"Предчувствие весны" - читать интересную книгу автора (Исьемини Виктор)

Часть 2 ДАЛЕКО ОТ СТОЛИЦЫ

ГЛАВА 13 Ливда

Тучи, серые, вязкие, ползли со стороны моря непрерывной чередой. Ветер рвал их в клочья, растаскивал, перемешивал, тучи принимали облик странных существ, которые тут же теряли очертания, смазывались, разлетались в клочья. Где-то далеко на юго-западе проходило теплое течение. Омывая Архипелаг, оно разбивалось о скалы и теряло большую часть сил, но упрямо стремилось к полуострову Легонт... однако преодолеть Мокрые Камни течение не могло, теплые воды заканчивали бег в лабиринте отмелей, исходили туманом, а зимой - питали вязкие серые тучи, которые подхватывал ветер и нес к берегу.

Теперь эти тучи, встречаясь с холодным воздухом побережья, остывали и осыпались колкой снежной крупой над Ливдой. Скверное время для путешествия. Хотя море в этих широтах замерзало не каждый год, навигация прекращалась к концу октября с началом сезона штормов и дождей. Корабли не покинут гаваней прежде, чем установится весенняя погода, так что Ливдинский порт, место средоточия городской жизни, замер, обезлюдел и умолк. Да и в Восточных воротах редко показывались пришельцы. Некому здесь ездить и в погожее-то время. Западная оконечность полуострова Легонт столько раз подвергалась набегам северян, что берега вымерли. Кто не стал жертвой разбойников, отселились в глубину континента. Да и там царит уклад, не располагающий к частым перемещениям. Королевство Сантлак поделено на крошечные владения, господа предпочитают добычу торговой прибыли, так что купцы не пускаются в путь по суше без надежной охраны. Иногда приходится ждать неделями, даже месяцами, пока соберется многолюдный караван для очередного перехода. Здесь все сражаются против всех, так что нет возможности, как в иных краях, заручившись поддержкой какого-либо сеньора, получить защиту.

Тем более теперь, когда сентлакский король томится за решеткой в столице империи. Стало быть, даже жалобу на самоуправство сеньоров принести некому... хотя толку от такой жалобы - никакой, но все же теперь исчезла и эта призрачная возможность. Словом, зимой здесь не странствуют, да еще в непогоду, тем удивительней показалось появление в Восточных воротах Ливды чужеземцев. Больше десятка мужчин, пеших и конных, при двух фургонах, возникли из снежной пелены. Стражники с ворчанием вышли из теплой караулки оглядеть приезжих. Даже меняла выглянул из лавки, чтоб посмотреть на странников.

Солдаты перекинулись с предводителем приезжих парой слов, быстро оглядели фургоны и пропустили. Меняла, стоя на пороге лавки, проводил взглядом путешественников и побрел к воротам, придерживая капюшон плаща, чтоб защититься от укусов снежного крошева. Вошел в караульное помещение и отряхнул одежду.

- Ну, как? Что за путников послал Гилфинг в наш благословенный город? - ухмыляясь, спросил меняла. Когда он улыбался, становились заметны старые шрамы, белые ниточки, пересекающие левую половину лица от скулы к виску.

- Привет, Хромой! - отозвался старший солдат. - Скажи лучше не "послал Гилфинг", а Гангмар сюда их пригнал.

- Очередные гробокопатели?

- Точно... Не устаю удивляться, сколько дурней есть на свете! Прут и прут за этим золотом. Неужто не понимают, что будь и впрямь шанс поживиться, мы, здешние, не сплоховали бы. Мигом разыскали бы клад Меннегерна, чтоб ему Гангмар в Проклятии вертел в зад загнал.

- Ты прав, конечно, Гедрих, - согласился Хромой. - Этим дурням невдомек, какие хватские парни у нас здесь, в Ливде, имеются. Но постой! Они же видели тебя в воротах! Могли бы смекнуть, что если золото эльфа не досталось такому ловкачу, то никому не под силу его добыть! Да одного взгляда на твой геройский вид должно было хватить...

- Тебе бы все шутки шутить, Гангмар тебя забери, - беззлобно выругался солдат, - не язык у тебя, Хромой, а жало змеиное.

- Гедрих, ты преувеличиваешь. Просто я наглею оттого, что его светлость ко мне хорошо относится. Разве ты знаешь хотя бы одного придворного лизоблюда, который не злоупотребляет расположением господина?

Солдаты улыбнулись, даже Гедрих повеселел.

