"Холодная кровь" - читать интересную книгу автора (Радов Анатолий Анатольевич)

Анатолий Радов Холодная кровь

1

Хош

- Эй, Хош, вставай. Хош, ты живой?

Кто-то принялся теребить меня, ухватив за плечо. Не понял. Если там кому-то нужен Хош, то пусть Хоша и теребят, я-то при чём? Интересно, кстати, а кто такой этот Хош? Странное имечко. Наверное, папа с мамой не очень ждали, а потом ещё долго не очень любили.

- Убери клешню, – еле ворочающимся языком пролепетал я с досадой и попытался одёрнуть плечом, в котором тут же жаром полыхнула боль.

Снова не понял. С чего это в плече боль? Метнувшись мухой по памяти туда-сюда, ответа не нашёл. Последняя запись, как я выруливаю на перекрёстке со второстепенной на главную и глазею на красивую девушку, спешащую преодолеть проезжую часть. Юбка коротенькая, ножки аппетитно и очень торопливо мельтешат. Да чего спешить-то, сладкая моя? Какой же нормальный мужик такую красоту давить станет? И остановятся, и подождут, и посигналят нежно вслед твоим ножкам. Стоп, а это что? Вроде звук резкий. Сигнал, по-моему, или сирена даже. А-ну, помедленнее в этой части. Так. Я, значит, зачем-то резко оборачиваюсь, а передо мною красная стена. И пять буковок – «КамаЗ». Пожарка, что ли? Хрен поймёшь, не разглядеть дальше. Скрежет, звон, треск и темнота сплошная.

- Хош, твою яйцекладку, да ответь ты! Живой же!

Ну всё, обладатель этого мерзкого голоса достал уже. Сейчас объясню ему, что я не Хош, а он получит по морде. Причём, хошь не хошь, а получит.

Открываю глаза, с языка уже готово сорваться грязное словечко, и оно-таки срывается. И не одно даже, а целый поток. При этом я спиной к земле, пузом к небу, на руках и ногах пытаюсь отдалиться от того, что открывается моему взору. Надо же, и не знал раньше о таком способе перемещения. А очень даже удобный, и быстрый к тому же. За пару секунд метров пять-шесть намотал. И ещё б сто раз постольку намотал, только б подальше.

- Ё.. твою... б... чё это на х... такое... .бать ты чё... су... – я даже не напрягаюсь, само идёт.

- Ты чего, Хош? – удивляется тот, от кого я так стремительно отползаю. – Куда ты, твою яйцекладку?!

Но боль в плече всё же даёт о себе знать, я падаю на спину, и передо мною снова непроглядная темнота.


Теперь вроде сижу на чём-то мягком. Очень похоже на сиденье автомобиля, правда, точно не моего. Своё сиденье я с закрытыми глазами в любом состоянии угадаю, даже в полуобморочном. Память тела и... задницы. Задница - она водительское «седло» моей «семёры» уже лет восемь помнит, с того самого момента, как предки подогнали мне её в «целлофане» на совершеннолетие и до сией секунды. Почему я ещё не поменял её на что-то более солидное? Это вопрос долгий и неоднозначный.

Значит, всё остальное мне привиделось? Ну, и слава богу. Видимо я всё же попал под несущуюся на выезд пожарку, но остался живой, и теперь сижу на сиденье другой машины. Хотя, странно. По идее меня должны были положить на носилки и запихнуть в карету «скорой» помощи. А-а, это меня сами пожарники видимо в свою кабину перетащили, чтобы в больничку побыстрее домчать. Ну не изверги ж они, я б лично тоже так поступил, а-то эту «скорую» пока дождё... Стоп, а почему мы тогда никуда не едем? На месте ж стоим. Вы чего, изверги, ану заводите...

- Хош? Чё ты там, пришёл в себя?

Нервно сглотнув слюну, я моментально сжался в пружину. Господи, что ж за напасть такая? Эта тварь снова здесь, и снова зовёт какого-то Хоша. Хотя, почему какого-то? За Хоша она с чего-то принимает именно меня.

- Эй, Хош, валяться некогда. Эти ублюдки теплокровы могут снова напасть. Нужно проваливать, Хош...

Тварь ещё долго ругается, а мой мозг нервно пульсирует в одном диапазоне – глюк, глюк, глюк...

Это всё глюк. Я понял. Меня оперируют, я лежу на белой простыне, перчатки хирурга в крови, а в моём теле наркоз. Вот от этого наркоза у меня и глюки. Хотя, по идее, наркоз должен проваливать в медленную фазу сна, то есть, чтобы поглубже, в самую задницу «небытия», иначе есть вариант проснуться прямо посреди своего собственного ремонта. Открываешь глаза, хирург и ассистенты в шоке, а ты типа – Вы мне смотрите, чтобы швы ровненькие были, как у Гуччи, стежок к стежку.

Нашёл время шутить. Хотя это, скорее всего, от нервов. Так, нужно взять себя в руки... кстати, руки. Если это не реальность, достаточно просто ущипнуть себя, ничего не почувствовать, после чего смело и с улыбкой продолжать смотреть этот кошмар дальше.

Я открыл глаза и потянулся правой рукой к левой, чтобы посильнее ущипнуть её в районе запястья, но пришлось остановиться на полпути. Буквально пару секунду я сумасшедшим маятником поколебался между нормальным состоянием и обмороком, и наконец, с облегчением выбрал второе. Да и было с чего.

Мою руку покрывала зелёная, с красивым таким отливом, чешуя.


Дара

Материализовавшись из сгустка плазмы, Дара почувствовала под ногами песчаную поверхность Арконида и торопливо зашагала к огромному зданию, одиноко стоящему в самом сердце пустыни. Пустыня на этой планете властвовала давно, оттеснив леса и степи к берегам океанов. Может, именно поэтому Главный Конструктор сектора Z-13 и выбрал Арконид для своей резиденции. Любил он уединение и бесконечные просторы, в которых не просто тонул, а растворялся взгляд, рождая внутри спокойную безмятежность.

Даре же открытые просторы не очень нравились. Хотя бы за то, что они невольно напоминали любому мыслящему существу о его ничтожности в этих бескрайних Вселенских... да-да, пустынях. Потому что островки жизни в них были так же редки, как леса и степи на Аркониде.

Вызов к Главному Конструктору не сулил ничего хорошего. Обычно, когда нареканий со стороны Высших не было, никто энжей не трогал. Работаешь себе тихонько на своём участке и никого из «начальства» не лицезреешь. А тут вдруг - срочно...

Поэтому внутри Дары и шевелился колючий ёжик страха, заставляя иногда вздрагивать от прикосновения своих холодных игл.

Конструктор находился в четвёртом отсеке здания, в каменном саду, и как только Дара вошла, он окатил её холодным взглядом, не предвещавшим ничего доброго.

- Да-ра, – растягивая гласные, проговорил он с задумчивостью. – Участок Z-13-345.

- Да, повелитель, – энжа склонила голову. – Вы приказали мне яви...

- Да, приказал, – сухо перебил Конструктор. – Ты знаешь, что тобою допущена серьёзная ошибка?

- Ошибка?

Дара почувствовала, как ёж страха принялся садистки колоть изнутри её желудок и склонила голову ещё ниже. Ошибка, ошибка, ошибка... она принялась лихорадочно перебирать в голове последние дела. Но ни о какой ошибке воспоминаний не было. Чёрт, неужели пропустила и даже не заметила?

- Она самая. И такого уровня, что выходит за рамки нормального понимания. Как?! – голос Конструктора всё явственнее наполнялся злобой. – Как можно было такое допустить? Не напрягай свой скудный умишко, – к злобе подмешался сарказм. - Я тебе сейчас всё покажу.

Конструктор взмахнул рукою, и между ним и энжей, пару раз колыхнувшись синим языком пламени из стороны в сторону, застыла образовавшаяся голограмма.

- Это Земля, смерть типа U8-2, несчастный случай, авария. Смотри-смотри. Вспомнила? А теперь скажи - куда в таких случаях должна попадать душа?

- В перераспределитель номер четыре, – глухо ответила Дара. Неужели она напутала с душою погибшего?

- Так почему она у тебя попала в один из дубль-миров? – взревел Конструктор. – Как такое вышло?

- Я... я не знаю, – Дара совсем упала духом, чувствуя, как холод страха уже не только внутри, но кажется окутывает её с головы до ног, пытается сдавить, уничтожить...

- Душа этого землянина, – голос Конструктора стал спокойным, но от этого в нём только явственнее почувствовалась сдерживаемая злоба, – Попала на планету Алхош, в тело одного из хладнокровных. В этом дубль-мире проводится эксперимент самими... – он ткнул пальцем вверх. – Самими, ты понимаешь? Хладнокровные на Алхоше находятся на одной эволюционной ступени с теплокровными... Высшие, конечно, помогли им, но... это не наших умов дело. Кстати, душа того хладнокровного растворилась в Бездне и её уже не восстановить. Никак! Это ты хоть понимаешь? А ты знаешь, что бывает за утерю души с участка не входящего в зону твоих полномочий? Зачем ты вообще её трогала?

- Я не трогала никакую душу, – пролепетала Дара. – Как бы я вообще могла что-то сделать с душой не моего участка?

Ей действительно это было непонятно. Так нельзя по определению. Алхош находится на участке энжа Тора, и она, даже если очень захочет, ничего с душами его «подопечных» сделать не сможет. Здесь какая-то ошибка...

- И самое ужасное, что при переходе душа землянина «обнулилась». Идентификационный код полностью стёрся и мы теперь не в состоянии определить её местоположения. Ты понимаешь, чем это грозит?

- Да, – только и смогла выдохнуть Дара, хотя её ум бешено рисовал все возможные объяснения произошедшего. Может, это Тор всё подстроил? Он же хотел составить с нею пару, но она ответила отказом...

- Зачем ты трогала вторую душу? Мы бы могли отыскать новое пристанище земной души по её коду.

- Я... это... То...

- Молчать! – неожиданно рявкнул Конструктор и тело Дары непроизвольно содрогнулось, словно её ударило током. – У тебя есть три года, до следующей инспекции Высших Демиургов. Ты поняла?!

- Дд-д-да, – нервно закивала Дара. – Но, п-повелитель, это всё Т-то...

- Молчи, пока я не передумал, – Конструктор уничтожил голограмму и приблизился вплотную. – По закону я должен сразу отправить тебя по месту распределения твоей жалкой души. Но я даю тебе шанс.

- Спасибо, повелитель, – едва слышно пролепетала Дара.

- Сама понимаешь, способностей энжей я обязан тебя лишить. И даже если бы это не было прописано в уставе, я бы тебя их всё равно лишил. Не хватало ещё, чтобы ты полностью загубила эксперимент на Алхоше. А теперь слушай внимательно. Твоя задача отыскать того, в ком находится землянин, убить его, считать код души и сразу же сообщить нам.

- Но без силы энжей я только слабый человек...

- Я пересмотрел твоё досье. Земля, пятнадцатый век, сожжена на костре по обвинению в еретичестве и ведьмачестве, воительница, владение мечом и арбалетом на высоком уровне, пятьдесят загубленных душ...

- Они были плохими людьми...

- Молчать! И слушать. У тебя будет маячок. Как только уничтожишь объект, введи код души и отправь сообщение. И помни, три года, Дара, не больше. Ну, а если ты не успеешь... – Конструктор с издёвкой усмехнулся.

Дальше продолжать было не нужно. Дара отлично знала, что её ждёт. За пять десятков загубленных душ – сначала перераспределитель 66, общий, а потом Чёрное Пекло. Полтысячи лет назад ей здорово повезло, что в момент, когда она сгорала на костре, Высшим был нужен энж взамен очередного не справившегося со своей работой. Наверное, вот такой же бедолаги, какой сейчас являлась она.


2

Хош

Вернулся я в рассудок от того, что хлопают по щекам, и тело тут же содрогнулось волной отвращения. Это же та самая тварь меня в чувство приводит! Мама родная.

Мысли снова заметались, как ошпаренные. Да что со мной такое, бля? Где я? Может розыгрыш? Да ну, не тянет по всем параметрам. Если меня, конечно, не сам товарищ Спилберг вздумал разыграть. Вот только нахрен я ему сдался? Глюк? Так вроде уже понятно, что нет. Хотя, я остановился как раз в момент выяснения этого обстоятельства. Рука там ещё была в чешуйках.

- Ладно, Хош, давай приходи в себя, а я пока на горку аккуратненько, теплокровных прошманаю. Может у гадов что ценное есть?

Удаляющиеся шаги придали мне уверенности, и я открыл глаза. Действительно, сижу в салоне авто, испещрённое трещинами лобовое лежит на капоте, воняет гарью, ещё чем-то приторным и мерзким. Взгляд первым делом останавливается на зеркале заднего вида. Так, руку я свою уже видел, пора взглянуть правде в глаза. То есть – на своё лицо.

Несколько секунд колебания, и вот я медленно отрываю задницу от сиденья и тянусь немного вбок...

Акуеть!

С лицом я слегка поторопился. Из зеркала на меня пялится точь-в-точь такая же образина, что достала меня со своим Хошем. Всё, это писец.

Не, я конечно книжки читаю, и хорошие, и фентези. Про попаданцев в курсе. Но вот именно это – уже явный перебор. Ну почему не прекрасный эльф? Или демон какой, на самый крайний случай.

Тварь возвращается минут через десять, бегом спускаясь по пологому склону. На его плече висит голимая М16, а в руках что-то вроде пендоского же М4 с подствольником.

