"Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1" - читать интересную книгу автора (Баранова-Шестова Наталья)

Глава III Знакомство с петербургскими литераторами (1899)

— «Добро в учении Толстого и Нитше» (1900).

— Статья о Пушкине.

— «Достоевский и Нитше. Философия трагедии» (янв. 1903).

— Две статьи о Мережковском.

— Знакомство в Киеве с Бердяевым и Булгаковым.

31.12.1898 сестра Шестова Фаня вышла замуж за Германа Леопольдовича Ловцкого. Они поселились в Петербурге. Ловцкий рассказывает:

После моей женитьбы я, ученик консерватории по классу композиции Римского-Корсакова, нанял небольшую квартиру в Петербурге, на Торговой ул., поблизости от Мари- инского театра и Большого театра, куда перешла из старого помещения Императорская СПб-ая Консерватория. Шестов у нас прожил некоторое время (вероятно, февраль и март 1899). Мы жили дружно, спокойно, каждый отдаваясь своему любимому делу. Лев Ис. был рад избавиться от «проклятой лавки», я сочинял музыку, жена занималась хозяйством. Мы духовно общались с рядом молодых людей, литераторов… Скоро эта идиллия кончилась: моя жена заболела, квартиру ликвидировали. Я в поисках подходящего климата для жены поселился в Париже, где я учился в Консерватории у Габриэля Форэ. (Ловцкий, стр.38).

В Петербурге Шестов встречался со старыми знакомыми — Давидом Абрамовичем Левиным и Зинаидой Афанасьевной Венгеровой. Его незаурядная личность, искренность, правдивость мысли привлекали к нему людей. В это время он познакомился (возможно, даже несколько ранее) с юристом

Максимом Моисеевичем Винавером, с писателем и литературным критиком, сотрудником «Русского Богатства», Аркадием Георгиевичем Горнфельдом (1867–1941), с Леопольдом Александровичем Севом и другими. Л.Сев (1867–1921) был литературным деятелем, философом, другом Владимира Соловьева. Он перевел несколько философских трудов с немецкого на русский и был редактором нескольких еврейских журналов. Не написав ничего, кроме нескольких статей, он тем не менее активно участвовал в литературной жизни Петербурга. Благодаря его стараниям, Шестову удалось найти издателя для своей второй книги. В это же время Шестов познакомился также с П.Б.Струве и встречался с Н.М.Минским. Об этом он пишет в письме к жене:

Здесь в Петербурге все хожу смотреть литераторов. Был у Венгеровой и встретил там Струве, того самого, который заведует экономическим материализмом и являет собой Мазини [20] марксистов. Ведь он здесь в концертах выступает: поет арии из политической экономии. И после концертов марксистки обрывают ему фалды, чтобы иметь кусок сюртука на память… Сам длинный, тощий, бледный. За неимением другого сравнения, в нем находят сходство с Христом. Разве после 40 дней искушений в пустыне Христос был таким! Только я не полагаю, чтобы Струве знал искушения. Он уже от природы лохматый и тоший, да еще от Маркса… А сама Венгерова очень милая женщина, такая простая и искренняя, совсем не то, что Минский и вся эта компания «декаденствующих». (СПб, март /?/ 1899, А.Е. в Швейцарию).

В Петербурге Шестов искал издателя для своей второй книги: «Добро в учении гр. Толстого и Ф.Нитше», которую он закончил в Лозанне перед возвращением в Россию. Он пишет в автобиографии:

И с ней мне не повезло. Журналы отказывались ее печатать. В рукописи она была у Михайловского, Вл. Соловьева, Спасовича, в «Жизни», в «Вопросах Философии и Психологии». Правда, я лично ни с кем из названных лиц и редакций дела не имел. За меня хлопотали знакомые. Но так или иначе — во всех редакциях ответ был один, хотя мотивировки были разные. Где отказывались из-за направления, где из-за «нападок» на Толстого. Любопытно было суждение Вл. Соловьева. Он сказал г. С. [21], передавшему ему на прочтение рукопись: «Совесть мне не позволяет содействовать напечатанию в "В.Е." [ «Вестнике Европы»] такой работы. Передайте от меня автору, что я вообще не советую ему печатать эту статью, — он, наверное, впоследствии раскается, если напечатает».

Впрочем, Вл. Соловьев помог все-таки г. С. добиться в типографии Стасюлевича хотя бы того, чтоб книгу напечатали в кредит, и в начале 1900 г. «Добро» вышло в свет [22]. Н.К.Михайловский, который отказался напечатать в «Р.Б.» [ «Русское Богатство»] «Добро», написал о нем статью, довольно сочувственную [23].

Вскоре появились отзывы и в других журналах, тоже благоприятные — и с тех пор я уже не встречал больших трудностей, когда приходилось пристраивать свои работы.

