"Анютина дорога" - читать интересную книгу автора (Губаревич Константин Леонтьевич)По следам герояНа телеэкране диктор продолжает читать объявление: ...— В училище принимаются юноши и девушки, окончившие десять классов. Заявления подавать на имя директора до 15 августа... Сделав небольшую паузу, диктор начинает очередное сообщение: — А теперь попрошу к экранам мальчиков... Папы и мамы! Пригласите к телевизорам своих сыновей... Пауза. Диктор дает ребятам время подбежать к телевизорам. — Ребята,— продолжает диктор,— внимательно всмотритесь в портрет, который мы вам сейчас покажем... В рамке появляется укрупненная фотография стриженного наголо подростка двенадцати-тринадцати лет. Диктор: — Кто это? Да, многие из вас узнали его... Правильно, это — Марат Казей... Юный партизанский разведчик... Киностудия ищет мальчика на роль Марата Казея... Если кто из вас хоть чуточку похож на него — приходите на киностудию... ...На лугу у озера пасутся кони. От озера поднимается вечерний туман и мягкой белой кисеей стелется по зеленому лугу, смешиваясь с дымом костра. У костра расположилась группа колхозных ребят, собравшихся поговорить, помечтать о чем-то своем, мальчишеском, вдали от взрослого мира. Тем более что сейчас их объединила одна, глубоко волнующая тема: съемки фильма о Марате Казее... Кого будут снимать в роли Марата?.. — Снимать должны кого-то из нас!— решительно и безапелляционно заявил коренастый полнолицый здоровяк Лешка. — Не тебя ли?— послышался ехидный насмешливый вопрос Кольки.— Ты же в кадр не поместишься... — Я похудею... Посплю две-три ночи на горячей печке в кожухе, и от меня останется вот!— поднял Лешка вверх указательный палец. — И все равно не возьмут! — Да? — Да! Ты же трус. Пошел бы ты, например, ночью на кладбище? — Зачем?— не понял Лешка. — А зачем Марат туда ходил? Лешка замолчал. — Ага, вот и не знаешь! А еще в артисты лезешь!.. Вот ты первый и выбываешь! Теперь буду каждого спрашивать про Марата, и если кто не знает — в сторону! Не поедет на студию!.. Генка! — Ну?— повернулся Гена. — Чего пошел Марат на кладбище?.. — У него там была тайна...— приподнялся хлопчик. ...Марат ночью пробирался среди могил, помогая какому-то человеку, ползущему боком. Он ранен в ногу и теперь с трудом подтягивал ее... Марат помог раненому улечься среди двух могил под густыми ветками кустов. — Полежите тут, я скоро приду...— шепнул мальчишка и скрылся в кладбищенской темноте... ...Марат прибежал домой усталый, голодный. Схватил со стола кусок хлеба, ест... Вошла мать. — Ты где до сих пор был?— спросила, обеспокоенная поздним приходом сына. — Там...— махнул Марат рукой в неопределенном направлении. — Опять по лесу шастал? — Ага. — Сколько раз тебе говорила: не показывайся в лес!.. Заметят немцы — на месте уложат!.. Но Марат сейчас думал о другом. Слова матери пролетали мимо его сознания. — Я кому говорю: тебе или стенке? Чего молчишь? — Мам... — Ну? — Дай чего поесть с собой... — Дома ешь. — Не мне. — А кому? — Нашел в лесу раненого... В ногу. Перепрятал его на кладбище... Надо ему помочь. Приведу домой. Да? ...Нет, эти ребята знали о Марате все. До мельчайших подробностей. Ведь они — самые, что ни есть, земляки его. Марат жил до войны в соседней деревне. Они учатся в школе, в которой до войны учился Марат. Его место могут занимать только отличники. Среди них Федя Куксик — щупленький, неказистый мальчик. Но никто из ребят не обращал на него сейчас никакого внимания. Колька просто не принимал его в расчет, когда отбирал кандидатуры на роль Марата. Какой из Федьки Марат? Смешно даже. Феде очень обидно, что им пренебрегали, о Марате он читал и знает, может, больше, чем они все вместе. Он мог порассказать столько и такого, что они неделю ходили бы с раскрытыми ртами от удивления. Но не хотят,— не надо... ...— Нет, ребята,— сказал Колька,— про Марата все знают. Этим на студии никого не удивишь... А мы все-таки удивим!.. Колька сделал загадочную паузу. Ребята уставились на него, словно ожидали, что он покажет сейчас какой-то замысловатый фокус. — Я слыхал, один партизан рассказывал... как Марат возвращался из Минска... он там был в разведке... а его немцы уже давно ловили... Назначили даже много-много своих марок за него... И вот они напали на след, когда он возвращался через лес в свой отряд... Мы же знаем этот лес. И я предлагаю: пойдем в Минск на студию по следам Марата... Это километров сорок... Пойдем, как шел Марат... Он спасался от погони... И мы будем спасаться… И кто пройдет, как Марат, всю дорогу, тот пусть снимается... Согласны? — Да!— чуть не крикнули ребята в один голос. Кому не хотелось, если не на экране, то хоть в жизни побыть в роли Марата, представить себя на его месте… — Теперь — уговор,— продолжал Колька,— дома скажем — идем со следопытами. Поняли? — Поняли! ...Трое с рюкзаками за плечами подошли к окраине леса, остановились. Отсюда они возьмут старт на партизанские тропы Марата. Перед тем как выправиться в дорогу, присели. Колька вынул из кармана спортивной куртки карту Минской области и развернул ее на коленях. — Значит, так...— начал Колька, разглядывая карту.— Я тут наметил путь похода. Лешка и Гена нависли над картой, стараясь понять, что обозначают кружки, стрелки, елочки, линии... — Вот Минск, а это — Станьковский лес. Идти надо прямо-прямо на восток. По компасу. — А у нас нет компаса! — Есть... Вот он...— Колька вынул из кармана компас. — А это что за линии? — Это — железная дорога на Дзержинск, а это — шоссейка... — Так, может, пойдем по шоссейке? — Да?.. Может, сядем еще в автобус?— с иронией спросил Колька.— Так вот, идти будем не по шоссейке, как хочет Лешка, а по этим местам...— провел Колька пальцем по ряду елочек на карте.— По ним Марат ходил в Минск в разведку и шел обратно... И мы так пойдем... Если кому страшно, может ехать автобусом, У меня все. Вопросы есть? — А если заблудимся? — Это тебе не тайга. — Хорошо бы с вожатым пойти. Он все же старше. — Марат без вожатых ходил. За ручку не водили. — И ночевать в лесу будем? — Да. Лешка с Геной опасливо переглянулись. — Что, уже сдрейфили?— сразил их Колька презрительным взглядом. — Нет...— замялся Лешка. — Ну и точка. Есть еще вопросы?— спросил Колька. — А еды на два дня хватит у нас? — Не хватит — грибы в лесу... ягоды... Марат, между прочим, не запасался колбасой... А теперь...— Колька сверил направление предстоящего пути по компасу.— За мной!.. Ребята поднялись и пошли в лес за Колькой, начав свой лесной поход. ...Идут по лесу гуськом, оглядываясь по сторонам. Как-никак, а в лесу они впервые одни, без участия и руководства взрослых. Оно и заманчиво, и романтично, а с другой стороны — страшновато. Открыто свои ощущения никто не осмеливается высказать, но по настороженным глазам, зыркающим по сторонам, вытянутым лицам состояние их красноречивее слов. Шагают молча, пока не натыкаются на лесное болото. Останавливаются в нерешительности: что делать? Идти по прямой, не уклоняясь от направления компасной стрелки, или обойти болото? — Колька, а Марат обходил или переходил?— спросил Лешка. Колька подумал немного, взвешивая варианты. — Нет, Марат обошел болото... Ему нельзя было рисковать жизнью. — И мы обойдем. — Да,— утвердил Колька безопасный вариант обхода и взял влево по берегу в обход. Позади неожиданно раздался чей-то презрительный смех. Ребята оглянулись и увидели незаметно следовавшего за ними Федю Куксика. — Эх, вы!..— укоризненно покачал головой Федя.