- Ну, слава Алху, – радостно говорит тварь, видя, что я, не отрываясь, глазею на неё. – Ничего нормального у этих теплокровов. Тьфу. Четверо их там дохлых. Ладно, давай, вскакивай на лапы, а-то скоро темнеть начнёт. Ты ж знаешь, Хош, здесь ночи прохладные.

Тварь подходит совсем близко и я, само собой, нервно напрягаюсь.

- Я собрал с наших ребят жетоны, – в глазах твари появляется что-то вроде печали. – Шхола жалко, коричневый ещё совсем был, сорокет только-только отгулял.

И что мне отвечать? Ясное дело – молчу. Хотя...

- Знаешь, у меня чего-то с памятью... вообще нихрена не помню. Ты кто?

Тварь несколько секунд изучает меня своими мерзкими глазками, а потом, о боже, тянется лапой к моей голове и начинает её ощупывать. Только бы снова не вырубиться. Надоело уже.

- Здорово тебя приложило. Я думал насмерть.

- Приложило?

- Да тут такое было! От взрыва у головной «Шхуры» дверь оторвало и тебе по башке... Твари! Засаду вон там устроили, – он тычет стволом в направлении возвышенности. – В девять стволов работали. Примерно...

- Да? Хм, – я поднимаю лапу и теперь щупаю свой затылок сам. А это неплохо выходит. Теперь можно уверенно косить на полную амнезию.

- Держи свой винтарь, – тварь протягивает мне ношу. – Так ты что, в самом деле, не помнишь кто я?

Молча верчу головой. Извини, конечно, дружище, но хоть убей не вспоминается.

- Мы же с тобою с детства вместе. В одном хроде росли, – на лице твари вновь печаль. – И в военхол вместе поступали. Я Хлох. Вспомнил?

Второй раз верчу головой.

- Жаль. Может, потом вспомнишь, а? Я про такие случаи много слышал. Отшибает память напрочь, а потом ничего, возвращается помаленьку.

- Дай-то Алх, – перефразирую на ходу земное выражение, надеясь, что звучит хоть немного правильно. Тварь вроде понимает, о чём я.

Ну, вот и познакомились. Я медленно вылез из салона наружу и, не понятно зачем, попрыгал на месте. Хотя почему непонятно? Тело-то новое, а значит, нужно проверить его функциональность и хоть немного обкатать. Может это тело ещё в каких местах приложило. Судя по открывающейся глазам картине, здесь не только двери летали.

Головная машина, напоминающая нашу земную «таблетку» лежит на боку. Подвеска раскурочена, в бочине дыра, а заднее крыло отогнуто вверх, словно его кто-то консервным ножом открывал. С замыкающей тоже не лучше. Вдобавок она полностью сгорела, и задний мост валяется метрах в десяти правее. Больше всего повезло средней телеге, в которой я и сидел некоторое время. Помимо выскочившего лобового у неё лишь слегка раздолблен и согнут под прямым углом «чулок», отчего заднее левое стоит перпендикулярно остальным своим «собратьям».

- Наших закопать не успеем, – на лице Хлоха задумчивость. – Значит, сожжём, – вдруг выдаёт он, и быстрым шагом идёт к ближайшему телу такого же, как он... как мы, существа. Я спешу следом, перекидывая ремень выданного мне оружия через голову.

- Ну не щерам же их оставлять, – бурчит Хлох, видимо пытаясь оправдать своё решение.

А я пялюсь по сторонам.

Степь, разнотравье, редкие островки кустов. По левую сторону невысокая гора, с которой нас обстреляли, по правую за колышущимся маревом далёкий горизонт.

- Бери под руки, – Хлох склонился над таким же, как он зеленолицым, только мёртвым. Погибший в серо-зелёном «комке», как и мы. Поверх что-то вроде "броника", на голове каска, съехавшая на глаза, правый бок – месиво из крови с внутренностями и ошмётков материи. Преодолев брезгливость, ухватываюсь за ноги.

Чёрт, а тяжёлая туша, кило под сто. Кое-как дотягиваем тело до «головной» машины, снимаем и вытаскиваем из карманов всё ценное, и запихиваем его внутрь. Возвращаемся к следующему трупу.

Винтарь всё время норовит съехать вперёд и очень мешает. Не привык... Да если честно, я вообще не понимаю, нахрен мне это подобие амерекоского автомата? Стрелок из меня всё равно нулевой. В стройбате я своё отслужил... нет, не из-за того, что тупой... хотя...

Ещё в первый раз в военкомате, когда дурацкие тесты проходили, я набрал самый большой балл. И не просто самый большой, а самый большой в нашем городке за последние сорок лет! А потом, когда все в коридоре тусовались в ожидании, гляжу сквозь приоткрытую дверь, а там в кабинете штанга, и на ней девяносто кг. Во мне самом шестьдесят пять тогда было, но я шмыганул в приоткрытую дверь и отжал ту штангочку лёжа от груди двенадцать раз. Когда обратно на стойки её положил, гляжу - в дверях «летюха», старший. Он даже ругаться не стал на мою борзоту, а отрядил четверых «бойцов» вытряхивать половики, назначив меня им в командиры. А потом был майор, который выдавал приписные в актовом зале.

- Ну-у, - говорил он, глядя на меня, как на редкое ископаемое. – Ну ты выдал. Ты это, если хочешь в училище какое... мы тебя в любое... на права бесплатно выучим тоже...

Я обрадовался, помню. Потом кивнул, а потом... забил.

Ну, а уж совсем потом - определённый возраст, особого рода причёска, автобус и вперёд, на самый лучший урок жизни. И полное попадалово – стройбат. Хотя, это ещё с какой стороны поглядеть.

И само собой, одноразовое стрельбище за все два года. Зима, мороз минус пятнадцать, два десятка километров пешком. Иногда правда «сержики» переводили нас на бег для сугрева. В общем: ноги гудят, стираются до задницы, уши, как варёные раки, соплями собственными давишься – курорт одним словом. Три патрона, пальцами, которых нихрена не ощущаешь, кое-как в рожок, три одиночных куда-то туда. Всё, бойцы. На этом праздник заканчивается, и возвращаемся к трудовым будням.

Короче, не «пехота» я даже, и винтарь этот мне, как мёртвому припарка. Вот только Хлох ничего об этом, конечно, не знает. Хотя, если это тело в какой-то их военхол поступало, возможно и стрелять оно умеет лучше моего.

Перетащив всех мертвяков, минут пять отдыхали. Я присел прямо на землю и по привычке потянулся к карману за сигаретами. Рука ещё не преодолела и половину пути, а мозг уже успел невесело констатировать – о табаке придётся забыть. Или перейти на то, что курят эти чешуйчатые. Если они вообще что-то курят.

Хлох молча ушёл к средней машине, но быстро вернулся с канистрой в руках. То, что это канистра, понятно с первого взгляда: из металла, форма прямоугольная, наверху горлышко с крышкой. Я задумчиво смотрел, как он резкими рывками выплёскивает из неё на «головную» местное топливо. По запаху – голимый бензин.

Хотя, чему удивляться? Если есть фауна, значит, есть нефть, если есть нефть, почему бы не быть бензину.

Наконец, канистра почти пуста. Хлох из оставшегося на донышке сделал тонкую дорожку метра в три, достал из кармана куртки зажигалку, щелчок и огонь побежал к машине.

- Простите, ребята, - громко проговорил он, и несколько секунд простоял каменным истуканом, а потом подошёл ко мне и присел рядом.

- Всех этих тварей теплокровных уничтожу, – в его шипящем голосе была такая злоба и ненависть, что у меня по коже му... чешуя дыбом встала. – Всех. За Шхола, за Шиху, за Хехта... за всех наших ребят. Ты слышишь, Хош? Всех порешу. Я тебе клянусь, Хош. Веришь?

И что мне ему отвечать? Молчу...


Дара

Очнулась энжа от дрожи, которая сотрясала тело. Мелкими, но частыми, и очень неприятными волнами. Она открыла глаза, первым делом осмотрелась вокруг, а потом стала разглядывать себя. Понятно, почему дрожь.

Она голая. Абсолютно.

Конструктор переместил её сюда в нейтрал-коконе, который сразу же самоуничтожился. В кокон он поместил её в «разобранном» на элементарные частицы виде, которые по прибытии на место структурировались в тело.

- В тело, – прошептала дрожащими губами Дара и стала себя ощупывать.

Да, это её тело. То самое! Даже за пятьсот лет она не забыла его, стройное, гибкое, сильное. Когда её двадцатилетнюю сжигали на костре, она жалела только об одном, что это тело так и не познало любви. В восемнадцать она дала зарок - оставаться девственницей до того дня пока не отомстит проклятому барону фон Арьяку за смерть своих близких. Мать изнасилована и задушена, отец с младшим братом зверски изрублены на куски.

Она сама хоронила их, в одиночку, вытирая рукавом бессильные слёзы. А после, сколотила ватагу из таких же пострадавших от жестокого, потерявшего человеческую сущность, феодала, и два года убивала его воинов, его мерзких людишек, занимающихся разбоем и насилием. Пять десятков смертей... сладких смертей.

В двадцать она почти добралась до этой твари. Покои баронского замка, она отчаянно прокладывает себе путь к ненавистному фон Арьяку, путь через трупы, кровь, отрубленные конечности. Но...

Их много, и они сильные мужи, знающие толк в воинском деле.

У неё выбивают меч, скручивают...

В тюремной башне, где она ожидала сначала суда, а потом казни, её, конечно же, пытались изнасиловать, но...

Молва о том, что «эта чёртова еретичка» - ведьма, и даже дочь самого Люцифера, уберегла её.

Проклятие, обещанное любому, кто прикоснется к ней, проклятие на весь род до тринадцатого колена, остановило желающих надругаться над её невинностью.

- Где-то здесь должен быть маячок, – подумала Дара, отвлекаясь от воспоминаний. – Он был отдельно, в «кармашке» кокона.

Она принялась шарить вокруг себя руками. Сначала докуда могла дотянуться, потом, поднявшись на корточки, она увеличила радиус поиска.

- Да где же этот чёртов маяк? – ругнулась она, и вдруг за спиною раздался резкий хруст переломившейся сухой ветки, полоснув холодным лезвием страха по сердцу. А следом хрипловатый голос проговорил с удивленным вожделением.

- Вик, ты смотри какая красотка. По ходу у нас сегодня удачный день.

Дара оцепенела. В мозгу снова картинками замелькало прошлое, больно обжигая. Только странно обжигая. Холодом. А внутри этого холода страх и ненависть одним клубком. Почти вот так же сказал тот бородатый, когда увидел её мать...

Тогда ублюдков было пятеро. Отец, бывший пикинёр, получивший в бою при Грансоне тяжёлые увечья и отправленный по распоряжению самого Карла Великого домой, успел убить одного и ранить двоих, прежде чем... А Жеро – ему тогда было девять...

- Да-а, – перебил размышления второй голос. – Красивая девушка. А зачем она в лесу разделась?

- А шут её знает. Может эти твари перебежчицы так хладов зазывают.

Послышался грубый смех, потом быстрые приближающиеся шаги. Дара пересилила оцепенение и обернулась. К ней шли двое, в камуфляже. Армейском или нет, Дара не знала. Она бывала на Алхоше всего два раза, Тор приглашал...

Один из приближавшихся был постарше, здоровый муж, и как и тот, из прошлой жизни, тоже с бородой, второй ещё сопляк... её сердце вздрогнуло. Второй был очень похож на Жеро.

- Ну чё, сучка, – старший подмигнул и направил на неё дуло автомата, – Готова к большой и чистой любви?

Вик нерно хихикнул, а бородатый оглушительно заржал.

- Поднимайся, – буркнул он, резко прекратив ржание и дёрнув дуло чуть вверх. – Давай, возбуди меня.

Дара медленно поднялась. Её взгляд казался неподвижным, но это не мешало ей рассматривать детали амуниции этих ублюдков.

- Этого ублюдка, – поправила себя Дара. – Вик он... он не может быть плохим. Он ведь так похож...

- Повернись, – на лице бородатого появилась довольная ухмылка, – Чё замерла? Свинца в организм добавить?

Дара медленно развернулась. Бородатый оценивающе присвистнул.

- Вик, держи её на мушке. Если что, в ногу одиночным.

- А вы? – осторожно спросил сопляк.

- А я её любить буду, Вик. Понял?

- Может не...

- Ты чё-то сказать хочешь, Вик? – перебил его бородатый и окатил презрительным взглядом.

- Нет, – послышались два лёгких щелчка и Вик направил автомат на Дару.

- Вот так вот, – довольно выдохнул старший. – Смотри и учись, сынок, как надо любить женщину.

Он закинул автомат за спину и подошёл к Даре. Схватил рукой за правую ягодицу и сильно сжал.

- Ух, упругая, – бородатый причмокнул губами. – Обожаю свежачок. Давай, разворачивайся обратно и на колени. Ручками и ротиком сначала поработаешь.

Дара выполнила всё с томной медлительностью, через силу улыбнувшись ублюдку. Тот уже успел расстегнуть ширинку и вытащить свой «инструмент». Одной рукой Дара с брезгливостью взяла его, сделала пару движений туда-сюда, отвлекая. А вторая уже вытаскивала нож из сапога бородатого. В порыве своей похоти, этот ублюдок даже не подумал о нём.

Первый удар энжа нанесла в пах. Бородатый удивлённо крякнул и схватился руками за причинное место. А Дара уже была на ногах и всаживала лезвие в его толстую шею. Рана тут же забулькала, вспенилась пузырьками воздуха, следом хлынула кровь, а Дара, вытащив клинок, метнула его в Вика.

