"Туман. Квест «Похититель Душ» 2" - читать интересную книгу автора (Демин Ник К.)

5

Из замка мы исчезали просто:

— Мы должны прорваться! — прочувственно сказал я.

Дождавшись сурового гула мужских голосов, крепко стиснутых рук на рукоятях мечей и отдельных выкриков, напоминающих мне: За Родину! За Сталина! Подняв руку, я утихомирил народ и продолжил:

У меня единственная просьба, — тут мой голос ненарочно дрогнул. — Я прошу, даже если со мной что-либо случиться, пусть моя жена сумеет выбраться из этого ада, в который превратился наш славный город.

Голос мой звенел от ненависти, обличая самозванца и убийцу, именно так я сегодня впервые поименовал своего младшего братца. Всё равно кто-нибудь да выживет, не все же будут прорываться с первой группой, а мои слова да упадут в подготовленные уши. Я прошёлся по всем нестыковкам официальной версии, упомянул о своих правах на престол, о происках тёмной стороны (ну это обязательное антраша, как же без происков злобного империализма), вскользь задел эльфов, просто так, ну не люблю я их, и закончил свою речь немного странно для толпы, но вполне логично для меня:

— Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Таких воплей, такого воодушевления я не видал никогда. Мои последние слова скандировались и перекрывались топотом ног. Я стоял, скромно улыбаясь и нежась в лучах этого великолепия. Дальше было просто, часть отрядов с переодетыми под нас людьми двинулась на выход, причём в котором из них я и моя жена не подозревал никто. Добротное дорожное платье, подходящее королевской чете и шёлковая маска, полностью закрывающая лицо. одна из групп, совершенно обычная, подошла к остающемуся ближнему круг принца, и тепло попрощалась, после чего канула в лабиринте коридоров.

Отряд, уходящий последним через винные подвалы дворца к набережной, остановили неподалёку от дворцовой стены, когда многие расслабились и начали перекидываться шуточками. Когда из кустов полетели первые арбалетные болты, они на секунду опешили, а потом с яростным криком обрушились на показавшегося противника, но защитников было слишком мало. И они слишком быстро умирали. Однако их отчаянного шага вполне хватило, чтобы несколько человек, прикрывавших, мужчину и женщину в масках, рванулись к свободе, каналу, где их ждал корабль. Королевская яхта, покачивалась на волнах и с её борта выплеснулась новая волна людей, спешащих на выручку.

Казалось, что они прорвутся, ведь оставалось так немного, но увы. Внезапно появились люди в плотных камзолах, с оружием в руках, поддерживаемые магами. Стало ясно что прорваться не получится, поэтому мужчина в маске привлёк к себе женщину, поцеловал её и выкрикнул заклинание. Огненный шар не оставил на этом месте не следа. Оставшиеся в живых сражались отчаянно, предпочитая захватить на тот свет своего врага, а не выжить. Всё было кончено буквально за несколько минут.

Кивком поблагодарив своих помощников, мы отправили их. Как только за последним закрылась дверь, я откинул штору, скрывающую вход в потайной ход, бывший местной достопримечательностью. По слухам, Николас Толстый, повелел проделать его из этой залы на кухню, поскольку жена не разрешала ему принимать пищу после вечерней трапезы. Говорят, что она была помешана на здоровом образе жизни, что в принципе и неплохо, жалко только то, что мнение короля не совпадало с мнением супруги. А поскольку тот был хоть и король, но настоящий мужчина, то легко согласился с женщиной, успокоил её, но от своих привычек не отказался. Да и не такими уж страшными были его прегрешения на фоне иных монархов, а вот нет, поди ж ты. Иногда мне кажется, что какой бы мужчина женщине не попался, она всё равно сумеет найти в нём недостатки, которые необходимо исправить, иногда при этом пожертвовав браком. Обнаружив этот ход, тогдашняя королева закатила скандал своему венценосному супругу, что тому ничего не оставалось, как принять её решение по отправлению в добровольную ссылку, где она достаточно быстро пришла в себя. К её большому сожалению, оставшийся без присмотра супруг быстро почувствовал вкус к холостой жизни и… в общем во дворец она не вернулась, а о пирушках и похождениях этого славного монарха, до сих пор распевают весёлые и скабрезные песенки.