- Тут ты попал в точку, меняла. Все до единого придворные, с которыми я на короткой ноге, именно так себя и ведут. А знаком я изо всей их паршивой братии только с тобой.

- Ладно, шутки шутками, но его светлость в самом деле пожелал меня сегодня увидеть за час до вечерни. Так что я закрываю лавку и мчусь в Большой Дом. Приглядите за моим хозяйством? Ну, то есть, когда городское ворье станет растаскивать спрятанные там фамильные ценности, чтоб хотя бы дверь с петель не сняли. Там очень дорогой замок.

- Ладно, Хромой, будем поглядывать.

- Ну, храни тебя Гилфинг, добрая душа. Завтра ты снова с утра?

- Да, с утра заступаем.

- Значит, завтра увидимся, если меня не прикончат из-за какой-нибудь придворной интриги.

Меняла попрощался с солдатами и вышел из караулки. Сырой ветер тут же швырнул в лицо горсть мелких снежинок, Хромой поспешно натянул капюшон и побрел прочь от ворот. У собственной лавки он задержался и подергал замок. Охранное заклинание был в порядке. Меняла перешел на другую сторону улицы, где не так доставал противный ветер. Под ногами хлюпало и чавкало - как ни на буянили ветра, настоящих зимних холодов они не принесли...

Улицы Ливды были безлюдны. Торговля на рынке давно закончилась, рыбаки на промысел не выходили, так что у горожан не было поводов покидать жилье и соваться под снег.

Меняла, кутаясь в плащ, пересек восточную часть города и вышел к Большому Дому, где до недавних пор заседал городской Совет. Теперь здесь располагалась резиденция графа Эрствина. Чтобы добраться ко входу в огромное здание, нужно было пересечь площадь. Хромой, браня непогоду, покинул улицу, где стены домов давали хоть какую-то защиту от непогоды, и побрел по открытому пространству. Ветер с воем швырял пригоршни снега в лицо, закручивал крошечные белые вихри и гнал поземку, так что, казалось, площадь колышется и плывет под ногами...

У входа в центральную, увенчанную башенкой, часть Большого Дома топтались солдаты. Двое имперских вояк в тяжелых и длинных, почти до земли, накидках облезлым мехом наружу. Должно быть, обувка у парней была худая, у них мерзли ноги, и солдаты топтались, непрерывно постукивали сапогами, и уже сбили снег по сторонам высокого крыльца в чавкающую грязную кашу. Больше всего они напоминали дрессированных медведей, выпрашивающих неуклюжим танцем на ярмарке монетку для поводыря. Аккомпанементом служил вой ветра да перестук рукоятей алебард. Когда Хромой почти добрался к крыльцу, распахнулась дверь, выпуская согбенную фигуру в темном. Человек целеустремленно просеменил мимо охранников и скрылся в снежной заверти.

- Славный денек сегодня! - окликнул меняла стражников. - Я нынче зван к его светлости.

- А, ну проходи, - кивнул солдат.

Проверка приходящих в Большой Дом в обязанности этих охранников не входила. Алебардщики у двери - скорее, дань традиции. Обычай. Когда меняла приоткрыл массивную дверь, ветер сделал попытку прорваться вместе с ним внутрь, и Хромой вступил в Большой Дом, окутанный вьюжным облаком.

Едва дверь захлопнулась, и ветер, лишенный добычи, недовольно взвыл за стеной, к Хромому шагнули двое вооруженных охранников. Эти были не в имперской форме, а в сером и фиолетовом - цвета графа Эрствина. Корме охраны, за дверью оказалось еще с полдюжины человек - прислуга, какие-то просители, пристающие к писарю. Писарь морщился и был недоволен. По широкому коридору взад-вперед прогуливались монахи в темных потрепанных накидках. Человек, вышедший минутой раньше из Большого Дома навстречу Хромому, тоже был священником. Странно.

Меняла откинул капюшон, на пол осыпались мелкие брызги. Графские солдаты узнали гостя, тот, что постарше, сказал:

- Хромой, его светлость уже спрашивал о тебе. Поднимись наверх, там спросишь, где он ожидает.

Пришелец кивнул и двинулся к лестнице. Когда проходил мимо монахов, те как раз брели навстречу. Лица показались Хромому незнакомыми, впрочем, меняла и не думал, что знает всех ливдинских святош в лицо. Пять раз пробили часы на башенке. Навстречу меняле сверху по лестнице вереницей пошли лакеи и служанки. Из нынче отпустили пораньше.

