она снова стала прежней, отрешённой и потерянной, и все тем же бесцветным голосом продолжила:

– Нет, не вижу… Рядом никого нет, кроме… Она вдруг запнулась, покраснела, уронила снимок и закашлялась, прижав ко рту кулак. Я, испуганная, сидела рядом и гадала, что же такого она там рассмотрела, в своём видении, если так отреагировала. Успокоившись, она подняла на меня глаза и виновато произнесла:

– Извини, все это не так просто. На это уходит куча энергии. Многие медиумы страдают чахоткой.

– Да-да, понимаю, – с сочувствием кивнула я, стараясь не смотреть в её покрасневшие и от этого ставшие ещё более страшными глаза. – Но… ты не скажешь, кто там ещё рядом с ней?

– Отчего же – скажу, – она нахмурилась. – Там ещё какие-то девушки. Но, по-моему, они уже мертвы. Просто лежат рядом силуэты в женской одежде.

– Господи, не может быть…

Я была в шоке. Страшная картина предстала в моем сознании: несчастные девушки, среди которых были Арина и Ольга, страдающие в какой-то грязной комнате, где их одолевает голод и разрывают крысы… Кошмар! Причём увидела я это все с такой отчётливостью, словно сама там только что побывала, и даже почувствовала отвратительный запах разлагающейся плоти. Никому бы такого не пожелала.

– Да, происходит что-то страшное, – нормальным голосом произнесла Лаура, закуривая сигарету. – Я это сразу поняла. Маньячка скоро умрёт, и спасать её бесполезно.

– Это ещё почему?

– У неё карма обрывается – я это вижу. Она уже труп, только душа её ещё полощется зачем-то в умирающем, гниющем теле.

– Какие странные вещи ты говоришь, – пробормотала я.

– Ничего странного – обычная истина, проза жизни, – усмехнулась она, стряхивая пепел на ковёр. – Я считаю, кстати, что не существует непреложных, вечных истин. Люди сами придумывают их для себя и живут по ним, не напрягаясь.

Поэтому у каждого истина своя. – Она вдруг пронзила меня своим чёрным взглядом.

– А ты её подруга?

– Да, подруга, – я сделала вид, что расстроена, чтобы не краснеть за прошлую ложь. – Мы с ней в Интернете познакомились, однажды даже встречались, она свою фотку мне оставила. Ни телефона, ни адреса не сказала. Потом как-то разбежались, делами занялись, а тут вдруг выясняется, что её нет. Да ещё видения твои…

– А ты где работаешь, учишься?

Мне было не по себе под её взглядом, но я хотела вытянуть из неё побольше информации, поэтому терпела.

– Работаю секретаршей в мелкой фирме. А ты?

– А я нигде не работаю. Зачем? – Она усмехнулась и обвела взглядом богатые хоромы. – У меня и так все есть. Кроме счастья, как ты понимаешь.

– Да ладно тебе, найдёшь ещё своё счастье. Гуляет где-то небось, тебя поджидает.

– Сомневаюсь, – Лаура задумалась, уставив взгляд в камин, и мне стало полегче.

– Слушай, а ты не можешь ещё разок поднапрячься? – осторожно поинтересовалась я.

– А что такое? – вскинулась она.

– Ну, может, получится узнать, где Маньячка находится? Я имею в виду, в каком городе или конкретном месте Москвы…

– Это можно, – неожиданно легко согласилась она. – Только мне карта нужна. Я однажды так пробовала искать, когда у нас Трезор потерялся.

– Трезор?

– Да, собака наша, ротвейлер. Ты только никому не говори, ладно?

– О чем, о собаке? – удивилась я.

– Нет, просто я тебе одну вещь скажу по секрету. Никому раньше не говорила.

– Ну…

Лаура опустила глаза, вздохнула как-то судорожно и выпалила:

– Он мой первый любовник!

– Кто?

– Да Трезор же, глупая! – Девушка раскраснелась, глаза её заблестели от возбуждения. – Трахалась я с ним, прямо здесь, в этой вот комнате, перед этим камином! У меня ведь парней не было, все стороной обходили, так я всем назло с собакой решила. И ничего, мне понравилось, знаешь… – Она вдруг резко погрустнела. – Правда, отец, когда узнал об этом, пристрелил его…

Я сидела, совершенно ошарашенная, смотрела на неё и не могла вымолвить ни слова. В принципе, конечно, могут быть у молодых девушек сексуальные проблемы, даже и у меня они были и есть, но чтобы разрешать их таким странным способом – это было выше моего понимания! Как ни старалась, не могла представить себе Лауру и собаку… И что-то отвратительное, очень какое-то неприятное чувство, доводящее меня почти до тошноты, стало появляться в моей душе к этой несчастной, по сути, девчонке-медиуму. Даже несмотря на то, что она помогла мне прояснить ситуацию с Маньячкой.

– Он как-то вернулся домой, – горящими глазами глядя в камин, продолжала Лаура, испытывая при этом, судя по всему, какое-то извращённое удовольствие, – а Трезор на мне как раз. Вот здесь прямо, перед креслами. Я голая… Кошмар, правда? Отец сразу за пистолет и всю обойму в него всадил, в бедненького. – Она криво усмехнулась. – Потом, когда в себя пришёл, сказал, что в меня целился… Так о чем мы, бишь?

– Мы о карте, – с трудом выдавила я.

– Ах да, извини, – она стряхнула с колен невидимые крошки и поднялась.

– Карта у меня есть. Вернее, у отца. Военная, рельефная, самая точная карта Москвы. Я по ней тогда Трезора нашла. Он знаешь где был?

– Нет.

– В Бибиреве. Его украли и силком держали в квартире. Я по карте район нашла, потом квартал, а потом и дом. Отец там солдата оставил в машине, тот долго караулил, а потом увидел, когда Трезора выгуливать вывели. Так и нашли.

Идём.

Она взяла меня за руку, подняла и повела куда-то в левую от камина дверь. От моей симпатии к этой девушке почему-то не осталось и следа.

Единственное, что меня ещё удерживало, это пусть иллюзорная, но все же возможность отыскать хоть какую-то ниточку – а вдруг, чем черт не шутит?

– Идём, не бойся. – Она начала первой спускаться по винтовой лестнице.

– Здесь у папы кабинет, он тут совещания свои проводит, там у него и карты, и документы всякие, и даже коллекция старинного оружия…

Когда я, спустившись, оказалась в небольшом коридорчике, из которого вели куда-то три двери, Лаура уже открыла одну из них и скрылась внутри. Войдя за ней, я сразу же остановилась. Полкомнаты занимал огромный стол, на котором лежала большая рельефная карта пересечённой местности. Там были и холмы, и лесочки, и реки, и пруды, и дороги, а среди всего этого мелькали танки, пушки, самолётики и фигурки солдат. Лаура стояла у дальней, закрытой шторой стены и копалась на какой-то панели с кнопками.

– Ну что же ты? Заходи. – Она повернула голову. – Карта Москвы здесь, за шторой, сейчас открою. Тут все на автоматике проклятой…

Я сделала шаг вперёд, удивляясь странному, неестественному блеску её смеющихся глаз. Она нажала на какую-то кнопку на панели, и в следующее мгновение подо мной что-то щёлкнуло, пол разверзся, и я рухнула вниз…

Подземелье… Мрачное, холодное, тёмное, затхлое – такие обычно описывают в книжках или показывают в фильмах ужасов. Только здесь не было ни паутины в углах, ни закованных в ржавые цепи полуистлевших скелетов. Оно было устроено на глубине не менее четырех метров от подвального пола особняка и представляло довольно просторный каменный мешок, из которого был лишь один выход – квадратный люк наверху, в который, собственно, я и провалилась. Зачем здесь была устроена эта ловушка – одному богу известно. Здесь не было ни стульев, ни матрацев, ни даже дерюги, на которой можно было поспать. Сплошной бетон, сверху, снизу и по бокам. И страшная сырость, смешанная с неприятным запахом, исходящим из угла, где зияла небольшая туалетная яма.

Пролетев четыре метра, я ничего не отбила себе лишь потому, что упала на чьё-то тело. Оно так и осталось лежать в скрюченной позе, даже не шелохнувшись и не вскрикнув от боли, как это сделала я. Сразу сообразив, что произошло, я вскочила на ноги, посмотрела наверх и в квадратном проёме люка увидела искажённое дьявольской ухмылкой лицо Лауры. Страшно оскалившись, она прохрипела:

– Раз, два, три, четыре – нет вас в этом мире, ха-ха-ха! – дико расхохоталась она, и от этих звуков мне стало нехорошо, если не признать, что я просто испугалась. Сказать что-либо в ответ я не могла – язык присох к небу.

Затем Лаура исчезла, и толстая крышка люка стала медленно подниматься на своё место, погружая все во мрак. В тот момент я ещё понятия не имела, что все это означает, поэтому особо не переживала, зная, что нет таких ситуаций, из которых я не смогла бы найти выход, чтобы выжить. Но одно дело выжить самой, а другое дело избавить от страданий других. А избавлять здесь было кого. Когда глаза немного привыкли к почти полной темноте, нарушавшейся лишь теми крохами света, что пробивались в щели люка, я осмотрелась и нагнулась над лежащим у ног телом. Совсем молоденькая девушка лет пятнадцати, совершенно голая, худенькая, с маленькой грудью и тоненькими ножками, лежала в неестественной позе с широко открытыми глазами, уставленными куда-то в тёмную стену.

