"Талисман для графа" - читать интересную книгу автора (Корник Никола)

Глава первая

Юридическая контора «Черчуард и Черчуард» в Хайхолборне видела много тайн.

Дом вселял уверенность в здравомыслии его обитателей, что высоко ценилось знатными клиентами. В этот августовский день 1808 года мистер Черчуард – младший занимался делом о наследстве, которое на первый взгляд казалось простым, но из-за причуд эксцентричных клиентов приобрело щекотливый оттенок.

Новоявленный граф Селборн прибыл минут двадцать тому назад. После того как они поздоровались, мистер Черчуард выразил ему свои соболезнования и вынул завещания обоих покойных: отца графа и бабушки. Они начали с завещания покойного лорда Селборна. Мистер Черчуард, знавший, что предстоит дальше, с унынием подумал, что дело покатится по наклонной плоскости со скоростью кареты, которую несет закусившая удила лошадь.

Он решительным жестом поправил на носу очки, чтобы получше разглядеть джентльмена, сидящего перед ним в удобном кожаном кресле.

Роберт, граф Селборн, выглядел немного суровым. У него были тонкие, точеные черты лица, характерные для всех Селборнов, темные волосы и глаза, что говорило о корнуоллских предках. Загар, приобретенный за годы военной кампании на Пиренеях в войсках генерала сэра Джона Мура, не мог скрыть бледности его лица. Он сидел, сжав губы, что было неудивительно, так как он попал в весьма затруднительное положение. Да, ему не позавидуешь, мрачно подумал мистер Черчуард, а он еще не знает подробностей второго завещания, которое хуже первого!

Лорд Селборн поднял глаза и резко произнес:

– Я был бы весьма признателен, если бы вы перечитали мне условия завещания моего отца, мистер Черчуард. Я хочу быть совершенно уверенным в том, что все правильно понял.

– Разумеется, милорд.

Мистер Черчуард подозревал, что граф сразу все прекрасно понял, так как глупостью не отличался. Роберту Селборну было двадцать шесть лет, а по достижении в двадцать один год совершеннолетия он начал военную службу сначала в Индии, а затем в Испании. Дважды он был отмечен в официальных донесениях: за храбрость на поле боя и за геройское спасение соратника-офицера. Но, к сожалению, как раз из-за того, что молодой лорд Селборн предпочел военную службу обзаведению семьей, он и попал в теперешнее трудное положение.

Мистер Черчуард еще раз проглядел завещание, хотя и был хорошо знаком с его содержанием. На первый взгляд документ прост, но только на первый… Нотариус прокашлялся.

– Вы унаследовали титул графа и все земли, находящиеся в майоратном наследовании,[1] как единственный сын вашего отца, четырнадцатого графа Селборна из Делаваля, – с серьезным видом изрек мистер Черчуард. – Вся собственность, не находящаяся в майоратном наследовании, и все денежные суммы, предназначенные вам вместе с титулом…

– Да? – В темных глазах Роберта Селборна промелькнуло раздражение, которое он тут же подавил.

Мистер Черчуард позволил себе сочувственно улыбнуться. Он наблюдал молодых джентльменов в похожих неловких ситуациях, хотя никогда прежде ему не приходилось встречаться с такими особенностями в завещании, как теперь.

– …перейдут к вам в тот день, когда вы женитесь, – скрипучим голосом продолжил чтение завещания мистер Черчуард. – «Мой сын должен выбрать себе невесту среди молодых леди, присутствующих на свадьбе его кузины мисс Энн Селборн, и через четыре недели он должен жениться на одной из них. Затем он должен поселиться в Делавале и прожить там полгода. В противном случае все деньги и собственность, не находящаяся в майоратном наследовании и закрепленная за поместьем Делаваль, переходят к моему племяннику Фердинанду Селборну…»

– Спасибо, Черчуард, – сухо поблагодарил нотариуса Роб Селборн. – Увы, но я с самого начала не ослышался.