— А Марат не обходил болото! — А ты откуда знаешь?! — Марат всегда ходил через болото. За ним гнались фашисты с овчарками, а в болото лезть боялись... А Марат не боялся. Он был маленький, легкий и, знаете, как прыгал с кочки на кочку?.. Вот так... И Федя начал показывать, как Марат легко перепрыгивал кочки. В руках Феди оказался небольшой шест. При его помощи мальчик легко преодолевал трясину и отходил от берега все дальше и дальше... Ребятам ничего не оставалось, как следовать за ним, вооружившись такими же шестами... Правда, получалось у них не так легко, как у Феди. Кое-кто срывался, не рассчитав расстояния между кочками или кустами, но от Феди старались не отставать… Федя остановился, оглянулся на ребят. — Эй, вы!.. Быстрей!.. Разве не слышите?! Овчарки гонятся! И воображение Феди наполнило лес хриплым собачьим лаем, криками «хальт!», выстрелами... Похоже на то, что и ребята представили себе картину страшной погони. Они прибавили шаг и под разъяренный собачий лай и вой, проваливаясь и карабкаясь, стремились скорее достигнуть противоположного берега... Выбрались наконец на сушу, усталые, замызганные... Гена с одним кедом на ноге. Другой остался где-то в трясине, когда он с трудом вытаскивал ногу... Заплакал Гена. Как же идти теперь по лесу? Да и носок продырявился... Остальные ребята тоже приводили себя в порядок. Колька начал раздувать костер, чтобы обогреться и обсушиться. Федя окинул его критическим взглядом. — Ты что... Думаешь, Марат вот так сушился? И утирался соплями?.. Да?.. На него посмотрели с опаской: что еще знает о маратовских походах?.. — А как же после такого болота?..— попробовал оправдаться Лешка. — А он мог огонь разводить, когда фашисты только и следили, где над лесом появится дым?.. А было у него время сушиться, когда за ним гнались?..— наступал Федя на озадаченных дружков. Не говоря больше ни слова, хлопчик круто повернулся и продолжал путь. Ребята нерешительно глянули на Кольку. Тот кивком головы сделал знак подниматься. Не сидеть же в самом деле, когда такой замухрышка дал им два очка вперед... И снова пошли за Куксиком, опустив глаза. Стыдновато стало даже посмотреть друг на друга... Только Гена не очень охотно ковылял позади, все смотрел, как бы босой ногой не ступить на сук. Друзья понимали, что в принципе Федя прав. Ведь каждому из них казалось,— мог бы и не такое перенести и перетерпеть, будь он на месте Марата... Колька усомнился: в том ли направлении ведет их Федя, и полез в карман за компасом. Но компаса не было. — Стой!— крикнул растерянный Колька. Ребята окружили его. Вернулся к ним и Федя. — Компас в болоте потерял...— сообщил Колька. — Растяпа!.. — Как же теперь пойдем? — А разве Марат с компасом ходил?— не без иронии спросил Федя. — А как, по-твоему?— в свою очередь спросил Колька. — Как?— Федя подумал.— А очень просто...— начал объяснять.— Где его отряд находился? — В Станьковских лесах. — А Станьково где? На востоке, на юге, на западе от Минска? — На западе. — Вот он и шел на запад... Только смотрел не на компас, а на солнце. Или луну... — Ха, а если тучи были? — Смотрел на деревья...— уточнил Федя. — А чего он там не видел? — А видел он вот что,— Куксик подвел спросившего к стволу ели.— Он смотрел, с какой стороны мох на стволе… Где тут мох? — Вот. — А мох бывает только на северной стороне, Значит, где север? — Там. — А юг? — В другую сторону. — Правильно. Значит, запад где будет? — Вон там. — Вот и весь компас...— развел руками Федя. Совершенно ясно, что в вожаки похода Колька уже не годился. Им стал Федя Куксик. Потому и последовали за ним дальше. Он, как штурман в самолете, прокладывал трассу пути, по которому уже более уверенно шла вся группа. Ребята только не понимали, зачем Федя все время лезет в самый густой и непроходимый ельник. Но делать нечего, лезли и они. Там, где нельзя было пройти стоя, Федя пролезал, нагнувшись, а то и на четвереньках... Остальные шли напролом и натыкались на колючие иглы, сухие ветки… Потеряли друг друга из виду и разбрелись кто куда... Начали перекликаться, кто-то закричал, испугавшись, что заблудился. Федя раньше всех выбрался из густых зарослей. Сел на пень и молча ждал, пока выйдет вся группа. Один за другим выбрались, наконец, исцарапанные, изодранные, уставшие и залитые потом... — Чего тебя понесло в такой гущар?— набросились ребята на Федю. У Гены даже слезы на глазах показались. — А разведчики только через гущар и ходили...— спокойно ответил Федя.— В лесу тоже надо быть осторожным... А Марату раз плюнуть было пролезть через ельник... И выходил не исцарапанный... И не с порванными штанами, как некоторые... Только сейчас ребята посмотрели друг на друга. Посмотрели… и прыснули со смеху,— у каждого был такой вид, будто через мясорубку пропустили... Пришли в себя, успокоились и присели на буреломе передохнуть. Колька полез в рюкзак, вынул бутерброд и начал есть. Его примеру последовали другие. Гена протянул Феде кусок колбасы. Федя отрицательно мотнул головой. — Марат по три дня не ел. Когда в разведку ходил... Я тоже выдержу... И потом ему некогда было привалы устраивать,— за ним гнались... С этими словами Федя поднялся и пошел дальше... Стоит ли говорить, что у ребят застряли в глотке куски их бутербродов... Колька первый вынул все содержимое своего рюкзака и демонстративно положил на бурелом, объявляя тем самым готовность продолжать поход без еды. Остальные последовали его примеру. Вскинули на плечи пустые рюкзаки и двинулись за Колькой. — Братцы, ой как легко стало!..— пошутил Лешка. — Ай правда! — Давно бы так! Трудно сказать, насколько искренними были эти шутки. Не привыкли сегодняшние ребята к голодным походам... Но шли. Федя через какое-то время остановился и подождал, пока группа подойдет к нему. — Ку-ку!..— вдруг прокуковал он.— Кто так может? Ребята по очереди прокуковали. — А как ворона или утка, никто не умеет? Ребята промолчали. Видимо, не умели. — Ну, ладно... Будете куковать, когда еще потеряетесь. А кричать на весь лес нечего... Партизанские разведчики только птичьими голосами перекликались... И пошел дальше. Но вскоре выяснилось, что Гена наколол ногу и не может идти. Он сел на пень, зажав ладонями раненую ступню. Большим напряжением воли сдерживал слезы, но лицо было искажено гримасой боли... Что делать? — Знаешь, Гена, выведем мы тебя на шоссейку, посадим на первую попутную машину, и езжай домой...— предложил Колька. — Да?— неожиданно вскипел Гена.— А дальше без меня пойдете?! — Но ты же не можешь... — Я ранен!.. Ты понимаешь или нет? Я — ранен! А партизаны бросали раненого товарища? А?.. — Но мы же тебя не донесем... — Я сам дойду! — На одной ноге? Да мы и за неделю не доберемся... Тем временем Федя принес две палки с рогульками на концах и с крепкими суками посередине. Если взять рогульки под мышки, а руками опереться на суки, так вроде бы и костыли. Лешка снял с себя белую майку, разорвал ее на полосы. Но, прежде чем бинтовать, Федя нашел два листика подорожника и приложил их к Генкиной ступне. Крепко-накрепко забинтовал... Ребята сняли по одному носку, натянули их на больную ногу товарища. Гена встал, примерил «костыли». Как будто ничего. Идти молено. И пошел, слегка наступая на больную ногу. А как же иначе? Разве не случалось в войну даже тяжело раненным уходить от преследования врага?.. Он ведь тоже кое-что читал о войне да и в кино и по телеку перевидел всякого... Только надо потерпеть. Терпели более серьезные раны. И выживали. Мересьев без ног полз. И дополз... Может, эти мысли и придавали Гене сил. Он пружинисто отталкивался от земли здоровой ногой, и казалось, будто хлопчик летит по воздуху... На шаг впереди него шел Федя, намеренно убавив темп движения. Время от времени он оглядывался на Генку, как бы подбадривал его. На самом же деле Федю беспокоили «костыли»: не трут ли рогульки под мышками?.. Подумал-подумал и снял свою кепчонку, взял и Колькину. Положил их на рогульки, смягчив тем самым твердую основу. Гена зашагал быстрее. За ним сейчас еле поспевали. Федя сдерживал порыв товарища, наконец остановился и поднял руку: — Привал!.. Гена сразу понял, из-за него объявили привал, и как ни в чем не бывало продолжал идти дальше. — Да обожди ты!..— крикнул Федя.— Передохни!.. — Разве не слышите, что за нами погоня?— бросил Генка через плечо, не сбавляя шага. И сейчас уже в воображении Гены возник далекий собачий лай, автоматные очереди... Остальные ребята тоже «услыхали» погоню и с новым приливом сил старались оторваться от нее... Генка не отставал, но идти ему все труднее и труднее... Пот заливал глаза, лицо, и кто знает, сколько бы мальчишка продержался, если бы путь не перерезала лесная речка. Это препятствие хуже, чем болото. Тут с кочки на кочку не перепрыгнешь. Колька сломал тонкий сухостой и ступил с берега в воду. Измерил шестом глубину. Даже у самого берега — в рост человека. Вброд не перейдешь. Придется плыть. А до противоположного берега метров десять. Сами-то, может, и переплывут, но как с Генкой? Решать надо было немедленно, потому что «погоня слышна» все ближе и ближе... — Уходите... Уходите скорее сами!..