ГЛАВА 28

Ольга предъявила свои претензии на следующее утро, за завтраком.

— Юра, скажи мне, знаешь что: почему ты вчера сдал этого мента?

— Какого? — не понял Юрий.

— Ну, этого, которого ты вложил по телефону.

— А! Лопатина. Бывшего мента, — поправил он. — А тебе что понравилось находить за дверью гранаты?

— Да нет. Просто мы могли его оприходовать и по своей системе.

Астафьев иронично усмехнулся.

— Могли. Только сколько это заняло бы времени? А его у нас сейчас нет. Я не хочу каждый день начинать с обезвреживания гранат.

Тут у них на столе зазвонил телефон. Юрий невольно вспомнил вчерашний звонок соседки, и скривился. Трубку он поднял осторожно, как заминированную.

— Да, Астафьев.

Голос был неприятным, но зато очень знакомым.

— Юлка, это Алнольд. Ты был плав на все сто, стаик. Ту бабу, в самом деле нашли убитой. Кто-то дал ей по челепу канделяблом со свечами.

— Как с уликами?

— Плохо. Но палу пальчиков есть.

— Лопатина проверяют?

— Лопатин сегодня утлом плишел в ФСБ и сдался.

Юрий присвистнул.

— Вот это да! Чего он так?

— Не знаю, но около его дома в Камысовке нашли два тлупа.

— Понятно. Спасибо, что позвонил.

— Пьивет жене.

Астафьев с довольным видом положил трубку.

— Ну, вот видишь, как все хорошо сложилось. Я, пожалуй, на работу не поеду.

— Чего это?

— Надо же привести в порядок архив, — он кивнул головой на по-прежнему хаотично сложенную кучу бумаг.

— Пользуешься, что я руководитель следственной группы?

— Как, а твоя комиссия?

Она победно улыбнулась.

— Все! Сбагрила их досрочно, за два дня отстрелялась.

— А Шалимов?

— Он остается в группе следователем.

— Это хорошо. У него светлая голова.

— А у меня тогда какая?

— У тебя красивая, но импульсивная. А Сергей Александрович обладает холодной головой.

Когда жена уехала, Астафьев с головой окунулся в сложную работу по классификации перепутанного досье. Что было плохо, Мишка не догадался снабдить бумаги номерами страниц, и Юрию приходилось сравнивать текст по экрану монитора, а потом уж складывать все как есть. Но, когда эта работа закончилась, зазвонил телефон. Астафьев заранее сморщился. Такой звонок мог обозначать только одно — что сейчас его выдернут, как репку из сказки, и вызовут куда-то на ковер. Звонила Ольга, но голос у нее при этом был какой-то не такой.

— Юрий Андреевич, тут вам нужно срочно подъехать в прокуратуру.

— Что такое, ты по мне соскучилась? — спросил он довольно игривым тоном. Ольга оборвала его, чтобы он не ляпнул чего-нибудь более интимное.

— Да, но не в этом дело. Тут все сложно. В общем, на тебя подали в суд.

Юрий удивился.

— За что?

— За то, что ты подстрелил Семина.

— Кого?!

Эту фамилию он ожидал услышать меньше всего.

— За Семина, — повторила Ольга. — Не удивляйся. Делом этим занялась Кашина, так что нервов она помотает достаточно. Приезжай, а то тебя вызовут в суд, и поставят перед фактом.

Через полчаса Астафьев вошел в кабинет Малиновской.

— Привет. Что за хипишь тут у вас?

Ольга тяжело вздохнула.

— Хипишь еще тот. Эта старая кобыла, бабка Хало, наняла Кашину, чтобы вытащить внучка с зоны. А та притащила в город какую-то очкастую дуру из какой-то общественной организации. Та визжала тут так, словно мы посадили не бандитов и убийц, а херувимов с крылышками. Через полчаса предварительное слушание дела в суде. Если хочешь, можешь съездить.

— Конечно, хочу. Кто представляет прокуратуру?

— Касимов, кто еще. Он его и возбудил. По букве закона я не могла ему отказать. Меня бы в любом случае отстранили бы от руководства, как твоего родственника.

— Ладно, не переживай. Прорвемся.