Закончив в Петербурге хлопоты по приисканию издателя для своей книги, Шестов вернулся в Киев (в марте или апреле). Тогда же им написана статья «А.С.Пушкин», начинающаяся словами: «Через месяц без малого исполняется сто лет со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина», — следовательно, Шестов начал писать статью в апреле 1899 г., но она была опубликована (вероятно, впервые) лишь в 1960 г. в Нью-Йорке, в альманахе «Воздушные пути» № 1,по черновой рукописи, сохранившейся в архиве Шестова. Хотя статья написана по окончании второй книги Шестова, она близка по духу не к этой, а к первой его книге «Шекспир и его критик Брандес», написанной еще в 1897 г., где Шестов выступает как идеалист и моралист. В статье ощущается влияние речи Достоевского, произнесенной на открытии памятника Пушкину в Москве в июне 1880 г., где Достоевский говорит о «всемирности» и «всечеловечности» пушкинского гения и мессианской роли России. В статье Шестова ярко проявляется его любовь к Пушкину, которуюон пронес через всю жизнь.

Указанная статья — единственная крупная работа Шестова о Пушкине. В книгах «Апофеоз беспочвенности» и «Власть ключей» ему посвящено лишь несколько кратких афоризмов, в других работах Шестов вскользь и коротко говорит о Пушкине. В 1977 году в архиве Шестова был обнаружен неизданный фрагмент о Пушкине, опубликованный затем в парижской еженедельной газете «Русская Мысль» (1.09.1977, см. стр.137–138).

В июне 1899 года Шестов начал новую рабочую тетрадь (Мс.5). Она содержит ряд набросков, из которых некоторые вошли впоследствии в книгу «Достоевский и Нитше», а другие — в «Апофеоз». В июле он написал предисловие к книге «Толстой и Нитше» (Мс.4).

Осенью Шестов опять поехал в Петербург, чтобы наблюдать за печатанием книги «Толстой и Нитше». Оттуда он пишет жене:

Теперь я уже, собственно, печатание книги совсем окончил. Остаюсь только, чтобы дождаться решения цензуры: выпустят ли книжку или нет. Это невесело ждать, но еще прежде, чем получишь это письмо, вопрос будет решен.

Если, паче чаяния, книжку выпустят — можно будет ехать домой. Если нет, опять неделя беготни наступит, но зато уже самая последняя. Думаю, что в Киеве не заживусь и к концу семестра — уже выберусь заграницу. Это было бы лучше всего… В среду ответ от цензуры должен быть. Я тебе в среду же вышлю книжку и, значит, в субботу или воскресенье, т. е. 18 или 19 ты ее получишь, как знак того, что все по этой части благополучно. Выйдет опять в рождение Тани. Увидим, какое ее счастье. (СПб, 10(?).12.1899, А.Е. в Швейцарию).

В конце декабря Шестов снова в Киеве. Он пишет жене:

Недавно один из моих товарищей в Петербурге прислал мне следующее письмо, полученное им от сотрудника [24] «Русского Богатства»: «сообщите мне, пожалуйста, адрес Л.И. После его отъезда на него в П-е объявилась мода. Михайловский собирается писать о нем, «Мир Божий» хочет вступить с ним в какую-то переписку»… По-видимому, моей книге [ «Толстой и Нитше»] не суждено уже так бесследно пройти, как первой. Видно, тема много значит. И здесь в Киеве она производит большую с /…?/, чем первая, хотя, признаться, хвалят ее маловато. Я здесь познакомился с проф. Челпановым [25]… Книга ему, по-видимому, по душе не пришлась, т. к. он, хотя мягко, но настойчиво возражал мне на основные положения. Здесь даже по поводу книги устроили что-то вроде диспута. Позвали в знакомый дом меня, Челпанова и Водовозова [26] (экономический материализм). Но вышел не диспут,

а скандал. Экономический материализм, к великому моему удовольствию, отчаянно разговаривал и бушевал. Я ему аплодировал… (Киев. 14(?).01.1900, А.Е. в Швейцарию).

В «Толстом и Нитше» Шестов порывает с идеализмом и противопоставляет «философию жестокости» Нитше проповеди яснополянского мудреца. Заключение книги многозначительно: «Добро — братская любовь — мы знаем теперь из опыта Нитше — не есть Бог. Горе тем любящим, у которых нет ничего выше сострадания. Нитше открыл путь. Нужно искать того, что выше сострадания, выше добра. Нужно искать Бога». Эта мысль является ведущей для всего творчества Шестова.

* *

В конце января 1900 г. Шестов опять уехал за грани- 'цу на продолжительное время. Сначала он поехал в Берлин, лечить ишиас, а потом (февраль) в Нерви. Туда же приезжает на весенние каникулы Анна Ел. с маленькой Таней. В Нерви Шестов работает над новой книгой, посвященной Достоевскому и Нитше. Там он получает из Петербурга письмо (не сохранившееся) от Аркадия Георгиевича Горн- фельда, в котором тот предлагает Шестову от имени журнала «Мир Божий» сотрудничать в этом издании. Шестов ему отвечает:

Признаться, меня удивило предложение «М.Б.» [ «Мир Божий»]. Показалось странным и то обстоятельство, что редакция не обратилась прямо ко мне. Я никак не думал (да и сейчас не думаю), что мои работы могут напечатать в этом журнале. Доказательство уже в том, что «М.Б.» не счел нужным высказаться о моих предыдущих книгах. Я истолковал себе это в том смысле, что бранить они меня почему-либо не хотят, а хвалить не могут. Ведь вы сами, в качестве сотрудника «Р.Б.» [ «Русское Богатство»]

