"Все могут короли?!" - читать интересную книгу автора (Чиркова Вера)

Глава 4

- А квадратики-то у тебя найдутся? - подозрительным басом поинтересовалась нависшая надо мной массивная фигура трактирщика.

Я молча выложил на выскобленные добела доски пару медников и удрученно вздохнул.

Именно так, как, на мой взгляд, должен вздыхать бродяга, расстающийся с последними деньгами.

- Ну и чего тебе подать на такие большие деньги? - непонятно пока, чего больше в его голосе, простой иронии или издевательства, однако я уверен, что вскоре мне удастся услышать совершенно иные эмоции.

- Молочка бы, и хлебушка белого. Желудок у меня… не терпит иного.

- И как давно не терпит? - в голосе хозяина сквозь насмешку звучит неприкрытое недоверие.

- Да уже больше двух лет. Весной, точно помню, поел я похлебки из зайчатины и сразу скрутило. Небось, заяц был стреленый, а я-то гадал, чего он так легко попался.

Молча сцапав мои квадратики, великан неожиданно легкими шагами исчез в дверях кухни, а через минуту оттуда выплыла немолодая разносчица, держа в руках кринку с молоком и полковриги хлеба. Поставив кринку передо мной, ловко выхватила из бездонного кармана кухонный нож и прямо на столе покромсала хлеб на ломти.

- Ешь, сколько сможешь, остатки я тебе с собой в тряпицу заверну, - поглядывая на меня с сочувствием, сообщила женщина, и неспешно удалилась в обратном направлении.

Я запивал душистый хлеб густым холодным молоком и пытался понять, поверил ли мне трактирщик. Если поверил, то почему повел себя так равнодушно?! А если нет, то не слишком ли много продуктов я получил за свои медники? Впрочем, мой желудок вовсе не считал, что это так уж много, все-таки я нормально обедал, вернее, завтракал, больше суток назад, незадолго до побега. Правда, в свертке, который сунул мне на прощанье Гавор, оказались именно такие продукты, которые хороши в путешествии. Высушенные почти до состояния сухарей копченое мясо и сыр, замешанная на чистых яйцах и масле, тонко нарезанная сухая лапша, и жареные ядра горного ореха. Весят такие продукты немного, а сваренные в котелке дают очень наваристую и питательную похлебку. Причем, что особенно важно, при нехватке времени их можно жевать и на ходу. Я так и делал, отмахав несколько миль по дну оврага и еще почти двадцать миль после использования амулета переноса. Мог бы пройти и больше, кабы шагал не по полям и грозовые тучи не затянули полуночное небо непроницаемым пологом. Однако, невзирая на то, что непросохшая после зимы почва в низинках пыталась оставить себе на память мои сапоги, выходить на дорогу я не собирался.

Хотя и двигался на запад, а не на север, где находился Шладберн, и куда по логике преследователей я должен был стремиться. Но не стремлюсь, потому что вовсе не желаю попасть им в лапы. А желаю попасть в гости к одному старому должнику, которого я однажды случайно спас от больших неприятностей. И который в нашу последнюю встречу, которую я подстроил через верных людей, стребовал с меня обещание в случае нужды обращаться к нему безо всякого стеснения. Дав мне для связи адрес того самого заведения, где я сейчас поглощаю скромный обед.

- Поел? - Разносчица сноровисто завернула в салфетку хлеб, - а теперь иди с богом.

Да не благодари, лучше помоги парнишке бычка на выпас отвести, такой шалый бычище об этот год, просто беда.

- Помогу, чего ж не помочь, - гадая, правильно ли понял намек, ответил я, вставая со скамьи, и направляясь к выходу, - а где, бычок-то?

- Во дворе, иди через черный вход, - обыденно бросила женщина, стирая со стола крошки, и я, проходя мимо начищенного до блеска медного чайника, довольно подмигнул своему отражению.