— приказал Гена. — А ты? — Я прикрою отход... Задержу погоню!.. — Но ты же погибнешь?!. — Погибну я один... А всем вам не надо... — Ага, ты хочешь остаться героем, а мы — трусы?! — Только трусы бросают раненого товарища, а мы тебя не бросим!.. В одно мгновение ребята привязали к двум длинным палкам поперечные перекладины, сняли с себя верхнюю одежду, кеды, уложили все на импровизированный плотик, а наверх взгромоздили Гену... Леша и Колька вошли в воду, приняли на свои спины плот с Геной и поплыли с ним к противоположному берегу. Это было очень трудно. Порой казалось, что ребята не выдержат и плотик вот-вот погрузится вместе с Геной в воду. Сам Гена раза два приподнимался на руках и намеревался сползти в воду. Но грозные оклики друзей сдерживали его. Выбрались все-таки... Вконец измученные, но довольные, что преодолели водный рубеж. Правда, одежонка на Гене промокла основательно, но раненая нога осталась сухой. В суматохе и спешке ребята как-то не обратили внимания, что с ними нет Феди. Только переплыв реку, заметили его отсутствие... «Никак утоп?..» — мелькнула страшная догадка. Все на какое-то мгновение окаменели от страха. — Федя-я-я!..— сразу прохрипело несколько голосов, сорванных от волнения... Тишина. — Ку-ку!..— подали условный сигнал. И сигнал остался безответным. Совершенно ясно, что Федю надо искать на дне. Пока не поздно. Не сговариваясь, ребята бросились в реку и скрылись под водой... Не долго думая, Гена тоже, скинув куртку, ринулся в воду, не обращая внимания на больную ногу... Время от времени над водой появлялась то одна, то другая голова, чтобы глотнуть воздуха, и опять скрывалась. А у берега из воды высунулась тростниковая трубка, за ней вынырнул Федя, держащий во рту нижний ее конец... Как ни в чем не бывало вылез на берег,— весь мокрый, он не раздевался. Снял сначала рубашку, выжал ее, после так же выжал штаны... Увидел вынырнувшую из воды голову. — Ты что, купаться надумал?— спросил Федя. Вынырнули остальные ребята и в мгновение ока очутились на берегу, радостные, счастливые, что товарищ жив... — Кто тебя спас? — Вот эта… трубочка...— поднял Федя тростниковую трубку. — Как?— не поняли изумленные мальчишки. — Взял в рот и пошел по дну... — А почему не поплыл? — Не умею...— откровенно признался Федя.— Марат полдня сидел под водой с трубочкой во рту... Когда фашисты окружили их отряд в лесу... Заметив мокрого, дрожащего Гену, Федя накинулся на него: — А ты чего, не раздевшись, в воду лазил?! — Я тоже тебя искал... — А кто тебя просил?!— не выдержал Колька. — Ага, из-за меня же Федька остался!.. — Немедленно снимай с себя все и выкручивай, а мы — одеваться!— приказал Колька, напяливая рубаху, штаны, хотя на плотике промокла почти вся одежонка ребят. — В дороге просохну...— заявил Гена, став на «костыли». — Марату тоже некогда было сушиться...— поддержал его Федя и взял курс от берега в глубь леса. За ним двинулись остальные. На этот раз движение было особенно необходимо — после переправы и в полумокрой, а то и совсем мокрой одежде. Ребята шли долго, пока согрелись, и мокрая одежда уже не вызывала мелкую дрожь. Федя с Геной сбавили темп и потому, что порядком таки устали, и потому, что в лесу начало темнеть. По деревьям стало трудно определять нужное направление. Федя остановился в раздумье. — Может, обождем рассвета?— предложил Колька. — Партизаны только ночью и ходили...— ответил Федя. — А мы ночью заблудимся и собьемся с пути... — Тогда мы не разведчики... И грош нам цена... Двинулись вперед решительно, как будто сбросили с плеч всю тяжесть нелегкого дневного похода с его осложнениями и... мучительным желанием есть... пренебрегая возможностью заблудиться. И скорее всего заблудились бы, если бы до слуха ребят не долетел отдаленный гул поезда. Федя остановился, сориентировался, в какую сторону и далеко ли от них прошел поезд. — Теперь не заблудимся…— утвердился хлопчик в своем решении. — Колька... — А? — Станьковский лес по твоей карте по ту сторону чугунки или по эту? — По ту. — Подготовиться к переходу через чугунку...— приказал Федя, опять возглавив движение группы. К полотну железной дороги они подобрались осторожно, как когда-то партизанские разведчики, которым предстояло перебраться через железнодорожную насыпь незамеченными. Федя выслал вперед Кольку подползти к дороге и посмотреть, нет ли поблизости «охраны». Колька по-пластунски взобрался на насыпь, осмотрелся,— никого. Не поднимаясь, махнул рукой залегшей неподалеку группе: свободно... Гена не мог ползти по-пластунски с больной ногой,— его положили на наскоро сделанные носилки и одним рывком перетащили через полотно. Бросок через железную дорогу прошел благополучно и по всем правилам партизанских рейдов. За насыпью отдышались, привели себя в порядок. И, чтобы не заблудиться, пошли параллельно дороге. — Только давайте подальше, а то еще охрана засечет...— предостерег Федя.— Могут пустить овчарок по нашему следу,— и мы накрылись... Но подальше от полотна идти было тяжело — длинной полосой тянулись густой малинник, кусты орешника, и надо было не просто пробираться — с трудом продираться... А силы ребят уже на исходе. Без сна, еды и отдыха ноги отказывались передвигаться, и кое-кто уже начал падать, засыпать на ходу... Из последних сил держались только Федя и Гена. Первый — из чувства ответственности, потому что он фактически стал вожаком похода, второй не хотел быть в тягость и без того обессилевшим товарищам. Толстоватый Лешка все же не выдержал — дотянулся до ближайшего пня и беспомощно опустился на него. — Все... Дальше не могу... Хочу есть... — Генка на одной ноге может, а ты — нет?! — Ты хочешь есть, а мы нет?! — Ты бы и в партизанах вот так сел бы, и все?! — Ты сутки не евши, а Марат по три дня не ел и шел!.. — А если такой слабак,— нечего было в лес соваться!.. Бедный Лешка вобрал голову в плечи, будто ожидал ударов. И лучше били бы его, чем вот так,— без крика, почти шепотом,— по самолюбию... Но что делать? Леша, видимо, действительно не мог даже на ноги встать с этого проклятого пня... — Идите...— прошептал, не поднимая глаз,— я догоню... — Уснешь и двое суток спать будешь!.. — А потом заблудишься и пропадешь!.. — Ладно, хлопцы...— принял какое-то решение Федя.— Колька... Возьмем его под руки... Партизаны не оставляли в лесу товарищей... Федя и Колька подняли Лешку под руки, подставили ему свои плечи. Пошли. Лешке было б не обидно, если б помогали ему действительно крепыши. Колька еще туда-сюда, а Федя... Хлипенький, заморыш, Лешка же вынужден опираться на него, на его слабенькие плечики... Это же на край света надо будет убегать со стыда, если после узнают в школе... А самое главное — неужели Лешка и в партизанах так позорно и малодушно скис бы, доведись совершать подобный рейд?.. — Стойте...— попросил он.— Я сам... — Ну вот, видишь,— подбодрил Федя,— это тебе показалось, что не можешь... А на самом деле ты всех нас обгонишь... Ну, обогнать, может, и не обгонит, а уязвленное самолюбие сил Лешке прибавило. Он пошел. Только время от времени придерживался за стволы деревьев, толстые ветки орешника... На всякий случай Федя с Колькой держались рядом. На всякий случай. Хотя и сами нет-нет, да и споткнутся от усталости... Но только споткнутся. Не падают. Хотя ноги тоже почти уже не идут. ...У подъезда киностудии толпа ребят — претендентов на роль Марата... Кто из них окажется счастливцем, неизвестно. Но каждый думает, что именно он и никто другой станет избранником. Потому так придирчиво оглядывает сосед соседа. В одном месте: — ...Нос у тебя… как бульба… — Ничего, сделаю пластическую операцию... Зато твоему никакая операция не поможет... В другом: — ...Не подойдешь... Ртом ворон ловишь... — Закрою, когда надо будет. В третьем: — ...