Так что этот потайной ход только считался таковым, поэтому Алиса и не возражала, спускаясь за мной и придерживая рукой живот. В полутьме бывшей кухни, превращённой в небольшой кабинет на семь столов, никого не было кроме Патрика. Он потел и постоянно торопил нас, прислушиваясь к происходящему, даже пытался помочь Алисе с переодеванием, пока я не привёл его в чувство зуботычиной. После этого его манеры стали значительно лучше и через несколько минут это крыло дворца покидал пара слуг и беременная служанка, в чистой, но не новой одежде. Переворот переворотом, но на слуг почему то обращалось очень мало внимания. Пройдя через все кордоны, бледный от волнения с беременной женой на руках, мы попали во внешний город, то есть собственно Лилу. Если захотят, то отследить таких ничего не стоит, поэтому мы отправились лишь в сопровождении Патрика в небольшой кабак, ближе к Восточным воротам. Я молча следил, как Патрик договаривается с хозяином о комнате для своих хозяев, потом бьёт по рукам и отводит нас наверх.

Второй этаж, средних размеров комната: для меня нынешнего — однозначно мелковата, скорей чулан, а не комната; для меня в прошлой жизни — приличное помещение, которое можно разгородить на несколько поменьше. Патрик попрощавшись, отправился к своей родне, обещав прислать мальчишку с печаткой, которую я ему подарил.

Патрули, патрули — одни патрули. За пределами дворцового города чувствовалась напряжённость, которую создавали серо-голубые мундиры вызванных с западных владений: войска, традиционно поддерживающих кронпринца. Только эти поддерживали «настоящего» кронпринца, а не «непонятного калеку, одержимого демонами». Именно так доложили мне люди Патрика. Краснокоричневые, охрана дворцового города, разделились, правда очень неровно: четверть народа, только что набранного и не успевшего проникнуться городским духом, стояла за меня, как за истинного наследника, а большая часть — за человека, который их подкармливали и являлся их командиром.

Мы торопясь шли, пугливо озираясь на громкий шум и быстро пересекая открытые участки. В общем не выделялись из толпы, следуя за шустрым пацанёнком, который нёсся так, что периодически терял нас, потом возвращался, находил и смотрел с немым укором, словно говоря с укоризной: «ну что ж вы так….».

Табор показался неожиданно. Вот только что мы почти бежали по улице, стараясь успеть за цветастой рубахой проводника, завернули за угол и… попали в шум рынка, в самое сердце того места, которое с брезгливостью и страхом обходят обыватели. Нас оторвало друг от друга и закрутило, я только услыхал как со страхом пискнула Алиса.

Сплошные трюки с переодеваниями. Хорошо ещё, что Патрик не подвёл, его родня должна была сегодня покинуть Лилу. Правда моя жена мало походила на местных цыган, но стоило отдать её на пару минут в руки парочки толстых усатых женщин, в тёплых безрукавках, как через пару часов меня встретила черноволосая молодушка ни капли не похожая на белокурую бледную девицу, боязливый взгляд только выдавал прежнюю Алису. Я тоже не терял времени даром, переодеваясь в алую рубаху и чёрные скрипящие сапоги. Вот ведь зараза, такое ощущение, что цыгане везде одинаковы, правда эти больше похожи на театр Ромен, чем на настоящих. Всё такое блестящее и… искусственное, ажно оторопь берёт. До самого утра мы проторчали на рынке, под заунывные песни, вопли стражи, негромкие разговоры и бряканье гитары. Рано утром табор стал собираться, вытягиваясь в длинную колбасу, направляющуюся к восточным воротам, где и возникла небольшая свалка. Собравшиеся мужчины громко ругались с охраной, наотрез отказавшейся выпускать табор до особого распоряжения градоначальника. Цыганки задирали юбки и показывали страже задницы, потом поворачивались, громко кричали, призывая на их головы все возможные кары, из которых импотенция (чтоб у тебя отсох), была самым ласковым пожеланием. Те плевались, краснели, делали оберегающие знаки, но она отрез отказывались выпускать их из города. Мне кажется, что если бы не было человек пять серо — голубых, насторожено следивших за стражей, то весь табор бодро проскрипел бы в приоткрытую щёлочку ворот.