– Эй, извини, пожалуйста. – Я тронула её за плечо. – Я нечаянно…

– Ей уже все равно, – послышался из дальнего угла за спиной сиплый безжизненный голосок. – Она вчера умерла.

Я обернулась. В полумраке поблёскивали четыре уголька глаз. Силуэты были почти не видны.

– Как умерла? – Я вдруг тоже охрипла. – От чего?

– От горя, наверное. – Второй голос был постарше и совсем тихим.

Я подошла к ним поближе и наклонилась, чтобы получше рассмотреть. Арину я узнала сразу, а во второй только с большим трудом можно было узнать Ольгу – настолько она исхудала, бедняжка. Вся одежда на них была грязная, местами рваная, сидели они на каких-то тряпках, отдалённо напоминающих джинсы и свитер.

– Ну, привет, что ли? – бодро проговорила я, чувствуя, как у меня начинает сосать под ложечкой. – Вы ведь Ольга и Арина, так?

Они удивлённо переглянулись, потом посмотрели на меня, и Ольга спросила:

– У тебя пожрать что-нибудь есть?

– Нету. А что, здесь не кормят?

– Редко, – вздохнула Арина, высвобождая из-под себя штанину джинсов. – Да ты садись. Мы тут Светку раздели, ей шмотки все равно уже не нужны, а нам хоть какое-то тепло.

Обыденность и спокойствие, с которыми это было сказано, меня испугали.

Похоже, девчонки уже привыкли к мысли о смерти, а значит, потеряли надежду когда-либо выбраться отсюда. И для этого, судя по всему, у них были основания.

Устроившись рядом с Ариной, я почувствовала, как она дрожит, и обняла её за плечи, притянув к себе, чтобы согреть. Она жадно прильнула ко мне, и я чуть не заплакала от жалости.

– Ну рассказывайте, что тут происходит? – спросила я весело, чтобы не усугублять и без того тоскливую атмосферу.

– Откуда ты нас знаешь? – заплетающимся языком проговорила Ольга.

– Потом расскажу. Сначала вы. Только ты пересядь ко мне, погреешься, пока я ещё не остыла.

Ни слова не говоря, она подхватила свитер, на котором сидела, переползла ко мне и, поднырнув под мою левую руку, тесно прижалась всем своим иссохшим, трясущимся мелкой дрожью телом.

– А чего рассказывать, если мы сами ни хрена не понимаем, – вздохнула она. – Психопатка ничего не говорит, только воду иногда в бутылке спускает и хлеб. Я уже давно здесь, лет двести, наверное, но так ничего и не знаю. Мама там уже с ума сошла, видать…

– А я недавно, – пролепетала Арина. – Но уже хочу умереть, как Светка.

Она самая первая попалась и тоже ничего не понимала. Никто не знает, зачем мы тут нужны этой дуре…

– А как вы здесь оказались?

– Так же, как и ты – сверху упали, – вздохнула Ольга. – Светка с ней в чате познакомилась, потом в гости приехала, музыку классную послушать, на шикарную дачу посмотреть. Она её повела подвал показывать, да и сбросила сюда.

Светка руку сломала… – Девушка всхлипнула. – Правда, когда я сюда упала, она уже не плакала, только сидела, ничего не ела и почти не разговаривала. Сказала ещё, что дома мать больная осталась, все переживала, что сердиться будет…

Потом заговариваться начала, а вчера приползла вон туда и умерла. Мы решили, пусть лежит, может, ей там лучше…

– Кошмар какой-то, – пробормотала я, не зная, что ещё можно сказать. До меня просто ещё не дошло, в какой дикий переплёт я на этот раз влипла. – Слушайте, девчонки, нам нужно обязательно выяснить, что ей от нас нужно. Иначе просидим тут, пока не загнёмся. А так хоть какие-то мысли вдруг появятся.

– А я к ней сама напросилась, дура, – с горечью в оттаявшем голосе заявила Ольга.

– Как это?

– Мне уже все равно, я расскажу. А смеяться не будешь?

– Думаешь, здесь можно смеяться?

– А что, на меня раз нашло, так я часа два успокоиться не могла, – сказала Арина. – Словно безумие какое.

– В общем, я передачу по телеку посмотрела, – Ольга совсем по-детски шмыгнула носом. – Там двух девчонок показывали. Они в парнях разочаровались и лесбиянками стали, полюбили друг друга и все такое. А у меня тоже что-то вроде разочарования, только не потому, что парни плохие, а потому, что я сама крокодил…

– Да ладно тебе, ты нормальная девчонка, – улыбнулась я. – Стройненькая вон какая.

– Издеваешься? – Ольга впервые улыбнулась. – Да ну тебя… Ну слушай.

Решила я, в общем, попробовать, мало ли, вдруг получится, тоже счастливо улыбаться буду, как те две подружки. И начала в Интернете родственную душу искать… Ты, наверное, тоже с ней там познакомилась?

– Да, как и вы все. Но об этом потом.

– Ну вот, короче, стала я девчонкам приваты посылать, вроде как прикалывалась, а на самом деле на реакцию смотрела, кто и как отреагирует на мои намёки. Там ведь, сама знаешь, по словам о многом можно догадаться, кто чем дышит и все такое. А Лаура меня сама раскусила. Умная ведь стерва. Я даже подумала, что она уже взрослая женщина, опытная в этих вещах. Даже представляла её такой, как в кино лесбиянок показывают, – красивой, с ласковыми глазами, нежной… А она ещё давай соль на раны сыпать, словно в душу мне смотрит и все видит. Глупости, конечно, но я в неё прямо там, в Инте, втюрилась. И попросила о встрече. Эта тварь ещё ломалась для виду, потом согласилась, попросила никому не рассказывать, куда я поеду. Ну я и не рассказала, – Ольга усмехнулась. – Приехала, а она меня встретила голая и в маске зайчика, представляешь?

Фигура-то у неё красивая, а вот лицо… Когда мы уже в спальню вошли и она маску сняла, я как увидела, так чуть не убежала. Но уже неудобно было. Думаю, ладно, сама ненамного её лучше, так что сойдёт и так. К тому же настроилась уже на любовь эту проклятую, лесбийскую, картины всякие рисовала в голове…

Короче, повела она меня потом особняк свой долбанный показывать, в подвал затащила, и я сюда упала. Вот и вся моя любовь…

Понуро смолкнув, она задрожала сильнее, и я поняла, что бедняжка плачет. Чем я могла её утешить? Ничего не сказав, я прижала её к себе посильнее и повернулась к притихшей Арине.

– Ну а ты, Маньячка, зачем сюда приехала?

– Я почти как Оля, – прошептала та, стыдливо пряча голову мне под мышку. – Только я никого специально не искала. Эта дрянь сама меня уломала.

Начала мне в приватах всякие сценки описывать лесбийские. Я сама не знаю, почему, но сначала вообще ей не отвечала. Хотя мне почему-то не было неприятно то, что я читала. Дня три так продолжалось, мне всякие мысли стали в голову приходить, даже ночью об этом думала. А Лаура все давила, давила – видно, раскусила, что во мне есть скрытые наклонности к этому. Я плохая, да?

– Нет, солнышко, ты хорошая, – успокоила я её. – Просто ещё маленькая и глупая. Таких, как ты, очень легко к этому склонить. И что же дальше?

– Дальше я ей отвечать начала. – Она совсем опустила голову, и её голос глухо звучал в тёмной тишине подвала. – Я и не хотела ничего такого, но она будто загипнотизировала меня через компьютер. Просто оторваться от него не могла. На третий день уже совсем голову потеряла, не соображала, что делаю, все бросила и сюда примчалась. Зачем – до сих пор не понимаю.

Мы помолчали. Из всего сказанного мне так и не стало ясно, что этой сумасшедшей девице от всех нас нужно. Причины каждый раз были разные, но цель только одна – заманить девушек в подвал и сбросить в эту яму. На кой, спрашивается, черт ей это понадобилось? Решила коллекционировать девичьи трупы?

Или отомстить таким странным образом тем, кто счастливее её в жизни? Но ведь ни Арина, ни Ольга, ни Света, насколько я смогла её рассмотреть, не отличались красотой и сами были не очень счастливы. Нет, это тоже не повод для такого страшного заточения. Хотя какой у ненормальной психопатки может быть повод?

Психам вообще повод не нужен – они творят не ведая что и получают от этого свой, не понятный никому кайф. Да, так могло быть. Но мотив все равно должен иметься. Может, она ненавидит лесбиянок? Но тогда я никак не вписываюсь в эту схему – мы с ней вообще ни о чем таком не говорили. И, несмотря на свои поразительные умственные способности, Лаура никак не могла догадаться, что я частная ищейка, разыскивающая сидящих в её подвале девушек. Просто ни с того ни с сего она заманила меня к себе и присоединила к остальным. Одним словом, полнейшее безумие и ничего более.

