"Душа в рассрочку" - читать интересную книгу автора (Корнилова Наталья Геннадьевна)

Глава 3

Егор проторчал в офисе допоздна. Не зная, как убить время, он обзвонил своих подружек и потрепался с ними ни о чем, пока уборщица не сообщила ему, что все нормальные люди уже давно сидят дома, а он все никак не угомонится. Тогда он вышел на улицу и сел в свою машину. Он больше не чувствовал на себе взгляда того мужика и был уверен, что утреннему визитёру просто надоело ждать и он смотался, поняв, что Егора голыми руками не возьмёшь.

Утешив себя таким образом, он завёл двигатель, выехал со стоянки, поехал домой. И все же Егор немного нервничал. Решив выяснить, не сидит ли кто-нибудь на хвосте, он свернул с Садового кольца и поехал по пустынным переулкам в полном одиночестве Преследователей не было, и он воспрял духом.

И тут мотор его мощной, безотказной до сих пор машины начал постреливать и в конце концов заглох. Такого ещё не бывало. Забыв об опасности, он выскочил из салона, поднял капот, куда раньше никогда не заглядывал, и стал тупо смотреть на совершенно незнакомое русскому человеку, привыкшему копаться в «Жигулях» и «Запорожцах», устройство импортного механизма. Ничего не горело и не кипело в нем, с виду все было в порядке, не считая того, что он не хотел заводиться. Пнув с досады по бамперу, он закрыл капот и уселся на водительском месте. Черт бы побрал этих немцев! Кричат на каждом углу о надёжности своих автомобилей, а как доходит до дела, так и двух месяцев не выдерживают!

Он ещё раз попытался завести, но безрезультатно – стартер крутил, а движок даже и не дёргался. Случайно его разъярённый взгляд упал на указатель топлива, и Егор даже подскочил от удивления стрелка была на нуле! Ни хрена себе! Он же только утром заправил полный бак, когда ехал на работу! Это ж какая падла слила у него бензин? Егор стал тихо зеленеть от злости. Хорошо, что рядом никого не было, а то бы он непременно раскроил кому-нибудь череп, чтобы сорвать досаду. И где теперь брать этот бензин, если вокруг ни одной машины? Он опять вышел и стал смотреть по сторонам в слабой надежде, что сейчас из-за угла появится бензовоз, но улица была пустынна. Уже почти стемнело, кое-где зажглись фонари и окна в ближайших домах, но ему нужны были только автомобильные фары, которых как раз-то и не было. У него отсутствовала запасная канистра или просто банка, чтобы сбегать на центральную улицу, гудевшую в трех кварталах отсюда, и попросить там немного горючего, чтобы дотянуть до заправки. У него были только деньги.

Постояв минут пятнадцать, он, успев за столь короткий срок обругать последними словами всех автомобилестроителей, бензозаправщиков, воров и тех кто придумал бензин вообще, сел за руль и включил магнитофон, чтобы хоть как-то скрасить тоскливое своё ожидание у моря погоды. Он постанывал от ярости, кляня все на свете, но не хотел бросать машину в глухом, незнакомом месте. Она являлась его лицом, визитной карточкой, неотделимой частью его имиджа – как он мог её потерять? На него ведь все женщины смотреть перестанут, а партнёры и вовсе отвернутся. Ну что это за бизнесмен без иномарки? Так, любитель, мелкий торговец. Нет, он лучше умрёт здесь, но в «БМВ», чем поедет в метро позориться.

В конце улицы блеснули долгожданные огоньки автомобильных фар, и Егор обрадованно выбежал на середину дороги, замахал руками, не желая пропускать возможную помощь. Он был полон решимости пристрелить водителя, если тот скажет, что у него нет шланга, канистры, бензина или времени, чтобы выручить собрата. Но ничего такого не понадобилось – «жигуленок» сам сбросил скорость и остановился около него.

– Что, браток, сломался? – выглянув из окна, спросил пожилой лысый мужчина.

– Горючее кончилось, – поморщился Егор, разводя руками. – Не поможешь, командир? Я хорошо заплачу Мне бы только до заправки дотянуть.

Водила вылез из машины и полез в багажник, даже не став слушать его мольбы.

– Вот, держи, – сказал он, вынимая алюминиевую канистру и ставя её на асфальт. – Полная.

Можешь хоть все забирать, вместе с канистрой, но… – он хитро прищурился, – только за сто баксов.

У Егора перехватило дыхание.

– За стольник?! – взбешённо воскликнул он. – Да вся твоя тачка столько не стоит, фраер ты гребаный! – Он вытащил из кармана пятьсот рублей и бросил лысому под ноги. – На подавись, козёл пархатый! – И нагнулся за канистрой.

И тут получил такой удар по голове, что лицо его тут же уткнулось в алюминиевую, пахнущую бензином ручку канистры. Егор не отключился сразу. Последней его мыслью была грусть о потерянных деньгах, документах и машине, не считая разбитых губ и шишки на затылке, – грабили в России всегда основательно, как полагается, дочиста. По крайней мере, он сам всегда поступал именно так.

… Очнулся он не в кустах и не на асфальте, как рассчитывал, а на полу в какой-то тёмной комнате. Сразу все вспомнил, и тут же затылок пронзила резкая боль. Он поморщился и осторожно потрогал рукой ушибленное место – шишка была гораздо больше, чем он предполагал. Егор сел и осмотрелся, насколько это было возможно в темноте, пока глаза ещё не привыкли к мраку. Бандиты даже не связали его, наивные, полагая, что он какой-нибудь слабак из маменькиных московских сыночков богатеньких родителей. «Ну, сволочи, сейчас я вам покажу!»

Кругом стояла полная тишина и тьма – где здесь окна, а где двери, свет ниоткуда не пробивался, и лишь контуры какой-то мебели слабо темнели у противоположной стены. Он понял, что в комнате один, и стал понемногу успокаиваться, радуясь, что есть время обдумать свои дальнейшие действия и собраться с силами. Но когда шум в голове несколько поутих, волосы начали медленно вздыматься в полной тишине явственно слышалось чьё-то сиплое дыхание. Кто-то или что-то находилось прямо за ним и сопело ему в затылок. Дрожь пробежала по всему его телу, и он застыл. Темнота, казалось, давила на него огромной тяжестью, заставляя неистово колотиться сердце от навалившегося ужаса. Но это длилось лишь несколько секунд. Его тренированное тело резко вскинулось, он перевернулся на живот и быстро откатился в сторону, в темноту, больно ударившись при этом коленной чашечкой обо что-то твёрдое, может быть, стул. И снова замер, ожидая реакции сопевшего. Но её не последовало. В темноте теперь слышалось его лишь собственное прерывистое дыхание.

– Кто здесь? – дрогнувшим голосом спросил Егор.

– Не торопись так, – раздался в ответ хриплый незнакомый голос. – Все скоро узнаешь.

– Какого черта вам нужно от меня?! – выкрикнул он. – Вы меня похитили? Вам нужен выкуп? Может, включим свет и все спокойно обсудим?

– Обсудим… но без света.

– Боитесь, что я вас опознаю? – усмехнулся Егор, уже окончательно придя в себя.

– Неважно. Если я не ошибаюсь, в темноте слышно ничуть не хуже, чем при свете.

Голос звучал все с того же места, но Егор не видел даже силуэта таинственного собеседника. Он решил не двигаться, пока не увидит противника, хотя его так и подмывало наброситься на мерзавца и задушить – неважно в темноте или при ярком освещении.

– Ну, я вас слушаю, милейший, – презрительно бросил он во тьму. – Или вы не уполномочены вести переговоры? – Он усмехнулся, стараясь своим спокойным презрением вывести противника из себя.

Но тому было, как видно, наплевать на Егора, и он сказал все тем же своим противно-тягучим голосом:

– Как раз я – то и уполномочен. Это по моей просьбе вас сюда привели…

– Привели?! А мне показалось, что меня притащили сюда без сознания, ха-ха! – зло рассмеялся он.

– Рано, ой, рано веселитесь, – все так же спокойно произнёс вражина из своей темноты. – Судя по запаху, вы очень самонадеянны.

– По запаху? А вы, случаем, не собака Баскервиллей? – Он опять усмехнулся, хотя в душе появилась маленькая тревога: а вдруг это связано со Светланой? Но он тут же успокоил себя. К чему его похищать, если перед этим кто-то приходил в офис? Того мужика в два счета вычислят, и его освободят. Нет, все это чистая случайность. Просто увидели на пустынной улице богатого парня с классной тачкой и решили поживиться. Что ж, пусть попробуют.

– Нет, я не собака, – отвечал тем временем мрак, – но в темноте лучше ориентироваться по запаху, вот я и принюхиваюсь к вам.

– И что же вы ещё унюхали?

– Много чего интересного, – вздохнула тьма, – даже то, что вам самому неведомо.

Егор нашёл в словах таинственного нюхана каплю здравого смысла и тоже попытался принюхаться. Но ничего, кроме запаха старой мебели и своих немного испачканных бензином рук, не учуял.

– И много вас тут собралось? – решил продолжить свои вопросы.

– Достаточно, чтобы справиться с вами, так что и не думайте махать своими ногами – их просто переломают.

– Что, крутые, да? – весело спросил он. – Видали мы таких крутых! Вы ещё не знаете, с кем связались, шавки болотные! Да вам же всем головы поотрывают за меня! Давайте выкладывайте, что нужно, и дело с концами!

Сопение усилилось, и через несколько секунд раздался голос, в котором мелькнула заинтересованность:

– У вас есть то, что мне нужно. Я имею в виду некую субстанцию. Отдайте – и вы свободны.

Вот тебе раз! Значит, все же Светлана. Как же он, дурень, так опрометчиво попался? Она ведь предупреждала, специально приходила к нему, а он, болван, все равно прокололся! Говорила же, что не нужно общаться с незнакомыми… Но больше он не ошибётся.

– Не понимаю, о чем вы? – решил он прикинуться дурачком. – Машину, как я догадываюсь, вы уже прикарманили, деньги, наверное… – он похлопал себя по карману рубашки и нащупал бумажник, привычно пухлый от сложенных вдвое купюр, и пробормотал:

– Странно, деньги на месте. Ну, неважно. Так что же вам ещё нужно?

– Не валяйте дурака, Егор Тимофеевич, вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

– Понятно, – усмехнулся он, – у вас, наверное, в темноте крыша поехала? Так включите свет, может, тогда мозги проветрятся.

– Не смешно, молодой человек. Давайте заключим сделку.

– Какую?

– Вы хотите стать очень богатым?

– Больше жизни.

– Так я и думал, – голос слегка дрогнул, похоже, от радости. – Тогда скажите, хотя бы приблизительно, сколько вам нужно для полного, всеобъемлющего счастья, и деньги ваши.

– Боюсь, что не в деньгах счастье, – продолжал дурачить его Егор. – И потом, у меня слишком большие запросы, чтобы их мог удовлетворить какой-то банальный грабитель с большой дороги – Но один миллион долларов вас устроит?

– Наликом?

– Как захотите.

– Нет.

– Почему? Если мало, то просите сто миллионов. Это трудно, но вполне реально.

– Постойте, но вы ещё не сказали, что я должен буду сделать за это, – напомнил он.

– Вам ещё не надоело прикидываться дурачком? Мне нужна душа моей должницы. Светлана слишком поторопилась с вами, могла бы найти кого-нибудь ненадёжнее для такого важного дела…

Эти слова возмутили Егора до глубины души, но он промолчал, понимая, что его ловят на удочку.

– ..но она все же сделала это, – продолжала темнота, – и поплатится вдвойне.

– Может, вы перестанете говорить загадками? – спросил Егор, устраиваясь поудобнее. – А то как-то неловко получается: вы мне такие бабки предлагаете, а я даже не знаю, за что.

– Хорошо, – опять вздохнул тот, – давайте говорить прямо. Я человек простой…

«Что-то уж слишком много простых людей в этом сложном деле, – подумал Егор. – Светлана тоже говорила, что простая, а оказалось…» – и не люблю ничего усложнять. Не далее как вчера днём, в воскресенье, вы приходили домой к некой Светлане Раевской.

– Впервые о такой слышу, – соврал Егор.

– Нам известно, что вы бизнесмен, а значит, моральная сторона дела вас не должна интересовать. Если хотите, мы даже извинимся за причинённые неудобства. Кстати, бензин в вашей машине вовсе не кончался.

– А как же тогда?.. – растерянно спросил он.

– Вы ещё не поняли, с кем имеете дело? Мы можем все, что захотим на этой Земле…

– Что ж вы тогда не заберёте у меня то, что вам нужно? – съехидничал Егор.

– Ну вот вы и проговорились, – удовлетворённо отметил голос. – Значит, она действительно у вас. Это замечательно.

– Ну да, – пробурчал он, – не могла же она, в самом деле, выбросить её в окно.

– Увы. Не то бы мы её непременно подобрали, будьте уверены. Слишком долго мы ждали своего часа. Эта мерзавка додумалась до того, до чего до неё ещё никто не смог додуматься! Но ничего, она за все заплатит у меня. Я ей покажу кузькину мать, будет знать, как не возвращать долги. Со мной шутки плохи, об этом все знают…

– Кроме меня, – вставил Егор, пытаясь сообразить, как выкручиваться.

– Скоро и вы узнаете, если будете кочевряжиться. Видите ли…

– Может, все-таки включим свет! – взорвался Егор. – Какого дьявола мы треплемся в темноте? Мне хочется вам в глаза посмотреть, должен же я знать, с кем имею дело!

– Это невозможно, – невозмутимо ответила темнота, – здесь нет электричества и никаких других осветительных штучек.

– Что, нет денег даже на свечку? – усмехнулся он. – Могу одолжить.

– Не в этом дело, – серьёзно ответил собеседник, – просто тьма для меня – это свет, и наоборот.

– Так вы меня сейчас видите?

– Конечно.

– А зачем же тогда принюхивались?

– Привычка. Я же не сразу стал хорошо видеть в темноте, поэтому приходилось ориентироваться в людских душах по запаху. Для нормальных людей глаза – зеркало души, а для меня – запах.

– Значит, вы ненормальный, – удовлетворённо констатировал Егор. – Это многое объясняет.

– Ничего это вам не объясняет, Егор Тимофеевич – Голос вдруг стал ласковым. – Чтобы понять хоть что-то, вам нужно хотя бы меня увидеть.

– Так покажись, ясно солнышко. – Он едва сдержал смех.

– Только после того, как вы отдадите мне мою собственность. Если вы умрёте раньше, я не смогу её забрать.

– Да я пока не собираюсь на тот свет.

– Если увидите меня, то никуда, батенька, не денетесь – окочуритесь как миленький.

– Что ж вы за страхолюдина такая?

– Вернёмся-ка лучше к нашим баранам. Вы уже догадались, что силком забрать у вас это я не могу. Вы должны отдать её мне сами, так сказать, добровольно. Душа – слишком капризная и щепетильная субстанция, её залога не вытащишь, упрашивать приходится, на коленях порой просить, чтобы хоть на секунду высунула свой пугливый носик из тела. Тогда уж мы её хвать – и инъекцию ей.

– Что вы несёте, сударь? – возмутился Егор, не зная, о чем ещё можно говорить, чтобы отсрочить неизбежное. – Какая инъекция? Вы что – ветеринар?

– В каком-то смысле, только наоборот.

– Это как же?

– Ветеринары делают прививки от бешенства, а я – наоборот, понимаете?

– Нет.

– И не нужно, вас это все равно не касается, – устало сказал мрак. – Берите деньги, отдавайте моё Добро и уходите. Мне уже надоело говорить с вами, вы слишком примитивны.

– Но вы хотя бы просветите меня, расскажите, что Светлана вам такого сделала, за что вы её достаёте?

– Она – ничего, – спокойно ответил голос. – Но её прапрапрабабка, графиня Раевская, порядочная, между прочим, стерва, кое-что задолжала моему прапрапрадеду. Вот я и пришёл забрать обещанный долг, а ваша пассия оказалась недобросовестным должником – взяла и спрятала его в недоступном месте. Вы вот, молодые коммерсанты, что делаете, когда вам карточные долги не отдают?

– Когда как, – задумался Егор, – когда по морде, а когда и по крышке гроба.

– Вот-вот, и я о том же. Мы же с вами прекрасно понимаем друг друга, мы почти одного поля ягоды. Отдайте её душу и живите спокойно, богато и счастливо.

– А что будет со Светланой?

– А какая вам разница? Она вам кто – жена, сестра, мать? Вы всего раз с ней переспали, даже и толком её не знаете. Зачем она вам? Она, между прочим, вас использовала, подставив под удар, можно сказать, а вы её выгораживаете. Да плюньте вы на неё и забудьте! Так вы согласны?

– Нет. – Егор сам удивился твёрдости своего ответа.

– Ну и глупо! – сказал голос с досадой. – Теперь придётся вас мучить, совать иголки под ногти, прищемлять яйца дверью, ломать суставы – как это все хлопотно! И все из-за какой-то жалкой душонки. И, что самое обидное, – в конце концов вы ведь все равно согласитесь и ещё попросите, чтобы вместе с её душой я принял от вас и «БМВ», и деньги или что у вас там ещё есть ценного Вы же отсюда никуда не денетесь, а если даже и сбежите, то мы все равно вас найдём. У вас нет выхода, вы в ловушке, мил человек…

– У вас хоть имя есть? – перебил его Егор.

– Естественно, но я вам его не скажу. Не хочу, чтобы оно звучало в преисподней, куда вы вскоре непременно попадёте. Если мой прапрадед, который давно уже там, узнает, что у меня возникли проблемы, то может сильно расстроиться, а у него всегда было слабое сердце…

– Откуда же у него сердце на том свете? – изумился Егор.

– Вы правы, – печально вздохнул собеседник, – сердца нет, но вот воспоминания о нем остались… Знаете, как это больно, вспоминать о том, чего уже нет и, может быть, ещё не скоро появится. Там, в вечности, дорога каждая мысль, каждое чувство, пережитое на Земле. Но вам не понять. Значит, вы добровольно не хотите наказать ту, что обрекла вас на муки?

– Мне нужно подумать, – схитрил Егор – Это мудро. Я дам вам время с условием, что вы не истратите его на пустые раздумья о побеге. Рано утром я снова приду к вам, и, надеюсь, мы договоримся. Учтите, времени у меня не так много, как вам кажется. Прогресс ускоряется, витки времени становятся все короче, поэтому я очень спешу. Я даже к Светлане нагрянул немного раньше, чтобы успеть насладиться результатами своего труда ещё при жизни. Но она опередила меня. Спокойной ночи, Егор Тимофеевич.

– Спок…

Он не успел договорить, потому что его опять ударили по голове железобетонной сваей или чем-то в этом роде. Самое обидное, что он даже не подозревал, что рядом могло находиться что-то, способное нанести такой страшный удар: ни шороха, ни свиста – словно из воздуха материализовалась дубина, причём сразу на его многострадальной голове.

Сколько он пролежал без сознания, Егор не знал. Было все так же тихо и темно, а часов он не носил, пытаясь стать счастливым хотя бы таким образом. Привычно потерев очередную шишку, не уступающую размерами первой, он затаил дыхание и внимательно прислушался, пытаясь уловить движение воздуха, дыхание. На этот раз, похоже, он действительно был один. С трудом разгибая отёкшие члены, он поднялся, шаря руками в темноте, чтобы найти дверь или окно. Осторожно переставляя ноги, он добрался до стены и стал ощупывать её шершавую поверхность. Шаг за шагом, обходя стулья и что-то вроде дивана или тахты, он сделал полный круг по небольшой комнате, пока опять не наткнулся на ту же тахту. Тогда он понял, что ни окон, ни дверей здесь нет. Это его слегка озадачило, но потом он вспомнил, что такое случается с погребами или с чердаками – там тоже нет дверей и окон, зато есть люк вверх или вниз.

Он начал с простого и принялся шарить по полу. Набив себе ещё пару шишек, то и дело утыкаясь лбом в невидимые стулья, разбросанные, как видно, по всему помещению, он облазил на карачках пол, но так ничего и не нашёл. Значит, он сидел в погребе, отделанном под жилую комнату. «Замаскировали, гады!» – подумал он зло и стал размышлять, как дотянуться до потолка, чтобы найти в нем люк наверх. Попытался подпрыгнуть, но даже при его росте – метр восемьдесят пять – руки не доставали до верха. Тогда он залез на тахту и встал на цыпочки, задрав руки, – бесполезно. Проклиная устроителей этой хитрой ловушки, он нашарил в потёмках стул, поставил его на тахту и попытался взобраться на него, с трудом держа равновесие на качающейся во все стороны опоре. Для того чтобы встать во весь рост, ему нужно было выпрямиться и отпустить спинку стула, которая спасала его от падения, и когда он это все-таки проделал, то со страшным грохотом свалился на пол вместе со стулом. Уже в полёте к нему пришла запоздалая мысль: тот, кто с ним разговаривал в темноте, вряд ли бы стал выбираться отсюда таким идиотским способом.

Потирая ушибленные места, он сел рядом со злосчастной тахтой и заставил себя не верить в то, что из этого мрачного логова нет выхода. Перебрав в уме всевозможные варианты, он догадался, что здесь могут быть потайные двери. Но как их найти, если вообще ничего не видно, даже собственных рук? Замычав от ярости, он схватил лежащий около себя стул и от души швырнул его в пустоту, желая послушать, как тот с треском разлетится на чурки. Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он понял, что никакого треска не будет – за то время, что он ждал, хлипкая деревянная конструкция могла пролететь метров триста, если не больше, но, как видно, она все ещё куда-то летела и падать не собиралась, провалившись в загадочную пустоту. Он опешил, застыв на месте и соображая, что бы это могло значить. Какого черта?! Куда девался стул? Может, у него глюки? Он ущипнул себя за задницу и почувствовал боль. Нет, он пока ещё не спятил Значит, эта комната заколдована – другого объяснения не существует Он же самолично, своими руками ощупал каждый сантиметр стен, не найдя даже трещины или выступа. А тут целый стул словно провалился в преисподнюю. Им овладел страх. Ему показалось, что из того места, где исчез стул, на него зарятся чьи-то невидимые глаза и смеются над его беспомощностью. Он не решался приблизиться туда и пощупать ещё раз рукой – а вдруг что-то схватит её зубами и оторвёт к чёртовой бабушке? Но природное чувство любопытства взяло верх.

Егор осторожно нащупал сзади себя ещё один стул, сжал его крепкой рукой, не сводя глаз с жуткого мрака перед собой, и – швырнул. И опять стул словно растворился в безмолвной темноте, которая легко поглотила свою вторую жертву, даже не дрогнув.

Егор сел на пол, чувствуя, что ноги отказывают ему, а сознание вот-вот выйдет из-под контроля, и тихонько завыл, глядя со страхом в проклятую чёрную дыру. Что ему ещё оставалось делать? В кромешной тьме ещё страшнее, чем когда видишь перед собой врага, пусть даже зная, что не сможешь его одолеть. А тут сидишь, как дурак, и ничегошеньки не можешь. Что ещё остаётся? Только выть… И тут словно что-то толкнуло его вперёд. Неожиданно для себя он все понял, хотя был уверен, что раньше ни о чем подобном даже не слышал. Перед ним вдруг раскрылась тайна заколдованной темноты, о которой, видимо, рассказала ему Светланина душа, сидевшая в нем. Это был какой-то психологический барьер, который не мог преодолеть обычный человек, но через который легко проникали предметы, не обладающие биополем. Этот заслон был только в его сознании! Просто нужно смело идти туда, повторяя себе, что там есть проход, и все получится!

И он пошёл. Видно, он случайно попал стулом в магическую дверь, закрытую для него, и теперь надо было лишь снова попасть в то место, а иначе, если наткнёшься на стену, сколько ни думай, дыра в ней не появится. Он прошёл уже столько, что хватило бы и на две таких комнаты, и только тогда остановился. Кругом по-прежнему было темно и тихо. Он развёл руки в стороны, и руки наткнулись на стены. Это было похоже на узкий коридор. Он на цыпочках пошёл дальше, прислушиваясь к шороху своих ног, потому что никаких других звуков не было. Наконец он упёрся в стену – коридор делал поворот. Он повернул за угол и увидел свет.

Узкая полоска его просачивалась из-под двери в конце узкого прохода. Егор напрягся, собрался с духом и решительно двинулся напролом. Он уже не боялся, зная, что, сколько бы их там ни было, он всех переколошматит со злости. При свете он бывает так же страшен, как и тот дурик в темноте. Взявшись за ручку, он с шумом распахнул дверь и зажмурился от яркого света, больно ударившего по глазам и ослепившего его на несколько секунд.

Когда красные круги в глазах рассеялись, он увидел большую, добротно обставленную комнату, посредине которой стоял круглый дубовый стол, а за ним чинно восседали те самые бабки, которых он видел у Светланиного подъезда. Все трое с изумлением и страхом смотрели на него.

Егор, ожидавший увидеть как минимум с десяток огнедышащих монстров с полным боекомплектом, слегка растерялся. Он был готов к жестокой драке, сжавшись, как стальная пружина, перед прыжком, но мутузить сухопарых старушонок никак не входило в его кровожадные планы.

– Уи-и-и, – тонко пискнула одна из них и тут же свалилась со стула в обморок.

– К-как же ты, касатик, выполз оттедова? – изумилась другая, часто моргая подслеповатыми глазками.

– Бабоньки, – пролепетала третья, – бяжать надоть, убьёт ить.

Егор мощным прыжком выпрыгнул к столу и со всего маха врезал по нему кулаком, отчего лампочка, висевшая над ним, погасла и снова загорелась.

– Сидеть на месте, старые кошёлки! – яростно проревел он, оглядываясь по сторонам в поисках выхода. – Где тут ваш главный?

Та, что предлагала спасаться бегством, не выдержав напряжения, закатила глаза, и её маленькая головка, закутанная в чёрный платок, с глухим стуком ткнулась лбом о дубовую поверхность стола. Оставшаяся затравленно смотрела на него, сморщенные губы её тряслись, глазки бегали, и, казалось, сейчас дух выскочит из немощной плоти и со страшной силой понесётся прочь, оставив свою хозяйку на растерзание взбешённому парню.

– Говори, стерва старая! – процедил он, занося над ней пудовый кулак.

Та, видимо, потеряв дар речи, только скосила глазки в сторону справа от себя.

– То-то же! – рявкнул он. – И чтоб ни звука.

Бочком, бочком, чтобы не выпускать из виду коварных, в чем он не сомневался, бабок, он подошёл к обитой дерматином двери и дёрнул за ручку. В той комнате тоже горел свет, а на железной кровати у стены мирно посапывал тот самый добросердечный лысый дядька, что так щедро поделился с ним бензином. Идиллия мирного сна насторожила Егора. Что это: беспечность уверенных в надёжности психологического барьера людей или очередная ловушка? Осмотревшись и никого больше не увидев, он подошёл к спящему и, не церемонясь, разбудил его, сломав тому ловким движением мизинец на руке. Тот сразу же открыл глаза, недоуменно посмотрел на него, а потом взвыл, схватившись за повреждённую конечность. Недолго думая Егор заткнул ему рот крепким ударом кулака. Дядя послушно замолк, занявшись выплевыванием выбитых зубов вместе с кровью на подушку.

– Где ваш главный? – опять спросил Егор, схватив его за грудки. – И лучше говори сразу – у меня нет времени на уговоры. Ну?!

– Ну, я главный, – прошамкал тот, не глядя ему в глаза. – Что дальше?

– Врёшь, гад! У тебя голос другой! – затряс его Егор. – В последний раз спрашиваю: где он?

Чтобы доказать, что не бросает слов на ветер, он стал выдавливать большими пальцами глаза лысому, причём так, что почувствовал, как лопаются сосуды под веками.

– Сейчас, падла, и ты будешь ориентироваться в темноте по запаху! – прохрипел Егор.

Бедняга верещал, пытаясь оторвать руки мучителя от лица, но у него ничего не получалось – не хватало силёнок. Тогда он простонал:

– Мы сами не знаем! Отпусти! Он где-то здесь, в этом доме, но найти его никто не может.

Егор ослабил нажим и уже более спокойно спросил.

– Как это? Ну-ка выкладывай все, что знаешь. Мужик всхлипнул и быстро заговорил, шлёпая окровавленными губами – Мы его никогда не видели, мы только служащие фирмы, а он – наш директор Но его никто ещё не видел. Общаемся только по телефону…

– Все с тобой ясно, козёл! – прошипел Егор. – Где моя тачка?

– Во дворе, ключи внутри Не раздумывая больше ни секунды, он схватил своего пленника за шиворот и потащил к противоположной двери – Поедешь со мной, голубчик. По дороге все расскажешь Они вышли на улицу, и он осмотрелся. Это был маленький дворик, окружённый с трех сторон глухими кирпичными стенами каких-то зданий. Дом, из которого они вышли, представлял собою двухэтажное древнее строение, также кирпичное. Над входом красовалась совсем новенькая табличка: «АО „СУДЬБА“.

Прямо у деревянного крыльца с прогнившими ступеньками стоял его ненаглядный «БМВ», явно скучающий без хозяина. Ключи, как и говорил мужик, торчали в замке Бросив пленника рядом с собой на переднее сиденье, он включил зажигание и с удивлением увидел, что бензин действительно в баке есть – Где мы находимся? – спросил он, выезжая в просвет между домами.

– В Жулебино. Сейчас направо, а потом налево и все время прямо – это будет главное шоссе, по нему доедете до Таганки.

– Разберёмся, – буркнул Егор, нажимая на газ – И перестань хныкать, рассказывай все с самого начала.

Не выпуская из руки сломанный мизинец и похрюкивая от боли, мужик послушно заговорил.

– А чего рассказывать? Родился я в тридцать седьмом под Смоленском… – Заткнись, придурок! На хрена мне твоё рождение? Про фирму расскажи.

– Ну вы же сами просили с самого начала… Про фирму так про фирму. Называется она «Судьба», образовалась месяц назад. Сколько человек работает – не знаю. Известно только, что в ней пятьдесят процентов инвалидов, чтобы, значит, налогов меньше платить. Те пожилые женщины, которых вы видели, и я – инвалиды второй группы – Чем же ты, инвалид, меня так огрел, собака?

– Чулком, – охотно пояснил тот. – Одна наша старушка одолжила для такого дела. Я только в него песочку насыпал – и порядок.

– А чем ваша контора занимается?

– А бес его знает. Ходим каждый день на работу, скоро первая зарплата Раньше сидели целыми днями, а где-то неделю назад нам приказали следить за одной девицей. Сказали, что на ней будем зарабатывать деньги. Потом меня попросили съездить в то место, где ждали вы, и привезти вас в офис. Вот и все, молодой человек.

– Как же, так я тебе и поверил! А почему меня не охраняли?

– А зачем? – удивился мужик. – Вас же замуровали на наших глазах. До сих пор не могу понять, как вам удалось выбраться. Может, цемент плохой попался? – пожал он плечами.

– То есть как это – замуровали? – опешил Егор.

– Обычно. Вас старушки занесли в тёмную комнату, куда вообще никто не ходит, потом пришёл Семён Карлович, наш коммерческий директор, и попросил принести со двора кирпичи с раствором. Мы со старушками натаскали это все, и он на наших глазах быстренько заделал проем.

– А зачем?

– А нам какое дело? Лишь бы деньги платили. Между прочим, по тысяче баксов обещали. Плюс ежеквартальные премии.

– А кто такой Семён Карлович? Какой он из себя?

– О, он после директора самый главный. Он нас и на работу принимал, и все приказы директора передаёт. Очень солидный мужчина, видный такой, образованный, в галстуке, седой такой.

– А откуда вы знаете, что директор скрывается в том же здании?

– Да он и не скрывается, просто занят очень. Когда Семён Карлович хочет что-то у него спросить, то идёт куда-то внутрь, по коридору, откуда и вы пришли, а потом возвращается уже с ответом.

Значит, директор где-то там. Но нам по всему офису ходить не положено, с нас и трех комнат хватает.

– А имя его вы хотя бы знаете?

– Конечно. Закревский Иван Моисеевич. В договоре было так написано.

– А про ту девушку, за которой следили, что ещё известно?

– Молодая, красивая, богатая… Но по её части лучше у Бориса Марковича спросить – он её дело ведёт.

– Это ещё кто такой?

– Бухгалтер наш. Это он к вам на фирму заходил. Между прочим, тоже с Самим общается.

– А ты кто по должности? – усмехнулся Егор.

– Менеджер, – гордо засопел мужик. – А женщины – дилеры. Все как положено. А нельзя поинтересоваться, куда вы меня везёте? Если в больницу, то сейчас нужно свернуть налево.

– Не угадал, мужик! – хохотнул Егор. – На кладбище я тебя везу – там твоё место.

Мужик поник и опустил голову, словно услышал о том, что ему снижают зарплату.

– Испугался?

– Да не то чтобы испугался, – вздохнул тот. – Мы все расписку давали при поступлении, что работа связана с риском для жизни.

– Зачем же вы согласились? – удивился Егор.

– А чего её жалеть? Была бы жизнь нормальная – было бы что терять. А так… Нищета и голод, больше ничего. Никто о нас, стариках, не заботится. Вот вам будет жалко её терять.

– Да я пока и не собираюсь…

– Ну как же? – искренне удивился тот и обернулся назад. – Вон, видите, Семён Карлович с Борисом Марковичем едут. За то, что вы у них клиентку отбили, они вас по головке не погладят. Нынче конкуренция, сами знаете.

Егор посмотрел в зеркало дальнего вида и только сейчас обратил внимание на светлый «жигуленок». Ба, так ведь это же тот самый, на котором его перехватили в переулке! Он сидел у него на хвосте уже минут пять, не обгоняя и не отставая. Внутри маячили злые физиономии двух здоровенных мужиков, из-за которых выглядывали ещё две, поменьше и поосмысленнее – А кто те двое, что спереди? – спросил он, нажимая на акселератор.

– Это наши кассир с завхозом, хорошие ребята, добрые такие, отзывчивые.

– Да уж, вижу, – проворчал Егор, понимая, что на городской дороге от них не уйти. – Как они так быстро нас нашли?