Поняв, что уйти не удастся, табор стал разворачиваться обратно, но не получилось. Нас не только не выпустили за ворота, но и не пустили обратно, выделив место на котором табор начал шумно устраиваться. Нас переправили в город под покровом темноты, как мне мешала женщина рядом со мной, кто бы знал. Уцепившись за мою руку, она с таким испугом осматривалась вокруг, что люди удивлялись. Не нарочно, но я ударил её. Таких больших глаза, наполненных слезами я никогда у неё не видел. А что было делать, когда патруль начал уж слишком пристально присматриваться к нам. Я вырвал руку, а когда она попыталась по новой уцепиться за неё, наорал и дал ей пощечину. Помогло, стража поржав над нами, направилась дальше, а я пошёл дальше, как достойный человек, с семенящей позади женой, старающейся не отстать, к тому же явно беременной. Больше она за руку меня брать не решалась, а у меня так было муторно на душе, что хотелось плакать.

Тот же самый трактир, откуда мы ушли вчера вечером и хорошо, что комнаты оплачены заранее и имеют отдельные входы. Ввалившись внутрь, я устало уселся у стола, а Алиса осталась стоять у входа. Я непонимающе посмотрел ан неё, потом указал на кровать и подсел к ней. Боже как она ревела, мне казалось, что это никогда не кончится, я утону в потоках слёз. Причём ревела молча, глотая слёзы и глядя на меня с испугом. Я просто сидел рядом и держал её руку в своей, ничего не говоря и не утешая, пока истерика не закончилась. Заснула она тут же, не раздеваясь и вновь уцепившись за мою руку. Когда же я попытался убрать её, то почувствовал, что скорее стащу её с кровати, чем вытащу занемевшую кисть из её ладошек.

Мне же не спалось, так всякие гадости лезли в голову. Думать не хотелось, не то чтобы я не доверял всем, а… хотя всё таки действительно — не доверял. Если бы ставки были поменьше, чем моя жизнь, то да, а так нет. Я был уверен в Ханте и в том, что его не сломить, но могли сыграть на его благородстве и он попёрся бы меня выручать, невольно заложив. Мауни — всё это время был тёмной лошадкой, и я более чем уверен, что при хорошем предложении он сдаст меня не задумываясь. Проблема в том, что ему никто не мог сделать настолько хорошего предложения раньше, но сейчас мой братец от злобы и бессилиля мог наобещать чего угодно, а хитрожопый Мауни мог решить, что сумеет обвести вокруг пальца и меня и его. Патрик — этот ничем не хуже меня, но и не лучше. Даже старика Альфа можно поманить сладкой морковкой и он пойдёт. Остальные? Для их мотивации и морковки не надо, сойдёт кормовая свёкла. Так что приходилось надеяться только на себя. Везло ещё в том, что до коронации братец не мог пользоваться всей государственной машиной, то есть магический государственный институт ему был недоступен. Разумеется, у него были контакты с некоторыми из них, но даже десяток магов не смогут выстроить классический невод. Для этого нужно как минимум городское отделение магии. Единственное, что совершенно определённо, он перекрыл все выходы из города. Но даже эта, не затратная с точки зрения государства операция, выматывала его магов полностью, так что активный поиск оставался пока недостижимой мечтой. Но он не отчаивался, стараясь добиться совей цели любыми способами.

Так и просидели почти до самого утра, пока в дверь тихонько не постучались. Алиса мгновенно проснулась и снова испуганно уставилась в темноту.

Не знаю. То ли цыгане сдали, то ли трактирщик, но те четверо ввалившихся никак не походили на добропорядочных граждан, впрочем и на бандитов тоже они походили мало. Скорей всего наёмные убийцы, но слишком уверенные, из тех, что находятся на службе государства.

