Г.Ананьев

КОТОВСКИЙ

«Молодая гвардия»

МОСКВА 1982

ЖЗЛ-623

1

Бессильный гнев душил Григория Котовского. Связав по рукам и ногам, холопы помещика Скоповского избили его и вот теперь куда-то везут по тряской дороге на телеге. Болит все тело, отекли туго перетянутые руки, но Котовский словно не чувствует этого, он вновь и вновь переживает позорную сцену избиения.

По распоряжению помещика Котовский переправил в Кишинев большую партию свиней и, выгодно продав их, вернулся в имение. Но вместо того чтобы немедленно отчитаться перед хозяином, пошел проведать больного батрака и отдать купленные для него лекарства. И надо же такому случиться, что и Скоповский пожаловал в барак. И не один, а с ключником и конюхами. Помещик считал, что батрак симулирует, поэтому решил его наказать. С бранью слуги Скоповского накинулись на больного батрака, начали бить, заставляя идти на работу.

- Прекратите! - не выдержав, крикнул Котовский и оттолкнул конюхов от больного.

Скоповского это вмешательство взбесило, и он приказал связать управляющего.

…В степи телега остановилась, Котовского сбросили на снег.

- Развяжите! - потребовал Котовский, понимая, что его хотят оставить на верную гибель.

- Барин не велел, - спокойно ответил приказчик. Февральский холод начал пробирать до самых костей, но, как ни напрягался Григорий Котовский, ему никак не удавалось даже хоть чуть-чуть ослабить веревки. Выход один - найти какое-нибудь дерево и тогда, поднявшись, перетереть веревку о шершавую кору. И Котовский покатился по снегу, проклиная Скоповского и его холуев.

«Дерево нужно. Дерево, - отчаянно повторял Котоз-скии. - Тогда спасусь!»

Григорий Котовский родился в июне 1381 года в небольшом молдавском селе Ганчешты в 35 верстах от Кишинева. Отец его Иван Николаевич Котовский, как записано в церковной метрической книге, - мещанин Каменец-Подольской губернии города Балты, мать - Акулина Романовна… Но Иван Николаевич не мещанин, а сын потомственного дворянина, храброго полковника, служившего под началом генерал-фельдмаршала Воронцова.

У него было много боевых наград, но это не помешало уволить его из армии с должности командира полка за сочувствие польскому освободительному восстанию 1863-1864 годов, особенно его левому крылу, так называемому «красному». Крыло это возглавляли Ярослав Домбровский, будущий герой Парижской коммуны, Зыгмунт Падлевский и Зыгмунт Сераковский.

После смерти опального его дети Петр и Иван, покинув не единожды заложенное имение в Подолии, перебрались в Балту и приписались к сословию мещан. Иван Николаевич нанялся к известному на всю Бессарабию предприимчивому князю Манук-Бею заведующим машинным отделением винокуренного завода и получал 50 рублей в месяц. Детей с рождением Григория стало четверо, вот и приходилось, что говорится, сводить концы с концами. Но все же дух гордой независимости, традиционной для рода Котовских, семья Ивана Николаевича не растеряла в борьбе с житейскими невзгодами. В духе семейных традиций воспитывал Иван Николаевич и Гришу.

Едва мальчику исполнилось два года, как утонул в княжеском пруду старший брат Николай. Потрясенная смертью любимого сына, Акулина Романовна заболела горячкой, у нее начались тяжелые преждевременные роды, но в Ганчештах не было ни врача, ни акушерки. Так и не поднялась Акулина Романовна с постели.

Сиротское детство Гриши как могла скрашивала крестная мать - Софья Михайловна Шаль, подруга Акулины Романовны.

Когда Гриша подрос, отец соорудил у дома голубятню. Турманы, дутыши и любимые сизари доверчиво садились на Гришины плечи, ворковали, клевали с руки зерно, а потом, подчиняясь лихому свисту, стремглав взлетали ввысь. А соседские мальчишки стояли с разинутыми ртами, и каждый из них много бы отдал, чтобы стать владельцем вот таких же красивых голубей.