– Нет, милорд.

Роб Селборн встал и прошел к окну, словно ему стало тесно в конторе.

– Итак, моему отцу в результате удалось меня обуздать, – как бы между прочим заметил он. – Отец поклялся, что найдет способ это сделать. Он всегда хотел, чтобы я обзавелся семьей и родил наследника.

– Вполне понятно, милорд. Ведь вы – единственный сын.

Роб Селборн бросил на него быстрый взгляд.

– Конечно. Не подумайте, Черчуард, что я не понимаю чувств отца. Будь я на его месте, то, скорее всего, поступил бы точно так же.

– Разумеется, милорд.

– Кто знает… возможно, я сам повинен в этих драконовских условиях. Но даже если это так, я чувствую большое искушение наплевать на отцовскую волю, хотя рискую показаться непочтительным сыном.

– Вполне естественное желание при сложившихся обстоятельствах, милорд, – утешительно произнес мистер Черчуард. – Какому джентльмену понравится, когда его принуждают?

Роб сжал кулаки.

– Пусть Ферди достанутся деньги. Я не хочу жениться лишь для того, чтобы унаследовать состояние.

Наступило молчание.

– Вы сознаете, милорд, – тщательно подбирая слова, проговорил нотариус, – что состояние, даже учитывая налоги, составляет примерно тридцать тысяч фунтов стерлингов? Это не колоссальная сумма, но ее просто так со счетов не сбросишь.

Роберт Селборн сурово сдвинул челюсти.

– Сознаю, – ответил он.

– И что поместье Делаваль, которое приносило приличный доход при благоприятных обстоятельствах, пришло в упадок после эпидемии, унесшей жизни ваших родителей?

Роб вздохнул.

– Я еще не был в Делавале, Черчуард. Там на самом деле все так плохо?

– Да, милорд.

Роб снова отвернулся к окну.

– Я уехал не оттого, что мне были безразличны моя семья или Делаваль, Черчуард. Я хочу, чтобы вы это знали.

Юрист промолчал. Это было ему хорошо известно. Роберт Селборн с ранней юности любил Делаваль. Он отсутствовал почти пять лет, желая, возможно, испытать себя, послужив в армии, но его привязанность к имению – и к семье – была бесспорна.

– А теперь я сожалею, что отсутствовал так долго, – с чувством произнес граф.

– Ваш отец в юности провел три года, путешествуя по странам Европы для завершения своего образования, – осторожно заметил мистер Черчуард.

Они встретились взглядами, и выражение лица Роберта Селборна стало чуть менее напряженным.

– Благодарю вас, Черчуард. Полагаю, что мы должны каждый по-своему добиваться собственной независимости.

– Совершенно справедливо, милорд.

Они снова помолчали. Роберт Селборн засунул руки в карманы элегантного сюртука из дорогой зеленой шерсти.

– Когда свадьба моей кузины Энн?

– Завтра утром, милорд, – вздохнул Черчуард. Все складывалось на редкость неудачно. Черчуарда срочно вызвали в Делаваль в начале года, когда старый граф Селборн понял, что умирает. Граф, несмотря на то, что страдал от лихорадки, передал Черчуарду новое завещание со странным дополнительным распоряжением.

Черчуард возражал против этого условия, но граф был непреклонен: он не желал, чтобы его сын, получив титул, отправился прямехонько обратно на Пиренеи.

Черчуард возвратился в Лондон и немедленно послал письмо Роберту Селборну в Испанию, сообщив ему об эпидемии скарлатины, которая выкосила целую деревню Делаваль. Первое письмо не дошло до места назначения. Спустя месяц он написал снова. К этому времени от скарлатины умер не только граф, но его жена и мать. Это письмо в конце концов настигло Роберта Селборна в Корунье,[2] и он тотчас вернулся домой, но когда прибыл в Лондон, то оба его родителя и престарелая бабушка уже полгода как были мертвы. Вот такие ужасные новости застали его дома.