– Ну как же? Старушки, видать, сказали. Все ведь на совещании у главного были, там же, в конторе. И потом, я вам длинную дорогу показал, так что они знали, как вы поедете.

Мужичок ехидно хихикнул.

– Сволочь! – похвалил его Егор. – Верно своему хозяину служишь. Ничего, теперь моли бога, чтобы он твои похороны оплатил.

– Куда ж он денется? В договоре все оговорено: гроб, место на кладбище, отпевание в церкви, поминальный банкет и все прочее – все фирма оплачивает. Даже сороковины предусмотрены, – похвастался тот. – Если вы направляетесь домой, – как бы между прочим сообщил он затем, – то не спешите. Ваша квартира опечатана.

– С какой это стати? – опешил он.

– Ну как же? Вас же милиция разыскивает. Ведь вы вчера вечером у себя в офисе уборщицу убили, забыли? Есть случайные свидетели, которые видели, как вы выходили последним, когда, кроме вас и женщины, в офисе уже никого не было. И мотив есть – изнасилование. И орудие убийства – разбитая бутылка водки с вашими пальчиками Что ж вы так нехорошо поступаете, Егор Тимофеевич? – мерзавец укоризненно покачал головой – Напились до потери сознания, не вылезая из кабинета, потом набросились на бедную женщину, а когда та стала сопротивляться – убили бутылкой, воткнув «розочку» прямо в лицо. А уж мёртвую насиловать – вообще последнее дело. Фу, гадость какая! – брезгливо поморщился мужик. – Так что вам теперь только в одном месте можно укрыться – у нас, молодой человек. Разворачивайтесь, пока вас милиция не остановила. Они ведь номер вашей машины уже знают и ищут. Или вы думаете, что, если сейчас раннее утро, так у них пересменка и им не до вас? Не расстраивайтесь, у нашего бухгалтера сотовый телефон в машине. Как только они поймут, что я вас не уговорил, то сразу же сообщат в ближайший пункт ГАИ о вашем местонахождении.

– Они что, слышат нас? – пробормотал Егор, бледнея от волнения.

– Ну как же?! Мы ведь в вашу машину «жучок» установили. На всякий пожарный. Фирма «Судьба» веников не вяжет! – гордо ухмыльнулся тот.

Егор, слушая безумные речи наглого менеджеpa, не верил своим ушам. Если все это правда, то ему деваться некуда. Кроме своих партнёров он никого не знает, к кому можно было бы пойти. Но тех, наверное, уже всех держат под контролем – не рыпнешься. Квартира опечатана. Остаётся только отправиться к какой-нибудь знакомой девушке. Но вряд ли кто-то примет его в шесть часов утра. И потом, он даже не знает их адресов, потому что встречались или в машине, или у него дома. Черт! Ну влетел!

– Да не расстраивайтесь вы так, – усмехнулся ехидно мужик. – На вас прямо лица нет. Если не верите мне, то поезжайте домой и попробуйте только подойти к подъезду – тут же сцапают. Вас ведь ждут. И на работе тоже. И всех ваших подружек обзвонили по записной книжке, которую вы на столе в офисе оставили, и предупредили, что вы убийца и с вами опасно связываться. Ведь всем хорошо известно, что вы большой любитель женщин. Так что послушайте доброго совета, возвращайтесь обратно. Женщины небось уже кофе заварили, пряники достали…

– Заткнись ты! – процедил Егор, пытаясь сообразить, что делать. – И если ещё раз скажешь своё «ну как же» – переломаю все остальные пальцы.

– Ну как же… – начал было тот, но испуганно замолк, отодвинувшись к дверце вместе с пальцами. – Молчу, молчу…

Егор понял, что его повязали со всех сторон, обложили флажками, – как волка, и ждут, когда он выбежит в единственное оставленное для него место. Но где оно, он ещё и сам не знал. На хвосте маячили работники загадочной фирмы, за окном мелькали сонные менты, пока не обращая внимание на его красавицу машину, а в голове были полный хаос и неразбериха. Куда, куда, куда? – пульсировала кровь по всему телу, отдаваясь болезненными толчками в разбитом затылке. Колесить все время по Москве, пока не поймают менты? Глупо. Сдаться и вернуться обратно к тому страшному директору, предав Светлану? Хрен с маслом! Лучше на зону, к друганам, которые не смогли, как он, отвертеться от закона и все-таки сели.

– А кто уборщицу убил? – спросил он, чтобы выяснить все до конца.

– Завхоз, кто же ещё? Он у нас этими делами ведает: уборка и все такое. Вы не ломайте голову зря, Егор Тимофеевич, – сочувственно проговорил мужик, – мы все продумали и предусмотрели – вам некуда деваться. Или к нам, или под суд. Выбирайте быстрее, мы не хотим, чтобы вы достались милиции. Оно, конечно, и в тюрьме вы от нас никуда не денетесь, но директор очень спешит. Кстати, вы уже обратили внимание, что ваша рубашка в крови?

Егор опустил глаза и только сейчас увидел, что его вся одежда покрыта пятнами крови.

– Это не ваша, не пугайтесь, – успокоил его менеджер. – Это кровь уборщицы. Да не гоните вы так, не хватало ещё попасть в аварию! И чего вы так ерепенитесь? Мы же по-хорошему с вами, а вы не понимаете. Нам ваше добровольное согласие нужно. Уж, казалось бы, все для этого делаем, сил не жалеем и средств, а вы такой неблагодарный. Ну, соглашайтесь, и свидетели тут же заявят, что видели не вас, а совсем другого человека, который вошёл после вашего отъезда. Нашим старушкам все равно, что говорить.

– Так это они свидетели?!

– Ну как… Конечно, – тут же поправился он. – А кто же ещё?

– Солидно у вас все поставлено, – восхищённо проговорил Егор, сворачивая на Волгоградский проспект в сторону Окружной дороги.

– Куда это вы направляетесь? – заволновался тот, беспокойно оглянувшись на своих хозяев в «жигуленке». – Так мы к офису не попадём.

– Хочу перед смертью подышать свежим воздухом, – спокойно ответил Егор. – В городе такая гарь стоит, что и умирать противно.

– Это так, – согласился мужик, успокаиваясь, – тем более что за городом вы уж точно от нас никуда не денетесь. Кстати, вы не смотрите, что у них машина старенькая, там движок мерседесовский стоит, форсированный, по спецзаказу в Германии сделанный. Вам не уйти, только время потеряете.

– А я и не собираюсь. Кстати, что со Светланой?

– С ней одни проблемы, – посетовал менеджер. – Спряталась у себя в квартире за бронированными дверями и сидит, как мышь, носа не высовывает. Продуктами на месяц запаслась, всех знакомых обзвонила, предупредила, что уезжает. И соседям сказала. Не подкопаешься. Хитрая девушка. – Он печально вздохнул. – Хочет дождаться, видать, пока срок выйдет… ой!

Он испуганно смолк и посмотрел на него, потом опять оглянулся назад. Лицо его стало быстро бледнеть, нижняя губа задёргалась.

– Что, проболтался? – злорадно воскликнул Егор, проскакивая на жёлтый свет и видя, что преследователи остановились на красный. – Ну-ка выкладывай, дружок, иначе устрою экзекуцию прямо здесь, на ходу!

Несчастный сжался в комок, втянул голову в плечи и задрожал всем телом. На него было жалко смотреть. Он пробормотал:

– Не могу, меня убьют. И так уже много сказал.

– Так что тебе терять? – весело спросил Егор. – Скажи только, когда срок кончается, и я тебя высажу. А то убью.

– Так меня все равно убьют. Только они хоть похороны оплатят, а вы – нет.

– Вот сволочи! – выругался он. – Все предусмотрели! Ну ладно, не говори. Значит, когда срок выйдет – опасность исчезнет, правильно я понял? Светлана сказала, что это где-то на месяц. Значит, осталось только двадцать девять дней. Это уже лучше, чем вчера, когда было целых тридцать. Поболтаюсь где-нибудь месяцок, а потом вернусь – и все дела! – радостно поделился он с врагом.

– Не выйдет, – помотал тот головой. – Вас или милиция поймает, или наши. Если в тюрьму попадёте, то не сможете вернуть девушке то, что она вам доверила, а значит, слово своё не сдержите. Вам по-всякому некуда деваться.

– Ты меня уже достал. Высадить тебя, что ли? Хотя нет, милок, я тебя теперь не отпущу, ты мне как свидетель нужен. Если меня поймают, то ты всем скажешь правду про убийство.

– Шутите?

– А куда ты, милый, денешься? Но я тебе все потом объясню, когда нас никто слышать не будет, а пока пристегни ремень и держись. Поиграем в догонялки. Сейчас ГАИ проскочим, за Окружную выедем и посмотрим, что у них там за движок из Германии – Молодой вы ещё, наивный, сил нет, – вздохнул мужик. – Нам не до игр сейчас. Сдались бы по-хорошему, тогда бы, может, и живы, остались, и с деньгами. Зачем вы все усложняете?

– Помолчи!

Егор проехал мост над Окружной и помчался мимо Люберец, зная, что больше гаишников не должно быть, по крайней мере километров на двадцать вперёд. Путь был свободен. Спортивный азарт взыграл в нем, он уселся поудобнее и вдавил педаль почти до отказа. Оборотистая машина быстро набирала скорость, и вскоре он уже гнал под сто шестьдесят, обходя тяжёлые грузовики и рейсовые автобусы. Надо оторваться и где-то спрятать свидетеля. Оставалась мелочь – сделать все это «Жигуленок» третьей модели, прыгая на кочках, нёсся вслед за ними, и было похоже, что делал он это без особого напряжения. Егору нужно было умудриться убежать от них, чтобы при этом менеджер не смог сообщить им через «жучок», куда они направляются.

– Господи! – воскликнул он вдруг весело. – Чего я тут ещё думаю?

Менеджер повернул к нему своё бледное, изумлённое лицо и тут же получил по нему такой удар кулаком, что голова стукнулась о дверцу, и он, бесчувственный, сполз под сиденье.

– Вот и ладненько, – удовлетворённо проговорил Егор, – теперь не проболтаешься. Наверное, после этого тебе первую группу инвалидности дадут. Ну что, сынки, поиграем? – крикнул он, глядя в зеркало на своих врагов в «Жигулях», и стал присматриваться к небольшим посёлкам, мелькавшим по обеим сторонам дороги. «БМВ» цепко держался за неровную дорогу, и на большой скорости его почти не трясло. Егор наслаждался быстрой ездой, как красивой женщиной – так же захватывало дух и сжималось от возбуждения сердце. Если бы не обстоятельства, он бы укатил так в свою Самару, а там бы уж точно нашёл где спрятаться и от милиции, и от преследователей. Он не знал, есть ли у них оружие, но не хотел рисковать. Свой пистолет он держал в сейфе на работе, и его уже наверняка нашли. Если те, из «Судьбы», вооружены, то сталкиваться с ними в открытую бесполезно – повяжут в момент, и не пикнешь. Нужно суметь пользоваться относительной свободой и извлечь из неё все, что можно: пока за рулём – он на коне. И тут он вспомнил про свой радиотелефон.

– Болван! – только и сказал Егор сам себе, открывая бардачок и доставая из него трубку.

Только в прошлую пятницу Валера буквально навязал ему этот телефон, сказав, что это нынче модно и престижно Егор тогда посмеялся над наивностью друга, закинул телефон в машину и тут же забыл про него. Но слава богу вспомнил сейчас. Он набрал Балерин домашний номер, зная, что тот раньше десяти на работе не показывается, и через минуту услышал голос приятеля.

– Слушаю, – пробурчал тот недовольным сонным голосом.

– Валера, братан, это я, Егор, – быстро заговорил он. Валера, словно что-то понял, уже совсем иным голосом перебил его:

– Ты где, братишка? Ты что натворил? И на что тебе та лярва сдалась? Других, нормальных баб, что ли, мало? Хоть бы следы замёл…

– Тебя не прослушивают? – спросил Егор.

– А хрен их знает, все может быть. На всякий случай, не говори, где ты.

– Окей. Слушай внимательно. Я никого не убивал и не насиловал – ты меня знаешь. Меня крупно подставили.

– Кто?! Ты только намекни, мы с ними сами разберёмся, братишка.

– Не могу пока, боюсь, что там все схвачено и с ментами. У меня тут один товарищ спит, его нужно будет разговорить, и он все разъяснит. Но это тоже пока невозможно. Слушай, Валер, найди фирму под названием «Судьба»…

– «Судьба»?

– Да, ты не ослышался. Только не лезь туда с ломом, потому что они сейчас тоже нас слышат.

– Как это?

– Они мне в машину «жучок» запихнули и сидят у меня на хвосте. Если ты прямо сейчас туда поедешь, то там только одни бабки старые торчат и ещё один тип. Накрой их, только смотри аккуратнее. Возьми хоть кого-нибудь из них. Они тоже к убийству причастны. Это где-то в Жулебино, но точно я не знаю. Успей попасть туда до ментов.

– Все понял, братан, будь спок, все сделаем. Держись, а то без тебя мы контракт потеряем. У тебя все?

– Вот ещё что, на всякий пожарный: если меня все-таки замочат эти оглоеды – запомни адрес: Суворовский бульвар, дом двадцать три, квартира четыре. Там моя знакомая живёт, Светлана. Если что, то найди её и передай, что я её люблю, лады? Но только если меня угрохают или посадят.

– Все записал, Егорка. Надеюсь, менты тоже. Больше никому из наших не звони, а то засадят за укрывательство. Попытайся сам все расхлебать.

– Окей, – сказал Егор и отключил телефон.

Теперь на душе стало немного спокойнее. Менеджер, скотина, не врал, а жаль. Он уже проехал километров пятнадцать, пора начинать действовать. И что в Светланиной душе такого, что люди из-за неё с ума посходили? Зачем она им сдалась? Идиотская ситуация: носишь в себе такое богатство и даже не знаешь, что оно из себя представляет! Обидно, черт побери. Хорошо хоть помогла ему из той тёмной комнаты выбраться, а то бы сейчас уже бабки из его яиц небось яичницу жарили.

Он сбросил скорость и свернул с Рязанской трассы на просёлочную дорогу, ведущую к стоящей неподалёку деревне. Гады, ехавшие метрах в ста за ним, сделали то же самое Егор рассчитывал на то, что в деревнях жизнь начинается рано и на улицах должны быть люди. Не станут же, в самом деле, эти придурки его убивать при свидетелях. Въехав в посёлок, он медленно повёл машину по центральной улице между старыми, облезлыми домишками. Жителей не было видно. Судя по всему, их или вообще не было, или они ещё спали. «Проклятые реформы, – подумал он со злостью. – Даже колхозники без работы остались». Он притормозил, чтобы не раздавить перебегающую через дорогу обезумевшую курицу, и тут увидел в глубине двора молодую женщину в сарафане. Она кормила гусей, а у сарая копался с разобранным мотоциклом какой-то мужик, видимо, муж. Егор не раздумывая подрулил к резному палисаднику и, не глуша мотор, вышел из машины, заметив краем глаза, что «жигуль» остановился за три дома от него и все преследователи сидят в машине.

– Здрасьте! – сказал он, входя в калитку с приветливой улыбкой на лице.

– Добрый день, – улыбнулась женщина, с любопытством рассматривая незнакомца.

– Привет, – пробурчал мужчина, с интересом уставившись на «БМВ», сверкающий полировкой на улице. – Что скажешь?

– Мне бы водички, если можно, – попросил он. – А то что-то в горле пересохло.

– Да ради бога, – сказала женщина, – такого добра навалом.

И ушла в дом, вытирая руки о сарафан, который, очевидно, служил одновременно и фартуком, и полотенцем, и вечерним платьем. Егор опустился перед разобранным движком мотоцикла и стал наблюдать за работой измазанного мазутом хозяина, который ковырялся в коробке передач.

– Что, шестерёнка полетела? – посочувствовал он.

Тот удивлённо посмотрел на него и тут же взорвался:

– Какая, на хрен, шестерёнка! Тут вообще ничего целого не осталось! Заколебался уже ремонтировать этот гроб! Провалился бы он в навоз! Сгнил уже весь давно…

Видать, и в самом деле мотоцикл уже порядком надоел мужику за долгие годы, проведённые над ним. А что делать? Ездить на чем-то надо. Егор вздохнул, скосил глаза на улицу, увидел, что преследователи все ещё сидят в машине, и быстро заговорил:

– Хочешь, отдам тебе свою тачку? Не смотри на меня так – глаза выпадут. И рот закрой. Я вполне серьёзно. Видишь, «жигуленок» стоит у того дома через улицу? Если ты поможешь мне избавиться от них, то считай, что тачка уже твоя. Не перебивай, у меня нет времени. Поверь, такое, может, раз в жизни случается. Меня загнали в угол, и, чтобы выпутаться, я ничего не пожалею, тем более машины. Не оглядывайся ты на них!

– Вот ваша водичка, пейте, – услышал он голос женщины за спиной.

– Пошла ты со своей водичкой! – рявкнул на неё муж. – Изыди в хату! И цыть мне.

Егор услышал, как она со вздохом выплеснула воду на землю и отошла. Он снова заговорил:

– Эти люди очень опасны. Я не знаю, кто они такие. Может, прибьют тебя и твою жену, но это уже твои проблемы. Если хочешь тачку – выкрутишься. И ещё: там, в машине, спит один из них – он мне нужен живым и не должен сбежать. Но самое главное – я должен как-то смыться отсюда.

Вот теперь я сказал все. Думай, голова, соображай. Цена немаленькая. Я оставлю тебе все документы и машину, потом переоформим. И даю зуб.

Он видел, как мужчина жадно сглотнул слюну, не отрывая глаз от его машины, и начал что-то лихорадочно соображать, так же сидя перед ним на корточках и продолжая автоматически вертеть в руках замасленную шестерёнку. Предложение было фантастическим, дурным, нереальным, но очень заманчивым. Егор понимал, что для хозяина мотоцикла получить новенький «БМВ» последней модели все равно что стать вдруг американским президентом. Но он рассчитывал на находчивость деревенского парня и знание местности, без которых ему отсюда не выбраться.

– Поклянись матерью, если она у тебя есть, – осипшим голосом попросил тот, глядя Егору в глаза.

– Есть, Валентина Сергеевна зовут, в Самаре живёт. Клянусь, братишка, её жизнью и здоровьем, что не обману. Мы же с тобой русские парни, надо помогать друг другу. Ну, надумал что-нибудь?

– А те козлы вооружены?

– Понятия не имею. Не исключено. Но они, скорее всего, за мной погонятся. Хотя могут и вернуться за своим. Это очень сложно, но выполнимо. Помоги, богом молю.

– Ладно, не молись, я все понял. Зайди в хату и сиди с Любкой, а я огородами кое-куда сгоняю.

– Может, сначала тачку во двор загоним? А то как бы тот хер не проснулся. Сюда бы побольше людей собрать, тогда не рыпнутся. Сможешь?

– Это Любке нужно сказать. Ладно, иди в дом. Ключи в машине?

– Что, не слышишь, что мотор работает? – усмехнулся Егор, потом поднялся, лениво потянулся и медленно поднялся на крыльцо, видя, что люди из «Жигулей» все ещё сидят в машине, не зная, что он задумал.

– Любка! – крикнул муж. – Выдь сюда! Женщина тут же высунулась из двери, раздираемая любопытством.

– Ступай тётку Маню сюда покличь с Василием. Да скажи, мол, срочно, дело на миллион. Бегом, дура, че стала, вишь, человек ждёт?

Женщина лёгкой бабочкой слетела с крыльца и метнулась в калитку, быстро перебирая сильными загорелыми ногами. Муж вытер тряпкой руки, не переставая думать о чем-то, бросил её на землю, подошёл к забору, открыл большую створку, подложил кирпич, чтобы не закрывалась, и боязливо подошёл к тихо урчащей красавице. Он уже представлял себя её хозяином, облизывая глазами полированную поверхность. «Ну и черт с ней, с тачкой, – подумал Егор, отвернувшись, – главное дело сделать, а там, глядишь, другую куплю. Выжить бы».

– Ты лучше сам загони, – проговорил мужик, не решившись, – не хочу сиденье пачкать.

Егор быстро соскользнул с крыльца, сел за руль и, когда уже въезжал во двор, увидел, что двое – кассир и завхоз – вышли и, сложив на груди руки, наблюдают за ним. Оставшиеся в машине о чем-то спорили между собой.

Заглушив мотор, он потрогал пульс у менеджера, приложив палец к сонной артерии. Тот ещё жил, но дыхание было очень слабое. Оставив его лежать, он вышел из машины.

– На, держи, переоденься, – сказал Егору мужик, кидая в него рубахой со штанами. Они чистые, не бойся. А твои Любка постирает, а то от этой кровищи тошнит. Убил, что ль, кого?

– Пока нет, но в ближайшее время собираюсь, – рассмеялся Егор и стал переодеваться прямо во дворе, на глазах у преследователей.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо сказал мужик, глядя на него, – а когда машину переоформлять приедешь – свои вещи и заберёшь.

– Да оставь их себе, – сказал Егор, – будет в чем на новой машине ездить.

Вещи пришлись Егору впору, он стал похож на деревенского рубаху-парня. Вытащив бумажник из окровавленной рубашки, он сунул его себе в карман и вдруг вспомнил:

– Слушай-ка, брат, не знаю, как тебя зовут…

– Николай.

– Меня Егором, будем знакомы. Знаешь, ты лучше сожги все мои шмотки от греха. На них чужая кровь, которую на меня хотят повесить те подонки. Прямо сейчас сожги, пусть горят на моих глазах, чтобы душа была спокойна.

– Как скажешь, командир. Вон Василий с Маней идут, побудешь пока с ними, а я займусь твоими «Жигулями».

– То есть как? – не понял Егор.

– Что как? Тебе же нужно, чтобы они тебя в покое оставили? Сейчас я полдеревни соберу, и мы их быстренько заломаем. А чего, не так?

– Ты что, обалдел? – пришёл в себя Егор. – А если у них пушки и они полдеревни на тот свет отправят?

– У нас тоже ружья имеются, – гнул своё Коля – Никаких ружей! – решительно отверг Егор план Николая. – Ещё не хватало здесь третью мировую войну устраивать. Я же тебя предупреждал, что все очень серьёзно и сложно. Или ты думал, что задаром мою тачку получишь? Нет, дружок, здесь мозгами поварить придётся. И ногами пошевелить. Думай, голова, а я пойду в дом. Если те подойдут, скажи, что я твой дальний родственник из Самары, приехал на недельку отдохнуть. И ничему не верь, что бы тебе ни говорили, они мозги кому хочешь запудрят., они колдуны, Николай, так что лучше вообще к ним не приближайся. В машине ещё «жучок» установлен, потом найди и выбрось. Не забудь, а то они все слышат, что в машине говорить будешь.

– Колдуны, говоришь, – задумчиво проговорил тот, почёсывая подбородок. – Тогда к ним и вправду лучше не подходить. Ну, лады, я все понял. Тётка Маня, – позвал он толстую бабу, стоявшую вместе с маленьким мужичком и Любой у машины, – идите в дом, поговорите с гостем, а я сейчас вернусь.

Николай вышел со двора и быстрым шагом пошёл в противоположную от смотревших на него из «Жигулей» мужчин сторону. Те не двинулись с места. Егор зашёл в дом…

Уже минут пятнадцать он стоял у окна и из-за занавески наблюдал за своими преследователями, думая о странностях жизни. Ещё два дня назад он был вполне счастливым человеком, а сегодня – гонимый всеми, изгой с чужой душой внутри, которую обещал хранить как зеницу ока. Зачем, что его подвигло на это? Деньги, жажда власти? Или мальчишеская бравада перед красивой женщиной? Так или иначе, он теперь расплачивается за своё легкомыслие собственным здоровьем и свободой, когда, того и гляди, упекут ни за что за решётку какие-то сволочи. Эти люди не были похожи на обыкновенных бандитов или крутых бизнесменов. Что-то пугало его в них и заставляло тревожно сжиматься сердце, как вот сейчас, когда он, невидимый, смотрел на них. То, что происходило с ним ночью, в той тёмной комнате, вообще не лезло ни в какие рамки. Кто был тот странный человек, который говорил с ним? Как он смог поставить этот жуткий барьер на двери? Егор о таком даже не слышал никогда. А как получилось, что старушки с менеджером сами видели, как его замуровывают? Значит, и их тоже загипнотизировали, внушив, что они видят и носят кирпичи с цементом, которые потом укладывают в стену? Для чего вся эта свистопляска и таинственность? Неужели только из-за Светланиной души? Да тут любой человек свихнуться может, после таких наворотов. А с какой лёгкостью они пошли на убийство? Это ведь уже не шутки – убить, а потом изнасиловать пожилую женщину только для того, чтобы заставить его, Егора, согласиться отдать то, что им нужно. От всей этой колдовской мерзости мороз шёл по коже и волосы дыбом вставали. Куда же он все-таки влип? Что в этой Москве вообще творится в конце двадцатого века? Господи, только пронеси его, и он никогда больше не будет влезать ни в какие авантюры. Пошло оно все к чертям собачьим! А эти Коля с Любой? К ним что, каждый день приезжают окровавленные парни на иномарках и предлагают свои новые машины взамен на незначительные услуги? Почему они даже не отреагировали на его странный, как минимум, внешний вид? А может, уже весь мир сошёл с ума, а он, Егор, этого не заметил и остался единственным нормальным человеком? Скорее всего, так оно и есть…

От этих мыслей его отвлекла маленькая, сложенная почти пополам горбатая старушка; опираясь на палку, она тихонько двигалась посередине улицы в сторону «Жигулей», рядом с которыми стояли двое здоровенных, гренадерского роста, мужиков. Они не спускали глаз с дома, где сидел Егор. Люба с соседями пили чай на кухне и не задавали никаких вопросов – так велел Николай, намекнувший, что поделится обещанным миллионом. И соседи помалкивали.

Старушка, дойдя до машины, вдруг остановилась, повернулась всем телом к приезжим, постояла немного, потом сошла с дороги и подошла к ним. Егор не слышал, о чем они говорили, но, видать, она что-то у них просила, а те не давали – сволочи пархатые, рубля для нищенки пожалели! А ему ночью сто миллионов баксов предлагали… Вот он бы ни за что не пожалел для старухи денег. Словно услышав его, она отошла от машины и поковыляла, так же медленно, в сторону Колиного дома. Вот она пересекла дорогу, вошла в калитку и скрылась на крыльце. Егор, ничего не понимая, кинулся в кухню, чтобы узнать, на кой ляд пожаловала старушенция.

– А, бабушка Наталья, заходите! – услышал он приветливый голос Любы и увидел, что бабка уже стоит на пороге, оперевшись двумя руками на палку, и пристально смотрит на него своими ясными, как у ребёнка, глазами, такими неестественными на изрытом глубокими морщинами лице. Егор даже слегка попятился – так подействовал на него её взгляд. Он открыл было рот, чтобы поздороваться, но тут вошёл Николай, закрыл за собой дверь и, тяжело дыша, прохрипел:

– Ну что, бабка Наталья, кто они такие? Бабка, не пошевелив и бровью, произнесла неожиданно звонким голосом:

– Этот, что ли, их к нам привёл? – и кивнула на Егора.

– Этот, этот, – проговорил Николай, садясь на принесённую женой табуретку. – Давай, не трави душу, у человека времени нет, помогать нужно.

– Те двое, что у машины стоят, – начала она, – почками маются…

– Да что ты нам про почки! – разозлился Коля. – Ты про сущность ихнюю выкладывай!

– Так я ж и говорю, окромя почек, в них ничего больше нету. Чистые они. А вот те, что в машине сидят, – те лихие люди. Души у них больно чёрные, и сила в них большая. Моя бабка сказывала, а ей её прабабка баяла, что таких людей, может, раз в сто лет Земля рождает. Уж больно зла от них много потом. А тут сразу двое к нам заявились. Что они, порчу на деревню наводют, что столько времени там стоять?

– Лихоманка их знает! – скривился Коля. – Вон, парня хотят достать. Спасать его нужно от них. Ты сама ничего не можешь сделать, а, бабусь? Я тебя потом на «БМВ» покатаю.

– А этот парнишка двоякой какой-то, – проговорила та, глядя на Егора. – Чей-то страх в ем сидит и дрожит, бедный. Уж ли ничего не чувствуешь, милый?

Егор ничего не ответил, пожав плечами.

– А ты, часом, сам не колдун? – не отставала она. – Иль просто не знаешь, что в тебе большая сила сидит?

– Да отвяжись от него, бабка Наталья, – попросил Коля. – Нам с теми колдунами разобраться нужно.

– А че с ними разбираться? Тех, что у машины стояли, я на сон навела уже. Небось раззевались, полезли в машину и спят. Мой сон хитрый, его не каждый, даже сильный маг, снять может. Это наше, родовое, – гордо похвалилась она.

– То есть как это спят?! – вытаращились на неё все. – Иди ты!

Егор бросился к окну и увидел, что все четверо теперь сидят в «Жигулях», причём два гренадера лежат, запрокинув головы на спинки сидений, и не двигаются. А задние о чем-то оживлённо переговариваются, махая над ними руками.

– Ты глянь, точно усыпила! – услышал он восторженный возглас Николая. – Во молодец, бабка!

Все вернулись на кухню, бабка уже сидела на Колиной табуретке и жевала пряник, откусывая беззубым ртом маленькие кусочки.

Н. Корнилова – Ну а с теми двумя что делать? – взволнованно спросил Николай. – Их усыпить никак нельзя?

– Что ты, милок, всей моей силы на один их зевок не хватит. Говорю же, сильные они. И закрытые совсем, не доберёшься. Думала, таких уж нет, а вона, погляди, объявились. Ни че вы с ними не сделаете, сыночки. Даже убить их нельзя – пули от себя отведут и на вас направят. Но и они ведомые только – Это как? – спросил Егор, которому все больше становилось не по себе.

– Стоит за ними кто-то, который им силу даёт и водит ими по земле, как своими руками или орудиями. Его здесь нет, но я его чую. Ой, страшен он, сыночек, так страшен, что и Сатану за пояс заткнёт, потому как Сатана в аду обретается, а этот здесь, по Земле ходит Кто такой – мне неведомо. Зря ты их сюда привёл, слуг этих чёрных. Много горя через них может притить.

– А справиться с ними можно? – с тусклой надеждой спросил он. – Хотя бы с теми, двумя слугами?

– Токмо если связать и в огне спалить. Но оне вряд ли кого подпустят. Они опасность нюхом чуют, лучше псов. Злые они. А вот обмануть можно.

– Так что ж ты вола за хвост тянешь, старая? – рассердился Николай. – Давай, запудри им мозги как-нибудь, а мы их свяжем.

– Да не свяжете, я ж говорю, – терпеливо разъясняла старушка. – Если оне за этим парнем гонятся, то пусть думают, что он здеся сидит Глаза им я, знамо, отвести не смогу, но вот примету евоную, по которой оне его определяют, оставлю тут.

Пусть парень идёт, чтобы не видели, и те будут думать, что он здесь, потому как его запах остаётся.

– Это что за запах? Человеческий? – спросил озадаченно Коля.

– Дурак ты совсем. Дух евоный здесь будет, понял? Давай отстриги ему чуть волос и ноготь с большого пальца на левой ноге да банку мне дай железную, огонь разведи. Да пошевеливайся, коль спешишь, – командовала бабуля, сидя на табуретке. – А ты, милок, иди себе. Часа на два-три, думаю, меня хватит, а потом не обессудь – силы мои уже не те, что прежде. И остерегайся того, главного, не вставай на его пути. Он тебя крепко попортить может, потом до конца дней не очухаешься. Не пойму только, почему они тебя своей силой не трогают, а в живую ловят? Оне ж могут на тебя такой туман навесть, что ты сам к ним прибежишь как миленький. Ты, часом, не скрываешь что? Поделись, может, помогу чем.

Пока Люба состригала ему волосы с головы и ноготь с пальца ноги, а Николай раскочегаривал газовую печь, Егор решил все рассказать, чтобы хоть что-то узнать о том, что с ним происходит. Он не стал называть никаких имён, чтобы не подводить Светлану, а просто сказал:

– Мне доверили душу на хранение, а эти люди хотят её отобрать. Не знаю, может ли такое быть, но мне объяснили так.

Соседи, сидевшие за столом, открыли рты, внимательно все слушая, но не вмешиваясь в разговор, а хозяева так и застыли на месте, услышав его слова. Бабка тоже нахмурилась и тяжело вздохнула:

– Теперь ясно, чей страх и сила в тебе. Ты хоть знаешь, сердешный, что это все означает?

– Понятия не имею.

– Так зачем же тогда связывался, коль не знаешь? – укоризненно спросила бабка, с жалостью глядя на него. – С тёмной силой ты связался, парень, в страшную игру тебя затянули, из которой нормальным уже не выберешься. Где ж твоя головушка была? Ведомо ли тебе, что по земле ходют люди и нелюди? Люди – это мы, а те – давно уже нелюди. Они тыщи лет живут и от безделья разные игры устраивают, в которых человеческая жизнь что орех – расколол и выбросил. Они нашими душами в салки играют, у них нет совести и жалости, они чернее тьмы, ибо сами из ада пришли и могут туда возвратиться когда захотят. Для них самое трудное – в человеческую душу проникнуть, но ежели кто их впустил к себе, то, считай, пропал – поиграют им, поиздеваются всласть, поглумятся и оставят на дороге, выпотрошенного и безумного. А сами дальше искать дураков пойдут вроде тебя. Они могут в кого хочешь превратиться и что хочешь изобразить так, что ты будто на самом деле это видишь. И нет от них спасения тому, кто к ним на крючок попался. Они были во все времена и будут, пока люди здесь живут. Тут никакая вера не поможет и заклинания. Тут уж ничто не поможет. Пока все из тебя не высосут – не оставят в покое. Единственное, что я тебе скажу, – не верь тому, что они говорят, не переживай зря и не спорь с ними. Они комедию ломают, а ты взаправду с ума сойдёшь.

