"Маша для медведя" - читать интересную книгу автора (Шумак Наталья Николаевна)

Глава четвертая.


И вот она народная: блатная, хороводная.


* * *

Дед с расспросами не привязывался. Подал кофе, пошутил насчет похмелья и был таков.

-У меня дела, золотце. Буду в шесть, пол седьмого. Ужин за тобой.

-Угу.

Маша бросила ленивый взгляд на часы. Десять. Впереди уроки. Дед держал слово - мучил немецким и английским. Еще неплохо бы убраться, приготовить. Кстати, девушка, которая не станет ковыряться в носу, а поторопится - успеет выкроить время на фильм. Дед занес вчера кассету и предупредил, что ее следует отдать через день. Само собой зазвонил телефон. Маша лениво подобрала трубку. Буркнула.

-Алло?

-Красавица?

Этот голос мог быть любым: убийственно жестким, сухим, холодным, горячим. Сейчас тон колебался между нейтральным и теплым. Маша сама не поняла - чему обрадовалась.

-Здорово! Ой, как здорово! Гризли это ты?

-Нет. Это маленький бурундук.

-Шутка такая?

-Да. Чем занимаешься?

-С тобой разговариваю.

-А потом?

-Уроки сделать нужно.

-Какие? Лето же.

-Дед задает. Он у меня полиглот. А по совместительству садист.

-Понял. Запиши мои телефоны, на всякий случай. Домашний. Офис. Звони, если что. Вдруг, пригожусь. Я много что умею.

-На машинке строчить и вышивать крестиком?

-Блин. Это из "Простоквашино" что ли?

-У тебя хорошая память.

Польстила Маша.

-Согласен.

Не стал скромничать медведь. Прибедняться он не умел. Маша решила пошутить.

-Спорю на сто долларов, что ты одет в серое. Сейчас опишу. Джинсы черные? Нет, темно серые! Футболка или летний джемпер без рукавов? Скорее первое. Серенькая, может быть с маленькой надписью, слева на груди. Несколько слов. Без картинок. Сандалии или сланцы? Не знаю. Но не кроссовки. Часов нет.

Макс ответил не сразу, после заминки. То ли оглядывал себя и точности описания удивлялся, то ли слова приличные подбирал, отбрасывая известные грубые артикли.

-Ведьма. Или у тебя видеотелефон секретный?

-Все сразу.

-Понял.

-Неплохой комплимент.

-Ладно. Насмешила. Я такой предсказуемый?

-В одежде да. В жизни нет.

-Спасибо и на этом. Сто долларов когда привезти?

-Шуток не понимаешь, гризли?

-Ну, пока. Я тоже пошутил.

Прощального вежливого слова он не дождался. Положил трубку. Гудки заспешили, захлебываясь, торопливо застучали в ухо. Пип-пип-пип-пип. Маша выглянула в окно.

-Здравствуй, прекрасное утро прекрасного дня!

Солнце тут же спряталось за вуаль крошечного бледного облака. Застеснялось комплиментов? О том, что день отказывался считать себя прекрасным, Маша не подумала.


* * *

Артур Геннадьевич (сочетание имени-отчества вполне зубодробительное) рос крикливым и шумным пацаном. Маму конкретно разнесло. Она кормила сына сама, и если пробовала ограничивать собственный рацион, хоть на самую малость урезая порции, молоко мгновенно пыталось пропасть.

-Никуда не денешься, пока. Буду тумбочку напоминать.

-Да ладно тебе. Потом похудеешь.

Утешала дочь. Вполне искренне. Они стали встречаться, понемногу. Геночка зачастил в командировки. Мама от усталости валилась с ног. И однажды, пробил час, согласилась принять помощь из рук беглянки. Вот и славно, трам-пам-пам! Илья Ильич оказался прав. Оракул Заранский.

Так что вторая половина лета для Маши наполнилась не только ежедневными короткими беседами с Максом, плюс еженедельными длинными телефонными разглагольствованиями Мишки. (Буров звонил в семь раз реже, зато и распинался по пол часа минимум.) Теперь в Машину жизнь влились громкие голодные, капризные, или радостные вопли сводного брата. Артур - имя, разумеется, отчим подбирал - умел издавать: нежное воркование, жалкие повизгивания и знаменитый, на весь подъезд слышный рев. Маша носила карапуза по комнате и пыталась уговаривать.

-Ну, потерпи секундочку. Мамочка грудь вымоет и покормит тебя. Покормит обязательно. Она знает, что ты голодный. Честное слово, знает. Ты уже доложил обстановку. Она в курсе. Вон, бежит. Чего? Мам? Ори громче, не слышу ни фига. Скамеечку под ногу? Момент.

У мамы уставала спина, она приноровилась кормить сына в кресле, согнув одну ногу в колене. Подставкой служила маленькая синяя скамейка, подаренная соседкой сверху - тетей Дусей. Она благоволила к обеим Полежаевым, а Геночку терпеть не могла. За одно это Маша зачислила ее в категорию мудрых женщин. Редчайший вид - с годами только умнеют, дети их уважают, внуки любят.

Однажды Маша случайно подслушала - поднималась по лестнице в подъезде мамин разговор с тетей Дусей. Родной теплый голос говорил ужасные слова.

-Все равно, это почти предательство. Я ее родила, воспитала. А она - волчонок Летовский, в лес смотрит!

Следом журчание прохладного контральто соседки.

-Я, конечно, видавшая виды перечница, голубушка. Но кое-что в этой жизни понимаю. Машенька у тебя, просто золотая девочка. Не пьет, по мужикам не таскается, не хамит, учится, тебе помогает, а что не может существовать у тебя под боком, так тому есть причина. И это совсем не ты. Отношения у нее, насколько я знаю, не сложились с твоим мужем. С твоим мужем!

Тут же голос внезапно изменился, наполнился медом.

-А кто это у нас пальчик сосет? У-тю-тюшечки. Агу. Агушеньки. Кто это гулять собрался? В кого у нас такие глазки ясные? В мамочку? Да?

Тетя Дуся и мама вместе потащили карету младенца. Маша бесшумно отступила вниз, задумалась на секунду, громко хлопнула дверью подъезда. Затопала вверх по ступеням молодым слоненком. Встретилась с обеими женщинами. Поздоровалась. Перехватила у мамы коляску.

-Я помогу.

В лисьих глазах старушенции обозначился вопрос. Маша предпочла отмолчаться. Наклонила голову. Взгляд упал на мамины руки. Изъеденные бесконечной стиркой пальцы, ожог от утюга на левом запястье. Броня на ожесточившемся сердце девушки треснула, и в тонкую щель устремилась жалость. Бедная мама! Как же она устала! Маша устыдилась своих лапок. Хороший крем, никаких дачных работ, уже почти приличный маникюр, перламутровый французский лак - а у мамы? Нахлынули воспоминания. Как они вместе сажали помидоры, сидели в автобусе - пыльные и уставшие с тяжелыми рюкзаками, полными яблок. Мама смеялась и слушала школьные рассказы, анекдоты и сплетни. Было и прошло? Рывком выволакивая коляску на свет божий, Маша дала себе зарок, не сердиться по мелочам. Простить. Помогать. Быть рядом, насколько это возможно из-за препон чинимых Геночкой. Всеми радостями своего детства она обязана маме. Даже ее коса, как доходчиво растолковал дед - свидетельство заботы и любви. В самом деле, сколько мама возилась с ее волосами? Не завидуя - у самой жидкие тонкие прядки, а гордясь красотой дочери. Подумаешь, поссорились. Даже так сильно. Геночка тот еще фактор. Просто в сторону не отодвинешь. Ну и что? Дед прав. Он всегда прав. Растанцуется со временем. Обязательно! Бедная мамочка.

Старые, застиранные ночные рубашки, с разорванным для удобства воротом, вечно всклокоченные волосы, коричневые пятна на оплывшем лице - мама выглядела пародией на саму себя до замужества. Маша прикусывала язык, чтобы чего дурного искреннего не ляпнуть, и старательно обманывала ее.

-Да ладно тебе. Нормально. Вскакиваешь по пять раз за ночь, замоталась, вот и все.

-Честно?

-А то! Тебе выспаться как следует. Витаминчиков попить.

-Я очень толстая?

-Поправилась, да. Но это же не навсегда. Да и не слишком сильно. Тебе нужно есть. Обязательно. А то молоко пропадает. Сама говорила.

-Да. Конечно. Брошу кормить Артурчика, похудею.

-Само собой.

Так что тема лишнего веса была второй по популярности, после сынулиных какашек. Артурчика угораздило подцепить в роддоме стафилококк. Со всеми вытекающими, вернее выплескивающимися жидкой пеной, дурно пахнущими последствиями. С микробом велась война. Со дня на день ждали победы. И каждая почти нормальная какашка удостаивалась бурных аплодисментов.

Редкие встречи с Геночкой Машу уже не травмировали, хотя по-прежнему выбивали из колеи. Надолго? Теперь уже нет. До первого звонка Макса или Мишки. Каждый из них мгновенно поднимал ее рухнувшую самооценку до заоблачных высот. Следом устремлялось настроение. И жизнь вновь наполнялась светом.

Только одно отравляло радость бытия. Горькая истина, что парней так много холостых на улицах Заранска. А она ухитрилась придумать себе безнадежную любовь к женатику. Увы.


* * *

Обожающий Леночку и ее дочку сосед - ветеран незаметно и тихо умер. Был похоронен дальними родственниками, которые шустро завладели двухкомнатной квартирой, а старых облезлых кошек - любимцев покойника, просто выкинули на лестничную площадку. Полосатые, обыкновенной дворовой раскраски, с грустными седыми мордами, четырехлапые бомжи, прикорнули на коврике у Полежаевской двери.

-Мам, безобразие какое. Жаль их.

-Да.

Равнодушно уронила Леночка. По тону голоса было понятно, что на судьбу несчастных кошки и кота ей абсолютно наплевать. Маша вспомнила, сколько хорошего для них с мамой делал сосед. Но укорять, напоминать не стала. Леночке было хреново. Душа у нее покрылась ржавчиной. До чужой ли, тем более не человеческой, а кошачьей ей сейчас беды? Три дня Маша, стесняясь, не решалась попросить о помощи деда. Потом выпалила, вечером.

-Можешь мне пообещать.

-Что именно, золотце?

-Что выполнишь одну просьбу. Она двойная, неприятная, но для меня это важно.

-Так...

Илья Ильич отложил карандаш. Нахмурился. Сказал строго.

-Не люблю покупать котов в мешке!

Маша, не удержавшись, хихикнула.

-Что такое, золотце? А?

Маша засмеялась. Дед настаивал.

-Я заинтригован. Давайте, колитесь, юная леди. Что вас так развеселило в моих словах?

-Дед, ты попал пальцем в глаз.

-Кому?

-Нам обоим. Я как раз хотела выманить у тебя обманом, разрешение на то, чтобы взять Семенычевских питомцев.

-Стоп. Какой Семеныч? Какие питомцы. И насколько? И почему?

Маша пустилась в пространные объяснения: чем ей так был близок сосед, почему она считает своим долгом позаботиться о его любимцах. Упомянула, как сейчас хреново ни в чем не виноватым кошкам.

-Это свинство с моей стороны, я понимаю. Ты пустил меня, а я начинаю тащить в дом живность. Но я, я не могу не попросить тебя об этом. Они сидят там, голодные. А мне Семеныч мерещится. Такой обиженный и строгий. Просто кошмар.

-Два кота.

Произнес дед задумчиво.

-Кот и кошка.

-Только их нам и не хватало.

Маша скисла. Но голос деда был добрым.

-Ладно. Если это настолько важно для тебя. Но пусть только эти два кота. Не нужно подбирать на улице других мучеников. Идет? К роли владельца приюта для беспризорных животных я не готов. Ты меня понимаешь?

Маша торопливо и неловко чмокнула деда. Целилась в коричневую щеку, предок отвернулся, вышло целование уха.

-Спасибо тебе, спасибо огромное.

Метнулась в прихожую. Одеваться, обуваться.

-Уже бежишь за ними?