– Теперь твоя очередь, – Ольга легонько толкнула меня локтем в бок. – Рассказывай. Мы тут с Аришей уже обо всем переговорили. Да и язык что-то плохо шевелится – опух от голода. Давай, трави свою историю, времени у нас много…

– Не думаю, что очень уж и много, – возразила я мягко. – По крайней мере я тут уж точно долго не задержусь – у меня своих дел хватает. А пришла я к Лауре, то бишь Клаве, чтобы найти вас…

– Как это?! – хором воскликнули обе, уставившись мне в лицо.

– Очень просто. Вы же понимаете, что родители ищут вас, милиция на ушах стоит, про Ольгу по кабельному телевидению объявления показывают – в общем, потеряли вас и никаких концов найти не могут…

– Да как же не могут, если в компьютере этот адрес есть?! – изумлённо вскричала Арина. – Уж об этом-то мой отчим мог догадаться! В «аське» вся информация, я её не стирала…

– Во-во, и у меня то же самое, – поддержала Ольга. – Правда, мама в компах не разбирается, но следователи-то должны…

– Ваши компьютеры сдохли, – я тоскливо вздохнула. – Лаура вместе со своим адресом присылала вам вирус, который начинал действовать при перезагрузке машины. Или при повторном включении. Этот поганый вирус сожрал все ваши программы вместе с адресами.

– Вот сволочь какая! – в сердцах выругалась Ольга. – Это ж мне что теперь, новый диск доставать придётся? А где я бабки возьму?

– О чем ты говоришь?! – сделала круглые глаза маленькая Маньячка. – Какой диск? Ты помрёшь здесь не сегодня-завтра, .а ещё о бабках думаешь!

Спятила совсем…

– Не ругайтесь, – попросила я. – Лучше слушайте дальше. Твой отчим, Арина, пришёл к нам в агентство и рассказал о твоём исчезновении…

– В какое такое агентство? – опешила она.

– В детективное, – не без гордости ответила я.

– Так ты частный детектив?! – опять в один голос спросили они.

– Это неважно. – Я скромно потупила глаза, но мне при этом было чертовски приятно. – Суть не в этом, а в том, что мне удалось выйти на Лауру.

Как – это уже вопрос десятый. Случайно. Она меня тоже вокруг пальца обвела. Я даже когда в эту яму летела, все ещё ничего не понимала. Только когда её рожу наверху увидела, тогда стало ясно. Я была у твоей мамы, Ольга. Она тебя ждёт, в комнате пыль протирает и верит, что ты вернёшься.

– Правда? – Девушка всхлипнула. – Бедная мамочка, сколько я, дура, ей зла причинила…

– А мои там как? – тихо спросила Арина.

– Твои уже дачу продавать собрались, чтобы за расследование заплатить.

– Дачу?! Мою любимую дачу?! – Она оторопело уставилась на меня. – На фиг это нужно вообще, такое расследование! Сколько ж вы там с людей дерёте?

– Лично я работаю бесплатно, – отстранив их от себя, я поднялась на ноги и подошла к телу Светланы. – Надо бы её оттащить отсюда, чтобы не мешала.

– Чему не мешала? – Арина тоже встала и, покачиваясь на нетвёрдых ногах, подошла ко мне.

– Выбираться отсюда, – я посмотрела наверх. – Да, высоковато будет. Но ничего…

– У тебя что, крыша уже поехала? – удивлённо спросила Ольга. – Так быстро?

– Действительно, – смущённо скривилась Арина, отводя от меня взгляд. – Извини, не знаю, как зовут…

– Мария.

– Извини, Мария, но, по-моему, ты на самом деле не то ляпнула. – Она подняла глаза к люку. – Думаешь, мы не пытались добраться туда? Мы тут все облазили, хотя тут и лазить-то негде'. Кругом бетон…

– А кричать пробовали?

– Светка пробовала, – подала из угла голос Ольга. – Говорила, что орала как резаная, когда рука болела, но ни одна собака не откликнулась. Мы тут замурованы навечно.

– Ладно, давайте Свету отнесём. – Я нагнулась к девушке. – Арина, бери за ноги.

– Я боюсь, – та отвернулась. – Пусть лежит здесь.

– Ольга? – Я посмотрела в угол.

– А что Ольга? – хмыкнула та. – Я только ползать и разговаривать могу – на остальное сил уже нет. Воду последний раз вчера пила, а ела вообще сутки назад, да и то один хлеб…

Взяв девушку за тоненькие хрупкие плечи, я сама оттащила её в противоположный угол и бережно уложила там на спину. Левая рука её была переломана в локте и висела, выгнутая в обратную сторону. Скрестив ей на груди руки и закрыв глаза, я постояла немного и вернулась к девушкам. Хорошо, что стоял полумрак и плохо было видно, а то бы и я разревелась, не выдержав нервного напряжения. А мне нужно было держаться. Теперь уже для того, чтобы вытащить отсюда сначала себя, а потом и остальных. И по поводу того, как это сделать, в моей голове пока ещё не возникло ни единой мысли.

Я начала ощупывать стены, сантиметр за сантиметром, выискивая малейшие выбоины, по которым можно было бы взобраться наверх, поближе к люку, и сломать механизм, который его открывал и закрывал. С одной стороны квадратного люка виднелась какая-то тёмная коробка и торчал рычаг. Но выбоинки в стене если и были, то величиной с напёрсток. И все же я упрямо продолжала искать.

– Она говорила, что папа какая-то большая шишка в армии, – сказала Ольга, прижимая к себе съёжившуюся Арину. – Мать у неё давно умерла. Отец ничего для неё не жалеет, на даче почти не появляется. Тачку видела в гараже?

– Видела.

– Тоже папашка подарил. Классная, правда? – Она завистливо вздохнула. – Везёт же людям. Мне бы столько богатства…

– А у нас и так все есть, – просто сказала Арина. – Дача, машина, гараж, компьютер… И меня как-то не тянет ещё на что-то. А зачем? Неприятности искать? Ну нет, так спокойнее…

– Я понимаю, просто как-то несправедливо все в жизни…

Пока они разговаривали, я обшарила все стены, но ничего подходящего не нашла. Мозг не воспринимал того, что ситуация безвыходная, и упорно продолжал оптимистично твердить: так не бывает, так не бывает, что-то обязательно должно быть…

Задержавшись ненадолго у параши и решив, что рыть подземный ход через это место если кто-то вообще и будет, то только не я, я опять вернулась и села на Светины джинсы. Хорошо хоть девчонки пока держались молодцом, не ныли и не бились в истерике.

– Когда она воду и еду приносит? – спросила я.

– Когда ей, выдре, в голову взбредёт, – ответила Ольга. – В тюрьме и то лучше – там хоть кормят, говорят, регулярно. Ничего, зато фигура у меня теперь будет – закачаешься. – Она хихикнула.

– Воду она каждый день приносит, – заговорила Арина. – Открывает люк, ложится на край и смотрит на нас. Потом на верёвке спускает пластмассовую бутылку, мы все выпиваем, и она её обратно поднимает.

– А хлеб просто так бросает, – сказала Ольга. – Последний раз сутки назад кинула.

– Хорошо, что я к голодным диетам себя приучила, – усмехнулась Ариша, – неделю спокойно могу не есть.

– И я тоже.

– Да вы просто созданы для этой ямы, – пошутила я. – А что за верёвка у неё?

– Обычная верёвка, по-моему, бельевая, – пожала плечами Ольга.

– Она её в руках держит или привязывает?

– Кто ж её знает? В руках, наверное, зачем привязывать? Но другого конца не видно… А что, для детектива это может быть важно?

– Не исключено. Люк этот как работает?

– Это я тебе могу подробно рассказать, – улыбнулась Ольга и пояснила:

– Я авиационно-технический заканчивала. Вон видишь, тёмная штуковина торчит? Это приводной механизм, там электродвигатель и механический рычаг, прикреплённый к люку. И ещё есть задвижка. Она у себя там на пульте одну кнопку нажимает, задвижка отходит, и люк просто падает на петлях. Потом психопатка нажимает другую кнопку, включается двигатель и начинает его закрывать. Все очень просто.

Интересно, зачем только все это было придумано?

– Наверняка папаша у неё такой же психопат-извращенец, – язвительно проговорила Арина. – Конкурентов по службе сюда заманивал и мучил. Потому и армия у нас такая – ненормальная.

– Она что-нибудь говорит, когда смотрит сюда? – продолжала я выспрашивать их, думая о своём.

– Практически нет. Больше мы говорим. Вернее, кричим на неё, обзываем по-всякому, свободы требуем. А она только смотрит и скалится, страшила чёртова!

– Про Свету она уже знает?

– Нет ещё. Света вчера вечером умерла, когда она уже воду приносила. А сегодня мы не успели, слишком ошарашены были, – Ольга улыбнулась. – Мы уж было подумали, что такой здоровенный бифштекс летит, ха-ха!