– Но как же тогда та девушка, которая мне душу передала? – ошеломлённо спросил Егор, чувствуя, как слабеют ноги. – Она ведь так переживала…

– Ещё бы! Она что хошь могла изобразить, когда унюхала, что в твоей душе слабина есть, через которую легко в тебя проникнуть. Не бойся, скоро и она на горизонте появится и будет играть с тобой. Им же главное поглумиться над жертвой, а что уж там ты будешь о них думать – их не волнует.

– А откуда вы все это знаете? – спросил он хрипло.

– Ты думаешь, что первый такой на моем веку? Вот наши знают про Сеньку Филова, тоже попался к ним по простоте своей. Так они из него требуху сделали. Всех своих родных живьём в землю закопал, дом спалил, глаза себе выколол и бегал по деревне, все кричал, что он теперь души по запаху различает. Тоже ведь кого-то пытался защитить… Ой, миленький, боязно мне за тебя.

– А то, что они говорят, будто убили уборщицу на моей работе и на меня убийство свалили, это как?

– А что им стоит убить? Ничего. Подожди ещё, они и не то сделают, чтобы тебе нервы попортить. Им ведь чем ты больше боишься, тем веселее, понимаешь? Нет? Ну и не нужно. Иди с богом и молись, чтобы от тебя никто не пострадал. Запомни: никого не убивай, что бы с тобой ни делали, а то потом, когда все кончится, выяснится, что убил ты живого человека. Тех ведь все равно убить нельзя. Они теперь всем скопом на тебя набросятся, черти, Уже небось узнали про добычу и несутся сюда со всех концов земли. Старайся не спать по ночам…

– Но та девушка мне тоже про это говорила! – воскликнул он, чуть не плача.

– Не могла она тебе этого говорить, если с ними заодно, – твёрдо сказала бабка.

– Но ведь говорила же, – упрямо повторил Егор. – И тоже говорила, чтобы я никому не верил и ни с кем не общался и так далее. Все, что и вы мне говорите.

Бабуля задумалась. Все со страхом смотрели на неё. Наконец она произнесла неуверенным голосом:

– Может, хотела помочь тебе? Но нет, жалости у них нет вообще. Они обманут, искалечат, бросят в костёр и будут смеяться, прыгая вокруг. Это нечисть – лучше не скажешь. Но тогда получается, что та девица пока ещё человек и сама от них спасается. Зачем только тебя вовлекла – непонятно. Знала ведь, что с тобой черти сделают. Она свою душу в тебе когда прятала, вы с ней давно знакомы были?

– Да нет, пару часов только.

– Ну ясно, она думала, что они не догадаются, в ком она спрятала, если случайно тебя встретила, И все равно мне непонятно, что она задумала. Я не знаю, милок, ей-богу. Ты бы сам с ней встретился и спросил.

– Но она запретила с ней встречаться, пока срок не выйдет.

– Я этого уже не разумею, – печально проговорила старуха. – Всего не упомнишь. Может, тут что-то другое, ещё страшнее. Ты уж, когда все кончится, если в уме останешься, то загляни к нам, поделись, порадуй старуху.

– Не сомневайтесь, обязательно все расскажу, тем более что мне нужно машину переоформлять, если Николай все мои просьбы выполнит.

– Не бойся, все сделаем как надо, – заверил тот – Идём через чулан, пусть бабка колдует, а мы на огороды – к Петьке. Он тебя на мотоцикле куда хочешь отвезёт.

– Добро. Ты не забыл про мужика в моей машине? Вытащите его как-нибудь, чтобы те не видели, свяжите и спрячьте в другом доме. Пусть сидит. И рот заткните, а то он, как говорить начнёт, кого хочешь убедит. Эта сволочь мне нужна, чтобы правду об убийстве рассказать.

– Да не волнуйся ты, все сделаем. Идём быстрее.

Они прошли через чулан, пробрались незамеченными на огород и по тропинке попали к Петру, который уже разогревал мотоцикл, нетерпеливо поглядывая в их сторону.

– Вот, Петро, тот самый кореш, про которого я говорил, – обронил, подойдя, Николай.

– Ну че там бабка Наталья сказала? – спросил тот, пожимая Егору руку.

– Кранты, говорит, полные, – ответил Коля, подавая Егору шлем. – Ничем не возьмёшь, даже из дробовика. Двоих она усыпила, а другие раз в пятьсот сильнее её.

– Сильнее нашей бабки?! – поразился Пётр – Что ж делать-то теперь?

– А ничего, пусть там пока стоят. Отвезёшь Егора куда скажет, и возвращайся, будем думать.

Егор вдруг вспомнил, что забыл в машине права, и сказал:

– Слушай, Коль, будь другом, сгоняй к машине. Там у меня в бардачке права лежат и радиотелефон. Притащи их сюда, лады?

– Я мигом, – сказал Коля и убежал.

– Слышь, Петро, а ты не мог бы мне свою «Яву» одолжить на пару дней? – спросил Егор, разглядывая мотоцикл. – А то зачем тебе мотаться туда-сюда? Не бойся, ничего с ней не случится, да я и свою тачку здесь оставляю с документами.

– Ну да, – хмыкнул тот, недоверчиво глядя на него, – а потом приедешь сюда с кодлой своих дружков и все заберёшь. Знаем мы вас, москвичей.

– Да я не москвич, я из Самары. А москвичей сам терпеть не могу. Я же в безвыходном положении, пойми, мне деваться некуда, сам говоришь, что не знаешь, как с теми справиться. А мне каково, я же вообще один? И тебя подставлять не хочется. Ну, будь другом.

– А мне потом с Колькой твой «БМВ» пополам прикажешь распиливать? Как мы его делить будем?

– А зачем пилить, чудак-человек? – улыбнулся Егор. – Продадите и купите себе по джипу, и ещё деньги останутся. У меня же последняя модель, почти новая.

– Хитрый ты мужик, я смотрю, – вздохнул Петро, слезая с мотоцикла. – Хрен с тобой, бери, но только верни, если не угробишь.

– Постараюсь. И это, давай шмотками перекинемся, а то те козлы меня в этих уже видели.

– Ну ты совсем обнаглел, парень, – проворчал тот, стягивая с себя майку. – Может, тебе ещё и бабу мою одолжить за твою тачку? И потом, если бабка говорит, что они такие крутые, то хоть пластическую операцию сделай – все одно узнают, унюхают.

Когда они заканчивали переодеваться, прибежал запыхавшийся Николай.

– Ну дела, мужики! – испуганно проговорил он, протягивая Егору права и телефон. – Там такое началось! Езжайте быстрее, а то они сейчас уже здесь будут!

– Что такое? – заволновался Егор, садясь на мотоцикл.

– Некогда рассказывать, гони! Ты что, сам поедешь? – Он удивлённо взглянул на Петра и махнул рукой. – Ладно, разберёмся, удачи тебе. Вон видишь тропинку? Езжай по ней через лес, а там выскочишь на трассу и – вперёд.

Егор включил скорость и рванул с места, обдав своих спасителей струёй песка из-под заднего колёса. Вскоре он уже выехал на трассу, повернул в сторону Москвы и притопил на полную катушку, думая о том, что понятия не имеет, куда и зачем он гонит чужую «Яву», Светланину душу и себя, непутёвого. Временами он смотрел назад, но злополучного «жигуленка» за ним не было. «Что же там происходит?» – думал он со страхом, переживая за тех простых и славных людей, в которых ещё не умерла человеческая доброта и которых он подверг такой опасности. Ничего, справятся, бабка Наталья поможет в случае чего. А он потом за все отблагодарит, не забудет.

Въехав в город, он остановился у открытого кафе на Волгоградском проспекте, купил себе тёмные очки, стакан горячего кофе, булочку с сосиской, сел за столик и стал ждать, утоляя голод. Людей вокруг было достаточно, чтобы его не заметили. Они сновали по тротуару, толпились у ларьков, занятые своими мелкими проблемами, и он позавидовал им, беспечным, снедаемый страхом и сомнениями после бабкиных толкований. Если те люди хоть наполовину так страшны, как говорила бабка, то у него нет шансов продержаться целый месяц. Они загонят его, убьют ещё кого-нибудь, если будет нужно, и он ничего не сможет им противопоставить, кроме физической силы. Но что она против магии и колдовства? Плюнуть и растереть. Ему нужно было другое, более подходящее оружие, но где его взять, если ни одного знакомого колдуна у него нет! Хотя почему же нет? Эврика!

Не спуская глаз с дороги, он подошёл к ларьку и купил «Мегаполис-экспресс», где, как он знал, печатались объявления о магических услугах. Почти вся последняя страница была усеяна подобными предложениями. Внимательно перечитав несколько раз раздел «Магия», он остановился на объявлении, где некий чёрный колдун обещал наказать обидчиков и избавить от врагов с гарантией на сорок лет. Это было то, что нужно. Он вытащил из кармана телефон, набрал указанный в объявлении номер и стал ждать. И в этот момент увидел, как по трассе на большой скорости пронёсся светлый «жигуль» в сторону центра. За рулём сидел то ли бухгалтер, то ли коммерческий директор, на переднем сиденье рядом с ним – другой «интеллигент» Обоих дуболомов, которых усыпила деревенская ведьма, в машине не было. Что же там все-таки произошло? Сердце Егора тревожно сжалось от нехорошего предчувствия, но тут сняли наконец трубку, и приятный женский голос спросил:

– У вас какие-то проблемы?

– Да, – машинально ответил он, но тут же поправился. – Простите, мне нужен чёрный колдун, я по объявлению звоню.

– Вы хотите сделать хорошо себе или плохо другим? – деловито осведомилась женщина.

– И то, и другое.

– Пятьсот долларов.

– Но вы же не знаете, о чем идёт речь? – удивился он.

– Мы помогаем во всех случаях, а расценки по прейскуранту.

– Так это вы колдун?

– Нет, я секретарь Какие у вас проблемы? Сглаз, проклятие, приворот или вы хотите почистить карму?

– А можно мне с самим колдуном поговорить? – стал понемногу раздражаться он – А то, я смотрю, у вас там как в магазине.

– Не хамите. Если есть деньги, то приезжайте. Колдун не может со всеми разговаривать, он слишком занят. Мне диктовать адрес?

– Диктуйте, – проворчал Егор, слабо веря, что ему смогут помочь.

Секретарь назвала адрес, объяснила, как проехать, и он, оставив газету на столике, пошёл к мотоциклу…

Ехать было недалеко, куда-то в Царицыно, и минут через тридцать, поплутав по переулкам и дворам, он наконец нашёл искомый дом. Оставив мотоцикл вместе со шлемом у подъезда, он поднялся на третий этаж и позвонил в тринадцатую квартиру. Дверь открыла молодая, чуть полноватая женщина.

– Это вы звонили? – спросила она, пропуская его.

– Я, меня зовут Егор.

Его провели в большую комнату и оставили ждать на потёртом диване, рядом с которым на журнальном столике валялись какие-то закопчённые жестяные банки, огарки свечей, маленькие иконки и ещё какой-то хлам и мусор.

– Добрый день, – услышал он тонкий голос и обернулся.

В дверях стоял худенький мужчина с небольшими тёмными глазками и улыбался.

– Здрасьте, – приподнялся Егор.

– Да вы сидите, сидите, – махнул тот щупленькой рукой и, пройдя в комнату, уселся напротив него в кресло. – Нуте-с, помолчите немного, молодой человек, а я посмотрю, что у вас там.

Чувствуя себя последним идиотом, Егор, не зная, куда девать глаза, стал нервно теребить пальцы, а колдун, словно любуясь картиной на выставке, бесцеремонно разглядывал его с ног до головы.Так продолжалось минуты две. Улыбка постепенно сходила с его лица, глаза потемнели, маленькие руки впились в подлокотники кресла, колдун весь сжался, его начало мелко трясти, он стиснул зубы, закрыл глаза и, наконец, с шумом выдохнул и, расслабившись, озадаченно проговорил:

– Кто вы?

– Я? – растерялся Егор. – Да так, никто, как все…

– Не лгите, – оборвал тот строго. – Зачем вы мне противодействуете?

– Да я ничего не делаю! – искренне возмутился Егор. – Я даже не смотрю на вас.

– Это вовсе не обязательно. Вы и вправду не знаете, что с вами происходит? – Он пронзительно впился в него глазками-буравчиками.

– Точно – не знаю.

Колдун облегчённо выдохнул:

– Тогда слушайте. В вашем биополе я вижу свежую заплатку. Такое ощущение, что кто-то проник в вас и закрылся изнутри и не хочет, чтобы другие об этом узнали. Он не даёт мне проникнуть в вас. Но кто-то, видимо, уже пытался это сделать совсем недавно, кстати. Но это все мелочи. Вы знаете, кто сейчас висит над вами?

У Егора все похолодело внутри. Он испуганно поднял глаза кверху, но никого не увидел.

– Н-нет, – пролепетал он.

– Рядом с вами в данный момент находится чей-то двойник, фантом Он кружит, как коршун, вокруг вас, и сдаётся мне, что ему нужен тот, кто спрятался в вас. Он чего-то ждёт, вынюхивает, но пока не может пробить защиту. Боюсь, что надолго её не хватит. Итак, что все это значит? Зачем вы пришли?

– А этот, как его, фантом, он не опасен для меня? – поёжившись, спросил Егор.

– Как вам сказать? Скорее он опасен для меня, потому что я могу ему помешать. А для вас он может быть опасен только как наблюдатель. Тот, кому он принадлежит, в данный момент знает, где вы находитесь, о чем говорите и так далее. Он пока лишь сторонний наблюдатель, но стоит ему проникнуть в вашу ауру – вы сойдёте с ума. Я уверен, что он не замышляет ничего хорошего. Между прочим, такая техника магии доступна очень немногим на Земле. Вы не чувствуете никакого дискомфорта в себе?

– Да нет вроде бы.

– А галлюцинаций пока не было?

– Что вы имеете в виду?

– Ну голоса разные в голове или видения наяву.

Егор не знал, можно ли рассказывать этому странному колдуну о своей беде или нет. А вдруг он тоже из них? Но тогда бы он знал и так. Нет, без помощи ему не обойтись.

– Нет, голосов не было, но была одна странная вещь. Меня закрыли в комнате, в которой не было дверей, как мне казалось. Но потом, когда я стал убеждать себя, что проход есть, то спокойно вышел. Это была галлюцинация?

– Конечно! – развеселился маг. – Галлюцинация – это не то, что мы сами хотим видеть, а то, что нас заставляют видеть, с помощью магии управляя нашим подсознанием. Это очень древняя магия, рождённая ещё в Египте, ей не одна тысяча лет, тут сотни поколений стоят за спиной вашего преследователя. Он не из Москвы, здесь таких нет, как, впрочем, и во всей России. В мире всего пять магов подобной квалификации, и их число никогда не меняется на протяжении всего существования человечества. Если к вам прилип один из них, то вам, честно скажу, хана. Можете прямо сейчас идти в психушку и просить, чтобы вас привязали к кровати и закрыли в обитой матрацами звуконепроницаемой комнате, где вам остаётся только ждать, когда он проникнет в вас, а это обязательно случится, вопрос лишь времени. Ведь в вашем положении главное, чтобы вы никого не убили и не искалечили, когда у вас начнутся эти галлюцинации наяву. Вам будут создавать вполне реальные ситуации, подключая образы давно умерших людей, которых можно пощупать или избить, и вы станете с ним бороться, будучи уверенным, что все происходит на самом деле…

– Постойте, но это мне уже говорили. У меня, как выяснилось, совсем не то. Понимаете, в эту игру вовлечены вполне реальные, живые люди, причём их довольно много и все разные. Одного, кстати, уже убили и теперь меня ищет милиция. Не может быть, чтобы все мои партнёры, милиционеры и вообще незнакомые люди оказались галлюцинацией! Тем более, как вы утверждаете, что в меня этот товарищ ещё не проник.

На этом месте колдун, как и ведьма из деревни, крепко задумался, а затем сказал:

– Я понимаю, что вы, наверное, дали слово, но, может, все-таки, посвятите меня в тайну? Даю гарантию, что помогу в любом случае – Да в этом ничего такого и нет, – вздохнул Егор. – Меня попросили подержать при себе чужую душу, а кое-кто хочет её отобрать.

– Значит, я не ошибся, в вас кто-то сидит. Но вы хотя бы отдалённо представляете себе, кто он?

– Только отдалённо. Это девушка, с которой я случайно познакомился. Она и попросила…

– Что вы о ней знаете?

– Ничего почти. Странно, что о ней никто толком не говорит, даже те, кто меня преследует…

– Что?! – подскочил колдун. – Так вы с ними уже общались?

– В том-то и дело, что они, сволочи, ударили меня по голове… – Он потрогал шишку на затылке и поморщился, показывая её колдуну:

– Видите шишак? Это, надеюсь, не галлюцинация?

– Да, верно, – пробормотал тот.

– Так вот, они затащили меня к себе в контору и заперли в той самой комнате, где, когда я очнулся, со мной в полной темноте разговаривал какой-то отвратительный тип…

– Вы не очень его ругайте, ибо он вас сейчас слышит. Пока он не проник в вас, то может слышать только то, что вы говорите, а когда проникнет, тогда будет слушать даже мысли, завладев вашим сознанием.

– Ну и хрен с ним, пусть слышит! – разозлился Егор. – Мне плевать на него!

– И что он вам говорил?

– Просил отдать ему душу за дикие деньги, что ж ещё? – усмехнулся он.

– И вы, конечно же, не согласились? – колдун тоже улыбнулся.

– Конечно! Я человек слова.

– Это похвально, но тем не менее очень печально, потому что они все равно вас достанут. А как фамилия той девушки, вы не знаете?

– Сейчас вспомню, – он задумался. – Она говорила, что из какого-то старинного графского рода… Ржевская или Раневская… что-то в этом роде.

– Может, Раевская?

– Точно! Она самая! И тот тип ещё что-то про её прапра-какую-то бабку говорил.

– Одну минуточку, молодой человек, – нахмурившись, сказал колдун, поднимаясь, и вышел из комнаты.

Егору хоть немного полегчало. Теперь он знал, что за ним следят, а скоро, может, узнает и ещё что-нибудь, что поможет ему пережить этот месяц и остаться нормальным человеком. Колдун с каждой минутой вызывал у него все большее доверие и уважение. Он много знал, а это уже немало. Информация – страшная сила в умелых руках.

– Так-с, сейчас посмотрим, – проговорил колдун, быстро входя с каким-то большим старинным фолиантом в руках. – Значит, графиня Раевская.

Он уселся в своё кресло и начал сосредоточенно листать пожелтевшие от времени страницы, испещрённые непонятными значками и портретами.

– Вот, нашёл! – радостно воскликнул он. – Пожалуйста, графиня Раевская Евдокия Павловна, родилась в 1755 году нашей эры. Двоюродная племянница графа Шереметева. Умерла в 1799-м от сердечной недостаточности. Так, Скорпион, Обезьяна, гороскоп умеренный, без резких отклонений, линия судьбы немного искривлена, линия жизни обычная, так, смотрим дальше, ага! Вот, наверное, в чем может быть дело: в двадцать пять лет она ни с того ни с сего занялась магией и стала тайной жрицей. Её преследовал русский орден иезуитов, но ничего не смогли доказать. Она по-прежнему ходила в церковь, жертвовала нищим, но, однако, здесь написано, что она состояла в закрытой секте чёрных магов, принимала участие в чёрных мессах с человеческими жертвоприношениями. Ого! – Колдун от волнения стал часто моргать. – Весёленькая история! Идём дальше завещания вроде бы не оставила, но ходили слухи, что его кто-то выкрал, в общем, история довольно запутанная. Похоронили её по христианскому обычаю, на кладбище. А вот и её портрет, посмотрите.

Он повернул к нему книгу, и Егор увидел на пожелтевшем листе большой портрет Светланы в красивом старинном платье с глубоким декольте и с теми самыми бриллиантовыми серёжками в ушах, которые он уже видел. Вытаращив глаза, он смотрел на свою знакомую и не мог ровным счётом ничего понять. Что это – совпадение или – он сглотнул пересохшим ртом – или это одна и та же женщина? Не может быть, чтобы два разных человека были столь похожи, как две капли воды! Но если нет, то тогда сколько же ей лет? Нет, такого просто не может быть, это уж точно бред.

– Я вижу, вы взволнованы? – сказал колдун, убирая книгу к себе на колени – Они похожи?

– Не то слово, – с трудом вымолвил Егор, приходя в себя, – мне показалось, что это один и тот же человек. Но ведь этого не может быть, правда? – Он с надеждой посмотрел на мага.

– Все может быть, – многозначительно протянул тот – Видите ли, то, что касается восемнадцатого века, особенно времён правления Екатерины Второй, до сих пор покрыто мраком тайны, я имею в виду то, чем занимались высокопоставленные особы Ведь когда царица открыла доступ в Россию всем цивилизованным странам, сюда хлынуло не только просвещение, но и многое другое, что к культуре не имеет никакого отношения. К религии стали относиться формально, и те, кто вчера слепо чтил иконы и заповеди, боясь гнева божия, кинулись к мистическим забавам, не гнушаясь ничем. Ведь в религиозном отношении Россия всегда считалась самой отсталой страной – православие не позволяло людям мыслить иначе, чем написано в Библии. А свободомыслие, которое пустила в страну Екатерина Великая, распространилось не только на науку и искусство, но и главным образом на взаимоотношения человека с богом. Богатые дворянки с головой окунулись в мистику, потянулись к тайным обрядам и обществам, это было очень модно и престижно, если хотите. Но что они там творили, чем занимались, на каком уровне и кто их всему этому учил – до сих пор никому не известно Граф Калиостро именно в то время посещал Россию, но мы практически ничего не знаем об истинных целях его визита Говорят, он был ангажирован несколькими очень богатыми дамочками из высшего света, к которым, кстати, относилась и ваша пассия, для проведения некоего очень сложного и сверхтаинственного обряда посвящения. Но кого и во что посвящали – знают сейчас очень немногие. Как говорил мой дед, от которого ко мне перешла колдовская сила, по своей притягательности для людей запреты идут в следующем порядке, по возрастающей: сначала секс со всеми его извращёнными формами, потом убийства, а затем колдовство и магия – самая высшая и запретная сфера. Те, кто хоть раз по-настоящему проникал в эту область, уже не могут оторваться, их сознание по большей части остаётся там, в астрале, где, по незнанию или из баловства, можно творить что угодно, но это, к сожалению, пагубно отражается на окружающих. Так что вот, молодой человек, теперь вы кое-что знаете о своей девушке. Остаётся только догадываться, что натворила её предшественница.

– Тот тип из темноты говорил, что она была что-то должна его прапрапрадеду и теперь он пришёл забрать долг.

– Все может быть. Гадать можно сколько угодно, но истину узнаете только тогда, когда вам её расскажут те, кто её действительно знает. Но вы сказали, что разговаривали в темноте. Там не было электричества?

– Не в этом дело. Тот мужик утверждал, что свет для него тьма, а тьма – свет, что-то в этом роде. И что он очень хорошо ориентируется в темноте по запаху. Даже определяет характер человека.

Колдун не мигая посмотрел на него, и Егору показалось, что того хватил столбняк. Кровь отлила от его остренького лица, глаза будто остекленели, он почти не дышал.

– Что с вами? – испуганно спросил Егор, наклоняясь к нему. – Вы в порядке?

Но тот не реагировал. Тогда он потряс его за плечо.

– Эй, помогите кто-нибудь! – крикнул он, и в комнату тут же вбежала секретарша.

– Что случилось? – спросила она, недоуменно глядя на своего шефа. – Виктор Григорьевич, что с вами?!

Теперь они вдвоём стали приводить в чувство колдуна, махая перед лицом платками и тряся за плечи. Но тот словно окаменел, даже руки его нельзя было разжать или поднять, чтобы сделать искусственное дыхание. Егор осторожно поднял его лёгкое тело на руки и перенёс на диван, где он так и остался лежать, скрюченный и безмолвный, как испорченная статуя – Вызывайте «Скорую»! – крикнул он секретарше, и та помчалась в другую комнату к телефону.

Егор, сначала не понимавший, что случилось, понемногу стал догадываться, что это как-то связано с тем, о чем они говорили, и проклятым фантомом, прицепившимся к нему, как пиявка. Как пиявка, повторил он ещё раз, и вспомнил, что Светлана как-то тоже употребила это выражение, когда целовала его в машине. Он тогда ещё сказал, что она присосалась к нему, а она добавила: «Как пиявка?» – и рассмеялась. Может, именно тогда она вошла в него? «Эх, Светочка, Светочка, зачем же ты столько всего нагородила?» – с горечью подумал он.

Пока секретарша суетилась у телефона, он, незаметно проскользнув мимо неё, вышел из квартиры, спустился вниз и пошёл пешком через двор; ибо мотоцикла, как он и рассчитывал, уже не было. Он специально оставил и шлем, и ключи, чтобы его угнали. Если в деревне эти сволочи узнали, на чем он уехал, то тут же сообщат в милицию номер мотоцикла, и тогда его будут ловить уже не только колдуны, но и вся ментовская братия. Зачем ему это, если он лучше спокойно прогуляется пешком? Все равно ехать некуда.

Теперь он точно знал, что ему никто не сможет помочь. Если даже колдуна-профессионала заломали в два счета, то что говорить об остальных, простых смертных. Его пока не трогали, как он понял, потому, что его каким-то образом защищала Светланина душа. Но колдун сказал, что хватит этого ненадолго. Опять сроки, опять неизвестность, провалилась бы она пропадом! Ну, сучки поганые эти великосветские барышни! Натворили делов двести лет назад, сунули свои курносые любопытные носики куда не следует, а он теперь расхлёбывай! Дурацкая ситуация!

Хорошо, что у него были деньги, с ними он может дотянуть до конца месяца. Но что делать одному в чужом городе, когда даже в гостиницу соваться рискованно, не говоря уж о вокзалах или аэропортах? Ночевать в подвалах до первого мента? Хотя спать ему все равно нельзя, так или иначе. Бродить по улицам, привлекать внимание? Нет, такая жизнь его никак не устраивает. Хочешь не хочешь, но придётся идти на поклон к уголовникам. Нужно позвонить в Самару Толчку, тот поможет, подскажет, к кому здесь обратиться. Другого выхода нет. Вид у него самый что ни на есть бандитский: застиранная майка с надписью «Окей» через всю грудь и линялые джинсы с оттопыривающимися от бумажника и телефона карманами. Парень из нашего города, мать вашу!

Он сел на край детской песочницы, достал телефон и стал набирать номер Самары. И тут его словно по голове ударили: он же просил Валеру наведаться в «Судьбу»! А вдруг его там тоже замуровали? Не зря же те голубчики так спешили обратно, что даже не унюхали его на краю дороги? Нет, нужно валить туда, и как можно быстрее… В такси, которое везло его в Жулебино, он набрал номер Валеры, но ни дома, ни в кабинете никто не отвечал. Секретарше он звонить не решился, пусть живёт спокойно. Значит, с его друзьями что-то все-таки случилось. На всякий случай он позвонил колдуну, чтобы узнать, что с ним происходит. К телефону опять подошла секретарша – Это вы? – удивилась она. – Почему вы сбежали?

– Что с вашим шефом? – не стал он отвечать.

– Пока не знаю. «Скорая» все ещё едет. Но он уже понемногу разговаривает, правда, ещё не шевелится… простите, кажется, он хочет вам кое-что сказать, одну минуточку… – Послышался какой-то шум, видно, она переносила телефон в комнату, и затем он услышал приглушённый сдавленный голос:

– Послушайте, не приближайтесь к ним ещё раз! Это опасно для вашей жизни! Тот фантом сейчас со мной, я его держу, и они не знают, где вы. Так что пользуйтесь этим и убегайте. Это страшная сила… – Затем вдруг раздался чей-то крик, удар, и телефон отключился.

Что, черт возьми, происходит?! Они что, убили его?! Да это же маньяки какие-то, параноики, вандалы! Мне что, теперь и поговорить ни с кем нельзя? Ни ого-го себе! Со всех сторон одни неприятности Он почувствовал, как у него дрожат колени и сосёт под ложечкой. Противный страх стал подступать к нему, заставляя неистово колотиться сердце и стынуть кровь в жилах. Теперь это был уже его страх, а не той девушки, и он отчасти понимал, чем он был вызван у неё. Но со своими проблемами он справится, ему не впервой идти напролом, лоб у него крепкий, любые ворота прошибёт. И пусть этот колдун говорит что хочет, но ему обязательно нужно быть там, где Валера, а значит, в той страшной конторе, то есть самому лезть в пасть к дьяволу. Но не бросать же друга, который из-за него уже, может быть, лежит с переломанными конечностями?

– Теперь куда? – спросил водитель.

– Тормозни здесь, командир. Держи, – он сунул ему полтинник и вышел из машины.

Осмотревшись, он быстро пошёл по улице, которая, как он уже знал, вела к тому самому двору, где прятался между домами таинственный офис под названием «Судьба». Редкие прохожие, идущие навстречу, ничем не походили на сообщников Закревского, но он, на всякий случай, прятал под тёмными очками глаза, опуская их в землю. Войдя во двор, он сбавил шаг, ещё раз внимательно осмотрелся и неторопливо двинулся в проход между домами, за стенами которых, среди густых деревьев, скрывался проклятый дом. Ему не хотелось сразу же попадаться к ним в лапы, но он не знал, как ещё можно было пройти туда. Проходя мимо последней хрущевки, он заметил пожарную лестницу и не раздумывая подпрыгнул, подтянулся и забрался по ней на крышу, с которой контора была видна как на ладони. Приникнув к краю и сняв очки, чтобы не отсвечивали, он стал всматриваться сквозь зеленые ветви в окна. Снаружи все было тихо. У крыльца стоял тот самый шустрый автомобиль, от которого он не смог убежать на своём «БМВ», а рядом с ним приткнулась угнанная «Ява». Как они это сделали, он не знал и знать не хотел. Он уже устал всему удивляться. Но все же, когда дверь конторы открылась и из неё вышел друг и начальник Валера в сопровождении улыбающихся старушек и одного «интеллигента» из банды, Егор чуть не свалился с крыши.

Душа рассрочку – Спасибо, что зашли к нам! – тепло благодарила его одна. – Заходите ещё, милости просим.

– Всегда рады видеть желанных гостей! – хором вторили ей две другие.

– Если будут ещё проблемы – звоните, поможем, – лебезил «интеллигент». – Приятно общаться с деловыми людьми. Надеюсь, вы не забудете о нашей маленькой просьбе?

– Ну что вы, – улыбаясь во весь рот, говорил Валера, – после того, что вы для меня сделали, можете рассчитывать на что угодно. Очень рад был познакомиться. Думаю, мы сработаемся.

Он пожал всем руки и сошёл с крыльца – кивающие чёрными платками старухи и довольный «интеллигент» махали ему вслед руками. Потом зашёл за угол дома, и вскоре оттуда послышалось урчание его «Мерседеса», который тут же выехал и, скользнув мимо дома, где прятался Егор, скрылся за поворотом.

Егор все ещё никак не мог прийти в себя. Он уже не смотрел вниз, а пытался сообразить, что произошло.

Сначала он подумал, что Валерия одурманили, загипнотизировали, заставив поверить в их добропорядочность, и вот теперь друг полностью на их стороне. Он уже потерян как помощник в этом нелёгком деле. Мерзавцы!

Возможно и другое: он просто притворяется перед ними, пытаясь выяснить, что это за шарашка. Как же, жди, поверили они ему, тем паче что слышали, как Егор разговаривал с ним по телефону и просил навестить «Судьбу».

Но был ещё и третий вариант. Его могли попросту купить. Валера хоть и замечательный, конечно, во всех отношениях человек, но за хорошие деньги родную мать продаст, потом купит и опять продаст, но уже дороже, как говаривал кто-то из великих. Если те с такой лёгкостью швыряют миллионами, то легко могли предложить ему часть предназначенной для Егора суммы, и тот не устоял, сдался, предал своего друга и компаньона. Хотя какая, к чертям, может быть дружба между партнёрами по бизнесу? Так, видимость одна, до первого предложения. От дружбы-то никакого навара нет, только убытки одни Дьявол!

Так и не придя ни к какому утешительному выводу, он, убедившись, что служащие зашли опять в контору, быстро спустился с крыши и через пять минут уже ехал в такси к центру. С Валерой он решил пока не связываться. В крайнем случае тот знает номер его мобильного телефона и может в любой момент позвонить. После того, что Егор видел, его почему-то не тянуло разговаривать с шефом. Пусть они все терзаются неизвестностью в отношении его местонахождения, а он пока подумает, как убить время, чтобы его не обнаружили или не засадили в тюрягу. Толчку звонить он тоже раздумал, тот наверняка расскажет все Валере, и его быстро вычислят.

Доехав до Таганки, он расплатился с водителем и остался один посреди кипящего людьми и плавящегося от жары города, в котором ему нужно было затеряться. До темноты оставалось несколько часов относительно спокойной жизни в толпе, а потом станет сложнее Покрутившись у ларьков, он решил переодеться и пошёл в небольшой магазинчик «Мужская одежда» на Марксистской улице. Там он купил себе приличные брюки и рубашку и сразу же переоделся в примерочной кабине. Почувствовав себя человеком, он выкинул Петрово имущество в урну и впервые за последние два дня улыбнулся, радуясь свободе, солнышку и себе среди всего этого – красавцу и умнице.

В маленьком ресторанчике, куда Егор зашёл пообедать, ему пришла мысль найти другого колдуна и постараться выяснить что-нибудь о маге по фамилии Закревский. Наверняка они все знают друг друга или по крайней мере что-то слышали Если при одном упоминании о любителе темноты маленький колдун чуть не отправился на тот свет, значит, он должен быть известной в своих кругах личностью. «В конце концов, что бы там ни говорила деревенская ведьма о нелюдях, все мы люди-человеки и с каждым можно справиться, обладая умением и нужной информацией. И если тот колдун не успел её мне дать, то надо найти другого».