Поразился дед, выделяя в вопросе голосом слово - "уже".

-Угу.

-Гм.

-А вдруг ты передумаешь?

Прихватила старую спортивную сумку. Для транспортировки кошек. Не в руках же тащить облезлых питомцев Семеныча через весь город. Пожалуй, что в троллейбус с ними не пустят, начнут кричать о заразе, шарахаться. В сумке же, покрытых проплешинами, седых "красавцев" никто не разглядит. Да и сами не вырвутся, чего-нибудь, испугавшись, не убегут. Маше было известно несколько печальных историй о людях, потерявших своих любимцев в подобных ситуациях. Самого дисциплинированного кота лучше перевозить в сумке или корзинке. Во избежание...

С торопливой радостью ворвалась в бывший родной подъезд. Влетела на этаж. Огляделась.

-Кис-кис?

Хвостатых пенсионеров на площадке не обнаружила. Что такое? Уборщица прогнала? Шустрый студент-медик уволок на мучения в один из вивариев? Где искать? Ерунда какая. Пробежалась наверх. На всякий случай. Вдруг туда утопали. Спустилась обратно. Нахмурившись, скомкала пустую сумку, сжала в руках, приземлилась на подоконник.

-Блин!

Мамы тоже не оказалось дома. Видно, вышла погулять с Артурчиком. Что за невезение. Маша поднялась к тете Дусе. Решительно позвонила в дверь.

-Добрый вечер.

-Привет, Машенька, заходи. Что случилось?

Соседка стояла в смешном древнего вида халате, прижимая к животу полосатого кота. От растерянности Полежаева поздоровалась еще раз.

-Добрый вечер.

-Что такое?

-Ой. Это...

-Барсик. А Варенька спит.

Маша шагнула внутрь квартиры. Пояснила радостно, показывая приготовленную сумку.

-Тетя Дуся. Я ведь за ними пришла. Смотрю, их нет нигде. Решила у вас спросить, вдруг, вы в курсе. А они, оказывается, здесь.

-Чайку не хочешь? У меня свежие сухарики поджарены.

Маша пощекотала Барсика под седым подбородком. Погладила по лбу. Ласку котяра принял снисходительно.

-А вы их взяли подкормить, потом в подъезд отпустите?

-Нет, Машенька. Я их забрала насовсем, чтобы они умерли в тепле и сытыми. Заслужили.

-То есть?

-Хочешь, расскажу?

-Да. Пожалуй.

Маша никуда особенно не торопилась. Тетя Дуся скомандовала.

-Тогда разувайся, мой руки и приходи. Мы будем на кухне.

-Вы это кто?

Маша насторожилась. Один из многочисленных тети Дусиных внуков - Вован, ей вечно досаждал приставаниями и сальными шуточками. Холодные взгляды на этого буйвола не действовали, приходилось бить по рукам, не раз и не два. Вован не обижался. Громко ржал и продолжал действовать в той же манере. Только его и не хватало в гостях у любимой бабушки! Тетя Дуся улыбнулась.

-Мы, это Барсик и я. Ну, Варя, тоже, если проснется и присоединится к нашей великолепной компании.

-Ясно.

-Кажется, чайник кипит?

Тетя Дуся осторожно спустила на пол кота, выпрямилась с тяжким оханьем, придерживая поясницу. И неожиданно шустро, для дамы ее лет и комплекции, исчезла за поворотом тесного коридорчика. Маша, разуваясь, присела на корточки. Барсик вальяжно приблизился. Обнюхал руки девушки.

-Мр.

-Жаль, что ты сам ничего не можешь рассказать. Верно?

-Мр.

-Ерунда какая-нибудь, да?

-Мр.

-Или нет?

-Мр.

История оказалась примечательной.


* * *

-Представляешь, дед, чьи это коты?

-Нет.

-Семеныч их приволок непонятно откуда. Сразу обоих. Ну, они у него и жили себе. Никому интересно не было. Ни одна душа не спросила, что и как. Возится себе одинокий дед с кошками, и пусть. Кого это колышет? Верно?

-Продолжай.

Илья Ильич положил себе в чай лишнюю ложечку сахара. Неторопливо размешал. Попробовал. Маша, налегая на стол грудью, с блеском в глазах, азартно вела повествование.

-А, когда старикан умер, тетя Дуся зашла же попрощаться, по-соседски. Смотрит, на стене куча снимков. Так просто, приколотых к обоям. И еще были на буфете, за стеклом вставлены на кухне. Она их постеснялась себе попросить. Может, мол, наследникам сгодятся.

-?

-Они их выбросили. Да и вообще весь дедовский архив тоже. В пакеты распихали и на помойку отволокли. Тетя Дуся сокрушается, что фотки пропали.

-Что же там было особенного, в этих снимках?

-Дед, там был Высоцкий.

-???

Илья Ильич поставил чашку на стол.

-Да. Он и еще какой-то, с сильно помятой мордой мужик. Тетя Дуся его не узнала. Сидят за столом, в обнимку, и тут же, возле тарелок оба котенка. Совсем мелкие, смешные. Тетя Дуся уверена, что не ошибается. У Варьки очень характерная внешность. Лапа приметная. Вся точно в черных кольцах, на белом фоне. Не спутаешь. Потом этот мужик с котом и кошкой, уже один. Потом отдельно и Барсик, и Варя.

-Маша, это бред какой-то. Что, этой сладкой мохнатой парочке лет по пятнадцать с гаком?

-Конечно.

-К чему ты все рассказываешь.

-Дед, они же были знакомы.

-Кто?

-Тот мужик, хозяин Барсика с Варькой, и Высоцкий! Понимаешь? Может, даже это он их и подарил.

-Ну-ну.

-Ладно, пусть не Высоцкий их подарил. Но они сидели за одним столом, фотографировались. Вдруг, друзья были? Да?

-А как эти коты и снимки попали потом к Семенычу?

Маша пожала плечами. Прикусила губу. Но тут же нашлась.

-Легко. Спился мужик, или от раннего инфаркта склеил ласты. А Семеныч был с ним близко знаком. Приятельствовал, например. Вот и забрал себе обоих кошаков. Из чувства жалости, или еще почему. А теперь их тетя Дуся приютила.

Дед подытожил.

-Выходит, этим полосатым повезло уже не первый раз.

-Наверно.

Согласилась Маша без прежнего запала. Дед своими вопросами расхолодил ее, лишил историю всякого намека на романтическую красоту. Неожиданно Илья Ильич поинтересовался.

-Удивительно одно - тетя Дуся, она - поклонница Высоцкого?

Маша честно ответила.

-Не знаю.

-А твоя версия мне понравилась. Она недалека от правды, наверно...

Дед взялся за чай, который успел остыть. Лицо у него было странным-странным.

-Ага.

Изрекла проницательная внучка.

-?

-Ага. Ты что-то знаешь!

-Ничего подобного.

-Не будь злодеем, расколись. Ну, пожалуйста.

Заныла-заканючила внучка. Бессовестный предок отказался отвечать.


* * *

Илья Ильич тихо кропал свои абсолютно секретные учебники и статьи. За рукописями приезжали сдержанные, крепкие хлопцы в штатском. Пить чай отказывались. Благодарили и таяли прямо на пороге. Была у них, как и у деда, такая манера - исчезать абсолютно незаметно. Лица тоже выглядели серыми, невзрачными, смотри до рези в глазах, через час уже не вспомнишь. Мистика.

Что это такое? Зачем и почему?

Налетела вихрем, нависла над столом. Сказала хитрым голосом.

-Я себя чувствую, знаешь кем?

Дед оторвался от книги.

-Просвети, сделай одолжение.

-Внучкой Джеймса Бонда.

-Странно.

-Что?

-Надеялся, что ты меня не расшифровала.

Хмыкнул с довольным видом. Маша перевела дыхание, повторила наскок.

-А, может быть ты не ноль-ноль-семь, а Штирлиц?

-Маша.

-Что?

-И не стыдно тебе?

-Не пьешь, не куришь, спортом занимаешься, знаешь кучу языков. И?

-?

-Кто ты после этого?

-Инопланетный разведчик. И тебе придется заплатить за то, что ты знаешь эту тайну!

Скорчил чудовищную рожу. Медленно-медленно поднялся с табурета. Вытянул руки, типа приготовился схватить слишком умную девочку.


* * *

К полному отчаянию предка, Маша отказывалась проникаться любовью к разным Нагибиным и Булгаковым. Деда это приводило в отчаяние. Из природного упрямства - теперь Маша знала, в кого она такой баран! - Илья Ильич возобновлял свои попытки каждый вечер. Полежаеву, библиофильские наскоки скорее смешили, чем раздражали. Дед, например, повадился перед сном читать вслух стихи. Начал он с Лермонтова. Три дня несчастная внучка дико ненавидела творчество Михаила Юрьевича. На четвертый слушала спокойно, на пятый с интересом. Дед искусно вплетал в импровизированные вечера художественного чтения толику биографических фактов. При чем, совсем не таких, которые печатают в учебниках. В рассказах Ильи Ильича поэты становились живыми людьми, с недостатками, дурной наследственностью, странностями и слабостями. Их снедали порочные желания, они шли, каждый к своей Голгофе, разными дорогами. Но никогда не опаздывали на свидание с вечностью.

После Лермонтова дед отчего-то взялся за поэзию Серебряного Века. Гумилев, Мандельштам, Блок, Ахматова... Маша поняла, что если все будет идти, как идет, она поневоле превратится в образованную, интеллигентную барышню, знакомую с шедеврами мировой литературы и кинематографа. Жуть какая. Лет пять подобной домашней учебы и она сможет беседовать об искусстве даже с таким знатоком, как Царевич??? Еще чего не хватало! Кстати, о Ванечке, вот бы с кем деда познакомить. Уж они бы нашли общий язык мгновенно. Уж они бы поспорили всласть о роли личности в истории. Промахнулась судьба. Не тот человек угодил Илье Ильичу в потомки, совсем не тот.

-Дед?

-Да, золотце. Я весь внимание.

-Сегодня моя очередь читать стихи.

Эффект, что называется, имел место быть. Илья Ильич рухнул в кресло всем своим видом изображая потрясение.

-???

-Только я не хочу тебя пичкать Блоком или, прости Господи, Мандельштамом.

Фамилию последнего Маша старательно выговорила по слогам.

-А кого ты предпочитаешь?

Тоном умирающего от счастья человека пробормотал дед. Надеялся, услышать имя Лермонтова? Фигушки. Маша ответила серьезно.

-Отгадай.

-Хорошо. Начни. Я попробую узнать.

Откашлявшись, Полежаева принялась швыряться звонкими строчками. Надо отдать должное Иванушке, запоминались его стихи великолепно.

- Время гонит коней влет.

Время шутит с любым из нас.

Нагишом швыряет на лед.

Под прицел многоярусных глаз.

Время дико визжит - "ах!!!"

Бьет нагайкой по мокрой душе.

Раз от разу стремительней взмах.

Не устанет? Устало уже.

Но не может окончить бег.

Нам оковы сорвать не даст.

Оттого, что за ставнями век

Время точно подтаявший наст.

Грязно, серо и пусто. Чтоб,

Ему подлому да в поддых.

А из вечности склепанный гроб

Станет сейфом, (поганый стих.)

Рифма дразнит, нейдет на ум.

Время знает свои права.

Сотворенья земель и лун.

Что вначале? Лишь слово? Слова?

А затем возникает связь.

И часы начинают счет.

Время мчится, за нас молясь.

Время - старый лохматый черт!

Время женщина и судья.

Может медлить, стремиться, плыть.

Время точно, как вы и я.

Может даже, порой, - любить...


В накатившей гулкой тишине было слышно только доносившееся из кухни ворчание холодильника, и задорное тик-тик-тик древнего будильника. Маша вполне насладилась впечатлением, которое произвела, не без помощи Ванечкиного шедевра, разумеется. Наконец Илья Ильич обрел дар речи.

-Замечательные стихи. В самом деле. Но автора я не знаю. Кто он? Из современных?

Маша кивнула.

-А как его зовут?

-Иван.

-Кто он?

-Мой одноклассник.