Неудивительно, подумал Черчуард, что у молодого графа мрачный вид – ведь он пережил тяжелые утраты, да и поместье Делаваль находится в полном упадке, и потребуются время и деньги, чтобы привести его в порядок. А деньги появятся только в том случае, если Роберт Селборн женится через четыре недели…

– Значит, завтра я должен найти себе невесту, – с горькой усмешкой сказал Роб. – Мне нужно позаботиться о наряде на свадьбу и попытаться вспомнить, как следует вести себя с дамами, чтобы им понравиться. Боюсь, что это пустые хлопоты, когда человек пробыл на войне так долго, как я, но придется постараться, если я хочу возродить Делаваль. – Он рассмеялся.

– Это будет удивительная невеста, поскольку ей предстоит подготовиться к свадьбе всего за месяц. Мой отец явно понятия не имел, сколько времени требуется даме, чтобы приготовить все к бракосочетанию!

Черчуард перевел дух.

– Вы решили уступить воле отца, милорд?

Роб усмехнулся.

– У меня нет выбора, если я намереваюсь поправить дела в Делавале. Жаль, что отец оказался столь суров. Вы не знаете, почему он хотел, чтобы я нашел себе невесту именно на свадьбе моей кузины?

Черчуард пошуршал бумагами на письменном столе. Он спрашивал о том же старого графа и поспорил с ним, доказывая, что было бы справедливее предоставить сыну больший выбор. А граф на это ответил, что не желает быть справедливым. Его сын уже знаком со многими дамами, которые будут присутствовать на свадьбе, и, таким образом, выберет подходящую девушку себе в жены. Под словом «подходящую» он имел в виду, разумеется, знатную леди.

– Полагаю, ваш покойный родитель думал, что для вас лучше всего вступить в брак с родственницей или, по крайней мере, со знакомой особой, – сказал нотариус.

Роб засмеялся и кисло заметил:

– Тогда непонятно, почему он сам не устроил брак. Пожелайте-ка мне удачи в охоте за невестой, Черчуард.

– Удача не может вам не сопутствовать, милорд, – ответил Черчуард. – Ваша светлость весьма желанный жених.

– Вы мне льстите, Черчуард, – сказал Роб Селборн. – Выбор не велик. Это ведь молодые леди, которые будут присутствовать на бракосочетании моей кузины Энн, не так ли? Остается надеяться, что список гостей достаточно длинный!

– Да, милорд, – с грустью произнес нотариус и повертел в руках перо.

Настал момент, чтобы огласить содержание второго завещания – бабушки графа, – и Черчуард почувствовал себя совсем неловко. Он не сомневался в том, что вдовствующая графиня была в своем уме, хотя после смерти мужа, наступившей в результате несчастного случая на охоте десять лет назад, стала еще эксцентричнее, но сумасшедшей ее нельзя было назвать.

Мистер Черчуард спрятал завещание покойного графа в ящик и вынул второе завещание, которое оказалось намного короче.

– Вы знали, что вдовствующая графиня собиралась оставить вам наследство, милорд?

– В последний раз, когда мы виделись, бабушка говорила мне об этом, – сказал Роб Селборн. – Я решил, что это незначительная сумма. Собственности у нее не было, а украшения – исключительно семейные драгоценности…

Мистер Черчуард позволил себе слегка улыбнуться. Старая леди Селборн очень любила разыгрывать окружающих, и, судя по всему, роль бедной родственницы стала одной из таких шуток.

– У ее светлости ценных бумаг на сорок тысяч фунтов стерлингов, милорд.

Роб Селборн едва не задохнулся. Он вернулся к столу и сел.

– Откуда, Черчуард?

– Рудники, милорд, – кратко пояснил нотариус. – Железная руда. Весьма прибыльное дело.

– Понятно. Но она никогда об этом не упоминала.