Гриша знал, что почти все, у кого голуби (таков уж закон голубятников), пытались .заманить и турманов; и трубастых саксонских, и сизарей в свои голубятни - осадить и загнать, пусть потом выкупает. Но чаще всего выкупать приходилось им самим - голуби Котовских возвращались домой, увлекая за собой чужаков.

Птица платила верностью за ласку и заботу.

Иван Николаевич не запрещал сыну ходить в бараки к рабочим, прощал ему детские шалости, не журил и за драки между «заводскими» и «верхнеуличными», в которых Гриша почти всегда участвовал. Отец справедливо считал, что жизнь - лучший учитель.

И жизнь учила борьбе. Даже право купаться в манук-беевском пруду приходилось отвоевывать. Ганчешты делились иа две части - крестьянскую и заводскую. Крестьян называли «верхнеуличными», по расположению улицы, иа которой они жили. У них имелись хоть и убогие, но все же свои дома. А «заводские» ютились в бараках. Тайная вражда между ними и выливалась в частые драки.

Красивы стены княжеского замка из красного кирпича. Можно долго любоваться добротной кладкой, строгими бойницами и изящной формой сторожевых башен; но табунок ребят с Верхней улицы бежит, не замечая всей этой роскошной красоты, к пруду, где купаются дети заводских рабочих. И вот боевой клич проносится над прудом, сходится стенка на стенку, кряхтят упрямцы, тузят друг друга, трещат по швам рубашонки. Вот-вот дрогнут ряды «заводских», и в это время испуганный крик остановил всех - в пруду захлебывался Фиша Кройтер. Гриша Котовский не раздумывая кинулся в воду и вытащил на берег уже потерявшего сознание Фишку.

Забылись сразу распри, все кинулись помогать сверстнику. Откачали. И Фиша, благодарно и виновато улыбнувшись, сказал тихо:

- Спасибо.

В тот день они купались вместе: «заводские» и «верхнеуличные».

Гриша рос крепышом. И так получилось, что в любых играх, любых шалостях он оказывался первым. А сверстники стали воспринимать это как должное. Иной бы, может, и сам хотел стать первым, да побаивался силы и подчинялся.

Отец часто брал Гришу с собой на завод, чтобы тот видел, как трудно достается людям хлеб, а вечерами серьезно, как со взрослым, говорил о чести, о долге, о сострадании к обездоленным.

Отца и доброго наставника лишился Гриша, когда ему не исполнилось еще 12 лет.

Зима для винокуренных заводов - самая напряженная пора. И как раз в это время испортился один из паровых котлов. Иван Николаевич сам полез в еще горячий котел. Более часа пробыл там и вылез мокрый от пота. Поберечься бы ему, сменить насквозь промокшую одежду, а он остался в топочном отделении, где всегда сквозняки, чтобы самому убедиться в исправности котла. Это стоило ему жизни. Сильно простудившись, он проболел около года и умер от чахотки.

Ходатайствовать за младшего брата к Манук-Бею пошла Софья. И Манук-Бей устроил его в реальное училище.

И хотя хорошо сдал Гриша вступительные экзамены и учиться начал прилежно, его вскоре отчислили как «неподходящего». Предлог - плохое поведение.

Гриша вернулся в Ганчешты. Но Манук-Бей вновь сделал добрый жест - предложил Григорию протекцию в Кокорозенское сельскохозяйственное училище, и тот с благодарностью принял эту помощь. Не задумывался он тогда над тем, отчего Манук-Бей так благодушно заботлив, не понимал, что тот блюдет свой интерес. Справедливо считая, что по лозе и гроздь, помещик хотел подготовить себе честного, как и его отец, работника.

Кокорозенское сельскохозяйственное училище создано было в 1893 году губернским земством и содержалось на средства бессарабских помещиков и монастырей. В училище настойчиво внушалось будущим агрономам: живи и работай ради хозяина, ставь интересы хозяина превыше всего, и тогда хозяин тебя не обидит.

