"Бабочка" - читать интересную книгу автора (Миклашевский Ян)

Глава 8

Снилась Максу разная несуразица. Поначалу это были какие-то цветастые пейзажи, судя по всему здешние, аномально-территориальные, но достаточно быстро они сменились пыльными подземельями с носившимся по ним эхом далёких топота, стрельбы и криков. Затем почему-то приснились огромные старые часы, висевшие на Второй Базе. Чей-то голос шептал, что время ещё есть, часы же неумолимо двигали это самое время секундной стрелкой вперёд. Под конец почему-то приснился он сам, бледный и осунувшийся, смотрящий с каким-то немым укором. Макс закашлялся и проснулся.

Казалось бы — просыпаешься в тишине, но насколько велика разница между проснуться в тишине дома и проснуться в тишине… непонятно где. Дома можно понежиться в кровати, совершенно не обязательно спешить вставать, а тут рука уже сама сжимает рукоять автомата, лежащего под головой и готова нажать на курок без раздумий. Успокаивает лишь то, что дверь крепкая, заперта хорошо и снаружи её открыть проблематично. Что там за ней сейчас — пока не важно. Хотя то, что помещение больше смахивает на аквариум и в один момент с той стороны окна караулки могут появиться зрители, душевному спокойствию не способствует. Найденная в углу пыльная плащ-палатка превратилась в занавеску.

— Нет, с выпивки, пусть и с не самой качественной, так не разносит, — Макс осматривал своё тело в зеркале. — Мутация полезная, спору нет, но вот видок так себе, особенно на лицо — девушкам не понравится. Впрочем, щупальца из пасти не лезут и то ладно. Теперь хотя бы понятно, почему я весь свой груз пёр так легко. Кстати, а ведь неплохо было бы тут оборудовать тайничок. Рюкзак крепкий, но может и не выдержать, да и не нужен такой арсенал, рванёт ещё ненароком. Сумку с собой тем более не потащишь, видок с ней как «только что с вокзала» будет. Ох, ведь комнату не мешало бы подробнее осмотреть, а то вчера было как-то не до того, да и инвентаризацию имеющегося тоже провести надо. Кстати, сколько же я провалялся-то тут?

Факт того, что спал он около двух суток, почему-то удивления не произвёл. Спросить про это было не у кого, и оставалось только списать свершившееся на действие стимуляторов, или же на накопившуюся усталость — почему-то именно сейчас Макс почувствовал её особенно остро. Вместе с тем начало наваливаться осознание всего случившегося за последнее время. То, что ещё недавно казалось полным смысла, теперь воспринималось полнейшей несуразицей, или же какой-то детской игрой. Аномальные из своего рода романтического места, полного загадок, превратились в отвратительную помойку, притягивающую к себе различные отбросы общества, неспособных жить в нормальном мире. Если бы сейчас Максу предложили исполнение любого его желания, то ни на секунду не задумываясь, он пожелал бы очутиться от Аномальных как можно дальше. Но больше всего хотелось, чтобы события, произошедшие за последние недели, оказались сном. Страшным ли, бредовым ли, но просто сном.

Подступила злость. Злость на невозможность что либо поменять в настоящем и как либо изменить уже случившееся. Злость на себя самого, ставшего непонятно кем. Захотелось снова стать нормальным человеком. Простым человеком.

Злость постепенно сменилась холодным равнодушием. Равнодушием ко всему, включая себя. Прошлое не вернуть, как бы сильно того не хотелось. Вопросов было много, но ответить на них было некому.

Выяснилось, что надёргал он у бирюковцев прилично. Оружие самого Бирюкова вид имело новый, обвес у него был солидный, и верная ДЭУ с этой странной модификацией Грозы не шла ни в какое сравнение. Особенно Макса удивил длинный глушитель, который, судя по наличию в комплекте оптического прицела, превращал огневой комплекс в некое подобие снайперской винтовки. Точность, понятное дело, получалась совсем не такой как у специализированных винтовок, но всё же это было лучше, чем ничего. Пусть и два в одном, зато легче. Напоследок умилила реакция компа — хитрющая железка заявила, что огневой комплекс слегка «фонит», причём не радиацией. Этого уже было достаточно для понимания того, что экземпляр, попавший в руки, создавался явно для использования на Аномальных и с применением их «даров».

— Если у двери до сих пор работал замок, то значит это, что тут есть электричество, — внезапно пришла в голову мысль. — Наземные постройки могут быть и не связаны с подземными, но выключателем, который у двери, пощёлкать стоит.

После пятого щелчка что-то загудело, замерцали люминесцентные лампы и помещение залил свет. Жизнь определенно налаживалась.

К своему удивлению Макс обнаружил в помещении ещё одну дверь, доселе незамеченную. Находящийся за ней санузел оказался как нельзя кстати, особенно если учесть, что в нём была вода, набежавшая туда, по всей видимости, из прохудившейся где-то водопроводной системы. Губка-фильтр, взятый Максом у Шибахары, позволил очистить достаточное количество для «умыться», «позавтракать» и даже на «про запас». Через некоторое время Нимов отхлебнул свежеприготовленного кофе, закурил и задумался.

— Как там мне во сне сказали, время ещё есть. А если время есть, то можно покопаться тут обстоятельнее. Вон в том компе, если он ещё живой, вон в том столе, если там ещё что-то есть и вон в тех шкафах, если там что забыли.

Компьютер Макс решил на всякий случай прочистить, поскольку пыли на нём снаружи скопилось прилично, и было неизвестно, сколько её набилось ему внутрь. Завёлся он раза с десятого — окисление контактов технике на пользу не шло никогда.

— Голяк. Полный, — в компьютере Нимов, помимо непонятной системы, древнего пасьянса, графиков дежурств и списков пропусков с ничего не говорящими фамилиями, не нашёл практически ничего интересного. Бумаги в столе содержали дополнения и изменения к вышеуказанным документам, а в шкафах было попросту пусто. Единственное, что могло быть полезным, была сравнительно подробная карта подземелий и метрополитена, правда в бумажном варианте. Электронный был тоже, но слить его в комп возможным не представлялось, поскольку древний компьютер не имел вообще никаких выводов, кроме как нескольких мониторных, а также странных разъёмов для подключения клавиатурного хаба и сети. Выругавшись, Макс занялся пересъёмкой бумажного варианта, носившего следы былых застолий и пиров.

— Дубина, надо было этого Бирюкова, пока он ещё не омертвячился вконец, вырубить и слить с его компа всю информацию, — выругал себя Нимов. — У него ж не могло не быть карт этих подземелий. И маршрут следования их отряда тоже должен был там остаться. Да и вообще там много чего интересного накопать можно было, а теперь всё. Тенёва я конечно уважаю, но в свиту к нему как-то не хочется. Придётся работать головой.

Тайник Макс оборудовал в вентиляционной трубе, проходившей в санузле. Понятное дело, что тайником это назвать было сложно, поскольку у любого мало-мальски соображающего человека хватило бы мозгов для того, чтобы проверить, не оставил ли там кто чего-то такого, но других вариантов не было. Отправилась в него сумка, позаимствованная у команды Бирюкова, в которую Нимов положил привычную уже ДЭУ со всем своим боеприпасом и причиндалами, а также разную мелочь, приятную для привалов, но отягощающую всё остальное время. Однако прицел, снятый с институтской экспериментальной винтовки, Макс решил всё же взять с собой, хоть его не получилось поставить на бирюковскую Грозу и видимых перспектив его использования не наблюдалось.

Энергетическую винтовку Макс замотал в найденный тут же в комнате древний кусок шинельной ткани, туда же засунул аккумуляторы для неё и также отправил в тайник. Расставаться с чудо-оружием не хотелось, но его размеры могли стать источником проблем, случись уходить какими-нибудь узкими коридорами. Напоследок он отправил было в тайник коробку с номерными капсулами профессора Тенёва, однако остановился, вспомнив слова профессора, достал одну из четвёртых номеров и закинул её в свою аптечку. Худо-бедно, в процессе перепаковки рюкзака ему удалось добиться равномерного распределения веса. Воды хватало на ещё одно чаепитие, спешить было некуда.

— Вот уж действительно безумное чаепитие, — думалось Максу. — Всего в паре десятков метров над тобой находится Контролёр со свитой человек в десять, а ты тут чаи гоняешь и тебе совершенно не страшно почему-то. Ладно, что нам расскажет эта карта?