Бррр. Ну и рожа! При одном только взгляде на торчащие в разные стороны смоляные лохмы и нечесаную бороду так и хочется быстренько вывернуть все карманы и вежливенько протянуть на ладошке их содержимое. Собственному отражению, разумеется, больше вокруг не наблюдается никого, обладающего такой разбойной внешностью.

Но я сам сотворил себе именно такую, при помощи химикатов Ештанчи и крошечного зеркальца. А перед тем снял и тщательно схоронил под выворотнем приметную одежду управляющего. Оставшись в таком рванье, что те из местных жителей, кто заметил бредущего по полям и перелескам мужчину в зеленом камзоле, ни за что не признали бы меня за него.

- Ну же, шагай, зараза упрямая, - парнишка, дергавший за ошейник пятнистого бычка, оглянулся на меня и приказал, - ну, чего стоишь, бери веревку! Я сзади подгонять буду!

Так это что, слова разносчицы не были просто поводом, чтоб отправить меня с провожатым, и я на самом деле должен тащить на еле пробившуюся травку упрямую животину?

Если впредь мне предложат хорошо заплатить за подобную работу, я сто раз подумаю, прежде чем взяться. Настырное животное оказалось на удивление сильным, а его представление о том, куда нужно бежать, было противоположным приказу, полученному мной. И тянуло оно меня с такой скоростью, что нечего было и думать о том, чтоб остановиться и взять на себя управление его передвижением.

В результате мы три раза оббежали вокруг хлева, где надрывно орала учуявшая своего ребенка корова, и куда, судя по выкрикам бегающего следом мальчишки, нам нельзя было попадать ни в коем случае. А потом этот пятнистый монстр заинтересовался пробегавшей мимо трактира собачонкой, и мы рванули за ней.

Хорошо еще, что она успела юркнуть под ограду, и пока бычок заинтересованно присматривался к висевшей на ней дерюжке, нас догнал пастух.

- Иди туда! - взмахом одной руки указав мне направление, он смело сунул другую прямо в пасть чудовищу.

Не знаю, чем она была вымазана, но бычку это явно понравилось, и несколько шагов он послушно шел рядом с парнишкой. Дав мне время забежать вперед и натянуть веревку.

Когда мы, наконец, достигли полянки на склоне одного из окрестных холмов, где бычку предстояло провести остаток дня, я чувствовал себя одновременно и героем, и простаком, перетаскавшим гору камней за крынку молока.

Пока пастух привязывал веревку мгновенно успокоившегося животного к торчавшему на склоне деревцу, я сидел на валуне, с наслаждением глотал легкий весенний ветерок, и уныло разглядывал повисшие на горизонте темные облака. И они не нравились мне все больше. Если не удастся сегодня добраться до цели своего путешествия, то придется ночевать под дождем. И хотя я вовсе не неженка, перспектива такого испытания на прочность вовсе не добавляет оптимизма.

- Иди вон туда, - остановившись рядом со мной, тихо пробормотал парнишка, указывая глазами направление, - перейдешь речку по бревну и увидишь тропку. Иди по ней, никуда не сворачивая, это углежоги протоптали. А как доберешься до ежевичника, не зевай, будет незаметный отворот вправо. Шагов эдак через двадцать от первых кустов. Только погляди вначале, чтоб никого вокруг. А коли правильно пройдешь через ежевичник, увидишь березу о трех главах, на нее и иди, да не петляй, болото там. А уж от березы все просто, лощинкой так и иди.

Я дружески хлопнул парнишку по плечу и решительно зашагал в указанном направлении. Впрочем, других вариантов у меня все равно не было.

Однако, уже дойдя до речки, обнаружил, что то ли пастух плохо объяснил, то ли я не так понял. Только никакого бревна и поблизости нигде не было. Для верности я прошел пару сотен шагов вверх по течению, потом еще несколько раз по столько же вниз, и только тогда увидел вдалеке нечто похожее на переправу. Пробираясь к ней сквозь заросли прошлогодней осоки, начинаю понимать, что парень меня явно обманул. А может, и его мать, внешнего сходства пастушонка с разносчицей трудно не заметить. Ну а если протянуть ниточку дальше, то выходит, что провел меня сам трактирщик.