И система учебы была продумана так, чтобы выпускник училища мог бы с одинаковой сноровкой вырастить саженцы плодовых деревьев, заложить виноградник, готовить вино и сыр, консервировать фрукты и овощи; обязан уметь подковать лошадь, подоить корову, сложить печь, сделать оконную раму либо дверь, отремонтировать локомобиль, наладить сноповязалку.

Были в училище и такие, как Иван Саввич Лысенко - преподаватель русского языка и литературы, исключенный за неблагонадежность из Киевского университета. Иван Саввич дружил с украинским писателем-вольнодумцем И.С. Нечуй-Левицким. На уроках литературы Гриша, слушая учителя, начинал сомневаться в том, что нужно ли ожидать, как призывали их на уроках закона божьего, пока господь соизволит ниспослать то благодатное время, когда «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются»?

Биться за него нужно как Спартак, Степан Разин, Пугачев…

А потом в Кокорозенском училище тайком от надзирателей прочитал он «Овода». Книга потрясла его.

А тут и листовки, запрещенные книги и брошюры. В те годы в Кишиневе еще не было крепкого марксистского ядра революционеров, больший политический вес имели тогда в Бессарабии народники и «экономисты», вот их листовки чаще всего и попадали в училище.

Не обходили вниманием училище и анархисты.

В одних листовках восхваляли террор, в других проповедовали лишь один метод борьбы - экспроприацию помещичьей собственности, третьи призывали бороться только за то, чтобы помещики и фабриканты раскошеливались посмелей да платили пощедрей…

Григорий Котовский увлеченно читал запрещенную литературу, горячо спорил на сходках, но и не отказывался петь в церковном хоре. Он защищал слабых, всячески им помогал, но вынужден был мириться с жестокими порядками в училище, с тем, что ребят заставляли работать не меньше, чем батраков, а кормили скудно. Только в те дни, когда готовились к встрече бессарабского губернатора фон Раабена, выдали всем ученикам новую форму, в столовой появились мясные блюда, творог и масло, но на второй же день после отъезда губернатора все вернулось «на круги своя». Форму отобрали. Кормить, как и прежде, стали одними клецками с брынзой и галушками с молоком.

Он старался и учиться и работать больше и лучше всех. Не случайно же управляющий училищем И.Г. Киркоров говорил, что Котовский все работы исполнял с любовью и усердием, служил примером для других товарищей. В свободное время Григорий успевал прочитывать все специальные книжки, интересовался и русскими классиками, книги ему разрешалось брать из собственной библиотеки Киркорова. Гриша Котовский в течение четырех лет считался одним из самых лучших учеников.

И лишь один раз отважился Григорий на открытый протест. Ребята тогда работали на сборе початков кукурузы. Физическая нагрузка большая, а питание - все те же клецки да галушки. Полуголодные подростки начали роптать, а однажды даже подняли шум у окна раздачи, требуя добавки. Когда же на шум прибежал надзиратель Комаровский, чтобы успокоить учащихся, Котовский первым потребовал справедливого к ним отношения.

Этот «бунт» усмирял урядник. Зачинщику грозило исключение. Но, к счастью, все закончилось предупредительным письмом опекуну Горскому - мужу сестры Софьи.

В последних классах Кокорозенского сельскохозяйственного училища Григорий Котовский усиленно изучал немецкий язык, рассчитывая по окончании училища, поработав немного в каком-либо из частных хозяйств и получив отличные характеристики, поехать в Германию и поступить при финансовой поддержке Манук-Бея на высшие сельскохозяйственные курсы. Не знал Котовский, что «бунт» учащихся не обошелся без последствий, полиция взяла его на заметку, а после одной из сходок, которая чуть не закончилась провалом (кто-то донес о ней надзирателю Комаровскому, ребята, однако, успели попрятать листовки), попал он в список поднадзорных полиции. Его не исключили из училища и не посадили в тюрьму лишь потому, что не нашли прямых улик.