Отец с детства дивился её страсти к военному делу. Надо же, девчурка, а к оружию тянется, как пацан. Когда гарнизон пикинёров стоял в городе, и вояк по очереди отпускали домой, он обучал её тому, что умел сам. А ножи он умел метать хорошо.

Лезвие вошло в правую руку сопляка, и тот взвыл от боли. Дара рванулась к нему, завалила, и уселась на спину.

- Я бы не стрелял! – завопил Вик. – Я б не стал, не убивайте меня... пожалуйста.

- Никто тебя не собирается убивать, – Дара сама удивилась нежным ноткам в своём голосе.

Сняв с паренька автомат, она пока отбросила его в сторону, и вцепилась зубами в рукав куртки. Потом дёрнула его, оторвала, и резким движением вытащив нож из кисти, принялась её перевязывать.

Вик притих. Только вздрагивания говорили о том, что ему больно.

- Ну вот и всё, – нежно сказала Дара, завязав тугой узел.

Она слезла с паренька, взяла его автомат, и направилась к бородатому. Тот ещё дёргался в агонии, руками сжимая окровавленный пах. К шее он уже потянуться не успел.

Невзирая на дёрганья, Дара стала его раздевать, с трудом ворочая тяжёлое тело. Наконец, она управилась, и не без отвращения принялась натягивать на себя снятую с бородатого одежду.

Вик уже поднялся, и теперь сидел, прижимая перевязанную кисть к груди.

- А вы кто? – спросил он с осторожностью в голосе.

Твоя сестра, чуть было не ляпнула Дара, но вовремя спохватилась. Что за чушь. Это только её прошлые ощущения. Она очень любила своего маленького Жеро, смешного и вихрастого. Больше всего на свете любила. И теперь те нежные чувства снова вернулись с её настоящим телом.

- Сначала ты будешь рассказывать, – вместо этого ответила она пареньку. – И рассказывать всё, что знаешь.


3

Хош

Хлох долгое время копался в средней машине. Наконец, вытащил большой баул и положил его на землю. Через минуту рядом с баулом появилась переносная рация. Хлох присел возле неё на корточки и с умным видом принялся разглядывать, а я молча стоял рядом.

- Станция не работает, а вот аккумулятор живой. Странно, – задумчиво проговорил он, по второму разу оглядывая рацию со всех сторон.

- Внизу пропустил. Вон она – дырка, – я присел рядом, и указал туда, где имелось отверстие диаметром миллиметров в восемь.

- Ага, увидел, – кивнул Хлох. – Щер! Лучше б в аккумулятор попало. У нас как раз запасной имеется. Вот же ж, твою яйцекладку, вечно не везёт.

- А здесь что? – теперь я указал на баул.

- Термоброн новой модификации. «Саламанд».

Спасибо, дружище, разложил по полочкам.

Хлох обернулся, и увидев мою недоумевающую морду, улыбнулся. По крайней мере, больше всего его мимика была похожа на улыбку.

- Извини, я и забыл, что ты ничего не помнишь Термоброн – это... Странно, ты что, даже самого простого не помнишь? Это ж ещё с детства в твой мозг закладывалось.

- Хлох, – я развёл руками, – Даже детских воспоминаний нету. Я ж не виноват, что дверь мне точно в голову прилетела.

- Ночью, когда температура падает, мы теряем реакцию, вплоть до полной... Щер! Как-то странно тебе такое рассказывать.

Я пожал плечами и извинительно улыбнулся.

- Да-а, – Хлох со злостью стукнул по рации кулаком. – Ну твари теплокровные! Бледнокожие уроды! Знаешь, Хош, и не представляю, как бы я на это отреагировал... ну, если б не помнил ничего? Страшно, Хош?

- Да нет. Не по себе только немного.

Страшно-то мне, дружище, от другого совсем. А то, что не помню... да я б ещё тыщу лет не помнил, не слышал, и не видел всего этого.

- Так и что дальше?

- С помощью термоброна мы можем сохранять уровень температуры в пределах нормы даже при минусовых показателях среды. Вспоминаешь?

- Нет. Но знаешь, мне не понятно, а что раньше вы... в смысле мы, такие штуки не могли изобрести?

- Почему? Есть четыре вида термобронов, которые стоят на вооружении уже двадцать пять лет. Но у них один большой минус. Они все подпитываются от отдельных генераторов, которые устанавливают на бронмашины. Радиус действия, сам понимаешь, очень маленький. Теплокровы знают об этом и стараются первым делом уничтожить бронмашину. А этот, – Хлок кивнул на баул, – Он со встроенными микрогенераторами. Какая-то новая технология, щер её трепи. Ну, давай же, Хош, напрягай мозги.

Мозги я напрягаю, но в другую сторону.

- Хлох, но если мы везём такую штуку, значит, нас должны искать?

- До сегодняшнего вечера не спохватятся.

- Чего так?

- Приказ поступил следующий – забрать образец с маркировкой шестнадцать-олх-два нуля с подбазы и доставить в точку с заданными координатами. На связь до прибытия не выходить. В случае нападения, первым делом уничтожить образец, после чего самоликвидироваться. Так что до вечера нас ни для кого нету, Хош. Возможно, в ночь поднимут шестые «Птеры», но и то, вряд ли.

- Погоди, – я нахмурил лоб. – Если это такая секретная штука, почему её на этих самых «Птерах» не доставили в заданную точку? Я так понимаю, «Птер» это что-то летающее?

- Вспомнил? – радостно оживляется Хлох.

- Да нет, догадался просто.

- А-а, – Хлох разочарованно сплюнул под ноги. – Да, «Птер» - ударная крылатая бронмашина, а именно «шестёрка» - это модификация «пятёрки» с бесшумными лопастями и новой навигацией. Хош, а помнишь, как мы в первый раз на «тройке» на Рубежку летели?

- Извини, нихрена.

- Да что за «нихрена» такое, Хош? – Хлох удивлённо расширил глаза. – Ты уже второй раз это слово говоришь.

Опа! Я на пару секунд растерян, но быстро нахожу выход. Окрестности оглашает громкий смех.

- Чего ты, Хош? – на лице Хлоха теперь испуг.

Я резко замолкаю, несколько раз нервно провожу лапой по морде, потом извинительно улыбаюсь.

- Видимо здорово меня по голове стукнуло. Иногда совсем непонятно что в ней. Слова какие-то. Наверное, просто сочетания букв...

- Твари! – безадресно ругается Хлох. Хотя, на кого, и так понятно. На теплокровных.

- Так ты не дообъяснял, - осторожно продолжаю расспрос, – Почему на «Птере» этот «Саламанд» к месту назначения не доставили?

- Так ходят слухи, что стукачок у «летяг» завёлся. О каждом вылете теплокровным заранее известно. Только за последние четверо суток три «пятёрки» сбито и две «шестёрки».

- Да, многовато.

- Да дело не в этом даже. Когда теплокровы своими «Сколами» «Птеров» сбивают, то экипаж сразу гибнет. Мощная вещь. А термоброн может в целостности остаться, и тогда... сам понимаешь, Хош. Если эта штука им в руки попадёт, то двадцать лет разработок щеру под хвост.

- Можно подумать по земле его безопасней везти.

- Конечно безопасней. На термоброне есть переключатель в режим самоуничтожения. В наземном бою всегда есть возможность его задействовать, а когда тебя в небе подрывают, не до этого. Выпрыгнуть бы побыстрей из кабины... если вообще ещё живой. Да и разведы тут всё прочесали. Двенадцать групп работало.

- И как же тогда эти тут оказались? – я кивнул в стороны горы.

- А щер их знает.

- Может и у ва... у нас стукачок завёлся?

- Да ну, вряд ли. Это явно не по наш термоброн засада была. Неполным десятком на такую операцию идти? Смешно. Да если б они знали, что мы этой дорогой термоброн повезём, то, как минимум, сотню пригнали. Так что... – Хлох махнул рукой, – Думаю, это разведы просто неважнецки отработали. Дело видимо к вечеру было, по холоду никто шастать не хотел, вот и проскакивали целые участки, не вылезая из бронмашин.

- Хорошо если так. Ну, я в смысле, что это не спецоперация была. А-то я думаю, они бы с нас не слезли.

- Само собой.

- Так они все дохлые? – я снова киваю на вершину.

- Четверых точно завалили, остальные ушли. Думаю, у них боеприпасы закончились. Они в конце на одиночные все перешли, хотя поначалу поливали неплохо. О, щер!

Хлох вдруг поднял свою лапу, посмотрел на неё, потом вновь опустил и стал щупать штанину.

- Ранен, что ли? – спросил я с тревогой. Ну надо же, здоровье этого Хлоха мне уже не безразлично, хотя он и ящерица голимая, а я...

А что я? Я такой же, как он. По крайней мере, в физиологическом плане.

- Да не, зацепило просто. Даже не чувствую, хм. Если б не дотронулся случайно...

Он полез внутрь куртки, достал металлический цилиндр и приставил к ране. Раздался сухой щелчок, Хлох на секунду скривился и вернул цилиндр на место. Я пощупал куртку в районе сердца. Такой же цилиндр имелся во внутреннем кармане и у меня.

- Всё, Хош, надо идти, а-то вдруг у этих тварей схрон с боеприпасами где рядом. Могут пополнить запасы и вернуться, – Хлох осторожно поднялся, легонько постукал ногой по земле и улыбнулся. – Нормально всё.

Ну, нормально не нормально, а тащить ему всё равно тяжелей будет, чем мне. Я вцепился в широкий ремень баула и забросил его на левое плечо. Кило десять-двенадцать точно.

- Да давай я, – потянулся к ремешку Хлох, но я вежливо отвёл его руку.

- Ничё, сам справлюсь. Нам бы тоже запасы пополнить, - я кивнул в сторону горки автоматов, рожков, фляг, и прочего, снятого с убитых.

У горки баул пришлось скинуть на землю, чтобы было удобней рассовывать рожки по карманам камуфляжа и «броника», да цеплять фляги ко всему чему можно. Помимо рожков укомплектовываюсь тремя гранатами. Две похожи на ВОГ-25, третья на «лимонку». Хлох тоже «не жадничает» и берёт всё, что можно взять, кроме самих «стволов».

Через минут пять, нагруженные под завязку, мы в последний раз оглядели место боя и выдвинулись в путь.


Дара

Одежда бородатого висела мешком, сапоги на три размера больше, да вдобавок большое пятно крови на правом плече. Дару передёрнуло от отвращения и едва не вырвало. Глубоко задышав ртом и закрыв глаза, она спешно попыталась отвлечься, начав вспоминать хорошее...

Вся семья за столом, отец, мать, Жеро и она. Тарелки с кашей, обильно приправленной маслом, деревянный поднос с сыром и хлебом... От смешения запаха дерева и сыра текут слюнки, но есть пока нельзя. Отец читает молитву, а она, сложив руки лодочкой, шевелит губами, повторяя шёпотом давно уже заученные слова...

- Что с вами?

Дара вздрогнула и с удивлением посмотрела на Вика. Воспоминания на какое-то время полностью отделили её от реальности. Или реальность от неё.

- Всё хорошо, – она встряхнула головой, и взяв второй автомат, подошла к пареньку.

- Ну так что? Кто ты такой? Откуда?

- Я Вик, из Шахт. Это посёлок небольшой. Вон там, – парень указал рукою в ту сторону, откуда они с бородатым пришли.

- А «камуфляж» на тебе почему? Служишь?

- Нет, – парень замотал головой. – А «камуфляж»... да такие у всех, кто на Рубежке живёт есть. Рядом с нами гарнизон расположен, вот солдаты и меняют иногда «комки» на бормотуху.

- И автоматы меняют?

- Нет. Автоматы дядька купил. Дорого заплатил, но без них никак. На Рубежку хлады же постоянно наведываются. А когда временные перемирия кончаются, то и бои бывают.

- А тебе дядька зачем его дал? Чтобы ты шлялся непонятно с кем и непонятно зачем по лесам?

- Это мой дядька и был.

Дара удивлённо вскинула брови и обернулась. Повисла неловкая пауза.

- Ну, извини, – наконец проговорила она, снова посмотрев на парня.

- Ничего. Он злой был. Избивал меня часто и за собою вечно таскал. Трофеи мы ищем всякие, фляжки, оружие. Бывает кого щер убьёт, так недоеденные трупы остаются, а рядом добро всякое.

- А родители что? Почему...

- А родителей хлады убили, – обиженно перебил Вик.

Снова неловкая пауза. Дара мысленно выругала себя за поспешность вопросов. Нужно поаккуратней.

- Ладно, прости, Вик. Я не хотела. А ты бы служить пошёл. И отомстил бы, и дядька над тобою не властвовал.

- Не берут меня. Сердце больное.

Да что ж такое. Куда этого мальчонку не ткни, везде рана.

- А что ты там про гарнизон говорил? – Дара решила перейти на нейтральные вопросы.

- Недалеко от деревеньки. Рубежный гарнизон, человек триста. Пять транспортников бронированных, гранатник в шесть стволов. Один. А вы-то кто? – вдруг запнулся Вик. – Не перебежчица?

- Нет, – Дара повертела головой. – Не надо на «вы», давай на «ты» лучше.

- Ну вы же такая...

- Какая?

- Опытная... в боевых навыках, в смысле. Извините...

- Ну и что? А возрастом мы почти погодки. Тебе сколько?

- Восемнадцать.

- А мне двадцать.