Значит, не поверил или посчитал недостойным знакомства с Раммом. Ну, конечно, от северянина за версту тянет благородными предками. Десятком поколений, как минимум. Есть в его бледной физиономии что-то такое, что трудно объяснить словами, но зато сразу определяет подсознание. Особенно женское. За те шесть или семь дней, что мы провели вместе, я не раз становился свидетелем, как девицы разных сословий и возрастов начинали при виде Рамма вести себя более скованно и молчаливо. Даже самые заядлые болтушки мгновенно превращались в чопорных дам.

Вероятно и трактирщик, как все представители его профессии прекрасно разбиравшийся в статусе клиентов, не смог поверить, что Рамм может быть знаком с нищим бродягой. Но на всякий случай отправил меня куда подальше.

Перебираясь по сыроватому и оттого скользкому бревну на другой берег, поросший подступающему к самой воде смешанным лесом, я твердо решил не сворачивать ни в какое болото. Несмотря на то, что тропка и в самом деле нашлась, прошлогодняя, почти неприметная, видать, с тех пор, как закончились грибы и прихваченные морозом поздние ягоды, никто тут и не ходил. Я шел по ней не спеша, начиная понимать, что план провалился, и придется сходу выдумывать новый. А для этого искать тех, кто может мне помочь, в надежде на Рамма я не взял с собой ни денег, ни оружия. Несколько самых дешевых дротиков за поясом не в счет, с такими даже против самой захудалой шайки не выстоять. А лучшее оружие брать было нельзя, первая же стычка или облава и меня упрячут в камеру. А потом, естественно отправят домой, и будут сторожить уже совсем по-иному.

Низенькие колючие кустики, в которых запутались мои сапоги, не только отвлекли от мрачных мыслей, но и заставили подозрительно осмотреться. Если я ничего не путаю, вот это и есть ежевичник, только еще не проснувшийся после зимы и потому совершенно невзрачный. Ни резных листьев, ни скромных белых цветочков, ни фиолетово-черных ягод пока нет и в помине. Только покрытая мелкими колючками путаница гибких плетей. А раз есть ежевика, почему бы не проверить, нет ли болотца и трехглавой березы? Через несколько минут найден почти незаметный проход в ежевичнике и я, прихватив на всякий случай сухую ветвь, найденную под разбитым грозой деревом, вступаю на него.

Чтобы через четверть часа выйти к зеленой низинке, пролегающей между двумя пологими холмами. Вдали действительно видна береза, и даже не одна, а целая рощица, но они меня больше совершенно не интересуют. Потому что на мшистом обломке камня сидит стройный мужчина с чуть вьющейся, рыжеватой шевелюрой, и рассматривает меня с подозрительной заинтересованностью. Значительно более незаметной, чем пристальное внимание огромного черного пса, настороженно приподнявшего лопушистые уши.

- А я уже решил, что трактирщик надо мной подшутил, - облегченно вздыхаю, направляясь к нему, - здравствуй, Рамм.

- Я не Рамм, и не знаю тебя, незнакомец, - ровно произносит он, - потому не подходи ближе, если тебе дорога жизнь. Моя собака может… немного тебя пожевать.

- Ну, во-первых, - не останавливаясь, строптиво бурчу я, - мои дротики летают быстрее, чем бегают собаки, а во-вторых, если эта зверина та самая, что сожрала два года назад большую половину моей каши, то теперь ей должно быть стыдно сожрать и меня.

- Грег?! - еще только привстал с камня Рамм, а опознавший меня раньше хозяина Каф, хлопая развевающимися ушами, уже несся навстречу.