Окончив училище, Григорий Котовский получил направление в имение Скоповского Валя-Карбуна на должность управляющего. Помещик принял его радушно, сразу же выдал деньги для покупки одежды, жилье выделил приличное во флигеле.

К своим обязанностям Котовский относился добросовестно, к зимовке скота все подготовил заблаговременно. И к весеннему севу загодя очистил зерно, отремонтировал плуги и сеялки, а недостающий инвентарь закупил в Бендерах и Тирасполе. Побывал он и в колонии Шабо. Виноделы приехали сюда еще при Екатерине II из французской Швейцарии и прижились на благодатной земле. Много перенял у колонистов Котовский и применил затем в имении Валя-Карбуна.

Все, казалось, шло хорошо. Но вот как-то гостили у Скоповского соседи-помещики, и в их присутствии хозяин Валя-Карбуна похвалил своего молодого управляющего но добавил при этом:

- Батракам потакает только. Щедр непомерно. Вот беда.

- А возможно, он руководствуется правилом: не гони коня кнутом, а гони его овсом, - предположил кто-то из помещиков.

- Батраки - тоже люди! - резко ответил Котовский. - Этим я руководствуюсь в обращении с ними.

- Вот как?! - с деланным недоумением воскликнул Скоповский.

Так произошла первая размолвка.

А тут еще молодая жена Скоповского. Она не любила и боялась надменного мужа, и, когда в имении появился молодой красивый управляющий, потянулась к нему. Узнав об этом, Скоповский устроил скандал, состоялось неприятное и тяжелое объяснение, после которого Котовский уехал из имения.

Новым хозяином Григория Котовского с мая 1901 года стал Якунин, владелец имения Максимовка. Хозяйство большое, хлопотное, но Котовский со свойственной ему энергией успевал делать все: вести финансовый учет, контролировать полевые работы, заботиться о фруктовом саде помещика, о винограднике и ферм? И еще он всякий раз проверял, как кормят батраков, из колодца ли, а не из пруда привозят им воду.

Недолго, однако, длилась спокойная жизнь Котовского в новом имении. Осенью, когда уже были окончены основные полевые работы, Григорий Котовский поехал на несколько дней в Одессу. Дома у него осталось около 200 рублей помещичьих денег. Когда он вернулся, обнаружил, что шкаф взломан, а деньги похищены. Котовский пошел к Якунину, чтобы сообщить о краже, но тот уже знал о ней со слов Осадчего - помощника управляющего. Тот ловко повернул дело так, будто деньги Котовский израсходовал, а вину решил свалить на другого. Потому имитировал воровство.

Оскорбленный Котовский взял расчет. Тем более что за несколько недель до скандала получил от Скоповского письмо с приглашением вернуться в его имение.

И вот вновь Валя-Карбуна. Но примирение было недолгим. Скоповский начал подозревать управляющего в том, что он распространяет крамольные листовки, и ждал случая расправиться с вольнодумцем управляющим в назидание другим.

17

В 1923 году в Москве на встрече с Буденным и Фрунзе Котовский рассказал о проекте письма в ЦК партии с предложением создать Молдавскую республику.

- Мечтаю поговорить с Владимиром Ильичем. Я глубоко уверен, что Ленин поймет чаяния молдаван и поддержит нас, - говорил Григорий Иванович.

В конце 1923 года на съезде Советов Киевской губернии Котовского избирают делегатом на Всесоюзный съезд Советов. Он готовился к выступлению на съезде и к беседе с В.И. Лениным. Но 22 января 1924 года Котовский шел в скорбной очереди к Колонному залу, а на следующий день стоял в почетном карауле у гроба вождя партии.

После съезда Григорий Иванович обращается за поддержкой и советом к Фрунзе. Михаил Васильевич порекомендовал изложить свои предложения в письме в Центральный Комитет партии и обещал всяческое содействие. И вот 4 февраля 1924 года письмо с предложением создать Молдавскую Автономную Советскую Социалистическую Республику в Приднестровье было направлено в ЦК РКП (б), а 29 июля 1924 года Политбюро ЦК приняло постановление «О Молдавской АССР», которым определялось создание Молдавской АССР в составе УССР. Западная граница автономной республики устанавливалась по реке Прут.