Дара вдруг задумалась. А правда ли это? Двадцать ей было в тысяча четыреста семьдесят втором, а сейчас? Что, прибавлять полтысячи лет к своему возрасту?

Её аж передёрнуло от этой мысли. Старухой быть не хочу, тут же решила она и повторила с уверенностью.

- Да, двадцать. Так что, давай на «ты».

- Да я ко всем в посёлке на «вы» привык, – Вик потупился. – Меня вообще никто всерьёз не воспринимает.

- И девушки?

Парень махнул здоровой рукой.

- Девушки все с гарнизонными. Куда мне до них.

- Так, значит, ты ещё...

Дара не успела договорить, а парень уже запунцевел, как поспевшая вишня.

- А хочешь, я тебе секрет открою? Я тоже девственница.

- Вы? – Вик удивлённо поднял голову.

- Я, – Дара улыбнулась и кивнула. – Так что не стесняйся и переходи на «ты».

- А почему? – парень посмотрел на Дару с интересом, проигнорировав её последнюю фразу.

- Поклялась, пока не уничтожу того, по чьему приказу убили моих родных, останусь девушкой.

- А кто ваших родных убил? – Вик явно не собирался переходить на более простое и близкое обращение.

- Баро... Ох, – Дара улыбнулась. – Как кто? Хлад разумеется. Вот теперь ищу эту тварь.

- А вы что, запомнили его? Они же все на одну морду.

- Разве можно забыть того, кто убивает близких? Вик, а ты знаешь, как быстрее дойти до хладов? Хотя бы, до ближайшего их расположения.

- Вы что? – Вик не на шутку удивился. – Вы одна собираетесь идти?

- Почему одна? Тебя могу в проводники взять, если ты не против, конечно.

Вик снова потупился, но теперь задумавшись. Дара не стала торопить его с ответом. Она отошла метра на три, присела на землю, и принялась разглядывать автомат.


4

Хош

За первый час пути Хлох набросал мне контуры той задницы в которую я попал.

Итак, я холоднокровный, разумный ясное дело, представитель вида хорхов. Хорхи наиболее развитые среди своих «собратьев», остальные уровнем пониже. Названия других видов сразу из моего мозга стёрлись, одно помню – очень много там буквы «ха». Впрочем, её вообще много в речи... нашей?

Ну, пока рановато определяться. Может, это боги какие-нибудь перепутали со мною и вместо нормального человеческого рая, или ада на крайняк, переместили мою душу хрен знает куда. Хотя название у этого «хрен знает куда» имеется – Алхош, четвёртая планета в Роховой системе, да вот только от этого не легче.

Рох – звезда, местное светило, судя по цвету, как и наше Солнышко из группы G. Номер, ясное дело, по цвету определить не могу. Но хоть не Голубой гигант, и на том спасибо, а-то, наверное, пришлось бы привыкать к слегка другому спектру, не глазами, конечно, а разумом. Хотя и не уверен насчёт этого.

Триста тысяч лет назад эволюция на этой планете пошла немного не по стандартному сюжету. Заведомо менее приспособленные к среде холоднокровные вдруг полностью вытеснили теплокровных из районов местных субтропиков и стали интенсивно размножаться в пределах узурпированного биома. Потом началась жёсткая межвидовая борьба, в ходе которой вид хорхов оказался наиболее удачным. Изначально, как и наши приматы, хорхи были слабее других видов, и им пришлось компенсировать это. Как? Ну, здесь они не были оригинальны.

Сначала «удрали» от хищников на деревья, в ходе лазанья по которым у них образовалась характерная кисть с «отошедшим» вбок большим пальцем, потом вернулись вниз уже с палками и камнями в лапах. Хищники само собой такого возращения не ожидали, и наверное, очень удивились, когда небольшие стада хорхов стали с лёгкостью отбивать их атаки. Ещё больше они удивились, когда хорхи стали сами нападать, чтобы хищниками полакомиться. Бывшими хищниками. По отношению к хорхам.

Разум и количество новоявленных венцов природы росли, и вскоре началась первая большая миграция. Мигрировали во все стороны, туда, где было чего поесть, но самое большое ошеломление постигло тех, кто шёл к местному северу.

Оказалось, что хорхи не единственный венец природы на этой планете.

Ну, и с тех пор война. Можно сказать - вечная.

Но в этом месте как раз-таки и понятно. Список ресурсов которые требовались и тем и другим «венцам» оказался идентичным. Возникла естественная и жёсткая конкуренция, которая мирными методами никогда не решается.

Что касается лично меня... или вернее, того тела, в котором я теперь нахожусь, то тут обычная, я бы даже сказал, человеческая история.

Родился я в небольшом хроде, что-то типа нашей деревеньки, из кладки, оплодотворённой альфа-самцом. Благодаря последнему факту, мне обеспечивалось определённое место в социальной системе хорхов. Либо «управленец», либо «силовик». Ни о каких врачах, учителях или простых работягах речи и быть не могло.

Я выбрал второе. Мы с Хлодом поступили в военхол, откуда вышли старшими халами и были переведены в дехчасть, дислоцирующуюся на Рубежке.

Рубежка – это прифронтовая полоса, протяжённостью... в параллель. Примерно, как я понял, аналогичную нашей северной шестидесяти градусной.

- Хош, температура начинает падать, чувствуешь? – Хлох остановился. – Нужно искать укрытие.

Я приблизился к нему и сбросил баул.

- Фух. Тяжёлый, гад.

- Осторожней, – Хлох с беспокойством глянул на упакованный термоброн, но тут же поднял голову и стал разглядывать окрестности.

Впереди слева, метрах в трёхстах, виднелась гора, чуть повыше той, с которой нас обстреливали. Внизу склона рос редкий кустарник и одиночные деревья, а ближе к вершине начинался полноценный лес. Ну а с правой стороны всё та же степь.

- Давай к ней, – Хлох указал на возвышенность и схватил баул.

- Ты же ранен, – попытался я остановить его, но он только отмахнулся.

- Да там уже зажило всё. А ты устал. Я же вижу, Хош.

Подойдя к возвышенности, Хлох намётанным глазом отыскал на склоне, почти у кромки леса, что-то наподобие входа в пещеру, к которой мы и поплелись, тяжело дыша и изредка ругаясь. Ругался в основном Хлох, когда неудачно наступал на правую. Видимо всё же, рана не так безболезненна, как он силится показать, и поэтому через каждые полминуты слышалось либо – щер, либо – твою яйцекладку.

На середине подъёма по склону, я всё же отобрал у него баул, хотя мне тоже было несладко. Я вдруг стал ощущать внутри что-то странное. Хотя почему странное? Это падающая температура давала о себе знать, и я ощущал её падение, чуть ли не поградусно. Не так, как нормальное теплокровное, нет. Холода я не чувствовал, а чувствовал, как растёт апатия, что ли. Трудно объяснить. Хлох по пути растолковал, что сейчас на Рубежке начало осени, и после захода роха холодать будет очень быстро. Так и выходило. Этот их рох только скрылся за вершиной, и в следующие минут десять температура опустилась градусов на пять-шесть.

- Надо побольше сушняка для костра насобирать, – тяжело проговорил Хлох, когда мы почти вскарабкались к пещере. – Спать будем по очереди. Один поддерживает костёр, другой дрыхнет. Так к утру оба в пределах нормальной реакции останемся. Мало ли что.

- А может «Саламанд» попробовать?

- Лучше не надо. Нам за него всю чешую повыдёргивают.

- Понятно, – с горечью выдохнул я.

Пещера оказалась не глубокой, метров в семь всего. Скинув с себя лишний груз, быстренько обследовали окраины леса. Возвращались к пещере с полными охапками шесть раз, пока, наконец, слабость не дала о себе знать конкретно. Конечности стали понемногу неметь, голова соображать как-то похуже. Такое ощущение, что не спал пару суток и вот-вот вырубит прямо на ходу.

Костёр развели ближе к входу, как могли прикрыли его наломанными ветками ближайших кустарников, чтобы в ночи отблеск костра не маяковал на всю округу, и Хлох завалился на расстеленный «Саламанд». Использовать его в качестве матраса мы всё-таки решились. Ну не на холодной же земле валяться?

За входом быстро нарисовалась темнота, засверчала и запиликала какая-то местная ночная живность. Пару раз мне слышался далёкий рёв, но его я списал на глюки от «переохлаждения». Хотя, сидя возле костра, я чувствовал, как исходящее от него тепло, приводит мой, успевший поостыть организм, в норму.


Дара

Автомат по конструкции почти не отличался от тех, которыми пользовались люди. Страсть к оружию осталась у неё и после смерти. Дара частенько материализовывалась на своём участке, неспеша изучая всё то, что изобретали её «подопечные». С «оружием» был наиболее тесный «контакт». Она научилась стрелять из аркебуз, мушкетов, винтовок, потом автоматов и пулемётов. Во время второй большой войны, случившейся на её участке, она жадно следила за разработками всех принимавших в конфликте сторон. Конечно, была б её воля, она бы не допустила этой войны. Как и всех остальных. Но энжи не имеют права вмешиваться в естественное историческое развитие, в их полномочия входит только сортировка душ погибших или умерших, и предупреждение о глобальных катастрофах. В этом случае в «игру» вступают Конструкторы. Никто из Землян так и не узнал о ещё двух десятках Б-29 с «Малышами» и «Толстяками» на борту, которые поднялись в воздух в начале осени сорок пятого. Потеряв такое количество самолётов, которые исчезли, не долетев до границ одной из крупных держав, их хозяева решили ограничиться двумя успешными бомбардировками маленькой островной страны...

Ещё одной страстью Дары были языки. Все Земные за пятьсот лет она изучила и пользовалась ими, как родным французским. Когда её приглашали в гости другие энжи, в основном, чтобы похвастаться каким-нибудь изобретением или событием на их участке, она с жадностью изучала языки посещаемой планеты. Так было и с участком Тора. Вот только приглашал он её не для хвастовства чем-то там произошедшим, а чтобы предложить составить пару...

- Вы в таких ботинках далеко не уйдёте, – вырвал её из памяти голос Вика. – Мозоли натрёте.

Дара вскинула голову и посмотрела на паренька.

- И что ты предлагаешь?

- У меня ещё тётка есть в посёлке, она хорошая. Она одежду даст.

Дара задумалась, потом поднялась и несколько раз прошлась туда-сюда. В таких ботинках и правду далеко не уйдёшь.

- Хорошо, – согласилась она, подойдя к пареньку. – Рука как?

- Болит, – честно ответил Вик. – Очень.

- А что ты тётке скажет про рану?

- Скажу... порезался.

Дара присела, осторожно взяла его за руку, и подняв, осмотрела. Слишком уж не походит на обычный порез, даже перевязанная. Но где ещё взять одежду, она не представляла. Да и не только одежда понадобится.

- Ладно, давай попробуем, – Дара поднялась, а следом и Вик.

- Тут недалеко. Быстро дойдём.

Он бросил взгляд на ноги Дары, и его лицо просветлело.

- А давайте поменяемся пока обувкой. У меня ж поменьше дядьковой.

- Хм, а ты умный, Вик, – Дара улыбнулась. – Помоги только одну вещицу отыскать. Красный кристалл, небольшой. Он вон там где-то.

Дара указала на то место, где валялся труп.

Переобувшись, они минут пять ползали по траве, пока не нашли маячок, а потом двинулись по узенькой тропке, едва виднеющейся среди подсохшей, плетущейся травы. Вик шагал впереди, налегке, согнув раненую руку и прижав её к груди, Дара шла следом, с висевшими на плечах автоматами. С нижними ветвями деревьев, которые пестрели яркой осенней листвой, и нависая над тропинкой, загораживали путь, она поступала так же, как парень. Если Вик отодвигал их рукой, отодвигала и она, если уклонялся, то и она уклонялась. На каждой планете у флоры свои нюансы – это Дара знала. Погостила за пятьсот лет на семи. А быть проткнутой непонятной колючкой, когда у тебя человеческое, из плоти и крови, а значит, уязвимое тело, ей не хотелось.

- Дальше поле, – Вик вдруг остановился и указал рукой на чернеющую среди деревьев распаханную землю. – Посёлок за ним.

- Я тебя буду здесь ждать. Постой.

Дара придержала уходящего парня за плечо.

– Ты с дядькой жил?

- Да, – Вик кивнул.

- А у вас дома патроны есть?

- Ой, да полно. Дядька у гарнизонных покупал по три кона за десяток. Иногда и по сотне приносили за раз.

- Тогда сначала зайди домой, возьми сумку или рюкзак, и собери в него патроны, лекарства, бинты, если есть. Ну и еды какой-нибудь.

Чувства голода Дара не испытывала уже давно, и теперь с непривычки ощущала его, как что-то даже приятное. Но рано или поздно принять пищу придётся.

- Вы голодны? – спросил участливо Вик.

- Нет. Но в дорогу не помешает.

- Я у тётки попрошу, а-то у нас дома только консервы и хлеб.

- У тётки просить не вздумай, – Дара повертела головой. – Заподозрит ещё. Возьми то, что дома есть и хватит. Потом притащи всё это сюда, а уже после пойдёшь к тётке.

- Не верите мне?

- Если бы я тебе не верила, то не пошла к посёлку. А ты что – обмануть меня задумал?

- Нет-нет, что вы, – Вик испугано захлопал глазами. – Я наоборот уже решил. Ещё там, на поляне решил. Я с вами.