Пришлось мне срочно отпрыгивать в сторону, но избежать встречи с огромными лапами и мокрым розовым языком все равно не удалось.

- Мне обещали, что меня будут жевать, а не сдирать кожу живьем, - пытаясь увернуться от старательного шершавого языка, возмущаюсь я, но вместо того, чтобы отогнать Кафа, Рамм и сам начинает мять и стукать мою спину, Попутно смущенно объясняя причину своего странного поведения.

- Ты понимаешь, он примчался бегом, с выпученными глазами… и с порога закричал, что меня ищет сыскарь.

- Он мне польстил, - наконец-то молотящий хвостом Каф перестал меня облизывать и начал в восторге носиться кругами по полянке.

Если кому-нибудь вздумается изучать тут следы, то он решит, что на путников напала целая стая диких собак.

- Но почему ты в таком виде? - устав хлопать мою спину, Рамм вспомнил, наконец, и про свою ошибку.

- Может, мы поговорим об этом в другом месте?

Невежливо, конечно, так в лоб напоминать друзьям про правила гостеприимства, но быстро темнеющее небо не оставляет мне никакого выхода. Не люблю я гулять под дождем в дрянной одежонке и без защитных амулетов.

- Грег, ты конечно извини… - как-то подозрительно он мнется?!

- Да в чем дело?

- Мне повезло, что, когда Баргоз приезжал, Нувины не было дома. У нее… такое воображение… что я просто боюсь. Поэтому… ты не обидишься, если мы пойдем в сторожку углежогов? Сейчас она пустует, весной лес не рубят.

Нет, я не против, мне это даже на руку, чем меньше народа посвящено в мои дела, тем надежнее. Но как следует понимать его слова про воображение? Пожалуй, лучше уточнить это заранее.

- Рамм, мне все равно, где переночевать, а тебя искать не будут? - постарался я представить свои сомнения как невинную заботу.

- Я часто хожу на охоту, - поднимая с земли и забрасывая на плечи увесистую походную суму, уверенно пояснил северянин, - специально, приучаю ее к моему отсутствию. Чтоб не переживала, когда уйду. Ты знаешь, я ведь решил… вернуться.

- А твои… неприятности… - топая за уверенно лавирующим между деревьями и валунами Раммом, - опасливо задаю вопрос, на который не решился два года назад.

- Я тебе расскажу… когда придем. Тут недалеко, - не сразу ответил он, и мне ничего не оставалось, как поверить этому обещанию.

Сторожка углежогов оказалась довольно длинным и высоким деревянным зданием. Рамм уверенно пошарил под низким крыльцом и достал ключ.

- От охотничков лорда Гонтариса запирают, - буркнул он, снимая увесистый замок, - Эти господа тут уже не раз пожары устраивали.

Как же я забыл, что нахожусь на границе с землями лорда, славящегося своим пристрастием к охоте, шумным застольям и безбашенным забавам. Король морщится каждый раз, когда слышит это имя, но никаких серьезных обвинений, достаточных, чтоб лишить Гонтариса титула или части поместья сыскари пока не обнаружили.

- Проходи, - крикнул из глубины дома Рамм, и я шагнул в пахнущее зимней сыростью полутемное помещение.

Очень своевременно шагнул, в спину ударил резкий порыв ветра, густо приправленный дождевыми каплями. И следом прыгнул Каф, не переносивший воду с того самого дня, как кто-то жестокий бросил щенка в воду. Мы с Раммом нашли его в прибрежный камышах, облепленного мокрой шерсткой и настолько обессилевшего, что малыш не мог даже скулить. До привала он добирался за пазухой у северянина, и с тех пор считает его своим хозяином. А может даже богом.

Пока Рамм разжигал огонь и пристраивал над ним котелок, я бегло осмотрел помещение и притащил к очагу невыделанную шкуру дикого быка, найденную в общей комнате. Ничего, что она громыхает, как доспехи северных рыцарей, зато можно удобно устроиться возле огня. Каф мгновенно оценил мою находку и шлепнулся рядом.