-?

-Многое из того, что он накропал за последние годы, посвящено твоей любимой внучке.

Дед, уже встающий было из кресла, повалился обратно.


* * *

Раз в две-три недели Макс являлся во плоти. Голос в трубке не в счет. По телефону дольше трех минут в день он никогда не болтал.

Возникал на пороге, точно сотканный из сумерек бродячий воин. Предводитель банды лихих наемников, например. Глаза цвета расплавленного серебра долго изучали Машу, взгляд скользил по лицу, телу, задерживался на косе. Макс мечтательно прищуривался и просил.

-Только не стригись, ради Бога.

-А что будет, если не послушаюсь?

-Инфаркт будет. Догадайся у кого.

-С чего бы?

-Красавица... Твои волосы... Нет у меня слов. Нет. Иначе давно поэму бы сочинил.

-Шутишь?

Макс улыбался горько и мечтательно одновременно. Деда он не стеснялся. К Маше с поцелуями не лез. Пил чай. Отмалчивался. Дарил розу, коробку конфет, изредка - новый фильм для видеотеки Ильи Ильича, вскоре вставал, благодарил за компанию и прощался. Уходя, никогда не оборачивался. Маша подсматривала из-за кухонной занавески. Хоть раз бы вскинул голову, посмотрел на ее окно. Фигушки. Соседки на скамейках у подъезда просто бились в экстазе от каждого визита. По летнему времени бабки выползали из дома рано утром и гнездились на насиженных местах дотемна. Собранной по крупицам информацией и горами сплетен любопытные пенсионерки делились друг с другом. Появление красной иномарки Макса радовало их несказанно, служило пищей для размышлений и споров о судьбах родины и характере современной молодежи.

Маша обиды на бабусек не держала. Войны с ними не вела. Вежливо здоровалась и прощалась. Натруженные руки старушек и бедная одежда были для нее напоминанием о том, что жизнь быстротечна, а финал непредсказуем. Никто в молодости не мечтает о нищете и болезнях. Судьбу винить? Или Родину-Уродину?

А еще ей казалось, что родная бабушка, если бы она была жива - любила бы ее не меньше, чем Илья Ильич. Маше фатально не хватало теплого женского крыла. Забившись под него, глупый птенец, может переждать самый холодный дождь.


* * *

Кто из нас без греха? Вот и Маша решила повыделываться: блеснуть познаниями в английском, похвастаться наличием видика и неплохой фильмотеки, а заодно продемонстрировать новые джинсы с супермодной маечкой. На роль публики Полежаева после коротких колебаний, назначила не одноклассниц, а неразлучную парочку Вовка-Марк. Позвонила Безусу.

-Привет. Как дела?

-Полежаева?

Поразился обыкновенно невозмутимый одноклассник.

-Приятно, что узнал.

Мурлыкнула Маша.

-Ну?

Она стояла с телефоном в руках напротив зеркала. Длинный-предлинный шнур позволял таскать аппарат по квартире. Принимая "взрослую" позу - грудь выпячена, подбородок гордо вздернут, Маша выделывалась сама перед собой. Зрителей то ведь не было. То, что она видела в зеркале, ей весьма нравилось. Вот и резвилась, актриса малолетняя.

-Кстати, Вовка, ты еще не досмотрел "Звездные войны"? Нет? Здорово. Почему? А у меня все три части есть. Так что, приглашаю на сеанс. И Марка возьми, обязательно. Да, нет, собственно. Дело не в нем. Уехал? Ну и фиг с ним. Приходи один. Когда? Да хоть сегодня... Ага. Деда не будет до вечера. Мы спокойно посмотрим, поболтаем. Давай, объясню как ко мне добраться. Я сейчас живу на Химмаше. Почему? Секрет фирмы. Записывай адрес и приезжай.

Вовка позвонил в дверь через час. Оперативный парень, ничего не скажешь. Затоптался на пороге смущенно.

-Привет.

-Здравствуй.

Маша смотрела на него снизу вверх. Все такой же худой дылда. Мясо нарастет на этих костях когда-нибудь? Или нет?

-Разувайся, проходи. Вот только тапочек твоего размера у нас нет... Наверно.

-А зачем они мне?

Вовка скинул кроссовки сорок последнего размера.

-Куда идти то?

-В комнату. Я пока чай поставлю.

Маша, разумеется, еще не освоила английский настолько, чтобы синхронно переводить фильмы. Прекрасная память выручила. Они с дедом смотрели первую часть три раза. Большую часть реплик Маша помнила слово в слово. Хотя, в паре мест приврала, это факт. А что с того? Вовка на ошибках в переводе ее не поймает, факт. А общее содержание не пострадает. Маша старалась. Через час с небольшим, когда Люк уже покинул заштатную планету своего детства, и действие понеслось по нарастающей, в дверь опять позвонили. Сильно. Долго. Нагло. Переводчица-синхронист, она же гостеприимная хозяйка, нажала на паузу. Извинилась перед Вовкой.

-Момент.

Вышла в прихожую. Посмотрела в глазок. Серая футболка загораживала обзор. Не предупредив предварительно, Зверев не появлялся. Случилось чего? Маша открыла дверь. Макс едва не сбил ее с ног, ворвавшись в квартиру. Бросил быстрый взгляд направо, туда, где все разувались. Синие кроссовки чудовищного размера не заметить было просто невозможно.

-Так. Так.

-Что?

Возмутилась Полежаева. Но Макс ее не слушал. Макс орал.

-Я тебе говорил, держаться подальше от этого дома! Я тебя предупреждал! Иди сюда! Иди сюда, живо! Ну?!

Из комнаты несуетливо выбрался изумленный таким наездом Вовочка. Выпучив глаза, поинтересовался.

-А в чем дело, собственно?

Макс прикусил губу и чертыхнулся.

-В чем дело?

Повторил настойчивый Вовочка. Насмерть перепуганным он выглядеть категорически отказывался. Маша подобным героизмом была прямо поражена. У нее в первые секунды колени подогнулись, от страха. Всю храбрость точно ветром сдуло. Собралась она не сразу. Хотя тоже не самый трусливый барашек в мире. В отличие от Вовочки. Честь ему и хвала.

Макс прислонился к стене, повел головой. Вздохнул. Вяло осведомился, уже почти без интереса.

-Ты кто?

-А вы?

Переспросил двухметровый Машин ровесник. Сдаваться он не собирался. Полежаеву в глупых подставах не подозревал, бросил на нее сверху любопытный взгляд и только. Продолжая держаться юным молодогвардейцем. Повторил.

-А вы?

Макс буркнул.

-Друг. Я ей друг. А ты кто будешь?

-Одноклассник. Володя.

-Макс.

Представившись, Зверев протянул ладонь. Мужчины изволили знакомиться. Битва храбрых монстров явно откладывалась.

-Да что такое происходит???

Взревела теперь уже Маша. Растерянность у нее уступила место злости. При чем нешуточной.

-Макс!

-Что?

Не понял он.

-Ты врываешься ко мне домой и наезжаешь на моего друга! По какому праву?!

Зверев попросил Вовку, не глядя на него.

-Ты нас извини, Володя. Посиди в комнате минутку. Мы поговорим на кухне.

Безус вопросительно покосился на Полежаеву. Маша подтвердила просьбу.

-Да, пожалуйста. Прости. Я сейчас освобожусь.

Стремительно повернулась к Максу. С плохо скрываемым раздражением едко пригласила.

-Вперед, кухня ждет. Я тоже.

Зверев выглядел почти смущенным. Ни следа от предводителя абордажной команды, каковым он казался минуту назад. Разулся. Прошел вперед, как обычно метнул на стол барсетку. Маша рухнула на табурет, скрестила руки перед грудью.

-Ну?

-Прости.

Изрек он важно, чем взбесил Машу еще больше.

-Что?

-Прости.

Повторил он спокойно. Полежаеву затрясло.

-Ну?

-Я подумал, что это... Матвей приперся.

-Что? Что?

-Я запретил ему приходить сюда. Парень очень высокий, вот бабки и перепутали.

-Бабки?

-Да. Я договорился тут с двумя пенсионерками. Прости.

На минуту Маша буквально потеряла способность говорить. Лишилась голоса. Ярость перехватила горло. Девушка взлетела с табурета, нечленораздельно рыча. Ухватила зверевский ворот. Вцепилась. Затрясла. Процедила с трудом, с глухой злобой.

-Как ты смеешь? Лезть в мою жизнь! Следить!

Макс не дергался. Медленно взял ее руки, отцепил, но из своих чудовищных лап не выпустил.

-Я не лезу в твою жизнь.

-???

-Против этого пацана ничего не имею. Даже если...

-?

-Даже если...

-Что?

-Ну, спать. Решишь. С ним.

-О...

Маша взялась за голову. Макс продолжил.

-Матвею сюда хода не будет. Хорош. Пусть дома сидит, с женой брюхатой воркует.

-Что?

-Да, Ритка пузатая. Да. Только его это не остановило.

-?

-Он уже поджидал тебя один раз.

-?

-Я подъехал, побеседовал. Я друга на этом теряю, между прочим.

-Макс...

Она дернулась, пытаясь освободиться. Уже без прежнего запала. Ярость сдувалась, вытекала, уступая место ужасу и холоду.

-Макс...

-Ты ему не нужна. Забава на одну ночь. Трах-перетрах. А потом он почапает домой, к своей бабе. Ясно?

-О, Боже.

-А ты, со своей глупой любовью, ему отказать не сможешь. А потом что? В петлю полезешь? Или с балкона сиганешь?

-Макс...

-Я сказал. Нет. Сейчас нет. Может быть позже... Когда поумнеешь. Не буду же я тебя всю твою жизнь караулить, как дурак.

-Макс...

-Что?

-Он приходил ко мне. Да?

В ее голосе была такая мольба, что Зверев не устоял. Освободил тонкие ладони. Отошел на шаг назад. Похлопал себя по карманам. Достал сигареты. Раньше он никогда не курил при Маше. У нее голова болела от дыма. Огонек вспыхнул. Макс торопливо, жадно затянулся. Прикусил губу. Повел в воздухе сигаретой, точно очерчивая дугу. Опять затянулся. Маша ждала, стискивая руки, и не отводя взгляд. Наконец прозвучало объяснение.

-Да. Через три дня после своей свадьбы. Мы с ним с тех самых пор не разговариваем. Обиделся...

-Макс. Что ты наделал...

-Защитил овечку от волка.

-О, Макс...

Маша повалилась на стол, уронила лицо на руки, сгорбилась. Заплакала.

-Зачем, зачем, зачем ты это сделал.

-Я уже сказал.

-Макс.

Он наклонился. Прикоснулся ладонью к пушистому затылку. Маша плакала. Макс, понятия не имеющий как именно утешают рыдающих девочек, смутившийся и задергавшийся, бормотал отрывисто. С грубоватой нежностью.

-Ну, хватит. Хватит. Не надо, Маш. Не надо. Это пройдет. Это обязательно пройдет. Ты встретишь своего мужика. Надежного. Умного. И он тебя будет любить. А не в игрушки играть. Обязательно.

-Зачем, зачем?

-Зачем?

-Да!

-О, блин! Наш Пирогов спел такую песню, о том, что ты слишком юное существо, чтобы мы с Мишкой, похотливые скоты к тебе не лезли. Такую песню спел. Что я ему поверил. Честно. Но потом... Увидел его глазки масляные на свадьбе и понял, что доктор о своей проповеди забыл. И готов слегка развлечься. Только в этот раз ему не светит. Ясно?

-О, Боже мой.

-Маш, плюнь на него. Забудь. Живи. Просто живи. И все наладится потихоньку.

-Зачем? Зачем?

Макс продолжал что-то том же духе говорить. Потом выдохся, замолчал. Просто гладил, точно кошку по макушке и затылку. Под его пальцами рыжая грива начала потрескивать.

-От тебя искры летят.

Брякнул утешитель. Маша вскинулась.

-Что?