Дара попыталась заглянуть в его душу через эти испуганные, серые глаза, но вспомнила, что Конструктор лишил её такой способности. Как, впрочем, и всех остальных. Хорошо, что память полностью оставил, пожалел... она вдруг почувствовала благодарность к своему «боссу», но тут же эта благодарность померкла. Да и за что благодарить? Он отправил её на изначально бессмысленное дело. Найти одного хлада из миллиардов? Как?

- Ладно, иди, – Дара отпустила плечо парня и махнула рукой. – У меня всё равно нет других вариантов.


5

Хош

Хлоха разбудил, когда обе стрелки местных часов, которые он же мне и вручил, сошлись внизу. Вяло поднявшись, Хлох несколько секунд безразлично смотрел на костёр, а потом вдруг начал...

Не знаю, больше это походило на танец сумасшедшего. Или даже на припадок.

Он дёргал руками и ногами, приседал, вертел головой, потом принялся бежать на месте, высоко задирая колени и размахивая руками. Всё это можно было бы назвать обычной зарядкой, если бы не скорость. Сначала ничего, вполне человеческая, а потом он заметно ускорился. Я бы даже сказал – очень заметно. Видели, как бегает ящерица? Вот о ней я и подумал, глядя на это зрелище.

А если честно, первым желанием было заржать, но я немыслимым усилием сдержал смех.

- Ох, вроде завёлся, – проговорил Хлох, резко прекратив свои припадочные пляски и улыбнувшись. – Ложись давай, чё смотришь?

Я вздохнул и в скверном настроении улёгся на термоброн. Не, всё-таки это писец. Реальный. Мне ведь тоже придётся делать всё, что свойственно этим существам: греться вечно, исполнять припадочные пляски, да мало ли чего ещё. О, бог мой! – мелькнула вдруг мысль. - У меня ж, наверное, и жена есть! Или самка, как тут у них? Да уж. На Земле мы с друзьями крокодилами называли некрасивых девок, а здесь... здесь, боюсь, это нихрена не метафора.

Разбудил меня резкий толчок в плечо.

- Заводись давай по-быстрому. У нас гости.

- Какие гости? – пролепетал я еле ворочающимся языком, но Хлох не ответил.

Я медленно перевернулся лицом к выходу, и сначала увидел только светло-серое пятно. Словно кто-то прямо к моим глазам поднёс акварельное творение находящегося в депресняке художника. Гнетущее пятно, напрочь убивающее более-менее сносное расположение духа. Хотя, какое там к чёрту сносное.

В пещере было холодно. Намного холодней, чем ночью, но этому было два объяснения. Во-первых, костёр не горел. Видимо Хлох затушил на всякий случай. А во-вторых, перед рассветом температура всегда самая низкая в сутках. Естественно, если в течение этих суток не происходили смены всяких там циклонов и антициклонов. Кое-как поднявшись, подвигал руками, потом присел пару раз, ну и...

Хорошо, что Хлох не смотрит.

Я дёргался, прыгал, приседал... на автомате, видимо, подчиняясь памяти мышц, потому что разумного желания устраивать такую свистопляску у меня не было. Но смех смехом... а уже через минуту почувствовал, как возвращаются бодрость, сила, реакция, и даже «дух» начинает «располагаться». А бонусом ко всему этому появился голод. Да. Чем больше я разгонял свой организм, тем больше хотелось жрать.

Наконец, покончив с «заводкой», я схватил автомат и подполз к Хлоху. Вышагивать в рост было глупо, потому что сам Хлох лежал у выхода. Приклад винтаря упирался ему в плечо, дуло смотрело чуть вниз, иногда он вёл его вправо, потом возвращал обратно.

Когда я приблизился к самому выходу, ясно разглядел, кого Хлох так напряжённо выцеливает. Их было семеро, маленькие фигурки в «комках» отличавшихся от наших расцветкой, с автоматами наперевес. Они двигались по дороге, придирчиво оглядывая округу. Понять это было легко, поворачивались они, заодно наводя стволы на то место, куда смотрели.

- Кто это?

Глупый, конечно, вопрос, и так понятно. Теплокровные.

- Те, наверное, что нас обстреляли. Ищут твари.

Я передёрнул затвор, и взял винтарь наизготовку. Вот только стрелять я не собирался... не знаю даже, но ведь те семеро, они... люди? Чёрт, не могу я стрелять в людей. Может, не заметят, мимо пройдут?

Но чуда не случилось. Идущий впереди группы указал на пещеру и теплокровные тут же рассыпались в разные стороны, прячась за деревьями у подножия склона.

Я нервно провёл ладонью по лбу и усмехнулся.

- Чего ты? – повернув голову, спросил Хлох.

Сделав глупую мину, я только пожал плечами. Ну не говорить же ему, что мой разум хотел по привычке стереть пот со лба. Как минимум, не поймёт.

Но Хлох дальнейшего допроса устраивать не стал. Резко «вернувшись» к винтарю, он повёл ствол левее, и нажал на спусковой крючок. Винтарь дёрнулся, изрыгнув из себя короткую очередь. Один из перебегавший меж деревьев повалился навзничь, Хлох быстро перевёл ствол вправо и выпустил две очереди патронов в пять-шесть по второму теплокрову, который пытался высунуться из-за дерева.

Звуковая волна заметалась по пещере, как разъяренный зверь, не нашла выхода, вернулась и больно ударила по перепонкам. Я запоздало открыл рот, хотя и понимал, что уже бесполезно. Оглушило, назад не сотрёшь. В ноздри едко ударило гарью вперемежку с запахом нагревшейся смазки.

Хлох уверенным движением отщёлкнул «магазин», и тот, не придерживаемый пальцами, сразу упал вниз, видимо, звякнув о камни. Но этого я не слышал. В голове шумело, как будто к моим ушам кто-то плотно прижал большие морские раковины. А Хлох уже тянулся к одному из четырёх рожков, которые он предварительно разложил перед собою.

Упавший навзничь теплокров, видимо сообразил, что стрелявший меняет «магазины», вскочил и рванул к ближайшему дереву.

- Стреляй! – рявкнул Хлох, и я пальнул короткой очередью, взяв немного выше.

Сука! А как мне быть? Не могу, бляаа...

Хлох, занятый перезарядкой, не заметил моего явного косяка. Он уже выцеливал широкий, раскидистый куст справа, за который секунду назад шмыгнул один из нападавших. Дабы не глохнуть ещё сильнее, я открыл рот, и вовремя. Хлох, не жалея боеприпасов, секунды три лупил по кусту веером, высадив весь рожок. Хотя, хрен его знает, по сколько в этих рожках патронов, но на вид очень похожи на стандартные для АК-47.

Зрелище было красивым. Трассеры через каждые четыре обычных, разлетающиеся во все стороны ярко-жёлтые с багряными пятнами листья, похожие на праздничный фейерверк, ошмётки веток. Если б не грохот и лязг в пещере – то прямо праздник какой-то.

Наконец, нам ответили в пять стволов. Пули зачиркали по каменным стенам входа и штуки три даже просвистели где-то совсем рядом. Хотя, уверен я не был, свистело у меня в ушах и без пуль. Но всё же в целях безопасности я прижался к каменному полу пещеры, как к любимой девушке. Спустя секунды две шмальнул в ответ короткой очередью.

Хлох же, снова поменял рожок и перешёл на одиночные. Я последовал его примеру, установив переключатель режима огня, по аналогии с АК, вниз. Попробовал. Кто его знает, может на этом автомате такое положение наоборот фиксирует гашетку. Но вроде нет, крючок не застопорен.

Теплокровы тем временем стали отходить, видимо поняв, что таким мизерным количеством им высоту не взять. Короткими перебежками от дерева к дереву. Укрыться они хотели, как я понял, за холмом на той стороне дороги, невысоким, но для полной безопасности сойдёт. Забросить туда гранату с подствольника не выйдет, далековато. С другой стороны, хрен его знает, может с этого и долетит.

Подумав о подствольнике, я даже слегка испугался. Вдруг Хлох сейчас вспомнит и крикнет что-то вроде – навесь тварям подарочек. А убивать мне всё ещё не хотелось. Очень не хотелось.

Шестеро теплокровов почти разом ломанулись через дорогу к холму, и Хлох подбил бежавшего последним. Значит, ещё один точно мёртв. Наверное, тот, за кустом который.

Я опять сознательно направил пару пуль в молоко, надеясь, что Хлох в запале этого не заметит.

Один из пятерых вдруг остановился, вернулся к раненому, и ухватив его под руки, тяжело попятился. Остальные, уже скрывшись за холмом, начали короткими очередями прикрывать его, но не особо прицельно. Никаких «фонтанчиков» земли или каменных крошек поблизости я не увидел.

Да и следил я сейчас больше за Хлохом, который целился в тянувшего раненого товарища. Пару раз его палец отдалялся от крючка, потом снова медленно ложился на него. У меня дыхание замерло. Выстрелит, нет?

Теплокров затащил раненого, а может и убитого, за холм, а Хлох не выстрелил.

- Щер! – он зло сплюнул. – Всё, засели гады. Теперь по дороге идти не получится.

Поднявшись, он опёрся спиной на каменную стену, и закрыв глаза, медленно выдохнул. - Надо думать.

Это и ежу понятно. Я отжался руками от каменного пола и на корточках перебрался ближе к костру. Ветки ещё были, нас всё равно выпалили, почему бы не разжечь его и не погреться?

- Братишка, кинь зажигалку.

- Знаешь, ты не обижайся только, – Хлох поднял на меня задумчивый взгляд, в котором было что-то ещё. Трудно определить. Не подозрение, нет. Недоверчивость какая-то, – Но мне показалось, что ты специально мимо стрелял.

Я на пару секунд замер, но пришёл в себя. Да, так просто не объяснить. Да и вообще не объяснить, по-любому. Значит, придётся врать.

- Да винтарь чё-то вправо и вверх ведёт. Вроде не было такого раньше, - я пожал плечами. - Хотя, честно говоря, и не помню даже, Хлох, было или не было. Ничё, я уже чуть пристрелялся.

Он ещё несколько секунд смотрел на меня, потом полез в карман, достал зажигалку, и кинул её «навесом».


Дара

Вик вернулся через полчаса. Улыбнулся виновато, положил большой рюкзак на землю и снова исчез. Дара тут же рюкзак развязала, намерившись в нём хорошенько порыться. Виною был голод, который вдруг взрос, как на дрожжах и принялся выделывать с желудком неприятные вещи. Сдавливать его, тянуть в разные стороны, бурчать им...

Но рыться не пришлось. Еда была положена сверху. Мысленно поблагодарив Вика за сообразительность, Дара оживленно извлекла из рюкзака пышный кругляш хлеба, одну банку консервов и пару круглых и очень твёрдых на ощупь плодов. Достала из-за пояса нож бородатого и приставив остриё к консерве, замахнулась, чтобы ударить по рукоятке. Но вдруг, словно что-то вспомнив, бить не стала, а поднесла нож к лицу. Разглядела его с обеих сторон, скривилась.

Полминуты она тщательно отирала лезвие об траву, вспоминая, как пузырился воздух на шее бородатого, как текла кровь. Потом снова придирчиво рассматривала. Вроде чисто.

Помучившись, она кое-как вскрыла консерву. Вдохнув запах мяса, отломила от хлебного кругляша краюху и тут же откусила почти треть. От обильного слюнотечения больно свело скулы, но она не перестала жевать, а даже напротив, поддев ножом кусок мяса, отправила его вслед за хлебом. С набитым до отказа ртом, она попыталась откусить и от одного из плодов, но у неё не получилось. Дара задвигала челюстями энергичней, давясь и пищей и смехом. Со стороны она, наверное, походила на обезумевшего от голода хомяка.

Наконец, во рту освободилось место для плода и она с жадностью вгрызлась в него зубами, но тут же скривилась. Плод был очень горьким, напомнив противную редьку из детства. Тогда она от неё отказывалась, лучше уж кашу с маслом жевать, чем такую гадость, но теперь голод заставил её снова и снова вгрызаться в неприятный плод, кривясь, но продолжая жевать.

Когда Вик вернулся во второй раз, Дара уже успела насытиться и даже два раза совсем неприлично отрыгнуться. На плече парня висела большая сумка, которую он довольно легко снял с плеча и бросил на землю. В левой руке Вик держал лопату с коротким черенком.

- Одежда, – коротко объяснил он, и кивнув на лопату, добавил. – Дядьку похоронить надо, а-то не по-тириански как-то.

Дара только согласно кивнула. Тириан Лидос – главный бог в пантеоне местных теплокровных. Тор об этом рассказывал.

- Отвернись, – попросила она, подтянув сумку поближе к себе.

- Ой, извините, – Вик смущённо улыбнулся и повернулся к Даре спиной. – Я там обувку брата двоюродного взял. Ему пятнадцать, так что вам в самый раз должно быть. И штаны его взял. Но вы не переживайте, они стираны. А кофты две – это тёткины. Из комода, снизу самого. Она и не заметит, я вам обещаю. А женские... эти, ну, всякие там, я брать не стал. Я и не знаю, где они у неё лежат.

Пока Вик рассказывал, Дара торопливо стаскивала с себя огромную одёжу бородатого, и одевала украденные у тётки, почти её размера вещи. Хотя, украденные они большей частью были у пятнадцатилетнего мальчишки. Эти как раз пришлись впору. А вот кофточки... Дородная, видимо, у Вика тётушка.

- Всё, – наконец выдохнула Дара, – Можешь повернуться.

Вик несколько секунд зачаровано смотрел на Дару.

- Вам... очень идёт, – наконец проговорил он смущённо.

- Ладно тебе, – отмахнулась Дара, хотя ей было приятно. – Ты бинты взял?