– Да, милорд. Полагаю, вдовствующая графиня считала, что о своем интересе к рудникам не следует говорить в светском обществе.

– Бабушка придавала значение условностям, а мне все равно, откуда взять деньги, если они помогут выполнить долг по отношению к Делавалю.

– Благодаря указанной сумме вы сможете это осуществить, милорд, – сухо заверил его Черчуард. – Особенно если присовокупить то, что оставил вам отец. – Черчуард прокашлялся. Деваться было некуда, и, сделав глубокий вдох, он произнес: – Милорд, в завещании вдовствующей графини есть некоторое условие…

Роб откинулся в кресле и насмешливо сказал:

– Вы, кажется, немного обескуражены, Черчуард. Может быть, мне самому прочитать завещание?

Нотариус со вздохом облегчения передал ему бумагу.

– Благодарю вас, милорд. Так действительно будет лучше.

В воцарившемся молчании было слышно только тиканье часов в высоком футляре в углу комнаты, да еще раздался щелчок, когда разволновавшийся мистер Черчуард сломал кончик гусиного пера. Роб быстро просмотрел завещание, затем прочитал его еще раз и нахмурился. Черчуард, боясь вздохнуть, ждал взрыва негодования. Но… вместо этого граф расхохотался.

– Господи! – Он поднял голову – карие глаза весело блестели. – Какая жалость, что отец и его матушка не сравнили свои завещания!

– Разумеется, не сравнили, милорд, – с жаром заверил его мистер Черчуард.

Роб прочитал завещание в третий раз.

– Мистер Черчуард, пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь… но я наследую тридцать тысяч фунтов от отца, если женюсь, следуя его приказанию…

– Совершенно верно, милорд…

– И я наследую сорок тысяч фунтов от бабушки, если останусь холостяком в течение ста дней после того, как прочту это завещание…

Лицо Черчуарда постепенно становилось пунцовым.

– А… э… правильно, милорд.

– Значит, я должен жениться через месяц и оставаться холостяком три месяца!

Роб бесстрастным тоном громко прочитал:

– «В доказательство того, что он достоин этого наследства, я требую, чтобы мой внук Роберт Селборн проявил такую же умеренность в своей личной жизни, какой я ожидала бы от него в отношении его наследства. Уверена, что это условие не будет чересчур трудным для моего внука, поскольку он всегда отличался сдержанностью в поведении…» – Роб поднял голову и сказал: – Спасибо, бабушка! – «…и ему не причинит вреда, если он проявит это качество и впредь. Современный молодой человек не знает, что такое самодисциплина, поэтому я ставлю условие – холостяцкая жизнь в течение ста дней, начиная с момента прочтения этого завещания…»

Роб положил бумагу, а на его губах продолжала играть улыбка.

– Черт! Не могу поверить. Это законно, Черчуард? Нотариус заерзал в кресле.

– Полагаю, что, законно, милорд. Вдовствующая графиня была в своем уме, когда составляла завещание, и оно засвидетельствовано и подписано должным образом. Конечно, вы можете его опротестовать, но я вам этого не посоветовал бы. Вам придется обращаться в суд, а это вызовет много разговоров.

– И я стану посмешищем, – сказал Роб и снова бросил взгляд на завещание. – Как я вижу, кузен Ферди будет и бабушкиным наследником вместо меня, если я не смогу выполнить условий завещания.

Это немного сурово. Да Ферди не в состоянии пробыть холостяком и десяти дней, не говоря уже о сотне. – Глаза Роба весело сверкнули. – А как проследить за выполнением требования, Черчуард? Не являться же к вам с ежедневным докладом?

Нотариус снова покраснел.

– Пожалуйста, милорд, не надо шутить по этому поводу! Я уверен, что леди Селборн не могли прийти в голову столь неделикатные мысли. Нет сомнений, что вы поступите по совести.

Роб встал.

– Простите, если я вас обидел, Черчуард. – Глаза его по-прежнему смеялись.