Они обе рассмеялись, и я подумала, что с таким настроением мы не пропадём. По крайней мере умирать будем с песней.

– А вы разве не слышали, как я с ней наверху разговаривала?

– Тут разве что услышишь? Так, шорохи какие-то доносились… – Арина вздохнула. – Эх, крылья бы мне сейчас. Я бы притаилась у люка, когда эта психопатка придёт, вцепилась ей в глотку и задушила вот этими руками. А если мои ещё и дачу продадут, то и волосья бы ей повыдёргивала.

– А когда она на край ложится, чтобы сюда смотреть, её тело сильно внутрь перевешивается? – опять взялась я за своё.

– В каком смысле?

– В прямом.

– Да как обычно, – встряла Ольга. – Думаешь, она сюда свалится? И что мы с ней тут делать будем? Нет уж, пусть лучше там торчит. А ты не забивай себе голову ерундой, Мария. Твоя детективная дедукция тут не поможет. Лучше расслабься, не трать зря энергию. Если никто не поможет снаружи, значит, нам крышка. Смирись с этой мыслью.

– Слушай! – подалась ко мне Арина. – А твои коллеги не знают, что ты здесь? Ты им разве ничего не сказала?

Я вспомнила про Барби, мне стало совсем плохо, к горлу подступил комок, к глазам слезы, я отвернулась и бодро ответила:

– Увы, я одна веду это дело. И в компьютере у меня наверняка вирус. Так что никто ничего не знает. Скажите спасибо, что я вообще вас нашла.

– Спасибо, конечно, но нам от этого не легче, – скривилась Ольга. – Мы тут уже радовались, что батон теперь на двоих делить будем, а теперь опять на троих придётся. Шутка.

– Ничего, я не голодная, сами все съедите. Она его, кстати, сегодня принесёт?

– Должна, по идее. И воду должна принести – мы же не верблюды, в конце концов.

Что-то твёрдое вдруг обозначилось под моей попкой, и только сейчас до меня дошло, что я на чем-то сижу и мне больно. Пощупав рукой, я обнаружила, что села на металлическую пуговицу на джинсах. И тут мне все стало ясно. Озарение снизошло на меня благодатным светом и принесло с собой облегчение и ясное понимание того, как мы отсюда выберемся. Мне сразу стало легко и весело, и я громко рассмеялась. Девушки в недоумении смотрели на меня, не понимая, что произошло, а я сидела рядом с ними на впившейся в ягодицу железной пуговице и хихикала, как счастливая идиотка.

– Это она от страха, что ли? – испуганно спросила Арина.

– Кто их, детективов, разберёт, – вздохнула Ольга. – Нынче всяких полно…

Насмеявшись, я весело сказала:

– Все, девчонки, сегодня вечером будете дома. Наступила пауза. Они не знали, как реагировать, поэтому хмуро молчали. У меня даже было подозрение, что в душе они жалели меня как свихнувшуюся от горя. Не разубеждая их, я вытащила из-под себя джинсы и аккуратно отделила ногтем пуговицу с выдавленным на ней фирменным значком. Попробовала её на вес – лучше не придумаешь, правда, немного маловата. Нужна была ещё одна, а лучше две, чтобы уж наверняка. Ольга была в брючном костюме с пластмассовыми пуговицами, они для моей цели не подходили.

Зато на Арине были джинсы, точно такие, какие описывала мне Лаура в своих «видениях». Только теперь до меня дошло, что все сказанное ею наверху было чистейшей правдой, ей даже выдумывать ничего не пришлось, кроме разве что крыс, которых здесь, к счастью, не было. Если бы были крысы или мыши, то я бы спала на потолке.

– Арина, покажи мне свою пуговицу от джинсов, – ласково попросила я.

Девушка молча задрала блузку, расстегнула пуговицу и показала мне.

– Вот эту?

Пуговица тоже была не на заклёпке, а на нитках.

– Да, вот эту.

– Бери.

– Спасибо.

Ловко разрезав ногтем нитки, я получила ещё одну пулю. Теперь наши шансы увеличились вдвое. Говорить им я пока ничего не хотела, чтобы не расстраивались потом, если ничего не выйдет. Но план у меня был уже готов.

Причём настолько простой и очевидный, что я сама удивлялась, как мне это сразу не пришло в голову. По стенам тут, понимаешь, шарила, пальцы ломала…

– Что ты задумала? – Арина с ужасом смотрела на мои ногти, которыми я, как бритвами, отпилила пуговицу. – Ты чем пуговичку срезала?

– Послушайте, девочки, сейчас не до этого. – Я подошла и встала под люком, примеряя расстояние и взвешивая на руке пуговицу. – Когда эта стерва придёт, вы ведите себя так, как раньше. Сидите в углу и говорите что-нибудь.

Про Свету ни слова. Нужно, чтобы она ничего не заподозрила и спустила сюда бутылку.

– И что потом будет? – недоверчиво хмыкнула Ольга.

– Потом мне придётся её убить, – стараясь говорить спокойно, ответила я. – Иначе нам отсюда не выбраться.

– Как это убить? – опешила Арина, застыв с открытым ртом.

– Очень просто. Теперь, когда Светлана умерла, Лаура стала ещё и убийцей, и все, что бы мы ни сделали, будет считаться вынужденной самообороной.

Выйти мы отсюда не можем, говорить с ней бесполезно, значит, остаётся только одно – нейтрализовать её, чтобы спокойно выбраться. Или мы здесь все умрём.

– И как ты хочешь её… нейтрализовать? – опять охрипла Ольга. – Она ведь наверху, а мы здесь.

– Все увидите. Главное, не спугните её… – А что, обязательно убивать?

Может, просто как-нибудь вырубить?

– Это как же, например? – съязвила я. – Я же вас спрашивала, сильно ли она высовывается. Если только голова торчит, значит, она вряд ли выживет.

– Перестань говорить загадками! – рассердилась Арина. – И без того тошно. Лучше давай накроем Свету, а то та тварь сразу смекнёт, что к чему.

Мы с ней укрыли Свету свитером и джинсами, чтобы сделать вид, будто человек просто спит, и тут под потолком что-то щёлкнуло, крышка с грохотом отвалилась, и подвал залило светом. А ещё через мгновение наверху показалось жуткое лицо Лауры. Она улыбалась…

Когда-то я страстно любила метать обыкновенные медные монеты, вонзая их в деревья. Это орудие убийства было ничем не хуже всех остальных. Помню, я так увлеклась этим невинным на первый взгляд занятием, что могла уже попасть даже в движущуюся цель. И в соревнованиях с братьями, которые во всем были сильнее и ловчее меня, я всегда выигрывала, почти никогда не промахиваясь и попадая в десятку из самых мыслимых и немыслимых положений. Медные пуговицы от джинсов были ничем не хуже монет, такими же плоскими и тяжёлыми, если не считать железного пупырышка с дырочками для ниток. Таким образом, я теперь была вооружена до зубов. Осталось лишь найти подходящую мишень…

Мне уже самой было интересно узнать, сильно ли она выставит для меня своё тело. Если бы она высунулась хотя бы по грудь, то у неё мог появиться шанс остаться в живых. Но если торчать будет лишь голова, то можно считать, что ей не повезло – тупая со всех сторон пуговица вряд ли пробьёт черепную кость, а значит, придётся целиться в глаз. А где глаз, там и её воспалённый мозг.

Рисковать я не имела права…

Лаура улеглась на пол и свесила вниз свою страшную голову, которая с такого расстояния была размером не больше, чем чайное блюдце. Горло её, после ранения в которое она ещё могла бы выжить, было закрыто краем люка. Устроившись поудобнее, она стала смотреть вниз, ощупывая холодными глазами содержимое подвала. Толстые губы её беззвучно шевелились, обнажая кривые, наползающие друг на друга зубы. Я стояла, задрав голову, прямо под ней, а девчонки сидели, как мышки, в углу и затравленно смотрели на Лауру. Так продолжалось примерно с минуту.

– Ну что уставилась, зараза? – зло проговорила Ольга. – Жрать давай, сволочь!

Лаура заулыбалась – видимо, ей это нравилось.

– Послушай, – пропищала Арина, – ты бы хоть сказала, чего хочешь от нас. Мы все сделаем, честное слово, только выпусти, ради бога!

– Да что ты разговариваешь с этой уродиной! – перебила её Ольга. – Она же тупая, ни слова не понимает! У-у, карга проклятая! Тьфу на тебя!

Лаура отвела взгляд от них и уставилась на меня, изучая, словно я была вошью под микроскопом. Я невольно съёжилась. В обеих скрещённых на груди руках у меня было по пуговице. И правой и левой я метала одинаково хорошо, по крайней мере с десяти метров уж точно могла попасть во что угодно, а тут было не больше пяти. Я стояла и молила бога, чтобы она решила нас напоить, а не покормить, и спустила сюда бутылку на верёвке. Без верёвки вся моя затея могла оказаться пустым развлечением. Выдавив из себя жалкое подобие улыбки, я разжала губы и спросила:

– Лаура, тебя папа за это ругать не будет? По её лицу пробежала тень, но лишь на мгновение, а потом она осклабилась, продолжая молча сверлить меня своими чёрными глазками. Да, разговаривать она явно не желала. Ну что ж, не больно и надо. Может, ей просто сказать нечего…

– Ты, факнутая, кормить будешь? – с ненавистью выкрикнула Ольга. – А то подохнем тут все, смотреть не на кого будет!