Он чмокнул жену в щеку, и через полчаса входил в здание суда. Первой он увидел Кашину, сухощавую женщину лет сорока от роду, одетую настолько безвкусно, что с первого взгляда было ясно ее одинокое существование. Кашину опера и следователи ненавидели от всей души. Антонина Петровна была настолько же грамотна в своих юридических знаниях, настолько же и беспринципна. На ее счету был не один десяток разваленных дел, и не один десяток оправданных стопроцентных преступников. Для нее самым главным в работе были деньги, до всего другого дела ей не было. С ней были еще три человека: бабка Жени Хало, толстая женщина с некрасивым лицом в больших очках, а так же высокий, худощавый мужчина с бородой и мощным фотоаппаратом на груди.

Увидев Астафьева, Антонина Петровна на весь коридор громко провозгласила: — Ну, вот и подследственный прибыл.

Юрий скривился.

— Что-то вы спешите, Антонина Андреевна. Или вы уже по совместительству и судья?

— Нет, но сухари и долгую дорогу я вам обещаю.

— Судя по вам, это ваша любимая диета, но не моя…

Они бы так могли еще долго пикироваться, но тут секретарь позвала всех в зал заседаний.

Дело попало к Сычугиной, и для Астафьева это было даже неплохо. Виктория Александровна вела несколько его дел и прекрасно знала его уже лет десять. От прокуратуры был Касимов, и Юрий неприятно удивился, насколько этот, чересчур простоватый человек сегодня изменился. Сам тон его выступления был агрессивным и напористым.

— Прокуратура считает, что в этом случае имелось неправомерное превышение мер самообороны. Имелась возможность обезвредить Семина не применяя оружия.

— Понятно, — сказала Сычугина. — Я не поняла, кто потребовал возбудить уголовное дело?

— Мы, ваша честь.

Поднялась та самая женщина в круглых очках.

— Региональная общественная организация "Защита будущего", Анна Самохина. Мы считаем, что такие вот, с позволения сказать, милиционеры, как этот господин, — она ткнула толстым пальцем в сторону Астафьева, — убивает наше будущее. Кто сказал, что именно этот подросток убивал всех этих людей? Может быть, это делали совсем другие люди, может быть, он был только орудием в руках взрослых преступников?! Вместо этого мальчика просто изрешетили пулями! Стрелять в беззащитного ребенка, это преступление против нашего будущего!

Астафьев ошеломленно смотрел на своего оппонента. Изо рта этого бегемота в юбке летела слюна, голос перешел на крик.

"Это кто ребенок, Семин, что ли? — подумал он. — Как это одной пулей можно изрешетить человека?"

— Именно поэтому, изучив подробно суть дела, наша организация вступилась за попранные права наших детей. А таким людям, как этот вот ухмыляющийся урод, не место в милиции. Он должен сидеть не в кабинете начальника, а в тюрьме!

После этого пассажа даже Сычугина невольно хмыкнула.

— У вас все? — спросила она. Самохина кивнула головой.

— Да, ваша честь.

— Ну, что ж, все понятно. Что может сказать в свое оправдание обвиняемый?

Астафьев начал методично, как пастырь на паперти.

— Обвиняемый может сказать, что все, что только что прозвучало в мой адрес — это полный бред. Более социально опасного человека, чем Владимир Алексеевич Семин я в своей милицейской жизни не видел. То, что мне удалось остановить его перед совершением очередного убийства, я отношу к своим удачам.

— Удачам? Убийца младенцев! — взорвалась Самохина.

Сычугину интересовали подробности, а не эмоции.

— Скажите, Юрий Андреевич, а как получилось, что вы оказались в этот день в этом месте? Вы же возглавляете отдел напрямую не связанный с подобными уголовными преступлениями?

Все объяснения Астафьева проходили под ехидные реплики железногорской правозащитницы. Юрию приходилось контролировать себя, чтобы не дать волю чувствам.

Сычугина была человеком въедливым, поэтому Юрию пришлось долго рассказывать в подробностях всю ситуацию той ночи.

— Какое расстояние было между вами и Семиным?

— Метров десять, не больше.

— И вы видели пистолет в руках Семина?

— Да, ваша честь. Была луна, кроме того, он стоял на фоне белой стены дома. Я более часа был в темноте, глаза привыкли.

— Просто сова, а не человек! — снова подала свою реплику дама в очках.

Судья начала терять терпение.

— Прекратите, Самохина, а то я велю вас вывести из зала заседаний. Значит, вы утверждаете, что Семин стрелял в вас?

— Да. Я крикнул ему, чтобы он бросил оружие, но тот развернулся и выстрелил в меня.

— Как быстро вы выстрели в ответ?

— Буквально через секунду.

— Просто ковбой какой-то! — Съязвила Самохина.