Во исполнение постановления ЦК РКП (б) Одесский губком утвердил организационную комиссию, на которую возлагалась вся подготовительная работа по созданию республики. Григорий Иванович вошел в эту комиссию. Он создает группу политработников и топографов для определения границ республики. Выезжает в Балту, Ананьев, Бирзулу, в села Крутые, Кодыма, Липецкое и другие, где выступает перед рабочими и крестьянами, разъясняя суть и значение постановления Политбюро ЦК РКП (б) и призывая единодушно его поддержать. Такие собрания всегда заканчивались принятием резолюций, в которых горячо одобрялась идея создания Молдавской автономной республики.

Весть о том, что в Приднестровье в ближайшем будущем будет образована Молдавская республика, проникла в отторгнутую Румынией часть Молдавии, и трудящиеся обрели там как бы второе дыхание в борьбе с оккупантами и эксплуататорами. Особенно крупное восстание разгорелось на юге Бессарабии в районе Татарбунар. Началось оно в середине сентября 1924 года, вначале имело успех, но затем было жестоко подавлено.

Известие о жестокой расправе над братьями по крови и по классу вызвало гнев трудящихся Левобережной Молдавии, сплотило их, еще единодушней они стали высказываться за создание своей республики.

6 октября 1924 года в Бирзуле (ныне Котовск Одесской области) начал работу съезд учредителей республики. В клубе железнодорожников делегаты от городов н сел Приднестровья и Одессщины заполнили все ряды, стоят в проходах. Выступающих за создание автономной республики поддерживают дружными аплодисментами. Особенно часто прерывали овациями выступление Котовского. Он говорил о светлом завтрашнем дне своего народа, и люди верили ему.

Съезд принял решение в поддержку создания Молдавской АССР в составе Украины. 12 октября 1924 года на III сессии Всеукраинского ЦИКа было торжественно провозглашено о свершившемся историческом акте - рождении новой республики. Вся полнота власти до созыва I Всемолдавского съезда Советов передавалась в руки ревкома, в состав которого вошел и Г.И. Котовский.

С созданием Молдавской автономной республики многие командиры и политработники-молдаване из корпуса перешли на работу в партийные, государственные и хозяйственные органы республики. Все основные и оборотные средства военно-потребительского общества корпуса но решению правления были переданы республике. Котовский принимал активное участие в работе ревкома, который решал вопросы и экономические, и земельные, н бытовые, вел большую подготовительную работу по созыву I Всемолдавского съезда Советов, проводил разъяснительную и воспитательную работу.

В декабре 1924 года состоялась первая Всемолдавская конференция большевиков. В состав обкома партии был избран и Г.И. Котовский.

19 апреля 1925 года I съезд Советов Молдавской АССР принял решение о создании республики, избрал Центральный Исполнительный Комитет.

Мирная жизнь все настойчивей входила в свои права, начиналось массовое увольнение красноармейцев в запас. Но стояли в мертвом безмолвии заводы и фабрики, ржавели на запасных путях паровозы и вагоны, бездействовали шахты и рудники… Где найти работу?

Помытарится иной боец, да и не выдержит, пойдет на поклон к нэпману. И пропал человек для революции. А чтобы не случилось такое, чтобы верил в завтрашний день и боролся за него, теперь уже на хозяйственном фронте, каждому увольняемому в запас давали в корпусе памятку-наказ. Написал ее Котовский:

«Дорогой товарищ! Уходя из наших красноармейских рядов, постоянно помни наши боевые традиции, нашу революционную преданность Советской власти и всем трудящимся.