- Забыл, – лоб Вика наморщился, и он звонко ударил по нему здоровой ладошкой. – Вот же я дурак. Может вернуться?

- Ладно, из вещей твоего дядьки тряпок наделаем. А патроны?

- Полрюкзака. Не смотрели? Там и подпотронника три штуки. Может, всё-таки вернуться за бинтами?

Дара улыбнулась. Дальше еды она посмотреть совсем забыла.

- Нет. Надо идти, – проговорила она, пряча улыбку. - Вдруг поселковые кинутся вас с дядькой искать. Тётка ничего не заподозрила?

- Да нет вроде. Только расстроилась немного из-за раны. Она меня любит. И жалеет всегда. Хорошая она.

Дара быстренько засунула снятую одёжу в сумку. Оставлять её здесь было опасно. Наткнутся, догадаются.

Вик сначала надел рюкзак, потом накинул сумку на плечо, и торопливо зашагал по той же тропинке, по которой они шли сюда. Дара поспешала следом, с радостью ощущая, как удобно в новых ботинках. Стопа не елозит, не нужно поджимать пальцы, боясь, что обувка вот-вот слетит, нигде не натирает. Сплошное удовольствие, когда на ногах обувь твоего размера.

Теперь можно было не отвлекаться на то, что у тебя там в районе ступней, а спокойно разглядывать здешнюю флору. Пейзаж осенний, это Дара поняла ещё утром, как только открыла в первый раз глаза. Значит, по ночам будет прохладно. Сама флора забавная, но от Земной мало отличается. Видала она и более странные деревья и траву. Пару раз ей казалось, что она видит в траве мелких зверьков, торопливо убегающих при их приближении.

- Вик, а крупные животные в этих местах водятся? – спросила она, заметив мелькнувший за деревьями силуэт, размером с человека, и машинально поведя в ту сторону стволом автомата.

- Да. Несколько видов щеров. А что? – Вик остановился и удивлённо обернулся – А вы разве не знаете сами?

- Вик, а ты думаешь, почему я была в лесу раздетой? – Дара подтолкнула парня в плечо. – Не останавливайся, стемнеет скоро.

Вик снова зашагал, и уже не глядя назад, ответил.

- Нет, не знаю.

- А потому, Вик, что на меня напали. Сняли одежду, забрали оружие, а потом по голове чем-то шарахнули. Большую часть я, конечно же, помню, а вот мелочи всякие...

- А-а, понятно, – выдохнул Вик с сочувствием. – Плохих людей на Рубежке хватает. В нашем посёлке их называют Находниками. Они и убить горазды, если что ценное у тебя приметят.

Вик вдруг снова остановился, и Дара приблизившись, выглянула из-за его плеча.

Впереди была поляна, на которой она появилась. Тело бородатого всё так же валялось примерно в центре поляны, а рядом с ним крутились какие-то животные, размером с большую собаку, но похожие больше на динозавров. Таких она видела на своём участке в книгах, а в последнее время и в фильмах. Человеческое ей было не чуждо, даже в эпостаси энжи. Да и интересная эта вещь – кино.

- Ало-щеры, – тихо проговорил Вик. – Шуганите их из автомата, а то на нас кинутся.

Одно из животных заметило их, наклонило голову вбок, повело напряжённо хвостом, и огласило округу злым клёкотом. Двое его «собратьев» тут же отвлеклись от пожирания трупа и с интересом уставились на живых. Интерес этот явно был хищническим, поэтому Дара, не долго думая, отправила в их сторону короткую очередь. Особо она не целилась и ни в одного из ало-щеров не попала. Но звук выстрелов испугал их и хищники бросились наутёк, скрывшись через пару секунд в густой чащобе. Ещё какое-то время были слышен треск ломающихся кустов, а потом всё стихло.

- Фух, – выдохнул Вик. – Надоели уже эти твари.

Он неторопливо зашагал к телу дядьки, поглядывая в сторону кустов на том краю поляны. Дара шла за ним, не опуская дула и внимательно глядя по сторонам. Ало-щеры, по всей видимости, стайные, а эти знают толк в охоте.

- Обе ноги съели, – услышала она голос Вика. – И руку правую до локтя.

Дара бросила взгляд на труп и быстро отвернулась, тяжело задышав. После плотной трапезы смотреть на такое не стоит. Вывернет наизнанку.

Несколько раз глубоко вздохнув, она взяла себя в руки и повернулась к полусъеденному телу. Вик стоял рядом с ним, глядя на мёртвого дядьку с сочувствием.

- Жалко, – сказал он, заметив взгляд Дары. – Всё равно жалко.

- Как копать? – Дара подошла к парню и выдернула из его руки лопату. Ей вдруг захотелось побыстрее убрать с глаз долой объедок человечины. А-то ещё и жалеть начнёт эту сволочь. А жалеть сволочей она разучилась в пятнадцать. Даже если у них были отрублены конечности, даже если они стояли на коленях и умоляли о пощаде, даже если...

- Как копать? – сухо повторила она, глядя на слегка удивлённое лицо Вика.

- А, да, – он тряхнул головой. – Нужно, чтобы лицом на восход Роха был.

- Понятно.

Дара сняла с плеча один автомат и протянула парню.

- На, следи, чтоб эти щеры ваши не вернулись.

- Хорошо, – Вик закивал и неуверенно взял оружие.

Второй ствол Дара закинула за спину, и вцепившись в черенок лопаты, принялась усердно срезать дёрн. Что-что, а крестьянский труд был ей знаком. Жалованья пикинёра на обеспеченную жизнь не хватало, а когда отца тяжело ранило и служить дальше он не мог, так и совсем тяжело стало. Тощая коровёнка, коза и огород – всё это легло на её и мамины плечи. Отец подрабатывал иногда в городе, но...

Сухой щелчок передёрнутого затвора заставил Дару обернуться. Брови удивлённо поползли вверх.

- Вик, ты чего?

- Извините, но перебежчиц по закону нужно доставлять в комендант-пункт.

- Да с чего ты взял, что я перебежчица? Вик, не дури. Ты же всё равно не выстрелишь.

- Зато я выстрелю, – раздался голос слева.

Дара, вздрогнув, повернула голову. У края поляны стояли трое взрослых мужей, наведя на неё дула автоматов.

- Подними руки, – продолжил самый старший из них, зло сплюнув под ноги. – И лучше без резких движений, детка. А-то можно ведь до комендант-пункта и не дойти.


6

Хош

Спустя минут пять мы уже карабкались вверх по склону, торопясь укрыться в лесу. Я даже не успел, как следует погреться у разожжённого вновь костра, Хлох высказал мысль, что к тем, внизу, могут подойти другие. И притащить с собой гранатомёты, или как он выразился «гранатобои», что для нас представит смертельную опасность. Одно попадание в пещеру и всё – не осталось ни х.. только хвост и чешуя. Про хвост это метафора, само собой. Слава Алху – такового нету.

Там в пещере, открыв глаза, Хлох полез в карман куртки и достал что-то навроде компаса. Секунд десять он тупо смотрел на эту штуку, потом несколько раз встряхнул, словно градусник, и наконец, протянул с разочарованием.

- Руды в горе много, видимо. Стрелка круголя вырисовывает.

Я подошёл и глянул. Полного круголя она, конечно, не вырисовывала, но металась из стороны в сторону с диапазоном градусов в двести.

- А он сильно нужен? – спросил я.

- Уходить теперь только через лес можно, а в лесу заблудиться раз плюнуть. Да и местности этой я не знаю.

В общем, взбираясь наверх мы отчётливо понимали, что положение наше не из лучших. Внизу шестеро занявших удобную позицию теплокровов, а вверху лес, в котором, по словам Хлоха, можно не только заблудиться, но и быть съеденным щерами.

На своих территориях и хлады и теплокровы с ними успешно борются и на данный момент сократили их популяцию в районах проживания почти до нуля, а вот на Рубежке... Ширина этой нейтральной полосы, опоясывающей всю планету, примерно сто километров, где-то, конечно, меньше, где-то больше, но суть не в этом. Суть в том, что природа на этих территориях до сих пор почти не подверглась изменению разумными существами и полностью принадлежит дикой природе Алхоша. Значительную часть этой природы составляют мелкие хладнокровные и теплокровные животные, ведущие между собой каждодневную борьбу за выживание на том уровне, на котором сегодняшние разумные вели её ещё триста тысяч лет назад. То есть – охотятся друг на друга, перегрызают глотки, разоряют кладки, гнёзда, норы, уничтожают детёнышей, отбивают ареалы.

Но с ними проблем никаких. Самые крупные представители из этой братии размером не сильно отличаются от нас. Другое дело щеры...

- Хлох, - спросил я, прервав его рассказ, - А разве эти щеры не хладнокровные? В смысле, они что – не на нашей стороне?

- Нет, - Хлох помотал головой. – Хош, иногда у меня такое ощущение, что ты придуриваешься. Неужели, правда, таких простых вещей не помнишь?

- Да говорю же, память напрочь отрубило. Под самый корешок, - недовольно пробурчал я.

- Ладно-ладно, - Хлох состроил извиняющуюся мину. – Всё никак не свыкнусь с тобой таким. Щеры, Хош, они какой-то переходный вид. И вроде хлады, а в тоже время и теплокровы. Щер поймёшь, в общем, - Хлох захохотал, но быстро смех подавил, - Пусть с этим учёные разбираются, это их дело.

- И чего они, очень большие?

- Кто?

- Да щеры.

- А-а. Ну на Рубежке разные есть. Самые опасные тира-щеры. В высоту как три нас, Хош. Если друг другу на плечи станем. Хищные твари. Их ещё называют машинами смерти.

- И много их тут?

- Да нет, средненько, - ответил Хлох и усмехнулся. – Не больше чем остальных.

Я внимательно огляделся по сторонам. Шли мы, держа оружие наготове, на предохранители не ставили, но всё равно – от рассказов Хлоха страх и неуверенность росли, как на дрожжах.

Тропинок в лесу не было, мы пробирались напролом через кустарники. Жёлтая, оранжевая и красная осенняя листва мельтешила перед глазами, до минимума уменьшая обзор местности. При таких раскладах хотя бы успеть отреагировать на атаку этого самого тира-щера.

- А мы сейчас вообще куда идём? – спросил я. – На юг?

- Ну да, - кивнул Хлох. – Примерно. Потом нам нужно будет чуть правее взять, чтобы к заданной точке выбраться.

- А что за точка? Секретное что-то?

- Да нет. Обычная рубеж-застава. Мы с тобой Хош на ней полгода оттарабанили. Жаль, что ты не помнишь. Много весёлых случаев там было. Как-то раз один из тира-щеров, кстати, на территорию ворвался, а мы пьяные были, помнишь? Так ты в бронмашину прыгнул и стал с ним «бодаться», - Хлох снова рассмеялся.

- Ну и что, забодал? – спросил я с улыбкой.

- Забодал. Тира-щер хоть и махина, но против бронмашины тягаться и ему глупо. Так он сам на неё кидаться начал, не помнишь? Решил, видимо, что это какое-то крупное животное. Иногда думаю, хорошо, что хоть щеры эти неразумные, а то... Вот бы и теплокровы неразумными были, а? Мы бы их разом с лица Алхоша стёрли.

- А ещё какие щеры есть?

- Ну, ало-щеры, трито-щеры. Да много всяких. Подвидов тридцать. Но они не очень опасны. Хотя... те, которые стайные, те тоже не подарок. У них жё способ охоты стайный, если в одиночку, то можно и не отбиться даже с оружием.

Мы взяли чуть правее, где между густого кустарника виднелся небольшой проход. Хлох время от времени доставал компас, пялился на него, встряхивал пару раз, но судя по дальнейшей реакции – изменений пока не было. Видимо, тут все горы полны руды.

Первое время мы шли по вершине той, на которой и ночевали в пещере. Потом пришлось спуститься вниз, потому что лес на вершине кончался, а идти по открытой местности было опасно. Чем ниже мы опускались по склону, тем гуще и непроходимей становился кустарник, и нам пришлось карабкаться на следующую гору. Наверху лес был всё-таки не таким густым, как в низине. Так мы и тащились вверх-вниз по горам, изрядно выматываясь. Часа через четыре усталость приняла серьёзные размеры, но даже её сняло как рукой, когда мы вышли на небольшую поляну.

С одной стороны хорошо, что мы сами на него наткнулись, а не он кинулся на нас из засады. У меня было несколько секунд, чтобы сбросить нахрен баул с термоброном, выпустить короткую очередь и стартануть к самому высокому дереву, которое, слава Алху, было довольно-таки раскидистым. Хлох проделал тоже самое, за исключением сбрасывания баула, который мы несли по очереди, и который в этот момент был у меня.

На дерево я взобрался с проворностью леопарда, несмотря на дрожавшие руки и ноги. Тира-щер, размера действительно внушительного, бросился за Хлохом, и тот едва успел взобраться на безопасную высоту. Челюсть твари клацнула в нескольких сантиметрах от его пятки.

Я же за это время кое-как приспособился на одной из толстых веток и выстрелил ящеру по задним лапам. Отдача хорошенько шатнула, и мне пришлось срочно хвататься за ствол дерева. Ящер повернулся в мою сторону и оглушительно проревел, но пока решил мною не заниматься, а сделав пару шагов назад, с короткого разбега ударился бочиной об дерево. Послышался треск, следом снова взревел ящер, а Хлоху пришлось обнять ствол, как самую родную вещь на свете.