Перекусив, он отправился к метро и купил газету «Из рук в руки» Найдя нужный раздел, просмотрел его от начала до конца и выбрал самое, на его взгляд, подходящее. Некий Адепт Абсолютного колдовства с помощью уникальной методики и американского диплома грозился за приличное вознаграждение сделать то, что, по мнению Егора, было недоступно и самому господу. И тем не менее он позвонил и договорился о приёме. Через час он уже входил в химчистку, в одной из комнат которой находился магический офис, недалеко от улицы 1905 года. Провожаемый ироничными взглядами клиентов химчистки, он постучался в соседнюю дверь и, не услышав ответа, вошёл. За столом, как и в любой уважающей себя фирме, сидела симпатичная секретарша, охраняя вход в святилище чудотворца.

– Добрый день, – сказал он. – Это я вам звонил недавно.

– Садитесь, – поздоровалась та, откладывая в сторону детектив и открывая что-то вроде бухгалтерской учётной книги. – Ваши фамилия, имя и отчество, пожалуйста.

– Егор.

Та аккуратно записала.

– А дальше?

– А зачем это вам? Я же не на работу устраиваюсь – Как зачем? – распахнула та глупые голубые глаза. – У нас солидное учреждение! Мы должны знать все: паспортные данные, место работы и так далее.

– А мне казалось, что для магии это необязательно, – пробормотал он. – Мне бы с колдуном переговорить…

– Ишь вы какой быстрый! Сначала заплатите деньги, получите квитанцию, а потом уже все остальное.

– А за что я должен платить? – искренне удивился Егор. – Вы же ещё ничего не сделали и неизвестно, сделаете ли? Вот увижу результат – тогда, пожалуйста Она посмотрела на него как на капризного ребёнка и вздохнула:

– Магия, уважаемый, не для средних умов. Её результаты невидимы, их нельзя завернуть в бумагу Вы даже ничего не почувствуете и даже не будете догадываться, что облегчение уже наступило. Вам будет казаться, что ничего не изменилось, а на самом деле… – она закатила глаза и многозначительно улыбнулась, – на самом деле таинственные лучи силы нашего мага уже будут защищать вас от сглазов и порчи. Так что если не понимаете, то лучше помолчите. С вас восемьсот долларов, можно рублями по курсу ЦБ. Вот, распишитесь здесь, – она пододвинула к нему книгу.

– Вы шутите? – нахмурился он. – Вы хотя бы отдалённо представляете, что такое восемьсот баксов? Может, у меня вообще нет проблем и я здоров как бык?

– Тогда платите сто за консультацию. Вас посмотрят и скажут, так это или нет, – невозмутимо заявила девушка. – Но вы же сказали по телефону, что у вас родовое проклятие?

Тут дверь святилища приоткрылась, и из неё высунулась лохматая голова парня лет тридцати.

– Ну что, Любаня, – быстро спросил он, скосив на Егора бегающие глазки, – скоро ты?

– Да вот, клиент какой-то странный попался, – поморщилась та. – Фамилию говорить не хочет, деньги платить отказывается!

Колдун, одетый в тёмный хлопчатобумажный костюм, подскочил к ней и что-то зашептал на ухо, косясь на Егора. Лицо у неё удивлённо вытянулось, она явно занервничала, а потом, когда маг скрылся за своей дверью, широко и фальшиво улыбнулась – Для вас мы сделаем исключение: можете не оглашать паспортные данные. Платите сто долларов за консультацию и проходите на приём. А то у нас большая очередь по записи.

– А если в результате выяснится, что у меня все в порядке, то деньги, надеюсь, вернёте? – спросил он.

Она глянула на него, как на безумного.

– Уверяю вас, что с вами просто не может быть все в порядке, – прошипела она. – Я и сама вижу, что вас нужно срочно лечить. Будьте так добры, не задерживайте очередь.

Егор поднялся, кинул ей на стол стодолларовую бумажку и без стука прошёл в святилище. Все стены помещения были завешаны чёрным бархатом, по которому были разбросаны вырезанные из фольги звезды, на полу коптили свечи, тускло освещая стоящую в углу на стуле икону какой-то Богоматери, посредине, за столом, сидел сам чудотворец, делая руками и глазами какие-то угрожающие движения. Увидев Егора, он тут же расслабился и вежливо проговорил:

– Садитесь вот на этот стул.

Окинув взглядом комнату и увидев, что других стульев в ней больше нет, Егор сел и сразу же перешёл к делу:

– Вам знакома фамилия Закревский?

– Не спешите, сначала расскажите о своих проблемах, – мягко поправил его колдун.

– Простите, но, по-моему, это вы должны мне о них рассказать?

– Значит, вы сами не знаете? – повеселел он. – Что ж, тогда помолчите немного, я сейчас включу ясновидение.

Закрыв глаза, он стал включать в себе какие-то загадочные рычаги, отчего на лице начали дёргаться все мышцы. Так продолжалось с минуту, а потом он замогильным голосом заговорил:

– Я вижу у вас целый комплекс проблем. Я вижу сильную порчу и тяжёлое родовое проклятие. Ваше биополе почти полностью разрушено. В вас очень много чёрной привнесённой энергетики. На вас лежит венец безбрачия, вы страдаете от недостатка женщин. Ваша психика нарушена, вы находитесь на грани ментальной смерти.

Он замолчал и открыл глаза. Посмотрев на реакцию Егора, удивлённо пялившегося на него, он нормальным голосом проговорил:

– Вам нужно снимать порчу, родовое проклятие, чистить и восстанавливать биополе, ставить защиту, избавлять от венца безбрачия и обязательнейшим образом исправлять карму, развязать кармический узел ментальной смерти. – Он быстро что-то прикинул в уме и сказал почти ласково:

– Итого: одна тысяча семьсот пятьдесят долларов плюс НДС.

Егор сглотнул слюну, но даже после этого не смог ничего выговорить, а тот, видимо приняв его молчание за знак согласия, деловито продолжал:

– Сеанс займёт довольно много времени, так что приготовьтесь вычеркнуть из своей жизни ближайшие полчаса…

Егора наконец прорвало:

– Хотите сказать, что за полчаса сможете заработать почти две штуки баксов?! Вы в Америке этому научились? – Он стал медленно подниматься, засучивая рукава своей французской сорочки – Ошибаешься, дружище, ты у меня сейчас за одну секунду заработаешь сотрясение мозга и перелом позвоночника!

Маг испуганно вскочил и живо отбежал к иконе, наступив на горящие свечи и выставив перед собой руки.

– Да что вы, что вы, я пошутил! – прокричал он визгливо. – Я просто вас проверял! Успокойтесь, ради бога!

Но Егора уже понесло. У него уже два дня чесались руки набить кому-нибудь физиономию, и он не хотел упускать такую прекрасную возможность. Должен же он получить хоть какое-то удовлетворение за потерянные сто долларов?

Эх, не успел чудотворец позвать на помощь свою секретаршу – нижняя челюсть выскочила со своего места, когда её достал Егор своей мощной правой ногой. Потом левой, затем опять правой, чтобы не пачкать руки о всякое дерьмо, и, наконец, чтобы уже не смогло оно обворовывать доверчивых клиентов, так саданул лжемагу по носу, что эта часть лица переместилась куда-то к уху и задёргалась там, брызгая кровью. «С таким носом его в колдуны больше не возьмут», – удовлетворённо подумал Егор и вышел из осквернённого святилища.

– Что-то вы долго, – удивилась секретарша. – Деньги вы ему оставили или обошлись консультацией?

Её наглая невозмутимость никак не испортила хорошего настроения клиента. Егор улыбнулся и ответил, взявшись за ручку входной двери:

– Да, вся сумма у него, он как раз сейчас подсчитывает прибыль. До свидания.

Не дожидаясь реакции этой непрошибаемой девы, он вышел.

Больше искать колдунов ему уже не хотелось. Видимо, тот, первый, совершенно случайно оказался действительно мастером. Что ж, придётся обходиться своими силами. Он направился в сторону набережной, вниз по скверику, и тут в заднем кармане, где лежал телефон, раздалась музыкальная трель. Присев на ближайшую лавочку, он поднёс трубку к уху и стал слушать.

– Алло, Егорка, братишка, это ты? – раздался в ней голос Валеры.

– А кто ж ещё, – спокойно ответил он.

– Ты где сейчас? А хотя ладно, не говори. Слушай, у нас тут все спокойно, с твоим убийством разобрались, нашли того мужика, который на самом деле уборщицу угрохал, слышишь меня?

– И кто же он?

– Точно не знаю, но он сам пришёл в ментовку и сознался. Так что ты теперь чист. Можешь приезжать, мне с тобой по одному делу срочно переговорить нужно.

– Насчёт контракта, что ли?

– Что ты, какой там контракт! – довольно рассмеялся тот. – Тут такое дело высвечивается, как минимум на пару лимонов зелёных. Чистоганом, Егор, без всяких налогов, прямо в руки, сечёшь?

– Ты ездил, куда я просил?

– Обижаешь, братан, конечно, ездил!

– Ну и что там?

– Ты это, Егор… сильно вчера перебрал? Ольга сказала, что ты действительно пил у себя. Что ты там понавыдумывал про эту «Судьбу»? И потом, откуда ты про неё узнал? Они говорят, что никогда тебя не видели и вообще тебя нужно срочно лечить. Ты меня слышишь?

– Продолжай.

– Ну чего продолжать, опозорил ты меня перед хорошими людьми. Между прочим, это по их поводу я хочу с тобой поговорить, но по телефону не стоит. Чтобы ты знал, я уже с ними контракт подписал, кстати, с твоим участием. Ты там значишься как непосредственный исполнитель, так что не дури и давай сюда, в офис. Если из-за твоей блажи я опростоволошусь, то… – Он замолчал, подбирая слова, и Егор слышал его злое сопение. – В общем, пожалеешь, братан, это я тебе гарантирую.

– А ты уверен, что тебя не надули? – усмехнулся Егор.

– Ты меня за дурака не держи, – неожиданно грубо ответил Валера. – Я смотрю, ты там какую-то игру затеял. Думаешь, не знаю, что ты ко мне подбираешься? Нет, салага, не выйдет, ха-ха! – засмеялся он. – Ладно, не обижайся, я пошутил. Между прочим, зачем ты свою тачку сюда пригнал, пока меня не было? Решил пешком ходить? Надо, надо, малыш, иногда расслабиться, понимаю. Так ты приедешь?

– Постараюсь, но…

– Никаких «но»! Хватай такси и гони сюда. В нашем распоряжении ровно одни сутки.

– В каком смысле?

– В прямом. Ты должен сделать одну работёнку не позднее 17.00 завтрашнего дня. Я за тебя поручился, так что не подводи.

– А что за работёнка?

– Не по телефону. Жду тебя в течение часа, не позже. Привет.

В трубке запикало, и Егор отключился от линии. С друганом Валерой все было ясно – к нему идти нельзя, там его наверняка уже ждут. Но вот кого эти черти подставили под убийство – это интересно было бы узнать. И зачем пригнали его машину? А как же теперь Николай и все остальные из деревни? Может, их там тоже всех похерили, а он тут прохлаждается на лавочке, собой любуется, ненаглядным. Что они задумали ещё, какую ловушку для него? Стоп! А может, срок, указанный в контракте, и есть то самое время «Ч», по истечении которого опасность исчезнет? Батюшки, неужто и в самом деле?

У Егора словно камень свалился с плеч при мысли, что завтра уже все кончится. На душе сразу полегчало, он расслабленно откинулся на деревянную спинку лавочки и зажмурился. Радость наполнила теплом все его тело и сознание, ему даже захотелось попрыгать от счастья, но он не успел.

– Гражданин Шелудько? – услышал он строгий голос и открыл глаза.

Перед ним стояли три милиционера, руки их лежали на расстёгнутых кобурах, а глаза полыхали отвагой.

– Да, а в чем дело?

В ответ те молча переглянулись, а затем бросились на него и в мгновение ока заломили ему руки за спину. Он даже не сопротивлялся, думая, что менты ещё не знают, что обвинение в убийстве с него снято. Когда его потащили к милицейской машине, видневшейся на выходе из сквера, он спросил:

– Да я же никого не убивал, разве вам ещё не сообщили, что преступник нашёлся?

– Так ты ещё и замочил кого-то? – злорадно процедил жлоб с сержантскими погонами.

– У него сегодня, видать, настроение хорошее, – тонко проблеял другой, шедший сзади. – Сначала убил, потом на парапсихолога напал на рабочем месте. Гуляет братва как хочет! Ну ничего, сейчас мы ему зубья пообломаем.

– Во-во, теперь другие по его заднице гулять будут, – подытожил третий, и они все довольно рассмеялись.

Впихнув его на заднее сиденье, двое сели по бокам, вцепившись клещами в локти, несмотря на надетые на него наручники, а третий сел за руль и, включив мигалку, резко рванул с места.

Егор понял, что зря он пожалел свои сто долларов и набил морду колдуну. И дёрнул же его черт ввязаться в это? Знал же, что нельзя светиться, так нет, надо было обязательно показать свою удаль. Теперь точно засадят.

Когда они проезжали мимо химчистки, Егор увидел у входа «Скорую помощь» и ещё одну милицейскую машину. Столпившиеся вокруг люди с интересом наблюдали за носилками, которые выносили из дверей двое дюжих санитаров с лежащим на них искалеченным чудотворцем. Бледная секретарша что-то взволнованно рассказывала двум ментам. Это было несколько странно, потому как преступник уже был пойман, но Егор не придал этому значения, думая о том, что те скоты обещали достать его и в тюряге. Теперь он уж точно никуда от них не денется.

Когда прошло уже минут десять, а они так никуда и не приехали, быстро преодолевая перекрёстки на красный свет, включая сирену, он несмело поинтересовался:

– На Петровку, что ли, везёте? Отделение-то уже проехали…

– Сиди и не рыпайся, сокол ясный! – грубо ответил водитель. – Привезём – узнаешь. Так что вот так, гражданин Шелудько Егор Тимофеевич.

Ну надо же, а он сопли развесил! Все же ясно, как божий день! Если эти менты знают его фамилию, значит, к колдуну они никакого отношения не имеют! Ну, дурья башка, как он сразу не сообразил? Колдуну-то он фамилию не называл. Эх, Егор, Егор, как они тебя провели, черти полосатые! Теперь ясно, куда они его везут – в Жулебино, куда ж ещё. И как они смогли его вычислить и про колдуна узнали? Хотя если Валера сказал им номер его телефона, то все остальное уже дело техники: подслушали, когда он звонил колдуну, засекли на выходе, узнали, что там случилось, – и вперёд с наручниками вязать беззащитного агнца.

Он усмехнулся.

– Кажись, эта падла уже все просекла, – перешёл на феню сержант. – Вишь, ощерился, говнюк.

– Пущай щерится, – спокойно ответил водитель, снимая одной рукой с себя парик и усы. – Недолго ему осталось. Узнаешь? – и повернулся к Егору.

Ещё бы он его не узнал, этого лысого подонка. Слава богу, теперь не скоро забудет.

– Позволь представиться: Семён Карлович, фамилия необязательна, – он снова стал смотреть на дорогу. – Слева от вас наш завхоз – Василий, а справа – кассир, Лукой кличут. Надеюсь, вы рады более близкому знакомству?

Егор промолчал. А что ему оставалось делать? Драться в наручниках да ещё сидя в тесной машине он не может, а вступать в словесную перепалку – только язык перетруждать. Пусть везут куда хотят, ему уже все равно…

Хотя нет, лучше бы все-таки везли в тюрьму, чем опять попадать в ту страшную комнату и разговаривать с тем жутким типом. Интересно, какой он все-таки из себя? Сказал: увидишь – умрёшь. Надо же такое придумать. Вот в тюрьме не было для Егора ничего страшного, её он совсем не боялся, потому что мысленно уже лет с десяти настраивал себя на то, что рано или поздно окажется за решёткой, ибо общался с теми, кто уже оттуда пришёл или только собирался, взахлёб рассказывая друзьям, какая классная, полная романтики и опасностей житуха ждёт их за колючей проволокой. По молодости, дурак, он и сам представлял зону как очень престижное и достойное уважения заведение, придя откуда, можно свысока смотреть на тех, кто там ещё не был, и презирать тех, кто туда вообще не собирался, не признавая воровских законов, то есть на фраеров и сук. Все это им старательно внушали бывшие уголовники, учившие их, пацанов, в подвалах играть в карты и пить бормотуху, закуривая её анашой. Это привело к тому, что теперь Егор чувствовал себя среди вышеозначенного контингента как рыба в воде, почти своим. Он знал феню и воровские порядки и мог подробно рассказать, как живут и здравствуют на зоне кореши, так, словно сам недавно откинулся, в натуре.

Кассир и завхоз тоже поснимали парики, и теперь в них можно было узнать тех самых дуболомов, которых усыпила бабуля. Лица у них были сосредоточенны и серьёзны, только у Семена Карловича в уголке губ, который был виден Егору, застыла не предвещающая ничего хорошего ухмылочка. Он чувствовал себя ягнёнком, которого везут на заклание с последующим приготовлением шашлыка по-карски на природе. Таким беззащитным он ещё никогда себя не ощущал, но сейчас у него не хватало сил порадоваться новым ощущениям. Он даже перестал думать о чем-либо, зная, что за него уже все решили и ему остаётся лишь делать то, что скажут, кроме, разумеется, предательства Светланы. Что ему до всего остального? Пусть загоняют иголки под ногти и наслаждаются его криками – он не против. Пошло оно все к чертям…

Поколесив неизвестно для чего по городу, Семён Карлович посмотрел на часы, развернулся на ближайшем перекрёстке и повёл машину обратно, по направлению к центру. Вскоре они оказались на Бульварном кольце и быстро добрались до Светланиного дома. Заехав во двор, водитель остановился прямо у подъезда и выключил мигалку. Егор удивлённо осмотрелся.

На стоянке, там, где когда-то, казалось, очень давно, стояла его красавица, теперь прилепился проклятый «жигуленок» с мерседесовским двигателем. Внутри никого не было. На лавочке у подъезда все так же сидели три бабульки в чёрных платках и о чем-то судачили, не обращая внимания на происходящее вокруг. Это были те самые старые стервы-дилеры, и Егор пожалел, что не прикончил их, когда были и возможность и настроение. Больше во дворе никого не было. Пусто и мертвенно-спокойно, как после чумы. Даже малыши не пищали на детской площадке.

Похитители спокойно сидели на своих местах и чего-то ждали, не сводя глаз с въезда во двор.

– Какого черта? – хрипло спросил Егор. – Что вы задумали?

Словно муха пролетела в километре отсюда, а не Егор спросил – так отреагировали сидящие в машине на его любопытство. Он попытался выглянуть из машины и рассмотреть Светланины окна, чтобы хоть что-то понять, но его тут же вернули в прежнее положение, больно ткнув локтем в бок. Егор стал нервничать. Ему совершенно не нравилось, что они приехали сюда, куда Светлана просила его не приходить. Ему были непонятны их магические дела, но он точно знал, что ничего хорошего они замыслить не могли, по крайней мере для него и той девушки. Эти зверюги, которые уже умудрились ввести в заблуждение стольких людей и понаделать довольно много странных, необъяснимых вещей, судя по хищным физиономиям, были готовы на все, лишь бы уложиться в срок. Что они собираются делать – взрывать дом или пробивать им, Егором, как тараном двери в её квартиру? Но ведь они бронированные, тут даже его крепкий лоб вряд ли выдержит. Да и зачем им все это? Мучили бы уж его одного в своих казематах в Жулебино, так нет, решили, видать, присовокупить ещё и страдания несчастной беглянки, запершейся у себя дома. Ну, гниды, пробьёт его час! Из каждого, слышите, из каждого сотрудника АО «Судьба» он сделает участника похоронной процессии в качестве наполнителя деревянных ящиков на плечах безутешных родственников, если таковые вообще у них имеются. Больше он никого не станет жалеть и не будет раздумывать о последствиях. Если бы тогда он хотя бы вскользь прошёлся по ним, то те три кикиморы сидели бы сейчас не на лавочке, а в инвалидных колясках. Все было бы легче. Ишь, инвалиды какие нашлись! Да такими инвалидами можно забивать железобетонные сваи без всякого вреда для их, инвалидов, здоровья!

Все эти мысли и чувства кипели и бурлили в голове закованного в наручники Егора, когда во двор въехал Борис Маркович на его красавце «БМВ». Следом за ним вырулил Валера на своём «шестисотом» «мерсе». Увидев все это, Егор почувствовал, что крыша у него сейчас тоже куда-нибудь поедет.

– Вот и славненько! – обрадовался Семён Карлович, вылезая из машины. – Вытаскивайте его, мальчики.

Мальчики послушно вылезли и стали тянуть Егора за локти каждый в свою сторону.

– Ты че упираешься, гад?! – завопил кассир, тужась изо всех сил, в то время как завхоз молча пыхтел у другой двери.

Наконец они разобрались, и Егор очутился на земле, вбирая полной грудью тёплый летний воздух. Поставив свои машины в сторонке, приехавшие вышли и направились в их сторону. Борис Маркович был очень серьёзен, а Валера, глупец, улыбался.

– Егорка, братишка! – бросился он пожимать ему руки, словно не замечая, что они в наручниках. – Ты, как я посмотрю, прикинулся не слабо! А чего глаза такие печальные? Случилось что? – Он сочувственно посмотрел на него и покачал головой:

– Ай-яй-яй, как нехорошо.

Тут лицо его стало злым, и он уже тихо процедил:

– А я ведь предупреждал тебя. Не послушал, так теперь не обижайся, малыш. Я тебе говорил, что не собираюсь из-за тебя два лимона терять. И мне наплевать, что ты обо мне подумаешь, и не зырь на меня так – не поможет. Тебе же говорили по-хорошему, а ты не захотел. Сейчас сделаешь что попросят, и постарайся не огорчать ни меня, ни этих милых людей, которые сделают меня богатым Мне ведь тоже надоело под Толчком сидеть. Уеду я отсюда в Испанию, куплю там домик на побережье и забуду обо всем. Ты меня понимаешь?

Но Егор уже не смотрел в его сторону, потому что был занят тем, что слушал разговор бухгалтера и коммерческого директора у подъезда.

– Ну что, Закревский дал добро? – спрашивал Семён Карлович у Бориса Марковича.

– Дать-то дал, но беспокоится, что могут быть трупы.

– С какой стати? Этот же с нами теперь? – тот кивнул в его сторону, ничуть не тревожась, что он их слышит.

– Кто её знает, как она там? – пожал плечами бухгалтер. – Всякое может быть.

– Но ключи-то привёз?

– Слава богу, сделали наконец. Думал уже, что во всей России такого замка не найдётся. Она ведь двери из Швейцарии выписывала, не хухры-мухры, знала, паскуда, с кем дело иметь будет. Но ничего, ключик все-таки изготовили. Здесь все тихо?

– Да, бабульки постарались, сказали всем, что сейчас особо заразного преступника привезут на следственный эксперимент в четвёртую квартиру. Вон видишь, все из окон таращатся.

– Пусть таращатся. Что они хоть видят-то?

– Все, что положено, – хихикнул Семён Карлович, – «Скорые», оцепление, нас в защитных спецкостюмах и его, – он опять кивнул на Егора, – всего в язвах и струпьях. Так что не волнуйся, Боря, никто и носу на улицу не покажет. А двор, как видишь, мальчики уже огораживают.

Егор отвёл взгляд и увидел, что завхоз с кассиром протягивают вокруг поля битвы жёлтую ленту, привязывая её к деревьям и ограде.

– А Закревский как?

– Ничего, держится пока. Говорит, что, если сейчас не получится, уволит к чёртовой матери.

– Не хотелось бы, – вздохнул Семён Карлович. – Я уже как-то здесь стал привыкать.

– Ничего, вернёшься домой, в деревню, займёшься опять приворотами.

– Скучно, Боренька, хочется настоящей работы, вот как здесь, по-крупному…

– Ладно стонать, ещё не вечер, – перебил его собеседник. – Пора за дело. Мальчики уже закончили?

Мальчики уже стояли чуть поодаль и ждали приказа, почёсывая свои крепкие затылки. Кикиморы тоже нетерпеливо поглядывали в сторону своих непосредственных начальников, перестав болтать.

– Давайте, – скомандовал Семён Маркович, – тащите его к квартире.

– А мне можно посмотреть? – спросил Валера.

– Отчего ж нет? В конце концов, ваша помощь может понадобиться. Вы ещё не пытались уговорить своего коллегу?

– Бесполезно, я его знаю. Упёртый товарищ.

– Ничего, теперь уже никуда не денется, – ухмыльнулся Борис Маркович и первым вошёл в подъезд…

Сгрудившись на лестничной площадке второго этажа перед квартирой номер четыре, все, кроме бабулек, которые остались стоять пролётом ниже, глядели на то, как Семён Карлович пробует вставить ключ в хитрую замочную скважину замысловатой формы. Снаружи дверь ничем не отличалась от остальных железных, но, оказывается, она была изготовлена в самой Швейцарии и имела, как сказал бухгалтер, надёжность банковского сейфа. Смазанный маслом ключ легко вошёл в отверстие замка, «интеллигент» покрутил его туда-сюда, понял, что тот подходит и сможет открыть дверь, и довольно выпрямился.

– Путь, можно сказать, открыт, господа! – проговорил он. – Ну-с, кто пойдёт первым?

Все молчали. Егор не мог понять, чего они боятся, если могут открыть эту дверь и спокойно войти в квартиру. Но те явно чего-то страшились.

– Мальчики, может, кто-то из вас попробует? – усмехнулся бухгалтер.

– А чего, правда, давайте! – весело поддакнул коммерческий директор. – Войдите и поглядите, как она там, где прячется, что делает? Может, она в своей комнате закрылась? Тогда придётся ещё один ключ изготавливать. Ну, смелее!

Егор удивлённо посмотрел на дуболомов и увидел, что те буквально трясутся от страха, скривив свои мясистые губы и пряча от хозяев маленькие глазки. Это было по меньшей мере странно. Не может быть, чтобы два таких здоровенных мужика боялись одной девушки. Что-то тут было явно не так. Но он молчал, стараясь сдержать волнение, охватившее его при виде их беспричинного страха.

– Действительно, что тут страшного? – весело спросил Валера, выходя вперёд. – Если нужно только посмотреть, то давайте я схожу. Чего вола за хвост тянуть, время зря терять? Оно, как известно, деньги.

– И немалые к тому же, – хитро усмехнулся бухгалтер. – Что ж, воля ваша, ступайте.

Семён Карлович быстро повернул три раза ключ и сказал:

– Сейчас я открою, и вы побыстрее заходите, чтобы она остальных не увидела.

Валера смело подошёл к двери, и Егор заметил, как за его спиной Семён Карлович подмигнул бухгалтеру.

– Валера, нет! Не входи! – крикнул Егор, извиваясь в руках дуболомов, но было уже поздно.

Дверь открылась, и Валеру буквально втолкнули в квартиру, словно в клетку с голодным тигром, и тут же закрыли дверь на ключ.

– Ну вот и слава богу, – довольно рассмеялся бухгалтер. – Получилось так, как я и рассчитывал.

– Правильно! – поддержал его Семён Карлович. – А то чего нам своих мальчиков терять? Они нам ещё пригодятся, верно говорю?

Дуболомы облегчённо закивали, вытирая вспотевшие лбы, а старушки внизу мерзко захихикали.

И тут из-за двери раздался страшный вопль. Он то удалялся, то приближался, видно, несчастный метался по всей квартире, убегая от чего-то невообразимо жуткого. Он визжал, орал как сумасшедший, и столько боли и ужаса было в его голосе, что у Егора на голове зашевелились волосы. Неужели там была Светлана?! Но никого больше не было слышно, кроме криков человека, которого, казалось, разрывали на части. Вот он приблизился к дверям и стал молотить по ним руками:

– Выпустите меня, пустите!!! А-а-а!..

Крик оборвался тут же, у двери, и затем послышалось чьё-то приглушённое рычание, а через мгновение – отвратительное чавканье. Егора чуть не вырвало, а бухгалтер удовлетворённо сказал:

– Все идёт отлично, друзья мои. Она сбросила энергетику. Сейчас насытится, и можно будет запускать нашего беглеца. – Он посмотрел на Егора и осклабился. – Сейчас ты, парень, сам нам её приведёшь, на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Не дождётесь, – буркнул он, преодолевая отвращение и страх.

– А куда ты денешься? – засмеялся Семён Карлович. – Ключик-то у нас есть.

– Да вы не волнуйтесь, – успокоил его бухгалтер, – с вами она ничего не сделает. А вашего друга мы специально первым запустили, чтобы она свою злость на него, истратила и на вас не набросилась.

Она сейчас устанет, расслабится, пар выпустит, и мы её возьмём, тёпленькую.

– Это точно. Так у неё хоть глаза раскроются, соображать что-то будет, а то бы и тебя, голубчик, не узнала и употребила, как твоего друга. Поди, поживи без души-то, да ещё отдала её не умеючи, на скорую руку. Кто ж так делает? Закревский бы все по уму обставил, чтобы себя контролировать могла, а тут на тебе, додумалась с перепугу. Ничего, теперь все наладится. Сколько она, почитай, уже три дня, как без души? И на что она только надеялась?

Семён Карлович осуждающе покачал головой и прислушался, приложив ухо к двери. Там вроде все уже стихло и успокоилось.

– Ну что, будем запускать? – спросил он у бухгалтера.

– А чего тянуть? Пихай.

Как ни сопротивлялся бедный Егор, как ни молил душегубов не бросать его на съедение неизвестному чудовищу, ему все же пришлось последовать примеру своего друга, и он влетел в квартиру, подталкиваемый грубыми пинками добросовестного кассира и его коллеги.

Первое, что он сделал, это споткнулся о то, что осталось от Валеры, и растянулся на мокром и скользком от крови полу просторной прихожей, проехав лицом по паркету до самой гостиной, куда вели отчётливые кровавые следы. Так он и остался лежать, слушая удары своего обезумевшего сердца и нюхая непереносимый запах, стоявший по всей квартире. Руки его, закованные спереди в «браслеты», неестественно выгнулись, причиняя резкую боль, – в первый момент он даже подумал, что они сломаны. Но не стал шевелить ими, чтобы проверить, и не стал открывать глаза и даже затаил дыхание – так боялся увидеть то, что ему неизбежно предстояло увидеть. Он лежал вниз лицом и ждал, что сейчас на него набросятся и станут вырывать из тела куски вместе с костями и внутренностями, а он будет бегать по квартире, теряя силы и умирая от ужаса, и не будет ему спасения и избавления.

И когда мука страшного ожидания стала уже нестерпимой, когда понял он, что сейчас сойдёт с ума, когда мгновенная смерть показалась ему наилучшим подарком судьбы, он услышал тяжёлые шаркающие шаги. Они приближались. Он сжался и затаил дыхание, потеряв всякую волю к сопротивлению. Шаги замерли над ним, он услышал хриплый клёкот в горле чудовища и приготовился к смерти.

– Зачем ты пришёл? – раздался полный ненависти и злобы рык, и он вздрогнул, но не поднял лица.

– Встань, я не могу тебе ничего сделать. Хотя жаль.

Он почувствовал, как его схватили за волосы и оторвали голову от пола, обдав нечеловечески мерзким и смрадным дыханием.

– С каким наслаждением я бы сейчас вырвала твои глаза, ублюдок! – Чудовище встряхнуло его и проревело:

– Открой их и посмотри на меня!

Меньше всего на свете Егору хотелось это делать, но деваться было некуда. Парализованный ужасом, он все же открыл глаза и взглянул. Но тут же опять зажмурился. Того, что мелькнуло перед ним в это краткое мгновение, было достаточно, чтобы отдать богу душу. Но он тут же получил хлёсткий удар по щеке:

– Смотри, выродок! Или я тебе не нравлюсь?

Чудовище зарокотало, и он понял, что оно, наверное, смеётся.

Не видя больше смысла играть в прятки с самим собою, он, собравшись с силами, прямо взглянул в лицо Светлане, дрожа от отвращения и страха.

Она была в домашнем халате и тапочках, волосы её были растрёпаны, наполовину закрывая то, что ранее было лицом, а теперь представляло собою маску свирепого и безжалостного зверя. Губы были искривлены в зловещей ухмылке, оскаленные зубы мелко стучали друг о друга, а глаза, которые совершенно потеряли цвет, были застелены мутной пеленой и неотрывно смотрели на него, вызывая дрожь во всем теле. Все это было бы ещё ничего, если бы не было крови. Она была везде: на её лице, в волосах, на руках, на одежде и даже на зубах. Чудище дышало смрадом и с ненавистью пялилось на него, держа одной рукою его за волосы.

– Н-нет, не нравишься, – сглотнув, сипло проговорил он. – Отпусти меня.

– Ха-ха! – отвратительно засмеялась она и провела окровавленной рукой по его щеке. – Я ему не нравлюсь! Забыл, что спал со мной? Не хочешь ещё раз попробовать? Ха-ха!

– Отпусти меня! – со злостью бросил он, не решаясь пошевелиться. – Ты хоть что-нибудь соображаешь?

– Подонок, как ты смеешь?! – взвизгнула она и с силой отшвырнула его от себя. – Я все соображаю, в отличие от тебя!

Егор подобрался и сел на пол, положив закованные руки между ног. Грудь его глубоко вздымалась, со свистом выпуская воздух, он был жалок и беззащитен. Но внутри уже подымалась горячая волна решимости и злобы, но не на Светлану, а на тех, кто сделал её такой. Глядя в её страшные жёлтые зрачки, он быстро проговорил, пытаясь достучаться до её помутнённого разума:

– Светочка, приди в себя, тебе угрожает опасность. Ты понимаешь меня? Очнись!

– Мне, опасность?! Ха-ха-ха! – она выставила на него указательный палец. – Это ты, что ли, мне грозишь, шавка вонючая? Да моли бога, что я сегодня добрая, а то бы…

– Заткнись! – резко оборвал он её и в отчаянии ударил наручниками по паркету. – Мы с тобой попались, за дверью ждут твои враги, пойми! Скажи мне, чего они от тебя хотят, тогда я, может, смогу тебе помочь, дура ты несчастная!

– Мои враги? – в её голосе мелькнуло сомнение. – Что ты о них знаешь?

– В том-то и дело, что почти ничего! – простонал он. – Ты видишь, они надели на меня наручники и притащили сюда, чтобы добраться до тебя. Что я могу сделать, хотя бы намекни, иначе нам обоим конец.