были поставлены в такое же положение. Я читал Вашу рецензию[27], к слову сказать, и нахожу, что Вы отлично разрешили свою задачу. Но если в отношении к автору разбираемой книги и возможно то разрешение, которое придумали Вы, то, конечно, оно неприменимо к сотруднику. Не могут же они печатать статьи, в которых излагаются чужие мысли. Наша публика к такой терпимости еще не привыкла, даже пожалуй не знает, что такое отношение есть терпимость. Ведь вот же «Р.Б.» отказалось меня печатать. Я уверен, что «М.Б.» тоже откажется, тем более, что теперь в своей новой работе, я самой темой буду принужден высказаться гораздо резче, чем мне до сих пор приходилось высказываться. (Тема «Достоевский и Нитше — философия трагедии»). Т. ч., нужно думать, что «М.Б.», если бы даже я и обратился к нему, откажет мне. А т. к. мне надоело уже получать отказы от редакций, то я предпочитаю не делать больше напрасных попыток, тем более, что у меня /.?./ теперь есть типография Ста- сюлевича, дело о печатании книжки сладится: ведь только первый шаг труден!

Во всяком случае я очень благодарен Вам за внимание ко мне. Я думаю, что Вам я обязан и тем, что Михайловский обратил внимание на мою вторую книжку. Для меня это, конечно, много значит, ибо, раз печатаешь книги, то ведь нужно, чтоб хоть об их существовании знали и во всяком случае неприятно быть совсем замолчанным.

Видите Вы Сева? Спросите его, где его совесть? Можно ли три месяца, кажется, даже больше, не отвечать на письма?! Вы можете и Давида Абрамовича Левина о том же спросить… Ну, да ведь в наше время считается, что человек с совестью есть анахронизм. Верно, потому и не пишут. (Нерви, 4.02.1900. А.Г.Горнфельду в СПб.).

В мае Шестов живет в Берне. Оттуда он пишет Софье Григорьевне:

У меня все по-старому. Провел последние недели в скучном обществе теоретических философов. Насилу дотягиваю последние страницы. Даже, если уж признаваться, не выдержал всей программы — и опять в гостях у Нитше и Достоевского. Это свои люди. С ними поссоришься, разбранишься — но уж не проскучаешь. А без философов нашему брату тоже нельзя: назвался груздем — полезай в кузов. Впрочем, уж не долго с ними возиться. Скоро совсем кончу*. (Берн, 31.05.1900. С.Г.Пети в Париж).

До конца года Шестов живет в Берне или в его окрестностях и работает над третьей книгой. Писать ее он начал, вероятно, в ноябре. Анна Ел. жила в это время в Лозанне и продолжала учиться. В ноябре она приехала в Берн, где 26 ноября 1900 г. родилась дочь Наталья (Наташа). Затем она вернулась в Лозанну, а Шестов поехал в Нерви, откуда он пишет жене: …торчать в Италии из-за сочинения [книга о Достоевском и Нитше] — разве это не злит, может не злить?.. В какие дебри забрался по поводу сочинения… иногда надоедает мое уединение… но noblesseoblige. Нужно добывать славу /…?/, чтобы ты имела ко мне почтение. (Нерви, 6.01.1901, Анне Ел. в Лозанну).

Через несколько месяцев Шестов опять в Швейцарии, где заканчивает книгу (кроме предисловия). Этой же весной АннаЕл. отвезла маленькую Наташу в Шарханталь — небольшую деревню над Тунским озером, недалеко от городка Райхенбах, и оставила ее у г-жи Кернле, с семьей которой Шестовы подружились. Наташа прожила у них до 1905 г. Там же Шестовы проводили в течение нескольких лет летние каникулы, снимая домик у тех же Кернле.

Фразу «Скоро совсем кончу» надо, по всей вероятности, отнести не к книге о Достоевском и Нитше, а к подготовительной работеиадней.

Если раньше Лев Шестов был хорошо известен в литературных кругах родного Киева, то первые две книги стяжали ему известность в столицах. Уже в начале 1900 г. «Мир Божий» предложил ему сотрудничество, но он не смог его принять (см. письмо к Горнфельду от 4.02.1900, стр.45–46). В мае 1901 г., будучи в Швейцарии, Шестов получил письмо от Сергея Павловича Дягилева с предложением сотрудничать в журнале «Мир искусства». Привожу рассказ Шестова Фондану о том, как началось это сотрудничество:

Я тогда искал издателя для моей книги «Достоевский и Нитше (философия трагедии)». Как-то я получаю письмо от Дягилева, который, до своих балетных предприятий, издавал журнал «Мир Искусства». Это письмо ходило за мной по Европе и меня застало в Швейцарии. Дягилев, прочитав моего Толстого, предлагал мне сотрудничать в его журнале. В это время в моем портфеле находилась рукопись моей книги «Достоевский и Нитше», и я ее послал ему. Дягилев пришел в восторг. Я запросил у него 50 рублей аванса, которые он тут же мне выслал. Конечно, в то время я был богаче, чем сейчас, но все же деньги эти мне пригодились. Но он меня предупреждал, что вследствие печатания книги Мережковского, которую он также принял, моя начнет печататься не ранее января [1902], а мы переписывались в мае [1901]. Он кроме того просил меня, если возможно, дать отзыв о 1-ом томе Мережковского [28], уже появившемся. Я дал отзыв положительный [29], без указаний на недостатки. Надо сказать, что Мережковский читал моего «Толстого и Нитше» как раз в то время, когда он заканчивал свою первую книгу. Он был поражен моим: «Нужно искать Бога» и, делая сальто морта- ле, пытался представить место Богу у себя. Это, кажется,

Бердяев, которому было тогда лет 27, сказал мне: «Он у тебя заимствовал Бога». Во второй книге Мережковского [30] эта идея стала уже центральной. Он склонял слово Бог во всех падежах и временах. Он говорил о Боге, как Нитше говорил об Антихристе, громким голосом, с криками, гневом и т. д. Нитше был уже полубезумным, когда писал «Антихриста». Но и в безумном Нитше было еще что-то от Нитше. Но Мережковский не был Карузо. Это был маленький тенор. (Фондан, стр.89).

Лето 1901 г. Шестов провел в Швейцарии. Он пишет Софье Гр. из Мерлигена (городок на Тунском озере):

Поздравляю Вас с окончанием диссертации. Я думал, что Вы уже давно от нее отказались! И откуда только у Вас энергия взялась, чтоб окончить ее? Через две недели, значит, Вы будете иметь уже более значительный титул, чем я, до некоторой степени окажетесь моим старшим коллегой… Сам я лето предполагаю провести в Швейцарии, в Оберланде. Мне нужно все лето бродить по горам. Я уже даже начал. Встаю рано утром и сейчас же на прогулку. Это очень укрепляет. В прошлом году я попробовал такой режим — мне очень помог… А осенью — поедем вместе в Россию. Я бы и не очень того хотел, но иначе нельзя. Так что в общем наши планы сходятся более или менее. Вероятно и Митя [31] за нами двинется. Я, пожалуй, отвлеку его от Вас и буду за собой по горам водить. Тогда он наверное исправится. Знаете, побродив 6, 7, а то и все 10 часов по горам — человек менее всего имеет желание спорить и грызться… Сейчас я живу в Мерлигене на Тунском озере. Здесь прекрасно… Поклонитесь Мите и Евгению Юльевичу, кончайте поскорее дела и приезжайте сюда. Если Венгерова уже в Париже, и ей кланяйтесь. Спросите, кстати, не слыхала ли она от Дягилева, что он намеревается делать с моей новой статьей («Достоевский и Нитше»]? Я ему с месяц назад от-

правил ее: вероятно, он прочел ее, но почему-то не пишет мне. Не думает ли отказать? (Мерлиген, 7.06.1901, С.Г.Пети в Париж).

Осенью 1901 г. Шестов вернулся в Россию и остался там до 1908 г. Он жил в Киеве. Лето проводил в Швейцарии с женой и детьми. Он опять работал в деле отца, что ему давало возможность обеспечить семью. В октябре 1901 г. он ездил в Петербург и Москву. В Петербурге он написал предисловие к своей третьей книге «Достоевский и Нитше. Философия трагедии». В 1902 г. книга печаталась по частям в «Мире Искусства» (№ 2–9/10), затем, в январе 1903 г., она вышла отдельным изданием у Стасюлевича. О книге написали рецензии Т.Сожин («Курьер», 24.03.1903), М.Х. («Образование», июль 1903), М.Гольцев («Вестник Европы», 1.09.1903). В феврале 1904 года М.Гершензон опубликовал о ней большую статью в «Научном Слове». Об этой книге говорил много Бердяев в своей статье о Шестове, вышедшей в 1905 г. (см. гл. IV, стр.74–76). Из всех произведений Шестова книга «Достоевский и Нитше» выдержала наибольшее количество изданий и была переведена на восемь языков.

Свою жизнь в Киеве Шестов описывает в двух недатированных письмах к жене, которые, как мы предполагаем, были написаны в конце 1901 г. Судя по этим письмам, Шестов был доволен своим устройством и надеялся, что сможет спокойно работать. Шестов пишет:

Ты спрашиваешь, не надоел ли мне Киев. Разумеется, не без этого. Но это не резон, чтобы его бросать. Если бы мы могли жить вместе, тогда другое дело. А так по крайней мере я в Киеве «зарабатываю» 250 р. в месяц и хорошо устроен… Я все-таки надеюсь, что напишу здесь свою работу в такой же приблизительно срок, в какой обыкновенно справлялся прежде… Я буду высылать тебе около 100 р. в месяц. Т. е. по 75 р., а сверх того все, что получу с литературы, значит, рублей 300 в год. Собственно, я мог бы высылать гораздо больше, так как получаю 250 р. в месяц, но я должен оставлять у себя часть, по крайней мере 100 рублей в месяц, чтобы не возбудить подозрения, Эти деньги я буду собирать, а не тратить, так что, когда ты окончишь, у меня будет тысячи две, и я, значит, смогу тебе дать возможность, как ты хочешь, два года учиться после диплома. И вообще нам не приходится огорчаться пока материальными нашими делами.

