"Предчувствие весны" - читать интересную книгу автора (Исьемини Виктор)

ГЛАВА 26 Ванетиния

К концу зимы Алекиан оправился после болезни. Странности остались, однако император достаточно окреп, чтобы скрывать приступы, теперь он выглядел куда лучше. С Санеланой он был неизменно предупредителен и нарочито нежен, однако супруга чувствовала отстраненность Алекиана. Разумеется, отчуждение было обращено не к ней одной, однако император подчеркнуто ставил себя выше всех людей Мира и стремился выражать собственное превосходство при любой возможности. Даже болезнь и приступы мизантропии он выставлял напоказ, поскольку то и другое выделяло его, отличало от подданных.

Умница Санелана все понимала и старалась, насколько могла, принять участие в заботах, помочь найти мягкие решения взамен жестоких, разделить тяжесть... словом, стать нитью, связывающей Алекиана с миром людей.

Понимал ли супруг, какая цель движет императрицей, трудно сказать, но место, традиционно занимаемое у трона шутом Коклосом, теперь досталось Когеру. Проповедник, одержимый как и Алекиан... пожалуй, даже больше молодого монарха - он один понимал императора, хотя и не всегда мог выразить словами это понимание. Когер умел говорить с простыми людьми, мог зажечь неземной огонь в сердцах, после его проповедей шли на смерть и жертвовали Церкви последнее, но душа Когера была толстой и грубой, как его руки. Для возвышенно мыслящего Алекиана клирик был плохим собеседником. Тем сильней страдал карлик Пол-Гнома, оттертый туповатым увальнем Когером от "братца". Коклос прятался, укрывался в тайных убежищах Валахалла, но зимой, когда все закоулки опустевшего дворца промерзли насквозь, он волей-неволей оказывался в покоях среди придворных, причем предпочитал компанию ее величества. Они с Санеланой стали союзниками. Слов им не требовалось, шут и императрица общались в основном взглядами, кивками и жестами... она верила, что Алекиана можно излечить добротой и терпением, а карлик - нет. Ее величество полагала, что время и мягкая покорность отогреют ледяной дух императора, смягчат, вернут на землю.

Коклос считал, что душа императора потеряна, заблудилась в небесах, замерзла в холодных высях, и никто не в силах ее отогреть... пока не будет разрушена ледяная цепь, опутавшая сердце юного монарха. Молитвы Когера возвратили в Мир лишь тело, душа Алекиана так и не вернулась. Санелана же неустанно молилась о душе мужа.

Роккорт ок-Линвер, старый вояка, так и не стал заменой маршалу, потому, едва погода стала напоминать о будущей весне, капитана услали на восточную границу с большей частью гвардии. Старик должен был проверить, насколько хорошо подготовлены к обороне замки и городки на границе с Гевой, и в дальнейшем командовать расположенными там отрядами. Теперь мысли Алекиана были устремлены к западу, победить Геву в будущем году он уже не надеялся.

Сборы отрядов, уходящих на восток, заняли много времени, Алекиан хотел лично уследить за всем, не надеясь на престарелого капитана. Ок-Линвер был недостаточно сообразителен, но под рукой не оказалось никого лучше. Император подолгу беседовал с капитаном, выспрашивал, как поступит сэр Роккорт в той или иной ситуации, часто оставался недоволен ответами... ему не хватало ок-Икерна, но тот был по-прежнему невменяем.

Алекиан испробовал верное, казалось бы, средство - попросил Когера... верней сказать, велел Когеру молиться за душевное здоровье безумного воина, но на сей раз чудодейственная сила вдохновенного подвижника не сработала, состояние бедняги ок-Икерна не изменилось. Если душа Алекиана вознеслась в небеса, где, согласно церковному учению, расположено гилфингово Блаженство, то душа маршала низринулась, должно быть, в гангмарово Проклятие. Безумец беседовал с теми, кого отправил на верную смерть, старался объяснить, каялся и рыдал. Его не прощали.

Оставалась надежда, что боевого опыта старика ок-Линвера окажется довольно, чтобы заменить полководческий талант. В конце концов, от капитана не требовали выиграть войну - всего лишь устоять, удержать укрепления, если Гева осмелится атаковать. У младшего гевского короля было достаточно дерзости, чтобы решиться на отчаянный шаг, что он доказал в прошлом году.