- Угощайся и рассказывай, - наливая в кружки горячий отвар ягод шиповника и пододвигая ближе большую миску с домашними пирогами и кусками вареного мяса, предложил северянин и устроился на другом конце шкуры.

- Да, в общем-то, рассказывать мне особо и нечего, - хмыкнул я, утолив первый голод, - несколько человек, чья судьба мне не безразлична, отправились в Шладберн, и не вернулись. Я хочу попытаться их найти, но у меня нет никакой информации про эту страну. Если можешь помочь, расскажи все, что знаешь.

Рамм долго молчал, с преувеличенной тщательностью обгладывая пустую кость.

Помалкивал и я, не желая торопить старого друга, такие решения каждый должен принять сам.

- Кто послал тебя… за этими друзьями? - наконец выдавил он, не глядя мне в глаза.

- Никто. Ковен категорически против моего вмешательства, - признаюсь честно, не стоит играть втемную с друзьями, если надеешься получить от них искреннюю помощь.

- А кто сказал тебе… куда они пошли? Может, вовсе не в Шладберн, а в Гассию?

- Мари сказала, жена моего шурина. Он тоже ушел. Я обещал ей, что сделаю все, что смогу.

- А зачем они туда пошли?

- Мари говорит, искать нашего короля, - я сильно рисковал, открывая Рамму государственную тайну, но иначе не мог бы надеяться на его помощь.

У Гасской знати собственные представления о чести и патриотизме, в основном совпадающие с теми, которые узаконены в королевстве. Однако есть и отличия, переступить которые не решится ни один дворянин.

- А что там делает ваш король?

- Получил пару недель назад портрет шладбернской принцессы и решил познакомиться поближе. Для чего в сопровождении нескольких приближенных лиц отправился с неофициальным визитом.

- Когда именно?

- Рамм, я не знаю. У меня жена… через пару месяцев должна родить. Поэтому я взял отпуск и безвылазно сижу в замке.

Он молчал и думал так долго, что я слегка задремал под боком похрапывающего Кафа.

- Дождь кончился, - в тишине голос северянина раздался так неожиданно, что я даже вздрогнул, - я принял решение. Сейчас мы с Кафом пойдем домой, скажу Нувине, что в дождь плохая охота. Соберу все нужное и вернусь. В Шладберн я тебя одного не пущу.

- Но Рамм, мне же пробираться через Гассию! А тебя там ищут! - расстроился я.

Тащить с собой непрофессионала вовсе не входило в мои планы.

- Только при условии, что ты не попытаешься сбежать или отделаться от меня, я могу рассказать тебе все, что знаю про Шладберн. А знаю я немало, я там родился.

Не сказал тебе потому, что сначала не доверял, а потом уже было неудобно. В Гассию я приехал по приглашению дяди… ну а дальше ты знаешь.

Да, про злоключения Рамма я наслышан. И даже больше, сам помогал ему избежать Гасского правосудия. Потому что был уверен в его невиновности. И еще потому, что не люблю, когда пытаются построить свое счастье за счет чужих бед. История Рамма проста и банальна до неприличия. Его дядя, богатый сединами, годами, и брюшком лорд, неожиданно встретил мечту всей своей жизни. Но через некоторое время обнаружил, что его молоденькая мечта тратит немного больше денег, чем он получает доходов. И угрожает возлюбленному, что покинет свитое им гнездышко, если котик не придумает, где добыть столько золотых квадратиков, сколько ей нужно для воплощения всех желаний. Естественно, дядя впал в такое расстройство, что готов был продать все свои поместья и отдать денежки своей ягодке. Но вот беда, по правилам Гассии сделать он этого не мог, все наследовал старший представитель мужского рода следующего поколения.