Глаза сумасшедшей насторожились. Видать, такой поворот событий её не устраивал. Интересно, как бы она отреагировала, узнай, что Светлана уже мертва?

Но сказать ей об этом я не могла, вдруг она ещё распсихуется и забудет, зачем сюда пришла. А может, вообще решит, что семь бед – один ответ, и перестанет кормить и поить нас, чтобы мы все погибли…

Наконец она зашевелилась, посмотрела назад и что-то там взяла. В проёме показалась наполненная водой полуторалитровая пластмассовая бутылка. К горлышку был привязан шёлковый шнур. Не меняя положения тела, Лаура начала медленно, с каким-то садистским наслаждением, спускать нам воду, наблюдая за нашей реакцией. Арина сразу вскочила, подбежала и встала рядом со мной, жадно следя, как раскачивалась опускавшаяся бутылка. Из пересохшего рта её вырывались хрипы.

Ольга тоже подползла на карачках и уселась у наших ног, задрав голову кверху.

Картина была жуткая, но я очень надеялась, что весь этот кошмар скоро кончится.

К Лауре в тот момент я не испытывала жалости, даже наоборот, сердце сжималось от злости на господа за то, что создал и позволил гулять на свободе подобное существо, которое давно уже надо было или посадить в психушку, или пристрелить, как бешеную собаку.

Когда до бутылки уже можно было дотянуться, я подняла руки, будто хотела схватить её за донышко, и в то же мгновение выпустила правой рукой первую пулю. Не знаю, успела ли больная увидеть, как сверкнула на свету медная пуговица, переворачиваясь в воздухе и со свистом рассекая его, но только в следующий миг в левом глазу её образовалось красное пятно, голова дёрнулась кверху, лицо удивлённо застыло, и уже без признаков жизни голова упала на край люка, свесившись вниз. Безумие в её глазах остановилось. Верёвка ещё . продолжала скользить меж пальцев, пока бутылка не коснулась пола, и потом движение прекратилось.

Бедные девчонки, увидев все это, обомлели, забыв о жажде, и, открыв рты, таращились наверх, откуда уже бежала тонкая струйка крови, капая прямо на плечо Арине. Но она этого не замечала. Я понимала, что поступила жестоко, прикончив на их глазах человека, пусть даже убийцу, но иного выхода у нас не было.

Не дав им опомниться, я отодвинула Арину, схватила верёвку, отвязала бутылку, отвинтила крышку и протянула им со словами:

– Пейте, сейчас вам понадобятся силы. Да не пяльтесь вы туда! Все уже кончилось.

Они как по команде вздрогнули, перевели ошалелые взгляды на меня, и их руки сами потянулись к воде. Они начали жадно пить, а я занялась верёвкой.

Расчёт мой был прост. Лаура была достаточно умна, значит, никак не могла не подстраховаться, то есть не привязать другой конец шнура. Мало ли вдруг кто дёрнет нечаянно или захочет пошутить, и верёвка упадёт вниз. А тогда возникнут проблемы с тем, как её вытаскивать, придётся разговаривать и так далее. Нет, Лаура должна была все предусмотреть.

Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, я начала тянуть шнур вниз. Он бесшумно скользил по краю люка, и мне все казалось, что вот-вот появится конец и упадёт сюда, в яму, где будет совершенно бесполезен. Шнур был, наверное, не меньше километра в длину, потому что никак не хотел заканчиваться. Может, там у неё целая бухта? Девчонки уже напились и тоже, затаив дыхание, заворожённо следили за движением верёвки. Прошло ещё несколько томительных мгновений, и случилось то, чего я никак не ожидала, – показался рваный конец, завис на мгновение, словно раздумывая, и свалился вниз. Все, амба.

По подземелью пронёсся тяжёлый вздох. Три измождённых и затравленных души обречённо смотрели на лежащую на полу бесполезную верёвку, а сверху на неё стекала густая кровь. За все время никто из нас не произнёс ни слова. Я молчала, потому что думала, что сейчас меня разорвут. Наобещала, идиотка, поселила в них надежду, сегодня, мол, уже дома будете, ни о чем не волнуйтесь, не переживайте, я такой-разэдакий детектив, ищейка, мать мою за ногу, которой я никогда не знала, всех спасу, всем помогу и вообще за мной как за каменной стеной. Доигралась. Арина с Ольгой смотрели на меня, как две волчицы, у которых я отобрала последний кусок мяса или отбила единственного в лесу самца. Глаза их горели голодным огнём, а мне казалось, что это у них от слепой ярости. Решив, что нужно как-то разрядить затянувшуюся паузу, я виновато промямлила:

– Вот сволочь…

– Кто? – процедила Ольга с пола. – Верёвка?

– Да нет, это я сволочь, – пояснила я с горечью. – Зря психопатку прикончила.

Как ни странно, но это почему-то возымело обратное действие. Все расслабились и даже заулыбались.

– Да ладно тебе, – вздохнула Арина. – Туда ей и дорога. Кто ж знал…

– А ловко ты её уделала, – Ольга уважительно посмотрела на мои руки. – Научишь как-нибудь?

– Научу, если выберемся.

– Нет, не выберемся, – мудро констатировала Арина, отхлёбывая воду из полупустой бутылки. – Теперь нам точно хана – кормить некому. И поить тоже.

– Эт-точно, – Ольга поползла к Светлане, сняла с неё тряпки и направилась в свой угол. – Без воды мы долго не протянем. Предупреждаю: Светку я хавать не буду. Лучше умру…

– Ты что говоришь, дура! – испугалась Арина, бросив взгляд к стене, где лежала Светлана. – Кто ж её есть собирается?

– А что, фильмы не смотрела? Моряки, когда с голоду помирают, жребий тянут и друг друга хавают по очереди, только бы выжить.

– Это у моряков, может, философия такая, а у меня другая, – обиженно изрекла Арина, подсаживаясь к ней на джинсы. – Я считаю, что нет смысла ради спасения жизни совершать поступки, после которых потом придётся всю жизнь от стыда умирать. На хрен такая жизнь!

– Правильно, Ариша, – поддержала я её, все ещё стоя под люком. – И вообще, нечего тут нюни распускать. Мы обязательно выберемся…

– Ой, только я тебя умоляю, – болезненно скривилась Ольга, – не начинай опять, а? И так тошно…

– Да, Машуля, сядь лучше, отдохни, водички попей, расслабься. Все же одно доброе дело ты сделала. – Арина ободряюще улыбнулась.

– Да, и какое же?

– Свет у нас теперь есть. А при свете и умирать не так страшно.

– Да, наверное, вы правы, – пробормотала я, подходя к ним и опускаясь рядом. – Пошло оно все к черту. Пусть вон там все лежит, капает, а я больше и пальцем не пошевелю.

– Правильно, не трать энергию, – Арина положила голову мне на плечо. – Давайте лучше поспим. Время уже, наверное, часа два ночи. Утро вечера мудрёнее.

– Утром нужно попробовать верёвку покидать, как лассо, – зевая, проговорила Ольга, укладываясь на мои колени. – Вдруг зацепится за что-нибудь.

– Не за что там цепляться – рядом только стол с картой и пустой коридор. Все, спим.

Шла уже моя вторая бессонная ночь, поэтому меня быстро сморило, и я незаметно уснула, убаюканная слабым биением их сердец…

Проснулась я от резкого звука. Наверху что-то загремело, и я сразу открыла глаза. Девчонки спали, положив головы с двух сторон на мои колени, и сладко посапывали. Ничего не изменилось в подвале. Страшное одноглазое лицо Лауры покоилось наверху, там горел свет. Верёвка с засохшей кровью скомканная валялась на полу. Рядом стояла бутылка, в ней ещё оставалось немного воды.

Осторожно похлопав девушек по плечам, я тихо сказала:

– Эй, просыпайтесь, в доме кто-то есть. Они сразу подняли головы и сонно уставились на меня.

– Что ты сказала? – сипло проговорила Ольга.

– Наверху кто-то гремел только что. По-моему, мы не одни.

Как по команде мы с Ариной резко поднялись, а Ольга уселась в свою излюбленную позу лотоса. Больше никаких звуков пока что до нас не доносилось.

– Может, покричим? – неуверенно предложила Арина.

– Я тебе покричу, – оборвала Ольга. – Это наверняка папаша, а он такой же псих, как и дочка. Если не хуже. Подождём, пока уйдёт, а потом начнём лассо бросать. Мне сон приснился, как это нужно делать.

– И как же? – Я сделала глоток из бутылки, чтобы промочить горло, и передала её Арине.

– Нужно сапог привязать, например, и кидать между крышкой и краем люка.

Видишь, там пространство? Если верёвка туда попадёт, то мы спасены.