Волосатик... Тебя ж и смотреть не станут... Разве Марат в таких патлах ходил?.. — Марата подстригли...И меня под машинку… В четвертом: — ...А ты чего пришла?.. Девчонок не берут! — Возьмут… Я в школьных спектаклях мальчиков играю... В пятом: — ...а ну, скажи: «каска»... — Кашка... — Да ты ведь шепелявый! — Жа меня другие будут говорить... 13 штульев видел? Один поет, а другой только рот рашкрывает... — Какой дурак за тебя будет рот «рашкрывать»? А рядом с подъездом, в студийном скверике, непробудным сном спали Лешка, Гена, Колька. Федя тормошил их изо всех сил,— безнадежно. Хоть из пушек стреляй... Федя в отчаянии. Ведь так можно проспать все, ради чего они с таким трудом добирались сюда... Но не нести же их на себе... В дверях главного входа показалась девушка. Она взяла троих ребят и повела. Кто-то из них, возможно, будет Маратом... Этого Федя никак не мог допустить... Потеряв всякую надежду разбудить товарищей, он пошел сам. У входа его схватили за рукав. — Эй, дядя, тут очередь!.. Федя даже внимания не обратил,— настолько считал себя правым в стремлении войти без всякой очереди... ...Трое ребят сидели перед режиссером. Двери комнаты вдруг открылись, и на пороге застыл запыхавшийся Федя... — В чем дело?!— строго спросила девушка. — Я... я тоже...— пролепетал хлопчик, не справляясь с волнением. — Я же тебя не приглашала, чего ты врываешься раньше времени?! И такой грязный!.. — Ну, ладно...— махнул рукой режиссер.— Пришел так пришел. Пускай будет четвертым... Я их быстро отпущу...— дал понять, что в этой четверке он не видит возможной кандидатуры. — Присаживайся,— кивнул режиссер Феде на стул в сторонке у дверей и все внимание обратил на тройку, сидящую перед ним. В глазах ребят режиссер — божество... Три пары глаз неотступно следили за каждым его движением. — Ну, вы, конечно, все читали про Марата? — Да!— хором ответили. — И каждый из вас хотел бы быть на его месте? — Да!— еще дружнее ответили. — Но вы же знаете, как закончилась жизнь Марата? — Знаем! — И вам не страшно? — Нет! — Нисколечки! — Совсем нет!— вразнобой ответили трое. — Ну, вы знаете, что Марат очень любил коней и хорошо умел ездить верхом... Помните, как он проскакал под пулями, прорвавшись из окружения? — Помним! — Он прискакал в другой отряд и позвал его на помощь! — Правильно...— согласился режиссер.— Ну, а кто из вас умеет ездить на коне? — Я!— подхватился один из трех.— Когда я был маленький, мне мама купила в магазине лошадку на колесиках!.. — А на живом коне из вас ездил кто-нибудь? Молчание. — А кто из вас хотя бы близко видел коня? — Я!— подхватился второй.— По телевизору недавно близко-близко показывали!.. — Маловато...— вздохнул режиссер.— Мне нужен мальчик, который очень хорошо скачет на коне... Не просто ездит, а хорошо... Так что идите домой, ребятки... Те сразу сникли и уныло поплелись к выходу. — А ты чего остался?— обратился режиссер к Феде. — Я умею ездить на коне... — На коне с колесиками? — На живом... Мы в ночное ездим на конях... — Да?— бросил режиссер на Федю любопытный взгляд... ...Из дверей студии вышли неудачники. — Ну как? — Срезались? — Что спрашивают?— посыпались вопросы... — Кто не умеет лихо скакать на коне — можете расходиться!.. Вслед за нами!..— громогласно объявил один из срезавшихся. Не останавливаясь и не уточняя, тройка покинула толпу притихших ребят, ошарашенных таким сообщением. Какое-то время дети стояли, как окаменевшие... Медленно, один за другим, нехотя потянулись вслед. У дверей осталось несколько мальчишек, да и те неуверенно переглядывались, ожидая, кто из них первым последует за ушедшими... ...— Так и не догадались?— улыбается режиссер, изучая глазами сидящего уже напротив Федю. — Не... Они не заметили трубочку, через которую я дышал под водой. — А как ты догадался дышать через трубочку? — Я сделал, как Марат... Когда за ним гнались фашисты, он тоже сидел в воде с трубочкой... Режиссер еще внимательнее присматривается к Феде. Федя заметил это и чувствует себя стеснительно, неуютно... — Вот ты много читал про Марата, слыхал, что в деревне рассказывали о нем. Да? — Ага. — Что тебе больше всего запомнилось?.. — Как арестовали маму Марата... — Когда увозили ее в Минск? — Ага. — Ну вот, если бы ты тогда был на месте Марата, что бы сделал?— решает режиссер проверить фантазию хлопчика. ...Двор немецкой комендатуры. Конвоир-немец ведет мать Марата к крытой машине. Сестренка Марата рвется к матери, конвоир отшвыривает ее в сторону. Федя подбегает к конвойному, в мгновение ока вырывает у него из рук автомат... — Хендэ хох!— кричит Федя, наставив на немца дуло автомата. Конвойный послушно поднимает руки.— Бегите!— приказывает Федя матери и сестренке... Сестренка быстро развязывает руки матери, убегает с ней со двора... Федя тоже отступает вслед за ними, не спуская автомата с конвоира. Пятится со двора, прикрывая собой убегающих. К Феде подошел режиссер и приостановил его «отступление». — А почему ты не дал очередь по конвойному? — Нельзя!.. Подниму шум — повыскакивают из комендатуры, и мы не успеем убежать... — Пожалуй, да,— согласился режиссер...— Марат, скорее всего, тоже так бы поступил... Теперь к тебе просьба: ты знаешь лес, где Марат партизанил? — Знаю. Наш пионеротряд каждое лето ходит туда... Мы восстановили землянку Марата... — Покажи и мне этот лес... ...Федя ведет режиссера по лесу. Идут по хоженым тропкам, проложенным к месту стоянки партизанского отряда. А вот и сама стоянка... Заросшая за десятки лет молодым лесом. Кое-где видны остатки партизанских, буданов... Вышли к небольшой полянке, прилегающей к территории лагеря... Присели на буреломе. — Ну вот, Федя, ты говоришь, что все знаешь про Марата: как он пришел в отряд, как тут жил, дружил с партизанами, воевал, ходил в разведку. Да? — Ага. — Вот перед нами поляна... Здесь, видимо, проходили партизанские митинги, построения отряда, ну и прочее... Расскажи, пожалуйста, с чего началась партизанская жизнь Марата в этом лагере и как он стал героем? Федя недоверчиво покосился на режиссера: — Вы же знаете. — Почему ты так думаешь? — Кино же про него собираетесь снимать. — Да, собираюсь, но ты тут слыхал больше про Марата, чем я, все-таки он был твоим соседом по деревне, ты учишься в той же школе... Вспомни и расскажи, мне нужно знать, что снимать для кино... Федя всерьез принял хитроватую просьбу режиссера. Он задумался, прежде чем начать рассказ... Некоторое время смотрел на поляну, вспоминая по книгам, что на ней происходило когда-то.., когда тут был Марат... ...Марат стоит на поляне левофланговым в строю партизанского отряда, построенного для торжественной клятвы. На нем кубанка, галифе, кирзовые сапоги. Но самый главный признак его боевой причастности к отряду — кобура с пистолетом на поясном ремне. Чей-то раскатистый голос на весь лес произносит: — Я, партизан отряда имени 25-летия Октября, перед лицом своих товарищей клянусь! — ...Клянусь!— могучим выдохом отвечает партизанский строй... — ...Защищать свою родную землю от фашистских захватчиков, бить врага и живым не сдаваться!.. — ...Клянусь!— вместе со всеми повторяет Марат партизанскую клятву, уже сознавая себя частицей боевого отряда народных мстителей... ...Может, потому так крепко и мужественно сжимают руки Марата древко партизанского знамени. Марат несет его впереди отряда, шагая в такт песни... Непривычно звучат слова этой волнующей песни на улице села, по которой ровным четким шагом идет отряд в далеком немецком тылу... Здесь песню слышат впервые, смелую, поднимающую дух, зовущую и дерзко вызывающую на бой... ...Раньше всех дети выскакивают на песню... Они первыми замечают Марата со знаменем впереди колонны, догоняют ее, пристраиваются по сторонам, стараясь получше рассмотреть удивительного мальчугана.., Сколько зависти, восхищения и радости можно прочитать в глазах ребят, зачарованных невиданным здесь шествием во главе с таким маленьким знаменосцем!.. ...