Она по-звериному скакнула к двери, наступив, как на тряпку, на растерзанное тело Валеры, распластанное у порога, и прислушалась. Потом осторожно заглянула в глазок. Зловещая усмешка на её лице стала ещё шире, когда она наконец повернулась к нему и прошипела:

– Ты врёшь, там никого нет! Хочешь меня обмануть? Пользуешься тем, что я не могу тебя убить? Напрасно, жалкая тварь, ты все равно обречён! – Она начала приближаться к нему, выставив перед собой окровавленные когти. – Я самая сильная, и никто не посмеет сюда войти. Они меня боятся, ха-ха! Пусть только попробуют – я разорву их на части, – на этот раз голос её прозвучал не так уверенно, как прежде.

Подойдя к нему, она обессиленно опустила руки, глаза её как-то странно забегали. Лицо начало меняться, звериные черты разглаживались, глаза яснели, в них появились проблески сознания и испуг. Егор ничего не понимал и лишь молча наблюдал за непостижимой метаморфозой. Светлана уже почти полностью приняла прежний облик и теперь с недоумением и страхом смотрела на него и на кровь вокруг. Что-то вдруг включилось в её голове, видимо, вернулся разум, и она, сев на пол рядом с Егором, закрыла лицо ладонями и заплакала, вздрагивая всем телом. Потом, немного успокоившись, всхлипнула:

– Сволочи! Они знали, знали, как меня достать!!! Господи, неужели все было напрасно с самого начала?!

– Да что, черт возьми, происходит? – вскричал Егор. – Что ты из меня идиота делаешь? Объяснила бы раньше, так, может, ничего бы не случилось!

– Я боялась, что ты не согласишься, если узнаешь правду! – прорыдала она.

– И что теперь? Сейчас они войдут, и тебе каюк, как, наверное, и мне, – уже тихо добавил он. – Доигрались.

В этот момент входная дверь открылась и на пороге возникла фигура с довольной физиономией улыбающегося бухгалтера, за спиной которого маячила вся компания.

– Ну, разобрались? – ласково пропел он, смело переступая через Валерии труп. – Мы так и думали, что, встретив хозяйку, душенька тут же вернётся на место.

– Соскучилась, видать, бедняжка, – тонко пропел Семён Карлович, тоже входя в квартиру. – Откуда ей было знать, что тут хозяйка вытворяет? Хи-хи-хи. Борис Маркович, нам с вами полагается премия в размере месячного оклада плюс бесплатный проездной на все виды транспорта. Не забудьте напомнить об этом руководству.

– Не забуду. Ну что, голубчики? – весело спросил тот, разглядывая сидящих на полу, словно провинившихся детей. – Натворили делов, теперь пора и за ум браться. Вставайте, одевайтесь и едемте с нами в гости.

– И я тоже? – удивлённо спросил Егор. – Души-то теперь у меня нет, зачем я нужен?

– И-и, родной, это тебе потом объяснят компетентные люди. Так, мальчики, тащите эту кровавую помойку в ванную, смойте все, переоденьте и чтобы через пять минут была готова к выходу в свет. И этого рыцаря не забудьте, а то он тоже весь в кровище. Ну, живенько!

Все засуетились, подняли Егора и поволокли в ванную, а бабульки управлялись с поникшей и не сопротивлявшейся больше Светланой. В который уже раз за сегодняшний бесконечный день Егору пришлось менять одежду. Не снимая наручников, дуболомы сорвали с него новенькую сорочку, разрезав выкидным ножом рукава, стянули брюки и, бросив в ванную в трусах и носках, начали поливать его из душа, деловито и сосредоточенно, словно обмывали заколотого поросёнка. Бабки шустренько раздели догола Светлану, вздыхая и охая, и ждали у двери, держа девушку костлявыми ручонками, пока освободится место. Третья старуха, видимо, ушла искать чистую одежду. Егора наконец вытащили и облачили в принесённые ею штаны и майку размера на два меньше, что их абсолютно не смутило. Судя по всему, муж у Светланы был не так могуч и хорошо сложен, как Егор.

Светлану бабульки уложили в ванну и стали обмывать, как покойницу. Она не упиралась и безропотно подчинялась, когда те тщательно тёрли все её тело, полоскали волосы, переворачивая девушку с боку на бок.

Затем их свели вниз и рассадили по разным машинам. Егора повёз Семён Карлович на Валерином «Мерседесе». По бокам, как и раньше, сидели суровые амбалы в милицейской форме. Светлану затолкали в его «БМВ», Борис Маркович сел за руль, а старушки охраняли безучастную ко всему пленницу. Милицейскую машину бросили у подъезда, сунув в багажник завёрнутый в плед изуродованный труп Валеры. Квартиру закрыли, и, когда процессия отъехала, во дворе не осталось и следа пребывания таинственных посетителей, кроме ментовозки.

Ехали спокойно, стараясь не привлекать внимания гаишников, и Егор решил использовать это время, чтобы узнать хоть что-то полезное для себя.

– Может, расскажете, как вам удалось-таки меня захомутать? – спросил он.

Семён Карлович широко улыбнулся, не отрывая глаз от дороги, и сказал:

– Вы умнеете на глазах, молодой человек. Вас уже не интересует, зачем мы это сделали, и вы уже спрашиваете, как. Это хороший признак. А заполучить вас было не так уж и сложно. При полном отсутствии шансов с самого начала вы ещё наделали кучу ошибок и глупостей.

– Например?

– Например, зачем вы подставили несчастных людей в той деревушке? Что они вам сделали плохого? Вы же не рассчитывали, что мы просто так ехали за вами, чтобы понаблюдать из праздного любопытства, как вы проводите время? – он хихикнул. – Сейчас небось половина деревни проклинает вас на чем свет стоит. Надо же вам было думать, прежде чем вовлекать посторонних в свои проблемы. Теперь, правда, уже поздно об этом жалеть, но все равно, чтобы вы знали и вас вдобавок помучила совесть, я с удовольствием расскажу о том забавном приключении, сам я буду вспоминать о нем в минуты хорошего настроения.

– Вы, случаем, не садист?

– Нет, я универсал. Для меня любые чувства в радость, если они сильны и искренни. Будь то страх, веселье или наслаждение чужим горем – нет никакой разницы. Когда-нибудь, даст бог, вы это поймёте, хотя я лично в этом сомневаюсь.

– Думаете, ума не хватит?

– Времени, – усмехнулся тот, – времени, боюсь, у вас не будет на это. Вы же не думаете, что мы везём вас на пикник?

– Дождёшься от вас, – буркнул Егор.

– Вот и я об этом же. Так вот, Егор Тимофеевич, когда вы покинули деревню на мотоцикле, о чем мы, естественно, знали, так как двойник Закревского повсюду следовал за вами, мы решили проучить немного тех наглецов, что возомнили себя всесильными, – он опять хихикнул. – Первым делом, когда мы разбудили мальчиков, которых так наивно усыпила бабка Наталья, мы организовали в деревне мор. Помните гусей, которых кормила Любаша во дворе? Так вот, они издохли прямо на глазах, а с ними и вся остальная живность, я имею в виду кур, уток, свиней и коров тех, кто вам помогал. Поверьте, это было нетрудно. После этого они забыли про вашу машину, потому что, может, вы ещё плохо знаете сельское население, но пара куриц и свиней им гора-аздо дороже какого-то там «БМВ». Бабка тут же раскусила причину падежа и не замедлила объявить об этом. Вместо того чтобы наброситься на нас, как на источник своих бед, эти бедные женщины, хи-хи, накинулись на своих мужей – Николая и Петра. Что там было! Жаль, что вы уехали, а то бы посмеялись вместе с нами от души. До сих пор бальзам проливается Ниагарским водопадом на мою душеньку, как только вспомню! Они гоняли их по всей деревне мимо нас и грозились употребить их яйца на яичницу. Бабка бегала следом и втолковывала, что лучше продать машину и на вырученные деньги купить птицу и скотину. Но те почему-то посчитали, что машина проклята, и заставили Николая с Петром отогнать её вместе с пассажиром, который к тому времени уже очнулся и никак не мог сообразить, кто же его катает по незнакомому селению (бедный наш менеджер!), куда-нибудь подальше. Вот так, Егор Тимофеевич, и получилось, что ваши сердобольные помощники остались и без машины, и без мотоцикла, и без всей живности, а мы получили то, что хотели. Мальчики тут же повезли менеджера в милицию, где он, к вашему, я надеюсь, большому удовольствию, сдался властям, взяв на себя убийство. Не удивляйтесь, но некоторые пенсионеры ныне вполне резонно полагают, что в тюрьме им будет гораздо спокойнее и вольготнее, а главное, сытнее, чем на воле. Ну и потом, мы, конечно, помогли ему малость, применив свои скромные способности, – Семён Карлович притворно вздохнул и встретился с Егором глазами в зеркале заднего вида. Этот напыщенный индюк явно издевался над ним, но Егор и ухом не повёл, а только спросил:

– А зачем мотоцикл угнали?

– Должен признать, что здесь мы немножечко не подрасчитали. Мы ведь как думали: поговорите вы с колдуном, а на выходе мы вас и возьмём, тёпленького. И отогнали «Яву» в соседний двор, чтобы глаза не мозолила. А этот маг возьми да начни травить вам про графиню Раевскую. Где это он только тот фолиант достал! – он покачал головой. – Это ведь редчайшая книжица, должен вам сказать, в неё вписаны все, кто когда-либо имел отношение к магии в России. До сих пор неизвестно, кто собирал эти данные, но факт остаётся фактом – такая энциклопедия существует. Теперь она, кхе-кхе, и у нас есть…

– Так вы что, грохнули колдуна? – возмущённо воскликнул Егор. – И только за то, что он рассказал мне про какую-то графиню, до которой мне никакого дела нет?! Вы – психи, вы в курсе?

– В курсе, в курсе, милейший, не переживайте так. Кстати, лично я горжусь этим. Нет, обидели мы его не за это. Напротив, когда он вам книжицу почитал, мы обрадовались, что вы сейчас сразу к Светлане побежите и нам и делать ничего не придётся. Мы даже пошли, чтобы вам мотоцикл обратно подогнать, и в этом тоже немного просчитались. Пока мы ходили, Закревский, который с нами все время телефонную связь держал и рассказывал, где вы и что с вами происходит, вдруг положил трубку, и мы остались, считай, в потёмках. Он ведь свою репутацию бережёт, боится, что про него коллеги узнают и не одобрят его тёмные делишки. Как только колдун услышал от вас про тьму и свет, а это, кстати, отличительная черта Закревского и кому надо, тот её знает, так вот колдун тоже его узнал и собирался сказать вам об этом. Что не положено говорить простым смертным. Естественно, что Закревский не мог этого допустить и, плюнув на вас, стал спасать своё доброе имя…

– Так вот почему его двойник от меня отцепился?

– Ну да, – вздохнул печально Семён Карлович, – поэтому-то мы вас и потеряли ненадолго. Они сцепились своими астралами и давай силами мериться. Ваш колдун, наверное, был словно мёртвый тогда?

– Да нет, просто окаменел весь – и все.

– Вот-вот, Закревский так и рассказывал, он же у нас самый сильный, и какому-то там вшивому колдунишке с ним ни за что не справится! – похвастался он. – А потом мы прибежали, но вас уже и след простыл. Секретарша нас почему-то за «Скорую помощь» приняла и сразу же впустила, вы в это время с хозяином по телефону беседовать изволили, – он опять тяжко вздохнул. – Пришлось довершить то, что Закревский не смог – помочь, так сказать. Теперь они уже скорее всего в морге. После нас сразу почти и «Скорая» подоспела, как раз кстати, нужно сказать.

– Это хорошо, что вы мне все рассказываете. – похвалил его Егор. – Теперь, когда я стану вас убивать, то совесть моя будет абсолютно спокойна.

– У вас тонкое чувство юмора, – смеясь, заметил коммерческий директор, – я это очень ценю в людях. Но на вашем месте я бы лучше молился.

– Ха! Все так говорят, когда думают, что пленник от них никуда не денется, и рассказывают ему о своих грехах. Уверяю вас, что это не тот случай, со мной вы ошиблись!

– А кто ж спорит? – хихикнул директор. – Думайте себе что заблагорассудится – это ваше право – Ну ладно, – примирительно сказал Егор, – а что вы Валере напели? Зачем его-то подставили?

– Насчёт «зачем» – вы уже знаете: чтобы своих не подставлять. А что пели… Так, что в голову взбрело, но в основном про деньги. Кстати, советую вам впредь, когда будете жить в своём следующем воплощении, лет, может, через сто-двести, не выбирать друзей там, где пахнет деньгами. Уверяю вас – там друзей нет. Друг – это как раз наоборот, когда последнюю копейку отдаст. Вообще, должен сказать, с друзьями в последнее время на Земле большая проблема, днём с огнём настоящего не сыщешь, чтобы не обманул и не предал в самый ответственный момент.

– Да-а, не повезло вам в жизни, – посочувствовал Егор. – Одни сволочи вокруг вас вьются. Жить не страшно?

– А чего, привык уже, приспособился да и сам уже порядочной, как вы заметили, сволочью стал. Но ничего, по ночам в холодном поту не просыпаюсь, сплю крепко, на зависть врагам. Тут ведь как: или колдовство, или совесть – выбирай что хочешь, но только одно, ибо вместе невозможно.

– Так, значит, вы тоже колдун?

– А почему вы интересуетесь?

– Да так, я тут одному такому сегодня физию уже начистил, а вы, я смотрю, ничем не лучше, так что готовьтесь.

– Удивляюсь я вам, Егор Тимофеевич, откуда у вас столько ненависти к нашему брату? Вам мы ничегошеньки плохого не сделали, наоборот, старались помягче, по-отечески, можно сказать. Подумаешь, один разок по кумполу ударили, – он хмыкнул, – так ведь не убили же.

– Может, я ещё и в ножки поклониться должен? – усмехнулся Егор. – Покланяюсь, непременно, когда горсть земли на ваши могилы бросать буду. Значит, вы все-таки колдуны. А кто такой этот Закревский, почему такая таинственность?

– Этого я вам не имею права говорить, уж не обессудьте. Да скоро сами все узнаете, не беспокойтесь. Вон уже и переулочек наш, узнаете?

Он промолчал. Впереди опять ждала неизвестность, а её он боялся больше всего. Ему было стыдно перед Светланой да и перед самим собой, что не может завалить каких-то четверых мужиков и спасти её от чего-то ужасного. Он понятия не имел, что с ней происходит и что ещё произойдёт, когда этот Закревский все же добьётся своего и получит свой долг, но был уверен, что приятного будет мало. А он не хотел, чтобы женщине, перед которой он так хорохорился, доставляли неприятности в его присутствии, он чувствовал себя обязанным защитить её. Он был уязвлён, сражён в самое сердце, и мозг его сейчас напряжённо работал в поисках выхода. О последствиях он уже не думал, он мог и убить их всех со спокойной душой, появись такая возможность. И Егор решил не медлить, если подвернётся случай, а сразу же действовать, не рассуждая и не тратя время на выяснение для него непостижимого, ибо чертовщина – она и в Африке чертовщина. Он похерит всю их магию парочкой хороших ударов и докажет превосходство материи над чёрным духом.

Самое удивительное, что в те минуты он совсем не думал о себе, только о Светлане. Наверное, он действительно влюбился в неё, хотя ещё не понял этого до конца. Даже после того, что видел недавно в её квартире. Но что-то подсказывало ему, что она лишь жертва, игрушка в руках негодяев, почти совершенство, загнанное в угол этим чудовищем Закревским и его ублюдками.

Когда они въезжали во двор, он спросил:

– А к чему вдруг такая спешка? Светлана ведь говорила что-то о месяце?

– А чего тянуть? Месяц был указан в завещании как приблизительный срок, но точного времени оговорено не было. Закревский сам волен выбирать, когда прийти: в начале месяца или в конце. Он пришёл в начале. Да и энергия у него кончается, подзарядочка требуется, кхе-кхе. Нельзя ждать до следующего полнолуния. Вот если бы мы вас к завтрему не поймали, тогда другое дело – пришлось бы уезжать.

– О каком завещании вы говорите?

– Ох, молодой человек, выходите, слишком уж вы любопытны. Вытаскивайте его, мальчики.

Егор видел, как мимо провели заплаканную Светлану с тоской и обречённостью в глазах, и его сердце дрогнуло от жалости и негодования. «Ничего, подумал он, – эти скоты ещё пожалеют, что связались со мной».

Дуболомы подхватили его под мышки и тоже потащили в дом. В комнате, где он выбивал зубы менеджеру, уже сидела печальная девушка, а вокруг суетились старушки с самоваром и пряниками. Бухгалтера видно не было. Семён Карлович, отдав какие-то распоряжения подручным, скрылся за дверью в соседнюю комнату. Егор сел на стул и стал рассматривать помещение, прикидывая его надёжность. Металлические входные двери, на окнах стальные решётки. Выбраться отсюда практически невозможно.

– Ну что, голубочки, вы теперь наши, – пропищала одна старушка, ставя на стол поднос с чашками и пряниками, – откушайте на здоровье что бог послал. А то до ночи уж кормёжки не будет.

– Тогда вы бы что-нибудь посолиднее поставили, колбаски или там ветчинки, – съязвил Егор, беря чёрствый пряник. – Что это за еда? Смех один.

– Мы – вегатарьянцы, касатик, нам мясное нельзя, оно дух с толку сбивает, так что насыщайтесь, пока чуток время есть.

Светлана от насыщения отказалась, покачав головой и не отрываясь от своих шикарных туфель, которые нацепили на неё бабки, а Егор запихал в себя с десяток ванильных пряников и выпил три стакана чаю. Бабки только умилённо вздыхали, глядя на это, а когда он закончил, одна из них сказала:

– Зря ты, милок, столько водицы пьёшь – в туалет-то теперь не скоро попадёшь.

– Так что ж вы сразу не сказали?! – поперхнулся тот. – Стоят, смотрят, мымры старые!

– Так ты ж и не спрашивал, – удивилась она. – Ну ладненько, идите, облегчитесь пока, а потом уже и отведём вас.

– Куда это? На бойню, что ли?

– Экий ты грубиян, – вздохнула она. – Все-то тебе опошлить нужно. Мальчонки, проводите его в туалет, – повернулась она к дуболомам. – А потом и девоньку.

В сортире света не было, и ему пришлось ориентироваться по звуку, зато он догадался, что Закревский, который не переносит света, тоже пользуется этим туалетом. Это могло пригодиться. Но зачем? Где выход из западни? Эх, сняли бы с него наручники, он бы показал им кузькину мать! И даже то, что дуболомы были поздоровее, его не смущало. Он бы справился сейчас и с десятком таких, только бы выбраться из этой жути, этого кошмара. Он боялся его, хотя и пытался давить в себе муторный страх.

Застёгивая ширинку, в кармане чужих штанов он коснулся чего-то твёрдого. Наручники мешали, но он все же исхитрился засунуть руку в карман и вытащил оттуда маленький металлический китайский фонарик, похожий на ручку. Включив его, он увидел тонкий, но довольно яркий лучик – батарейки работали. Он так обрадовался, что едва так и не вышел с ним, но вовремя спохватился и сунул его обратно. Теперь у него было оружие, правда, не ахти какое, но все же.

Светлана, погруженная в свои тоскливые думы, отказалась и от туалета. Похоже, ей уже было совершенно все равно. Что же, черт побери, её так гнетёт? Неужели перспектива встретиться с Закревским так страшна? Господи, скорее бы все это кончилось…

Он ничуть не удивился, когда их привели в ту же самую тёмную комнату, где на этот раз коптила керосиновая лампа и можно было осмотреться. Тахта застелена чистым пледом, у стены в один ряд стоят стулья, а два сломанных, которые, видимо, он в прошлый раз кидал в темноту, кучей свалены в углу. Только сейчас он вспомнил: в коридоре он пару раз споткнулся о какие-то палки, но тогда ему было не до них. Странно, что он не слышал звука разбивающихся стульев. Другой мебели в комнате не было. Светлану усадили на тахту, а он сел на стул и стал ждать, чем все это закончится. Старушки шустренько выскочили, оставив их под охраной дуболомов, а через пару минут, пыхтя и шаркая ногами; уже тащили к проёму, через который вышли, носилки с раствором и кирпичи. На этот раз, как он понял, все было на самом деле. Он было пробовал встать, чтобы испытать кирпичи на ощупь, но завхоз резко осадил его, рявкнув:

– Цыть, парень! Не гоношись.

Светлана даже не подняла глаз на все это безумие, от которого у Егора встали дыбом волосы. Ведь если их на самом деле замуруют, то им уж точно не выбраться, сколько ни бейся лбом об эти стены. В потолке нет никаких люков, на полу лежал линолеум и тоже без единого намёка на какой-нибудь проход. Вот разве что под тахтой… Он забыл: отодвигал он в прошлый раз тахту или нет, когда искал в темноте выход. Надо будет на всякий случай посмотреть ещё раз.

Старушки закончили таскать кирпичи и теперь стояли в стороне, глядя, как мальчики, стоя в коридоре, ловко выкладывают стенку толщиной в один кирпич. Они орудовали мастерком как заправские каменщики – быстро и точно подгоняя кирпичи один к другому. Ненависть закипела в Егоре от чёрной несправедливости и жестокости врагов. Что это они себе позволяют в конце двадцатого века в почти демократической стране, при наличии российской подписи на Декларации о правах и свободах граждан?! Кто им дал право замуровывать живых людей в столице Российской Федерации в разгар рабочего дня? Где санкция прокурора, если уж на то пошло? Такими абсурдными мыслями он распалял сам себя, глядя, как быстро растёт преграда на единственном пути к свободе и независимости. Когда безмолвные и сосредоточенные мальчики начали укладывать последний, верхний ряд, он встал со стула, отошёл к противоположной стене, разогнался и снёс к чертям свежую кладку, пока цемент ещё не схватился. Кирпичи с грохотом полетели по коридору, ударяя по каменщикам, которые, видать, собрались уже мыть руки, а Егор невозмутимо проговорил:

– Вы забыли снять наручники, – и потряс ушибленной ногой, которой разворотил стену.

Старушки осуждающе закачали головами, а дуболомы недоуменно переглянулись, не зная, как поступить в такой ситуации: то ли бить Егора, то ли заново укладывать стену. Наконец они принялись собирать кирпичи, что-то бормоча под нос, видимо матерясь, а старушки резво побежали с носилками за раствором. Инвалиды, мать их!

– Вы забыли про наручники, – напомнил он им. – Снимите, и я не буду больше ломать. А то ведь так никогда и не построите, – пригрозил он, усмехнувшись, и протянул в проем руки. – Давайте, братишки, вы же меня не боитесь, правда? Что я могу сделать за стеной? Смелее, ну!

И эти тупоголовые мужики клюнули. Завхоз вытащил ключ и нехотя снял наручники, аккуратно сунув их себе в карман. Егор растёр руки и уже спокойно сел на свой стул, не обращая более внимания на старания добросовестных слуг Закревского. Но конец несчастьям ещё не наступил. Кассир перелез через остатки стены, подошёл к стулу, на котором стояла лампа, и понёс её из комнаты, буркнув:

– Хорошо, что ты стену сломал, а то бы забыли.

Минут через двадцать комната погрузилась в непроницаемую темень. Пока ещё был свет, Егор перебрался поближе к Светлане, сев рядом с ней на тахту, чтобы удобнее было общаться и в случае чего защитить безучастное ко всему создание. Теперь им предстояло провести здесь как минимум сутки, а может быть, и всю оставшуюся жизнь, то есть попросту умереть от голода в этом каменном мешке. Но он знал, что события должны развернуться этой ночью, потому что Семён Карлович говорил о полнолунии. Значит, нужно ждать и быть готовым ко всему, в том числе и к чертовщине, от одной мысли о которой его начинало трясти. Он слышал частое дыхание Светланы, но не решался протянуть руку и успокоить её – не знал, как она отреагирует. После увиденного у неё дома и того, что она сотворила с Валерой, он начал немного побаиваться свою бывшую любовницу. Он достал из кармана фонарик и включил. Лучик прорезал темноту и упёрся в стену, у которой стояли стулья.

– Что это? – услышал он испуганный голос девушки.

– Фонарик твоего мужа, – весело ответил он, стараясь не подавать вида, что и сам боится. – Я его случайно обнаружил. Как думаешь, он нам пригодится?

– Не знаю, я ничего не знаю, – бесконечно усталым голосом произнесла она, – мне уже на все наплевать, пусть делают что хотят.

– Это ты брось. Мы ещё покувыркаемся! – рассмеялся он, чувствуя, как от её слов по коже забегали мурашки. – Скажи, что ты о них знаешь? Не могу же я бороться с ними с завязанными глазами. Чего они от тебя хотят?

Она молчала, но дыхание её участилось.

– Сволочи они! – зло бросила она наконец. – Ненавижу!

– Ты погоди ругаться, остынь, нам сейчас спокойствие нужно, – мягко проговорил он. – Ты это… меня не укусишь, если я до тебя дотронусь?

– Нет, не волнуйся. По крайней мере пока это мне не грозит, до встречи с этим ублюдком Закревским. И выключи фонарик – батарейки сядут.

В голосе её мелькнули живые нотки, и он воспрял духом: значит, она не совсем ещё свихнулась и сможет ему помочь! Пересев к ней поближе, он нащупал в темноте её плечи и обнял, стараясь не делать резких движений. Она доверчиво склонила голову ему на плечо, и он почувствовал лёгкое волнение, совсем как тогда, когда они целовались на брудершафт. Но он тут же взял себя в руки – ещё не хватало заняться здесь любовью, когда кругом враги и родина в опасности. Вот победим, а тогда уж можно и… Он тряхнул головой, отбрасывая глупые мысли, и спросил:

– Ты можешь мне все рассказать? Я ведь из-за тебя пострадал… как-никак. Хотелось бы знать, за что. Я понимаю, что не смог выполнить твою просьбу и не сохранил твою душу, но, заметь, я не претендую на вознаграждение, мне ничего от тебя не нужно…

– Что ты несёшь, Егор? – усмехнулась она с горечью. – Нам с тобой теперь не об этом нужно думать. Выбраться бы отсюда нормальными, а там уж посмотрим, кто кому должен.

– Нормальными? – удивился он. – Ты полагаешь, что нам угрожает не смерть, а всего лишь сумасшествие?

– Свою судьбу я – то уже знаю и смирилась, а вот тебе ещё предстоит. Понятия не имею, зачем ты им понадобился.

– Итак, – начал он раздражаться, – я уже в восьмисотый раз прошу: расскажи мне обо всем. Или я за себя не отвечаю.

– Увы, Егорушка, теперь я тем более не могу этого сделать. Вот если бы у нас с тобой все получилось, тогда бы рассказала, а сейчас уже не могу. Вернее, могла бы, если бы была уверена, что… – она вздохнула, – что ты отсюда живым или нормальным не выйдешь.

– Что?! – взвился он, оттолкнув её от себя. – Ты спятила? Что вы меня тут все за идиота какого-то держите? Тебе-то мой труп зачем понадобился? – Он схватился за голову и замычал, раскачиваясь в стороны. – Мама родная, куда я попал?! Бляха муха!..

– Да не убивайся ты так, – ласково сказала она. – Я же не виновата, что так случилось. Я ведь тебя предупреждала. Пойми, мне теперь дальше жить нужно, пусть даже и такой, какой меня сделают, но если ты будешь об этом знать, то рано или поздно проболтаешься – и мне конец. Зачем же мне самой себе могилу рыть?

– Значит, если я правильно понял, – обиженно процедил он, – ты заинтересована в моей смерти, так?

– Ну почему же, – неуверенно произнесла она, – может, тебя просто лишат памяти или разума – это им решать. Но убивать вовсе не обязательно. Ты пойми, глупый, я уже почти одна из них, мне некуда деваться отсюда, сам видел, что нас замуровали. Если бы ты им не попался, то ничего бы не было сейчас…

– Ну-ка погоди, миленькая! – воскликнул он, поражённый страшной догадкой. – Объясни-ка мне одну вещь. Допустим, что все прошло бы удачно, я продержался положенное время и они убрались отсюда – что бы тогда со мной было? Я бы пришёл к тебе, как сегодня Валерка, и ты бы меня… Господи, спаси и сохрани! Ты ведь сожрала бы меня! Жаль, что было темно и он не мог видеть её глаз, а то бы испугался – сколько в них застыло отчаяния и боли.

– Что ж ты молчишь, благодетельница? – с сарказмом спросил он. – То-то, я смотрю, с такой лёгкостью рассыпала передо мной золотые горы, знала, видать, что мне все равно не жить. Ну, скажи что-нибудь!

– А что мне оставалось делать, – поникшим голосом прошептала она. – Лучше пусть один человек погибнет, чем потом многие…

– Ну, спасибо тебе, родная! Успокоила ты меня перед смертью. Ну-ка, девочка, выкладывай мне все, иначе я тебя сам сейчас разорву! – грозно прорычал он, приблизив к ней лицо и тряхнув руками за плечи.

– Пусти, ненормальный! – взвизгнула она, оттолкнув его руки. – Давай мы ещё с тобой поругаемся, и Закревский просто описается от радости. Теперь я понимаю, зачем он нас вместе посадил – ты должен стать моей первой сознательной жертвой. Ну, ублюдок, все просчитал! – Она не могла успокоить своё хриплое дыхание и судорожно втягивала в себя воздух. – Ты лучше не приближайся ко мне, Егор, я тебя очень прошу. Не обижайся, но так нужно. Я же не знаю, когда он начнёт своё чёрное дело. Если он выполнит свою миссию, то ты со мной, боюсь, не справишься… – Она замолчала, а потом он услышал тихий всхлип – Я же видела, что осталось от твоего друга, хотя и не помню почти ничего…

Егор ошеломлённо молчал. В темноте её слова звучали особенно зловеще, и перед ним вдруг встала её звериная маска, которую он видел в квартире. Он представил, что это та, дикая и кровожадная фурия сидит во тьме и разговаривает с ним, протягивая к нему окровавленные когти и скаля острые зубы с застрявшими между ними кусками человеческого мяса. Он попятился и, наткнувшись на стулья, упал на них, выставив перед собой руки для защиты на случай нападения. Сердце его выскакивало из груди, и его всего трясло, как от холода.

– Н-не подходи ко мне, – с трудом вымолвил он, стуча зубами – Говори, чтобы я знал, где ты находишься.

– Пока я в своём уме, я ничего тебе не сделаю, – с тоской проговорила Светлана. – Но, боюсь, это уже ненадолго. Сколько сейчас времени?

– Понятия не имею, у меня нет часов, – он стал успокаиваться, слыша её нормальный голос. – А зачем тебе?

– Точно не знаю, но, может быть, это произойдёт в полночь.

– Не может быть, а точно. Мне Семён Карлович сказал. Он, кстати, так толком и не объяснил, почему они так спешат. Ты, случайно, не знаешь?

– Ох, Егор, не заставляй меня страдать – простонала она. – Ну не могу я тебе ничего рассказывать, как ты не поймёшь! Поздно уже, все рухнуло и прахом пошло, а если расскажу, будет ещё хуже!

Ты не тешь себя надеждой, что сила в знании. Нет, иногда как раз лучше наоборот, когда ничего не знаешь или не видишь. Тогда ты не боишься. Представь, что ты идёшь по бордюру тротуара, идёшь спокойно, не волнуясь, что упадёшь, и не падаешь. А скажи тебе, что на самом деле этот бордюр находится на стометровой высоте от земли, – и все, ты обязательно свалишься и разобьёшься. Если бы ты знал, что он так высоко, то и не полез бы никогда, понимаешь? Так и я не стала тебе ничего рассказывать…

– А почему Закревский со мной в темноте разговаривал?

– Этого я не знаю. Я его сама никогда не видела и не слышала. Но не исключено, что по той же самой причине – не хотел, чтобы ты сильно испугался и что-нибудь не испортил.

– Точно, вспомнил! Он сам говорил, что не хочет, чтобы я умирал прежде, чем отдам ему твою душу. Он что, действительно такой страшный?

– Не доставай меня, богом заклинаю! – взмолилась, чуть не плача, Светлана. – Давай о чем-нибудь другом поговорим или… хочешь любовью заняться?

– Издеваешься?

– А что такого? Все равно никто не видит. Кстати, в тот раз мне очень понравилось.

– Ты не первая и, надеюсь, не последняя такая, – усмехнулся Егор. – Но сейчас мне не до любви. Расскажи мне лучше о графине Раевской.

– А откуда ты о ней знаешь?

– Пока я бегал от этих бандитов, многое пришлось узнать. Я, кстати, и в этой комнате уже не в первый раз.

– Не верю!

– Ха! Вот те крест! – он перекрестился в темноте.

– Хотя да, у меня тоже какое-то смутное ощущение, что я здесь уже когда-то была, а ведь точно знаю, что нахожусь тут впервые.

– Это твоя душа со мной тут была! – радостно догадался Егор. – Она и запомнила. И вот ещё что: нужно глянуть под тахтой, может, там выход есть. В тот раз я, кажется, её не отодвигал, когда люк искал.

– Тебя тогда тоже замуровывали? – ужаснулась она.

– Долго рассказывать, вставай.

Он включил фонарик и сдвинул с места тяжёлую тахту. Сердце его радостно ёкнуло, когда тонкий лучик высветил на полу очертания квадратного люка в линолеуме. Как же он тогда не догадался, идиот?

– Подержи фонарь, – он отдал ей фонарик, опустился на корточки и стал ощупывать ровные прорези, пытаясь подцепить края пальцами, потому что ни ручек, ни скоб там не было. Потом метнулся к груде стульев и нашёл обломок ножки с острым концом. Ему удалось приподнять один край, и через минуту вся крышка люка лежала на полу, а дыра зияла темнотой и из неё противно тянуло сыростью и плесенью. Светлана посветила туда, и они увидели прогнившую деревянную лестницу, уходящую вертикально вниз, в густой мрак, который не мог пробить слабый лучик маленького фонарика.

– Ну, кто первый полезет? – торжествующе спросил он.