– Все ясно, не так ли? Чтобы унаследовать достаточное для восстановления Делаваля состояние, я должен подчиниться требованиям обоих завещаний.

Поспешная женитьба, а затем сто дней воздержания. – Он протянул руку. – Спасибо, Черчуард. Вы, как всегда, очень помогли. Прошу прощения, если мое отношение к условиям завещаний оказалось не очень почтительным…

Мистер Черчуард с чувством пожал ему руку.

– Вовсе нет, милорд. Я вас понимаю. Поверьте: я решительно советовал обоим моим клиентам отказаться от необычных условий завещаний, но они были непреклонны.

Серьезное выражение на лице Роба сменилось улыбкой.

– Благодарю, Черчуард, но вы могли бы этого мне не говорить. Я прекрасно понимаю щекотливость положения, в котором вы оказались, и ценю вашу поддержку. Когда я найду возможность выполнить условия завещаний… или не смогу этого сделать, то дам вам знать.

Он ушел. Черчуарду был слышен его голос, когда он прощался с клерками, а затем удаляющиеся твердые шаги.

Нотариус тяжело опустился в кресло и потянулся к нижнему ящику письменного стола, где держал потаенную бутылочку хереса, припрятанную для крайних случаев. Встреча с графом Селборном, несомненно, была именно таким случаем. С подобным испытанием ему еще не приходилось сталкиваться, и он выдержал его лишь благодаря хладнокровию Роберта Селборна.

Мистер Черчуард налил себе немного хереса и выпил маленькими глоточками.

Он от всей души рассчитывал на то, что Роберт Селборн сможет подыскать себе невесту на свадьбе кузины. Ему нравился этот молодой человек, и он желал Селборну счастливого брака. Обычно вынужденные браки, заключенные в спешке, не предвещают ничего хорошего. Мистер Черчуард печально покачал головой. Лишь незаурядной женщине под силу принять предложение графа Селборна, обусловленное противоречивыми требованиями завещаний его родных.

Мистер Черчуард допил херес и положил документы Селборна обратно в ящик.

Затем налил еще вина. Он это заслужил!

Мисс Джемайма Джуэлл нагнулась и выдвинула из угла спальни большой сундук.

Она откинула крышку и почувствовала щекочущий нос запах лаванды. На дне сундука под стопкой накрахмаленных простыней и других вещей, предназначенных для приданого, лежало то, что она называла «свадебным нарядом».

Развернув его, Джемайма заметила:

– Вполне сойдет… хотя надо бы погладить.

Ее брат Джек стоял, опершись о спинку кровати. Склонив голову набок, он придирчиво осмотрел платье.

– Джем, а не выросла ли ты опять?

– Нет, конечно. – Джемайма метнула на него взгляд. – Мне двадцать один год, Джек, и я уже не школьница.

Брат усмехнулся.

– И все же платье тебе коротко. Лодыжки выглядывают.

Джемайма вздохнула. Она ненавидела свой «свадебный наряд». Это было лучшее воскресное платье трубочистки, сшитое специально для свадеб и других празднеств: слегка присборенная жесткая черная юбка из батиста, белая сорочка и узкий черный жакет с блестящими пуговицами, напоминающими кусочки угля. Платье дополняли черные шелковые чулки и начищенные черные башмаки. Волосы полагалось спрятать под сеткой, украшенной бисером и блестками.

Родители Джемаймы наряжали ее таким образом с детских лет, чтобы она вместе с братом Джеком зарабатывала деньги на свадьбах, где дамы умилялись на их хорошенькие личики и целовали на счастье. Они всегда пользовались успехом, так как считалось, что трубочист на свадьбе – это своего рода талисман, приносящий благополучие. Дамы по-прежнему обожали черноволосого, кудрявого, с озорными темными глазами Джека, который в свои двадцать три года вызывал у них прилив чувственности. Знатных леди весьма привлекает легкий флирт с мужчиной из «низов», с негодованием подумала Джемайма.

