"Год в «Звездолете»" - читать интересную книгу автора (Божко Андрей Николаевич, Городинская...)

СТАРТ

5 ноября 1967 года

Вот и настал этот долгожданный и тревожный день Мы трое: Герман Мановцев, Борис Улыбышев и я, Андрей Божко, стоим перед массивной стальной дверью, готовые к долгой разлуке с родными и близкими. Через несколько минут дверь отделит нас от людей. На год. На целый год! Я почти не слышу, что нам говорят, осматриваюсь, стараясь в эти последние мгновения запечатлеть окружающее, большой зал, маленькая площадка, тут же, рядом, гермообъект, вокруг множество приборов. Шаг, еще один шаг, и я переступаю стальной порог вслед за двумя другими испытателями. Массивная дверь медленно закрывается…

Мерный рокот систем жизнеобеспечения наполняет жилой отсек гермообъекта, оставленный нами, огромный, ярко освещенный зал сужается до размеров небольшого круглого иллюминатора. Через него мы видим людей, провожающих нас, и дублеров, которые покидают площадку. Смотрю на часы – 17.15, потом на настенный календарь – 1967 год, 5 ноября… Итак, старт дан!

К иллюминаторам придвинулись телекамеры. Отныне они постоянно будут направлены на нас, будут следить за нами холодными и безразличными телеглазами.

Все осталось за дверью. Предшествующая жизнь как бы отдалилась от нас в один миг, подобно тому как убегает вокзал от уходящего поезда. Да, это начало жизни и работы в небольшом, ограниченном от окружающего помещении, это старт в неизвестное. Предстоит путешествие длиною в год, в котором географические координаты будут неизменны. Каким-то оно будет?

Обвожу взглядом помещение – наш жилой отсек. Он не очень просторен. Справа от двери пульт бортового врача. Рядом велоэргометр – прибор с педалями как у велосипеда, предназначенный для тренировки и изучения физической работоспособности. Дальше дверь в оранжерею, которая откроется лишь через два месяца. Затем крошечный камбуз, где мы будем готовить себе пищу. Рядом холодильник, откидной столик с пультом связи и трехъярусные спальные места.

От них до камбуза три шага, столько же до санузла и холодильника, два – до пульта бортового врача, один – до закрытой двери. На полке около столика книги маленькой библиотечки, под ней – вешалка. Стены, увитые проводами, решетчатый потолок.

Постепенно возбуждение, вызванное торжественной обстановкой проводов, спадает. Мы погружаемся в инструкции, которыми обильно снабжены. Но что это? В инструкциях обнаруживаем поздравления, трогательные пожелания успеха друзей и тех, кто готовил нас в неизведанное. Приятно и радостно. Мы вновь ощущаем тепло прощальных рукопожатий друзей, внимание и заботу большого коллектива специалистов, готовившего нас к эксперименту и начавшего его вместе с нами.

В 19.00 по распорядку дня – ужин. Без аппетита поглощаем непривычную пищу с точно отмеренным числом калорий. Уже сегодня мы входим в режим. Хотя завтра и послезавтра его придется нарушить: 6 ноября у Бориса день рождения, а 7-го – большой праздник – пятидесятая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, и рационы у нас будут праздничные.

К вечеру все загрустили. Герман, задумавшись, машинально достает обкуренную трубку, стискивает ее в зубах, сидит молча, посасывая ее. Курить нельзя! И нечего. Борис смотрит на Германа с тоской. Тот понимает его взгляд и протягивает трубку. Борис с радостью берет ее и, подержав некоторое время в зубах, возвращает Герману. Тот вновь продолжает «курение». Мне непонятны переживания моих коллег: я никогда не курил по-настоящему.

Герман предложил разыграть спальные места. Борису достается самая верхняя полка, Герману – средняя, мне – нижняя. Решаем меняться полками каждые 10 суток, чтобы все находились в одинаковых условиях.

Перед сном чищу зубы щеткой, намыливая ее мылом, так как зубная паста не полагается, умываюсь, обтираюсь увлажненным полотенцем. Затем провожу самомассаж и надеваю на грудь пояс медицинского контроля с электродами и датчиками, позволяющими контролировать снаружи наше состояние во время сна.

Долго не могу заснуть. Перед глазами мелькают события дня. Утром мы ехали по шумным улицам в машине. Неужели это было сегодня? Не верится. Однако мы трое и научный руководитель эксперимента действительно направлялись сюда. Мимо проносились украшенные здания и улицы. С почти обнаженных деревьев ветер срывал пожелтевшие листья, и они, кружась в хороводе, падали на мокрый асфальт. Осень. Пора, рождающая грусть. Нам было грустно еще и потому, что все готовились к празднику, у всех было праздничное настроение, а мы прощались с осенью, с городом, с людьми, с родными, с обычной нормальной жизнью.