Помни, что стальные ряды нашего корпуса неизменно остаются грозными для наших классовых врагов. Про пашу боевую отвагу, про удаль наших кавалеристов, про бесстрашие в боях с врагами ты разнеси молву повсюду, куда бы тебя ни кинула судьба, воспитывая этим боевой революционный дух у рабоче-крестьянской молодежи… Не забывай своей части и поддерживай с ней связь письмами и через наши газеты. Чувствуя эту связь, мы еще с большей энергией будем охранять границы наших трудовых республик от хищников мирового капитала. Если все это ты исполнишь, будешь достоин носить славное имя красного воина и гражданина Советской Республики, будешь действительно активным строителем нашей страны и ее вооруженной мощи - Красной Армии…»

Но памятка памяткой, наказ наказом, а об устройстве бывших бойцов надо думать. Григорий Иванович обращался за помощью в партийные и советские органы, к руководителям заводов и фабрик, писал рекомендательные письма, а иным бойцам, пока те не найдут работу, предоставлял свой кров. Подходило, однако, время увольнения из армии служащих старших возрастов, и нужно было вопрос трудоустройства решать кардинально. И тогда решили создать коммуну.

Место приглядели - Ободовку, бывшее имение магната Сабанского, где был расквартирован 17-й кавалерийский полк и находился совхоз ВПО корпуса. Понравилось Котовскому это место давно, когда приезжал сюда инспектировать полк. Но после того как задумали создать коммуну, поехал еще раз, чтобы все осмотреть.

Миновав знаменитую «екатерининскую аллею», которая посажена крепостными крестьянами по приказу Потемкина, проехав через Старую и Новую Ободовки, разделенные небольшим прудом, поднялся Григорий Иванович на высокий холм. Старинный дворец с узорчатой зубчатой башенкой. Вековые каштаны и дубы между конюшнями, каретным двором и другими подсобными постройками, словно старались отгородить их от мира своими могучими густыми ветвями.

Выслушав доклад командира полка, Котовский начал осматривать все постройки, делая необходимые расчеты и записи. И лишь вечером, на совещании командиров и политработников, комкор рассказал о своем замысле.

- Я думаю, - заключил он, - эта коммуна станет образцовым общественным хозяйством и впитает в себя всех уволенных в запас молдаван и тех, у кого гражданская война отняла дом и семью.

В первых числах августа 1924 года в Ободовке состоялось первое организационное собрание. Коммуну решили назвать «Бессарабской», председателем избрать В.Ф. Левицкого, одного из организаторов Хотинского вооруженного восстания 1919 года, незаурядного политработника и организатора.

Начало оказалось трудным. Коммунары собрали весь инвентарь и закручинились: неисправная молотилка, пять, тоже негодных, культиваторов, шесть плугов и три разбитые телеги. Тягловая сила - четыре полуслепые от старости клячи. Зерна для озимого посева ни грамма. Денег нет. Продукты корпус на первое время выделил, но надолго ли их хватит?

Однако надо браться за дело. Принялись пахать и боронить, приводить в порядок постройки, телеги, молотилку. На нее в особенности большую надежду возлагали. Думали летом подряжаться обмолачивать хлеб у единоличных крестьян, а за работу брать зерном. Для посева…

В сентябре в коммуну приехал Котовский. Собрались все под кряжистым дубом, и коммунары принялись рассказывать: восстановлен водопровод, оборудованы жилые помещения, а самое важное - пущена в ход молотилка и уже приносит доход - посевное зерно. Изрядно уже и пашни вспахано.

- Много сделано, верно, - похвалил коммунаров Котовский. - Только без поддержки долго вам на ноги становиться… Вот что, - немного подумав, продолжил Григорий Иванович, - направляйте в Тульчаны нескольких человек за лошадьми. Там выбраковка строевых коней идет. Зерно и фураж будут вам выделены из фондов корпуса.

Тут же договорились, кому ехать за лошадьми, кому за зерном и фуражом.

- А теперь на поле, - предложил Котовский. - Посмотрим пахоту.

Двое суток жил в «Бессарабской» Григорий Иванович. Проверил качество вспашки, помог разработать систему оплаты труда на принципах сдельщины, побывал в Ободовском райкоме партии, где состоялось совещание об оказании помощи коммунарам. А вечерами беседовал Григорий Иванович с бывшими своими бойцами об агротехнике и севооборотах.