Еще два-три года и, быть может, я даже в литературе совсем упрочусь… Но все-таки доступ в литературу уже открыт и, значит, в случае чего — мы уже не пропадем… Нужно нам поработать еще два года, тебе получить диплом, мне получиться. А там все устроится само собой. Мое здоровье хорошо. И с внешней стороны устроен почти идеально. У нас в доме никого теперь, кроме меня и родителей, нет. Родители целый день отсутствуют и я дома один. Комната у меня чудная. Просторная, светлая. Есть экономка, которая все, что нужно, приготовляет — кормит великолепно. От «знакомств» я раз навсегда избавлен — никого не принимаю и мало где бываю. Если, значит, почему-либо занятия не пойдут, то виновен буду только я. Лучших условий для работы не может быть. Признаться даже, так хорошо все устроено, что мне кажется… что все мои книги, написанные и имеющие быть написанными, не заслуживают их автору тех привилегий, которыми он пользуется. Буквально совестно. Я еще никогда так роскошно не жил. Пока занимаюсь исправно, т. е. не пишу, а читаю по утрам и вечерам. Вечером бывает так хорошо в тишине нашего дома, что не хочется в постель идти. Но я не засиживаюсь поздно ив 12, а иногда в час я уже в постели. Встаю в 9, 91Л. Гуляю каждодневно. У нас погода удивительная. Тепло, всегда солнце, хотя и ноябрь месяц. В Италию не надо. Ну, довольна ты моим устройством?

Той же осенью (1901) Шестов нанес визит Дягилеву. Шестов рассказал Фондану:

Он принял меня весьма любезно и тут же стал хвалить мне вторую книгу Мережковского, которая печаталась в его

журнале. Я откровенно высказываю свое мнение. Он был озадачен, но все же просил дать отзыв. (Фондан, стр.39).

Как будет видно из дальнейшего, Шестов дал отзыв только годом позже, после того как Дягилев об этом попросил его вторично. Отзыв был напечатан в «Мире Искусства» в 1903 г. (№ 1–2). Мережковский, прочитав его, примчался в редакцию и устроил там скандал. Шестов продолжает свой рассказ Фондану:

До того [1902] я встретил Мережковского на одном вечере. Он просил меня зайти к нему. Я пришел, «сегодня вечером, — сказал он, — приемный день у Розанова. Хотите пойти со мною?» Я согласился. И вот мы у Розанова. Он меня представляет всем, но никто еще обо мне не слышал. Мережковский разгневался: «Как, вы не знаете лучшего из наших авторов, которые писали о Нитше!» и т. д. и т. д. Это было после моего первого отзыва. Но после второго он долго на меня сердился. Я высказал слишком много правды. Но ведь он вывел меня из себя своим «Богом»… Мой второй отзыв входит в русское издание моей книги «Апофеоз беспочвенности». Я исключил его во французском издании. К чему! Ведь мы же оба писатели и оба в изгнании… Возможно, что мой отзыв мог бы ему здесь повредить. (Фондан, стр.90).

* **

В это время Шестов уже задумал писать о Чехове. Он просит Дягилева навести для него кое-какие справки у Чехова. Дягилев написал Чехову два письма, из которых привожу несколько отрывков:

Шестов хотел бы посвятить большую статью обзору Вашего творчества. В письме, полученном мною сегодня, он пишет следующее: «…В Киеве я перечитал некоторые из его произведений. В Москве я видел "Чайку" и "Дядю Ваню" и укрепился в своем предположении, что Чехов представляет собою необычайно интересный материал для критической статьи». (СПб., 24.11.1901).

Шестов мне пишет: «Мне нужно знать время появления в свет или, лучше, написания всех его рассказов и прочих произведений»… Буду Вам крайне признателен, если Вы дадите нужные сведения, ибо мне было бы очень приятно напечатать труд Шестова, в серьезности которого я не сомневаюсь. (СПб., 12.12.1901).

Чехов ответил Дягилеву на этот вопрос 20 декабря 1901 г. В этом письме — собственноручная запись Чехова о хронологическом распределении произведений по отдельным томам первого собрания сочинений издания А.Ф.Маркса. Свое намерение написать критическую статью о Чехове Шестов осуществил лишь через три года, в 1904 г. (статья появилась в «Вопросах Жизни» в марте 1905 г., см. стр.77–78). Но все эти годы он, очевидно, изучал Чехова и о нем думал. Он пишет жене из Москвы:

Думал было повидаться в Москве с Чеховым — да он уехал в Ялту. Ужасно жаль. Единственный из русских писателей (кроме Толстого), с которым мне действительно ужасно хотелось бы познакомиться. Он очень теперь болен. (5.12.(1902]).