– Куда? – опешила она. – В эту ужасную дыру? Благодарю, но я уж лучше здесь побуду.

– А вот этого, девочка, ты не дождёшься, – вкрадчиво улыбнулся он. – Ты заинтриговала меня своими тайнами, и мне ох как хочется их узнать, причём в здравом уме и при жизни. Так что я вытащу тебя отсюда не ради тебя, а ради собственного любопытства, просекаешь, дорогая? Выбирай, как предпочтёшь спускаться: в сознании или без? И долго ждать я не намерен.

Светлана молча пялила на него полные ужаса глаза. Фонарик дрожал в её руке, и луч прыгал по комнате, создавая жуткие пляшущие тени-чудовища. Казалось, ещё немного, и она упадёт без чувств прямо в люк и ему не придётся тащить её туда на себе. Он ждал, но она так и не свалилась, обманув его тайные надежды, а тихо прошептала:

– Мне кажется, я знаю, куда ведёт этот ход, но не помню… Это как «дежа вю», когда…

– Знаю, знаю, – оборвал он её. – Я полезу первый, а ты за мной. По дороге все расскажешь.

– Там что-то очень страшное, Егор. Умоляю тебя, не делай этого… – Но её слабые попытки вразумить ошалевшего от радости парня были тщетны – он уже наполовину скрылся под полом и выжидающе смотрел на неё, протянув ей обе руки навстречу. И она повиновалась, ощущая, как сжимается от страха сердце, терзаемое недобрым предчувствием.

Привязав к поясу её платья фонарик, чтобы он освещал путь сверху и не мешал передвигаться, Егор смело полез в неизвестность, которая так пугала совсем недавно. Теперь она притягивала его, как мальчишку, мечтающего о романтических и опасных приключениях. Светлана, дрожа от страха и отвращения к сырости и вони, молча следовала за ним, осторожно наступая на ненадёжные, прогнившие ступеньки своими шикарными туфлями на высоких каблуках. Егор не смотрел вниз, там все равно ничего не было видно, лишь нащупывал ногами очередную опору. Наконец, спустившись метра на три, он ступил на что-то твёрдое, похожее на пол. Подождав подругу по несчастью, он отвязал фонарь и посветил вокруг. Каменный свод высотой в человеческий рост уползал, пугая паутиной и запахом гнили, куда-то вбок и вниз.

– Господи, – прошептала бедняжка, – надеюсь, ты не собираешься туда идти?

– И не надейся, радость моя, это может быть нашим единственным спасением. Только подожди здесь, а я сгоняю наверх – нужно закрыть люк и поставить тахту на место, чтобы нас сразу не обнаружили.

– Я здесь одна не останусь, – простонала она, но он уже быстро карабкался вверх, зажав фонарик в зубах. Поднявшись, он прислушался к звукам, но все было тихо как в могиле. Тогда он придвинул, сколько можно было тахту к стене, спустился на полкорпуса вниз и стал подтягивать тахту, пока та не накрыла его с головой, встав на место. Таким же макаром задвинув крышку, он вставил её на место и со спокойной душой вернулся к дрожащей от страха Светлане.

– Ну, идём, дорогая, – весело прошептал он. – Нас ждут, надо полагать, великие дела и спасение. Вперёд!

Взяв её за руку, он пошёл по коридору, освещая путь все ещё дышащим из последних сил декоративным фонариком. Проход напоминал серпантин и вёл куда-то вниз по часовой стрелке. Стены были выложены из старого камня, потемневшего от времени и сырости, под ногами лежал обыкновенный песок, без признаков следов. Его не покидало ощущение, что это какой-то давно забытый подземный ход, ведущий к пиратским сокровищам. Сделав кругов десять за полчаса и опустившись таким образом, по его подсчётам, метров на двадцать под землю, они оказались в просторной пещере, из которой в разные стороны вели два коридора. Никаких признаков жизни не наблюдалось, кроме вбитых в стены на уровне роста железных проржавевших скоб – держателей факелов, как он догадывался. Светлана тоже остановилась и разглядывала пещеру, прижавшись к нему дрожащим от страха телом.

– Интересно, который коридор ведёт к сокровищам? – попытался пошутить он, но она шутки не поддержала.

– Нужно идти вон туда, – веско сказала Светлана и показала рукой на правый проход. – Только не спрашивай, почему, – я сама не знаю, но что-то мне подсказывает, что выход там.

– Ты мне мозги, случайно, не пудришь? – насторожился Егор, помня о недавнем разговоре. – А то заведёшь прямо в самое пекло, к своему Закревскому, и сбудется твоя мечта.

– Глупый, думаешь, я сама не хочу от него сбежать? Ладно, не веришь, иди в другую сторону, а я пойду в эту, только отдай фонарик:

– С какой стати? – возмутился Егор.

– Он ведь принадлежит моему мужу, сам сказал, так что не спорь, давай сюда моё законное имущество и отваливай.

– Ишь какая шустрая! – он убрал фонарь за спину. – Если бы не я, то этот фонарик лежал бы сейчас у тебя дома. Это я его сюда принёс.

– Не ты, а мужнины штаны. Давай сюда!

Они стояли друг против друга посреди пещеры, на глубине десятиэтажного дома и по-детски запальчиво спорили о каком-то несчастном фонарике По существу же спор шёл о другом – Егор был почти уверен, что там, куда хотела идти Светлана, его ждёт неминуемая смерть. Эта возникшая внезапно уверенность овладела его сознанием. Он не мог этого объяснить, но готов был сейчас убить девушку, если она не согласится идти с ним в левый коридор; по наитию он чувствовал – именно там настоящий выход. Но она твёрдо стояла на своём, слушая свой внутренний голос. Оба понимали, что без фонарика и спичек отсюда не выбраться, слишком далеко они зашли, а выход виделся им по-разному.

– Хорошо, – вдруг согласилась Светлана, – идём в твой проход, но поклянись: если окажешься не прав, то…

– Клянусь, – быстро прошептал он.

– Но ты же ещё не знаешь, о чем я?

– Это неважно, идём быстрее, пока эта штука ещё светит.

И они пошагали по левому коридору. Он уже никуда не сворачивал и не спускался, а вёл прямо.

– Интересно, что здесь раньше было? – спросил он, пристально вглядываясь в темноту.

– Похоже на подземный ход…

– Это я и сам вижу, но куда он ведёт?

– А бог его знает. Под Москвой знаешь сколько не раскрытых до сих пор тайн? Видно, мы наткнулись на одну из них. Господи, хоть бы выбраться отсюда живыми и здоровыми, куплю целый мешок свечей и буду месяц молиться, не вылезая из церкви.

– А деньги-то у тебя есть? – подковырнул он.

– Не переживай, для такого дела найду.

– Ты обещала про графиню рассказать, – напомнил он.

– Подожди ты с графиней, если выберешься, тогда все и узнаешь. Смотри лучше вперёд.

– Да я смотрю, но там все равно ничего не видно.

– А это что?

– Где? – приглядевшись, он увидел впереди игру каких-то бликов. Камни так свет от фонарика не отражали, значит, это нечто другое. – Точно, ну ты глазастая! – восхитился он и медленно двинулся вперёд.

Метров через пять они оказались над обрывом, по крайней мере так им показалось. Коридор заканчивался маленьким балкончиком, свисавшим над огромной круглой залой. Перила балкончика были покрыты то ли медью, то ли латунью – они-то и давали блики. С балкончика вниз вела боковая крутая лестница, но они не решились спускаться по ней, а стали осматриваться кругом, на сколько хватал луч. По всему периметру залы были расположены такие же балкончики на такой же высоте. Потолок был очень высоким, и луча не хватало. В центре этого странного помещения, расположенного, казалось, в самом центре Земли, стоял постамент размером с бильярдный стол, больше вроде бы ничего.

– Ну и что ты думаешь? – шёпотом спросил Егор.

– Честно?

– Угу.

– Я сейчас сойду с ума. Мне опять кажется, что и здесь я была когда-то. Но это ведь невозможно, правда? – Она с надеждой взглянула на него. – Здесь уже лет двести никого не было, судя по всему – Это-то меня и пугает, дорогая, – задумчиво произнёс он. – Мне тут один добрый человек порассказал, что происходило в Москве как раз двести лет назад. Но то были лишь догадки, а вот это уже, по-моему, факт.

– И что же он тебе наговорил?

– Много всякого. Это, кстати, связано с твоей графиней.

– Евдокией Павловной Раевской? – прошептала она. – Но… при чем здесь подземелья?

– Это-то и предстоит нам сейчас выяснить. Не зря же именно в этом доме Закревский открыл свою контору с дурацким названием. Уверен, что он знает про это место, и это как-то связано с тобой. Улавливаешь, как лихо я увязываю факты? – не без бахвальства спросил он.

– Ты прав только в одном, – сухо ответила она. – Нам нужно как можно быстрее отсюда бежать, пока они не спохватились. Здесь нам делать нечего, мы тут ещё в более крутой западне, чем в той комнате. Говорила же я тебе, что не нужно сюда идти, а ты не послушался. Как мы теперь выберемся, если фонарик почти сдох?

Только теперь Егор заметил, что лучик начал блекнуть на глазах и, слабо помигав, на самом деле сдох. Их поглотила кромешная тьма и неизвестность. Светлана тесно прижалась к нему.

– Боже мой, мы погибли! – проскулила она. – Что же теперь делать?

– Не ной, радость моя, – успокоил он её, погладив по голове. – Сейчас я попробую спуститься вниз и, может быть, найду там что-нибудь горящее. Не могли же люди находиться здесь без света? А ты сиди смирно и прислушивайся. Если что – беги по коридору и забудь про меня. Закревскому свет не нужен, как он утверждает, а мне сдаётся, что он его просто боится. Нет, без света нам никак нельзя. Все, я пошёл.

Он нащупал руками перила и двинулся к лестнице, по которой вслепую спустился в зал. Пол был там твёрдый и ровный, словно паркет, и он двинулся вдоль стены, ощупывая все руками Хуже нет, когда приходится познавать, может быть, вековые тайны на ощупь. Сюда бы парочку галогенных ламп или хотя бы костёр развести – все было бы легче. Его руки провалились в пустоту, и он едва не упал, но они упёрлись в какой-то хлам, лежащий в сделанной в стене нише. Он стал шарить в ней, замирая от страха, что в любой момент его может укусить крыса или какая другая тварь, ещё почище, и понял, что перебирает полуистлевшие от времени книги – большого формата и очень тяжёлые. На обложке ещё прощупывалось тиснение, но разобрать руками буквы было невозможно. Оставив книги в покое, он отправился дальше, но почти сразу же споткнулся о сухие, как он понял, дрова, которые с хрустом поломались под его ногой.

– Господи, пронеси меня! – услышал он сверху испуганный стон Светланы. – Тебя не убили? – её голос гулким эхом разносился по просторному помещению.

– Нет ещё. Я наступил на дрова, нам повезло, сейчас разведём костёр, – сказал он громко, уже не боясь, что кто-нибудь услышит, и опустился, чтобы проверить, не сырые ли они.

– Но у нас же нет спичек! – донёсся до него раздражённый голос Светланы, но ему уже было не до этого. Пальцы его скользили по гладкой поверхности сложенных на полу различной длины предметов с утолщениями на концах. Господи – это были не дрова, перед ним лежал иссохший скелет.

Все похолодело внутри у Егора, и он едва не упал в обморок – так сразило его присутствие мертвеца в этой страшной и таинственной зале да ещё в полной тьме.

– Ну, что ты там замолчал? – нетерпеливо спросила она. – Я боюсь, – скажи что-нибудь.

Но у него все пересохло во рту, и он не мог ни говорить, ни даже подняться на ноги, чтобы с диким криком убежать подальше от этого жуткого места.

– Егор, прошу тебя! – чуть не плача взмолилась наверху Светлана. – Ты ещё жив?

– Хрен его знает! – вырвался наконец из его глотки хриплый звук. – Ты только не пугайся, радость моя, но я нашёл человеческий скелет. – Он поднялся, машинально вытирая руки о штаны – Ох… – услышал он сдавленный вздох своей впечатлительной подруги и по наступившей тишине понял, что она вырубилась.

– А мне что теперь делать? – сердито спросил он сам себя, разгоняя пугающее безмолвие.

В ответ раздался грохот – судя по всему, с противоположной стороны залы отодвигали тяжёлый камень и он скрипел, как несмазанная дверь. А может, это и была дверь?

– Кто тут? – услышал он до омерзения знакомый голос Закревского. – А-а, это ты, Егор. А я был уверен, что за последние двести лет я первый, кто посетил это укромное местечко. Ну что ты там встал над костями? Ему уже не поможешь, если ты об этом думаешь, иди сюда, поговорим.

Но Егор окаменел и не мог пошевелиться. Этот вражина стоял где-то там, в темноте, и видел его, как чёрный кот. Это был конец. Они опять попались, и теперь уже, как видно, окончательно и бесповоротно. Мысли его спутались, и по телу пошли мелкие судороги. Он более не хотел жить и участвовать во всем этом кошмаре. Он был готов встать перед тем гадом на колени и слёзно умолять его, как маленький ребёнок, о пощаде, только бы все это вдруг исчезло, оказалось страшным сном или, на крайний случай, дурацкой игрой. Но он продолжал тупо стоять, уставившись в темноту и слушая приближающиеся к нему шаги.

– Да ты, я смотрю, испугался меня? – насмешливо спросил тот, остановившись где-то у постамента. – А мне говорили, что ты герой. Там, наверху, сейчас как раз стену ломают, чтобы вас вызволить. А где, кстати, моя должница, почему я её не вижу и не чувствую?

– Она осталась наверху, – нашёл в себе силы соврать Егор, чтобы хоть как-то помочь бедняжке. – Не захотела убегать со мной, сказала, что все равно уже ваша. А кто там, говорите, нас вызволить хочет?

– Да много их там, но это неважно – здесь нас никто не найдёт, Егор все ещё стоял и молил бога, чтобы Светлана не пришла в себя – тогда Закревский сразу же учует её своим колдовским нюхом. И потом, мысль, что откуда-то пришло спасение, пусть даже и бесполезное в данный момент, обдала его горячей волной, и сердце забилось с удвоенной силой. Теперь он не будет выпрашивать пощады, он… – Ты особо губки-то не раскатывай, дружок, – опять усмехнулся колдун, словно читая его мысли, – тебе уже никто не поможет. Тебя мне на месяцок хватит, а потом, когда наверху все успокоится, я уйду восвояси.

Волосы встали дыбом на голове Егора от этих слов, и ноги подкосились сами собой, и если бы он не схватился за стену, то непременно упал бы прямо на скелет, от которого так и не смог отойти Он сипло спросил дрожащим голосом:

– В каком смысле вам меня хватит?

– В прямом! – Закревский рассмеялся. – Чтобы с голоду не умереть. Я, правда, мясо не очень люблю, но в такой щекотливой ситуации и оно сгодится.

– Вы людоед?

– Да ты сядь хотя бы на пол, а то упадёшь сейчас. Я же понимаю, как тебе это неприятно, но что поделаешь, такова жизнь. Побеждает сильнейший.

– Это вы-то сильнейший? – попытался съязвить Егор, но у него получилась лишь жалкая потуга насмешки.

– А ты ещё не понял? Кстати, если ты думаешь, что выберешься тем же путём, каким попал сюда, то забудь об этом. – Он тяжко вздохнул. – Я привёл в действие систему безопасности, и отсюда теперь нельзя выйти. Она хоть и очень старая, по вполне надёжная. Раньше людям было что скрывать от властей и от любопытных глаз, и они умели это делать.

– Но вы ведь как-то собираетесь выходить? – нашёлся Егор, опускаясь на пол у стены рядом с костями.

– Я-то выйду, потому что знаю, как работает эта система. Между прочим, жаль, что Светлана осталась там, мне о многом хотелось бы с ней поговорить. Если бы она была сейчас здесь, мы бы устроили неплохую вечеринку. Ты хотя бы догадался, кто она такая?

– А чего тут догадываться – прапраправнучка графини Раевской.

– Ну, для этого большого ума не нужно. Я спрашиваю, понял ли ты, зачем я её преследую?

– Боюсь, что вы просто маньяк, сбежавший из психушки, – других соображений пока нет. Но оставим это, скажите лучше, что вы будете делать, если я сейчас вас поймаю в темноте и прикончу?

– Ха-ха-ха! – разнеслось по всему залу громкое противное ржание, и у Егора опять пробежал мороз по коже. – Он меня поймает! Ой, уморил! Ты помнишь, как при нашей последней встрече я ударил тебя по голове?

Егор напрягся и припомнил, что даже не заметил того, как он приблизился и нанёс удар. Ему стало неуютно, и он спросил:

– А как вам это удалось, кстати? И чем вы меня огрели, тоже чулком?

– Да ничем я тебя не огревал, в том-то и дело, – мягко проговорил колдун. – Я даже не дотрагивался до тебя.

– А как же шишка? – опешил Егор. – У меня же появилась вторая, когда я очнулся – Это ты уже потом, когда я тебя отключил, свалился и головой о ножку тахты ударился. Я просто спровоцировал в твоём сознании этот удар, и тебе хватило. Так что если хочешь попробовать мою силу, то можешь побегать в темноте, а я сделаю так, что тебе покажется, будто тебе ломают кости на дыбе или вообще конечности отваливаются. Мне все равно делать нечего теперь, так хоть развлекусь немного. Ну, что сидишь, начинай!

– Да идите вы! – буркнул Егор. – А зачем вы меня вообще второй раз сюда притащили?

– А чтобы не болтал лишнего. Ведь отпусти мы тебя, ты бы сразу в милицию побежал, разве не так? И потом, здесь труп сподручнее спрятать, вот как тот, что рядом с тобой лежит. Он, видать, тоже кому-то помешал в своё время. Представляешь, какая мучительная была смерть? Ни света, ни еды, ни воды – одни камни и песок и ещё, конечно, тишина, мёртвая, душераздирающая – чем не рай для самоубийцы?

– Так вы меня привезли, чтобы убить?

– Конечно, для чего ж ещё? Душа твоя мне не нужна, от неё проку никакого в отличие от той, что ты в себе прятал, а как человек… Впрочем, ты сам говорил, что ты никто, помнишь?

– Ну, я это образно выразился, – смутился он.

– Хорошие у тебя образы, Егор Тимофеевич, яркие, впечатляющие, но по сути ты и есть никто. Нуль, пустое место. Таких миллионы на этой планете, а то, что ты о себе возомнил, – это лишь глупый самообман, утешение для ничтожеств.

– Вы поосторожнее слова выбирайте! – повысил голос Егор. – А то у меня тоже может терпение лопнуть.

– И что будет? – насмешливо бросил колдун. – Станешь руками и ногами махать или страшно грозиться? Сам же понимаешь, насколько это смешно и бесполезно. Умрёшь, и через неделю о тебе никто не вспомнит и не пожалеет, что тебя нет. Спрашивается: зачем жил, воздух переводил? Чтобы денег заработать и пару раз кому-нибудь морду набить? Но для этого не стоило проделывать такой долгий и сложный путь с неба на Землю. Да ты сиди, сиди, не дёргайся, горячий ты мой, я пока ещё не голоден и мне нет смысла тебя убивать, а то мясо испортится. Погуляй пока…

– Сволочь! – не выдержал Егор.

– Знаю, – спокойно ответил Закревский. – По понятиям таких вот нулей вроде тебя я сволочь. А равные называют меня магистром.

– Так вы тот самый, один из пяти на планете? – ошеломлённо пробормотал Егор.

– Все может быть.

– Но мне сказали, что в России нет магистров.

– А кто сказал, что я из России? Я говорю на многих языках.

– Так это правда, что рассказывала бабка Наталья про ваши игры с людьми? Там у них какой-то мужик выколол себе глаза и родных живьём закопал… Со мной вы тоже так играли?

– Нет, конечно. Для того чтобы так играть, нам вовсе не обязательно приезжать и лично контактировать с жертвой. Для этого существуют астральные двойники. Нам нужно подпитываться энергией, поэтому мы и внедряемся в сознание уязвимых людей, и заставляем их немного попереживать, поработать для нас, ведь чем больше человек страдает, тем больше энергии выделяет. Ну а страх и ужас, как известно, самые сильные чувства, поэтому мы и доводим жертв до белого каления, после чего, как правило, очень трудно вернуться к нормальной жизни. Но нас это уже не волнует – ваши жизни для нас лишь почва, где сама собой растёт пища. У нас своя мораль, и ваши надуманные представления о добре и зле, которыми вы тешите свои души, не зная, чем их ещё занять, для нас смешны, нелепы и бесполезны.

– То-то я смотрю, что «сволочь» – это вроде похвалы для вас, – усмехнулся он.

– Не совсем так. Пойми, льву все равно, что думает о нем заяц, за которым он гонится.

– Значит, вы лев, а я заяц? Кажется, от скромности в ближайшее время вы не умрёте, а жаль. Почему вы так испугались, когда колдун хотел мне о вас рассказать? Значит, вас все-таки можно убить?

– В том-то ваша и беда, что нет. Мы сами выбираем время своей смерти, и уничтожить нас можно, только если мы сами этого захотим – не раньше. А этот ваш колдун… Нет, я не испугался, просто не хочу, чтобы кто-то знал, что я нахожусь в России. Слишком много здесь нечисти развелось в последнее время, колдунов и магов, которые играют не по правилам, потому что просто не знают их. Зачем мне отвлекаться на дилетантов, когда у меня есть конкретная цель? Достаточно того, что я привлёк своих давнишних знакомых, я имею в виду Семена и Борю, но они не проболтаются.

– А кто они такие?

– Я смотрю, вы решили удовлетворить своё любопытство? Это похвально. Жаль, что эти знания вам уже не пригодятся, по крайней мере в этой жизни точно.

– То есть, в отличие от Светланы, вы не сомневаетесь, что живым и нормальным я отсюда не выйду? А то она, бедняжка, все переживала и не хотела ничего говорить.

– Нет, не сомневаюсь. Так что спрашивайте о чем угодно – времени у меня достаточно, тем более что я сегодня плотно пообедал и поужинал. Как знать, может, в следующей своей жизни вы сможете вспомнить об этой, и приобретённые знания вам пригодятся. Это на самом деле тайна, надёжно скрытая за семью печатями смерти. Её можно узнать лишь тогда, когда уже не можешь воспользоваться этими знаниями на Земле. Там, в другом мире, ты сразу все поймёшь и увидишь, как все просто и обыденно, и станешь рвать на себе несуществующие волосы, что не смог додуматься до этого здесь, при жизни в теле. А что касается Бори с Семёном, то оба они с Дальнего Востока, самые обычные деревенские колдуны, которые не устраивают из своих способностей шоу и не зарабатывают на них деньги. Как те, что не ведают, что творят и с какими силами играют. Я говорю о дилетантах.

– А бабульки тоже колдуньи?

– Нет, скорее ведьмы, но послабее бабки Натальи. Кстати, в определённом смысле вам повезло, что вы наткнулись на неё. Она, правда, сама многого не понимает из того, что видит и делает, но у неё хорошая специализация, по человеческим понятиям, – она добрая.

– Угораздило же мне вляпаться в такую дрянь! – сокрушённо проговорил Егор. – Жил себе, горя не знал, и вдруг на тебе – магистры какие-то, колдуны разные. Вы же в курсе, что я одному такому рожу набил?

– В курсе, но к колдунам он не имеет, к счастью, никакого отношения. Он аферист и даже не дилетант.

– Ну ладно, господин Магистр, если уж пошла такая драка, то расскажите мне, за каким дьяволом вы сюда припёрлись и всех тут переполошили? А то я уже умираю от любопытства.

– Боюсь, что умрёшь ты все же не от этого, – донеслось из темноты. – Зачем ты меня обманул?

– О чем вы? – заволновался Егор, вспомнив о Светлане.

– Она где-то здесь, я её почувствовал.

– Не понимаю.

– Это уже неважно, голубчик! – злорадно рассмеялся Магистр. – Светлана, где ты прячешься?

Выходи, нам пора наконец встретиться! Я же чувствую твою душу, ты боишься и вся дрожишь.

Егора прошиб холодный пот, он закрыл глаза и стал слушать пульсирующие удары в висках, в которых неистово колотилась кровь, подгоняемая обезумевшим от страха сердцем. Теперь, когда их стало двое (а он не сомневался, что Светлана предаст его), они расправятся с ним в два счета. Страшная смерть, которую ещё мгновение назад он не воспринимал всерьёз, наконец стала неотвратимой реальностью, наполнив паническим ужасом его сознание. Он вскочил и закричал в темноту:

– Сиди и не говори ничего! Он тебя не видит! Беги отсюда, слышишь?! Он ничего тебе не сможет сделать тогда! Умоляю тебя, беги!!!

Когда гулкое эхо воплей осыпалось вместе с вековой пылью на его голову, он отчётливо услышал в тишине стук каблуков. Медленно, как часовой механизм в бомбе, отсчитывающий последние секунды жизни, они приближались сверху. Он бросился туда, в темноту, чтобы затащить её обратно наверх и заставить бежать по коридору, но ударился лицом о стену и взвыл от боли, сразу же почувствовав во рту солёный привкус крови. Шаги на мгновение замерли, и раздался её тусклый, бесцветный голос:

– Прости меня, Егор, но я принадлежу ему. Это не моя вина…

Она так же медленно прошла мимо него, и вскоре стук каблуков смолк в темноте, там, откуда прежде доносился голос Закревского. Ноги у Егора подкосились, и он рухнул на пол, понимая, что все теперь кончено для него. К горлу подступили рыдания, и он не смог их сдержать – они вырвались произвольно, его грудь и плечи, распластанные на холодном каменном полу, затряслись.

В тот момент он пожалел, что у людей бывает разный порог чувствительности к страху и ужасу. Будь он у него чуть пониже, сердце бы не выдержало и разорвалось, избавив его от мучений раз и навсегда. Но оно, к несчастью, было крепким и здоровым, и он бился в истерике, теряя остатки разума и контроль над собой. Тело перестало подчиняться ему, оно уже жило само по себе. Природные инстинкты заставляли судорожно сокращаться мышцы, так они пытались защититься от невидимого врага, и душа металась в теле в поисках спасения и выхода, но что-то прочно держало её, затравленную и перепуганную, внутри, не выпускало на желанную свободу. Когда боль и отчаяние стали уже нестерпимыми, тело само собой вскинулось и понеслось во мрак на своих врагов, но вместо них он наткнулся на каменный постамент, врезавшись в него всем телом, и упал, корчась от боли и душевных мук, на пол. Силы оставили его, мышцы обмякли и перестали отвечать на жалобные призывы мозга. Но сознание вдруг стало ясным, слух обострился, и он стал видеть в темноте. Это дошло до него не сразу. Сначала он с удивлением увидел отчётливые очертания комнаты и потолок, украшенный мозаикой, выложенной в виде непонятных каббалистических знаков. Он ещё успел подумать, что же они означают, как до него дошло, что он видит все до мельчайших подробностей. Ему даже показалось, что включили свет, но никаких лампочек или свечей не было. Он лежал на полу у постамента на спине и не мог пошевелить головой, а только смотрел, куда хватал глаз. Закревского и Светланы нигде не было, и он не слышал никаких звуков, поэтому, когда над ним склонилось её равнодушное, абсолютно белое лицо с пустыми глазами, он испугался, но не моргнул, ибо не мог даже и этого – тело отказало ему в помощи, предоставив душе и сознанию самим решать свои непонятные проблемы.

– Он дышит, но, кажется, отключился, бедняга.

– Тем лучше, – раздался голос Закревского, – ему так и не удалось ничего узнать. Зря мучился, несчастный.

Магистр, видимо, стоял по другую сторону каменного возвышения, и его не было видно. Светлана выпрямилась и скрылась с глаз, спокойно переступив через его вытянутые ноги в коротких брюках её мужа. Егор немного успокоился, предоставленный самому себе. Его не волновало, что тело перестало слушаться, – так было даже безопаснее. Ему удалось-таки обмануть этого ужасного Магистра, хоть тот так себя расхваливал. Ничего, он, Егор, выскочит из этой передряги, если, конечно, до этого его не сожрут.

– Слушай меня, моя девочка, – донёсся возбуждённый голос Закревского, мне о многом нужно тебе рассказать. Теперь, когда я получил своё, я должен дать тебе знания, необходимые для твоей новой жизни. Без них ты очень скоро попадёшься, а это не входит в мои планы.

– Но я и сама все знаю, – проговорила Светлана твёрдо. – И не нуждаюсь в наставлениях.

– Ты слишком самоуверенна, это хорошо, но мало для твоей миссии. Присядь на алтарь, и я поведаю тебе её тайну. Мы здесь в полной безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не кончится мясо и кровь. Но Егор парень здоровый, на пару недель нам его хватит. А потом можно будет спокойно уходить.

– А что там, наверху?

– Там сейчас опасно, наших людей, по всей видимости, уже схватили.

– А как эти твари узнали про нас?

Голос у Светланы был резким, холодным и жёстким, он даже подумал, что это не она говорит, но потом вспомнил про Валеру, и все стало на свои места.

– Какая разница? – со смехом ответил Закревский. – Эта контора мне теперь все равно не нужна, как и её сотрудники. Они свою миссию выполнили, и их судьба меня не интересует. Не думай об этом, не отвлекайся и слушай. Я расскажу тебе то, чего ты не знаешь. Твоя далёкая прародительница Евдокия была обыкновенной нищенкой до того, как её подобрал мой предок. Она таскалась по деревням и предлагала себя за корку хлеба каждому встречному. Впрочем, так поступали почти все нищенки, у которых ещё не провалились носы от сифилиса. Это были своего рода проститутки для бедных крестьян и работяг, у которых не хватало денег на бордели. Дуне было шестнадцать лет, и она была очень привлекательна, как ты сейчас. Ты знаешь, что вы очень похожи?

– Нет, у меня не было её портрета.

– Вы похожи как две капли. Так вот, у неё не было никаких нравственных и моральных устоев, она была раскрепощена и свободна в своих желаниях и поступках. Её никогда не мучили угрызения совести, потому что она просто не знала, где находится её душа и есть ли она у неё вообще. В десять лет она впервые убила человека. Это был какой-то крестьянин, который решил, что маленькой девочке можно и не платить за любовь. Она перерезала ему горло серпом, которым тот косил пшеницу, и забрала его сердце на обед, чтобы не умереть с голоду. А однажды, ей тогда было двенадцать лет, какой-то мужик, увидев её у ворот с протянутой рукой, затащил её в сарай, чтобы жена не видела, и изнасиловал, а потом связал и бросил в ясли для скота. Время от времени он возвращался и опять насиловал беззащитную нищенку. Так продолжалось три дня и три ночи, пока ей не удалось развязаться и убежать в лес. На следующую ночь она пробралась к ненавистной избе, подпёрла двери и ставни кольями, обложила деревянный сруб соломой и подожгла. В огне погибли муж с женой и пятеро малолетних детишек. Но разве можно её в этом обвинить?

– Откуда вы знаете все эти подробности?

– Мой предок оставил очень подробные жизнеописания тех, с кем работал. Точно так же делаю и я для своих потомков. Дуня рассказала все о своей жизни, когда отдавала ему свою душу на погибель. Ты тоже мне все расскажешь, хотя я и так про тебя много знаю. Тогда никто не мог заподозрить маленькую оборванку в таком злодеянии, и она спокойно бродила по деревням, зарабатывая «праведным» трудом жалкий кусок хлеба. Кстати, мать её умерла от сифилиса, когда девочке стукнуло семь, а до этого она таскала её с собой, обучая нелёгкому ремеслу, а иногда и подкладывала ребёнка под пьяных мужиков, если сама уже не могла пошевелиться от усталости. Девочка, как видишь, оказалась смышлёной и выносливой. Сколько людей она погубила и как – это долгая история, но вполне достаточно, чтобы стать кандидаткой в помощницы моему предку, который выискивал таких по всей Руси.

– А кем он был, ваш предок? В завещании сказано лишь, что он спас графине жизнь.

– В каком-то смысле так оно и было, но об этом чуть позже К шестнадцати годам Дуня была уже красавицей, умной, хитрой и жестокой настолько, насколько жестоким может быть голодный зверь. Ей неведомы были сомнения и жалость, ею руководили только страх и голод, чтобы избавиться от них, она делала все, что могла. Она исходила уже половину России, когда добралась до одного богатого поместья в Тверской губернии. Восемнадцатилетний сын помещика, наглый и развращённый молодчик, перетаскавший к себе уже всех молодых девок из окрестных сел, случайно увидел её в своём пруду за лесом, где она купалась после долгой и пыльной дороги. Естественно, он тут же набросился на незнакомую и привлекательную девушку-нищенку и попытался взять её силой, как поступал со всеми. Если бы он хотя бы предложил ей ломоть хлеба или кувшин молока, что было бы справедливо, то она не стала бы и сопротивляться. Но в ответ на просьбу о еде он только ударил её кулаком по лицу так, что она упала без сознания на свои брошенные на землю лохмотья, которые собиралась надеть после купания. Этот темпераментный мерзавец изнасиловал её, бесчувственную, а в довершение ко всему засунул ей в задний проход суковатую палку, получив, видимо, от этого особое удовольствие. Он разорвал ей весь анус, и она очнулась от боли. Представляешь, что она при этом почувствовала?

– Она убила его? – с надеждой спросила Светлана.

– Не то слово. Парня нашли под вечер с вырванными глазами, откушенным членом и с той самой палкой в заднице, засунутой до сердца. Дуняша была невероятно сильна ко всему прочему, и у неё были хорошие задатки для будущей миссии.

– Молодец, графиня! – злорадно прошипела Светлана. – Я бы ещё заставила его сожрать собственные кишки!

– Подожди, моя девочка, у тебя ещё все впереди, – ласково проговорил Закревский – Так вот, родитель парня поднял на ноги людей, и Дуняшу бы непременно поймали и сожгли живьём, если бы не мой предок. Когда она расправлялась с насильником, он собирал в лесу свои колдовские травы и коренья. И с большим удовольствием следил за ловкой работой симпатичной нищенки, которая сразу же пришлась ему по душе.