Макс промолчал. То ли выдохся, то ли передумал продолжать бессмысленный разговор. А Машино желание реветь незаметно ускользнуло прочь из теплой маленькой кухни. На улицу. В налетевший внезапный, точно за окном ноябрь, а не конец лета - холод. Что ж. Погодка подкачала. Нервишки тоже, разгулялись. Маша потянулась за салфеткой, стянула со стола сразу две, остальные спланировали на пол. Ну и что? Просто руки дрожат. Высморкалась. Сердито взглянула на Макса. Выискался, защитник окаянный. Сам себя назначивший на эту должность. Влез в сад Машиной души и безжалостно принялся корчевать сорняки. Просили его об этом? А? Тут Макс неожиданно повторил с глубокой убежденностью почти слово в слово мысль, продиктованную не так давно великой и ужасной химичкой. Такое ощущение, что они с Анной Леонтьевной сговорились. Маша вздрогнула, расслышав.

-Ты - сокровище. Ты - особенная. Черт, если бы я мог тебе объяснить то, что чувствую, даже знаю. Ты... мне все равно не поверишь. Пока, во всяком случае. Вот этот пацан, жираф из твоего класса. Он со мной, согласится. Он тоже в это въезжает. На него я давить не буду. Пусть приходит. Если ты захочешь. Делайте что хотите.

-Разрешаешь? С ним можно?

Яда в ее реплике Макс то ли не расслышал, то ли внимания не обратил. Ответил спокойней спокойного.

-Да.

-?

-Вы в одной весовой категории.

-В какой?

Гадким и злым голосом уточнила Полежаева.

-Щенки мокрохвостые.

Машина тоска превращалась в недоумение. Оформился большущий вопрос. Но не был произнесен. Вместо этого неласковая девушка велела.

-Уходи.

И он не стал перечить. Что, разумеется, было странно. Подхватил барсетку. В комнату заглянул. Вот ведь вежливый, на свой манер. Гад.

-Пока, Володя.

-До свидания, Макс.

Ответил, несколько ошарашенный всем происходящим, хорошо воспитанный юноша. С него сейчас можно было лепить одновременно трех знаменитых обезьян. Аллегорию известную, как раз подходящую к случаю. Дескать, и не видел ничего, и не слышал, и не расскажу. Тактичный какой...

Закрыв оба замка, за незваным спасителем, Маша пошла в ванную. Умылась ледяной водой. Высморкалась. Посмотрелась в зеркало. Глупота красноглазая. Фу на тебя! Вернулась в комнату. Безус, вопреки ее ожиданиям не скучал. Не без труда, оторвался от какого-то штатовского военного журнала, у деда их много валялось, спросил.

-Все в порядке?

-В абсолютном.

-Не уверен. Может, мне уйти?

-Нет.

Маша щелкнула кнопкой, запуская фильм, и попросила.

-Забудь про это, пожалуйста. Хорошо.

-Как скажешь.

-И не спрашивай ни о чем. Идет?

-Твои дела.

Сеанс продолжился. Маша взяла себя в руки и заспешила с переводом. Безус смотрел на экран не отрываясь. То, что он подумал по поводу внезапного налета незнакомого мужика, осталось его тайной.


* * *

Первое сентября ознаменовалось не только началом учебного года, но и двумя подарками. Ванечка прислал очередные вирши, а следом Буров отчудил. Принес домой корзину белых роз. Вручил их Илье Ильичу и удалился дико смущенный со словами: "Это для вашей внучки". Маша пересчитала цветы. Охнула.

-Двадцать семь! Ничего себе.

Из длинного телефонного разговора выяснилось, что Мишка родился именно в день знаний, исполнилось ему двадцать семь лет. И жизнь свою без Маши он представляет с трудом. Все готов сложить к ее ногам. Каковые сложные, обуревающие его чувства и пытался выразить в странном подарке. Маша с ходу отвергла притязания на ее руку и сердце. Мишка ответил, что и сам все знает.

-Дело даже не в том, что тебе шестнадцать лет. Я мог бы подождать три-четыре года. Легко. Думаешь, ты одна упрямая? Просто... Просто шансов у меня нет. Вырвалось вот. Прости. Не сердись.

-Не буду.

Милостиво согласилась жутко польщенная безответной любовью взрослого юриста противная девчонка. Мишка, в ответ, вздохнул так тяжко, что ей стало стыдно, но только самую капельку и только на одну секунду.

Через три мгновения с видом кошки, изловившей сразу двух крыс, Маша уже подлизывалась к деду. Пусть оценит, какая у него внучка особенная. Подсунула очередное Ванечкино произведение.

-Нравится?

Дед долго изучал листик. Потом прочел вслух.


- Осенним аксельбантом лист кленовый

Упал мне на плечо, сорвавшись с неба.

А плащ дождя - серебряный и новый,

Второй подарок. День сегодня не был

Угадан мной особенным с рассвета...

Я адъютант расстрелянного Лета.


Маша переспросила таким гордым тоном, будто сама сочинила эту лабуду.

-Ну?

Дед сказал поучительно.

-Стихи удивительные! Жаль, что мальчик посвящает их девочке, которая... далека, скажем так, от поэзии и оценить по достоинству подарок не в состоянии. Очень досадно. Но... такое часто случается.

-Дед?

До Маши внезапно, дошло. Она вскочила, обняла Илью Ильича и затараторила.

-Дед, я поняла. Ты писал стихи своей жене! Анне Семеновне! Так?! Ну, скажи, скажи, я права.

Илья Ильич задергался, как окунь на крючке. Отцепил Машины лапки, убежал в комнату. Отвечать отказался наотрез. Так угадала она, или нет?


* * *

-Привет.

Маша подпрыгнула от неожиданности. Из-за остановки вышел совершенно невероятный, тут же все на него обернулись, Макс. Очень коротко подстриженный, в модных зеркальных очках.

-Ты и без охраны?

Ощетинилась девушка - до сих пор не простившая героя-защитника, самовольно взявшегося отгонять от юной нимфы ловеласов.

-Они в машине.

Короткий кивок обозначил направление, в котором сидели рослые ребятишки. Макс пояснил свое появление простым утверждением.

-Ты не подходишь к телефону.

-Ну и что? Имею право.

-Конечно.

Согласился он. Растопырившие уши люди, ловили каждое слово. Максу это было неприятно.

-Отойдем.

Предложил он, махнув рукой в сторону аллеи.

-Зачем?

Заупрямилась Полежаева.

-Нужно.

Не устраивать же публичный скандал. Пришлось подчиниться. Макс ловко подхватил добычу и увлек подальше от любопытного народа. Хотя совсем избавиться от зрителей не получилось. Шли рядом. Маша смотрела под ноги. Зверев молчал. Встречные оборачивались. Все как один. И бабушки с колясками, и парни с девчонками. Что такого особенного было в них? Машина коса невероятная? Сила, которую излучал Макс? Красная машина возникла слева, чуть позади. Тащилась следом? Понятно. Понятно.

-Ну и?

Раздраженно спросила девушка, покосившись в сторону иномарки. Зверев сделал резкий жест отстранения. Махнул рукой. Машина притормозила и осталась позади неспешно удаляющейся по аллее парочки. Они прошли в молчании солидный кусок квартала, почти до перекрестка. Здесь Макс небрежно, коротким кивком, ответил на приветствие чрезвычайно эффектной худой барышни, только что обогнавшей их. Незнакомка была такой тонкой, что напоминала богомола. Длинные конечности, длинная шея. Чуть склоненная вперед голова. Очень ярко накрашенный рот. Б-р-р. Не вполне справедливо оценила барышню Маша. С чего бы интересно? Ревновать Макса? Какая глупость. Но ведь остановилась, чтобы дать этой щепке возможность уйти куда подальше. Впрочем, в силу врожденного женского актерства, Полежаева сделала вид, что залюбовалась гуляющим малышом.

-Прелесть, правда?

-...

Неподалеку, задорно хохотал пацанчик лет трех-четырех. Носился вокруг охающей бабушки, дергал ее то за подол, то за рукав, отбегал и возвращался. Старушка награждала мальчика разными ласковыми словечками: "Слатенький, солнышко, котеночек". Детский довольный визг сопровождал бабушкин голос. Игра была взаимной и доставляла удовольствие обоим. Макс в причину заминки поверил. Перевел взгляд на ребенка. Коротко улыбнулся. Уж больно забавно пацан дразнил свою няньку.

Выждав почти минуту, пока худая дылда перешла на другую сторону, свернула и стала спускаться вниз по улице Хмельницкого, Маша повернулась к спутнику не без короткого опасения, что ее глупую игру он понял, что сие действо его позабавило.

-Что дальше?

-?

-Зачем ты меня выловил?

Время остановилось. Жуткие глаза Макса, два ковша расплавленного серебра, ослепили. Гризли шагнул вперед. Но прежде, чем он смог ее обнять, Маша быстро подняла, выставила перед собой руки, то ли протестуя, то ли собираясь оттолкнуть. Макс легко, хотя и не смотрел вниз, перехватил оба запястья, придержал, медленно отвел в сторону, опустил, прижимая к бедрам. Скомандовал.

-Руки по швам.

Маша напряглась, как же - очень ей это помогло. Вырваться из лап гризли задача непростая.

-Пусти.

-Поедем со мной.

Попросил он негромко и чуть хриплым голосом.

-Пусти.

-Едем. Едем сейчас же.

-Нет.

-Ты у меня будешь одна. Только ты.

-Маш!

-Нет.

-Я не вру.

-Нет.

-Маш...

-Пусти!

Они смотрели друг на друга. Патовую ситуацию, полную женской злости и агрессивного мужского нетерпения, разрядил жуткий вопль старушки.

-Стасик!!! Стасик!

Маша дернулась, оглянулась, тиски на ее запястьях разжались, Макса уже не было рядом. Огромный ротвейлер без намордника, с болтающимся поводком, оскаленный, глухо и яростно рычащий, разбрызгивающий слюни на каждом прыжке, тяжело и мощно набегал слева. Откуда он только взялся? Малыш замахнулся пластмассовой лопаткой. Завопил отчаянно, не сводя глаз с кошмарного существа. Собака сделала рывок к нему навстречу. Урчащее черное чудовище и ребенок должны были встретиться через пол секунды. В это короткое мгновение Маше показалось, что она уже видит детскую кровь на клыках черной твари. О, Боже! Макс махнул через скамейку. Раскормленная псина получила сильный пинок в широкую оскаленную морду. Сбившись с курса, взвыла, мотнула головой, переключаясь на нового врага. Маша, опомнившись, заорала пароходной сиреной. Голосок у нее был, дай Бог. В прямом смысле - оглушающий.

-Фу! Фу!

Пес осел, на долю секунды. Макс удобного момента не упустил, ударил собаку по носу. Не просто ударил, с силой, резко, на выдохе. Чудовище заскулило обиженным щенком. И что-то произошло. Реальность, полная злости и обиды, осталась в прошлом. А настоящее было захватывающим и невероятно увлекательным. Маша смотрела, как завороженный зритель в кинотеатре - приоткрыв рот. Посторонним, не узнающим героя взглядом, следила за происходящим. Даже профиль Макса показался чужим. Точно актера она впервые лицезреет. Но он так хорош, что просто дыхание перехватывает. Он непостижимо привлекателен. Магия настоящей звезды - пробирающая любителей синематографа до мурашек по коже. А кадр?! Боже, как гениально выстроена картинка. Сквозь разрыв в облаках падает солнечный свет. Волевой профиль героя облит золотом. Шкура пса масляно поблескивает. Красотища. Взгляд не оторвать.

Вот мужчина в серой толстовке наступает на поводок, круто и жестко берет за ошейник. Рвет к себе и вниз. Рявкает.

-Сидеть, паскуда! Сидеть!

Ротвейлер, продолжая визжать, слушается! Шлепается на толстый зад у кроссовка, победившего его двуногого господина. Маша мысленно зааплодировала режиссеру.

-Сидеть!

-...

-Сидеть, сволочь!