Карта, а точнее будет сказать схема, рассказала немногое. Не было на ней отметок обрушений, затоплений, обозначений каких либо защитных систем и прочего в таком духе. Никаких особых пометок, что обидно, тоже не было. Скрадывался даже истинный масштаб сооружения, если не знать его привязок к наземным объектам. Идти, судя по всему, предстояло почти вслепую. Макс закурил и решил устроить себе мозговой штурм.

— Что мы знаем? Что про метро это ходят легенды, но толком в него никто не лазил и это обнадёживает — зверья там может и совсем не быть, поскольку ему надо всё же что-то жрать, а нечего. В то же время наши институтские тут умудрились чуть ли не Шёлковый путь проложить и это тоже обнадёживает, поскольку свидетельствует об отсутствии совсем уж явной угрозы, по крайней мере по маршруту их следования. Что у нас дальше… а, дистанции. Дистанции тут приличные, пешком на такие постоянно мотаться запаришься, а это значит что? А значит это то, что вполне вероятно есть тут некое подобие транспорта, дрезинки какие-нибудь, например. Это с учётом того, что нигде особо ничего не порушилось и не затопилось, тогда конечно да, пёхом и козьими тропами. Упускаю что-то, точно что-то пропустил… а, безопасность. Мин радиоуправляемых наверняка понатыкано, чтобы посторонние не шастали, а может и чего покрепче. Вот правда, хоть наверх за бирюковским или профессорским компами лезь. У них-то это всё наверняка было. Эхх, придётся ориентироваться уже на месте.

— А куда они могли путь свой держать, где у них база-то? Тоже не поймёшь ничего в этих аббревиатурах. Хотя всё проще — сразу же видно будет, где хоженый путь, а где нет.

Нимов докурил, допил чай и слегка отодвинул край плащ-палатки, закрывавшей бронестекло с видом на коридор. Каких либо изменений в нём он не заметил, потому взял наизготовку бирюковскую Грозу и максимально осторожно приоткрыл дверь выхода из караулки, ежесекундно ожидая нападения.

На него никто не прыгнул и не бросился. Стараясь не шуметь, он начал спускаться вниз по лестнице, ведущей на станцию, держа автомат наизготовку.

Хоженый путь бросился в глаза сразу же, обозначив себя отпечатками армейских сапог в многолетней пыли. Особенно радовало отсутствие иных следов, кроме человеческих — встреча с порождениями Аномальных Территорий в планы Макса не входила. В конце концов, следы привели на платформу, наполовину заставленную какими-то ящиками, и он обрадовался тому, что его предположения оказались правильными, увидев небольшую мотодрезину.

— Не стали бы они минировать пути, — озарило Макса. — Случись что, и свои же не смогут этим путём пройти. Опять же, тоннелям взрывы не полезны — их порой от взрывов заваливает, а восстанавливать тоннели в этих местах… можно, правда, чем-нибудь слабеньким заминировать, с небольшой силой взрыва, но большим количеством поражающих элементов. А вот подобное наша защита уже выдержит, особенно если из дрезины башку особо не высовывать, только проверить это можно единственным способом, то есть на собственной шкуре, что не радует — шкура у меня одна, опять же лишний шум. Кстати, а зачем они в кабину поставили ведро с какими-то деталями? Запчасти, что ли, на случай поломки? А, ладно, не я ставил, не мне и убирать. Им виднее. Было.

Дрезина фыркнула, пару раза чихнула, а затем затарахтела на удивление ровным для её возраста звуком мотора. Макс глянул на стену, где висело название станции, затем на карту, определил своё местоположение и понял, что ехать ему надо на запад. Обратил он внимание на то, что бирюковская группа могла спокойно доехать до пресловутого ТочПриборМаша и этим транспортом, однако почему-то предпочла выйти на поверхность именно здесь. Подобный их манёвр наводил на мысль, что с тоннелем в ту сторону что-то не в порядке, хотя не в порядке могло быть и на самом заводе относительно этого пути — заблокированная намертво дверь, обвалившийся ход, да мало ли что. А может им просто нужна была перевалочная база, поди теперь узнай. По любому, в той стороне никаких дел не было, но было безумно интересно, что же там такое — завод был не единственной станцией в том направлении. Макс снова пожалел о том, что у него нет возможности добраться до компа кого-нибудь из новых постояльцев Пансионата. Почему-то вспомнился Гвоздь и его команда. Подумалось, что с ними путешествие было бы гораздо проще. «Эх, мечты, мечты» — Нимов снял дрезину с тормоза, переключил передачу и нажал на газ. Та взрыкнула двигателем, дёрнулась, и начала плавно набирать ход. Макс щёлкнул тумблером с надписью «осв.» и тоннель залился ярким светом.

Метрополитен в прежние времена явно использовался по широкому профилю. Навёл на эту мысль попавшийся через некоторое время на параллельном пути небольшой железнодорожный состав смешанного типа, в котором грузовые платформы чередовались с цистернами. Наличествовали в нём также два пассажирских вагона, и огромный серый вагон-холодильник. Почему-то вспомнилась книга, в которой рассказывалось о подвижных ракетных установках. Говорилось в ней и о небольших поездах, состоявших из подобных холодильных вагонов, только вот предназначены они были ну никак не для перевозки замороженных продуктов. Можно было бы остановиться и посмотреть, что там внутри, но в данный момент в планы Макса это не входило. Дрезина поехала дальше, а старый поезд вновь погрузился во тьму.

Попутно выяснилось, что карта всё же оказалась неполной — изредка по бокам тоннеля стали попадаться какие-то двери, на ней не отмеченные. В эти моменты внутри Макса всё сжималось, а руки непроизвольно направляли автомат в их сторону. Пыль, лежащая грязным снегом на них и их приступках, красноречиво говорила о том, что не открывали эти двери очень давно, но кто знает, что за ними находится, и не приспичит ли этому выйти через них именно в этот момент.

— А ведь сталкерам было бы тут раздолье, сумей они сюда пробраться, — лениво размышлял Макс. — Отсутствие аномалий, отсутствие видимых угроз… о да, сколько народа угробилось подобным образом, поддавшись на, казалось бы, отсутствие опасности, а точнее на её видимость, или понадеявшись на костюм высокой степени защиты. Взять, к примеру, оборванный провод в одном чернобыльском доме, с напряжением на концах проводов в несколько киловольт. Весь город отключен от электросети, дом так и подавно, а тут вот такое. Что ещё похожего было-то? А, разбитая случайно склянка в каком-то тамошнем же НИИ, и в результате… хорошо ещё, что грохнули её в подземных помещениях, плохо — что вообще грохнули. И в результате этой идиотской случайности потеряли человека — стекляшечка оказалась способной прорезать защитный костюм, попав в слабое его место. Хорошо — что потеряли только одного. Плохо — что потеряли. Какую заразу создавали в том НИИ — так и осталось тайной, поскольку желающих её раскрыть не нашлось — жизнь дороже. Вход в подвал залили цементом, но кто знает, не было ли там других ходов, вот в это самое метро хотя бы.

Сколько таких историй рассказывали в Институте — не перечесть. Какие-то наверняка были страшилками для молодых сотрудников, но доводилось Нимову сталкиваться и с непосредственными участниками подобных происшествий — Аркаша-Туберкулёз, ассистент-секретарь одного из институтских профессоров, тот же. Редкостный гондон, к слову, хам и ссыкло знатное, по мнению минимум половины сотрудников. Что и где подцепил он на Аномальных — науке то неизвестно, но с какого-то момента начали у него проявляться раз в два-три месяца симптомы туберкулёза. Детальное обследование устраивали, чуть ли не всю кровь на анализы откачали, от рентгена впору светиться ему уже пора было. По всем раскладам выходил явно тубик в запущенной форме, а вот всё равно — три дня плющит его и колбасит, все признаки болезни налицо, люди от него шарахаются как от прокажённого, а потом всё как рукой снимает на пару-тройку месяцев. Снимки чистые, анализы — такие же. Практически здоровый человек, некурящий причём, и не пьющий, ответственный сотрудник даже, неоднократно поощряемый и ставившийся в пример. Мудак вот только, а в остальном всё ничего. И ведь один на выходах не ходил никогда — должность не та, чтобы одному по этим местам шляться, да и не смелого десятка был, всё под крыло (поговаривали, правда, что и не только под крыло) к профессору своему норовил залезть, однако ж вот умудрился. Да что далеко-то ходить — сам от своего собственного вида утром в зеркале чуть медвежью болезнь не подхватил.