Колонна выходит на площадь посреди села, строй ее постепенно рассыпается. Партизаны рассаживаются по старым бревнам, завалинкам хат. У кого-то появляется в руках гармонь, и звенит над площадью музыка... И откуда только являются местные девчата, подростки... Сам собой завязывается танец молодых партизан с девчатами, танец задорный, веселый, даже непривычный в такое время. Пожилые женщины и мужчины окружают комиссара и командира, засыпая их вопросами... Но самая большая и самая любопытная толпа — вокруг Марата. Толпа деревенских ребят. Стоит ли говорить, с какой откровенной завистью смотрят они на него у знамени, в партизанской форме, а главное — при настоящем пистолете в настоящей кобуре!.. — А стрелять из него умеешь?— спрашивают наиболее любопытные, показывая на кобуру. — А как же!..— более чем уверенно отвечает Марат с достоинством бывалого партизана. — А нас примут в партизаны? — Не знаю... Хотя нет, не примут... — Почему? — И без вас уже много. — Много-много? — Ага. — Еще столько?— допытываются, имея в виду пришедший отряд. — Ну что ты!— усмехается Марат наивности вопроса.— Может, в сто раз больше, чем столько...— заносит хлопца. — И скоро фрицев прогоните?.. — Посмотрим...— неопределенно обещает Марат. ...И снова несет он знамя впереди отряда, покидающего сельскую площадь. И снова звучит песня. Отряд догоняют около десятка местных крестьян, выбежавших из разных хат. Подбегают к командиру, идущему с комиссаром впереди колонны. — Товарищ командир!.. Товарищи!.. Дозвольте и нам присоединиться! Мы — не с голыми руками!..— отстаивают свое право, показывая обрезы винтовок, гранаты, наганы, видимо, подобранные в свое время и припрятанные на всякий случай до подходящего момента. Теперь этот момент наступил. Пополнение пристраивается в конце колонны, прощаясь с семьями... ...Почти то же самое повторяется и в следующем селе, когда мамы настигают своих босоногих «партизан», догонявших отряд во главе со знаменосцем. Всем хочется стать такими, как Марат, который в мальчишечьих глазах почти легендарный герой. Ведь не каждому даже взрослому доверят нести впереди знамя... ...А вслед уходящему отряду смотрят оставшиеся с плачущими ребятишками женщины, старики... — Неужто собирается сила людская?.. — Их тут больше двухсот!.. — Их в сто раз больше!..— поправляет мальчишка с заплаканными глазами.— Марат говорил нам. Он знает... — Только это секрет,— вставляет другой мальчуган. ...В штабную землянку быстро и размашисто вошел начальник разведки Парамонов. За ним — одетый оборвышем Марат. Командир, комиссар и начальник штаба подняли на Парамонова вопросительные взгляды. — Начальник разведки чем-то взволнован?— спросил командир. — Зашевелились!..— громко выдохнул Парамонов. — Где? — В гарнизоне!.. Докатились слухи про нашу демонстрацию!.. Со страху начали окапываться… Всех погнали рыть укрепления!.. — Кто видел? — Марат... Только что оттуда... — А чего он там был?— поинтересовался комиссар. — Как чего?— улыбнулся Парамонов.— Вы же посмотрите, какое это несчастное дитё... Оборванный, грязный, голодный... Имеет он право у солдатской столовой слезно клянчить на пропитание или не имеет?.. Сирота без батьки и мати?.. Правильно я говорю, Марат? — Ага,— хитро улыбнулся Марат, поняв Парамонова. — Парамонов, мальцом не рискуй...— предупредил комиссар. — И брось спектакли с переодеванием!— поддержал комиссара командир. — Да он сам придумал этот спектакль!— оправдывался Парамонов. — Он напридумывает... — У тебя должна быть голова на плечах!.. — Ну, если я взял его к себе в разведку, то позвольте мне и отвечать за него! И еще: комендант гарнизона попросил подкрепление, испугавшись, что нас тут не меньше полка... Так ему донесли... Мои люди подслушали телефонный разговор... — Ну что ж,— подытожил командир,— раз у коменданта затроилось в глазах со страху,— оправдаем его опасения... Начнем бить врага крупно, масштабно... Вроде бы и в самом деле нас тут не меньше полка... И потом, коли мы так смело и открыто прошли по селам и уверили людей в своей силе,— не обманем и их надежды... Докажем, что мы — действительно сила!.. ...У входа в солдатскую столовую стоит мальчик с протянутой шапчонкой в руке. В нем трудно узнать Марата,— до того преобразило его отрепье нищего... Он низко кланяется выходящим и входящим солдатам, всем своим видом вымаливая хотя бы корочку хлеба. А солдаты просто не замечают его. К Марату подходит хмурый полицай с винтовкой. — Ты чего тут околачиваешься, падла вшивая?!— набрасывается он на Марата. — Дяденька...— лепечет сжавшийся от страха Марат,— может, у вас хоть сухарик остался... — Я тебе дам сухарик, рвань паршивая!.. А ну геть отселева!..— замахивается полицай прикладом на Марата. Хлопчик насовывает на голову пустую шапчонку и все еще мнется. — Тебе что, особое приглашение требуется?..— полицай сгребает Марата за шиворот и ведет со двора. За воротами полицай продолжает идти рядом с мальчиком, подталкивая его в затылок. Осмотревшись по сторонам, быстро говорит, не глядя на Марата: — ...завтра каратели едут жечь Вишневку... Отправляется рота с восемью пулеметами… Подъезжать будут не с местечка, а с противоположной стороны, чтобы отрезать село от леса... По улице, которой шел сюда сейчас, не иди,— там с сегодняшнего дня пост... Завернешь в переулок направо и выйдешь прямо на огороды... С этими словами полицай подталкивает Марата в затылок, тот с разбегу падает, поднимается и идет без оглядки один. ...На опушке леса, замаскировавшись в густом ельнике, сидит на лошади Парамонов. Глядит в бинокль на кусты на лугу, прилегающему к окраине местечка. Рядом стоит оседланная лошадь Марата. Парамонов нетерпеливо осматривает в бинокль все открытое перед ним пространство, ожидая Марата, ушедшего в местечко к солдатской столовой. А Марат, словно из-под земли, вырастает прямо перед самым носом коня. Конь от неожиданности шарахается в сторону, а Парамонов инстинктивно хватается за пистолет... — Ты как это... что даже в бинокль тебя не поймал?!— удивляется начальник разведки. — Вы же сами учили меня... Как мышь... Даже тише мыши... ...Во весь опор мчатся по лесной дороге Парамонов с Маратом. Уж очень срочное донесение везут они в отряд. Дорога каждая минута. ...В лесу Марат держит под уздцы коня Парамонова и свою лошадь. Тревожно прислушивается к наплывающему гулу. Парамонов лежит в засаде. Командир поднимает вверх руку и резко рубит ею воздух... Почти одновременно грохают залпы автоматных очередей и гранатных взрывов. Слышны крики обезумевших от неожиданности карателей... Напряжение Марата дошло до предела, он пулей летит к месту боя, где Парамонов. А тот неподвижен... Марат тормошит его за руку, но рука уже мертвая... Мальчик хватает лежащий рядом автомат и со стоном отчаяния разряжает его в карателей. С криком «ура» подхватываются цепи партизан и бросаются в атаку на уцелевших врагов. ...Над перелеском, где произошел бой, еще некоторое время клубится дым горящих машин, слышны стрельба и крики, но уже ясно, что враги, прибывшие уничтожить деревню Вишневку, сами уничтожены. О результатах можно судить по количеству трофейного оружия, которое на нескольких подводах везут партизанские телеги, несут партизаны, возвращаясь на базу. Обоз замыкают две подводы, на которых лежат раненые, и третья, самая последняя. За ней ведет за поводья двух коней заплаканный Марат... Рядом с ним шагают помрачневшие командир и комиссар отряда. На телеге — прикрытый ватником Парамонов. ...Марат несет охапку свежей травы. Раскладывает ее равномерно в кормушке у коновязи. Несколько таких охапок кони уже съели, но и эта оказалась не лишней... К коновязи спешат партизаны во главе с Лариным. Это — группа отрядных разведчиков. Ларин-—их новый командир вместо выбывшего Парамонова. Разведчики молча разбирают седла, висящие на перекладине, быстро седлают коней... Марат подходит к Ларину. — А мне с вами можно?— несмело спрашивает мальчик нового командира. — Нет, Марат... — Почему? Меня дядька Парамонов всегда брал с собой... — А я не всегда буду брать тебя с собой... И потом, здесь нет ни дядек, ни племянников... Есть командир и боец-партизан... Я теперь твой новый командир, а ты партизан-разведчик в моем подчинении... А командиру вопросы не задают. Понял? — Ага. — Опять «ага»... Ты когда научишься отвечать?.. — Понял! — А раз понял, то и молчи...