Теперь Макс позволил себе оглянуться. Пацанчик, уронив ненужную лопатку, стремительнее, чем котенок на дерево, карабкался бабушке на руки. Старушка что-то неразборчиво шептала. Молилась? Маша не умела читать по губам. Подлетела отставшая алая машина, из нее выпрыгнули Санек и Диман. Как же, босс в серьезной опасности. А они в стороне оказались! Непорядок. Тут, наконец, обрела дар речи и неожиданно нецензурно начала ругаться перепуганная старушка. Как выяснилось, непечатных слов она знала много. Очень много. Выражалась виртуозно. Не то, что Полежаевские одноклассники. Вот к кому на выучку прислать мальчишек. А то думают, глупыши, что материться умеют. Старушенция выплескивала трассирующие очереди разных пожеланий. Одну за другой. При чем на Макса! Она приняла его за хозяина собаки. Почему-то.

Туды-тебя-парень-растуды-через-разные-места-всякими-способами-и-близких-людей-твоих-тоже!

Макс не оправдывался, не сердился, вздорную бабку игнорировал. И она безнаказанно заливалась соловьем, воздавая должное благородному поступку незнакомца. От всей души. Щедро. Безудержно. Какое красноречие, однако! Прекратившая паниковать Маша позволила себе рухнуть на лавочку, через которую перелетел гризли несколько секунд назад. Откинулась на спинку, подставила лицо солнцу и расплылась в кретинской улыбке совершенно счастливого человека. Поистине, жизнь полна сюрпризов! Пробормотала она себе под нос после особенно удачного пассажа.

Преподав современной отвратительной молодежи, урок хороших манер, бабка ретировалась. Не забыв подобрать лопаточку. Маша проводила ее глазами. Молчащая старуха выглядела необыкновенно интеллигентно. Прямо таки профессорша на пенсии. А чем Макс занят? Вернее кем? Ясно... Ясно.

Владельцем ротвейлера оказался жирный подросток лет пятнадцати. О чем там он толковал с Максом и его ребятами, Полежаеву не слишком волновало. Она заткнула уши, чтобы не слышать бездарной ругани Димана и Санька. Подкачавшая охрана безуспешно пыталась удаляющуюся по своим делам, древнюю развалину переплюнуть. Наивные мальчики.

Псина возмущаться не пробовала. Лежала у ноги победителя, слюнявила его кроссовок. Послушная, смирная животина - просто загляденье. Макс издали нашел взглядом Машу, послал воздушный поцелуй, растаявший в пространстве без всякого толку, по причине простой как мир: девушка уже смотрела в другую сторону. Увы. Гризли отпустил, наконец, упитанного собаковладельца восвояси. Ротвейлер, подчиняясь рывку поводка встал и поплелся, с неохотным видом прочь, вслед за человеческим щенком, какового не уважал, не любил и не боялся. Диман и Санек отступили к машине. Буркая себе под нос короткие односложные междометия. Смысл был примерно следующим.

-Нет, ... босса одного ... и на пять минут ... оставить нельзя.

-Согласен, ... нельзя...

-...

-И я... говорю...

-О, ...!

-Да, ...

-...

Маша подняла лицо навстречу движению. У скамейки возник стремительный, довольный собой, жизнью и этой минутой молодой гангстер. Мужчина, который уже не вызывал в ней желания сбежать с руганью, куда угодно, лишь бы подальше. Нет, последовательность никогда не была сильной чертой ее характера.

-Ты великолепен!

Сказала она искренне и весело.

-Знаю.

Нескромно ответил герой. Наклонился, запечатлел короткий снисходительный поцелуй вожака стаи на щечке маленькой и вредной самочки. Проворчал довольным голосом.

-Есть охота. Умираю. Тебе куда?

Происшествие его переключило. Абсолютно нормальный взгляд, без зверской жажды и настойчивости. Спокойный голос, лишенный безумных ноток невозможной страсти. Маша так обрадовалась перемене, что даже не расслышала вопроса. Переспросила односложно.

-А?

-Куда тебе?

По молчаливому взаимному договору (подтвержденному Машиной светлой улыбкой, и скрепленному, вместо печати - прикосновением губ Макса), все мелкие расхождения во мнениях и крупные разногласия были отправлены на известную букву.

-Что?

Макс наклонился и не без удовольствия прошептал.

-Глухая тетеря! Ау!

Маша фыркнула, он щекотно дул в ухо. С лобызаниями, слава Богу, больше не лез. Отстранился, сказал весело, но невесомо, точно думал о делах важных, но к девушке отношения явно не имеющих.

-Так куда тебя подбросить?

-Домой.


* * *

Дед на все перипетии Машиных отношений с двумя медведями, смотрел не без любопытства. Вязать внучку по рукам и ногам не пытался, но и не потворствовал. Беседу на тему: откуда берутся дети - провел. Не делать глупостей попросил. Три раза. Хотя, после короткой борьбы с собой предложил отвести к знакомому гинекологу, на предмет беседы о... предохранении, в том случае, если Маша, вдруг, решит, что она уже такая взрослая, такая взрослая и... будет встречаться с мужчиной. Деду эти слова нелегко дались. Через стиснутые челюсти. Маша предложение отвергла. До поры, до времени. Поблагодарила за заботу. Дед, вот еще дуэнья, выискалась, продолжал волноваться. Наедине с Максом оставлял лишь на четверть часа и только на кухне. Горькими примерами из жизни классиков просто завалил. Но не ныл, не грозил, не скулил. Макс Илью Ильича отчего-то уважал. Однажды пошутил.

-Дед у тебя, красавица, покруче многих будет.

-Обещал оторвать тебе голову, если меня обидишь? А ты и поверил?

Маша сидела на подоконнике, болтая ногами. Залилась беззаботным смехом, размахивая пустым бокальчиком. Чай уже выпили. Беседовали о всякой ерунде. Хозяйка продолжала потешаться.

-Поверил и струсил. Ха-ха-ха.

Макс пояснил сухо, не без досады.

-Машуль, он не из тех, кто попусту грозится.

Полежаева замолчала, дала себе слово присмотреться к деду повнимательнее. Чего в нем углядел бесстрашный Макс такого, сверхъестественного? Интересно. Решила поступить хитро, зайти с обратной стороны - расспросить Илью Ильича о его взгляде на характер Зверева. Получила щелчок по носу.

-Я тебе уже все сказал.

-Не поняла.

-Гангстер. Вот он кто.

-Это профессия.

Попыталась Маша пошутить. Дед не согласился.

-Отчасти. В переломные моменты в жизни империи ронином может оказаться самый достойный самурай. На обочину может быть выброшен порядочный человек. Это ясно. Но быть ронином стыдно. А Макс гордится своим образом жизни. Играет роль Крутого Парня. Мне его жаль.

-Почему?

-Плохо кончит. Какой в нем потенциал! Характер. Ум. Рефлексы. И все в помойном ведре окажется. Еще бы не жаль.

-Куда же ему деваться, интересно?

Дед промолчал. Ох уж эти мужчины...


* * *

Ох уж эти мужчины... Попробуй их пойми! Маша сказала что-то подобное Звереву. Макс так и покатился.

-Уморила.

-Что ты ржешь мой конь ретивый?

Теперь достойная дедушкина внучка к месту и не к месту впихивала стихотворные цитаты из классиков. Спасибо Илье Ильичу.

Зверев повел широкими плечами, покачал головой. Наконец, изрек.

-Меня, например, красавица, понять легче легкого.

-Да? Не может быть.

-Может, может.

-Хорошо. Тогда помоги мне. Я хочу знать...

Макс очень быстро, расплываясь от скорости, вскочил с табуретки, пересек кухню, оказался рядом. Застыл. Проявился. Медленно поднес палец к губам девушки. Приложил.

-Т-с-с. Не надо. Не спрашивай. А то я начну отвечать...

-?

-Я не Мишка. Не плюшевая игрушка. Взорвусь на фиг. Не удержишь. Поняла?

Отнял палец от ее губ. Подхватил барсетку со стола. Обулся. Сам захлопнул дверь. Даже "До свидания" не сказал. И провалился в таинственное далеко на три месяца. Не звонил, не приходил. Сплошные "не". Поговорили о жизни, называется.


* * *

Октябрь, ноябрь и декабрь проскакали галопом. Еще в самом начале учебного года Маша успела до смерти напугать класснуху-англичанку. Банальный вызов к доске (Надежда Петровна проверяла, заданные на лето тексты) превратился в шоу.

-Любое стихотворение, пожалуйста. На оценку.

Чего ждала Надежда Петровна? Ясное дело: услышать шесть-семь строчек из учебника али хрестоматии. Полежаева хоть и не круглая отличница, но и не троечница. Наверняка, что-нибудь вызубрила.

-Слушаю. Начинай.

Дедушкину внучку пробило на Шекспира. Она читала четким голосом, произношение доморощенный тиран ей ставил тщательно. Звонкие строчки взлетали и уносились в даль. Полежаева увлеклась, остановилась, опомнившись, только на пятом сонете в мертвой тишине. Не шелестела ни одна страница, не скрипел ни один стульчик. Марк театрально держался за сердце. Вовочка сидел с закрытыми глазами. Реакцией остальных Маша не слишком интересовалась. На свое место вернулась гордо, хоть и смущенно. Села, опустила взгляд. Класс взорвался, бешено захлопал, затопал ногами, заорал. Самые смирные лошадки в школьном цирке, самые покладистые и скромные хорошистки, несчастные зубрилки, обыкновенно незаметные и тихие существа - две подружки Лены - Узойкина и Ряскина, вдруг, присоединились к всеобщей волне экстаза. Старательно зааплодировали, хоть и без диких воплей. Раскраснелись. Их маленькие, тусклые глазки - заблестели. Пухленькие ладошки усердно стучались друг о дружку. Жидкие хвостики вздрагивали. Вот уж чудо из чудес. Такого успеха Маша никак не ждала.

Усмирив своих великовозрастных подопечных, растерянная класснуха собралась с силами и поставила законную пятерку. Все остальные месяцы она не трогала Машу лишний раз. Бросала искоса странные сомнамбулические взгляды и вздыхала исподтишка. А в конце декабря, перед самым Новым Годом попросила остаться после уроков. Маша шлепнула портфель поверх первой парты, выдвинула стульчик, присела в молчаливом ожидании. Надежда Петровна нервно прошлась перед доской, вернулась к своему столу, облокотившись на него, спросила.

-Куда ты собираешься поступать?

Маша ждала чего угодно, кроме этого вопроса. Ответила честно.

-Не знаю. Еще не решила.

-Решать надо сейчас. Промедление смерти подобно.

Надежда Петровна взяла паузу. Для большего эффекта воздела к потолку палец с облупившимся красным лаком. Она следила за собой и редко допускала подобные непотребства. Что ж, и на старуху бывает проруха. Маша легко простила немолодой, уставшей женщине подобную безвкусицу. Мало ли, может быть, не выспалась, не заметила. Не важно это, в конце концов.

-Маша, ты талантлива! Ты очень талантлива. Произношение, запас слов, грамматика - на уровне спецшколы. Ты чувствуешь язык. Это редкость. Я хочу поговорить с твоей мамой. Тебе нужно учиться дальше. На инъязе. Обязательно. Обязательно! Попроси маму прийти ко мне. Я давно ее не видела. Она игнорирует собрания. Ей некогда, я понимаю. Но выпускной класс - не шутка.

-Хорошо. Я ей передам.

-Я хочу помочь тебе. Ты должна учиться. Обязательно!

В раскрывшуюся без стука дверь просунулась стриженая под нуль голова Санька. Тип, жующий жевачку, поманил Машу к себе и скрылся.

-Извините, Надежда Петровна, меня ждут.

-Этот... юноша?

Маша пожала плечами, не собираясь оправдываться, распинаться и объяснять что по чем.

-Этот.

Очень расстроенная имеющейся связью между умницей Полежаевой и данным отвратительным типом, Надежда Петровна осталась наедине с бумажками. Маша подхватила портфель и выскользнула из кабинета. За дверью ожившим гранитным утесом, руки в карманах, челюсти двигаются, возвышался гонец от исчезнувшего Зверева.

На подоконнике же сидел со странным выражением на красивой мордочке - Белокурый Марк, собственной персоной. А Вовочка подходил сбоку. В глазах настороженность, отчаянная храбрость и вызов одновременно. Голос немного дрожащий. Еще бы, щенок, облаивающий мастифа, и хорошо понимающий - чем рискует.