Даем еще выдержку из письма Чехова к Дягилеву, относящегося к тому же времени. В этом письме Чехов высказывает мнение, сходное с мнением Шестова, о взглядах группы Мережковского:

Вы пишете, что мы говорили о серьезном религиозном движении в России. Мы говорили про движение не в России, а в интеллигенции. Про Россию я ничего не скажу, интеллигенция же пока только играет в религию и главным образом от нечего делать. Про образованную часть нашего общества можно сказать, что она ушла от религии и уходит от нее все дальше и дальше, что бы там ни говорили и какие бы философско-религиозные общества ни собирались. (29.12.1902).

В 1902 и 1903 гг. Шестов не писал, продолжая заниматься. В начале лета 1903 г. он поехал в Швейцарию, но не мог там остаться, потому что его вызвали обратно в Киев, так как Володя заболел. Он пишет жене из Киева:

Я приехал, когда кризис уже прошел, но у Володи был ужасный вид… Хорошо еще, что мать и сестры переселились… к нему, было кому ходить за ним… О моей книге почти нигде ничего не сказали. Но в последнем номере «М.Б.» был отчет о предисловии к «Юлию Цезарю». Говорят, что интересно, но не столько объясняет Шекспира, сколько представляет размышления автора. Рецензия сходится с Германом во мнении. [Киев, июнь (?) 1903].

Отчет о предисловии к «Юлию Цезарю», о котором говорит Шестов, появился в журнале «Мир Божий» в июне 1903 г. (стр.64) с подписью Е.А. Сама статья Шестова была опубликована как предисловие к пьесе Шекспира «Юлий Цезарь», вошедшей в том III (СПб., Брокгауз-Ефрон, 1903) нового издания Шекспира. До этого она, без сомнения, была напечатана в журнале уже в 1902 г.

В ноябре 1902 г. Шестов ездил в Петербург и Москву. В конце года он написал свою вторую статью о Мережковском. Об этой поездке и о том, как он писал статью о Мережковском, а также о своих литературных знакомствах он пишет жене. Приводим выдержки из пяти писем, недатированных или с неполной датой, по-видимому, написанных в конце 1902 г. и в начале 1903 г. Приблизительные даты этих писем были определены по их содержанию:

В Петербурге все на меня нападали [32], так что невольно начинаешь думать о том, чтобы вернуться «к себе»… Так что я немного пал духом. Но здесь, в Москве, за два дня я уже воспрянул духом и все питерские дела из головы вышли. А как ко мне приставали!.. И не только Минский,

Мережковский, Венгерова нападали, а все, т. е. либералы тоже вместе с ними. Я отчасти поэтому и взялся писать о 2-ом томе Мережковского, чтобы… выяснить, насколько наши взгляды расходятся. Я еще в прошлом году говорил об этом с редактором [Дягилевым], но тогда он, по- видимому, колебался. А теперь решился и дает мне carteblanche. Так что я могу писать все, что хочу. И я рад этому случаю. Сверх того, мне хочется хоть что-нибудь написать: я уж год ничего не писал, если не считать… заметок, вносимых для памяти в тетрадь…

Из «В.Е.» [ «Вестник Европы»] [33] получил за продажу книги 170 р., но «М.И.» [ «Мир Искусства»] еше не заплатил мне… Обещает не позже первого января прислать все. (Мне следует ровно 500 р.)… Первые 500 р. мне были высланы аккуратно и к сроку. Из Киева я тебе вышлю 300 р. (150 за декабрь и янв. и 150 из «В.Е.»). (Москва, 2.12.[1902]).

[В Петербурге на меня нападали] [34] за «Юлия Цезаря». И вообще нападали и в Петербурге, и здесь, в Киеве. Это, представь себе, под конец утомляет и раздражает, так что начинаешь избегать литературных знакомств. Здесь в Киеве даже неловко вышло. В лит. артист, обществе был доклад о 3. (?). Собралась вся литература киевская: пр. Булгаков, Бердяев, Водовозов, Ратнер [35] и др. Меня очень просили остаться ужинать, но я отказался — не хотелось. Только потом сообразил, что может быть сочтут мой отказ за гордость. Когда меня не было /.?./ если бы я был, верно взялись бы за меня. А я теперь уже почти не выношу споров, особенно литературных. Сколько меня подбивали принять участие в прениях по поводу разного рода докладов — я тверд как скала, все отказывался. Сейчас приготовляю статью о книге Мережковского. Если бы хорошо написать ее — то может выйти очень и очень интересно, т. к. Мережковский касается всевозможных большей частью очень важных вопросов и трактует их с точки зрения по моему взгляду неправильной. Вот бы /…?/ его как следует. Но это очень трудно, и я боюсь, что статья не выйдет. Жаль будет, (б/д, вероятно, Киев, декабрь 1902).