Те вечерние беседы бывшего агронома, вспоминал впоследствии секретарь партийной организации коммуны Н.А. Гажалов, были очень полезны и нужны для коммунаров. И кроме того, они сближали людей, ибо походили на семейные вечера. Особенно довольны были тем, что в Тульчанах купили 60 лошадей. Пойдут теперь дела в гору, наберет силы коммуна. Ведь когда приехали в Тульчаны, то оказалось, что там на аукционе наличными нужно платить за каждую лошадь. Но где их взять - наличные? Хотели было уже возвращаться, да на всякий случай, дали телеграмму комкору. Надеялись, что, может, на пяток лошадей выделит денег из общественных фондов корпуса. А вышло иначе, хорошо вышло - Котовский телеграфировал выбраковочной комиссии: «Отдать лошадей под векселя». Обрадовались коммунары, 60 лошадей взяли.

А вскоре в «Бессарабскую» прибыло три «фордзона», закупленных, в США. И снова коммунары благодарили Григория Ивановича за столь щедрую помощь. Справедливо благодарили, ибо Котовский добивался покупки этих тракторов через председателя ВУЦИКа Г.И. Петровского. Да, на таком уровне в те годы решались вопросы механизации сельского хозяйства. Даже не всего, а лишь отдельных коммун. Для всей Украины, для всей страны покупать тракторы просто было не по карману.

При поддержке Петровского Григорий Иванович «выбил» для коммуны динамо-машину, и «Бессарабская» засветилась яркими электрическими огнями на зависть окрестным деревням, где не в каждой хате могли тогда позволить себе зажечь керосиновую лампу со стеклом, где чаще всего чадили коптилки либо дедовские лучины.

Хозяйство коммуны, не в пример единоличному, шло в гору уверенно. Приехавший из Киевского сельскохозяйственного института молодой агроном А. Петиков и Котовский разработали десятипольную систему севооборота, в которой 70 процентов занимали зерновые и зернобобовые, 20 процентов - сахарная свекла, 10 процентов многолетние травы. Это сразу же сказалось на урожаях. Уже на второй год в коммуне смогли ввести денежную оплату труда, причем гарантированную, организовать бесплатное общественное питание во время полевых работ, а также открыть бесплатные ясли.

Разрасталась «Бессарабская», крепла экономически. Коммунары взяли в аренду ободовскую мельницу, открыли макаронную фабрику, наладили сушку фруктов, изготовление повидла, а затем и фруктовых вин; заработал в Ободовке молочный завод - все это приносило хорошие доходы, позволяло увеличивать не только общественные фонды коммуны, но и денежную оплату труда коммунаров. Потянулись к «Бессарабской» крестьяне-незаможники с просьбами принять в коммуну. И принимали иных, по чаще советовали и помогали создавать такие коммуны у себя.

Та цель, которую ставил перед собой Григорий Иванович, создавая «Бессарабскую», была выполнена. Увольняемые в запас красноармейцы, кому некуда было податься, теперь не мотались по селам в поисках работы и крова; а коммуна, и это не менее было важно, стала маяком, освещающим путь прогресса для незаможника и середняка. Довольный успехами своего детища, Г.И. Котовский в июле 1925 года пишет коммунарам письмо: «Очень рад слышать о ваших успехах. Рад, что вы оправдали все ожидания…»

Письмо это Григорий Иванович написал перед отъездом в дом отдыха, где ему предстояло пройти серьезный курс лечения.

Только Ольга Петровна знала, что могучий организм Григория Ивановича начинал понемногу сдавать, и огромные физические и нервные нагрузки ему уже становились к тягость. Все чаще и чаще беспокоил желудок. Тогда Ольга Петровна стала настаивать на серьезном обследовании, но Григорий Иванович всякий раз отмахивался:

- Чуть кольнет, и уже к врачам бежать? Время где для этого?