-Маша, тебе помочь? Проблемы?

Санек на неожиданного заступника не прореагировал. Жужжит какой-то комар и Бог с ним. Марк был близок к обмороку, но не улепетывал, друга не бросал. Преодолеть панику это тоже дорого стоит. Маша решила, что Белокурый Бестия не так безнадежен, как ей казалось. Не всем же красивым мальчикам быть трусами. Вовочка ждал ответа.

-Спасибо, это друг моего друга. Все в полном порядке.

Вовочку - "отпустило". Броска на амбразуру не случилось. Некое остекленение взгляда еще не прошло, движения стали плывущими. Перепсиховал парень. Маша поняла, что Безус был готов ринуться на врага в прямом смысле! То есть бить в рыло, крушить и спасать. Что творится? Одни защитники на всех перекрестках? Что за талант у нее такой особенный? Привлекать себе на помощь лучших представителей сильной половины человечества? Чем? Как? Почему? Своей дивной красотой она их берет что ли? Маша благодарно улыбнулась еще не слишком вменяемому однокласснику.

-Все в порядке.

Взяла за рукав и потащила в сторону Зверевского амбала, подальше от ретивых негаданных заступников. При всем своем немалом росте на него ей приходилось смотреть снизу вверх.

-Ну? Что стряслось?

-Поедем со мной.

-?

-Макс хочет тебя видеть. Нужно.

Маша подумала, что дед получил приглашение, которое не смог отклонить - укатить в деревню на два дня, на свадьбу дочери двоюродного брата, очень даже кстати. Отсутствие Ильи Ильича упрощало задачу. Не придется звонить и объяснять, почему она опаздывает. Врать не хотелось. А дед Макса сильно недолюбливал. Считал плохой компанией для любимой внучки. И уже не раз поднимал эту тему в задушевных воскресных беседах. Исчезновение гангстера с горизонта его очень обрадовало. Соответственно, возвращение - являлось огорчительным моментом. Но чего не знаешь, о том голова не болит. Маша была, немного огорчена, что Макс так легко отказался видеться с ней. Вернее, она чувствовала себя несколько уязвленной. И уже предвкушала встречу и придумывала разные разности, которые выскажет гризли, если случай представится. Вот фортуна и подбросила свидание. Здорово! Санек услышал спокойное согласие девушки на поездку к боссу.

-Хорошо.

Три месяца не общались, не звонил, исчез, а тут прислал мальчика на побегушках, сам явиться не удосужился? Ладно. Маша спустилась в раздевалку, чтобы навьючить на себя положенное количество одежды. Зима не лето. Приходится утепляться. Живут же люди на разных волшебных островах? Ходят круглый год полуголые. И не мерзнут. Не нужны им никакие шубы-валенки. Сплошная экономия. В Машином классе были девочки, одетые в настоящие меха и девочки в стареньких, тонких пальтишках. Благодаря щедрости Ильи Ильича Полежаева оказалась в золотой середине. Дед приодел внучку. Вместе, дважды ходили в гостеприимный дом той самой Ольги, с которой свели знакомство летом. Приобрели дубленочку, куртку, обувь. Помнится, Ольга всех развеселила рассказом о том, как прошла через таможню именно в этой паре рыжих зимних ботинок, чтобы лишних денег мздоимцам не отдавать.

Санек поджидал у входа. Смурной, почти злой. Что за дела? Маша перебросила сумку с книжками через плечо, поправила оранжевую вязаную шапочку.

-Вот и я. Куда движемся?

Громила ткнул рукой в сторону бежевых "жигулей", припаркованных на другой стороне дороги. Маша подумала, что скоро, совсем скоро выскажет Максу все, что думает о его свинском поведении. Без свидетелей, конечно. Нельзя ронять авторитет Крутого Пацана. Дорога была скользкая. Свежий снег припорошил лед. Санек взял девушку за руку повыше локтя. Слишком крепко.

-Больно.

-Извини.

Он слега ослабил хватку, но пальцы не разжал. Довел до машины, изнутри открыли заднюю дверь. Неужели Макс разбил вдребезги свою красивую иномарку? С чего бы быть ему на отечественном рыдване. Он же их на дух не переносит. Или к Максу ее отвезут? Наклонилась - заглянуть внутрь, Санек аккуратно, но сильно подтолкнул девушку, не давая вырваться, просто запихнул, следом нырнул сам. "Жигуленок" сорвался с места. Полежаева запротестовала.

-Какого фига? Что происходит?

Водитель не ответил. А мужчина на переднем сиденье, обернулся с нехорошей кривой улыбочкой.

-Умолкни, дура.

Тип, что сидел рядом, слева, молча смотрел в окно. Санек морщился, как от зубной боли. Происходящее ему не нравилось? Тогда почему он вытворяет подобное? Киднепинг дурацкий устроили зачем-то. Выкуп за нее с деда требовать будут? Маша пока еще рассерженная, а не испуганная, потребовала.

-Ты в своем уме? Отвечай! Что происходит?

Санек вдруг дернулся, ударил девушку по щеке. Сильно. Так что в голове зазвенело.

-Заткнись.

Маша ослепла от боли и злости. Напряглась. Получила вторую затрещину. Сцепила зубы. Ей не справиться, ни за что не справиться с этими амбалами. Рвануться, завопить? Запросто, но, разумеется, для того лишь, чтобы быть придушенной. Другие варианты? Разве она искушенный в драках нинзя? Тип с переднего сиденья пробормотал со странной интонацией, не глядя на девушку, но обращаясь именно к ней.

-Не бойся. Тебе ничего не будет. Просто поможешь нам и пойдешь домой.

-Помогу вам? В чем?

-Позвонишь своему другу Максу, попросишь приехать. Очень сильно попросишь. Ласково. Убедительно. Вот и все. Лично ты никому не нужна, куколка. Поняла?

Итак, ее сочли подружкой. Очередной смазливой девочкой. И собираются использовать в качестве живой приманки. Маша подумала не без горькой внутренней усмешки, что слышала, будто охотники иногда привязывают к дереву блеющую овечку. Прячутся и ждут, когда появится медведь. Ее роль понятна? Вот гады. А Санек, то? Санек? Впал в немилость? Сам не стал звать босса на расправу? Ему уже нет веры? О, Боже. В Машиной голове щелкал арифмометр. Прокричать в трубку, мол, не верь, не приезжай! Тут ее и прирежут. Послушаться этих гадов и позвать? Маша вспомнила памятную апрельскую ночь.

Нет.

Макса она им на алтарь для жертвоприношения не положит. Не дождутся. Может, он и не особенно далеко ускакал от этих скотов вверх по лестнице духовного развития. Все равно.

Нет.

А что делать? Что? Она обвела охотников, собравшихся завалить медведя, внимательным быстрым взглядом. Думают, что сцапали хорошенькую точно картинка девочку? Трусливую школьницу, пороха не нюхавшую? Так то оно так. А как на счет Ильи Ильича? Она его внучка. Не только же упрямство ей от деда досталось? Верно? Затараторила отчаянно. Благо, притворяться испуганной не пришлось, страха в ней своего, не наигранного было уже немало.

-Макс меня бросил! Бросил, понимаете? Три месяца уже как. Не слышу. Не вижу. Я ему надоела. Он и разговаривать со мной не будет. Не то, что приезжать по зову. Я не смогу вам помочь! Не смогу. Не смогу! Я попробую, но он меня пошлет! Он мне такое в последний раз сказал! Такое! Я ему никто, понимаете?

Она подвывала искренне, со слезами в голосе. Пусть подумают, что девочка спятила от ужаса и на все согласна, лишь бы выскочить сухой из воды. Пусть решат, что дуреха слабовольная верит - ее отпустят, оставят в живых. Маша поскуливала жалобно. На этот раз Санек ограничился только резким тычком в бок и рычанием.

-Заткнись! Достала.

-Не могу-у-у-у.

-Хватит выть!

Тут же завязалась короткая перебранка между типом с переднего сиденья и Саньком. На предмет изменения в планах. Маша продолжала тоненько всхлипывать. Ей, в самом деле, было страшно. Приговор вынесли гризли, а ей, хорошенькой дурочке - жить остается еще меньше, до звонка, или упрямого отказа от него. Увы. Пешками жертвуют в любом случае. Таковы правила. Не оставлять же нежеланного свидетеля болтать о подвигах этих охотников на крупного зверя. Вот попала в переплет. Вот уж повезло - так повезло. Хорошо, что у мамочки имеется утешение: сынуля ненаглядный. Некстати подумала девушка. Есть Леночке о ком заботиться. Это ей поможет. Наверняка.

Маша тряслась и всхлипывала, а мысли четко сменяли одна другую. Интересно, холодная башка тоже Летовский признак? Привет от деда? Просто гены такие особенные? Итак.

Есть ли шанс? Самый призрачный? (Уцелеть - нормальное желание, а вот как выполнить его?) Илья Ильич сказал бы - наверняка. В чем он? Умолять ребятишек бесполезно. По рожам видно, что решились идти до конца. И Маша для них лишняя обуза. Не побоялись забрать ее прямо из школы, на свидетелей возможных начхали. На подготовленную затею не похоже. Экспромт? С отчаяния, не иначе. Тем хуже для Маши. Загнанные в ловушку и перепуганные животные больнее кусаются. Санек выступил против босса. Предал. Это ясно. Почему? Это уже не Машина головная боль. Но разве он не знает, что Макс к ней не приезжал так давно? Дурацкий выбор приманки. Она ведь не подружка обожаемая. Не любовница, заваленная подарками дорогими. Не невеста. У него, что других вариантов не было? Дичь, ей Богу. Ладно. Это тоже уже не ее забота, увы. Что же делать? Что? Ответ пришел коротким всплеском, вернее картинкой требуемого от нее поступка. Маша ужаснулась. Замерла. Потом точно со стороны услышала голос деда, тихий, спокойный.

-Ты у меня умница. Помни, если решишь действовать, не копайся, не ленись. Собралась, отсчитала для себя и вперед. Согласна? Три! Два! Один!

Девушка подалась вперед, не резко, чтобы Санек не насторожился, просительно обратилась к типу с переднего сиденья, он же вроде за главного, в этой камарилье.

-Послушайте, я очень хочу вам помочь. Только как? Макс мне не поверит, он меня послал.

Вытерла слезы с лица. Пальцы правой руки сжали связку ключей в кармане, нашаривая прямой, узкий похожий на тонкий брусок с зазубринками - от нижнего замка.

Имелась у Маши глупая привычка таскать весь этот металлолом с риском выронить и потерять не в сумке, а поближе к телу. Чтобы иногда через карман поглаживать бронзового барашка. В раздевалке она связку не оставляла. Не совсем безмозглая все таки, вынимала, бросала в боковое отделение рюкзачка, или сумки. Но, собираясь домой, возвращала дедушкин подарок на законное место - в карман. Пунктик, да и только.

-Ну, пожалуйста.

Добавила девушка жалобно, звонко.

-Пожалуйста, пожалуйста, вы же умный, придумайте сами, что мне говорить. Чтобы Макс поверил. Я не смогу...

Смотрела просительно, наклоняясь вперед в пространство между сиденьями. Искомый ключ найден, стиснут занемевшими пальцами. Золотистая полоска металла. Узкий луч надежды. Ключ от клетки, в которой смертника везут на казнь.

Приближался перекресток у родного химмашевского моста. Обыкновенно, там обретались, как шутили в народе - "паслись" гаишники.

"Господи, - взмолилась Маша - пусть они будут на месте. Я постараюсь, я больше ничего не придумала. У меня всего одна попытка".

Девушка перевела взгляд на водителя. Сейчас ей была видна щека, скула, крепкая шея, разумеется, украшенная внушительной цепью. "Жигуленок" лихо повернул направо, прибавив газу, чтобы успеть на зеленый свет.

"Господи..."