Интерес первооткрывателя в Максе начал бороться с инстинктом самосохранения — безумно захотелось узнать, что же такое находится там, скрытое за кодовыми замками, уснувшими много лет назад. Сколько они так уже здесь висят, полвека точно, а может и больше. Когда-то на их экранах загорались весёлые циферки, подсвечивались их кнопочки, может даже совали в них карточки, или какие в те времена были пропуска. Их протирали, обеспечивали этот, как его… надлежащий уход за техническим состоянием. По другому и нельзя — объект такой, а потом бац и всё: электричество выключили, люди сюда ходить перестали и остались безмолвные стражники хранить скрытые секреты в молчаливом одиночестве.

— А ведь будь тут Гвоздь со своей командой, так наверняка бы полезли. Не Гвоздь, само собой — он-то знает, что главнее, а Матрас с Хендриксом. Хотя Матрас ещё бы подумал, а вот Хендрикс точно бы не удержался. Это ж самый цимес у сталкеров — с чувством первопроходца влезть в какую-нибудь заброшенную сраку, не зная, что там внутри. С головой влезть, даже не по уши — целиком, чтобы по полной нажраться, до блёва. Дверь ещё желательно захлопнуть, чтобы типа сзади никто не полез, а то, что это может быть единственный вход, он же по совместительству и выход, так какая разница. Радиация — да пофиг, есть же антирады. Аномальная активность — так есть же компы, напичканные всевозможными датчиками, радарами и прочими локаторами. Зверьё — да покласть, есть же оружие. Гранатку кинем, если вдруг совсем припрёт, может и не одну. И не каждый подумает — а хватит ли времени применить всю эту красоту по назначению. Но зато какое ощущение первооткрывательской эйфории. У Колумба, когда он Америку открывал, наверняка слабее было.

Дрезина монотонно постукивала колёсами по стыкам рельс. Тоннель всё тянулся и тянулся, и казалось, что он является огромным замкнутым кругом, который не кончится никогда. В какой-то момент Максу почудилось, что он попал в пространственную аномалию, только лишь выглядящую тоннелем и выхода, по законам жанра, не имеющую. Представились даже нерадостные перспективы катания на дрезине в этом месте до конца времён. Развивать мысль в данном направлении не хотелось, и он переключился на размышления о загадочных дверях.

— Но всё же каков соблазн узнать, что находится за ними! Может, этим Зона и подкупает? Сколько ж тут ещё секретов, если до сих пор такие вот неизведанные места попадаются? И ведь кто-то наверняка обо всём этом знает — не может быть, чтобы не было такого человека. Должны же были остаться в архивах документы, проекты, те же карты — настолько масштабное сооружение не может нигде не упоминаться, вот только где все эти архивы? Институтские те же не могли не заметить и пройти просто так мимо подобного, однако же ясно видно, что никто эти двери и вскрывать даже не пытался. Катались тут на дрезине и по сторонам не смотрели? Не верю, не могли они такое упустить. Ладно институтские, а спецслужбы разные? Уж у них-то точно должна быть информация о тайнах этого места, коль скоро тут такое творится уже несколько десятков лет, да и создавалось-то оно под их неусыпным контролем, тут и сомнений никаких быть не может. Должны же они были своих людей сюда посылать, а вот не посылали. Возможно, не слали их сюда потому, что ЗНАЛИ и ЗНАЮТ, что тут находится. Может и наоборот — знают, что нет там ничего, а раз так, то и нефиг туда лезть. И опять же это если предположить, что упомянутые архивы существуют. А ну как их нет, то что тогда? Опять одни догадки и домыслы.

Впереди забрезжил дневной свет. Макс было обрадовался, но, как оказалось, рано — тоннель хоть и вышел на поверхность, но собой быть не перестал, лишь превратился в огромную трубу с прорезями небольших окон. В них некоторое время мелькали какая-то дорога и лес, затем тоннель вновь ушёл под землю.

— Какую же только дрянь с Аномальных не притаскивали и ведь кто — отбросы общества, великовозрастные инфантильные романтики, страдающие различными формами алкоголизма и имеющие о дисциплине крайне отдалённое представление. Такие как ты, говоря проще. Неужели нельзя было уронить сюда несколько ядерных бомб, тем самым пусть и радикально, но решив проблему подземелий. Обвалились бы все наземные постройки, а уж желающих заниматься разборкой завалов тут отродясь не водилось.

Хрен с ними, с подземельями, без них бы прогресс точно не остановился. Остались бы одни аномалии, и не стало б нужды у сталкеров рисковать собой, а зачастую и окружающими, в поисках не пойми чего непонятно где. Однако же лезут, как будто им там намазано. Казалось бы — шатайся поверху, таскай себе артефакты на продажу, получай за это деньги и копи на безбедную старость, если до неё доживешь, конечно. Так ведь нет — тут у нас каждый второй любитель шампанского в нематериальном эквиваленте, жаждущий сорвать джекпот. Может оно и правильно, что хоть и спустя столько лет, но хватило у кого-то решимости отгородить Аномальные от остального мира. Сколько орали про «защитим мир от угрозы Аномальных территорий», какие весомые и правильные слова говорили про «вернём это место людям», а уж сколько политиков поднялось на «очистим эту землю» — числа не счесть. И что? А получалось как всегда — всё сводилось к деньгам, слова же оставались только словами. Клало это место на людские желания и пустые сотрясения воздуха. Ох, прав был Бирюков — остановился этот мир в своём развитии, достиг высшей точки. Не хватает возможностей человеческого разума постигнуть происходящее на Аномальных, да оно обывателю и не нужно. Нет у него этого желания. Боится он, обыватель, всего необъяснимого, а уж того, что может его обывательскую жизнь перевернуть с ног на голову, так и подавно знать не желает. Продуктами этого необъяснимого, но для него простыми и понятными, пользовался бы он с радостью, а вот про то, сколько времени, трудов, да что там трудов — жизней на создание этого было положено, знать не хочет категорически. Возможностей открывается море, но нужно им соответствовать. Дикаря за штурвал самолёта никто не пустит, младенцу сварочный аппарат тоже без надобности. Обывателю нужна простота, чтобы с самолётом было как с самокатом — встал и поехал. А так не получится. Те же батарейки, которые создали в Институте, неспроста оборудованы небольшим, но надёжным охлаждающим контуром и автоматическим инжектором с особым химическим составом, впрыскивающимся внутрь батарейной банки в случае её перегрева и почти мгновенно разлагающим электролит. Обычные-то батарейки перегрев не любят, а уж эти от него способны угробить питаемое устройство с концами, подав на него напряжение, многократно превышающее рабочее. С феерверком, само собой, и не самым полезным для здоровья газообразованием. Кипячение эта батарейка переживает спокойно, но вот бросать её в костёр не стоит. Может, действительно там, на небе, есть кто-то всевидящий и заботливый, потому заблаговременно зарубивший их производство — обязательно нашлись бы горе-экспериментаторы и просто придурки, с которых сталось бы отсоединять от батареек защитные модули, чтобы затем использовать их банки каким-нибудь небезопасным образом. Последствия были бы… ох, нехорошие были бы последствия, с травматизмом, а может и с летальными исходами. Особенно обидно, что у некоторых подобных деятелей нашлись бы родственнички, с аналогичным уровнем интеллектуального развития, но склонные к сутяжничеству. И с их подачи прогрессивная технология спокойно могла бы получить клеймо небезопасной для жизни и экологически вредной, особенно если среди них оказались защитники окружающей среды и иные борцы за экологию. И всё. Труды и жизни многих людей пошли бы прахом только из-за чьей-то неуёмной фантазии и врождённой склонности к суициду. Не, не из-за этого даже, а из-за какой-то средневековой глупости, в первую очередь. Обезьяна, заполучившая в свои руки компьютер, человеком от этого не станет, только вещь испортит. Можно, конечно, эту обезьяну научить нажимать кнопки на клавиатуре, даже какой-нибудь понятный для неё функционал на них повесить, но понять, какие ещё возможности даёт это устройство, не говоря уж о том, чтобы их постигнуть, она не сможет.

На стене мелькнул знак, говорящий о том, что скорость необходимо сбросить до двадцати километров в час. Через некоторое время тоннель расширился и превратился в станцию, на стене которой висели большие буквы непонятной аббревиатуры, являвшейся её названием. Макс остановил дрезину посередине захламлённой мелким мусором платформы и решил осмотреться.