Взглянув наверх, я поняла, что в её словах есть доля истины. Жаль только, что я сама до этого не додумалась. Вообще в последнее время у меня что-то с мозгами не то. Особенно когда я взялась за это злосчастное дело. А может, оно всегда так было, просто я внимания не обращала?

– Не зря ты свой авиационно-технический заканчивала, – улыбнулась я.

– Да уж, склад ума у меня чисто технический – это точно. Как у мужика…

– Клавдия, ты здесь?

Строгий мужской голос громом прокатился где-то у нас над головами, и мы испуганно переглянулись и замерли. Кто-то шёл, стуча каблуками, по коридору.

– Клава, что за шутки, черт побери!

Клава, естественно, не отвечала, глядя на нас отсутствующим глазом.

Страх сковал меня до самых пяток, я стояла и не могла пошевелиться, а человек был уже совсем близко. Похоже, он был очень сердит. Вот он вошёл в комнату, и шаги прекратились. Видимо, он смотрел на открытый люк и лежащее над ним без движения тело дочери.

– Клавдия, ты что там делаешь? Где ты взяла ключ от этой комнаты?

Голос уже был откровенно злым. Шаги возобновились, и в квадрате люка показался мужчина. Он стоял на краю, в костюме с галстуком, и удивлённо смотрел на нас, сгрудившихся внизу и дрожащих от страха. Отсюда он казался очень высоким, почти до потолка. У него были широкие плечи, сам он был поджарым, довольно красивым, властным мужчиной лет сорока пяти. Глаза его чем-то напоминали глаза Лауры, но в остальном сходства не было никакого.

– Клавдия, ты что, не слышишь меня? – раздражённо спросил он. – Вставай, мерзавка!

Дочь продолжала лежать неподвижно. На нас он уже не смотрел, словно появление в подвале трех девиц с лежащим в сторонке четвёртым трупом для него было делом обыденным и вполне естественным. Наклонившись над дочерью, он грубо взял её за свитер, рывком поднял и, повернув к себе, заглянул в лицо. Сердце у меня похолодело.

Долго, бесконечно долго он смотрел в страшное лицо своей мёртвой сумасшедшей дочери. Не знаю, что он испытывал: радость и облегчение, что наконец избавился от обузы, или горе и ненависть к тем, кто это сделал. В лице его ничего не отражалось, только глаза, холодные и злые, постепенно темнели, наливаясь то ли слезами, то ли кровью. Вдруг губы его дрогнули, лицо исказила боль, он прижал к себе Лауру и зарыдал, оглашая дом жуткими криками, от которых хотелось заткнуть уши или сбежать подальше. Он сидел у края люка, обхватив дочь обеими руками, пачкаясь кровью, вздрагивая всем телом, и слезы градом катились по загорелым щекам этого сильного и властного человека. Я же с ужасом думала, что мне теперь точно не поздоровится как минимум, а как максимум, он растерзает меня на мелкие кусочки или будет сжигать на медленном, мучительном огне в камине.

Наконец, немного успокоившись, он поднял Лауру на руки и куда-то ушёл.

Его шаги замерли где-то в коридоре, но почти сразу зазвучали вновь и стали быстро приближаться. Он подошёл к люку, осмотрел нас по очереди внимательным взглядом и глухо спросил:

– Кто это сделал?

– Она. – Ольга, не задумываясь, ткнула пальцем в тело Светланы. Голос её сильно дрожал.

– Как это произошло?

– Не знаем. Мы спали, а когда проснулись два трупа. Они как-то друг друга убили.

Мужчина не поверил. Это было ясно и без слов. Так же, как то, что объяснять ему что-либо по поводу не совсем нормальных действий покойной дочурки, развлекавшейся таким странным образом, тоже бесполезно. Губы его расползлись в зловещей ухмылке, и он сказал:

– Больше спрашивать не буду. Лучше скажите, тогда остальных отпущу. Мне нужна только убийца Клавдии, ясно вам? – Глаза его сверкнули гневом.

Что мне оставалось делать?

– Ладно, девочки, не поминайте лихом. – И я посмотрела наверх, в недобрые глаза отца Лауры. – Я это сделала.

Как же он на меня посмотрел! И ведь, что удивительно, почему-то сразу поверил! С шумом втянув в себя воздух, он стал наливаться кровью, багроветь и увеличиваться в размерах. Кулаки его судорожно сжались, костяшки побелели, и он сквозь зубы процедил, чудом, наверное, сдержавшись, чтобы тут же не спрыгнуть вниз и не прикончить меня:

– Т-ты… ты поступила очень плохо. Сейчас я тебя достану. И ты заплатишь. Остальные пусть сидят там. Он куда-то отошёл, а мы посмотрели друг на друга.

Смертельная бледность покрывала лица моих подруг по несчастью, да и моё наверняка тоже, губы у них дрожали, в глазах стояли слезы, и тела тряслись сильнее обычного, но только уже не от холода, а от страха.

– Что теперь будет, девочки? – тихонько пропищала Арина. – Он такой же псих…

– Мария, не поднимайся, – простучала зубами Ольга, обняв мои колени. – Лучше все вместе умрём… Жалко, что меня ноги не держат, а то бы я помогла вам. Господи, как мне страшно…

– Не бойтесь, девчонки, – мужественно улыбнулась я, – ничего со мной не случится. Я замочу его в один момент…

– Опять начинаешь? – всхлипнула Арина с укором. – Это уже совсем не смешно.

Послышались быстрые шаги, отец подошёл к люку и сбросил вниз верёвочную лестницу, держа другой её конец обеими руками.

– Вылезай!

Попрощавшись взглядом с Ариной и Ольгой, уже смотревшими на меня как на потенциального мертвеца, я ухватилась за шаткую лестницу и начала подниматься, раскачиваясь в разные стороны. С одной стороны, конечно, я наконец выбиралась из проклятого подземелья, а с другой… С другой, наверху меня тоже не ожидало ничего хорошего. Из огня, как говорится, да в полымя. Нет чтобы зависнуть где-нибудь посередине…

Грубо схватив за шиворот блузки, он рывком втащил меня в комнату, толкнул к столу с картой и стал быстро выбирать лестницу, повернувшись ко мне спиной. Меня он ничуть не опасался. Ростом почти под два метра, здоровенный мужик, уверенный в себе и своих силах вояка – чего ему опасаться меня, хрупкую девушку? Видит бог, не будь сейчас в подвале девчонок, я бы просто столкнула его туда, закрыла люк и пошла звонить боссу. Ещё было ясно, что боссу он нужен живой, чтобы было кому прояснить всю эту гнилую историю. Поэтому и завязывать с ним драку тоже не хотелось – он ведь был генералом, и ещё, чего доброго, предпочёл бы смерть на поле боя позорному плену, в который я постаралась бы его взять. Значит, оставалось только одно – попытаться вытянуть из него все, а потом уже…. Впрочем, я очень надеялась, что до ещё одного убийства дело не дойдёт.

Вытащив лестницу, он бросил её на стол и быстрым шагом направился к пульту с кнопками на стене. Движения его были резкими, уверенными и сильными, такие люди обычно хорошо знают, что делают, и редко сомневаются в том, на что решились. Сейчас вот, к примеру, он решился расправиться со мной и ни капельки не сомневался, что все это получится у него в самом лучшем виде, – такой человек.

Он нажал на кнопку, и крышка стала медленно закрываться, отрезая меня от оставшихся внизу девушек. Не дожидаясь, пока она дойдёт до конца, он стремительно подошёл ко мне, покорно стоявшей у стола, вцепился словно клещами в локоть и потащил в коридор. Только сейчас я заметила, что пальцы на правой руке у него испачканы в крови. Я тоже была вся изваляна в подвальной грязи, юбка и блузка помялись, сапожки потускнели, и вообще, мне не помешало бы принять ванну, выпить спокойно чашечку кофе с парой-тройкой бутербродов и нормально поспать часов десять-двенадцать.

В коридоре была открыта ещё одна дверь, мимо которой я накануне проходила с Лаурой. В неё он меня и втолкнул, грубо и бесцеремонно, словно заключённого в камеру. Только что пинка не дал. Я не сопротивлялась. Пока. Мне было интересно, что он скажет сам, а не то, что из него будет потом выпытывать босс. Поэтому я сдерживала рвущуюся наружу разъярённую пантеру и прикидывалась безропотной ланью.

В небольшом помещении с выкрашенными в белый цвет стенами стоял покрытый пылью зелёный бильярдный стол. На нем, как в болоте среди кувшинок, среди шаров лежала Лаура. Лицо её было очень спокойным, умиротворённым и не таким страшным, как при жизни. Здоровый глаз её был закрыт, а пробитый напоминал кровавое месиво, словно там кто-то долго ковырялся. Я сразу вспомнила про испачканные пальцы генерала, который уже гремел ключом, запирая дверь за моей спиной. Справа у стены стоял пустой шкаф, рядом стойка бара с пустыми бутылками и пыльными бокалами, а напротив – длинный кожаный диван. Похоже, сюда давно уже не заглядывали, чтобы перекинуться в бильярд, пропуская между ударами пару рюмочек горячительного. Повернувшись ко мне, генерал жёстко бросил:

– Сядь вон туда!