Я снова выпустил очередь по лапам чудовища, нервно перебирая в мозгу варианты действий, которых было не очень-то и много.

- Хош! - заорал Хлох, кое-как извернувшись бочком и не отрывая рук от ствола. - Мочи его из подствольника.

- Да как, нахрен? – прокричал я в ответ. – Тебя ж осколками нашпигует!

Ящер тем временем, не отвлекаясь на наши разговоры, приложился к дереву ещё разок, и то заскрипело и затрещало уже угрожающе.

Нужно было что-то делать. И как можно быстрее.

Я дрожащими пальцами вставил гранату в подствольник, и торопливо перебирая конечностями, спустился вниз.

- Эй, щер хренов! – прокричал я и глупо запрыгал на месте, привлекая внимание. – Иди к папочке!

Щер медленно развернулся в мою сторону, поразмыслил секунды две и бросился вперёд, издав очередной злобный рык. Ну и правильно. Я б тоже такой выбор сделал. А что? Пища вот она на земле, накрыто так сказать, садитесь жрать, пожалуйста.

Но оставаться внизу я не собирался, а выждав, когда расстояние между мною и хищником сократится вдвое, я снова полез на дерево, но намного медленнее, чем в прошлый раз. Для этого мне приходилось себя что есть силы сдерживать. Если б не сдерживал, то уже б давно на самой макушке куковал.

Щер, видя мою неторопливость, наоборот ускорился и издал рёв такой силы, что мне с великим трудом удалось остановиться на высоте, до которой, по моим расчётам, эта тварь дотянуться не могла. Всего сантиметров на двадцать – тридцать не могла. И если я в расчётах ошибся, то...

Я тяжело сглотнул, схватился одною рукой за ветку и развернулся, чувствуя, как холодеет кровь. Может и показалось, конечно, но ощущение было такое, что меня окатили ледяной водой. Ну ничего, такое и у теплокровов случается.

Тварь бросилась на меня, открыв пасть и приподнявшись на задних лапах. Колотящейся рукой я навёл винтарь, уперев в плечо рожок, и нажал на спусковой крючок подствольника. Целился я щеру между зубов, искренне надеясь, что тот словив гранату, пасть по-инерции закроет и тем самым убережёт меня от осколков. Отдача толкнула, едва не свалив меня на землю, но я успел вцепиться обеими руками в ветку, и не ожидая, что произойдёт дальше, тут же ужаленным в задницу медведем закарабкался вверх.

Раздался взрыв, мне в спину что-то ударилось, потом появилась обжигающая боль в ноге, и через пару секунд из глубины к горлу подкатила тошнота. Я застыл на месте, обернулся, и от боли и увиденного выругался земным матерком сквозь стиснутые зубы.

Голову щеру разнесло хорошенько, но это не помешало ему снова зарычать. Зрелище не для детей и беременных женщин. Из дыры, которая, по всей видимости, была гортанью, вырывался рык вперемешку с фонтаном крови. Кусок нижней челюсти с изорванной на ошмётки губой болтался на куске кожи, а в верхней не хватало приличного фрагмента. Глаз, на более-менее сохранившейся правой стороне, вылез из глазницы и смотрел на меня с ненавистью и в тоже время с безграничной тоской. Предсмертной, видимо. Я не выдержал, надавил на гашетку, и не целясь, высадил весь рожок, надеясь разнести этот глаз в брызги, но к моему ужасу, так в него и не попал.

Щер стал пятиться назад, продолжая реветь. Но рёв быстро перешёл в хрип, а вскоре и вовсе захлебнулся в потоке хлынувшей из горла крови.

Почти обезглавленное тело тут же дёрнулось в сторону, рвануло вперёд, налетело на дерево и от удара завалилось набок. Но слазить я не спешил, впрочем, как и Хлох. Мы, как два загнанных на деревья кошака, ждали, когда опасность минует полностью. Туша продолжала тяжело хрипеть, с бульканьем и свистами, и даже пару раз пыталась подняться. И только когда хрип прекратился полностью, я обведя окрестность взглядом и не обнаружив ничего подозрительного, осторожно спустился вниз.

Но едва моя левая нога коснулась земли, как я взвыл от боли. Видимо, всё-таки несколько осколков прошили ногу. Я повалился на задницу и прижал ладони к ране, отчего стало только хуже. А Хлох уже спешил ко мне, что-то выкрикивая, но из-за своего громкого стона, я не мог разобрать слов.

- Задело? – участливо спросил он, подбежав. – Ты «крапа» уколи. Помнишь где он?

- В кармане который? - сквозь зубы процедил я.

- Он самый. И кровь остановит и обезболит. Давай я вколю. А-то ты, наверное, и не помнишь, как вкалывать.

После того, как этот «крап» был введён в место проникновения осколка, слава Алху, единственного и прошедшего навылет, сразу полегчало. Боль быстро перестала чувствоваться, и я прислонившись к шероховатому стволу дерева спиною, стал смотреть, как Хлох срезает ножом толстую шкуру на окороке щера. А и правильно, яйцекладку его дери, давно уже не мешало бы плотненько пожрать.


Дара

Грубые подталкивания в спину и шутки, в которых основной составляющей была ненависть, не предвещали ничего хорошего. Ей крепко связали запястья за спиною и зачем-то приложились прикладом промеж лопаток. От неожиданного удара она повалилась носом в пожухлую траву. Едва успев подогнуть колени, Дара сумела смягчить удар, но всё равно он был такой силы, что в глазах резко вспыхнуло, в мозгу и носу молнией резанула боль, потом потемнело и во рту почувствовался солёный вкус крови на пару с нахлынувшей тошнотой. Казалось, стоит пошевелиться и начнёт неостановимо рвать. Она и не пыталась подниматься...

Но её тут же, грубо схватив за руки, поставили на ноги, и через каждые пять секунд, подталкивая то в плечо, то в спину, а то и в затылок, повели в сторону высоко кустарника. Ветки захлестали по лицу, она пыталась уворачиваться, но тот муж, что обещал выстрелить, больно заехал по затылку, приказав не дёргаться.

Боясь, что её и вправду могут никуда не довести, а убить прямо здесь, Дара решила больше не обращать внимания на ветки, и только наклонила сильнее голову, чтобы удары приходились по лбу, а не по глазам. Почувствовав на верхней губе тёплую жидкость, она высунула язык и облизнула её. Солёная и тёплая. Видимо из носа кровь течёт, хотя, и не сильно. А может, и порезалась обо что-нибудь в траве.

Через пару минут они вышли на тропу, и проблема с ветками отпала, но от этого легче не стало. И даже наоборот. Эти ветки отвлекали Дару от основной мысли, более страшной и тяжёлой – что теперь с нею будет? Убьют? Боже, но за что?

- Ты убила ихнего, - подсказал мозг.

- Он был плохим человеком... – возразила Дара.

А больше и не оставалось ничего теперь. Только и говорить со своим мозгом, чтобы не сойти с ума от страха. В ситуациях, когда возникает опасность для жизни, так поступают почти все. Большинство считают, что это голос Бога, или какого-то другого высшего существа, многие и обращаются сразу к Богу, но Дара никаких иллюзий по этому поводу не питала. Демиурги никогда не станут говорить с простыми смертными, и тем более, отвечать на их вопросы. Да и вообще, даже энжи не поступают так, о чём речь? Этот голос - только другая часть тебя, и не известно лишь одно - какая? Может та, что больше других хочет жить? Какая-то животная сущность? По-моему – я схожу с ума.

Дара, погрузившись в размышления, не заметила, как усмехнулась своей последней мысли. Тяжеленный удар в ухо отбросил её, и она полетела вбок, пытаясь машинально выставить перед собою руки, отчего только добавила к общим страданиям резкую боль в запястьях и области ключиц. Хорошо ещё, что какой-то пышный кустарник смягчил падение. Благодаря ему Дара не коснулась земли, а так и повисла среди густых веток, словно попавшая в силки птица. Её снова резко поставили на ноги.

- Ещё раз усмехнёшься, сучка, я тебе лично всё между ног вырежу. Я вас перебежчиц с детства ненавижу.

- Я не перебежчица.

Удар тыльной стороной ладони по губам, разбивающий их в кровь.

- И язык вырежу.

Лес закончился, и они пошли по вспаханному полю, почти по диагонали. Облизывая разбитые, сочащиеся сукровицей губы, Дара увидела впереди дома. Невысокие, каменные, покрытые чем-то вроде соломы, с резными ставнями на окнах...

Ставни она разглядела чуть позже, когда поле осталось позади, и под ногами почувствовалась твёрдая поверхность, а не рыхлая пахота, которая проваливалась под ногами, ускользала куда-то, отчего ступни становились как попало. Пару раз они стали так неудачно, что где-то в щиколотках даже легонько хрустнуло, и Даре пришлось закусить без того израненную губу, чтобы не вскрикнуть. Какое-то животное, похожее на пса, бросилось в их сторону, и глухо зарычало. Метров десять оно, прижимаясь к земле и продолжая злобно скалиться, просто следовало рядом, но улучив момент, нырнуло между ног хозяев и попыталось укусить пленницу. Но Вик в последнюю секунду успел отогнать «пса». Что ж, хоть на этом спасибо. Зачем ты только сделал это Же... Вик? Шли бы с тобой сейчас, разговаривали, шутили, смеялись... всё хорошо было бы. Как раньше...

- Ты ему руку прострелила. И родственничка завалила, - снова подсказал мозг.

- Заткнись! - ругнулась на него Дара. Нет, это явно не та её часть, которая больше других хочет жить.

Они вошли в посёлок и направились по широкой улице, потом свернули в узкий проулок. Встречавшиеся им, смотрели на пленницу с ненавистью и презрением.

- Перебежчица, - объясняли по очереди мужи в ответ на эти взгляды.

В конце переулка Дара увидела покосившийся деревянный сарай, и внутри неё слабо шевельнулась надежда. Может, если её оставят в этой развалюхе, ей удастся сбежать?

Но надежду тут же вновь парализовало, когда в сарае на шею накинули стальной хомут. Сжали его так, что между шеей и сталью осталось не больше трёх миллиметров свободного пространства. Дыши, но не дёргайся.

Дара и не дёргалась. Она, замерев, сидела и смотрела, как один из мужей укорачивал цепь, одним краем приваренную к хомуту, а вторым к толстому листу железа, весом килограмм в сто, или даже все двести. По виду точный вес не определить, но и так понятно - убежать с таким якорем можно и не мечтать, и Дара вдруг почувствовала, как из глаз потекли слёзы.

За что? – снова спросила она, и сразу же бросила... Заткнись! – попытавшемуся вновь ответить на этот вопрос мозгу.

Она стиснула зубы и усилием воли заставила себя не разрыдаться на полную катушку. Этого ещё не хватало! Ничего-ничего, стала она успокаивать себя, вспомни, и похуже было. Правда, в восточной башне замка Арьяка ей не надевали хомут на шею, но за лодыжки приковывали. Зато на допросах... Дара вздрогнула.

Плётки с металлическими шипами, вплетёнными в перекрученные конские волосы, толстые иглы под ногти, «вилка еретика»... она всё это вытерпела, и только, увидев «ведьмин стул», она не выдержала, и разрыдавшись от боли и отчаяния, призналась в связях с Дьяволом, что и послужило для вынесения приговора. Арьяку не нужно было, чтобы ей отрубили голову, как обычному убийце, он хотел, чтобы её сожгли.

- Можно воды? – тихо попросила она, осторожно повернув голову в сторону старшего, который стоял в проёме, наблюдая за действиями укорачивающего цепь. Для этого тот просто свёл два отдалённых друг от друга звена и продел в них дужку большого амбарного замка. Раздался щелчок, но Дара даже не повернулась. Она продолжала смотреть на того, что стоял в проёме, но он попросту игнорировал её.

Дара хотела было повторить просьбу, но внутри неё вдруг что-то тоже щёлкнуло, не так как замок секунду назад, а совсем бесшумно, но закрыв намного прочнее. Что закрыв? Дара не ответила бы на этот вопрос, если бы у неё даже кто-нибудь спросил. Но то, что теперь из её уст не прозвучит больше ни одной просьбы, даже пусть внутри всё сгорит от жажды или вывернет наизнанку от боли – в этом она была уверена.

- В гарнизоне тебе всё дадут, - неожиданно всё же ответил стоявший в проёме, оскалившись ухмылкой – Если б не приказ доставлять всех перебежчиц в комендант-пункт, тебе бы уже давно вода не в надобность была. Так что заткнись. Ещё слово от тебя услышу, изобью до полусмерти. Поняла?

А как тут не понять? Но Дара не кивнула в ответ, а только уткнула в пол напитанные слезами и злостью глаза.


7

Хош

Но вкусить плоти поверженного монстра на месте, к сожалению, нам не пришлось. Едва Хлох отрезал пару хороших кусков, и завернул их в сорванные поблизости огромные листы, похожие на листья лопуха, как в кустах раздался отчётливый клёкот.

- Ало-щеры, - буркнул Хлох, и взяв завёрнутое мясо, подошёл к баулу. – Кровь почувствовали. Ты идти сможешь?

Я пошевелил стопой и кивнул. «Крап» своё дело сделал. Надолго ли – это вопрос третий.

Поднявшись и держа ствол в направлении раздавшегося клёкота, я дождался, пока Хлох накинет лямку баула на плечо и подойдёт.

- Они теперь не успокоятся, пока до туши не доберутся, - проговорил он, поглядев на кусты. – А патронов жалко на этих тварей.

- Угу, - кивнул я.