Он утащил её к себе в лес, где безвылазно жил в непроходимой глуши, спасаясь от христиан, и тем самым спас ей жизнь. Поговорив с ней несколько минут, он сразу же понял, что она и есть та самая, кому суждено вытащить тьму, сокрытую до тех пор в глубинах сознания людей, на свет божий Она была умна, привлекательна и даже немного образованна. Он довершил её образование, открыв некоторые секреты своего колдовского ремесла, но не те, которые знает каждая бабка-знахарка, а очень древние и могучие, с помощью которых, между прочим, при желании можно править целыми государствами. Но он не был тщеславен, ему не нужны были государства с их суетными и мелочными проблемами. Ему нужны были человеческие души, а для этого необходимо было иметь хоть какое-то влияние в правящей среде. Сам он не хотел подставляться и выбираться в свет, чтобы заманивать к себе простаков и делать из них послушных рабов, но Дуняша пришлась для этого весьма кстати. То было смутное время, когда язычники в очередной раз хотели смести с земли русской православие, обманом навязанное жителям России. Таких попыток было множество, и не обо всех мы знаем правду и все подробности, потому как их тщательно скрывали сами же христиане, маскируя под крестьянские восстания или повальные увлечения магией в среде высокопоставленных лиц. Это отнюдь не было увлечением, напротив, все было хорошо продумано и подготовлено такими, как мой предок, который, сидя у себя в глухой чаще, мог влиять на решения царских вельмож. Явным это стало лишь перед самой революцией, когда христианство почувствовало приближающийся конец. Тогда наш миссионер Гришка Распутин открыто вошёл в царскую семью, не скрывая своих намерений, и спровоцировал свержение главных защитников православия на Руси. Если заглянуть в корень, то можно увидеть, что и революция имела своей основной целью не государственный переворот, а именно переворот в сознании, избавление от христианской религии, что почти удалось. Но это уже не моя сфера, и мы немного отвлеклись.

В те времена, когда ещё великая Екатерина никак не могла разобраться со своим лопуховатым супругом, как раз представилась прекрасная возможность прибрать её к рукам, и Дуняша сыграла в этом не последнюю роль. Мой предок через подставных лиц ввёл её в высший свет в качестве молодой графини Раевской, приехавшей на поиски жениха из Саратовской губернии. О ней, естественно, никто не знал, и она произвела фурор своей внешностью и непозволительной по тем временам раскрепощенностью нрава. Она-то и посоветовала Екатерине, носившей в то время в своём чреве ребёнка от любовника, избавиться от муженька весьма необычным способом. История умалчивает об этом, но это факт, вписанный золотыми буквами в анналы русской магии – одной из самых сильных во всем мире. Екатерина согласилась на убийство мужа в обмен на свою душу. Вернее, мы не отбираем души, как об этом трезвонят перепуганные христианские священники, а губим их, обрабатываем на свой манер, после чего человек начинает качать для нас энергию, предаваясь различным порокам, по-христиански, а по-нашему – сильным чувственным переживаниям.

Екатерина позарилась на разврат, и ей предоставили такую возможность, вытравив из её души угрызения совести по части женской стыдливости. Другие, как, например, небезызвестная Салтычиха, попросили себе наслаждение от вида чужой крови и страданий. Вспомни, как она истязала своих холопов, собственными руками забивая их кнутами до смерти, и все поймёшь. Кто-то хотел богатства и получал его, не гнушаясь после этого разорять своих близких друзей и родственников, а некоторые требовали славы, такие, как Сальери или Дантес. На протяжении всей людской истории мы кормимся тем, что дают загубленные души сильных и влиятельных личностей, ибо только они способны без особого вреда для себя нанести наибольший урон другим. Мы создаём великих тиранов, и они верно служат нам, не давая умереть с голоду от недостатка энергии сильных страстей.

Никто, заметь, из них не верил в душе ни в черта, ни в бога, откровенно пренебрегая всеми библейскими заповедями, но все они обладали необъяснимыми, с точки зрения науки и религии, способностями влиять на людей и подчинять их своей воле, как настоящие гипнотизёры, а это уже из области магии, моя девочка, той самой, с которой с момента своего появления борется христианство. Маги дают тиранам силу и помогают добиваться власти тем, на кого в другое время никто бы и не обратил внимание. В один прекрасный день они преображаются на глазах и направляют толпы в сторону наших интересов. Гитлер уничтожал евреев не потому, что они были богатыми, хотя и поэтому тоже, а потому, что они разносили всюду свою иудейскую заразу. Сталин пошёл ещё дальше: следуя указаниям Ленина, он просто выкорчевал религию вместе с её фетишами – церквями и попами, прихватив заодно и евреев. До сих пор никто не может объяснить их феномен, как им удалось так одурманить людей, не имея каких-либо исключительных способностей. Но иезуитское христианство все же победило, натравив двух тиранов друг на друга.

– А что же требуется от меня, – с готовностью спросила Светлана.

– До этого ещё дойдём, времени у нас много. А пока вернёмся к графине. Она быстро собрала вокруг себя высокопоставленных особ, занимающихся от скуки всевозможными гаданиями и ворожбой, и предложила им более действенные и интересные способы времяпрепровождения, запретив рассказывать что-либо своим мужьям. Она сколотила тайную секту и объявила себя жрицей. На этом самом месте, где мы сейчас находимся, богатые дамы построили часовню для отвода глаз, а под ней вот эго подземелье, где они проводили чёрные мессы и предавались разврату, освобождённые графиней от укоров совести, то есть отдав свои души на погибель моему предку. Здесь частенько бывала сама Екатерина и наслаждалась зрелищами убийств и истязаний мужчин, которых затаскивали сюда под всевозможными предлогами, и никто из них не выходил отсюда живым.

Графиня Раевская могла с необыкновенной лёгкостью навести сильную порчу или даже мысленно спровоцировать убийство чьего-нибудь недруга. Её все боялись и слушались, не зная, что за неё работает мой предок. Отсюда по всем городам России расходились невидимые магические нити, разрушая в сознании верующих фанатиков представления о религии как о святыне, незыблемой и единой. В искусстве стали появляться еретические и богопротивные направления, священники были фактически отринуты от власти, чего до конца не смог сделать даже Пётр Великий, и Россия быстро стала меняться в лучшую, с нашей точки зрения, сторону.

Поколение, рождённое от этих женщин-чернокнижниц, как ты знаешь, было очень прогрессивным и талантливым и вполне проявило себя в начале девятнадцатого века. Если ты помнишь, все великие поэты, писатели, художники и музыканты были выходцами из богатых семей дворянской крови. Это тоже было куплено ими в обмен на незначительные услуги для моего предка. Они, как и твоя прародительница, думали о своих детях, только она пошла ещё дальше и решила дать счастье потомку в четвёртом поколении, то есть тебе, Светлана. Но ей пришлось дорого за это заплатить. Случилось так, что вместо счастья она навлекла на своего потомка, кем бы он ни был, проклятие. Когда ей стукнуло двадцать пять, она была уже очень богатой и знатной женщиной и пользовалась большим влиянием при дворе, пугая всех своими таинственными способностями. Предок был доволен и счастлив. Но когда ей стукнуло сорок лет, она, на свою беду, влюбилась, и в кого бы ты думала? Нет, не догадаешься – в монаха. Муж был тут же сведён ею с ума и отправлен в жёлтый дом, она забросила свои обязанности и начала сохнуть по какому-то вшивому монаху, которому даже нельзя было выйти из Коломенского монастыря, чтобы поцеловать возлюбленную, которая поселилась рядом в деревне, в простой крестьянской избе, и целыми днями торчала у ворот, не внемля никаким уговорам подруг. Монахи, зная, по слухам, о её не совсем богоугодных делах, не разрешали своему товарищу по заточению даже смотреть на неё из окна. Мой предок терпеливо ждал, когда же она образумится и вернётся к нему. Но та сохла и чахла у всех на глазах, не в силах избавиться от чар своей любви. Даже магия предка была бессильна что-либо сделать, а это, как ты понимаешь, многое значит. Он не мог найти способа, чтобы пробить её биополе, очень сильное уже к тому времени, благодаря, кстати, самому предку, и подпитать её своей энергией, чтобы она хотя бы не умерла от истощения. А проклятый монах, который только один мог накормить её энергией и вернуть к жизни, отказывался иметь дело с язычницей. Вот тогда-то и решилась твоя судьба, моя дорогая Светлана. Графиня стала умолять предка, чтобы тот позволил ей окреститься и принять христианскую веру по-настоящему, а не фиктивно, как было до сих пор, когда все эти женщины ходили в церковь и добросовестно делали вид, что молятся, думая о подземелье. Слава богу, хуже от этого никому не становилось. Предок, видя, что другого выхода нет, отпустил графиню, но заломил за это свою цену: когда её потомку в четвёртом колене исполнится двадцать пять лет, его душа должна будет принадлежать его потомку, то есть мне. Но и это ещё не самое страшное, моя милая…

– Да мне вроде бы пугаться уже нечего – душа у тебя.

– Э-э нет, это ещё не все. Не знаю, что тебе там написала графиня в своём завещании, но мне завещано превратить тебя в убийцу, причём ни славы, ни богатств тебе не положено, так как все уже получила твоя предшественница, а ты должна отработать её долг. Единственное, от чего ты будешь отныне получать наслаждение и без чего не сможешь прожить и дня, – это купание в крови своих жертв. Не знаю, как уж ты это будешь делать, но без этого ты будешь очень страдать. Прости, но это не моё желание, и я не в силах что-либо изменить, хотя лично мне больше понравилось бы какое-нибудь менее кровожадное и более приятное применение твоей души. Но, сама понимаешь, долг есть долг, так что не обессудь.

Светлана неожиданно рассмеялась:

– Да ладно, чего уж там, не переживайте за меня! То-то я чувствую, что меня так и тянет пришить того подонка, что валяется внизу.

– Это ты ещё успеешь сделать. А теперь расскажи, зачем ты прятала в нем душу?

– А черт его знает, дурой была, не понимала своего счастья. Мне же мать, когда умирала, как сказала: стукнет двадцать четыре – вскрой конверт из сейфа. Я и вскрыла, а там завещание графини Раевской. Я глазам не поверила, когда прочитала, подумала, что какое-то сумасшествие. А потом навела справки, и выяснилось, что графиня завещания вообще не оставила, потому что оно исчезло при невыясненных обстоятельствах, значит, у меня и вправду был подлинник. Как уж он до меня дошёл – понятия не имею, но дошёл, и на том спасибо – И что же там было написано?

– Я его почти наизусть выучила, пока рвала над ним свои волосы от страха Могу привести почти дословно, хотя оно и не очень краткое. Хотите?

– Умираю от любопытства!

– «Тому, кому это предназначено, то есть моему потомку в седьмом колене. Лучше, если это будет мужчина…»

– Это точно, – вздохнул Закревский, – мужчине проще быть убийцей – Это мы ещё посмотрим, – усмехнулась она и продолжала:

– «…тогда особых проблем не будет, но если женщина (господи, спаси твою душу, моё бедное дитя), то читай внимательно и ничего не упусти. Тебе исполнилось двадцать четыре года и можешь с полным правом считать следующий год последним в своей жизни…» Тут я особенно обрадовалась. «… Потому что, когда тебе исполнится двадцать пять лет, твоя душа попадёт в недобрые, по людским понятиям, руки.

Считай, что такой страшной ценой я купила свою любовь, и можешь относиться ко мне как угодно, нисколько не жалею об этом». Вот стерва! «Единственное, что я могу для тебя сделать, это дать пару верных советов на случай, если тебя не устроит перспектива стать чудовищем в человеческом образе. Не хочу тебя пугать и потому не скажу, каким именно чудовищем тебя сделают, но, если ты женщина, это будет нелегко пережить. Я оставила два завещания, и одно должна была прочитать твоя мать. В нем я просила сделать все, чтобы к двадцати пяти годам у её первого ребёнка не было детей, если она желает ему счастья.

Надеюсь, мои потомки окажутся такими же добросовестными, как и я сама, если же нет – тем хуже для вас». А ведь я почему-то бесплодна! – хихикнула Светлана. – Наверное, мамаша что-то со мной сделала в детстве… Точно! Мне вырезали аппендицит, и потом оказалось, что я не смогу рожать! Ну и слава богу, слушайте дальше: «Если ты окажешься плохим и злобным человеком, то можешь особо не переживать и смело отдавай душу тому, кто за ней придёт. Но если, не приведи господь, тебя угораздит народиться добрым, впечатлительным и отзывчивым человеком, то не паникуй, а делай, как я тебе скажу. Это завещание не должно попасть им в руки, и, надеюсь, они не узнают, что я тебя предупредила…»

– Ну, графиня, вот как ты моего предка отблагодарила! – возмущённо воскликнул Закревский. – Зря он её отпустил!

– Не перебивайте, а то я собьюсь, – попросила со смехом Светлана. – «Не знаю, что уж там в вашей жизни будет твориться, но это неважно – колдуны всегда были и будут, пока люди по земле этой ходят, это так же верно, как и то, что люди всегда убивают друг друга. Заплати любые деньги, но найди любого, кто может бороться с христианством не на словах, а на деле, то бишь настоящего колдуна. Не думаю, чтобы у вас их было много, но хоть один да должен быть. Ищи их в глуши, в далёких селениях и не верь болтунам и гадателям, таись от церковников, а то предадут анафеме. Когда найдёшь, скажи, что хочешь защитить свою душу от настоящего Магистра – это он должен к тебе прийти. Тот тебе непременно что-нибудь подскажет. От своего Благодетеля я слышала, что есть некая метода, с помощью которой можно на время извлечь душу из тела и спрятать в другом человеке, но он, по доброте своей, так и не рассказал, как это делается…»

– И правильно поступил! – хмыкнул Закревский.

– «… Так что тебе придётся самой все узнать. Если же не сможешь ничего сделать, то слушай совет второй: беги из дома куда глаза глядят, но главное – подальше от людей, которым не хочешь зла. Тебя все равно найдут, где бы ты ни была, но так хоть меньше вреда принесёшь тем, кого любишь. А ещё лучше, так это третий совет: убей сама себя в день рождения и горя знать не будешь. За сим прощаюсь с потомком и желаю долгих и счастливых лет жизни. Ваша графиня Евдокия Раевская. 17 марта 1798 г .».

– За год до смерти, – задумчиво проговорил Закревский. – Как же ей удалось завещание спрятать?

– Скорее всего оно заключалось в какой-нибудь семейной реликвии, – догадалась Светлана, – а когда его случайно обнаружили, то уже никакой опасности не было. Мы ведь не знаем, что было написано на конверте. А может, она его заколдовала?

– Это она умела, к сожалению. Могла сделать так, что никто, кроме наследника, не посмел бы его открывать без вреда для здоровья или даже жизни. На эти фокусы, как пишет предок, она была мастерица, недаром её все боялись. Но вернёмся к тебе. Что же ты сделала дальше?

– Пошла искать колдуна, разумеется. Их ведь теперь что торговок на базаре, и ни одного путного, все с иконами и крестами. А насколько я поняла из завещания, настоящее колдовство и религия несовместимы. Но я нашла одного без крестов и очень образованного. Так тот чуть не умер от страха, когда я слово «магистр» произнесла. Попросил, чтобы я ушла и никогда больше не приходила, а имя его забыла. Но я все-таки вытянула из него кое-что, и он рассказал, что бывает с теми, к кому душегубы приходят, и даже исторические примеры привёл, как вы сейчас. Тогда я по-настоящему поверила, что в завещании правда написана, и испугалась до смерти. Он пожалел меня и научил, как душу спрятать, только сам это делать наотрез отказался. Сказал, чтобы я нашла любого прохожего на улице, с кем никогда раньше не общалась, и тайком спрятала в нем. Тогда, мол, душегуб не сможет его найти. На что я ему ответила, что ведь и сама потом его не найду и помру без души. Но он только развёл руками и посоветовал поступать на своё усмотрение. И ещё предупредил, чтобы все это время, пока я буду без души, сидела дома взаперти и никого не впускала, иначе могу запросто кого-нибудь на части разорвать, потому что превращусь в дикого и голодного зверя…

Ну вот, накануне дня рождения этот дурачок наступил мне на ногу в троллейбусе, где я подыскивала случайного знакомого, потом мы с ним встретились, и я сделала так, как говорил тот колдун – тютелька в тютельку. Это было в воскресенье, а в понедельник, когда я ещё что-то соображала и могла держать себя в руках, правда, с великим трудом, мне позвонили от вас и попросили о встрече. Я, как дура, побежала к Егору предупредить, чтобы он не высовывался, и заперлась потом дома. И почти сразу же отключилась, больше ничего не помню. А когда ваши уже пришли и душа ко мне вернулась, увидела разорванного человека и поняла, что это я его так отделала. Но теперь я даже рада, что все так случилось, – это был мой первый опыт.

– Тебе не стоило так напрягаться, – мягко пожурил её Закревский. – Мы бы пришли, сели и спокойно поговорили обо всем. Глупенькая, ведь совсем без души нельзя, а того болтливого колдуна необходимо наказать. Ты скажешь мне его имя?

– Зачем? – усмехнулась она. – С ним я сама разберусь. Мне же нужно где-то находить жертв. Проклятие! У меня все аж горит внутри!

– Это твоя загубленная душенька пищи требует, моя радость, – промурлыкал он. – И ещё хуже будет, если не убьёшь кого-то, не ополоснёшь личико кровью и не дашь душе удовлетворения. Ты не переживай, ты не первая такая. Были и до тебя подобные женщины, правда, жили они намного раньше, да и времена были тогда другие – в своих замках можно было спокойно убивать молоденьких девушек и принимать ванны из их крови. Но ничего, ты наверняка что-нибудь придумаешь, я буду следить за тобой и помогать в случае чего. У нас ведь с тобой теперь астральная связь, её не разорвёшь и не разрежешь ножницами. Я теперь тобой кормиться буду, не забывай… Да что это с тобой, Светочка? Неужто так ломает? Расслабься, дорогая! Эко тебя скрутило. Ну ладно, пойди добей того дурачка, да и я немного кровушки свеженькой хлебну, в горле что-то пересохло…

Егор, все это время моливший бога, чтобы о нем забыли, с ужасом понял, что его час пробил. Он все ещё не мог пошевелиться, словно придавленный бетонной плитой к полу. А когда эта гарпия будет терзать его тело, он не сможет даже закричать от боли Что может быть противнее?

Он услышал торопливый топот Светланиных каблуков, и по мере их приближения в нем гасла последняя надежда на чудесное избавление от всего этого кошмара. Реальность оказалась страшнее, чем он мог себе представить, и все пережитое до сих пор показалось детской забавой. Он лежал, в буквальном смысле слова умирая от ужаса и чувствуя, как шевелятся волосы на голове, а сердце застыло в нечеловеческом напряжении…

Он не мог закрыть глаза и вынужден был смотреть, как Светлана, остановившись у его ног, раздирает себе ногтями лицо и слизывает с пальцев кровь своим жадным языком. Глаза её были безумны, рот страшно оскален, но она почему-то не трогала пока его, видно распаляя себя хриплыми стонами и отвратительным повизгиванием. Её скрюченные, окровавленные пальцы вдруг потянулись к нему, глаза сверкнули слепой ненавистью, она присела, как кошка, рыкнула по-звериному и прыгнула…

В этот момент он заметил над собой какую-то тень. Он не видел, но, вероятно, Закревский подошёл полюбоваться «работой» своей подопечной в момент кульминации. Но то ли он слишком близко стоял, то ли Светлана уже ничего не могла видеть и соображать, только она, не рассчитав прыжка, перелетела через Егора с вытянутыми вперёд руками и вцепилась в Закревского. По залу пронёсся его нелюдской вопль, и на лицо Егора упало несколько капель горячей крови. Наверное, обезумевшей от жажды плоти девушке было совершенно все равно, кого убивать, главное, чтобы были мясо и кровь, и она бешеной рысью впилась когтями и зубами в своего благодетеля, который даже не успел ничего сообразить, как оказался в созданной им же самим ловушке. И тут напряжение, достигнувшее высшего предела, лопнуло, что-то разорвалось внутри, и тело Егора обрело силу. Первое, что он сделал, – машинально зажмурил глаза, чтобы не видеть отвратительной сцены. Но вопли и рычание стали быстро удаляться куда-то в сторону. Вся эта фантасмагория ужаса продолжалась примерно с полминуты, а Егор все не решался открыть глаза, не веря, что остался жив и невредим. Он знал об этом по тому, что слышал частые удары своего сердца и чувствовал боль в крепко зажмуренных веках. Наконец вопли стали слабеть, перейдя в предсмертные хрипы, а рычание сменилось тем же отвратительным чавканьем, которое он уже слышал однажды за дверью Светланиной квартиры. Он все ещё не шевелился, когда смолкли и хрипы, и чавканье. И вдруг раздался душераздирающий вопль ужаса, наполненный такой болью и страданием, что он чуть снова не окаменел.

Кричала Светлана, о чем он догадался по интонации, в которой появились человеческие нотки. Егор открыл глаза и ещё раз ужаснулся – перед ним снова была тьма! Он перестал видеть в темноте, а крик все метался по огромной пустой зале, прокатываясь искажённым эхом от стены к стене, и некуда было от него сбежать и укрыться. Он зажал уши руками и сел, но это не помогло.

Крик вдруг оборвался, и тишина навалилась на него с ещё большей силой. Он опустил руки и со страхом стал ждать своей очереди, вглядываясь в темноту. Ужас продолжался, и, казалось, не будет ему конца «Что, черт возьми, происходит?!» – стучало у него в мозгу, но лишь надвигающиеся на него из темноты осторожные шаги были ответом на этот безмолвный вопрос. К нему приближалась смерть-матушка, и он уже представлял её искажённое лицо, скрюченные когти и слышал её прерывистое дыхание. И тогда закричал он. Что ему ещё оставалось?

– Не подходи ко мне, зверюга!!! – вырвался из него истеричный визг, и он выставил перед собой руки, ничего не видя.

Шаги замерли прямо перед ним, а потом он услышал божественный, нежный и чистый, как утренняя роса, самый приятный и долгожданный на свете, расслабляющий и успокаивающий, дарящий счастье и избавление, чуткий и проникновенный, бодрящий и чуть хриплый испуганный голос Светланы, той самой, которой он отдавил ногу в троллейбусе, а не той, что минуту назад разорвала человека на части:

– Где ты, Егор, я тебя не вижу. Мне страшно, я боюсь темноты. Что здесь случилось? Где мы находимся?

Он молчал. Ему хотелось ещё раз услышать этот голос, чтобы окончательно убедиться: да, она стала прежней, нормальной девушкой – Не молчи, прошу тебя, – жалобно всхлипнула она. – Я слышу, как ты дышишь.

– М-м-м-э-э-у-у-и-и-и, – сказал он и наконец заплакал. От жалости к самому себе, к Светлане и всему миру…

… Потом они сидели рядышком, она гладила его по волосам липкими от крови руками и тоже плакала. Их окружала тьма и каменные стены круглой залы, построенной некогда по проекту её прародительницы. Они были одни на целом свете и никого не хотели и не могли видеть Егора все ещё душили слезы, и он никак не мог успокоиться, а Светлана выплакивала последнее страдание, оставшееся в её опустошённой страшным воздействием Закревского душе, которую тому так и не удалось погубить.

– Ты что-нибудь помнишь? – спросил он, немного успокоившись.

– Помню, как ты сказал, что наступил на скелет. Кажется, я потеряла сознание от страха. Потом услышала в темноте ваши голоса. Меня что-то потянуло к нему, и я пошла, даже не видя куда. Он дотронулся до меня рукой и словно отнял память – все исчезло, я ничего не помню дальше, кроме. – она судорожно вздохнула, – кроме ощущения сырого мяса во рту и жуткого привкуса крови Я пошарила в темноте рукой и нащупала чьё-то мокрое и изуродованное лицо… Что здесь произошло?

– Тебе лучше не знать об этом. Надо как-то выбираться отсюда. Этот гад сказал, что все выходы он закрыл, но я ему не верю. Кстати, ты уверена, что он мёртв?

– Ты его боишься? – грустно спросила она.

– Боюсь, – голос его дрогнул. – Раньше мне казалось, что мне уже нечего бояться в этой жизни, но теперь я так не думаю. Если эта тварь жива, то её нужно добить, иначе…

– Он мёртв, неужели ты не понимаешь? – вздохнула она. – Его воздействие на меня прекратилось, значит, он погиб.

– В этом есть зерно истины. Он с трудом поднялся на ноги и помог встать Светлане.

– В какую сторону пойдём? – спросил он.

– Иди за мной, – уверенно произнесла она и, крепко взяв его за руку, потащила за собой в темноту – Куда ты идёшь?

– Не знаю, но мне кажется, что там выход. Я ведь говорила уже, что когда-то была здесь. Только ни о чем не спрашивай, ради бога, сама ничего не понимаю.

Они остановились, и она стала что-то ощупывать на стене. Наконец под её рукой что-то скрипнуло, и она снова повела его, теперь уже по лестнице наверх. Когда лестница кончилась, он наступил на какой-то предмет, и тот, зазвенев, отлетел в сторону. Это был китайский фонарик-карандаш! Значит, она вела его по старому пути. Он воспрял духом и заспешил за ней по коридору.

– Кажется, я что-то там открыла, – неуверенно произнесла она. – То, что закрыл тот человек. В этих коридорах раньше находились выдвижные двери, они наглухо запирали все ходы и выходы.

– Это все твоя графиня строила. Может, её душа витает где-то здесь и подсказывает тебе все это? – предположил он.

– Нет, я вспомнила! – воскликнула она, остановилась и возбуждённо зашептала в темноте – Какая же я дура! Как я сразу не догадалась? В завещании было два листка – один с текстом, а на другом был нарисован какой-то план и описание секретных ходов и запоров. Я на него вообще внимания не обратила, потому что не поняла, зачем это все нужно. Только просмотрела пару раз, и все. А тут как на фотографии всплыло все! Вот это да, не знала, что у меня такая память.

– Твоя память здесь ни при чем, просто графиня была колдуньей и, видать, специально наложила на план какой-то магический слой своей энергии, чтобы он впечатался в твоё сознание с первого взгляда – А откуда ты знаешь про графиню?

– Я теперь много чего интересного знаю, но тебе не расскажу, – отомстил он. – Идём быстрей, мне уже не терпится узнать, что там наверху творится.

И уже сам потащил её за собой в темноту. Вскоре они достигли серпантина и начали подъем по кругу. Никто из них не имел представления, сколько времени прошло с тех пор, как их замуровали в этом мрачном каменном капище. Егор был уверен, что прошла целая вечность, и на поверхности Земли, когда они вылезут из этого лабиринта, их встретит другая эпоха, другая цивилизация и, может быть, совсем другие люди о шести пальцах и трех ногах, растущих вверх. Ему столько пришлось пережить за эту ночь, что он уже вряд ли чему-либо мог удивиться. Он столько раз умирал от страха, распрощавшись с жизнью, что считал себя покойником, которому судьба даровала редкую возможность ещё немного побродить по земле и посмотреть, как оно там все происходит после его смерти. Его уже ничто не могло ни испугать, ни обрадовать, ибо нет ничего страшнее смерти и радостнее воскрешения. И сейчас он в буквальном смысле переживал все, что только способен пережить человек, выбирающийся из могилы на свет божий, из подземной мучительной тьмы – к солнцу и жизни Светлана была обделена в этом отношении, потому что почти ничего не помнила, и слава богу, хотя и того, что осталось в её памяти, вполне хватало, чтобы потерять разум или выбиться из колеи нормальной жизни. Оба они переменились, но пока до конца не ощущали этого, охваченные единственным желанием – выбраться наверх, увидеть свет и глотнуть свежего воздуха. Даже опасение попасть в лапы врагов не страшило их – после Закревского все прочие казались безвреднейшими и добрейшими существами, и они были готовы расцеловать даже бабулек с дуболомами, встреть они их на выходе.

Наконец они подошли к вертикальному колодцу с прогнившей лестницей и остановились, чтобы отдышаться.

– Как ты думаешь, – спросила она, – что нас там ждёт?

Егор поднял голову и посмотрел наверх. Тонкие лучики света, проникая сквозь щели люка, почти ничего не освещали в затхлой глубине колодца.

– Если там свет, значит, комнату действительно размуровали, – задумчиво произнёс он. – Вопрос только в том, кто это сделал и зачем. Но в любом случае здесь я оставаться не собираюсь.

– Егор? – её голос задрожал как-то неестественно и пугающе. – А может, мне лучше остаться здесь?

– Ты с ума сошла?!

– А что меня ждёт там, в той жизни? – проговорила она тускло и печально – Опять проблемы, суета и грязь? А теперь ещё и пара трупов, ведь они на мне, да?

– она вздохнула – Затаскают по судам, может, в тюрьму посадят. А здесь тишина, покой и никаких проблем. Здесь совсем другой мир, для меня он, возможно, гораздо лучше того, куда мы идём. Оставь меня здесь, – тихо промолвила она, и он понял, что девушка плачет. – Я вернусь обратно, закрою все входы и буду сидеть в тишине и мраке, пока не умру…

Она говорила очень серьёзно, и он её понимал, но не мог допустить этого. Он должен её спасти, выполнить своё обещание, так бездумно данное три дня назад, до конца. И ещё он чувствовал, что, несмотря ни на что, уже не сможет ходить по земле, зная, что её нет, пусть не рядом, но хоть где-то. Ему было бы тоскливо и одиноко, он не видел смысла жить без неё и не ради неё. Видимо, её душа, побывавшая в нем, оставила слишком глубокий след. И он полюбил Светлану…

– Нет, – сказал он твёрдо. – Жизнь – она там, наверху, где солнце, а здесь… – Он задумался и нерешительно произнёс:

– Как знать, может, после смерти нас все равно ждёт нечто подобное: мрак, тишина и абсолютный покой. Тогда какой смысл торопиться? Это никуда от тебя не денется. Попробуй ещё раз наверху. Я помогу тебе. И потом… мне будет тебя очень не хватать, потому что я… – Не говори этого! – она прижала свои пальцы к его губам и мучительно всхлипнула. – Ты не оставляешь мне выбора, милый, я ведь твоя должница…

– Это здесь ни при чем, ты мне ничего не должна и забудь об этом! Просто…

– Ну хорошо, только подожди меня одну минуточку, – уже спокойно прошептала она, – мне нужно закрыть подземелье – Я с тобой, – решительно заявил он и схватил её за руку.

– Нет, мой хороший, – мягко возразила она, освобождая свою ладонь, – не хочу, чтобы ещё кто-то знал, как сюда войти. В конце концов, это принадлежит мне. Не бойся, я вернусь.

Он услышал её быстро удаляющиеся шаги.

– Я тоже останусь здесь, если ты не вернёшься! – крикнул он с горечью ей вслед и почувствовал, как к горлу подступает комок.

Вскоре где-то в глубине послышался глухой, едва слышимый звук – видимо, задвигались преграды, – и он с бьющимся от волнения сердцем уловил перестук её каблучков. Она возвращалась к нему! Он понял, что не ради земной жизни, а ради него, Егора, она вернулась, и это наполнило радостью его душу.

– Ну вот и все, – запыхавшись, произнесла она весело, – склеп закрыт. Знаешь, давай не будем никому говорить, что мы были в той зале. Скажем, что просидели в этом проходе, в тупике, у глухой стены, а потом вышли, когда увидели свет, а?

– Мне все равно. Думаю, всем остальным тоже. Я полезу первый?

– Нет уж, милый, позволь лучше мне – я все же женщина! – рассмеялась она и стала карабкаться по лестнице к люку.

Она подняла одной рукой люк и отодвинула его в сторону. Тахта стояла на месте, и из-под неё просачивался свет. В комнате было тихо, но где-то в доме слышались возбуждённые голоса. Отодвинуть тяжёлую тахту она не могла и просто по-кошачьи проскользнула под неё, протиснулась наружу и только тогда оттолкнула, давая возможность выбраться и Егору. Он зажмурился от яркого света и сел на тахту – ноги почему-то не держали.

– Господи! – услышал он испуганный возглас Светланы и тут же открыл глаза.

И сам испугался. Она стояла перед ним с расцарапанным лицом, в залитом кровью платье, руки по локоть тоже были в крови и грязи и с ужасом смотрела на него. Он опустил глаза, осматривая свою одежду. Она была почти в норме, если не считать нескольких красных пятен.

– В чем дело? – растерянно спросил он.

– Ты совсем седой, – прошептала она. – Бедный, что же с тобой там происходило?

Егор тронул пальцами голову, потом вырвал пару волосинок и посмотрел на свет дневной лампы, ярко горевшей в коридоре. Волосины были белыми и блестели, как снег.

– Что ж, – вздохнул он и криво усмехнулся, – нет худа без добра – хоть покрасился бесплатно.

Она протянула руку и провела по его волосам, с жалостью глядя в глаза.

– Не переживай, мой хороший, – ласково сказала она, – тебе так даже лучше. Ты стал таким экстравагантным мужчиной, что от женщин вообще отбоя не будет.

– Главное, чтобы тебе нравилось. Ну что, пойдём и поглядим, кто там нас поджидает?

Светлана вздохнула и пожала плечами. Ей, как видно, совсем не хотелось туда идти. Он встал, взял её за руку и повёл, переступая через разбросанные повсюду кирпичи, по коридору – он силой тащил девушку к свободе и жизни, к которым она потеряла всякий интерес.

Дверь в комнату, где в прошлый раз сидели бабки-дилеры, была закрыта, из-за неё раздавались голоса. Егор собрался с духом, посмотрел на Светлану, та молча кивнула, а через мгновение они уже стояли перед изумлёнными и испуганными людьми, сидевшими за большим круглым столом.

– Ну вот, я ведь чуяла, что они где-то тутоть! – радостно произнесла бабка Наталья, бросаясь к ним с распростёртыми объятиями, но её остановил чей-то грозный окрик:

– Назад! Всем оставаться на своих местах!