Что касается джентльменов, то ей частенько приходилось отвергать их предложения мягко и с вежливой улыбкой, хотя на самом деле ей хотелось больно лягнуть их в уязвимое место. Судьба безжалостна, и Джемайма перестала удивляться тому, что дочка ремесленника представляет собой желанную добычу для так называемых джентльменов.

– Отец берет с собой кота? – спросила она. Альфред Джуэлл всегда появлялся на свадьбах с черным котом по кличке Дымок, сидящим у него на плече.

– Конечно, – ухмыльнулся Джек.

– Какое притворство! – Джемайма скривилась. – Я ненавижу это. Дети трубочистов, наряженные в воскресные платья на потеху господ!

– Это прибыльное дело, – сухо заметил Джек. – Хоть папочка и разбогател, от хороших денег все же не откажется.

– Он уселся на крышку сундука. – Скоро твоя собственная свадьба, да, Джем? – Он искоса взглянул на сестру. – Отец говорит о том, что пора сделать оглашение в церкви.

Джемайма пожала плечами и отвела глаза. Она старалась принять равнодушный вид, но сердце у нее сжалось, а горло сдавило от страха. Она два года как помолвлена и уже начала думать, что свадьба так и не состоится. Ее жених Джим Вил был сыном второго главы гильдии трубочистов и вместе с Альфредом Джуэллом владел львиной долей средств в сообществе трубочистов, обслуживающих фешенебельный лондонский Уэст-Энд. Список их клиентов был похож на «Книгу пэров Берка». Брак с членом семьи Вилов был выгоден для Джуэллов, и к тому же Джек был помолвлен с дочкой Вилов Мэтти. Но существовала одна-единственная трудность: Джемайма не хотела этого брака. И Джим Вил тоже.

– Этого не произойдет, – равнодушным тоном произнесла Джемайма.

– Произойдет, Джем. Лучше с этим смириться. Джемайма повернула голову и увидела жалость в глазах Джека. Она положила черную юбку и белую сорочку на кровать, подошла к окну и стала смотреть на беспорядочные ряды крыш. Луна была наполовину скрыта бегущими по небу облаками, а дым из тысяч лондонских труб висел над крышами подобно туману.

Одинокая звезда померцала и исчезла. Джемайма посмотрела на звезду и загадала желание: пусть все для нее изменится. Она сжала кулаки.

– А ты будешь счастлив с Мэтти Вил, Джек?

В оконном стекле отразилось лицо Джека. У него был простодушный вид, который он на себя напускал, когда ему задавали серьезные личные вопросы. Несколько лет назад Джек влюбился, но все закончилось ужасно, и теперь он даже не притворялся, что любит Мэтти. Джемайма знала, что его жизнь с Мэтти будет жалким подобием прошлого.

– Конечно, я буду счастлив, – помолчав, ответил Джек. – Мэтти – хорошая девушка. И Джим Вил тоже хороший, Джемайма.

– Знаю, и от этого мне еще хуже. – Она резко повернулась. – Джим – добрый и ласковый и… скучный. Да я через неделю начну задыхаться…

– Он хороший человек, – повторил Джек. – Он никогда не станет тебя бить, как отец бьет нас…

– Как бьет тебя, – поправила брата Джемайма и улыбнулась. – Мне почти ничего не достается, так как ты рядом.

Джек смутился.

– У меня плечи пошире твоих. Я это вынесу. Они с улыбкой смотрели друг на друга.

– Но все равно я не верю, что на этот раз ты сумеешь вмешаться, Джек, – вздохнула Джемайма. – А может, ты и не захочешь вмешиваться? Может, ты считаешь, что мне следует выйти за Джима и перестать капризничать?

– Я считаю, что не стоило отправлять тебя в эту модную школу, – грубовато произнес брат.

– Из-за этого я, по-твоему, стала задирать нос, да?