Гева, Гева... Будто голос свыше велел Алекиану забыть о востоке. Мысли императора неизменно обращались к западу. Если установить в Сантлаке порядок, если привлечь тамошних сеньоров... тогда можно будет собрать огромную армию, перед которой не устоит никто - ни маги, ни некроманты, ни тролли. Сантлакское рыцарство плюс вдохновляющая проповедь Когера - вот оружие, способное повергнуть гевского дракона!

Наконец войско было сформировано, отряды и конвои с оружием стали покидать столицу. Солдаты думали о близкой весне. Что станется, когда сойдут снега? Начнется война? Или нет?

С арьергардом гвардии отправлялся сэр Роккорт. Алекиан вышел во двор, чтобы лично проводить старика.

- Служите верно, бдительно следите за гевцами. Помните, вам предстоит охранять границы Ванета от алчных бесстрашных хищников, - монотонным голосом пробубнил император. - Нам нужен этот год, нам необходимо, чтоб в этом году восточная граница устояла. Поручаем вам, капитан, охрану восточного рубежа.

Ок-Линвер, кряхтя, преклонил колено и поцеловал длинные пальцы императора - мазнул неаккуратно подстриженными усами. Затем, так же кряхтя, с трудом разогнулся и отступил на шаг. Лицо старого воина было бесстрастно, он скрывал недовольство. Маршальский жезл ему теперь не достанется, а он слишком стар, чтобы ждать.

- Мы не забудем верной службы, - добавил Алекиан, - если предстоящая кампания завершится успехом, будут созданы новые графства. И старые воины, вроде вас, получат их в качестве награды. Ступайте, сэр рыцарь, сохраните нам восточные границы.

Капитан еще раз поклонился, при упоминании награды в блеклых глазах возник интерес. Провести остаток жизни в собственном дворце... Граф Роккорт - почему бы и нет? В конце концов, к чему старику воинская карьера? Необременительная служба в провинции даже лучше... Странно, что его императорское величество не заводил таких разговоров прежде.

Когда ок-Линвер, бренча тяжелыми латами, побрел во двор, где оруженосец уже взялся за стремя, чтобы помочь старику сесть в седло, Коклос тихонько подкрался к Санелане, стоявшей в стороне. Подергал императрицу за рукав и, указывая вслед капитану, пропищал:

- Вот образ нашей империи! Дряхлый, едва не разваливается на ходу, но всегда готов взгромоздиться в седло и отправиться сражаться со всем Миром. Как бы ему в самом деле не рассыпаться на гвоздики и заклепки... Вдруг тогда окажется, что под тремя слоями стали нет ничего? Совсем ничего, пустота...

- Ваше императорское величество... Прошу прощения, ваше императорское величество...

Алекиан повернул голову и перевел отсутствующий взгляд на Кенперта из Вортина. Придворный топтался рядом, выжидал случая обратиться к императору.

- Мы слушаем, сэр Вортин.

- Ваше императорское величество, осмелюсь напомнить: посольство Энмара просит аудиенции.

Энмарцы прибыли почти месяц назад, но Алекиану было недосуг их принять. Император занимался подготовкой войск, отправляемых на восточные рубежи, и к тому же хотел показать энмарцам, сколь мало заинтересован в их предложениях. Заносчивые купцы вызывали у императора сложные чувства. С одной стороны, они не были врагами, Совет Негоциантов на редкость щепетильно придерживался нейтралитета, с другой... с другой стороны, Энмар оставался единственным государством на континенте, не вошедшим в империю, даже когда она находилась в зените могущества. Алекиану было странно говорить с людьми, не подчиненными ему на законном основании - не мятежниками, не бунтовщиками, не изменниками. Неправильно, когда люди не подчиняются императору. К тому же они дают убежище беглецам, вроде Фенгима Тильского.

- Да, сэр Кенперт, мы помним о посольстве. Но мы поручили вам выслушать этих купцов и оценить, насколько их сообщение будет важным. Вы можете нам доложить о результатах?

Рыцарь из Вортина, отвечающий при дворе за вопросы внешней политики, относился к собственным обязанностям весьма серьезно. Вот и сейчас он вознамерился доложить императору о посольстве, хотя и видел, что Алекиан не настроен заниматься просьбами энамрцев.