Хорошо понимая наше настроение, научный руководитель эксперимента обернулся к нам и полушутя-полусерьезно вдруг спросил: «Ну, как ребята? Не передумали?! Жизнь-то, вон, как хороша!»

А сейчас разное приходит в голову. Думаю о близких. Как они там теперь? Совсем рядом и далеко.

Мысль о них как-то успокаивает и согревает. Может быть, нечто подобное испытывают и Герман с Борисом – они, кажется, тоже не спят. Интересно, о чем они думают? Что вспоминают?..

В период подготовки эксперимента бытовало мнение, что не каждый добровольно решится на долгое заточение. Целый год жизни в замкнутом помещении – не шутка! Длительная изоляция, как считают психологи, переносится нелегко и требует немалой выдержки. Правда, облегчить эту трудность может вера человека в конечную цель выполняемого им дела, лишь она способна не давать развиваться чувству одиночества. И все же изоляция – это суровое испытание. Оно экзаменует человека; позволяет точно определить его нервно-психологическую прочность, уровень его духовного потенциала. Но в то же время и совершенствует его как личность.

Люди знали это, и тем не менее желающих участвовать в эксперименте оказалось немало. Правда, когда окончательно уточнились длительность опыта и условия его проведения, многие отказались, но и оставшихся было достаточно. Выбирали из них тщательно. Требования были жесткие: кандидаты должны иметь отличное здоровье и быть квалифицированными специалистами. Последнее слово принадлежало врачам.

Были нужны инженер, врач, биолог. Сочетание этих профессий необходимо для осуществления комплексной программы исследований. Инженер должен контролировать многочисленные бортовые технические средства; врач – выполнять медико-биологические и психологические исследования и следить за здоровьем экипажа, биолог – заниматься «космической» оранжереей.

Комиссия была авторитетная. Кандидатов в испытатели для годового медико-технического эксперимента врачи изучали так тщательно, как если бы их готовили к длительному полету в космосе. Четыре недели молодых, здоровых людей исследовали врачи, пытаясь узнать об их организмах все, что доступно узнать средствами современней медицины. Они выискивали малейшие изъяны в здоровье. Внимательно наблюдали за сном, настроением, поведением кандидатов.

Вспоминаю одну из первых встреч с профессором, руководившей нашим обследованием и отбором. «У внешне здорового человека, – говорила она, – могут быть скрытые заболевания, которые проявятся в неблагоприятных условиях, и поэтому не каждый даже здоровый человек годен для космического полета и участия в сложном эксперименте. Для космонавта и испытателя важно, чтобы его организм имел, как говорят врачи, функциональную устойчивость и резервные возможности, то есть был способен на большее, чем от него требуется в обычных условиях. Конечно, многое при этом зависит от конкретных условий и задач. Годовой эксперимент важен для нас, специалистов, еще и потому, что отобранные люди в течение года будут жить и работать в условиях, близких к космическим, и мы можем постоянно наблюдать за ними. Ведь только в длительном комплексном эксперименте можно получить целостную характеристику каждого, проверить правильность наших прогнозов, эффективность тестов. Очевидно, что в длительном испытании достаточно поводов и причин для проверки нервной системы. Поэтому из числа кандидатов отбираются люди с наиболее устойчивой психикой, четким мышлением, развитым чувством самоконтроля, обладающие высоким уровнем психологической надежности». (Психологической надежностью специалисты называют умение человека сохранять свою индивидуальность в любых обстоятельствах.)

Психологи считают, что не каждый испытатель способен в непривычных условиях осознавать свое личностное «я». Даже в обычной жизни, на работе человек сталкивается с теми или иными психологическими трудностями. Чтобы преодолеть их, нужны усилия, порой в течение длительного времени. Для одного человека эти испытания могут пройти бесследно, другой же теряется, перестает сознавать себя как личность, сознавать важность своей роли в жизни, теряет веру в свои способности, утрачивает свою индивидуальность.

Бывают случаи, когда, например, во время испытаний на центрифуге, в сурдокамере, барокамере, термокамере и т. д. у человека учащается дыхание, темнеет в глазах, и он находится на грани обмороку. И эту грань огромным усилием воли необходимо преодолеть. Если же он не просто находит силы выдержать эксперимент, но, побеждая себя, обнаруживает способность реально воспринимать происходящее, то в этом случае радостное ощущение победы над собой сделает его, наверное, настоящим испытателем. Если же он не справится с естественным волнением, то в лучшем случае ему придется пережить тягостный период сомнений вообще в своих силах, а в худшем – он простится с мыслью о дальнейших испытаниях.

Психологическая надежность характера не есть нечто данное от природы. Жизнь показывает, что это свойство может воспитываться специальными тренировками и различными испытаниями, с которыми человек сталкивается в обыденной жизни.

Другими словами, если пользоваться терминологией И. Павлова, предпочтение получают люди с «сильным типом» высшей нервной деятельности. Они весьма работоспособны, умеют трудиться длительное время, не снижая темпа и качества работы.