– Из-за этого ты стала чувствовать себя несчастной, – ответил Джек.

Джемайма вздохнула. Брат прав – она чувствовала себя не в своей тарелке.

В детстве, когда отец заставлял их лазить по печным трубам, все было намного проще. Джемайма стала девочкой – трубочисткой в одиннадцать лет, но затем Альфред Джуэлл начал «делать деньги» и нанял ученика, а дочь отослал в школу, которую открыла для детей трубочистов миссис Элизабет Монтагью, известная своей ученостью. Джек ненавидел книги, всегда сбегал с уроков в воскресной школе и в результате едва научился читать и писать. Но в Джемайме Элизабет Монтагью обнаружила редкую сообразительность и интерес к учению. Она опекала девочку, и Джемайму отправили учиться в другое заведение миссис Монтагью – школу для благородных девиц на Земляничном холме.

Джемайма превратилась в весьма образованную молодую особу, но совсем не приспособленную к роли жены ремесленника.

Джек подошел к ней и обнял.

– Не грусти, – отрывисто произнес он. – Может, все будет не так уж и плохо…

Но Джемайма была уверена в обратном.

– Я получила образование, не подходящее для моего положения, – сказала она, уткнувшись носом в плечо Джека. – В благородном обществе я чужая, и среди своих – тоже.

– Знаю. Но я все равно тебя люблю.

Джемайме стало немного легче. Она любила брата за то, что ему была совершенно безразлична ее ученость. А вот отец готов был хвастаться ею перед всеми. Мать смотрела на нее как на чудо, отчего Джемайме делалось не по себе. Давние подружки ее избегали, так как считали чересчур воспитанной, и только Джек вел себя по-прежнему.

– Что бы ты хотела делать, если бы не вышла замуж? – вдруг проявил любопытство Джек.

– О, я стала бы читать, ходила бы на лекции и выставки, занималась музыкой…

– Ты заскучаешь. – Черные глаза Джека смотрели насмешливо. – Я тебя знаю – ты не сможешь ничего не делать.

Джемайма наморщила лоб. Это было правдой. Она всегда работала – сначала лазила по печным трубам, потом училась, а теперь вела конторские книги отца.

– Тогда я стала бы музыкантшей и пела в театре.

Джек вздохнул.

– Женщине это неприлично.

– А быть трубочистом – прилично?

– Нет. Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Женщине прилично только одно – выйти замуж. Вот ты и должна выйти замуж за Джима и стать ему верной женой. – Джек подошел к книжному шкафу орехового дерева, взял в руки несколько книг Джемаймы и стал рассматривать корешки. – Старику Виду придется сколотить у себя в доме книжные полки. Я слыхал, что он возгордился оттого, что у него будет такая образованная невестка.

Джемайма скорчила гримасу. Она не была тщеславна, и ей не нравилось то, что ее рассматривали как приз. К тому же она знала, что очень скоро ее достоинства начнут ей мешать. Собственный отец служил тому примером. Она не считала, что слишком хороша для своей семьи и друзей, но почему-то не могла с ними ужиться, и они это чувствовали.

Джек, вторя ей, тоже скривился.

– Отец просто старается сделать так, чтобы тебе было хорошо, Джем. Потому и устроил этот брак. – На его лице промелькнуло смущение. – Но и про себя он тоже не забывает. Породниться с семьей Видов – это всем на руку.

Джемайма кивнула.

– Знаю, – отрывисто и спокойно ответила она. – Такова жизнь. Даже родись я знатной, все равно меня выдали бы замуж ради выгоды.

Джемайма рано это поняла и не питала иллюзий в отношении брака. Будь ты служанка или герцогиня, разницы нет. Брак – это сделка, а любовь здесь ни при чем. Вот и все.

– Ты ведь не откажешься выйти за Джима, да? – с озабоченным видом спросил Джек. – Ты знаешь, каков отец, когда разозлится.

– Нет, – медленно произнесла она. – Я не откажусь.