- Осмелюсь заметить вашему величеству, - Кенперт поклонился, - я докладывал, что послы желают огласить послание Совета Негоциантов лично. Со мной говорить отказываются.

Алекиан кивнул, - мол, да, докладывал, - и задумался.

- Прошу прощения, ваше величество, - снова заговорил придворный, - они шли зимой под Спешащим Ветром, зимой! Твердят, что им следует получить ответ и возвратиться в Энмар до начала навигации. Должно быть, то, что они собираются сказать, в самом деле важно. Если они решились на морской переход из Энмара в Неллу зимой.

Эти аргументы уже звучали, и не раз. Однако император, занятый подготовкой армии, так и не снизошел к просьбам послов. Теперь, когда войско отправилось на восток, его величество, возможно, задумается об Энмаре?

- Не сомневаемся, что дело, с которым прибыли послы, весьма важное, - согласился император. - Важное для них. Хорошо, мы примем представителей Совета Негоциантов. Сегодня же. Сейчас, часом позже, ибо после может не выдаться свободной минуты. Послушаем, что привезли энмарцы зимой под Спешащим Ветром.

Алекиан огляделся. Тут же трое лакеев, державшихся позади группы придворных, согнулись в поклоне.

- Ты, - кивнул Алекиан, - пусть подготовят к приему тронный зал. И пусть разыщут мастера Гиптиса. Ты - пусть пошлют за отцом Когером.

Слуги умчались с похвальной резвостью. Алекиан обернулся к супруге.

- Ваше величество, нам было бы желательно, чтобы вы сопровождали нас во время аудиенции.

Санелана с достоинством склонила голову. Она бы предпочла что-нибудь более человеческое вместо холодной бездушной вежливости.

Спустя час Алекиан, облаченный с подобающей пышностью воссел на трон. Его величество был в мантии, тяжелая корона казалась слишком массивной для тонкой шеи и бледного изможденного лица. Но держался долговязый император подчеркнуто прямо, складки просторного одеяния скрывали болезненную худобу, и выглядел Алекиан довольно внушительно - во всем красном. К красному цвету он питал слабость еще с тех пор, когда изображал Алого Герцога в первую Альдийскую войну. Постигшее армию поражение не заставило Алекиана отказаться от пристрастия к красному. Смутьяны шептались втихомолку, что красные одеяния - знак того, что новый император станет лить много крови. Алекиану, разумеется, доносили о дерзких речах, но он, похоже, получал своеобразное удовлетворение, слыша о себе подобный вздор

Санелана, напротив, вовсе не казалась величественной - маленькая полненькая женщина, зябко кутающаяся в белый мех. В тронном зале гуляли сквозняки, новые стекла пропускали ветер, и натопить огромное помещение не удавалось. Мягкие черты лица Санеланы также не внушали почтения. Вот так, на тронах, в парадном одеянии, несходство супругов - долговязого тощего императора в красном и низкорослой толстушки в белом - особенно бросалось в глаза.

Вдоль стен выстроились солдаты гвардии с мечами наголо и алебардами. Парадные плащи топорщились, под них гвардейцы надели теплые куртки, поскольку предстояло неподвижно торчать на сквозняке достаточно долго.

Гиптис Изумруд, придворный маг его величества, встал на подиуме по левую руку от Алекиана. Ученики и родичи в зеленых мантиях сгрудились позади, они поддерживали защитные чары. Не лишняя предосторожность, ибо в посольстве Энмара состояли Самоцветы, почитаемые могущественнейшими магами Мира. Мало ли, что у них на уме!

Слуга, исполняющий обязанности дворецкого, трижды стукнул посохом в пол и объявил:

- Послы славного вольного города Энмара, мастер Тиль Ойер, мастер Танкайл Руги, мастер Отронт Оффан, мастер Тайсер Рубин, мастер Крейнкест Сапфир, мастер Лойо Алмаз...

Когда в зал вслед за нобилями - членами Совета Негоциантов - вступили члены Самоцветных кланов Энмара, Гиптис Изумруд непроизвольно напрягся и сжал кулаки - минувшие годы ничуть не погасили старую вражду между чародейскими семьями.