Но вот один из таких приступов случился в Киеве, и Котовский волей-неволей оказался в руках врачей. Консилиум вынес решение - провести обследование. Котовский, однако, сбежал, и тогда втайне от мужа Ольга Петровна сообщила о состоянии здоровья Григория Ивановича командующему Украинским военным округом.

Подчиняясь постановлению военного совета округа, Котовский выехал в Москву на обследование и лечение. Диагноз врачи поставили неутешительный - невроз кишечника. Требуется длительное лечение в клинике, а затем в санатории. Но Котовский вопреки настоянию врачей наотрез отказался от санаторного лечения и согласился лишь, по совету М.В. Фрунзе, поехать на короткое время в совхоз «Чебанка», где был небольшой, всего на 30 человек, дом отдыха.

В Чебанке Григорий Иванович продолжал жить как привык - хлопотно. Поднимался с рассветом, до завтрака обязательно купался, а затем садился за книги. Перед обедом шел на прогулку к совхозным рыбакам либо на поля или совхозные фермы. И только вечером, после ужина, он позволял себе сыграть партию-другую в крокет с отдыхающими, а то и потанцевать. Танцы, кстати, он часто организовывал сам. Но бывало и так, что и вечер оказывался занятым - приходилось идти на встречу то с рабочими совхоза, то с пионерами, которые отдыхали в Лузанке и в других прибрежных селах.

На одной из таких встреч Григорий Иванович был принят в почетные пионеры.

Регулярно с докладами о делах как в корпусе, так и в «Бессарабской» приезжал в Чебанку Н. Н. Криворучко. Беседы их, как правило, были долгими, утомительными. Ведь корпус есть корпус. Жизнь его сложна, многообразна и не всегда так гладка, как хотелось бы. И Григорий Иванович, не считаясь с требованием врачей, с требованием Ольги Петровны не волноваться, не нервничать, принимал близко к сердцу и добрые известия, и неприятности.

Да, он жил полной жизнью. До своего последнего дня. Вечером 5 августа 1925 года он был на костре у лузановских пионеров. Затем провел какое-то время с отдыхающими на вечере, а когда возвращался домой к жене и сыну, его жизнь оборвала пуля, выпущенная безжалостной рукой из маузера.

«Из приказа Революционного военного совета Союза Советских Социалистических Республик с извещением о смерти Г.И. Котовского.

№ 830

г. Москва , 6 августа 1925 г.

…Имя т. Котовского и руководимые им части красной конницы пользуются широкой известностью в армии и стране, в особенности же среди трудящихся Украины, где он в борьбе с германскими оккупантами, петлюровскими бандитами, Деникиным и белополяками вписал в историю гражданской войны и красной конницы ряд геройских подвигов. И вот теперь предательская пуля убийцы вырвала его из наших рядов… Революционный суд воздаст должное преступнику. Но он не вернет стране и армии того, чье имя было грозой врагов, чья шашка была надежной защитой советской земли.

Красная Армия и красная конница потеряли одного из лучших командиров. Союз Советских Социалистических Республик лишился преданнейшего делу революции бойца.

Прощай, дорогой товарищ!

Красная Армия сохранит о тебе память навсегда. На твоих боевых подвигах воспитывались сотни командиров. Они будут и впредь примером для бойцов Красной Армии в грядущих битвах за рабоче-крестьянское дело.

В увековечение памяти т. Котовского 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии, организатором которой был т. Котовский, присвоить его имя и впредь именовать: «3-я Бессарабская кавалерийская дивизия имени т. Котовского».

Народный комиссар по военным и морским делам и председатель РВС СССР М. Фрунзе».

Страна узнала о трагедии, которая произошла в Чебанке из сообщения «Правды», которая поместила 9 августа 1925 года телеграмму Совнаркома Украины о гибели Г.И. Котовского.

Похоронили Григория Ивановича Котовского по решению ВУЦИК и ЦИК МАССР в Бирзуле (ныне Котовск), откуда начался его боевой путь - путь командира Красной Армии.