Здесь нужно признаться, что почтенного дядю мне вовсе не было жаль. Слишком много я встречал мужчин с посеребренными временем висками, абсолютно уверенных, что некоторые юные девушки искренне предпочитают дряблые плечи и обвисшие животы немолодых любовников гибким торсам юных красавцев. Их невозможно убедить никакими доводами разума, они не верят горестным историям и не озадачиваются чужими ошибками.

Бесполезно все. Только один голос имеет значение для оглохших, как токующие лесные петухи, мужей - голос их юных возлюбленных. С искусством прим королевского театра играющих свои коронные роли.

Однако как бы хорошо ни оплачивалась работа актрисы, редко кто из прелестниц выдерживает очень долго. Не тот это сорт людей, чтобы, набравшись терпения, ждать, пока ловко обведенный вокруг пальчика немолодой сластолюбец покинет этот мир, а заодно и свою ягодку. Выдоив из него все квадратики, юные красавицы начинают торопить события. В планы коварных красоток вовсе не входит намеренье подарить легковерному старичку всю свою молодость без остатка.

Вот и возлюбленная дядюшки Рамма не была исключением. Рассмотрев приехавшего погостить родственника, девица сообразила, что может сменить дряхлого любовника на молодого. И окончательно ее решение окрепло после того, как ягодка обнаружила, что именно племяннок является наследником родовых замков и капиталов. Ее план был прост, как выеденный огурец, соблазнить парня и сбежать вместе с ним. В его поместье, разумеется.

Первая часть задуманного удалась ей лучше некуда, подпоенный крепким ромом с добавкой приворотного зелья Рамм не сопротивлялся ни секунды, когда обнаружил в своей постели горячую служанку.

Это он так думал, что служанку. В полумраке не разглядел, да и времени особо разглядывать ему не дали. Вначале ягодка, а потом нанятый дядей убийца, неслышно скользнувший в приоткрытое окно. Как северянин потом догадался, с умыслом приоткрытое.

В жизни часто справедливость переплетена со злом, спасение с бедствием. Вот и Рамму вначале очень повезло, когда убийца по ошибке отправил в оплаченный дядей путь вовсе не того. Вернее, не ту.

А потом пришло возмездие, в виде охранников, которых старый лорд направил в комнату племянника, крича, что видел, как кто-то влез в окно.

Обнаружив в постели Рамма заколотую возлюбленную, дядя взбесился как покусанный оводами бычок и дал дознавателям ложные показания. В которых сообщил, что племянник домогался своей тетушки, а когда она отказала, завлек в свою комнату обманом, соблазнил и убил.

Я впервые повстречался с северянином в тюрьме города Дунрин на юге Гассии, где выступал в роли адвоката одного из своих сограждан. Мне удалось добиться разрешения забрать подопечного на поруки, и это спасло несчастному Рамму жизнь.

В тот день я сумел передать ему листок с указаниями, и когда парня вывели на помост, установленный у стен тюрьмы, и спросили, имеет ли он последнее желание, северянин слово в слово повторил мои инструкции.

Что желает поцеловать вон ту женщину в зеленом платке.

На вопрос судьи, не против ли дама, я энергично помотал головой и полез на помост. От волнения Рамм стиснул меня так крепко, что я еле сумел сломать лучик амулета переноса притиснутыми к груди руками.

Потом мне пришлось расплачиваться за свою доброту несколькими днями пеших скитаний по лесам и болотам, но я ни о чем не пожалел. Рамм оказался именно таким человеком, каких я уважаю и с какими могу подружиться. Он не подстраивался под меня, и не пытался переделать меня по своему подобию, чего я совершенно не выношу. Но особенно мне нравилась его внутренняя цельность и подтянутость.

Несмотря ни на что, и стоя по колено в болоте, и переплывая нагишом бурную весеннюю речку, Рамм оставался благородным лордом, временно попавшим не в те условия.

- Грег, что ты молчишь?