Покрывшийся многолетней пылью поезд, стоявший на соседнем пути, явно когда-то был предназначен для перевозки пассажиров. Видом своим он походил на обычные поезда метро, с той лишь разницей, что выглядел гораздо более массивным. Тяжёлые створки дверей надёжно скрывали его содержимое от посторонних глаз. Но куда больше Макса заинтересовала большая дверь в центре станции, сбоку от которой горела красная лампочка.

Следы в пыли красноречиво свидетельствовали, что на этой станции неизвестные странники подземелий не только останавливались, но даже пытались что-то делать с означенной ранее дверью, однако в этом не преуспели — панель замка имела по бокам глубокие царапины, как если бы её пытались выламывать из стены. Но то ли панель оказалось слишком хорошо вмурованной, то ли исследователи решили, что само устройство, управляющее замком, находится не в ней, а где-то там, за дверью, куда им не пробиться, или может и спугнуло их что, однако дверь им открыть не удалось.

— Нда, без вариантов, — подумалось Максу, — хотя…

Он открыл список кодов, которые оставил ему Завадский, и начал искать что-то похожее на название этой станции. Поиск успехом не увенчался и Макс почему-то вздохнул с облегчением.

— А вот случилось бы чудо, и оказался у тебя в компе код от этой двери, то тогда что? Дрожащими пальцами вбить его, увидеть, как загорается зелёная лампочка, возможно даже услышать звук открывающейся двери, если она на это ещё способна, а дальше? Что там внутри, ты ведь не знаешь. Может оно и к лучшему, что так получилось.

Макс направился обратно к дрезине. Уже практически подойдя к ней, он обернулся, но за его спиной ничего не изменилось. Подумалось, что если бы неизвестность питалась сталкерами в буквальном смысле, то лучшей приманки для них, чем такие вот лампочки, придумать ей было бы сложно. Неизвестность почему-то в шутку представилась в виде чего-то громадного, с огромной пастью, источающей зловоние, полной больших и грязных зубов. Делать в этом месте было нечего, и дрезина повезла Макса дальше. Снова потянулся тоннель.

— Смотри, как интересно получается. Там, в Пансионате, речи Бирюкова казались тебе пафосным бредом, а сейчас ты с ним уже чуть ли не соглашаешься. И с Тенёвым ты тоже соглашаешься. Абсурд — два умных человека не смогли прийти к консенсусу. Хотя неудивительно — после того, как тебя едва не размажут по земле гравитационным ударом, желание нормально общаться наверняка сойдёт на нет. И Контролёр ещё этот драный, откуда только взялся.

Романтик ты Нимов, инфантильный романтик. Всё думал, что своей работой приносишь человечеству пользу, делаешь мир лучше, приближаешь Светлое Будущее и Всеобщее Счастье. Да нафиг людям не нужно «счастье для всех». Это ж как обидно для некоторых быть на одном уровне с остальными. Не могут отдельные члены человеческого социума не быть выше других хоть в чём-то — жизни им без этого нет. Нужно им быть выше, неважно в чём, лишь бы выше. Больше денег, власти, жилплощади наконец. Жизненно необходимо для них показывать всем свою значимость, даже если эта значимость только у них в головах. Конкурентная борьба на благо собственного брюха, где мерилом превосходства является объём пуза и хомячьих щёк. А ещё можно выделяться, серя на голову окружающим, чтобы в результате получалось «я на коне, а вы — в говне», и не важно, что этот «всадник» от остальных мало чем отличается — в своём сознании он уже приподнимается выше, воспаряет к небу, становится человеком другого сорта. Ну а то, что остальные смотрят на него как на мудака, так это ж от зависти. Реалии, иху мать, суровые реалии того мира, вросшие намертво в сознание, если даже не в генофонд.

Даже здесь, на Аномальных, от этого никуда не деться. Кто больше редких артефактов притащит, кто в наиболее дальний рейд уйдёт, кто больше водки выпьет, в конце концов. Те же долговцы смотрят на свободовцев свысока, считают их сектантами и наркоманами. Свобода от Долга тоже не отстаёт, полагая, что туда идут исключительно тупые солдафоны, родившиеся в шинели и предпочитающие меряться длиной стволов у автоматов, нежели первичными половыми признаками, как это принято у нормальных самцов. Противостояние немытого востока и цивилизованного запада как оно есть, даром, что на одном языке говорят и друг друга, по большому счёту, не лучше. Военные, охраняющие периметр, так вообще смотрят на весь этот зоопарк как на дерьмо и за людей не держат. Институтских все ранее перечисленные относят к яйцеголовым психам и хлюпикам, те же, чтобы не оставаться в долгу, глядят на остальных как на недоумков и имбецилов. Редких любителей лёгкой наживы за чужой счёт к людям вообще не причисляет никто.

И только тогда, когда ты остаёшься с Аномальными один на один, начинаешь понимать, что всё это тлен и никчёмность. Пожалуй, страшнее и беспощаднее экзаменатора для собственного превосходства над другими не найти. Это место не интересуют твои убеждения, вера, идеи, образ жизни, оно проверяет не их. Ему безразлично, кем ты был раньше, оно проверяет тебя самого, чего ты стоишь на самом деле, здесь и сейчас. Подкупить его невозможно — деньги ему неинтересны. Уболтать его… можно, но мало кому это удавалось. Оценок у него всего две, да и то одна из них апелляции не подлежит — некому апеллировать будет. Либо ты живой, либо нет, вот и всё, что этот экзаменатор может написать в воображаемой зачётке. Даже если ты не считаешь себя выше других, он всё равно заставит тебя пройти этот экзамен, чтобы ты узнал, можешь ли ты превзойти себя самого. Система оценки, понятное дело, меняться не будет — кто ты такой, чтобы ради тебя одного ломали устоявшуюся систему? Исключений не предусмотрено ни для кого.

А может люди здесь делятся на два типа? Тех, кто этот экзамен прошёл и тех, кому его ещё только предстоит пройти. Вторых, понятное дело, больше, первых же эти игры чемпионов не интересуют. Точнее сказать, интересуют, но только в отношении своей персоны. Узнать свой предел, ту самую черту, за которую прыгнуть уже невозможно, потому что этот прыжок будет последним в твоей жизни. Когда что-то докажешь себе самому, пропадает нужда доказывать это другим. Ты знаешь, что это ВЕРНО, что это ПРАВИЛЬНО, а что там думают остальные… какая разница, что там думают остальные?

Свет водопадом обрушился со всех сторон. Дрезина вынырнула из тоннеля, и взору Макса предстало огромное поле, сплошь усеянное аномалиями. Он дёрнул рычаг экстренного торможения — впереди отчётливо прослеживались изрытая воронками насыпь, а также разорванное и исковерканное каруселями железнодорожное полотно. Дёргаясь, визжа и извергая снопы искр из под колёс, дрезина, как будто нехотя, остановилась.

— Всё, приехали. Когда ж здесь такая красота расцвела и как тогда тут бирюковские проехали? — Нимов по привычке начал шарить по карманам в поисках сигарет.

Вдалеке, за пределами поля аномалий, виднелся тоннель, в который уводил железнодорожный путь. Сколько ещё оставалось до конечного пункта — схема умалчивала, но было ясно, что о продолжении путешествия на дрезине и речи быть не может.

Хуже было другое — аномалии стояли достаточно близко друг к другу, накладываясь на экране компа одна на одну. Это Макс выяснил, подойдя к границе поля почти вплотную. Пришлось вернуться к дрезине, нарушив одно из главных правил поведения на Аномальных, гласившее, что «…нельзя возвращаться тем же путём, каким пришёл…» — вспомнилось о стоявшем в салоне вагончика ведре, наполненным какими-то ржавыми железками. За неимением лучших вариантов приходилось прибегать к дедовским способам. Человек с ведром подошёл к границе поля аномалий, посмотрел на бушующее энергией пространство в поисках прохода, выбрал гайку и бросил её от себя вперёд.

Система аномальной защиты бронекостюма работала на максимуме, но, не смотря на это, внутри костюм всё равно походил на финскую сауну. Ведро стремительно пустело. Мелкие детали плавились, разлетались в металлическую пыль, растворялись и меняли свою форму причудливым образом. Ржавая металлическая скоба, на подлёте к особо мощному холодильнику, покрылась ледяной коркой и развалилась на несколько частей от резкого перепада температур, влетев в находящуюся за холодильником сковородку. Непонятно что делавший в ведре тумблер, у которого почему-то была отломана ножка одного из контактов, вылетел из молодой закрутки подобно пуле и улетел в пыльный мешок, отчего всё вокруг заволокло пылью и пришлось ждать, пока она осядет. Несколько раз Макс забредал в тупики, и тогда приходилось возвращаться назад, тратя быстро расходуемое содержимое ведра. В такие моменты начинало казаться, что пройти эту преграду насквозь невозможно в принципе.