— Нет, просто я уже держал его на мушке. Я мог стрелять и без окрика, Семин готовился в этот момент выстрелить в другого милиционера, но все же решил его окрикнуть.

— Неужели вы так хорошо стреляете, что попали в него с первого раза? — снова вставила свою шпильку Самохина.

— Достаточно хорошо.

— Людоед!

— Дура очкастая! — не выдержал и поддел Самохину Юрий.

— Прекратите, Самохина! — Взорвалась судья. — Что вы предлагаете, обвинение?

Слово взял Касимов.

— Мы требуем возбуждение уголовного дела по факту превышения самообороны. Кроме того, мы ходатайствуем о заключении подследственного под стражу до конца следствия.

Тут удивилась и судья.

— Аргументируйте.

— Мы считаем, что, находясь на свободе, Астафьев будет мешать следствию в ведении дела.

— Каким образом?

— Ну как, используя свое служебное положение, он будет давить на подследственных, на тех же свидетелей.

— Вообще, такой человек опасен для общества, его нельзя оставлять на свободе! — вскрикнула Самохина.

"Господи, она всех мужиков так ненавидит, или только меня? Кто же ее так в этой жизни недотрахал?" — подумал Юрий.

— Суд удаляется на совещание, — строгим голосом заявила Сычугина, и все в зале встали.

Юрий, воспользовавшись передышкой, вышел на крыльцо покурить. Тем же самым там занимался еще один хорошо знакомый ему человек, Виктор Демин.

— О, а ты что тут делаешь? — спросил Юрий.

— Да, свидетелем вызвали по делу Аракеляна.

— Этого, насильника?

— Ну да. А ты, по какому делу тут ошиваешься?

— По своему собственному делу.

— Это как? — не понял участковый.

— А вот так.

Короткое пояснение Астафьева вызвало из уст участкового удивленный присвист. Впрочем, он удивлялся недолго. На крыльцо выплыла вся делегация «правозащитников», во главе с толстой дамой. Вокруг нее юлой вился Касимов.

— Нет, дело можно считать решенным, аргументы у нас железные, — витийствовал он.

— Это дело прогремит по всей области! — восхищалась Самохина. — А мы постараемся, чтобы про него узнали по всей стране. Правда, Григорий?

Бородатый важно качнул головой.

Увидев милиционеров, Касимов не примолк, а, наоборот, радостно осклабился.

— О, вот еще одни будущий зэк. Витя, ты сухари сушишь? — крикнул он.

— Какие еще сухари? — не понял Демин.

— Самые обычные, в зону. Дело твое об избиении сына Турсуновой почти закончено. На той неделе передадим в суд.

Демин опешил.

— Какое дело, чего ты несешь, Маратик?

Касимов неожиданно окрысился.

— Я вам не Маратик, а младший советник юстиции, и я не несу, я предупреждаю. Если ты признаешь свою вину, и подтвердишь, что ударил парня пару раз ногами, то сядешь лет на пять. А будешь опираться — получишь полный червонец.

В этот момент из двери показался судебный пристав.

— Демин, где тебя черти носят! Судья вызывает.

Виктор ушел в здание суда на каком-то автопилоте. Между тем призвали в зал и компанию «правозащитников». Юрий вдруг осознал, что сейчас за ним может захлопнуться дверца тюремной камеры, и у него как-то нехорошо засосало под ложечкой.

Решение судьи слушали, как полагается, стоя.

— Рассмотрев представление прокуратуры, суд постановил отказать в возбуждении уголовного дела против Астафьева Юрия Андреевича за отсутствием состава преступления.

— Это несправедливо! — крикнула мадам в круглых очках. — Мы потребуем возбуждение дела через областную прокуратуру.

— Хоть во всесоюзную.

— Как вы можете его оставлять на свободе?!

Сычугина, уже собирая бумаги, спокойно ответила истеричке: — Я Юрия Андреевича знаю в сто раз дольше, чем вы вместе взятые. Еще лейтенантом помню. Так вот, я могу ответственно заявить, что если он стреляет в человека, то на это есть достаточно причин. Все это ваше дело не стоит даже служебного разбирательства.

На улице Астафьева дожидался Демин.

— Ну, что?

— Оправдали.

— Слава богу! Пошли, выпьем, что ли?

— Пошли. Вот времена пошли, а Вить? Ты когда-нибудь думал, что нас с тобой будут судить за нашу работу?

Ответ Демина не может быть опубликован по причине полной нецензурности.