- Извини, задумался. Вспомнил вдруг, как мы с тобой исчезли с того помоста, и представил, какая там была суматоха.

- Я точно знаю, какая, - тяжело вздохнул Рамм, - недавно встретил в Елине знакомого. Он приехал по делам, и мы столкнулись в дверях харчевни.

- Какие могут быть дела у гассца в королевстве? - напрягся я.

Рамм, несмотря на свой ум и находчивость, иногда слишком доверчив.

- Торговые. Его семья много лет поставляет в королевство гасские товары, я его знаю именно по сделкам. Но не это важно сейчас… я солгал ему, рассказывая, где живу… Нувина настрого запретила мне говорить правду.

И правильно сделала, хмыкнул я украдкой, если бы не ее помощь, Рамму пришлось бы много хуже. Я не мог притащить спасенного ни в свой замок, ни в Торсанну, Кларисса мне уши бы за это открутила. Это в собственном королевстве я человек, облеченный нешуточными полномочиями, а в Гассии я на тот момент был преступником.

Потому что жил под личиной и с чужим именем. Ну а после спасения Рамма мне и подавно не стоило туда соваться.

Поэтому северянина пришлось оставить у жившей на отшибе травницы, купание в ледяных реках и таскание за пазухой мокрых щенков обернулось жестокой простудой.

Лишь много позже мне удалось отправить Нувине через надежного человека кошелек с деньгами, а в тот момент я смог оставить ей всего несколько гасских круглых монет, все, что осталось в карманах после покупки лошади, на которой мы добрались до целительницы. Идти своими ногами Рамм к тому времени уже не мог.

- Так, вот, - помолчав, продолжил рассказ северянин, - этот человек рассказал, что примерно через год после моего исчезновения дядя сильно заболел… и когда почувствовал себя совсем плохо, признался во всех своих поступках. Теперь его уже нет, а меня разыскивают совсем по другому поводу. Нужно принимать родовые замки и поместья, иначе все отойдет следующему наследнику.

- Сколько у тебя есть времени для вступления в наследство? - сразу уловил я главную причину, по которой смогу отказаться от его компании.

- Наследник должен вступить в права владением не позднее, чем через два года после смерти прежнего владельца, - строго пресек мой надежды Рамм, - так что у меня достаточно времени.

- А Нувину… тебе совсем не жаль? - прекрасно понимая, что задаю не совсем учтивый вопрос, тем не менее, не могу его не задать.

- Грег… я догадываюсь, что ты думаешь о наших отношениях, но это не так. Мы с ней друзья, и не больше. Я всегда знал, что когда-нибудь уйду… просто должен буду уйти. Потому и не хотел делать ей больно.

- Извини, - я чувствовал себя свиньей влезшей в чужую, любовно обихоженную клумбу.

- Ничего… это я виноват, не объяснил все сразу. Но жениться я на ней не смогу никогда… да и не хочу жениться без такой любви… как у тебя. А просто так… не такая она женщина.

Это он сам не такой мужчина, понимающе хмыкнул я, как-то так обычно получается, что людям, не имеющим особых моральных принципов, живется намного сытнее и теплее, чем честным и благородным.

Однако все мои доводы против его присоединения к спасательной экспедиции на этом закончились, потому и пришлось скрепя сердце объявить, что я согласен с его предложением.

- Только возвращайся до рассвета, - мстительно бросаю вслед направившемуся к двери Рамму, - я ждать не буду.

- Подождешь, - хладнокровно откликнулся он, - я дверь на замок запру. Чтоб какой-нибудь бродяга случайно не забрался. Сам понимаешь, замок срывать никто не решится, углежоги не те люди, что прощают такое самоволие.

И пока я искал доводы, могущие убедить друга в ошибочности такой предосторожности, он шустро захлопнул за собой дверь и громыхнул щеколдой.

Ох, похоже, правду говорят, что с пятью врагами справиться легче, чем с одним другом.