Поле закончилось внезапно — только что вокруг были аномалии и вдруг их не стало. Ведро, громыхнув несколькими оставшимися в нём железками, полетело на землю. Наплевав на всю технику безопасности при нахождении на аномальных территориях, Макс поднял забрало шлема и расстегнул костюм. Ворвавшийся внутрь свежий прохладный воздух был подобен ледяному душу. Почти обессилев, Нимов скинул рюкзак и привалился к нему, откручивая крышку фляги с коньяком. Неподалёку раздавался рёв аномалий, но Макса это уже не волновало — препятствие было преодолено и осталось в прошлом.

— А ведь это место по-своему красиво, — Макс решил не увлекаться и позволил себе лишь два глотка, впрочем, дополнив их сигаретой, — даже можно назвать его живым. Смертоносное, живое и завораживающее. Ха, смертоносное оно — только если в него лезть, а со стороны им, пожалуй, можно наслаждаться часами, его игрой цветов и колыханиями воздуха. Ночью наверняка тут такие краски появляются — представить сходу и невозможно. Кстати, а куда ж меня забросило-то? — Нимов посмотрел на экран компа.

С определением своего положения на местности возникли проблемы — бушующее неподалёку море аномальной энергии вносило в работу прибора помехи. Макс втоптал бычок в землю, полностью застегнул костюм, надел рюкзак и направился к видневшемуся вдалеке входу в тоннель, в который, как предполагалось некоторое время назад, он должен был въехать на дрезине, оставшейся по ту сторону поля аномалий, внёсшего в его планы коррективы. Пожухлая прошлогодняя трава хрустела под сапогами, вход в тоннель постепенно становился всё ближе.

Стоящую на рельсах дрезину, один в один похожую на ту, которая осталась по другую сторону поля аномалий, Макс заметил не сразу. Он мог поклясться, что с той стороны поля видно было только тоннель и рельсы, уходящие в него, однако действительность, будто в насмешку, подбросила ему этот то ли сюрприз, то ли загадку. Промелькнула мысль, что её появление он мог проморгать во время прохождения через поле аномалий, но ощущение неправильности происходящего не исчезало.

— Бред какой-то, — Макс лежал в траве уже полчаса и наблюдал за дрезиной сквозь оптический прицел. — Чего ты так перепугался? Может это за бирюковскими спасательный отряд выслали, либо просто какой-нибудь дозор. А где они тогда? Внутри вроде нет никого, снаружи — тоже. С той стороны насыпи посрать присели? Ага, полчаса личинок откладывать это серьёзно, особенно если хором. Скорее уж меня палят в оптику. Эх, была не была.

Нимов, с осознанием того, что совершает фатальную ошибку, запустил у компа поиск сетей, понимая, что этим он выдаёт своё присутствие и местоположение. На игру в кошки-мышки у него не было ни времени, ни желания. Ощущение усталости от всех тайн Аномальных Территорий навалилось тяжёлым грузом. Начинало сказываться напряжение последних дней и хотелось только одного — чтобы всё это поскорее закончилось.

— Встать бы сейчас во весь рост и закричать, что вот он я, берите меня тёпленьким. Так а кому? Нет тут никого, если верить компу. Тогда откуда взялась дрезина? Материализовалась из воздуха? Ещё скажи, спонтанно и самопроизвольно. Ну не было её тут, не мог я её не заметить, пути с той стороны поля просматриваются отчётливо и полностью. Что же делать, сука, что же делать-то?

Макс поднялся, перевёл прицел автомата в режим коллиматорного, и начал подкрадываться к транспортному средству, не выпуская его из прицела.

— А что если это аномалия вроде того грузовика, который у нас на Трёхе был? Тоже вариант — если дрезинка является чем-то подобным, то это вполне может объяснять, почему её видно исключительно с этой стороны и почему людей рядом нет. Внутрь её, при таком раскладе, точно соваться не стоит. А мы и не будем соваться, снаружи посмотрим и дальше пойдём.

Обойдя дрезину, Макс обнаружил, что дверь её открыта, как будто приглашая войти. Делать этого он не собирался, но не заглянуть внутрь не мог. Снаружи, само собой.

— Смотри-ка, какая милая традиция, — усмехнулся Нимов, заметив внутри ведро, похожее на то, благодаря содержимому которого он преодолел поле аномалий. — И практичная весьма. Даже цифра та же, что и на том моём, такой же краской нарисованная. И в том же углу стоит, вот ведь удивление. Талисман, не иначе.

Ощущение неправильности происходящего не исчезало, скорее наоборот — усиливалось. Возникла навязчивая идея вытащить злополучное ведро наружу, чтобы рассмотреть его содержимое вблизи, но как назло вокруг не наблюдалось никаких подходящих для этого предметов. Появилась мысль сходить за тем другим ведром, которое он оставил на месте своего небольшого привала, но тут же почудилось, что стоит только отойти от этой дрезины, как она сразу же исчезнет и более того — случится что-то непоправимое. С другой стороны, место привала могло дать ответ, но какой бы он ни был, Макс его узнать боялся.

— Что если ведро, прихваченное на той стороне, лежит там же, где ты его оставил? — лихорадочно размышлял он. — Берёшь ты его, приносишь сюда и обнаруживаешь, что это то же самое ведро, которое стоит здесь. Раздвоилось, так сказать. А что, с вёдрами такое случается. Если личность может раздвоиться, то почему этого не может сделать простое ведро? А если ведра там нет, так и того проще — вот же оно, внутри стоит. Телепортировалось, или же отрастило ноги и прибежало сюда, следом за дрезиной этой. Шиза какая-то — с чего ты решил, что это вообще то же самое ведро? Подобных вёдер промышленность выпускала тысячи, сюда их завозили сотнями, а намалевать на них так и подавно можно что угодно. Проще поверить в то, что у одного лаборанта наконец-то поехала крыша и ему мерещится всякая чушь, нежели в реальность происходящего.

Казалось, что пресловутое ведро, имей оно рот и руки, скорчило бы ехидную улыбку и начало дразниться. Макс поднял один из камней, которыми была усеяна насыпь, и кинул его внутрь дрезины, целясь в упомянутый ранее предмет хозяйственного инвентаря. Промахнулся — камень лязгнул о стенку. Со второй попытки попасть в ведро всё же получилось, на что оно откликнулось глухим звуком.

— Что мы хотим получить от этого ведра? — Нимов пытался усмирить расшалившееся воображение. — Мы хотим увидеть его содержимое. Так ведь это проще простого, как же я раньше до этого не додумался.

Он накрутил на автомат глушитель, перевёл оружие в режим одиночной стрельбы, отошёл, на всякий случай, на несколько шагов назад, не выпуская при этом злосчастное ведро из прицела. Риск рикошета не исключался совершенно, но не от стенок дрезины, которые тяжёлый бронебойный патрон прошил бы влёт, а скорее из-за самого ведра, чьё содержимое могло направить его по непредсказуемой траектории. Макс вздохнул, опустил забрало шлема, тщательно прицелился и нажал на курок.

Результат выстрела был несравним с его громкостью. Тихо хлопнуло, и в тот же момент грохнуло ударившим об стены дрезины разлетающимся во все стороны железом, по стёклам змейками побежали трещины. Часть содержимого ведра, оказавшаяся (вот ирония судьбы) также мелким металлическим хламом, вылетела наружу. Что-то стукнуло по плечу и шлему. К ногам подкатились парочка болтов и тумблер, у которого была отломана ножка одного из контактов.

Макса прошиб холодный пот. Для полноты картины не хватало только, чтобы тумблер лукаво подмигнул, но к счастью для максова рассудка, наглая железка была обделена глазами с самого своего рождения.

— Бред, это всё бред. Так не бывает, — Нимова начала бить дрожь. — Такого не может быть. Аномалии, мутанты — это всё хоть как-то объяснимо, но такое…

Макс перевёл прицел в режим стрельбы по удалённым мишеням и навёл его туда, где должна была находиться дрезина, на которой он приехал.

Вагончик по-прежнему одиноко стоял посреди поля там же, где и был оставлен. Макс пытался высмотреть хоть какие-то характерные особенности в его внешности, которые можно было использовать для сравнения с вероятным близнецом на этой стороне, но кроме разбитой левой фары и замазанного красной краской номера высмотреть ничего не удалось. Однако и этого было достаточно — у стоящей рядом дрезины была точно так же разбита левая фара и замазан номер.