— урезонивает Ларин Марата. Заканчивает седлать коня.— Дело, понимаешь, рисковое...— мягчеет командир разведчиков.— Едем в очень опасную разведку... Дошли слухи, будто нас собираются окружать... Надо разузнать, что и как... А ты пока погуляй дома... Остальные разведчики уже оседлали коней, мигом очутились в седлах. — За мной!..— скомандовал Ларин. Кони рванули с места, и партизаны скрылись в лесном полумраке. Марат некоторое время смотрел вслед умчавшимся, осененный какой-то внезапной мыслью... ...К баньке заброшенного лесного хутора один за другим осторожно пробираются ребята. И каждый, подойдя к двери, подавал сигнал: — Ку-ку!.. Дверь открывалась и поглощала пришедшего... А в самой баньке уже около десятка ребят. Сидят на полу, только Марат выше всех, потому что примостился на ступеньке полка. На нем нет привычной партизанской формы, которая так возвышала его в глазах сверстников, когда он нес по селу знамя отряда. Марат сейчас такой же замызганный деревенский мальчишка, как и все, сидящие на полу баньки. Но внимание обращено только к нему. — Ну так...— обвел он взглядом сидящих.— Дома знают, куда вы пошли? — Нет!— в один голос ответили хлопчики. — Молодцы... А теперь вот что... Хотите стать партизанами?.. Крик радости и одобрения вырвался из детских ртов... — Ша!..— пресек Марат оживление.— Вы же на тайном сборе, а не на улице!.. — А нас тут не накроют?— спросил кто-то. — Нет,— успокоил Марат.— Тут был хутор лесника, хозяина фашисты расстреляли, а хату сожгли... Сюда больше никто не должен прийти. Да и посты расставлены... Но кричать не надо... Ребята зашикали друг на друга и снова впились горящими глазами в Марата. — Так вот вы с сегодняшнего дня — партизаны... Только, знаете, какие?.. Секретные... — Ой!..— захватило дух у ребят. — Каждому из вас я скажу отдельно, куда он должен пойти, а когда придете, постарайтесь незаметно увидеть — сколько там танков, пушек, машин, на которых привезли солдат... И все это крепко-накрепко держите в уме... Пока не вернетесь домой. А дома напишите на бумажке,— и чтоб никто не видел!.. Бумажку отдайте Леньке... Вот ему...— Марат положил руку на голову сидящего рядом с ним Леньки.— Поняли? — Ага. — Может, где-нибудь в деревне и меня встретите, так меня не знаете!.. Ни-ни!.. Чтоб и не глянули даже! — Ой...— еще больше захватывала дух у ребят предстоящая таинственность. Марат поднялся со ступеньки. — А теперь повторите за мной партизанскую клятву... Все тоже поднялись на ноги. — Обо всем... никому... ни слова!..— полушепотом раздельно произнес Марат. Таким же напряженным полушепотом ребята повторили клятву вслед за Маратом. ...План по окружению партизанской зоны большими силами немецких частей пришел в движение. Где-то по дороге двигалась колонна автомашин с карателями... Их увидел один из мальчишек, посланных Маратом следить за продвижением и скоплением врага. Другой хлопчик притаился в придорожных кустах и не отрывал глаз от дороги, считая про себя проходящие грузовики с солдатами... Третий прильнул к щели на чердаке хаты, и до его слуха донесся лязг танковых гусениц... Четвертый, играя с дружком в мяч, подсчитывал в уме количество пушек и минометов, прицепленных сзади грузовиков... Сам Марат, зарывшись в копну сена на огороде, считал по пальцам ряды солдат, проходивших по улице. ...В штабной землянке склонились над картой четверо: командир, комиссар, начальник штаба, Ларин. Марат — в сторонке. Ларин показывал на карте, где и в каких пунктах сосредоточены силы противника, окрухlt;ившие отряд. — ...в этой деревне исходные позиции занял батальон эсэсовцев, сюда ни в коем случае нельзя выходить... — А на Казимировку?— показал командир на карте. — Здесь вроде бы только рота автоматчиков... — ...и отдельно восемь пулеметчиков,— добавил Марат. Все обернулись к нему. — А ты откуда знаешь?— удивился Ларин. — Был там. Сам видел. Подсчитал... — Это точно?— переспросил начштаба. — Ага. — Значит, и сюда лезть опасно,— заключил командир. — А ты почему в такое время по деревням шастаешь?— спросил Ларин, оторвавшись от карты. — А я не один. — Ас кем еще? — С пацанами... Мы все подсчитали... Сколько где пушек, минометов, танков, машин с солдатами... Вот...— Марат развернул скомканную бумажку и подал Ларину. Ларин стал смотреть в бумажку, сверять ее со своими записями... Закивал головой — вроде бы сходится... — В Милашевичах тоже был?— поднял Ларин вопросительный взгляд на Марата. — Ага. — По моим сведениям, там нет заслона. — Две машины с солдатами приехали,— сказал Марат. — А почему там нет заслона?— спросил Ларина командир. — К этому участку примыкает большое болото... Немцы не ожидают, что мы сунемся в него... — А мы возьмем да и сунемся!— решил командир, хлопнув ладонью по карте.— Форсировать болото будем ночью, втихаря. Чтоб ни одна ветка не хрустнула... Ударим по этим двум машинам внезапно... ...Отряд выстроился на поляне в боевом и походном снаряжении. Лица партизан суровые и тревожные. Стоя перед строем, командир отдавал четкие, лаконичные указания... — ...продвигаться тихо, незаметно. От боя уклоняться. Пробиваться по указанному направлению в бригаду Баранова. Если кто отстанет, потеряется — возвращайтесь сюда и ждите связных. Раненых не покидать. ...Отряд двинулся, перестроившись в несколько цепочек. В таком порядке легче идти по лесным тропам, двигаясь гуськом, почти след в след. Марат догнал Ларина и пристроился к нему. — Ступай в хвост, нечего тебе впереди маршировать. Мало ли что может быть... — Я — с вами... — Тебе что приказано?!— пристрожил Ларин. Марат не смел ослушаться. Он остановился, ожидая конца цепочки. Пристроился в хвост. ...Над лесом послышался гул самолета. — Воздух!..— прозвучала команда впереди. Все в одно мгновение упали на землю, маскируясь в папоротнике, кустах, под кронами елей... Но самолет, видимо, успел обнаружить по каким-то признакам движение. Начал кружить над лесом, где залег отряд. Кружил до тех пор, пока не прилетели по его вызову два бомбардировщика. Дымовым кольцом самолет-разведчик очертил подозрительный участок леса, и в это кольцо полетело несколько бомб... Лес огласился грохотом взрывов, огненными вспышками, весь окутался дымом... Перебежками партизаны убегали из опасной зоны. ...По лесу движется цепь немецких солдат, простреливая каждый подозрительный куст... Солдаты проходят по месту недавней бомбардировки, преследуя ушедший отряд. ...И когда все стихло, а стрельба слышалась где-то уже далеко, рядом с бомбовой воронкой зашевелилась земля, засыпавшая яму под большим выворотом... Над землей показались руки, за ними — голова, и из-под выворота вылез Марат... Он еще не совсем пришел в себя от взрыва, завалившего его землей. Поводит головой из стороны в сторону, плохо соображая, где он и что с ним... Ясно только одно: Марат один остался в лесу. Где отряд, что с ним — неизвестно. Куда сейчас идти, что делать — тоже неизвестно. Но и оставаться нельзя. И Марат пошел. Состояние шока еще не совсем прошло, и мальчик неуверенно ступает на ослабевших ногах... …Чуть-чуть дымятся головешки начисто сожженной деревушки на окраине леса. Летний вечер придает остовам печных труб и всему пожарищу жуткий вид... Марат остановился, пораженный страшным зрелищем пепелища... В надежде найти хоть что-нибудь живое, двинулся по улице уничтоженной деревушки. И нашел: ...убитого ребенка... ...несколько женщин, расстрелянных у колодца, пять или шесть, висящих на виселице... Это уже было свыше ослабевших физических и душевных сил... Мальчик осунулся на землю под обгоревшим деревом и заплакал как-то жалко и совсем по-детски... То были слезы жалости, отчаяния, а может, просто детское бессилие отомстить... Нет! Нельзя сидеть и плакать... Надо идти. Куда? Все равно. Что-то делать. Что? Там видно будет... И Марат пошел. Как во сне. Со смелостью лунатика... Бездумно. Потому что нельзя было оставаться среди этой гнетущей смерти. За нее надо мстить, мстить... Не останавливаясь ни перед чем!.. ...