Когда я не вижу людей, когда я читаю книги знаменитых писателей, мне начинает представляться вся моя деятельность ничтожной, ненужной, плоской, пустой. Но, вот съездил в Петербург, увидел там писателей, потом в Киеве познакомился, как я тебе писал, кой с кем и убедился, что все люди, все слабы, а стало быть, я не вправе мечтать о всезнании и всемогуществе. Всезнающ и всемогущ один Бог, а некоторые считают, что и Бог не всемогущ, а только всезнающ. Нельзя себя измерять меридианами, нужно брать обыкновенный аршин…

У меня теперь масса всяческих литературных затей: примиряю киевскую литературу с петербургской. Ты знаешь, что с нового года выйдет журнал под названием «Новый Путь» (сколько нового!). Устроитель Мережковский. Меня тоже туда очень зовут, но с меня достаточно «Мира Искусства», и я только так, чтобы не обидеть отказом, обещал от времени до времени писать кое-что [36] /.?./ Но теперь пытаюсь привести туда киевскую литературу — и я хлопочу. Пристроил в «М.И.» Варвару Григорьевну, а теперь ее же хочу и в «Новый Путь», (б/д, письмо было написано в декабре 1902).

В январе 1903 г. статья о Мережковском кончена, и Шестов пишет жене из Киева:

Я этот месяц занимался. Написал довольно большую статью о Мережковском. Я не жалею, что потратил месяц: мне было полезно выяснить себе самому кой-что, очень меня беспокоившее. Теперь как будто разобрался. Боюсь одного: может быть статья покажется слишком резкой редакции — не поссориться бы из-за этого. Хотя я в Петербурге и предупреждал, что 2-ой том Мережковского мне не нравится и даже вперед почти все рассказал, что напишу. На днях имел письмо от Дягилева: настойчиво просит поторопиться с присылкой статьи. Но все-таки я не уверен, что решится напечатать. А если откажется, пропала работа и 125 р. денег. Досадно будет. Познакомился с киевской литературой — Булгаковым, Бердяевым, Ратне- ром и т. д. Даже вместе новый год встречали. Если бы ты меня видела! Я здорово выпил и потешал все общество. Со мной это бывает редко, но бывает, особенно в тех случаях, когда есть шампанское. С Бердяевым и Водово- зовым на ты выпили. И чего только я им не говорил! Но ничего — не сердились. Бердяев даже на другой день пришел ко мне и мы с ним часов 5 профилософствовали. Он хороший, симпатичный малый. Может быть, мы с ним в Швейцарии встретимся — я познакомлю тебя с ним. Он тебе наверное понравится, (б/д, письмо было, вероятно, написано в Киеве, в январе 1903 г., так как статья о Мережковском, о которой упоминает Шестов, была опубликована в журнале «Мир Искусства» в № 1–2, 1903).

В другом письме к жене Шестов пишет:

Что до Бердяева и Булгакова — я бы их перед тобой защищать не стал. Я уверен, что если бы ты их увидела и узнала — то восторгалась бы ими без конца. Они совсем в твоем вкусе, а что «Мир Божий» цитирует клочки — то по клочкам нельзя судить. Правда, Бердяев пишет немного слишком возвышенно и с большим количеством иностранных слов. Но это пройдет у него. Он еще молод: ему 27/28 лет. Но если бы ты была в Киеве, то себя в обществе здешних литераторов и их жен чувствовала превосходно. Они очень милые люди и с ними вообще гораздо лучше жить, чем с петербургскими писателями, (б/д, вероятно, Киев, март 1903).

О встрече Нового года, описанной в письме к жене в январе 1903 г., Шестов рассказывает Фондану:

Мы вместе в Киеве праздновали новый год в 1900[37]. В эти годы, выпивши немного, я становился задирой. Мои друзья знали эту слабость и всегда находили способ меня подпоить. В этот вечер Бердяев сидел рядом со мной. Я дразнил его невероятно, вызывая взрывы общего хохота. Но когда мой хмель прошел, я сообразил, что Бердяев вероятно обижен. Я извинился перед ним и предложил выпить на брудершафт. Кроме того, я просил его, для доказательства, что он простил, зайти ко мне на следующий день. Он пришел. Так началась наша дружба. Никогда мы не были согласны. Мы всегда сражались, кричали, он всегда упрекал меня в шестовизации авторов, о которых я говорю. Он утверждал, что ни Достоевский, ни Толстой, ни Киркегард никогда не говорили того, что я заставляю их говорить. И каждый раз я ему отвечал, что он оказывает мне слишком большую честь и, если это действительно я изобрел то, что утверждаю, то я должен был бы раздуться от тщеславия…

Жаль, что он так сдавлен немецкой философией. Только потому, что я не изучал философии в Университете, я сохранил свободу духа. Мне всегда ставят в упрек, что я цитирую тексты, которые никто не цитирует, и нахожу заброшенные тексты. Возможно, если бы я проходил курс философии, я цитировал бы только разрешенные тексты. Вот почему все цитаты я привожу в оригинале — латинском или греческом. Чтобы не сказали, что я их «шесто- визирую». (Фондан, стр.37, 38).

Вот еще несколько выдержек из сочинений Бердяева, из которых видно, что, несмотря на расхождения, Шестова и Бердяева связывала искренняя и глубокая дружба:

В это время, перед ссылкой[38], я познакомился с человеком, который остался моим другом на всю жизнь, которого я считаю одним из самых замечательных и лучших людей, каких мне приходилось встречать в жизни. Я говорю, о Льве Шестове, который также был киевлянин. В то время появились его первые книги и меня особенно заинтересовала его книга о Нитше и Достоевском. Мы всегда спорили, у нас были разные миросозерцания, но в шестовской проблематике было что-то близкое мне. Это было не только интересное умственное общение, но и общение экзистенциальное, искание смысла жизни. Общение было интенсивно и в Париже до самой его смерти. (Самопознание, стр.133).