Хлох побрёл в противоположном от клёкота направлении, а я какое-то время следовал за ним спиною вперёд, по звуку шагов умудряясь идти довольно ровно. Лишь один раз меня «повело» и я затылком уткнулся в ветку. Зато увидел «приятную» картинку. Как только мы дошли до края поляны, из кустов к туше поверженного монстра бросились сразу трое небольших ящеров. Могу поклясться, что таких я видел в фильмах Спилберга. Может, всё же это он меня разыгрывает, старый чертяка?

Я усмехнулся, и развернувшись, нагнал Хлоха. Нападения ало-щеров можно было, судя по всему, не опасаться. На нас они тут же перестали обращать внимание, едва их зубы коснулись мяса. Но всё равно я ещё раза три оборачивался, готовый в любой момент нажать на гашетку. Да и прислушивались мы теперь не по-детски, предпочитая молчать, нежели болтать о всякой ерунде, бредя среди пёстролистных пейзажей осени.

Плюс светило, добравшееся до зенита и уже начавшее своё нисхождение, заставило мои мысли сильно помрачнеть. Полдня за спиною, а где эта чёртова рубеж-застава, по всей видимости, Хлоху неизвестно. Ну, а мне так и подавно. Дойдём, не дойдём сегодня? Что-что, а ночевать среди местных зверюшек почему-то не хотелось до колик в животе. Тело хоть и мерзковатое, но всё же на данный момент моё, и представлять, как его грызут не очень приятно.

Поэтому, когда Хлох в очередной раз достал компас, я посмотрел на него с тревогой и надеждой одновременно.

- Ну что там?

- Да вроде успокоилась, - Хлох остановился и повернул голову вправо. – Вон туда нам, - он указал в самую густую часть леса. - А сейчас мы отходим от заставы.

- Может глю... в смысле, может неправильно показывает? Гора, к примеру, поблизости особо рудная, ну и стрелка на неё...

- Хош, всё равно других ориентиров нету.

- Может это... обойдём? Чё-то слишком какая-то густая чащобка, - я нервно кашлянул, чувствуя, как желудок слегка крутануло и сжало. Идти в такие непролазные, и что хуже всего - непроглядные дебри, после произошедшего мой организм явно отказывался.

- Ладно, - согласился Хлох и указал рукой на вершину впереди. – Давай поднимемся вон туда, а поверху уже пойдём в нужном направлении. Хош, ты бы хвороста подсобрал, там, на горе как раз и пожарим мясо. А-то от этого бесконечного движения жрать охота очень.

Ну, это да. Желудок еду требовал основательно уже часа два. Может, поэтому его и крутануло, а вовсе не от страха? Хм, а так считать намного круче.

С этой мыслью я и карабкался на очередной склон, собирая валяющиеся то тут, то там сухие ветки. В конце концов, для стрельбы я стал абсолютно не пригоден, по крайней мере, пока охапка находилась в моих объятиях. Держать автомат ушами и нажимать на спусковой крючок языком я не умел. А если учесть, что ушей, в смысле ушных раковин, у меня вообще не было...

В общем, когда мы, наконец, взобрались наверх, и Хлох указал на небольшую полянку радиусом метра в четыре, мелькнувшую своей освещённой «проплешиной» среди деревьев, я заметно обрадовался.

С розжигом костра Хлох справился быстро. Видимо его... нас обучали этому в военхоле. Но я решил в процесс не влазить, а стал «палить фишку», время от времени проглатывая обильно текущую от предвкушения и усиливающегося запаха слюну.

К моему удивлению, мясо по вкусу оказалось больше похоже на куриное, хотя от такой громадной туши я ожидал, как минимум, говяжьего «размаха». Но видимо и в самом деле, птицы произошли от динозавров, а ящериц я как-то попробовать в своей прежней жизни не удосужился.

- Хлох, - решился я спросить после насыщения. Вопрос этот интересовал меня ещё с утра, но побаивался я ответных расспросов насчёт моей явной стрельбы в «молоко». Хотя, похрен. Отмазался же вроде. - А почему ты не выстрелил? Ну, в того, который раненого тащил.

- Да когда тебя дверью отрубило... В общем, ты прямо между машин распластался. Ну, я и выскочил из-за «Шхуры», чтобы тебя оттащить за укрытие. Короче, не стрельнули они в нас ни разу.

Хлох вдруг зло махнул рукой и уставился на маленький красный лист, слетевший с ветки и легший прямо на его левое колено.

- Но это ничего не меняет, Хош. Я свой должок им отдал.

Он осторожно взял листок, посмотрел на него задумчиво, и подбросив, дунул. Листок дёрнулся, пролетел немного, но через секунд пять уже упал на землю, затерявшись среди других таких же.

- Спасибо, что спас меня.

- Да брось, Хош. Не говори глупостей.

Я принялся обтирать жирные пальцы об траву. Развивать тему смысла не было. Да и к чему приведёт это развитие? Да, честь может быть и у врага, просто нелегко это бывает представить, а тем более принять, как должное. Да и выходят такие штуки, я думаю, за пределы представлений Хлоха, вот и злость... Впрочем, он прав – это ничего не меняет.

- Что, двинулись дальше? – Хлох поднялся, и вдруг расстегнув ширинку, принялся мочиться на костёр, предложив мне поступить также. Мол, лес, сухие листья, открытый огонь и всё такое. Обычная вроде для мужиков ситуация... но я тут же от этого занятия категорически отказался, сославшись на то, что не хочу. Вот не хочу и всё. Понятно, что дело хорошее, природу нужно беречь и пожаров не допускать, но... Узреть то, что болтается у меня в штанах, я был не готов. Хватало пока чешуи и ящериной физиономии.


Дара

Муж, что укорачивал цепь, развязал руки, и размашисто хлестнув по щеке ладонью, отчего Дара повалилась на холодную землю, подошёл к стоящему в проёме старшему.

- Зря ты по лицу, - буркнул тот. – Лучше бы ногой в живот, а-то завтра ещё докопаются в пункте, чего у этой сучки вся морда побитая.

- До завтра заживёт, дан Иржи. А если чего, у баб возьмём мазюкалки их, да замажем.

- Ладно, щер с нею. Пошли, жрать охота, мочи нету терпеть.

Они вышли, дверь сарая закрылась, погрузив помещение в полумрак, потом послышался скрип задвигаемого засова. Дара на всё это не отреагировала. Она лежала не шевелясь, чувствуя только боль от впившегося в шею хомута и жжение щеки, а глаза бессмысленно взирали в темноту.

- Только бы сюда не могли пробраться их эти псы, - вдруг кольнула в мозгу мысль и Дара аккуратно, чтобы ненароком не переломать шейные позвонки, поднялась и принялась разминать затекшие руки. Чтобы в случае чего, вцепиться мёртвой хваткой в глотку животного, которое в тайне от хозяев могло проделать подкоп под одну из стенок.

- Представь, залезет такая вот махина по пояс за спрятанными костями, а тут кусок свежего мяса. Как думаешь, что он выберет? - выдал мозг с усмешкой.

- Заткнись, - буркнула Дара и на всякий случай нащупала в темноте цепь. Потом пересела ближе к железному листу, так, чтобы освободился кусок цепи примерно с полтуаза. Теперь, если что, можно накинуть его на шею и попытаться задушить.

Но это было не единственной проблемой. Вторая проблема – кристалл.

Когда колющая боль в кистях немного поутихла и пальцы зашевелились более-менее нормально, она стала прощупывать низ куртки. Слава Богу, на поляне обшманали её не слишком дотошно. Впрочем, в районе груди и между ног всё-таки «проверили» со всей тщательностью. Ну, и сапоги ещё хорошо осмотрели, высоко задрав штанины. Увидев нож бородатого, старший выхватил его из голенища и с усмешкой приставил ей к горлу. А глаза сверкнули такой злобой, что Дара подумала – это всё...

Интересно, почему Вик не сказал про кристалл? Может, забыл просто? Но если забыл, то есть вероятность, что вспомнит.

Дара отыскала под подкладкой передатчик, зажала его одной рукой, а второй полезла во внутренний карман, в котором имелась маленькая дырочка. В неё она и просунула передатчик, сразу после того, как насытилась завтраком. Первым за пятьсот лет.

Дара кисло улыбнулась, и разорвав дыру, извлекла кристалл.

И куда? – спросила она себя.

Вариантов было не много. Два из них она отбросила сразу, там могут и осмотреть, если им того потребуется. Ненависть, которую они к ней питали, и которую она не могла объяснить, позволит им залезть без жалости в любую дырку её тела. Это она понимала.

Поэтому, покатав кристалл в пальцах, она выдохнула и положила его в рот. Размер с небольшую сливу и граненая форма обещали не самое приятное проглатывание. Если бы была вода...

Страх подавиться сковал её на некоторое время, но она преодолела его. Потом она почти минуту пыталась собрать во рту как можно больше слюны, но той как назло практически не выделялась. Сказывались съеденные хлеб и жирное мясо. Наконец, она решилась. Кристалл, благодаря хоть какой-то слюне, прополз несколько миллиметров по гортани и застрял. По сердцу тут же полоснуло лезвие ужаса.

Следующие четыре усиленных глотания ни к чему не привели. Дара судорожно потянула в себя воздух, и от звука вдоха, похожего больше на хрип астматика её бросило в жар. На лбу выступил пот, а по телу пробежала первая волна дрожи.

Нет. За что?

Ты убила...

Пожалуйста...

Она принялась глотать и глотать, раз за разом, чувствуя, как кристалл больно давит на стенки гортани, но не сдвигается ни на точку.

Снова потуга вдохнуть, и теперь хрип ещё страшнее. Как у её бабушки перед смертью. Она умирала от старости, долгих два дня, шевеля почёрневшими губами, словно разжёвывая ими воздух, который уже не хотел проходить в её старое иссохшее горло, и хрипела, хрипела... вот так же.

Дара почувствовала, как в голове резко мутнеет, перед глазами вдруг десятками вспышек замелькали белые мушки, а в теле сотнями закололи ядовитые иголочки... Смерти? Нет. Не хочу.

Она кое-как поднялась на колени, суетясь, расстегнула две пуговицы ширинки и сунула ладошку в брюки. Мочевой пузырь и мышцы таза можно было уже не расслаблять, они сами делали своё дело.

Дара торопясь, подносила ладошку ко рту несколько раз, хотя уже не верила в спасение. Она уже даже смирилась, и почувствовала некий покой внутри, как вдруг кристалл сдвинулся с места.

Она потянула воздух носом, и он, отыскав лазейки, хоть и немного, но наполнил лёгкие. Смирение тут же отступило на задний план, вернулась надежда, и она снова принялась усердно глотать. Кристалл медленно продвигался по пищеводу.

Через минуту Дара изнеможенно повалилась на землю лицом вниз и разрыдалась. За что ей всё это? Тогда... теперь. И что может быть в том чёртовом Пекле, чего она не перенесла при жизни?

Сделав над собой усилие, Дара поднялась, и вытирая рукавом слёзы, на карачках двинулась к куче соломы, которую заметила, когда дверь сарая была ещё открыта. Помня о хомуте, она осторожно улеглась набочок, нагребя под голову большую, пахнущую её детством охапку.

Но едва мысли попытались сбежать в такое далёкое прошлое, чтобы затеряться в нём хотя бы до утра, или до того момента, как усталое и избитое тело провалится в сон, мозг выдал довольно неожиданный, но в то же время очень простой вопрос – А кто сейчас выполняет твои обязанности?

От этого вопроса Дара невольно сжалась, почувствовав себя бесконечно одинокой. Неужели, Конструктор обманул её?

Нет, не может быть. Он мог просто определить её душу в Пекло, значит, это не обман. Конечно, сейчас на её месте другая энжа, или энж, но это ни о чём не говорит. Если у неё всё получится и ошибку удасться исправить, то она вернётся на Землю.

- Ты сама веришь в это? – спросил всё тот же голос непонятно какой её части, и Дара в ответ тихо прошептала:

- Заткнись.


8

Хош

К вечеру, взобравшись на очередную горку, мы наконец, увидели заставу. Примерно в радиусе двух километров вокруг неё территория была полностью вычищена от кустов, деревьев и прочих естественных помех для обзора, а взамен протянуты два ряда высокой сетки.

- Между сетками мины и самострелы, - проговорил задумчиво Хлох, остановившись, и указав рукой на небольшое каменное здание, стоящее на возвышенности с той стороны дороги, в восточном направлении от заставы. – Надо двигаться к наблюдательному бункеру, а то нас свои же положат.

- Так по нам чего, не видно что ли, что мы не теплокровы? – удивился я.

- Хош, а вдруг нас теплокровы нашпиговали взрывчаткой?

- Аа, всё, понял. И типа нам в затылок снайперы целяться, да? Чтоб не дёргались и своих не предупреждали.

- Ну, вроде того. Ладно, пошли потихоньку. Подойдём ближе, я ракетой шмальну, пусть наряд к нам высылают.

Мы стали спускаться по склону, снова погрузившись в местные дебри и вскоре потеряв из виду и заставу, и бункер. Но теперь заблудиться опасений не было, да и щеры, думаю, сюда особо не заглядывают. Можно ведь и под самострелы попасть, или сами хлады обстреляют из чего-нибудь станкового. Так что, несмотря на то, что приближался я к месту, где таких «тварей», как я и мой боевой товарищ было не меньше роты, а—то и целый батальон, ощущения были всё же положительные. Просто надоело уже шарахаться по лесу, ожидая каждую секунду нападения какой-нибудь хищной туши. Да и сама неопределённость давила. Может