Я подошла к дивану, смахнула рукой пыль и села, сдвинув ноги и положив на них ладони. Он взял у бара стул, перенёс его ко мне и уселся напротив, оседлав его, как лошадь. Положив руки на спинку, он некоторое время задумчиво смотрел мне в глаза, изучая, потом залез в карман пиджака и вытащил… пуговицу от джинсов. Повертев её, всю испачканную в крови, перед глазами, он спросил:

– И ты убила её этой штукой? Я промолчала. Зачем раскрывать свои тайны?

Все равно уже ничто не поможет…

– Да… не повезло тебе, – продолжал он рассуждать с не совсем здоровой усмешкой. – Если бы Клавдия осталась жива, я бы, наверное, отпустил вас всех. – Он задумался. – Хотя нет, вряд ли. Ты ведь понимаешь, что это невозможно. Вы ведь сразу в милицию побежите. Клавдия всегда так поступала: натворит делов, а я потом расхлёбывай. И мать у неё такой же была. Два сапога пара, как говорится…

– Что, и мама тоже была сума…

– Заткнись, сука! – выплюнул он с яростью мне в лицо. – Тебя вообще здесь никто не спрашивает! Ты уже не можешь говорить, потому что ты труп!

Ясно?! А трупы всегда молчат! – Он сжал пальцами спинку стула, и она затрещала.

Потом вдруг резко успокоился и процедил:

– Не знаю, зачем и как она вас туда заманила, но если у вас хватило глупости попасться, значит, вы того заслуживаете. Считай, что вы умерли уже тогда, когда переступили порог этого проклятого дома. И я здесь совершенно ни при чем – лишь ликвидирую последствия.

– Удобную вы себе придумали позицию, – усмехнулась я. – Наверное, дочь подсказала? Она ведь очень умной была…

Он вдруг побледнел, глаза сузились, веки задрожали, а правая рука судорожно сжалась в кулак и начала медленно подниматься. Видно, генерал не очень хорошо себя контролировал, а это явный признак нервного расстройства.

– Только попробуйте ударить меня, – прошипела я ему в лицо, – тут же окажетесь рядом с дочерью.

Он застыл, удивлённо раскрыв глаза, в которых запрыгали злые огоньки, потом губы растянулись в презрительной ухмылке, рука расслабилась, опустилась на спинку стула. Я сидела перед ним, не дыша, внешне спокойная, а сама ловила каждое его движение, следя за выражением глаз. Он был страшно напряжён, и ожидать можно было чего угодно. Так оно и случилось. Кулак вдруг снова сжался и полетел мне в лицо. Я лишь чуть отвела голову в сторону, и кулак просвистел мимо. Видимо, он рассчитывал прикончить меня этим ударом, потому что в следующее мгновение ошалело уставился на меня, снисходительно улыбающуюся, а потом и на свой здоровенный кулак. Я уже решила для себя, что если он попробует сделать это ещё раз, то придётся успокаивать его по-другому. Но он лишь кисло усмехнулся и проговорил:

– Нервы ни к черту… Мазать начал. На работе тоже все не клеится…

Глаза его, не видящие ничего вокруг, остановились на мне. Я видела расширенные зрачки, кровавые прожилки на белках, окружённых воспалёнными веками, и никак не могла понять, что происходит в душе этого человека. Или он очень устал, или тоже был сумасшедшим. Во всяком случае, вёл он себя странно.

Ему бы давно уже вытащить пистолет, который топорщился под пиджаком, и всадить в меня всю обойму, а он почему-то этого не делал. Может, ему хотелось выговориться кому-то, излить душу, перед тем как убьёт? Тем паче что я, по идее, все равно никому ничего не смогу рассказать. Чтобы поскорее прояснить этот вопрос, я решила его немного позлить.

– Ничего, теперь отдохнёте, – с сочувствием сказала я, бросив взгляд на Лауру.

Если бы ему не мешал стул, он бы бросился на меня всем телом, а так к моему горлу потянулись только его руки, длинные, с могучими ладонями.

– Ах ты, дрянь! – прохрипел он. – Я ж тебя удавлю сейчас!

Я резко отстранилась назад, его клешни сомкнулись перед моим горлом, он дёрнулся вперёд, стул наклонился и чуть не упал на мои ноги. Чудом удержав равновесие, он остался сидеть на месте, и только ноздри его раздувались, как у взмыленного жеребца, и из глаз вылетали молнии. Сцепив в замок пальцы, он с силой ударил по спинке, чуть не переломив её пополам, и с горечью воскликнул:

– Проклятье! Ничего уже не получается! Что со мной происходит?

– Вы слышали о божьем наказании? – серьёзно спросила я, возвращаясь в исходное положение.

– Да, а что? – насторожился он.

– Так вот, оно сидит перед вами. Считайте, что я – кара небесная. Вы не сможете меня убить, так что не пытайтесь. Что бы вы ни делали, я все равно буду сидеть вот так перед вами и смотреть в вашу чёрную Душу, пока в ней не проснётся совесть и не испепелит вас своим огнём…

– Да я тебя сейчас… – и он все-таки полез за оружием.

Есть один такой хитрый приём, что-то типа фокуса, когда у человека на его глазах вытаскивают из кармана бумажник и он ничего не видит. Акира тоже сделал из нас своего рода фокусников – мы так же быстро двигались, с той лишь разницей, что делали это не для развлечения публики, а для защиты от нападения или для нанесения удара. Взмахнув перед его глазами рукой, чтобы он моргнул, в следующее мгновение я выдернула из его кобуры пистолет, за который он ещё не успел взяться, и когда он открыл глаза, то увидел направленное в них дуло собственного браунинга. Он даже удивиться не смог. Только тупо уставился на оружие, машинально ощупывая опустевшую кобуру под мышкой, и губы его при этом мелко подрагивали.

– Вы ведь умный человек, – с упрёком проговорила я. – Неужели вам непременно нужно сломать руку или выбить пару зубов, чтобы вы поняли, что я не шучу. Не я ваша пленница, а вы мой пленник. Но я не такая, как вы, и не хочу махать руками в доказательство своей правоты. Я готова выслушать вас и попытаться помочь, если это ещё возможно. Успокойтесь и расскажите, что тут у вас происходит.

Не сводя с него глаз, я отвела руку и бросила пистолет за спинку дивана. Генерал вдруг обмяк, глаза его потухли, руки безвольно упали на колени, а изо рта вырвался тихий хрип:

– Дерьмо все… Устал я уже. И… не знаю, что делать. Хотел тебя убить, а не получилось. Странно, да? – Он поднял глаза, и я увидела в них страшную усталость и боль. – Но я все равно найду в себе силы и прикончу тебя.

Я обязан это сделать, слышишь? Во имя памяти дочери. Иначе она меня проклянёт.

И я сделаю это! – выкрикнул он вдруг, ударив кулаком по стулу. – И будь я проклят! Иначе все пойдёт прахом! Видишь? – Он поднёс к моему носу сжатый кулак величиной с арбуз. – Вот этим орудием я должен был убить тебя с одного раза! Ты даже боли бы не почувствовала. Мне не нужно делать рогатки из трусов, чтобы убивать пуговицами! Я здоров, как бык, не веришь?

Я благоразумно промолчала.

– Что-о, не веришь?! – взвился он, но тут же снова успокоился и с дрожью в голосе проговорил:

– Да, может быть, ты и права. Только не смотри на меня – мне не по себе. Я расскажу, если так. Давно уже хотел рассказать, да все некому. А потом все же прикончу тебя – выбора у меня нет. Договорились?

Он был совершенно серьёзен. И я серьёзно ответила:

– Договорились.

Прищурившись, он поискал в моих глазах издёвку, но не нашёл, успокоился и ровным голосом начал:

– Моя жена была наркоманкой… Я ей никогда этого не запрещал.

Переезды, учения, походы – для красивой женщины это трудно. Но она была со мной, никогда не бросала. – Он усмехнулся. – Изменяла только. Мне докладывали, с кем, сколько раз… А я потом с ними разбирался. Жалели, что на свет родились, ублюдки. Избивал до полусмерти, подонков. Даже старших по званию. А младших потом ещё и со свету сживал. Никому не прощал. Но Гелла ничего не знала. Это ещё в Узбекистане началось, я там командиром роты был. Анаши там как грязи. Ну Гелла и пристрастилась. Сначала травка, потом таблетки для кайфа, затем уколы – я ей все доставал, чтобы не хандрила. Думал, просто увлечение, для настроения, пройдёт… А потом, когда меня уже сюда перевели, в Генштаб, Клава родилась…

Он надолго замолчал, уставившись на меня, а я сидела, застыв, и считала морщины на его лице. В принципе, мне уже было все ясно. Его, конечно, не посадят, если он не выкинет ещё что-нибудь, но из своего Генштаба он вылетит со скоростью пули – это точно.

– Через два года Гелла умерла, – заговорил он вновь, будто сам с собой.