Но мальчишка все-таки остановился, услышав гул машин. Он не заметил, как дошел до какой-то дороги, по которой мчались машины, мотоциклы... Только сейчас вроде бы очнулся, пришел в себя, провожая взглядом машины. Только сейчас опомнился и понял, что нельзя стоять на виду, так близко от дороги... Впрочем, он и не очень-то опасался. Стал поближе к кусту, чтобы слиться с его вечерней тенью. Проводив глазами несколько машин, медленно поднялся на насыпь к деревянному мосту через реку и притаился. Сторожевая будка была по ту сторону реки, да и охрана успокоилась: отряд окружен и, возможно, уничтожен. Марат пропустил три машины, ехавшие одна за другой, и дождался одиночной. Крытой. С солдатами. Подождал, пока кабина машины поравняется с ним, и выстрелил из пистолета в голову водителя... Машина потеряла управление, наехала на перила, полетела в воду вместе с обезумевшей солдатней... Как ни в чем не бывало, хлопчик сошел с насыпи, даже не поинтересовавшись, утонула ли машина с солдатами... ...Марат лежит в землянке на топчане, вернувшись на прежнюю базу отряда, как и было условлено, когда уходили на прорыв из окружения... Лежит настороженно, не раздеваясь, не выпуская из рук пистолета. Прислушивается к каждому шороху, подозрительному звуку за дверями. Вдруг ему показалось, что кто-то ходит... Он тихонько подкрадывается к двери, держа пистолет наготове... Слушает... Вроде бы тихо... Осторожно приоткрывает дверь... Выходит наружу... Внимательно осматривается вокруг. Тоже вроде никого. Только среди кустов мелькнула чья-то тень,— то ли собаки, то ли волка... Марат облегченно вздыхает: хорошо, что не человека... Мало ли кто может поинтересоваться бывшим становищем отряда... На всякий случай прошелся между взорванными и сожженными буданами и землянками... А вдруг кто-нибудь притаился в их развалинах и следит?.. Убедившись, что никого нет, подошел к большой вековой ели, вскарабкался на нижние сучья, полез вверх, пока не добрался до своего потайного гнезда, искусно укрытого густыми ветвями... В нем можно относительно неплохо разместиться и спокойно проспать ночь... Более спокойно, чем в землянке... Здесь не надо сторожить самого себя и бояться каждого шороха. Вот и сейчас Марат устроился в обжитом местечке, подвязал себя веревкой к суку на всякий случай и приготовился спать. ...Не спится, когда не знаешь, что тебя ждет. А что ждет Марата? Прорвался ли отряд?.. Вернется ли сюда?.. А может, он вольется в бригаду Баранова и возвращаться ему сюда будет ни к чему?.. А может, и бригаду блокировали, и кто знает, что от нее осталось?.. ...Утро застало Марата спящим,— детский сон оказался сильнее тяжелого и горького раздумья... Мальчик проснулся от сорочьего щебета на вершине ели, и это сразу насторожило его: сорока просто так не поднимет крика... Он осторожно раздвинул ветки, глянул вниз... Первым его движением было — снова закрыться густыми лапками и застыть в неподвижности... Он заметил двух лошадей под седлами... Чьи они, кто приехал,— оставалось еще выяснить, соблюдая строжайшую осторожность. Марат еле заметно снова отодвинул ветку и внимательно начал всматриваться вниз... ...Внизу Ларин и еще один партизан из разведгруппы обшаривали руины партизанского лагеря... ...Марат кубарем скатился с ели, чуть не упав на голову Ларину... — Дядька Миша!..— крикнул чуть не на весь лес, повиснув у него на шее. — Марат!— тоже вскрикнул от неожиданности Ларин, прижимая его к себе... Мальчик плакал по-детски беспомощно, откровенно, освобождаясь от тяжелого нервного напряжения и страха, под гнетом которого жил эти несколько суток, отстав от отряда... — Ну, ну... Успокойся...— похлопывал его Ларин по спине. — А я думал... я думал... что вас уже никого нет...— сквозь детский всхлип признался Марат. — Ну да что ты! Прорвались. Почти все... Хотя нет, четырнадцать человек погибли... Четырнадцатым считали тебя... Теперь, выходит, тринадцать. Хотя тоже, может, кто-то прячется еще... Вот ездим, ищем... — А я сразу подался сюда... Как командир приказал... — Правильно сделал. Молодец… Скоро все сюда возвратятся... — Сюда?!— обрадовался Марат. — Ага,— улыбнулся Ларин, напомнив Марату его непобедимую привычку «агакать». — Дядька Миша, а зачем возвращаться на старое место, тут все порушено. — Понимаешь, какое дело... Немцы выпустили листовки,— уничтожили, мол, крупное соединение Красной Армии и партизан... Люди могут поверить, а этого уж никак нельзя допустить... Понимаешь? Нельзя! И как можно скорее надо дать почувствовать им, что мы живы и мстим… ...Марат — обычный деревенский мальчишка — продает яблоки у ворот казармы волостного гарнизона. Изредка к нему подходят один-два солдата, берут из корзины по паре яблок и уходят, даже не удостоив взглядом продавца. Марат плачет от обиды, чем доставляет удовольствие другим солдатам, тоже безвозмездно берущим яблоки из корзины. ...— В казарме сорок восемь солдат,— докладывает Марат командиру и комиссару...— Двое дверей во двор, и в обоих — часовые. У ворот — тоже. Три окна с другой стороны казармы, Там сад, кусты. Часовым сад не виден... ...Ночью Марат ползет по огороду, влезает в сад... ныряет в тень кустов... За ним цепочкой следуют партизаны. Другие партизаны прижались к забору, окружавшему двор казармы. В окна казармы со стороны сада летят гранаты. Вспышки взрывов, панические крики... В проломы забора во двор врываются партизаны и бросают гранаты в двери, в окна... Горит казарма... ...На стене дома объявление! Детские руки срывают объявления со стены, со столба... с доски... со ствола дерева... ...Марат идет по улице городка, направляясь к знакомой солдатской столовой, выполняя очередное задание отрядной разведки. Чей-то короткий осторожный свист останавливает его. Хлопчик оглядывается. В приоткрытую калитку его манит детская рука. Входит в калитку. За ней — один из ребят, которых Марат собирал в лесной бане. — Уходи скорее...— шепчет мальчик, оглядываясь на калитку. — А что?— настораживается Марат. — Один полицай говорил Лешке, что немцы за тобой следят уже... Хотят поймать… Даже афишки про тебя вывесили... Марат догадывается, какой «полицай» предупредил Лешку... Он идет со двора уже не через калитку, а огородом, вниз к реке, отделявшей огороды от луга, что порос редким кустарником... В картофельной ботве он незаметно раздевается, связывает одежонку в узелок и переплывает на другой берег, держа узелок над головой. По лугу в сторону леса пробирается короткими перебежками от куста к кусту... Во время одной из перебежек его замечает часовой с железнодорожного моста. Хотя и далеко, но часовой на всякий случай посылает пулю вдогонку Марату. На выстрел из времянки, где помещалась охрана моста, выскакивают остальные солдаты. — Кинд!— кричит стрелявший, показывая в сторону Марата. Одного этого выкрика достаточно, чтобы понять, кого солдат имеет в виду. Видимо, и здесь охрана предупреждена об опасном «кинде»... Зенитный пулемет моментально поворачивают на кусты. От моста к кустам протянулась огненная трасса пулеметной очереди... Казалось, что она достигла цели,— Марат вроде бы споткнулся... ...Но хлопчик незаметно вполз в лес и стал перебегать от дерева к дереву... Поначалу он и не почуял, что к лесу мчались уже два мотоцикла. В коляске одного из них сидела овчарка. Мотоциклисты перво-наперво перерезали путь от лугового кустарника к лесу, надеясь, что Марат не успел еще скрыться в лесу. Один автоматчик остался у мотоциклов, двое других с овчаркой бросились в кусты... Мальчик услышал треск мотоциклов, когда они въехали в лес, и догадался, в чем дело. Автоматчики с собакой лихорадочно шарили по кустам. Овчарка нарвалась, наконец, на след Марата и потянула за собой ведомого. Вывела врагов к берегу реки,— к месту, с которого Марат начал свой путь к лесу... Ведомый зло дернул овчарку за ремень и направил ее по следу мальчика в обратном направлении... ...А Марат уже далеко убежал от окраины леса в глубь чащи. Не останавливаясь ни на секунду, тяжело переводя дыхание, он бежал что было силы через заросли и валежник, густой папоротник и кусты... Остановившись на какое-то мгновение, чтобы отдышаться, услыхал где-то далеко позади собачий лай. Понял, что немецкая овчарка взяла его след... ...