— А если бы я, будучи ещё на той стороне, насрал посреди салона, то сейчас вероятно думал бы, какая сволочь нагадила в этом вагоне, — Макса одолел сарказм.

Пейзаж, к счастью для его рассудка, по обе стороны поля всё же был разным, хотя являлся просто холмистой местностью, усеянной островками кустарников и небольшими рощицами.

— Кому рассказать — не поверят, — Макс направился ко входу в тоннель, решив, что поразмыслить о том явлении, с которым ему довелось столкнуться, можно и на ходу. — Была одна дрезина, а стало две. Вот если б было две, а стала одна — тогда другое дело, а так и представить-то, почему она раздвоилась, не получается.

Краем глаза он заметил движение на холме слева. Рефлекс сработал мгновенно — падение на землю. Не то, чтобы была явная угроза, но мало ли — вдруг там действительно было что-то недоброе.

С одного из холмов, находившихся со стороны, откуда пришёл Макс, спускался человек. У Нимова отлегло от сердца — броня была точно такая же, как у него самого, а это могло говорить о том, что наконец-то он встретил кого-то, кто смог бы провести его к последней базе почившего в бозе Института.

Макс рассматривал незнакомца в прицел. Лицо его было скрыто стеклом шлема, броня местами подрана. Особое внимание привлёк автомат — в точности такой же, какой Нимов унаследовал от Бирюкова. Было в этом незнакомце что-то неуловимо знакомое, но почему-то ускользающее от внимания. Макс боролся в себе с желанием встать и приветственно помахать рукой…

Земля содрогнулась и наступила тишина. Показалось, что исчез даже гул, доносящийся с поля аномалий. Окрестности постепенно начало заливать красным цветом. В голове зашумело.

— Выброс, — Макс понял это даже без взгляда на экран компа.

Лёгкий ветерок уверенно набирал силу и преображался в бурю. Незнакомец присел, затем весьма шустро припустил к находящемуся неподалёку входу в тоннель. Нимов побежал в том же направлении.

— Чёрт, ведь я же с ним даже поговорить не могу. Связи нет, стекло шлема поднимать — лучше сразу застрелиться. Кто он? И кто для него я? В тоннель оба вбежали почти одновременно. Макс обернулся ко входу и оторопел.

На востоке, над Аномальными, поднималось солнце, солнцем не являвшееся. Небо источало красную краску и казалось, что окрестности залиты кровью. Это солнце тоже несло свет, согревало, но оно не могло дать жизнь. Его свет нёс с собой боль, страдания и безумие. Но не это поразило Макса — посередине поля аномалий колыхалось огромное зеркало, отражавшее уродливое искусственное светило. Если свет первого в тоннель не попадал, то второе жарило точно внутрь, и возможности скрыться от него не было. Смертоносная красота — подумалось Максу. В глазах начало зеленеть, на смену далёкому гулу пришёл дикий визг. Ветер неистовствовал.

Медицинский модуль напомнил о себе уколом в запястье. Нимов повернулся в ту сторону, где должен был находиться неизвестный попутчик.

Если бы дело происходило в каком-нибудь другом месте, то можно было бы сказать, что у того случился припадок. Неизвестного била судорога, его автомат отлетел к стене, а сам он, казалось, пытался уползти вглубь тоннеля от жутковатого свечения, окрасившего всё вокруг своим зелёным цветом. Макс из последних сил подхватил дёргающее тело и поволок его как можно дальше от выхода на поверхность, но далеко ему уйти не удалось — тело пронзило ноющей болью и он, обессиленный, опустился на землю. В глазах всё стало серым, визг сменился оглушающей тишиной. Сознание отключилось.

Сколько он так провалялся — Макс не знал. Постепенно свечение снаружи начало сходить на нет, судороги у неизвестного — тоже. Индикаторы на экране компа, ещё недавно находившиеся в красной зоне, успокоились. Макс осмотрелся по сторонам — попутчик не шевелился.

— Мужик, — Макс поначалу не узнал свой голос. — Эй, мужик. Ты живой?

-..ды.

— Чего?

— Во…ды.

— Будет. Потерпи, достану сейчас.

Нимов попробовал приподняться, но безуспешно — ноги отказывались слушаться наотрез. Кое-как он достал из рюкзака флягу, дополз до неизвестного, поднял стекло его шлема…

И отшатнулся — лицо попутчика было знакомым. Макс мог поклясться, что уже где-то видел этого человека, но не мог только вспомнить когда и при каких обстоятельствах. Перед глазами воспоминаниями мелькали лица персонала Третьей Базы и всех, кого Нимов встречал на аномальных. Решив оставить разгадку этого ребуса на потом, Макс протянул попутчику воды, сам же попробовал привстать. Это у него получилось, и шатающейся походкой он направился к выходу из тоннеля, где кровавые краски выброса уже сменились вечерней зарёй.

— Нимов, — сзади раздался хриплый голос.

— Чего? — Макс обернулся.

— Меня зовут Нимов, — попутчик пытался подняться. — Спасибо за воду.

Взрывом воспоминаний вспыхнул ответ о том, почему лицо попутчика показалось таким знакомым. Это лицо Макс видел ещё там, в Москве. Каждое утро в ванной, в прихожей, порой в различных присутственных местах. Попав на Аномальные, Макс незаметно для себя забыл, как он выглядел раньше, а позже, в караулке под Пансионатом, увидел в отражении уже другим. С тем лицом, которое подарило ему это место.

— Вот и всё. Ларчик то просто открывался, — осенило Макса, — это же галлюцинация. Такая же галлюцинация, как и вторая дрезина. А может даже и первой-то не было. Одинаковые поезда, двери, бронекостюмы, автоматы, лицо своё то, старое… ведро это, будь оно неладно. Тьфу, примитив. Шаблоны же, игра воображения и помутнённого разума. Дверь в Пансионате ты закрыл, тем самым отрезав путь сюда всем остальным, соответственно ни один из них тут оказаться раньше тебя по определению не мог. Но в то же время ты надеялся, что встретишь тут кого-то, имеющего отношение к Институту, может быть даже знакомого, вот и создало воспалённое воображение этого кого-то, нацепив ему твоё же лицо из прошлой жизни.

— Макс. Рад знакомству, — Нимов постарался придать своему голосу доброжелательности. — Как тебя занесло-то сюда?

— Смотри-ка, а мы тёзки, — казалось, что двойника это даже обрадовало.

Некоторое время спустя Макс уже слушал сильно изменённую историю своих похождений в исполнении своей же копии. Начиналась она так же, как и его собственная, но затем всё развивалось иначе. Двойник мастерски обошёл произошедшее с Максом с момента въезда транспорта на Аномальные, поведав о том, как они с товарищами добрались до Третьей Базы совершенно без происшествий на кордоне, затем нашли на одном из подземных уровней Третьей Базы дрезину, решили часть пути преодолеть на ней, а дальше с ними якобы случилось что-то нехорошее, о чём ему тяжело вспоминать. Сказал только, что значительную часть пути до пансионатской станции он проделал по тоннелям пешком. Рюкзак, по его словам, пришлось сбросить на поле аномалий, когда его начало затягивать в птичью карусель. Вторую дрезину двойник тоже заметил, но начавшийся выброс погнал его в тоннель, потому ничего конкретного он про неё сказать не смог — дрезина как дрезина, мало ли, почему она там стояла. Когда двойник поинтересовался о том, кем является его невольный спаситель, пришлось соврать об одном из институтских филиалов и наскоро выдумать историю про то, как он отбился от своей группы и теперь пытается её догнать. В особо похожих моментах, и когда фантазии переставало хватать, Нимов ссылался на якобы провалы в памяти. Тот кивал понимающе и неудобных вопросов не задавал.

В какой-то момент двойник захотел увидеть лицо своего спасителя. Макс подумал и забрало поднял — на протяжении беседы он пришёл к выводу, что если бы некоторое время назад он увидел то лицо, какое видел в зеркале в караулке, то ни за что не подумал бы, что оно принадлежит ему самому. А даже если бы и подумал, то уж точно не поверил бы.

Двойник, к радости Макса, и правда его не узнал. Выразил сочувствие, посетовал на коварство Аномальных, попытался обнадёжить, что до новой институтской базы осталось уже немного, а уж там-то его наверняка вылечат. Макс вяло с ним согласился.