– От передозировки. Когда поняла, что дочь не совсем нормальная, нервы не выдержали, вот и вколола себе большую дозу. Ну, думаю, крест у меня такой по жизни – расплачиваться за глупости. И начал расплачиваться. Здесь же, на этой даче. Мне она от одного гэбэшника перешла. Не знаю, что уж он здесь творил, но дряни всякой понастроил, это точно. Типа ямы той. Клава, когда выросла, первой в неё гувернантку посадила. Ненавидела её за что-то. Дочери ведь в обычную школу нельзя было ходить, поэтому я учителей нанимал за бешеные деньги. А кто пойдёт к такой? Но ходили… Мне она потом сказала, что гувернантка просто сбежала. Через полгода случайно там останки обнаружил. По одежде узнал. И ничего, никто не догадался. – Он довольно хмыкнул. – Да и кто на меня, хозяина жизни, подумает? О Клавдии вообще никто почти не знал. Ей тогда, помню, тринадцать стукнуло, первые месячные пошли. С тех пор и началось. Стала мне высказывать, что я в её внешности виноват, что имя плохое дал и все такое…

Потом компьютерами увлеклась, массу литературы перечитала, программирование и прочее. Заставляла меня всякие микросхемы покупать, аппаратуру, книги – все изобретала что-то. Я уж думал, что все, хандра прошла, а через три года смотрю – опять в яме труп. До сих пор не знаю, кто это был. Парень какой-то. Я уж и закрывал комнату, и кнопки ломал, но она все равно туда проникала и все восстанавливала – руки-то у неё золотые. Магнитом её туда, что ли, тянуло?

Однажды сразу двоих мужиков с пляжа туда заманила, прямо в плавках. После этого я с ней крупно поговорил. Сказал, что все, пора за ум браться, пока меня из-за неё не посадили. Сколько можно уже трупы прятать, правильно? – Он вопросительно уставился на меня, и я невольно ляпнула:

– Вы у меня спрашиваете?

– А то у кого же. Ладно, все равно не поймёшь, а я хоть выговорюсь.

Теперь уже можно, теперь уже все кончилось. Вот вас ещё забетонирую, Клавдию схороню, и можно будет новую, нормальную жизнь начинать.

Нет, подумала я, теперь, пожалуй, одним увольнением с работы этот товарищ не отделается. Пожалуй, его все-таки посадят. И причём надолго. Если не навсегда.

– А год назад она Интернетом увлеклась, – продолжал рассказывать генерал. – С головой погрузилась, обо всем забыла. Целыми днями за компьютером сидела. Я обрадовался: дочь выздоровела! Через три месяца охрану снял, домработниц уволил, сам реже появляться стал, чтобы она себя человеком наконец почувствовала. И ничего, все нормально. Один раз, правда, Трезорку пришлось пристрелить, – он поморщился. – Но это уже мелочи. За Трезорку не посадят. А так Клава вела себя совсем как обычная девушка, смеяться начала, рассказывала мне о чатах каких-то, с кем познакомилась и так далее. Я ей даже партию начал подыскивать. Но она наотрез. Говорит, сама себе найдёт. Ну я не стал спорить…

И вот сегодня вижу все это. Как думаешь, легко мне сейчас?

– Думаю, вам нужно застрелиться, – честно ответила я, не мигая, глядя ему в глаза.

Он вздрогнул, по лицу прошла судорога, желваки напряглись, а глаза превратились в горящие угли. Руки опять стали сжиматься в кулаки. Я напряглась, ожидая броска. Но он почему-то передумал.

– Считаешь, это наилучший выход? – глухо спросил он, отводя взгляд.

– Да вы тоже так считаете. Разве нет?

Он тяжело поднялся, постоял надо мной, хмурый и потерянный, а потом подошёл к дочери, словно хотел спросить её согласия. Лаура молчала…

– Ты была не права, Клавочка, – прохрипел он, взяв её руку. – Мы не придумываем истин. Истины живут где-то там сами по себе, независимо от нас. А мы придумываем лишь отговорки для успокоения совести. Но правда все равно выходит наружу, и тогда становится страшно. Очень страшно, моя девочка…

Плечи его затряслись… Он постоял так с минуту, большой и сильный мужчина, доведённый до отчаяния собственной полоумной дочерью, которую, видимо, любил больше жизни, затем наклонился, поцеловал её в лоб и быстро пошёл к двери, бросив мне на ходу:

– Побудь с ней. Я сейчас…

Я услышала, как он закрыл снаружи дверь на ключ и начал подниматься по винтовой лестнице. Не двигаясь, я сидела и думала над его последними словами.

Видимо, это было излюбленным выражением Лауры, результатом её длительных раздумий над загадками жизни, которые она так и не сумела разгадать своим извращённым сознанием, замкнутая в этом полусумасшедшем мирке. Она была очень умна по-своему и хитра достаточно для того, чтобы заговорить несчастного отца, убедить его в том, что нет ничего дурного в слепой любви к больной дочери, ради которой можно пойти на все, и бог простит. Она убедила его, что нет высших законов, которые нужно исполнять и которых нужно бояться, а есть лишь та правда, которую человек придумает себе сам. Коварная Лаура усыпила его совесть, и это могло продолжаться бесконечно. Она загипнотизировала его так же, как и Светлану, Ольгу, Арину и меня, подчинив своей нездоровой воле. Все это время он находился под её гипнозом, и только сейчас, когда она умерла, эти чары исчезли и отец прозрел. К сожалению, слишком поздно…

В замке загремел ключ, дверь распахнулась, и вошёл генерал. В руке он держал «дипломат». По лицу было видно, что он уже принял решение, и теперь ему стало легче. Не глядя на дочь, он подошёл ко мне, положил на диван кейс и, отведя взгляд, чужим голосом проговорил:

– Уходите отсюда. Идите в милицию, пусть найдут тех, кто замурован в бассейне во дворе. Тут деньги. Это вам за моральный ущерб. И родственникам уже мёртвых. Все, больше я никому ничего не должен. Бери и уходи.

Когда мы отъезжали от дома, послышался громкий взрыв, и из окон второго этажа вырвались языки пламени. В одно мгновение весь дом занялся огнём. Я прибавила газу, и вскоре стал виден лишь огромный столб чёрного дыма, вздымающегося к небесам над генеральской дачей. В машине нас было четверо: трое живых и одна мёртвая. В особняке осталось ещё несколько трупов. Таков был страшный результат отцовского чувства вины перед сумасшедшей дочерью.

В «дипломате», помимо денег, оказался ещё и дневник Лауры, который она начала вести три года назад. Я не стала читать его, чтобы даже в такой форме не соприкасаться с больными мыслями этой несчастной, по сути, девушки. Зато босс проштудировал его от корки до корки и потом, когда закончились разбирательства и волнения улеглись, он мне все рассказал. Оказывается, больше всего Лауру угнетало то, что в интернетовских чатах с ней почти никто не общался. Она могла говорить только либо о заумных вещах, либо об извращённом сексе. А ей всегда хотелось быть такой, как все, простой, весёлой, немного наивной девчонкой, с которой все разговаривают о пустяках, дарят комплименты, перешучиваются или пытаются закадрить. Полгода проторчав в чатах, но так и не получив вожделенного внимания, она решила добиться своего по-иному. Выбрала самую популярную девушку и заманила её к себе. Это была Светлана. После этого Лаура два или три дня наслаждалась чужим вниманием, когда входила в чат под Светиным псевдонимом Малышка. С ней все начинали здороваться, сразу узнавали, спрашивали о делах и так далее. Но Лауру очень быстро раскусили, поняв, что под знакомым псевдонимом скрывается совсем другой человек. И отвернулись. Следующей жертвой стала Ольга, затем Арина и наконец я сама. Вирус, уничтожавший все следы, Лаура разработала сама ещё пару лет назад, но никак не могла найти ему применения. Теперь вот он ей пригодился. А ведь будь она нормальным человеком и направь свою мощную кипучую энергию в другое русло, то могла изобрести такой же силы антивирус или ещё что-то полезное. Так нет же…

Вся эта история была замята по просьбе (или требованию) Министерства обороны. Только в газете появилась небольшая заметка о пожаре в дачном посёлке, где от взрыва газового баллона сгорел генеральский особняк вместе с хозяином и его дочерью. Никаких подробностей не было. Босс передал всю информацию своим знакомым на Петровке, дно бассейна расковыряли и нашли останки нескольких человек. Опознать их было уже невозможно. Светина мама умерла, так и не дождавшись возвращения дочери. Других родных у неё не было, поэтому дело возбуждать никто не стал. Шура, к счастью, не успел продать дачу, и Арина была очень счастлива. Ольга быстро поправилась, познакомилась в чате с нормальным парнем и через неделю позвонила мне и сообщила, что выходит замуж.

Но самое главное, что мой дорогой босс Родион Потапыч долго не мог прийти в себя, когда понял, что я все-таки раскрутила это дело. Он даже в глаза мне часа два не мог смотреть. Ведь он сам, своей гениальной головой уже пришёл к выводу, что дело безнадёжно. А я взяла и вывела всех на чистую воду. Ну разве я не молодец, а?