На втором этаже тоже стояла охрана, еще двое в серо-фиолетовом.

- Граф уже спрашивал о вас, мастер, - укоризненно заметил Гойдель ок-Ренг, оруженосец его светлости. - Он ожидает в покое с попугаем.

- Я мчался под всеми парусами, но шторма и скалы... Он один? - осведомился гость. - Или с ним толпа монахов? Я смотрю, в Большом Доме черно от их братии.

- Черно? Всего-то четверо монахов, позавчера заявились. Правда, его светлость, в самом деле, дважды подолгу с ними толковал. Но сейчас он с сестрой, мадам Лерианой.

Меняла вздохнул, молчаливая родственница графа Эрствина будила в Хромом странные чувства.

Едва меняла постучал, дверь тут же распахнулась, как будто граф ожидал, стоя у входа.

- А, Хромой! Заходи! Эй, Гойдель! Ко мне никого не пускать, все дела - завтра!

Граф посторонился, пропуская гостя. Меняла шагнул в дверь и взялся за шнурки, стягивающие ворот плаща... Тут он заметил мадам Лериану. Девушка сидела у камина с вышиванием в руках. Сейчас ее пальцы замерли, Лериана, склонив голову набок, глядела на пришельца. Тот отвесил поклон.

Двоюродная сестра графа Эрствина очень редко говорила, многие после первого знакомства принимали ее за немую. Похоже, Лериана предпочитала не привлекать внимания, носила широкие платья светло-серых оттенков и туго стягивала светлые волосы на затылке. Держалась неизменно скромно и предпочитала не появляться на людях. В тех случаях, когда ее присутствие было необходимо из соображений этикета, старалась занять местечко в темном углу и опускала глаза. Эрствин не обращал внимания на поведение сестрицы, поскольку девушка вела себя так и прежде, когда жила в замке Леверкой на правах бедной родственницы. Потом, когда из замка их вышибли соседи, скромное поведение Ланы, как называли ее родичи, оказалось вполне подходящим и естественным для изгнанницы... Словом, Эрствин воспринимал застенчивость девушки как должное и ни с кем не обсуждал. Новые знакомые подозревали некую семейную тайну либо считали, что девица - дура, а потому, полагали, его светлость не хочет обсуждать убогую с чужими. Граф же просто не понимал, в его возрасте Мир принимают как должное, не задаваясь лишними вопросами. Эрствину скоро должно было стукнуть тринадцать.

Так вот, единственным человеком, на кого Лериана не избегала глядеть, был хромой меняла из лавки у Восточных ворот. Вот и теперь, стоило появиться Хромому, девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами. Менялу всегда смущал этот взгляд, и теперь он поспешно отвел глаза, преувеличенно аккуратно распутывая узелки на вороте. Стянув плащ, пристроил его на крюках под облезлым чучелом попугая, невесть как оказавшимся в Большом Доме. С плаща тут же начала капать грязноватая водица, собираясь в лужу под стеной.

- Хромой, садись! - позвал Эрствин, усаживаясь в кресло у камина. Массивная мебель старой работы была для мальчишки чересчур громоздкой, так что граф подобрал под себя ноги и обхватил колени руками. Меч, слишком тяжелый для юного вельможи, стоял у кресла, сбоку.

Меняла осторожно придвинул другое кресло и расположился напротив Эрствина, так чтобы не оказаться спиной к его кузине. Девушка отложила вышивание, вскочила и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Хромой подумал, что, наверное, нужно бы встать и затворить дверь, но Эрствин уже обратился к нему:

- Ну, что нового слыхать?

- Что может быть нового у Восточных ворот? - пожал плечами меняла. - С утра крестьяне едут на Овощной рынок, в два часа пополудни они, распродав товар, выметаются из нашей Ливды. Что еще... Ну, очередная партия охотников за сокровищами объявилась. Этим и зима не помеха.

- Да... А стража с маяка видела в море парус. На север прошел большой корабль.

- Ты бы запретил стражникам пить на посту, что ли? Зимой никто не ходит, даже северяне.

В дверь вошла Лериана с подносом в руках. Кувшин, бокалы и ваза с фруктами - должно быть, заранее приготовила к приходу гостя. Двигалась девушка осторожно, даже губу прикусила от сосредоточенности. Серебряный бокал, украшенный тонкой чеканкой, звякнул и покачнулся. Хромой вскочил, принял поднос. Лана улыбнулась. Ее редкие несмелые улыбки - также, как и взгляды - доставались одному лишь Хромому. И это выводило менялу из равновесия.