— Что же ты такое, а? — думал он, глядя на своего двойника, который, казалось, и вправду искренне радовался тому, что нашёл кого-то из своих. — А если допустить, что ты не галлюцинация и всё происходит на самом деле? Это за периметром такого быть не может, а тут и не такое случается. Если предположить, что ты это я, то кто же тогда я сам? Не, вот такого точно быть не может — для того, кто настолько далеко забрался от периметра, у тебя слишком ухоженное лицо. Несовпаденьице получается — бронекостюм у тебя вид имеет такой, как будто ты с собачками местными кувыркался по железной траве, а вот личико твое выглядит как после недавнего душа. Но с другой стороны, нет никаких гарантий, что ты рассказал правду. Где, к примеру, ты ствол такой же достал? Ни слова ведь не сказал, а таких Гроз на базе не было. Артемьев такую бы, может, и не взял, но мимо уж точно не прошёл бы. И нам бы по любому рассказал.

— Слушай, а вы когда на Трёху приехали, там никого не было что ли? — поинтересовался Макс.

— Ага, только мы одни. К чему ты спросил?

— Да просто странно. Неужели её так просто покинули и никого за ней приглядывать не оставили?

— Сами удивились. Даже не думали, что её просто так бросят. Хорошо ещё, что оружия оставили немного, у нас с собой ничего серьёзного и не было почти.

— Это оттуда у тебя автомат?

— Именно. Прям как твой. Что-то не так? — едва заметно напрягся двойник.

— Не, ничего особенного, — Макс решил, что будить в необычном собеседнике подозрительность может быть опасно. — Мне на Трёхе доводилось бывать, но таких автоматов я там не видел. Похожие были, но не такие.

— Мы их на командном пункте нашли, — напряжение из голоса двойника пропало так же быстро, как и появилось, — так что кто знает, может их всего несколько штук таких было и в поле их не таскали.

— Как там у классика говорилось, — поздравляю вас, гражданин, соврамши. — злорадно подумал Макс, однако озвучивать эту мысль не стал. — Не было там таких автоматов точно. Пирамида на командном пункте пустая была, как сейчас помню. Но складно поёт, зараза. Если не знать — не подкопаешься.

По обоюдному согласию решили идти до Новой Базы тоннелем, но буквально через сто метров наткнулись на обвал. То ли постарался недавний выброс, то ли тоннель не выдержал испытания временем, но этого пути больше не было. Пришлось возвращаться назад.

— Что-то с этим надо делать, — Нимов понимал, что игра зашла уже слишком далеко, — кто бы он ни был, но это всё как-то неправильно.

Макс заметил, что его попутчик немного отстал только тогда, когда сзади раздался щелчок снимаемого с предохранителя оружия.

— Не оборачивайся, — голос двойника едва заметно дрожал, — медленно положи ствол и не дёргайся.

— Доигрался, мля, — с досадой подумалось Максу, — помог, называется, ближнему своему. Сейчас он тебя тихонечко пристрелит, оттащит тело в ближаюшую жарку, а позже будет жить с твоим лицом, но этого никто не узнает. Хлопнуть надо было его сразу, ну а теперь поздно уже.

— Кто ты?

— В смысле?

— В прямом. Хотя можешь не отвечать, я и так знаю. Ты — моя копия, — двойника несло. — Когда ты менял кассету в моём мед. модуле, я сумел рассмотреть номер на твоём автомате. Он тот же, что и на моём. Повреждения твоего бронекостюма совпадают с повреждениями моего. Но не это главное — твоё лицо, хоть и изуродовано Аномальными, мне…

Вокруг Макса появился тусклый ореол аномальной защиты и одновременно с этим двойник выстрелил. Экран компа брызнул стеклом, руку резко дёрнуло, а в следующий момент автомат двойника щёлкнул осечкой. Лучшего сигнала к действию быть не могло.

Нимов шёл на севере сквозь лес какой-то звериной тропой. Какое бы животное её не проложило, но Макс был ему признателен — тропинка явно огибала аномалии, хотя и не вселяла уверенности в их полном отсутствии. На всякий случай к ремню на поясе было привязано несколько сложенных один в один пакетов с камнями, которые Нимов набрал с насыпи, уходя от тоннеля, где он оставил своего двойника. Левая рука висела плетью, а автомат почти волочился по земле.

Там, в тоннеле, когда двойник уже был готов его пристрелить (а Макс не столько чувствовал, сколько именно знал, что этим всё закончится), Нимов вспомнил про возможности своего компа и не придумал ничего лучше, как включить аномальную защиту. Он не надеялся на то, что ей удастся полностью остановить бронебойную пулю, но был уверен, что погасить её скорость защита сможет. Отчасти это сработало, но заплаченная цена, по меркам Аномальных Территорий, оказалась немаленькой.

Теперь же он просто шёл. Шёл, судя по всему, на север, совершенно не представляя, куда его выведет эта звериная тропа. На комп полагаться уже не приходилось — жизнь устройства, служившего верой и правдой, бывшего другом и помощником в сложных ситуациях, была остановлена тяжёлой пулей из оружия двойника. Само того не зная, устройство спасло своему хозяину жизнь — рефлекторно стремясь защититься от выстрела, Макс попытался закрыться рукой, на которой был комп. Это у него получилось, но теперь устройство было безоговорочно мертво — судя по тому, что оно не отвечало на попытки связи посредством силы мысли, как эту процедуру Макс решил называть для простоты, повреждениями экрана дело не ограничилось. Руку, на которой был комп, саднило, и Нимов не хотел даже думать о том, что будет, когда действие обезболивающего закончится.

Хоть двойник (а Макс уже начал сомневаться, что двойником был не он сам) и раскусил своего «оригинала», но не учёл аспекта, что этому «оригиналу» могут быть присущи некоторые особенности, несвойственные простым людям. Нимов не стал хватать брошенный автомат и, не задумываясь, кинулся в рукопашную. В считанные доли секунды автомат двойника был вырван у того из рук, а сам двойник, охнув, оказался вмят в стену тоннеля ударом нечеловеческой силы. В теле двойника что-то хрустнуло, он обмяк и корчась сполз на землю. Проснувшийся в Максе зверь требовал разорвать наглую жертву (именно жертву, а не врага) в клочья, но Нимов этого делать не стал, рассудив, что тому и так уже достаточно. Максу было сложно поверить в произошедшее — если раньше он мог списать подобную реакцию на действие стимуляторов, то теперь, зная, что медицинский модуль компа также мёртв, как и всё устройство, он боялся задуматься о том, что дало ему такую скорость и силу. Стараясь отогнать очевидную мысль о мутации, Нимов судорожно пытался найти хоть какие-то зацепки, но их почему-то не находилось. Двойник, с бледным лицом и закатившимися глазами, корчился на земле, из его рта вытекал небольшой кровавый ручеёк, Макс же стоял над ним, и на лице его не было ни одного признака бури, охватившей сознание. Спустя некоторое время двойник затих, взгляд его остекленел, а лицо приобрело каменный оттенок. Макс развернулся и направился к выходу из злосчастного тоннеля. Когда же проступила боль в руке, Нимов нашарил в одном из боковых карманов бронекостюма аптечку, предназначавшуюся для самых экстренных случаев, и вколол себе обезболивающее. Боль почти ушла, но он знал, что её возвращение является лишь вопросом времени.

— А что если он не врал? — запоздало размышлял обо всём произошедшем Нимов. — Что если это очередные выкрутасы Аномальных? Параллельные, мать их, пространства, например? Что есть, к примеру, ещё одна реальность с ещё одними Аномальными Территориями и ещё одним Максом Нимовом, который по своему скудоумию умудрился вляпаться в похожее приключение. Ведь можно же было всё это обсудить, не прибегая к оружию, а теперь-то что? А теперь всё. Мервецы, хоть и восстают порой в этом месте, но разговорчивостью не отличаются.

Зрение странным образом преображалось. Цвета поблекли, на земле тут и там появились белые пятна. Внутренний голос подсказывал, что подходить к ним почему-то не стоит.