В комнате находились его деревенские знакомые: Николай с Любой, Петро и ещё трое незнакомых, но тоже явно не городских парней. Коля с Петром широко лыбились, их товарищи застыли с открытыми ртами, уставившись на пришельцев из другого мира, о котором, видимо, успела напеть им бабуля, а милицейский майор, кричавший на них, стоял в углу с пистолетом в руке и ошарашенно таращился на их окровавленные и потрёпанные одежды. Бабуля, словно не слышала его окриков, подлетела к Егору и смачно поцеловала в губы, притянув к себе сухими ручонками его седую голову.

– Жив, касатик, жив, родненький! – пролепетала она сквозь слезы. – А это та самая, что тебя под монастырь подвела? – И точно так же с громким чмоканьем поцеловала и Светлану, понимавшую в происходящем, видимо, ровно столько, сколько и несчастный майор.

– Ну что же вы встали как чужие? – засуетилась бабуля. – Проходите, усаживайтесь, мы туг как раз чай с пряниками собирались пить. – И, взяв их за руки, потащила к столу.

Майор все ещё не мог прийти. В себя от наглости престарелой гражданки и растерянно Вращал глазами, забыв про пистолет.

– Ну, паря, я так и знал, что ты им всем натекаешь – восхищённо пробасил Николай, хлопая Егора по плечу.

– Пусть нам спасибо скажет, – улыбаясь, проговорил Пётр, наливая всем чай из самовара на столе. – А то ещё неизвестно, что бы тут было, правильно я говорю, товарищ майор?

Майор, что-то начиная понимать, вышел на середину комнаты, засовывая пистолет в кобуру.

– Так это те самые, которых вы искали? – спросил он, глядя с подозрением на двух оборванцев.

– Они, милок, они, – закивала бабуся, стоя рядом с Егором и гладя его по головке. – Вишь, как намаялись, бедные, а этот так даже поседел.

– А мы тут всех бандитов переловили! – довольно заявила Люба, с жалостью разглядывая порванное на груди окровавленное Светланино платье Взявшись за стакан с чаем, Егор вдруг ощутил нестерпимую боль в мочевом пузыре – за всеми подземными кошмарами он и забыл о том, что тот уже давно переполнен и срочно требует разгрузки. Стакан выпал из его в миг ослабевшей руки, он побледнел, вскочил и, держась обеими руками за живот, побежал в туалет, подгоняемый недоуменными взглядами.

Когда он, умирающий от блаженства облегчения, вернулся, майор уже навёл в комнате порядок рассадил всех по местам, перед каждым на стол положил по листу бумаги, которые все, как видно, заполняли до их появления, теперь выжидающе смотрел на Светлану. Та молчала, ощупывая царапины на своём лице, и, похоже, не собиралась ничего говорить.

– А, вот и вы! – злорадно произнёс он, увидев Егора. – Сядьте и объясните мне наконец, что здесь произошло?

Егор сел за стол, ухватил стакан с пряником и стал жадно жевать, игнорируя милиционера.

– Что ты к ним привязался, сынок? – возмутилась бабка Наталья, подкладывая Егору ещё пару пряников. – Вишь, изголодались? Пущай поедят, в себя придут, а потом уж и допросишь.

– Уже три часа ночи! – вскипел майор, хлопнув планшетом по столу. – Я не собираюсь торчать здесь до утра. Вот сейчас заберу вас всех в участок и запру, чтоб голову не морочили!

– Ну уж прямо и в участок, – обиженно пробурчал Николай. – Мы, между прочим, пострадавшие, а не преступники. Если б не мы…

– Знаю, знаю, – отмахнулся тот, – вы тут все ангелы безвинные, как вас послушать. Дописывайте свои заявления, и закончим с вами. А с этими…

– Коль, ты бы лучше рассказал, что тут было-то, – перебил милиционера Егор. – А то я ни черта понять не могу. Как вы тут вообще оказались?

– О, это отдельная история, – Николай гордо ухмыльнулся. – Здесь такая свистопляска была из-за тех барыг, что у тебя на хвосте сидели…

– Может быть, мне дадут договорить? – возмутился майор. – Хотя бы скажите, где вы были и откуда на вас кровь? Вы кого-то убили или…

Все посмотрели на него, как на назойливую муху, и Николай продолжал:

– Мы тут целое гнездо разворошили, когда за мотоциклом приехали. Каких-то ведьм разогнали к чёртовой бабушке, кирпичи раздолбали к ядрене фене – в общем, лучше не спрашивай, а то действительно до утра домой не попадём.

– Ты лучше скажи: ты теперь свободен или как? – спросил нетерпеливо Пётр. – А то, сам знаешь, у нас с тобой общие дела есть.

– Да заткнись ты! – оборвала его Люба. – Вечно со своей выгодой лезешь, как глист в задницу! Дай людям поесть.

– А я настаиваю! – гаркнул возмущённый до глубины души милиционер и ещё раз хлопнул планшетом по столу. – Молчать всем! Обнаглели, мать вашу! Совсем в своей глуши нюх потеряли? Для вас там что, закон не существует? Так я вам напомню, кто на земле русской хозяин! – Он поднялся и ткнул пальцем в Егора. – А может, они преступники? Почему ничего не рассказывают? Мало ли что вы там мне наговорили! Да они…

– Успокойтесь вы, в самом деле! – не выдержал Егор. – Что вы хотите от нас услышать – как мы в погребе прятались? Нас сюда привезли какие-то милиционеры, замуровали в комнате, избив до полусмерти, чтобы потом, как они сказали, вообще убить, а вы вместо того, чтобы ловить настоящих преступников и дать нам спокойно поесть, обвиняете нас непонятно в чем!

– Правильно, Егор, так ему! – подмигнула бабуля, с умилением глядя на него. – Мы тут, можно сказать, всю работу за них сделали, а он ещё и недоволен.

Тут все селяне зашумели разом, и милиционер растерялся.

– Да нет, – пробормотал он, часто моргая глазами, – вы меня не так поняли. Мне просто нужно все факты уточнить. Никто их ни в чем не обвиняет…

– Девчонку в больницу нужно везти, а не в тюрьму! – заявила Люба. – У вас в Москве всегда так с пострадавшими поступают?

– Во-во, – поддержал Петро, – я говорил: в эту Москву лучше не соваться. Тут сам черт ногу сломит! Ты вот, майор, сам откуда?

– А что я? – удивился тот и покраснел. – Я из-под Луховиц.

– О, так земляк почти! – обрадовался Николай. – Считай, наш человек! Так что ж ты голову морочишь? Садись и не мешай нам разговаривать, мы тут, можно сказать, мировые проблемы решаем.

– То-то я смотрю, физиономия у тебя наша, деревенская, – сказала бабуля, внимательно разглядывая ещё совсем молодого майора. – Небось скучаешь здесь по дому-то?

– Езжу иногда на выходные, – начал оправдываться тот, не зная, куда девать глаза, – но времени не хватает, «чрезвычайки» уже замучили. Что ни месяц – то усиление режима объявляют, а нам – паши безвылазно.

– Ты там скажи своим-то, что никого здесь не видел, я имею в виду этих двоих, – Николай кивнул на Егора со Светланой. – Чего их впутывать9 И так, вишь, еле живые сидят, а тут ещё твои гаврики накинутся с допросами да повестками – совсем коньки отбросят.

– Но как же я могу-то? – майор округлил глаза.

– А кто, кроме тебя, знает, что они тут были? – Петро хитро прищурился. – Вот и я говорю – никто. Мы их не видели и не знаем, ты нас задержал, чтобы заявления свои получить, мы написали, все путём, и спокойненько разбежались по домам. Вот и вся недолга! – закончил он довольно.

– Ты лучше скажи, какая тебе самому в том радость, чтобы невинных по допросам гонять? – мудро спросила бабка Наталья. – По мне, так одни неприятности.

– Это, конечно, правильно, – задумался майор, почесав в затылке. – Только вы уж сами не проболтайтесь. Езжайте в свою деревню и сидите там, а то мне выговор влепят.

– Вот это другой разговор! – Николай хлопнул своей тяжёлой рукой майора по плечу. – Деревенские друг друга завсегда поймут.

– Что ж такое творится-то? – с горечью проговорил Егор. – Три дня ни от кого ничего добиться не могу. Вы расскажете или нет, что здесь случилось, или тоже моей смерти хотите? – Он посмотрел на Светлану, но та сидела в прострации, ни на что не обращая внимания.

И тут заговорили все разом, перебивая друг друга и захлёбываясь. Вот что Егору удалось из всего этого понять. Оказывается, тем, что «БМВ» вместе с менеджером отогнали на трассу, дело не закончилось. У всех жителей вдруг начала страшно болеть голова, да так, что они буквально выли, бегая по деревне в поисках анальгина или топора, чтобы отрубить боль вместе с головой. И только тогда все прислушались к голосу здравого смысла, то есть к бабке Наталье, которая громко причитала, что во всем виноваты люди, уехавшие в «жигуленке», а не красивая машина, и что, мол, если они не возьмут это в толк, то головы их и впрямь к вечеру поотваливаются и даже куры их не склюют, потому как все передохли Живность, кстати, к тому времени издохла не только у участников скандала, но и у других хозяев, которые поклялись, после того как пройдёт головная боль, линчевать Николая с Петром и сделать из них шашлык, чтобы хоть мяса поесть напоследок. Животных и птиц, которые окочурились, трогать боялись, чтобы, не дай бог, чем не заразиться от проклятых колдунов. Сообразив наконец, о чем толкует старая ведьма, селяне задумались. А поскольку русский мужик ежели над чем задумается, то и черту неповадно станет, они твёрдо решили достать ненавистных колдунов хоть из-под земли и потребовать от них возмещения убытков, набив предварительно постылые их физиономии. Но встал вопрос, где их искать. И тут опять на сцену вышла бабка Наталья, универсальная ведьма, и напомнила всем, что обладает даром ясновидения, с помощью которого три года назад, между прочим, отыскала пропавшую козу Машку в соседней деревне. Она потребовала карту Московской области, и ей тут же принесли целых восемь штук. Поколдовав над ней, она ткнула пальцем в столицу, заявив, что антихристы сейчас где-то в городе. Тогда сообразительные мужики подсунули ей подробную карту Москвы с указанием улиц и переулков. Недолго думая та ткнула пальцем в Жулебино и даже показала квартал, где стоит… Тут ещё необходимо добавить, что искала ведьма не колдунов, а мотоцикл, на котором уехал Егор. Она здраво рассудила, что, так или иначе, колдуны должны быть где-то рядом с мотоциклом, то есть с Егором, за которым гонятся, а уж если такие гонятся, то непременно поймают.

Жена Петра, кстати говоря, повыдирала мужу последние кудри за то, что он отдал какому-то проходимцу единственную стоящую вещь в доме, купленную на последние деньги вместо холодильника, о котором она мечтала уже пятнадцать лет. Ведь Николай с Петром в результате остались без обещанного «БМВ» и без «Явы», а вся деревня без живности. Егору мужики тоже обещали переломать ребра, если колдуны этого сделать не успеют или не смогут. Итак, бабка Наталья ткнула пальцем в карту, и в город снарядили отряд быстрого реагирования во главе с самой бабкой в качестве проводника. В него вошли все зачинщики беспокойства и ещё трое самых сильных парней, любителей на досуге повышибить кому-нибудь зубы вместе с челюстями и мозгами. Скинувшись всей деревней на дорогу, их посадили в попутную машину, наказав без победы и мотоцикла не возвращаться. Отправили, значит, отряд в пекло, а сами пошли лечить головную боль самогонкой. Бабка Наталья не выпускала из рук сумку, в которой лежало неизменное вязанье и часть старого глушителя от мотоцикла, по которой она его искала своим шестым чувством. Адрес они нашли быстро, а потом, оббегав близлежащие дворы, увидели и саму родную «Яву», стоявшую между тем самым «БМВ» и чёрным «Мерседесом» у порога конторы под названием «АО „Судьба“. Наталья тут же заявила, что здесь нечисто и пахнет кровью, что самый главный черт находится здесь, но просто так входить в контору нельзя – могут свести с ума или вообще убить.

Тогда сообразительный Петро отправился в ближайшее отделение милиции и заявил, что у него украли мотоцикл и он его обнаружил рядом с какой-то конторой. Но преступники, мол, заперлись внутри и не желают возвращать законному владельцу дорогостоящую собственность. Четыре милиционера с автоматами тут же отправились к месту происшествия и начали ломиться в двери АО. Но никто не открыл, хотя из здания доносились испуганные крики. Селяне стояли поодаль, не желая попадать под вредное излучение колдунов, и наблюдали. Милиционеры вызвали по рации начальство и, получив добро на взлом помещения, вышибли выстрелами замок в железной двери и повязали находящихся там бабулек и двоих дуболомов. Те божились, что мотоцикла никогда в глаза не видели, а на вопрос, почему он стоит у их конторы, лопотали, что не имеют ни малейшего понятия. Тогда милиционеры стали рыскать по всему дому и на втором этаже обнаружили двоих типа бухгалтеров, сжигавших прямо на полу какие-то бумаги.

Как выяснилось позже, это были уставные документы фирмы и контракты о приёме на работу с точными паспортными данными всех сотрудников. Увидев автоматы, они сразу же заявили, что к похищению людей никакого отношения не имеют и что во всем виноваты старушки, занимающиеся своими тёмными делишками за спиной у честного руководства. Заметив, что у служителей порядка глаза лезут на лоб, они поняли, что сболтнули лишнее, но было уже поздно. Пришлось показать свежевыложенную стену милиционерам, и те в момент раскидали кирпичи, но там уже никого не было. «Бухгалтеры», удивившись вместе со всеми отсутствию пленников, переглянулись, о чем-то пошептались, поникли головами и начали, перебивая друг друга, брать на себя все мыслимые и немыслимые преступления, когда-либо совершённые чуть ли не половиной всего человечества за последние триста лет. Среди прочего они упомянули убийство уборщицы, колдуна с секретаршей, коммерсанта Валеры, деревенской живности и похищение всех средств передвижения, стоявших около конторы. Причём рассказывали такие смачные подробности, что у работников правопорядка волосы вставали дыбом. В конце концов, так и не поняв, зачем они во всем этом признались, ведь могли же ограничиться мотоциклом, вся честная компания оказалась в районном околотке. А деревенские, по наущению бабки Натальи, заявившей, что в данный момент где-то здесь скрывается самый главный преступник, который собирается сотворить что-то нехорошее с Егором и его девушкой, стали обыскивать весь дом. Так бы они и ушли ни с чем, если бы в милиции не вспомнили, что у них есть свидетели, и не решили допросить и их, сняв на всякий случай письменные показания. Для этого приехал майор и, не поверив ни одному слову свихнувшейся бабули, заставил всех, одуревших от голода, как он догадался, селян писать подробные объяснения с полным перечнем причинённого им колдунами ущерба. Те уже внесли в список всю свою живность, умершую за последние сорок лет, и убытки от покупки лекарств на лечение головной боли, когда в дверь постучали и, появились окровавленные привидения в лице Егора и Светланы, которые проходили по этому странному делу как пострадавшие.

Было уже около четырех часов ночи, когда нестройный рассказ Любы, Петра, Николая и других селян закончился.

– Что ж, – устало сказал милиционер, – вам повезло, что те аферисты во всем признались. Мне нет смысла усложнять уже раскрытое дело, но все-таки, может, расскажете, где вы прятались и почему все в крови? Это они вас так отдубасили?

– А кто же ещё, – подтвердил Егор. – Меня даже в наручники заковали, но потом сняли. Майор поморщился и зло проговорил:

– Эти сволочи, как выяснилось, сегодня днём убили трех наших сотрудников и завладели их формой и автомобилем. Их опознали в участке случайные свидетели. Сейчас мы пытаемся установить их личности, но они гонят такую лабуду, что, боюсь, придётся сажать безымянных. Кстати, вы больше никого не видели там, пока прятались?

– А кого можно увидеть в погребе? – Егор удивлённо поднял брови. – Мы зарылись, как мыши, и ничего не видели и не слышали. Вы кого-то потеряли?

– По документам эта фирма зарегистрирована на имя некоего Закревского, но преступники отказываются сообщать его координаты. Говорят, что никогда его не видели и общались с ним только по телефону. А вот гражданка Лосева, – он кивнул на бабулю, – утверждает, что этот Закревский где-то здесь. И, вы знаете, я ей верю. У нас в отделении тоже экстрасенс работает, помогает угнанные машины находить и пропавших людей, так наш ясновидящий ещё ни разу не ошибся, что ни скажет – все в точку. Так что колдуны колдунами, а польза все-таки есть. Где бы он мог здесь прятаться? – задумался мент, оглядывая каждый угол. – Если в доме его нет, тогда где? Это, очевидно, очень опасный преступник, если вся банда так боится сообщить его приметы. Мы даже сомневаемся, что Закревский – это его настоящая фамилия, скорее всего – фальшивка. Но наши сейчас все проверяют и, может быть, до чего-нибудь докопаются. Уже нашли нашу машину с трупом некоего Валерия Поркина в багажнике. Его эти подонки так отделали, что смотреть страшно…

Егор почувствовал, как Светлана сжала его руку-под столом, за которым они сидели, и ободряюще взглянул на неё.

– Непонятно только, – продолжал майор, ничего не заметив, – зачем им все это было нужно? Если верить тому, что они говорят, то получается, что просто от нечего делать убивали людей и гонялись за всеми подряд, чья машина приглянется. Поркина убили за «Мерседес», вас, Егор, хотели прикончить за «БМВ», полдеревни за какую-то вонючую «Яву» поморили…

– Ты, майор, слова-то подбирай, слышь? – обиженно процедил Петро. – Ишь ты – вонючая…

– Это я так, образно выразился, – извинился тот. – Словом, дело очень запутанное и сложное, но, слава богу, все преступники пойманы, кроме главаря. Но из тех кто-нибудь обязательно расколется, и тогда мы все и узнаем – Он вздохнул, поднялся и стал собирать бумаги в планшет.

– А наши заявления? – напомнила Люба, протягивая ему листки. – Вы уж там сдерите с них за все, что тут указано, пусть выплачивают, кровопийцы.

– Сдерём, если у них вообще деньги есть, – проворчал тот. – А то ведь здесь, кроме пряников и чая, больше ни шиша не нашли Ладно, пойду я. Да, вот вам мой телефон, если будет нужно что-то – звоните, в карточке все написано.

Егор взял визитку и спрятал в карман.

– Погодите, а документы на машины? – вспомнил он.

– А, ну да, это же ваши, – майор снова расстегнул планшет и достал оттуда документы. – Вот, держите, это ваш техпаспорт и ваша доверенность на другой автомобиль, тоже с техпаспортом. Будем считать, что хозяин нашёлся и забрал пропажу. Ну, прощевайте, земляки, да пора уже вам домой отправляться. Утром эту контору опечатают. Всего хорошего.

Он вышел.

– Ну что, голуби мои, – весело спросил Николай, – лихо я вас отмазал?

– Завтра, Коля, – устало проговорил Егор, – завтра же пойду ставить тебе памятник, а сегодня, прости, сил нет.

– На черта ему твой памятник сдался? – искренне возмутилась Люба. – Ты, кажись, ему что-то другое обещал…

Тут до него дошло, что все случившееся с ним не сон. Вспомнил, что обещал отдать свою великолепную машину Николаю, если тот поможет ему спастись. Он помог и даже больше, чем договаривались. И Егор не испытывал никакого сожаления или досады, собираясь расставаться с машиной. Тогда, в деревне, он всерьёз не думал, что это все-таки случится, но теперь абсолютно спокойно, с улыбкой сказал:

– Это само собой, только вы не боитесь, что ваши земляки оторвут вам головы, если вы заявитесь в деревню на этой проклятой тачке?

– Они могут, – пробурчал Николай и посмотрел на троих, молчавших до сих пор в углу накачанных парней – Слышь, салаги, чтобы рассказали всем, что тачка чистая, ясно?

– Какой разговор, дядя Коля, – ответил один из них, – мы же сами, своими глазами все видели. Не дураки, чай, все доложим в лучшем виде. Только… – он замялся.

– Что ещё такое? – насторожилась Люба.

– Только скотина-то с птицей у всех теперь передохла, а не у вас одних, – быстро проговорил тот, опустив глаза.

– Это точно, – поддержал его басом другой. – Остальным-то выгоды никакой, одни убытки, так что придётся вам продавать эту тачку и на всю деревню делить.

– Фиг вам! – взвизгнула Люба. – Он же не всей деревне машину предлагал, а только ему! С какой стати он должен её на всех делить? Вон милиция разберётся, и всем деньги вернут! Не отдам я нашу машину, и все тут!

– Да погоди ты, не кипятись, – поморщился асс Николай. – Че шкуру-то делить, если медведя ещё нет? Парень правильно говорив все пострадали, значит, мы и должны платить.

– Так, вот что, дорогие мои. – Светлана наконец-то улыбнулась, и все сразу замолчали, с удивлением глядя на неё. – Едемте-ка ко мне домой сейчас, а завтра поутру со всем разберёмся. Вам до деревни все равно уже не добраться, а здесь оставаться нельзя – скоро уже опечатывать придут. Да и отдохнуть хочется. Тем более что ключи от моей квартиры почему-то здесь на столе лежат – наверное, эти мерзавцы выбросить забыли.

– И-и, девонька, – протянула бабка Наталья, – где ж это мы всей оравой у тебя поместимся?

Светлана с Егором переглянулись, рассмеялись, и она сказала:

– Ничего, в тесноте, да не в обиде. Поехали, а то я засну прямо здесь. – И встала из-за стола – Ну, живенько, живенько, нечего рассиживаться!

Все тут же поднялись и вышли на улицу, в тёплую безветренную летнюю ночь. Машины с мотоциклом стояли у крыльца, и Егор с наслаждением опустился в мягкое кресло водителя, привычно обхватив руками руль. Сердце все-таки тоскливо сжалось от мысли, что придётся с этим всем расстаться, но он тут же взял себя в руки.

– Слышь, Егор? – услышал он Колин голос – Мы же не влезем в одну машину – А ты садись в «мерс» и езжай с парнями за нами, а Петро мотоцикл погонит. Женщины ко мне сядут.

Когда все уже расселись и готовы были покинуть это проклятое место, бабка Наталья, все ещё стоявшая у крыльца, позвала:

– Слышь, Егор, поди-ка сюды на минутку – Кончай, бабуля, спать хочется! – крикнул Петро, разогревая мотор мотоцикла.

Но Егор, заметив какой-то непонятный блеск в глазах старухи, послушно вышел и приблизился к ней. Она повернулась ко всем спиной и тихо спросила – А где тот?

– Кто? – не понял он.

– Ну, самый главный ихний, что за душой гонялся?

– Все, бабушка, нет его больше, – улыбнулся Егор. – Умер он и никогда уже здесь не появится. Едемте, забудьте про это место, провались оно пропадом.

Старуха как-то странно посмотрела на него, втянула носом воздух и, ничего не сказав, пошла к машине. Егор, бросив последний, как он надеялся, взгляд на злосчастную фирму «Судьба», сплюнул на прогнившее крыльцо и с лёгким сердцем сел за руль. Небо над домами начинало сереть, значит, уже совсем скоро появится солнце и разгонит темноту вместе с воспоминаниями о кошмарной ночи. Ужас закончился…

Подивившись количеству, убранству комнат и высоте потолков Светланиной квартиры, гости, не обращая внимания на уговоры хозяйки, принялись наводить порядок. Они пооткрывали все окна, чтобы выветрить дурной запах, отдраили от крови паркет и мебель, которая была густо ею уделана, когда Валера убегал от обезумевшей девушки, а бабка Наталья в это время уже что-то жарила на кухне, покопавшись в холодильнике и шкафах.

Егор со Светланой оккупировали обе имеющиеся в квартире ванные комнаты и отмокали от крови, грязи и чертовщины, прилипшей не только к душам, но и, казалось, к коже и волосам. Когда они наконец вышли, свеженькие, чистые и благоухающие, в махровых халатах, причём сделали это синхронно, на улице уже почти рассвело, а в квартире был порядок. Сельчане, съев месячный запас продовольствия в один присест, бродили по огромной квартире, сыто икали и восхищались богатой старинной обстановкой. Все были довольны, только бабка Наталья почему-то не радовалась избавлению от колдовской напасти, и Егор случайно поймал её жалостливый взгляд, украдкой брошенный на Светлану, объяснявшую в тот момент Любе устройство импортной стиральной машины с тридцатью рабочими режимами. Не придав этому взгляду значения, он подошёл к Николаю с Петром и сказал:

– Вот что, братишки, давайте так: вы сейчас забираете мою машину, а потом, когда оформлю доверенность, я приеду к вам и, может, подброшу деньжат, чтобы соседи не выступали. Сейчас у меня почти ничего нет, так что придётся вам выкручиваться самим. Но дня через два я подъеду. Договорились?

– Так-то оно так, – скис Николай, – только пока ты приедешь, эту машину уже всю по частям ночью растащат и продадут. Может, хоть что-то сейчас подкинешь, чтобы соседи отстали? Скажу, что, мол, компенсация за принесённый ущерб. Жалко все-таки, машина хорошая, пропадёт ни за что.

– Ладно, пойду посмотрю, что у меня осталось Он пошёл искать свои брюки, где должен был лежать бумажник, но в коридоре столкнулся со Светланой.

– Что-то ищешь? – спросила она, улыбнувшись.

– Бумажник свой ищу, – он обнял её и нежно чмокнул в губы. – Нужно что-то за подохших кур заплатить и все такое. Это ведь из-за меня все.

– Ну уж, Егор, ты скажешь, – она нахмурилась. – Это не из-за тебя, а из-за меня, если уж на то пошло. Сколько стоит одна курица?

– Так там не только куры! – засмеялся он. – Там и гуси, и коровы, и ещё черт знает что.

– Люба! – позвала она громко. Та тут же выглянула из кухни.

– Я нужна?

– Скажи, сколько примерно вся ваша издохшая живность стоит?

Та вытаращила глаза:

– Вся?!

– Что тут говорить? – вмешалась бабуля, выглянув из гостиной. – Может, несколько мульенов! Люди, почитай, цельный год растили.

– Долларов?! – ужаснулась теперь уже Светлана.

Все собрались вокруг них, и каждый считал про себя примерную сумму, необходимую для возрождения нормальной жизни в деревне.

– Ха! Кабы долларов, то мы бы новую деревню построили, – сказал один парень – Или за границу смотались, – мудро изрёк другой.

– Короче! – заявила Светлана. – Я вам сейчас даю пятнадцать тысяч баксов, и мы в расчёте, согласны? Чтобы потом не обижались на нас.

– Ни фига себе… – пробормотал Петро, складывая в уме цифры в сумму, которая не помещалась в его голове.

На том и порешили. Тепло попрощавшись, сельчане уселись в «БМВ» и на мотоцикл, довольные и счастливые, и укатили восвояси. Простые и честные люди.

… Егор, сидя на кухне своей квартиры, пил утренний кофе перед работой. Он уже стал забывать о пережитых ужасах в подземелье, поглощённый проблемами в своей фирме, которые возникли в связи со смертью Валеры. Егора назначили на его место, и он теперь крутился как волчок, пытаясь разобраться в документах и контрактах, которые, как выяснилось, тот заключал за спиной своих компаньонов. Ему теперь не хотелось ничего покупать и становиться очень богатым и самостоятельным – он вдруг потерял интерес к подобным вещам, впрочем, ещё не отдавая себе в этом отчёта. Все его мысли были заняты Светланой, с которой они расстались почти сразу же после отъезда своих спасителей. Он оставил ей свой телефон, пообещав в свою очередь звонить. Светлана явно не хотела, чтобы он уходил, но Егору необходимо было побыть одному, собраться с мыслями и наконец понять, что же с ним произошло. Но, увы, не удалось. Почти сразу же ему позвонили коллеги и сообщили печальную весть о безвременной кончине их общего друга. Пришлось ехать на работу, а там все закрутилось, завертелось… Всю следующую ночь он не спал, потому что до шести часов утра шло обсуждение кандидатур на пост главного, В шесть позвонил Толчок и одним махом похерил все их обсуждение, сообщив, что ему подходит только Егор. Все сразу же разъехались, а он принял ванну, побрился и вот сел пить кофе.

Никому из знакомых он не сказал, что уже знает о смерти товарища. Зачем? У него и без этого слишком много накопилось такого, во что раньше он бы никогда не поверил, расскажи ему что-то подобное даже лучший друг. На душе лежал тяжкий груз, от которого можно сойти с ума, если не разделишь его с кем-то. Мучить таким разговором Светлану он не хотел, просто не имел права, щадя её психику и душевное спокойствие. А больше близких людей в Москве у него не было, как, впрочем, и в Самаре. Да и кто ему поверит? Просто заявиться к Светлане он боялся, зная, что обязательно что-нибудь да выскочит из него, вдруг неосторожным словом или взглядом он напомнит ей о том, что видел её другой – кровожадным чудовищем. Она, конечно, о многом догадывалась сама, но одно дело догадываться, а другое – говорить вслух и смотреть после этого в глаза друг другу. Наверное, поэтому она ни разу не позвонила ему и не поинтересовалась хотя бы, как у него дела.

Но все же так не могло продолжаться долго, ибо, несмотря ни на что, его сердце принадлежало ей, и он уже это понимал. И когда он думал о ней, перед ним вставал её обычный милый образ, а не тот, ужасный – с кровью на зубах, с искажённым лицом и мутными безумными глазами. Вроде бы и не с ней, не со Светланой все это было.

Он слышал о раздвоении личности, это что-то из области психиатрии, но это был совсем не тот случай. Здесь был замешан Закревский со своей сатанинской силой – причина Светланиной беды. Но теперь его уже нет, он мёртв и никогда не возродится, а значит, Светлана в безопасности, если, правда, её сто раз чёртова прапрапрабабушка ещё кому-нибудь не заложила её многострадальную душу. Закревский… Мысль об этой странной личности не покидала его ни на минуту. Откуда вообще берутся такие люди, где они живут? Да и люди ли они вообще? То, что он рассказывал Светлане в подземелье, было слишком невероятно, чтобы в это поверить. Но ведь и то, что происходило с ним самим, тоже выглядело не правдоподобно. Однако оно было, он сам в этом участвовал. Значит, и все остальное – такая же правда?

Егор достал из визитницы простенькую карточку майора и набрал номер на своей сотовой трубке, с которой уже не расставался. Он сразу узнал его голос и назвал себя.

– А, это вы? А я как раз собирался вас разыскать, – радостно проговорил майор. – Знаете, как я и говорил, один из этих подонков раскололся и назвал настоящую фамилию Закревского.

– И кто же раскололся? – спросил Егор.

– Бухгалтер ихний. Ему пообещали срок скостить до минимума, и он, так сказать, пошёл навстречу – ублюдок. Но сначала спросил, что стало с девушкой и с вами, а когда узнал, что вы живы и здоровы, то попросил время подумать, а через час сознался. Этот Закревский, будем его пока так называть, потому что его теперь разыскивают, оказался весьма оригинальной личностью. Сам он из Сибири, там же и проживает постоянно, но никогда нигде не работал, жил только на пособие по инвалидности. А сами знаете, как можно сейчас жить на это пособие. Но, однако, он часто разъезжал по всей стране и несколько раз был замечен в каких-то тёмных делах, схожих с нашим. Но ни разу не могли ничего доказать – все брали на себя подельники, а он оставался чистым, хотя явно был замешан. Были и убийства, и ограбления, так что на этот раз ему не отвертеться. Из Омска сообщили, что он подрабатывал тем, что лечил людей колдовством и оказывал какие-то магические услуги – ну, вы знаете, сколько сейчас таких аферистов и мошенников. Но год назад он неожиданно исчез из поля зрения наших коллег и перестал лечить. Говорят, с ним случилось какое-то несчастье, и из-за изуродованной внешности он не мог никому показываться на глаза Но что конкретно с ним случилось, никто не знает. Даже не видели, как он уезжал в Москву. Алло, вы меня слушаете? Тамошние колдуны говорят, что он возомнил себя Магистром, хотя это не так. Вы слушаете?

– Да, очень внимательно.

– Сейчас самое интересное будет и, надеюсь, радостное для вас: нам только что позвонили из Омска и сказали, что этого Закревского… алло, вы слушаете?

– Да, говорите!

– Так вот, вчера его видели около своего дома соседи. И знаете, что самое удивительное? Он был совершенно нормальным, не покалеченным и даже не хромал, как до катастрофы. Даже помолодел, как говорят. Но, к сожалению, когда наши сотрудники приехали, дом был уже пуст. Они там перекрыли все выезды, вокзал, аэропорт, так что теперь не выскочит, поймают. Алло, вы слушаете?

Но Егор уже не слушал. Ужас вновь накатился на него, нахлынул, порабощая сознание и омертвляя душу. Он почувствовал, что сейчас умрёт, ибо во второй раз пережить тот кошмар уже не сможет. А майор все кричал в трубке, выпавшей из ослабевшей руки на диван – Алло, алло, Егор, слушайте меня! Это тоже ещё не самое странное! Дело в том, что с ним видели красивую девушку, алло? По описанию она очень похожа на ту, что была с вами в прошлый раз? Алло, черт возьми, Егор, что с вами?! Вы там что, умерли?

Лучше бы он умер. Но смерть не приходила к нему, она стояла в стороне, злорадно скалясь ему в лицо, мол, помучайся ещё немного, мальчишка! А когда от тебя уже ничего не останется, я, так и быть, приду – Алло! – все продолжал визжать майор – Что там происходит?! Нам нужно обязательно поговорить с вами! Кто она такая? Дайте мне её фамилию и адрес.

Ужас вдруг сменился полным успокоением и равнодушием – сработала защитная реакция мозга, и тот отключил разум. Но по инерции он ещё успел набрать номер сотового телефона Светланы, по которому мог найти её, где бы она ни находилась, и дождаться, когда на том конце возьмут трубку. Она молчала, словно знала, что это он, но Егор отчётливо слышал её дыхание. И тогда он спросил – Зачем ты меня так жестоко обманула, Светлана?

– А ты так и не понял, глупый? – раздался её чужой и холодный голос – Я же должна была как-то выбраться из подземелья, не вызвав подозрений Закревский загипнотизировал тебя, и мы с ним разыграли там небольшой спектакль. Кстати, тебе привет от него. Он говорит, что мечтает о встрече с тобой…