Овчарка еще сильнее ярилась, чувствуя близость Марата. А тот почти в изнеможении добежал до берега той лесной речки, через которую переходили ребята. Остановился на какое-то мгновение, не зная, что делать. Наконец бросился в воду. ...А когда берега достигла овчарка, речка по-прежнему, как ни в чем не бывало, тихо катила свои воды... Овчарка заметалась по берегу, давая понять, что след ушел через реку... Ведомый спустил ее с поводка. Собака бросилась вплавь к противоположному берегу. Солдаты сняли с себя верхнюю одежду и поплыли вслед за овчаркой. Та выбралась на берег и не могла найти след... Переплывший ведомый снова взял собаку на повод и начал водить ее вверх и вниз по течению, отыскивая место, где Марат мог выйти на берег и продолжать свой путь. Собака, как назло, не находила этого места. Немцы предположили, что Марат поплыл, видимо, вниз по течению и где-то вышел на берег... И они устремились туда... Но пробежали с полкилометра — никого! Собака никак не находила места причала беглеца. Как в воду канул... А может, он притаился где-нибудь в прибрежных кустах, спрятавшись по шею в воду?.. Начали внимательно осматривать склонившиеся над водой кусты... Кое-где для верности прострачивали воду под кустами автоматными очередями... И снова — никого. Потеряв надежду отыскать следы мальчишки, солдаты опять переплыли с собакой реку и вернулись к мотоциклам. ...И только к ночи еле торчавшая над водой трубочка из тростника начала подниматься вверх, пока не показалась голова Марата... Мальчик внимательно осмотрелся по сторонам, прислушался,— вроде бы никого... Осторожно начал пробираться к берегу, все еще не доверяя ночной тишине... ...По лесной дороге верхом на конях ехали двое: Марат и начальник разведки Ларин. Вечерело. Дорога вывела всадников к опушке леса. Метрах в четырехстах от опушки — деревня. Оставив за кустами коней, Ларин и Марат осторожно подобрались к краю опушки. Встали за деревом. Начали в бинокли прощупывать чуть не каждый двор, попадавший в поле зрения объективов. Деревня вроде бы жила нормальной по тем временам жизнью... По улице спокойно прошла женщина... Еще одна... ...Из двух-трех труб вились дымки. ...Двое ребят перегоняли корову... ...Где-то лениво тявкала собака... — Вроде бы спокойно...— тихо сказал Марат. — Ты так думаешь?— Ларин некоторое время продолжал визуальную разведку деревни.— Да... как будто ничего подозрительного... — А все-таки останьтесь тут...— предложил Марат.— Я один пойду... — Ну уж нет... Одного я тебя не пушу... Как-никак десять тысяч марок стоишь... Мало ли что... Да вообще ты уверен, что твой дружок собрал все сведения? — У нас был уговор: к сегодняшнему четвергу все пацаны, каждый из своей деревни, перекажут ему, сколько где жандармов и полицаев... — Отсюда видна его хата? — Во-он липа около хлева... — Ну что ж, давай попробуем...— решил Ларин.— Только со стороны огородов... По тем кустам, через луг... Прячась в мелколесье перед опушкой, Ларин и Марат взяли направление к луговому кустарнику. Окраина леса осталась уже позади, когда начальник разведки заметил: вроде бы что-то блеснуло в кустах на лугу. Ларин припал к траве и направил бинокль на кусты. Стал осматривать каждую ветку... На одной из них бинокль задержался: сквозь ветки еле-еле виднелась немецкая каска. Ларин начал медленно отползать назад... Марат тоже понял, в чем дело. Пятясь, они не спускали глаз с кустов и не заметили, что с двух флангов их хотят окружить каратели... Ларин увидел врагов, когда те уже отрезали путь отступления к лесу и вот-вот замкнут кольцо. Он дал автоматную очередь по звену кольца на пути к лесу, но каратели надежно залегли. Залегли и Ларин с Маратом. Что делать? Отступать некуда,— обложены. Отбиваться? А надолго ли хватит боеприпасов? У каждого по две гранаты и по автомату с полными дисками. У карателей, конечно, больше того и другого. Да их и самих больше... Идти на прорыв? Безнадежно. Лес отрезан плотной цепью. Залегли в ожидании дальнейших действий немцев. Те же пока почему-то не торопились, решили, видимо, что партизанам уже не выйти из кольца. — Что делать?— тихо спросил Марат, не спуская глаз с цепи. — Отбиваться,— так же тихо ответил Ларин.— Пока есть чем... Только живыми мы им не достанемся... Понял? — Да. — Зря пулями не швыряйся… Бей наверняка... Заняли круговую оборону. Офицер передал по цепи: — Стрелять по рукам и ногам... Взять живыми... В цепи приподнялся усатый полицай, Крикнул: — Сдавайтесь живьем!.. Ларин не преминул воспользоваться случаем, успел двумя пулями уложить полицая. Кольцо окружения начало постепенно сужаться. Каратели переползали по-пластунски. Но кое-кто чуть-чуть приподнимался, чтобы сделать короткий бросок... вперед... и тут же оседал, скошенный Лариным или Маратом... Каратели пока не отвечали огнем, старались предельно сблизиться, чтобы наверняка бить по рукам и ногам... С полдесятка врагов подползли уже очень близко. Настолько близко, что Ларин вынужден был пустить в ход гранату. Чуть приподнявшись, он взмахнул рукой и швырнул ее в жандармов. Какого-то мгновения не хватило, чтобы упасть на землю... Стреляя в поднятую руку Ларина, враг угодил ему прямо в голову... Но и пять карателей остались лежать... Марат оглянулся на рухнувшего начальника разведки и понял, что случилось... На какое-то время он растерялся, метнулся к Ларину, забыв об опасности... Воспользовавшись его замешательством, каратели почти в рост стали перебегать бросками вперед. Марат быстро опомнился и пустил длинную очередь по движущимся фигурам. Несколько из них осталось лежать на земле. Слезы горя, страха и отчаяния потекли по лицу Марата... Все же он заметил совсем близко подползших к нему трех карателей. Ни секунды не раздумывая, метнул в них гранату... Взрыв потряс землю и пригвоздил зарвавшихся врагов... Лежа на животе, прижавшись к земле, Марат незаметно сунул вторую гранату себе за пазуху. Взрыв несколько охладил немцев. Они уже не осмеливались подползать близко. Любую их попытку занять новую позицию Марат пресекал автоматной очередью... Пока автомат не смолк... Некоторое время мальчик лежал не шевелясь. Цепь, поодиночке, снова начала приближаться. Марат молчал. Каратели почувствовали, что у мальчишки неладно с боеприпасами. Осмелели. Стали подползать все ближе и ближе... Гибель Марата казалась неизбежной... но по цепи карателей с тыла шарахнула автоматная очередь и пристрочила их к земле... Другой полукруг цепи Марат прижал гранатой, которую оставил для себя, и бросился в прорыв навстречу своему спасителю. А спас его командир отряда, подоспевший на выручку... В мгновение ока командир и Марат очутились на конях и быстрее пули помчались через луг к близкому лесу... ...С тех пор прошло много лет. В столичном аэропорту собрались люди. Они ожидают прибытия самолета, на котором должен прилететь кто-то знаменитый. К месту остановки пролегла длинная ковровая дорожка для парадного прохода... В небе слышен гул реактивной машины... Она приземляется. Из дверей по трапу спускается летчик-космонавт — Марат Казей... Направляется по дорожке к месту встречи... ...Навстречу Марату бежит пионер с большим букетом цветов. Приблизившись, пионер отдает космонавту салют, вручает цветы. Космонавт наклоняется к пионеру, целует его. А пионер — Федя Куксик... ...— Стоп, стоп, стоп!— прервал режиссер рассказ Федк.— Все у тебя до сих пор было почти правильно, за исключением отдельных придумок, ну, а дальше, извини, брат,— фантастика... — А вот и не!— не соглашался Федя. — Ну как — нет? Подорвал же себя Марат гранатой! — Его спасли... А фашисты убили другого мальчика и сказали, что — Марата... — Бон оно как!..— удивился режиссер неожиданному «открытию».— А я и не знал... Ну и что же с ним дальше было? — Марата засекретили... — Зачем? — Он был самый лучший разведчик... Как самого лучшего его послали на помощь Штирлицу... — Правильно сделали... А после войны? — Его еще засекретили... Готовили в самые-самые главные космонавты... — И он, наконец, полетел? — Ага. — И ты первый преподнес, ему цветы? — Ага. — Ну спасибо, Федя, за интересный рассказ... Да, я согласен с тобой. Обидно, чтобы такой парень погиб. Пусть живет... |
||
|