Мы старые друзья с Л.Шестовым и вот уже 35 лет ведем с ним диалог о Боге, о добре и зле, о знании. Диалог этот бывал нередко жестоким, хотя и дружеским. (Лев Шестов — по случаю его семидесятилетия).

Лев Шестов был философом, который философствовал всем своим существом, для которого философия была не академической специальностью, а делом жизни и смерти. (Основная идея философии Льва Шестова).

У нас в России, в период наших старых споров, дело шло о последних, предельных жизненных проблемах, о первичном, а не об отраженном, не о вторичном. Так было не только в религиозно-философских обществах, но и в спорах в частных домах, напоминавших споры западников и славянофилов в 40-е годы. Белинский говорил после спора, продолжавшегося всю ночь: нельзя расходиться, мы еще не решили вопроса о Боге. Так было и у нас, когда сходились С.Булгаков, М.Гершензон, Л.Шестов, В.Иванов, А.Белый, Г.Рачинский и др. Но наша группа была не многочисленна. Большая часть интеллигенции интересовалась другими во-

упоминает Бердяев, ещене была опубликована. Эта книга впервые появилась в 1902 г. (напечатана по частям в журнале «Мир Искусства» № 2-10). Бердяев, вероятно, познакомился с Шестовым не перед ссылкой, а после нее, в ноябре или декабре 1902 г., когда вернулся в Киев. Перед ссылкой Бердяева были опубликованы только две книги Шестова — т.1 в ноябре 1898 г. и т. Н в январе 1900 г. Сам же Шестов жил в Киеве в 1899 г. и в январе 1900 г. До и после этого времени он жил за границей. Он мог, конечно, и в это время познакомиться с Бердяевым, но тогда последний никак не мог бы прочесть книгу Шестова «Достоевский и Нитше».

просами, имела другое миросозерцание. (Самопознание, стр.171).

В своей статье-некрологе «Некоторые черты религиозного мировоззрения Льва Шестова» С.Булгаков посвятил несколько строк жизни киевской интеллигенции того периода, когда он жил в Киеве (1901–1906). Он пишет:

В гостеприимном доме Шварцманов в Киеве встречались представители как местной интеллигенции (в начале девятисотых годов), так и приезжие столичные литераторы и артисты, — «на музыке», в собеседованиях. Жизнь текла еще ровно и спокойно, однако, лишь до 1905 года, когда в Киеве вслед за первой революцией грянул один из первых еврейских погромов, пережитый нами во всей его трагике. В эти же годы мне с Н.А.Бердяевым приходилось выдерживать диспуты в борьбе за религиозное мировоззрение с местными представителями позитивизма и безбожия. Вместе с нами фронт держал и Шестов, хотя сам он в прениях обычно не выступал…

Из Киева наша группа перебралась на север, и прежняя связь с Шестовым продолжалась и упрочивалась в Москве. Среди новых литературных и религиозно-философских начинаний и при участии новых лиц Шестов оставался самим собой, в обычной парадоксальности своего мировоззрения и при общей и неизменной к нему любви…

Затем мы встретились в Париже, но наши жизненные пути разошлись и личное общение почти прекратилось. Однако, когда случайно мы встречались в тиши Булон- ского леса, эти встречи были неизменно дружественны и радостны. (Булгаков, стр.305–306).

В эти годы или раньше Шестов познакомился в Киеве у проф. Челпанова с Адольфом Марковичем Лазаревым (см. приложение). Эта встреча положила начало долголетней дружбе. Общение их было наиболее интенсивно после революции, в эмиграции. Сохранилась их переписка этого периода, из которой даны выписки в главах, относящихся к двадцатым и тридцатым годам.

К тому же времени можно отнести его дружбу с Ев- сеем Бронштейном, с которым его связывали любовь и интерес к литературе. В 1901 и в 1902 г. Шестов «пристраивал» его статьи (одна из них — «Л.Андреев и современная мораль»), а в 1905 г. Шестов помог ему найти место в банке. Шестов об этом пишет А.Е.:

Еще одна хорошая новость: Евсей место в банке получил… Прислал письмо — чуть ли не плачет от радости. И его жена плачет. Я так обрадовался, как будто сам место получил… Пиши мне уже в Киев: М.З. (?) для Евсея. Не бойся. Евсей на рысаке письмо привезет, как только получит, задержки не будет. (Берлин, 16.09.1905).

По тому, как близко к сердцу принимал Шестов дела Бронштейна, видно, какое значение придавал он этой дружбе. Об их дальнейших отношениях мало что известно. Бронштейн скончался в Киеве 8.04.1923.

В это же время (вероятно, 1903 г.) Шестов познакомился в Киеве с Евгением Германовичем Лундбергом (см. приложение), в то время начинающим писателем. В своей книге «Записки писателя» Лундберг посвятил Шестову несколько страниц, выдержки из которых воспроизведены в настоящей работе.