Все смотрели вперед, на открывающийся мост. Дальше медлить не имело смысла. Песок в невидимых стеклянных часах удачи таял без остатка. Ну же! Ну! Охвативший тело лед безвольного оцепенения жертвы трещал и осыпался. Решиться на рывок к спасению оказалось невероятно трудно. Ну!!! Маша с громким криком, вложила в короткий удар всю силу, которую смогла собрать, постаралась воткнуть ключ в шею водителя, под правое ухо, под акульи челюсти, как можно глубже.

-Ха!!!

"Жигуленок" нырнул в сторону, поцеловался вскользь, боком с троллейбусом, продолжая лететь дальше, врезался в подвернувшийся столб. Три коротких секунды. Машин крик, вопль водилы, мат Санька. Истошный дурной рев вожака: переднее сиденье сминало в гармошку.

-Нет! Нет!

Маша поджала ноги, съеживаясь, зажмурилась, защищая лицо от стеклянных брызг. Крепкая рука справа, ухватила ее за плечо. Удержала. Через мгновение отпустила. Ловил ее Санек, чтобы девушка не удрала, или помогал вперед не улететь, между сиденьями? Попробуй, догадайся. Маша свернулась в тугой клубочек. Замерла.

-Сука.

Это высказался Молчун, обретавшийся слева. Задергался, выползая наружу. Коротко толкнул девушку в левый бок. Маша открыла глаза. Вожак, запрокинувший голову, не шевелился. Водителю тоже досталось по полной программе: руль вбило в грудь. Продолжая, по инерции, зажимать рану на шее, парень тихо скулил. Странно скособочившийся Санек пристально смотрел на Машу, тонкая струйка алого цвета бежала по виску. "Интересно, чем его прихлопнуло?" Подумала девушка, отстраняясь. К "Жигуленку" бежали гаишники, к окнам троллейбуса прилипли десятки лиц с приоткрытыми ртами. Санек, давным-давно отпустивший ее плечо, просипел.

-Шустрая, зараза. Не ждал.

Впрочем, он не дергался, не пытался опять схватить. Сил у него не было, или не хотел? Маша, забыв про сумку с книжками, полезла вслед за исчезнувшим Молчуном, торопясь выбраться на воздух. Санек попросил невнятно, тихо.

-К тебе у меня ничего не было. Личного. Так было нужно. Веришь?

Хотела буркнуть, - Спасибо, что сообщил - но не нашла в себе геройства красавицы из голливудского боевика, способной язвить в любой момент. Отнюдь. Во рту у нее пересохло. Тело плохо слушалось. Чьи-то руки подхватили девушку, помогли вылезть, почти выпасть из машины.

-Спасибо.

Голова шла кругом. Стоять, выпрямившись, было до странности трудно. Рыжий веснушчатый парнишка, все еще поддерживающий Машу, бросил взгляд на водителя. Сдвинул на затылок форменную шапку.

-О, е...! Как его так угораздило?

Маша глупо и хрипло, голос не слушался, проскрипела.

-Это я.

-???

-Это я его ударила.

-Ножом?

-Нет. Ключом.

Разжала пальцы. Протянула оружие самообороны.

-Вот этим.

-Блядь!

Удивился гаишник.

-Зачем??

Тут же он повернулся к пожилому, солидному коллеге.

-Михалыч. Тут девка такое лопочет!

Маша почувствовала странное горячее жжение в левом боку, прижала ладонь к дубленке, отняла. Глупо посмотрела на залитые алой жидкостью пальцы.

-Он меня ранил, кажется.

-Кто?

-Вот тот... Не вижу. Он убежал. Молчал все время. Я его не знаю.

Она обводила взглядом, собравшуюся толпу любопытных, лица плыли, меняли очертания. Бок стал холодным, ноги ватными, внезапно нахлынувший страх уронил девушку в снег, на колени.

-Эй, ты чего?

Гаишник, уже понимая, наклонился, придержал за плечи.

-Эй, слышишь меня? А?

-Да.

-Держись. Сейчас "скорая" подъедет.

-Хорошо.

Пообещала Маша. Не вполне цензурно орущий в рацию Михалыч повернулся к ней.

-Фамилия? Возраст?

Маша послушно назвалась. Рыжий парнишка, прямо-таки родня по цвету волос, (только не золотого, а морковного оттенка) заглядывал в глаза.

-Больно? Очень больно? Как у вас все вышло?

Маша начала было объяснять, но не смогла. Накатила слабость, губы дрожали, вместо внятного ответа получалось сипение.

-Сейчас, сейчас, потерпи немного.

Уговаривал ее веснушчатый автоинспектор. И, оборачиваясь к старшему напарнику, бормотал непоследовательно, точно она уже умерла у него на руках.

-Красивая, такая красивая. Прямо Снегурочка.


* * *

Рана оказалась неглубокой. Обработали и зашили ее в два счета. Маше даже стало стыдно, за себя. Чуть в обморок не шлепнулась, от ужаса, гаишника напугала. Он решил, девчонка вот-вот копыта отбросит. Волновался. А повода то и не было.

-Везучая ты, как кошка! Даже как три кошки сразу.

Вредным голосом констатировал бородатый невысокий хирург.

-Дубленка толстая, ремень кожаный опять же. Нож вошел под углом, неглубоко. Даже не проникающее ранение. Просто царапина по нашим понятиям. Зато крови, как с хорошо зарезанного барана натекло. Кружится голова?

-Немного.

Согласилась Маша. Лежащая на кушетке. Хирург снял перчатки, одну, другую с хлюпающим и одновременно шлепающим звуком. Плюх. Отбросил вниз, в тазик.

-Счастливая ты оказалась, дура. Не хрен садиться в машины к кому попало.

О происшедшем он уже составил свое личное мнение.

-Наука на будущее. И, заметь, этот урок тебе дешево обошелся. Маленький рубчик на боку. Можешь заливать пацанам, что утюгом припалила, самым кончиком. Какой дурень, может и поверит.

-Зачем?

-Чего зачем?

-Врать зачем?

Хирург пожал плечами. Отошел к столу, сел писать положенную тягомотину. Маша приподнялась. В дверь заглянул милиционер. С замотанным белым бинтом боком, в белом же бюстгальтере девушка тупо на него посмотрела.

-А где у нас жертва?

Скучно осведомился он. Маша пожала плечами.

-Понятия не имею.

-Ага.

Легко согласился мужчина в форме.

-Типа, девушка у нас с юмором.

Обратился уже к врачу.

-Можно ее допросить?

-Можно даже забрать. Царапина ерундовая. Пусть только появится завтра, в крайнем случае - послезавтра, повязку поменять. Через неделю швы снимем.

-Вот и замечательно.

Обрадовался офицер. Тут же велел Полежаевой.

-Слезай, на выход. Беседовать будем.

Маша повернулась к хирургу.

-Спасибо вам, доктор. Большое.

Врач не ответил.


* * *

Через три часа, заполненных дурацкими протоколами, ехидными вопросами, сердитыми мордами уставших ментов (не доверяющих ни одной бабе в мире, даже такой молодой и хорошенькой) Полежаева была готова лезть на зеленую, покрашенную масляной краской стенку, биться об нее лбом, и проклинать всех подряд.

Тут нарисовалась, явившись из ниоткуда, серо-зеленая физиономия капитана. Этот офицер вызвал невольное желание заскулить от отчаяния, таким непробиваемым показался. К тому же мордой он подходил по цветовой гамме к пыльным занавескам и стене. Интерьер под него подбирали, или наоборот? Интересный вопрос.

-Сергей Сергеевич.

Фамилию она уже не расслышала. Отупела от пережитого.

-Так что у нас стряслось?

Маша начала свою повесть по десятому разу. Желчный и хмурый офицер вдруг перебил ее, недослушав.

-Все ясно.

Маша закаменела, ожидая новых ужасов. В памяти зашевелились подброшенные внутренним голосом истории о продажных и пакостных ментах. Противный же, зеленолицый строгий мужчина неожиданно велел, обращаясь к кому-то за Полежаевской спиной.

-Дайте ей позвонить. Пусть девчонку заберут. Намучилась уже.

Маша в окровавленном свитере, растрепанная и недоверчивая, вздохнула. Кому звонить то? Не Геночке же. То-то сволочь обрадуется. Спросила не в впопад.

-А что с водителем?

-Жив будет, не помрет. Не бойся. В отличии от некоторых. А вот как, хорошо или нет, это вопрос отдельный. Удравшего найдем. Возможно.

-А другие двое?

Капитан сделал вид, что не услышал. Добавил строго.

-Одна лучше не оставайся. Эти дни. И по улицам лишний раз не лазь. Если что, звони.

-Хорошо.

Шершавая, сплошь в мозолях, ладонь неловко погладила девчонку по макушке.

-Коса у тебя, обалдеть. У моей дочки тоже такая была. Только покороче. Ты стричься не вздумай. Поняла?

Капитана отвлекли, ухватили за рукав, потянули вон из кабинета. Маша потеряла его из виду. Кто-то подвинул к ней поближе допотопный аппарат.

-Звони домой.

-Нету дома никого. Я с дедом живу, он в отъезде. А другу можно?

-Звони.

-Спасибо.

Маша, неловко поморщившись, дернулась, в боку кольнуло, сняла трубку. И набрала Буровский номер. Она его знала, на стене карандашом нацарапала, Мишка давно уже продиктовал, вот только никогда не пользовалась. Общались всегда в одностороннем режиме. Полупроводниковые отношения. Мишка звонит, а Маша изволит отвечать. И только.

-Алло?

-Ну?

-Это я, Маша.

-Ушам не верю. Хрю!

-Выручишь?

-Откуда?

Переспросил Мишка противным голосом. То ли сонным, то ли уставшим, то ли голодным, а может быть и таким и сяким одномоментно. То есть бука букой, а не славный парень с которым Маша привыкла болтать часами.

-Откуда выручать?

Опять пробормотал Мишка, деловито чавкая. Маша поразилась - так и есть - жует! Пока еще не проникаясь серьезностью момента, он промычал.

-Не молчи, не томи. Откуда?

Вот и вся любовь-морковь. Он кушает, а тут мешают разные нехорошие девочки. Невоспитанные.

-Из рук твоих коллег.

Буров сглотнул, перевел дыхание, рявкнул.

-Епрст! Первый раз в жизни ты сама мне звонишь. И по какому поводу!

-То есть ты мне не поможешь?

-Не смеши. Честное кабанье, уже одеваюсь, бегу спасать тебя из плена.

Теперь это не злобное чем-то питающееся чудовище с ней разговаривало. Нет. На другом конце провода из ниоткуда возник Буров. Дружелюбный и неравнодушный. Чем бы его стукнуть, свинтуса, за такие метаморфозы. Разозлилась Маша и тут же сама себя охладила. Нет, нельзя. Не сейчас. Лупить по башке и обижаться можно будет позже. Позже. Мавр еще не сыграл роли, не спас красавицу из застенка. Вздохнула.

-Жду.

-Где?

-?

-Где именно, русалочка?

Маша оглянулась, нашарила взглядом лицо одного из парней в форме, спросила просто, как человек от правоохранительных структур далекий, далекий.

-Где я?

Ей объяснили. Коротко, с матерком. Напомнили.

-Паспорт пусть прихватит.

-Мой?

-Да.

Маша вздохнула в трубку.

-Миш, тебе придется взять у меня ключи...

Машин голос дрогнул.

-Взять ключи и съездить на Химмаш. За моим паспортом. А уже потом, опять сюда, за мной. Только ключей у меня нет... Ой.

-Дай кому-нибудь трубочку.

-Кому именно?

-Спроси, кто из них старший и трубочку этому человеку дай.

-Хорошо.

Маша обвела взглядом мужчин в форме.

-Скажите, кто здесь главный? В данный момент. Его просят к телефону.

Выяснилось, что у Мишки в РОВД имеются и знакомые, и друзья. Несмотря на вечернее время, двое даже оказались на работе, в зоне досягаемости - через дверь по коридору. Так что переговоры прошли в атмосфере взаимопонимания. И спаситель явился через двадцать минут. Короткое черное пальто, зимняя кепка. Вид строгий, собранный. Под мышкой кожаная папка для бумаг.