— Нда, после такого и правда можно поверить в то, что где-то в здании старой разрушенной АЭС стоит кусок камня, исполняющий желания. Дыма без огня не бывают, откуда-то же эти сказки берутся. А что? Предположим, что этот миф имеет под собой реальные основания. И что бы ты тогда загадал? Все деньги мира? Не, слишком мелко. Даже не мелко, не интересно, скорее. Вечную жизнь? Зачем? Ни что не вечно под луной. Знание обо всём? Тоже не интересно: многие знания — многие печали. Власть над миром, самая красивая девушка и прочие материальные блага отправляются по тому же адресу, а вот поговорить со своим двойником…тьфу. С каким двойником — с самим собой. С тем самым собой, не изгаженным этим местом, не изуродованным химией и аномальщиной. Зачем этот дурак нажал на курок, зачем он вообще поднял ствол? Испугался, понятное дело. Можно подумать, что ты сам, оказавшись на его месте, не испугался бы. И если бы у него получилось задуманное, то вероятно он точно так же сейчас рефлексировал на тему «…а потрындеть?» Ведь можно же было сказать, что «…мужик, понимаешь какое дело — я это ты, а ты — это я…» Кто может понять человека, кроме него самого? Нашли бы общий язык наверняка, да оно вот как вышло.

Макс не заметил, как вышел к какому-то небольшому кирпичному строению, бывшему когда-то давно, по всей видимости, бойлерной — погружённый в свои мысли, и уперев взгляд себе под ноги, он просто ударился о внезапно возникшую на пути преграду. Появилась равнодушная мысль, что надо бы взять автомат наизготовку (мало ли, что там внутри), но выяснилось, что левая рука окончательно онемела и слушаться своего хозяина не желает категорически. В который раз наплевав на все меры предосторожности, он просто вошёл внутрь, прикрыл дверь, и обессиленно опустился на гору кирпичей, бывших когда-то внутренней перегородкой. В глазах помутнело и заплясали серые пятна. Навалилась дрёма и тяжёлая одурь сменилась провалом в забытие. Если бы комп Макса мог говорить, то поведал бы он о том, что буквально в нескольких десятках сантиметров, за стеной бойлерной пролегает граница пси-аномалии, но комп был разбит, а Нимову было уже всё равно — его изуродованное стимуляторами тело спало мертвецким сном.

Когда предрассветная тьма Аномальных Территорий была готова превратиться в серое с моросящим дождём утро, в бойлерной кто-то завозился. Судя по звукам, этот кто-то пытался подняться на ноги, но сделать это ему упорно мешали всё время попадающиеся под ноги обломки кирпичей. Наконец дверь со скрипом отворилась и на её пороге появилась фигура в изрядно подранном бронекостюме. Постояв там некоторое время, фигура, пошатываясь и прихрамывая, направилась куда-то на север. Левая рука свисала безжизненной плетью, но её обладателя, казалось, это совершенно не беспокоило. Глядя перед собой ничего невидящими бельмами и неразборчиво бурча что-то себе под нос, он просто шёл вперёд, не понимая даже, почему ему нужно идти именно туда. Кто он, как его зовут, и почему надо идти именно в том направлении — он не знал. Ему это было всё равно.

Через некоторое время что-то тяжело ударило в шлем по касательной. Фигуру в бронекостюме развернуло и бросило на землю. Забрало шлема отлетело в сторону. Помутневшие глаза того, кого ещё недавно звали Максом Нимовым, уставились в небо, где сквозь мглу утреннего тумана местами начали проступать голубые прогалины. Эхо донесло звук далёкого выстрела. На Аномальных Территориях наступил новый день.

— Завьялов второй тройке. Кто стрелял?

— Харитонов, командир. Мертвяка снял.

— Его принадлежность определили?

— Сталкер какой-то. По всем признакам мертвяк был. Проверить?

— Отставить пока. На обратном пути посмотрим. Выдвигайтесь к тоннелю.

— Третья тройка командиру. В тоннеле неподвижное тело. Ждём указаний.

— Наблюдайте снаружи. Без нас в тоннель не соваться.

— Принято. Выполняем.

— Первая тройка командиру. Подошли к тоннелю. Ждём вас.

Недавно возникшее поле аномалий командира отряда прилично озадачило. Через некоторое время, когда весь отряд собрался у входа в тоннель, Завьялов отдал приказ первым двум тройкам рассредоточиться на местности и занять оборонительные позиции, а сам, в сопровождении двух бойцов, бывших когда-то экспедиторами отдела сопровождения НИИ ИАТ, облачённых в экзоскелеты, направился к лежащему неподалёку от входа телу. Увиденное его не шокировало совершенно, можно даже сказать, оставило равнодушным — бывшему сопроводителю доводилось видеть вещи куда как менее аппетитные. Задумался, увидев покорёженный автомат, однако хладнокровно запустил комп покойного, дождался, пока радар устройства определит его присутствие как дружественное, после чего спокойно снял комп с руки мертвеца. Обыскал бронекостюм, но кроме пары патронов натовского стандарта и неизрасходованной экстренной аптечки не обнаружил ничего. Жестом показал двум другим экспедиторам выносить тело наружу, поднял оружие мертвеца и направился к выходу.

— Кто ж ты у нас, дружок, такой? — попутно копируя данные в свой комп, Завьялов просматривал записи о похождениях некоего Максима Нимова, имевшего отношение, судя по всему, к той же организации, в которой работали все окружающие, включая его самого. Особенно заинтересовала информация касательно группы Бирюкова, на поиски которой и был отправлен завьяловский отряд, но больше всего поразило количество кодов к дверям различных объектов, о существовании большей части которых экспедитор и не подозревал. Где простой институтский лаборант мог добыть подобную информацию, он даже не догадывался.

— Командир, с телом что-то происходит. Завьялов обернулся.

Бронекостюм покойного стремительно оплавлялся, превращаясь в лужу грязной чёрной жижи, посреди которой величественно сиял ультрамариновым светом артефакт, видом походивший на бабочку. Комп пиликнул, сигнализируя об ошибке копирования на девяносто одном проценте. Завьялов перевёл взгляд на правую руку — вместо компа покойного в ней лежала горстка похожей на пепел субстанции.

Бывшие экспедиторы уставились на артефакт, свет которого начал постепенно тускнеть. Через какую-то минуту он стал похож на кусок грязного стекла, а затем рассыпался в прах.

— Командир, — нарушил тишину Харитонов. — Не уверен, но у того мертвяка, которого я по пути сюда снял, бронекостюм был вроде такой же, как у… растворившегося.

— Чего раньше молчал? — нахмурился Завьялов. — Веди. Посмотрим, кого из наших коллег в его мёртвой ипостаси ты хлопнул.

Однако в том месте, где должен был лежать подстреленный Харитоновым мертвяк, отряд не нашёл ничего, кроме примятой травы. Завьялов вопросительно посмотрел на стрелка.

— Командир, я точно его подстрелил. Он не дёргался после попадания. И он железно был мертвяком — я видел его лицо. Не бывает у живых таких лиц. Да что я, живого человека от жмура не отличу, что ли?

— Верю, Влад, верю. Скорее всего, он так же растворился, как и тот другой. Кто бы он ни был — мы этого теперь не узнаем. Жаль мужиков — во что они вляпались, даже представить не могу, тем более, что свои были. Никогда про такое не слышал. Ладно, выдвигаемся на базу. Покойный полезную информацию нёс, пускай начальство порадуется.

— А Бирюков?

— Нет больше Бирюкова. И отряда его тоже больше нет. Мы свою работу сделали.

Спустя неделю, на северной границе Аномальных Территорий, патруль периметра обнаружил запутавшегося в колючей проволоке мертвяка, облачённого в странный бронекостюм. Благоразумно решив не брать на себя лишней ответственности, командир патруля передал информацию выше. Через некоторое время приехал автомобиль, больше всего похожий на перекрашенный инкассаторский фургон с высокой подвеской и огромными колёсами. Хмурые неразговорчивые ребята, одетые в защитные костюмы, извлекли застрявшего жмура из колючки, погрузили в грузовой отсек и, не сказав ни слова и даже не попрощавшись, укатили в неизвестном направлении. Молодые патрульные вздохнули с облегчением — на их памяти это был первый раз, когда порождение Аномальных Территорий выходило к периметру.

Впрочем, спокойный сон через некоторое время они потеряли. Начало им сниться, что армия мертвяков, похожих на недавно найденного как две капли воды, прорывает заграждение и тут-то миру приходит полный и окончательный швах. Разумом тронулись оба, но в разных направлениях — один загремел в психушку с множеством приобретённых фобий, а вот второй успел сбежать раньше, чем за ним, по наводке его вздрагивающего от каждого резкого звука сослуживца, пришли санитары из того же заведения, попутно прихватив автомат, несколько боекомплектов и оставив записку, написанную корявым почерком. В записке той говорилось, что отправился он-де на войну, чтобы не допустить грядущего нашествия мертвяков. Пару недель на базе ходили разговоры, но потом всё сошло на нет — Аномальные, тут всякое случается.