-Ну, ты даешь, чудовище в женском обличье.

Видимо ему рассказали, красочно про аварию и о том, кто в ней виноват. Мишка, только глаза таращил, да встряхивал круглой головой. Косился с удивлением. Без особого восторга. Будто у Маши выявили редкую, незаразную, но дико противную болезнь. Какая гадость! Тут прозвучало неприятное заявление.

-Ключи, кстати, не отдадим. Вещдок.

-Вот как?

Уточнил Мишка и согласился.

-Конечно. Все верно.

-А что же мне делать? Тогда?

Вскинулась Маша, представив себя перед запертой дверью. Она как раз заканчивала писать свои паспортные данные на очередной бумажке.

- Наизусть помнишь?

Удивился и обрадовался один из сотрудников. Маша вздохнула и сказала честно.

-У нас военрук свирепый. Наизусть данные помнят все. Он уже три контрольные провел по этим данным. Кучу двоек налепил. Пришлось вызубрить.

Мент улыбнулся.

-Молодец у вас военрук. Тебе еще сто раз пригодится, что помнишь. Вот увидишь.

-Уже вижу.

Вздохнула Маша. Повернулась к Бурову, повторила прежнюю мысль, с которой ее только что сбили.

-Дед вернется только завтра, или даже послезавтра. Понимаешь? Мой паспорт просят. Я его раньше не добуду.

-Угу.

Мишка от реплики лохматой школьницы отмахнулся. Расписался в трех местах. Почесал загривок. Пообещал, что свои документы некая М. Полежаева непременно завезет через два дня. Поблагодарил друга. Пожал руки всем, кто был в комнате. Их набежало, на такое шоу, человек семь. Еще бы. Не каждый день девушки с золотыми волосами одним ударом от четырех бандитов освобождаются. Наконец, все закончилось. Маша встала с табуретки. Охнула, взялась за бок.

-Чего это ты?

Повернулся Мишка, руку протянул, поддержать. Как раз разглядел свиторочек... Раньше Машин бок от него стол загораживал.

-??

-Ерунда. Ничего не задето. Просто порез, неглубокий.

-Ты у врача была?

-Да. Меня уже зашили.

-Братцы, да вы - просто варвары!

Грустно констатировал Мишка. Лицо у него сделалось странное, и не брезгливое, и не злое, и не растерянное. Ненастоящее. Можно сказать иначе - никакое. К Маше он повернулся с преувеличенной заботой. Подхватил за локоть, как родную увечную маму. Повлек за собой. Парни в форме расступились. Неизъяснимое выражение Мишкиной морды на них подействовало угнетающе. С чего бы? Маша неловко, Буровская рука мешала, оглянулась. Сказала без всякого ехидства.

-С наступающим вас Новым Годом. Всех вместе и каждого отдельно.

-Спасибо огромное.

Ответили сразу два наиболее воспитанных милиционера. В коридоре Маша одернула свитер. Натянуть дубленку помог Мишка. Шапочки не было, одной перчатки тоже. Но не это, и даже не потерянная сумка с учебниками огорчало больше всего.

-У меня на ключах брелок. Барашек. Это подарок. Я им очень дорожу.

-Вернем?

Посовещались люди в форме. Двое, вышедшие, за парочкой в коридор. Как раз Буровские приятели, очевидно.

-Отчего же не вернуть. Вернем.

-Когда?

Уточнила Маша.

-Скоро.

-Ну, баран то вам зачем? А?

Невероятно! Дедушкин подарок отцепили от связки... Несколько капель крови попало и на него.

-Держи.

-Спасибо.

-Будем считать, что твои ключи были без брелока.

-Спасибо!

Маша нервно и радостно сжала в кулаке вновь обретенного рогатого красавца. Буров поправил кепку, вмешался строго.

-Все. Пошли.

Не был он расположен болтать с коллегами. Категорически. Повлек девушку наружу, по дороге раскланялся еще с тремя-четырьмя милиционерами. Морда у него была прежней. Все еще. На крыльце Мишка поскользнулся, ругнулся негромко.

-Епрст! Что за жизнь.

-?

-Не важно. Я не о тебе. Сил нет иногда моих! Осторожно. Тут лед.

На улице было темно. В мохнатом небе поблескивали серебристые звезды. Точно сверкающие крошки от волшебного пирога. Неведомый великан поужинал, а надкушенный с одного бока лунный блин, отбросил в сторону.

-И куда мы идем?

Вяло поинтересовалась Маша.

-Я в подъезде буду спать?

Мишка уже обрел привычное оптимистичное состояние души. Заговорил бодро.

-Не грузись. Это не проблема. Жива. Почти здорова. Переночуешь у моей подруги, например.

-У твоей подруги?

Поджала губы Маша.

-К себе не приглашаю. Потому как - живу один. И ты все равно, откажешься от неприличного предложения. Верно?

-Да.

-Ну вот. Значит, остается идти к моей девушке. Она тебя не съест.

Тут Мишка на миг призадумался. И добавил с проснувшимся сомнением в голосе.

-Может быть.


* * *

Потоптались у телефона-автомата. Сначала долго искали двушку. Потом Маша обнаружила в левом кармане, завалявшиеся без дела десять копеек.

-Держи.

Мишка начал набирать номер, выругался. Пакостный агрегат бесцеремонно сожрал монетку, а соединять отказался.

-Е-мое. Какой я везучий.

Повернулся к Маше, пояснил тяжко, пасмурно.

-Честное свинское, день у меня сегодня чумовой. Три таких в месяц и я сорвусь с катушек. Может у тебя еще десять копеек есть?

-Ношу горстями просто. От нечего делать. В каждом кармане.

Мишка иронию игнорировал, смотрел требовательно. Маша сдалась и объяснила.

-Сумка моя тю-тю. С кошельком вместе.

-Ладно. Поехали без звонка. Должна быть дома.

-А кто она?

Мишка вздохнул.

-Студентка.

-Твоя?

-Да. Грехи мои тяжкие. Чего смеешься?

-Так просто.

Маша вскинула голову, капюшон свалился.

-Надень. А то уши отвалятся.

Велел Буров. Полежаева из вредности отказалась слушаться. Мишка с бурчанием сам натянул Маше капюшон.

-Ни кошелька у нее, ни сумки, ни ключей, ни шапки. Странная девушка. Как еще башка цела, не потеряна? Каждые пол года, по расписанию, привыкла вляпываться в беду. Мешает разным почтенным гражданам спокойно отдыхать после трудов праведных.

Маша улыбнулась. Ворчливый Буров продолжал расписывать в красках, какое количество нервных клеток у него погибло.

-Миллиарды. Не подлежит восстановлению. Кто виноват? Я спрашиваю - кто виноват? Ежели я впаду в старческий маразм во цвете лет, то по чьей вине? Не подскажешь? Я встретил вас, себе на горе.

Патетично закончил Мишка обвинительную речь. Маша отпарировала.

-Что делать?

Дождались троллейбуса. Влезли. Долго тряслись по сонным улицам.

-Пешком надо было идти.

-Быстрее добрались бы?

Спросила Полежаева.

-А то?

Мишка начал рассказывать свежие хохмы. Источник, из которого он брал забавные сюжеты, был неисчерпаем. Героями историй обыкновенно оказывались пожарники, менты, студенты и преподаватели военных кафедр. Маша слушала молча. Бок занемел, рука без перчатки превратилась в ледышку. Девушка пробовала сжимать и разжимать пальцы в кармане, помогало не очень.

-Вот и добрались.

Чистенькая милая пятиэтажка в самом центре города. Неподалеку от знаменитого вздернутого на гранитную дыбу самолета - памятника военным летчикам. Снег поскрипывал под ногами, вдали дребезжали троллейбусы, расползающиеся по своим маршрутам. Дверь подъезда на тугой пружине - открылась со скрежетом. Сейчас все звуки безмерно раздражали Машу. Мишка деликатно позвонил в обшитую деревом дверь на первом этаже.

-Кто там?

В голосе было удивление, чуть сдобренное страхом. Все же времена на дворе... Особенные. Что ни день в газетах фотографии свежих трупов. То бандиты друг с другом разбираются. То грабители потрошат мирные семьи в поисках накопленного добра. Окаянные дни - беда для обывателя, располагают исключительно к трусливому схлопыванию створок, за которыми глупые моллюски чают переждать беду.

-Я. Не один. Дозвониться не смог, извини.

Зашумели замки, цепочка. Из квартиры потянуло теплым запахом свежей выпечки.

-Ух, как вкусно! Впустишь?

В проеме появилась высокая, одного роста с Машей девушка в коротеньком халатике. Очень пухлые губы, большие глаза. Стильно подстриженные растрепанные темно русые волосы. Мордашка округлая, прехорошенькая точно у ангелочка с коробки конфет столетней давности. Чудо что такое. Однако холод в глазах нешуточный. Левая бровь чуть приподнята. Вежливое приглашение наполнено просто арктическим теплом.

-Входите.

Мишка бесцеремонно впихнул Полежаеву внутрь. Зашел сам. Чмокнул хозяйку в упругую щечку. Закрыл дверь ловко, не глядя на замки. Привычным жестом бросил кепку на оленьи рога, укрепленные в тесной прихожей в виде дополнительной вешалки. Расстегнул пальто. Громко возвестил.

-Это Света. Это Маша. Я все объясню.

-Уж сделай милость.

Попросила хозяйка, удаляясь на кухню. Невидимый шлейф из льдинок потянулся за ней. Окутал Машу, просто к полу приморозил.

-Не стой столбом.

Обратился Буров к Полежаевой, чувствующей себя жутко неуютно.

-Давай сюда дубленку.

Маша неловко начала раздеваться. Сцепив зубы, чтобы не запищать жалобно. Света загремела посудой, включила воду. То есть начала хлопотать, ставить чай, принимать незваных гостей. Мишка повесил верхнюю одежду в шкаф, разулся. Маша потянула свитер вниз, потом набок. Бесполезно, дыру и кровь не скроешь. Застыла с несчастным выражением лица. Буров взял за руку, потянул за собой. Показал на табуретку возле стола.

-Приземляйся.

Маша откинулась к стене, скособочилась, (рана разболелась ни на шутку) задавая себе уже привычные вопросы. Что она делает здесь? В этой компании? Сегодня? Тем временем шумный Мишка рулил ситуацией.

-Чай? Замечательно. А плюшками поделишься? Я голоден как доисторический вепрь. Могу сожрать немедленно вас обеих, если не накормишь. Даже перчить и солить не буду. Умну целиком.

-Испугал.

Невозмутимо ответила хозяйка, сменившая, наконец, замораживающую любезность на почти настоящее гостеприимство. Вот и блюдо с плюшками неторопливо перекочевало поближе к возмутителю спокойствия. Само по себе, без видимого участия Светланы. Подползло, ткнулось в руку. Все же сердиться на Мишку всегда было чрезвычайно непросто.

-На.

Мишка ухватил плюшку, алчно откусил больше половины. Прочавкал.

-Момент. Червячка заморю и смогу разговаривать.

Света повела плечом, покачала головой. Выразила молчаливое неодобрение свинским поведением друга. Налила гостям чая. Вышла в комнату, вернулась, снова вышла. Маша чувствовала себя даже не круглой, квадратной дурой. Вломились без предупреждения, на ночь глядя, в чужой дом. Понятно, что хозяйка недовольна. Ну, Буров, погоди!

Ее и так поташнивало, немного. Вид жующего Мишки действовал почти как рвотное. В животе начались спазмы. Только этого не хватало! Маша отвернулась к окну. Сосредоточилась на беленьких, в алую клетку, занавесках. Наконец, Мишка наелся. Вздохнул сыто и почти умиротворенно. Как раз опять появилась хозяйка. Замерла, скрестив руки перед грудью.

-Ну и?

Наевшийся гость промокнул губы салфеткой. Улыбнулся благодарно.

-Жутко вкусно! Спасибо громадное.

-Пожалуйста.

На известное количество яда в голосе хозяйки Мишка внимания старательно не обращал. Скомандовал непринужденно.

-В общем, Светлана, садись и слушай. Дела такие...


* * *