При попытке открыть дверь меня ткнули кулаком в морду. Попытка схватиться за кинжал, а ничего более серьёзного как представителю не дворянского сословия мне не полагалось, была пресечена моментально. Меня обезоружили и толкнули в противоположный угол. Комната стала очень маленькой и тесной, когда в неё вошли ещё четыре человека. Одного из них, явную шестёрку, отослали на улицу «посмотреть всё ли чисто», это порадовало, видимо кончать будут не здесь. Тот вскоре вернулся, ничего не говоря только коротко кивнув в ответ на вопросительный взгляд худощавого. Здоровенный мордатый хряк, видимо основная ударная сила, к тому же играющий роль плохого следователя сел напротив меня и ставился прямо в глаза, противно улыбаясь. Худощавый задумчиво прислонился у дверей, оставаясь в роли нейтрального наблюдателя. Ещё один, судя по аляповатому гильдейскому знаку был магом, причём из молодых, поскольку ещё выпячивал свою принадлежность к гильдии, для большего уважения. Только больно уж подозрительно то, что он был крепышом, затянутым в кожаный доспех, да и возраст подкачал для молодого. Скорей всего магом был худощавый, а на этого нацепили побрякушку так, для отвода глаз. Слава богу на Алису никто не обращал внимания. Видимо зря я это подумал, поскольку худощавый жестом остановил мордатого. Тот недовольно повернулся, потом лицо его озарила улыбка и он подошёл к Алисе, грубо вздёрнул её на ноги и начал рассматривать фигуру. Платье было не придворным и не только не скрывало, а наоборот, подчёркивало её беременность.

— Ну — ну, — мерзко улыбнулся мордатый. — Оказывается это насекомое уже успело отложить личинку…

И без замаха ударил её так, что она улетела в угол кровати, где и сжалась в комочек.

— Тээкс. Кого же мы тут видим? — он подошёл ко мне близко близко.

Я хотел возмутиться, но губы не слушались, выдавливая из себя только непонятный хрип. У Алисы были похожие проблемы, не похоже что этот мордатый маг, но кое какие способности у него есть однозначно..

— А видим мы мелкого вора, нарушающего закон, рецидивиста, сунувшего свой нос не туда куда надо.

Худощавый подозвал к себе вернувшегося мужичка и послал куда то со словами:

— Ну ты пошукай по окрестностям, подбери там парочку человек…

Шестёрка свалила; маг в плаще подошёл к кровати и встал рядом с Алисой, присматривая за ней; крепкий, в кожаном доспехе, сторожил меня; худощавый, оказавшийся магом, уселся на табурет около стола и ухмыльнулся.

— Немного подождём, а потом решим, что с тобой делать.

На нас с Алисой никто не обращал внимания, один посвистывал, доспешный равнодушно крутил в руках тоненькую верёвочку, с двумя круглыми камнями по краям. Мордатый доедал оставленный на столе завтрак. Я смотрел на эту верёвочку потихоньку холодея, у меня в прошлой жизни у одного знакомца была точно такая же гаррота, или по простому — удавка. Значит нас попросту удавят и оставят здесь либо утащат дознавателям.

Сдаваться просто так? Не хотелось. Тем более, что у меня был совершенно иррациональный страх перед всеми органами дознания. Лучше уж сдохнуть прямо здесь, только удавка… я представил что валяюсь на полу в луже мочи, дрыгая ногами, а кожаный с багровым лицом закручивает концы у меня за спиной, маг равнодушно смотрит, а мордатый наваливается на тело, чтобы я ничего не сшиб со стола. Алиса сидит в углу пытаясь закричать и не может, поскольку худощавый контролирует всё.

Больше всего мне хотелось рассказать про корону, но я понимал, что окружающую воспримут это как глупую отговорку, да и к тому же раз нет другого претендента, то и хрен с ней — короной.

Страх проникал постепенно, выбираясь откуда то из глубины наружу и грозя затопить меня всего. Кое как стараясь держаться в рамках приличий, то есть не падать на колени и не начинать умолять. Остальные видимо чувствовали это, поскольку отношение ко мне менялось прямо на глазах: с осторожной опаски до лёгкого презрения. А страх не унимался, поняв, что ему не удастся выбраться наружу и запертый тесными рамками тела, он клубился в душе, постепенно переходя в ужас. Эти трое переглянулись между собой, прибежавшая шестёрка что то прошептал негромко и снова убрался на улицу.

Ну что ж, — ухмыльнулся мощный, — поскольку задержанный отказывается отвечать на любые вопросы, то мы, гражданский суд квартала, приговариваем обвиняемого в подстрекательстве к бунту, подлоге, организации беспорядков и вооружённом восстании против существующей власти.

Он наклонился ко мне поближе и прошептал:

Заметь, я сказал чистую правду, то есть и сдохнешь ты по правильному обвинению. А завтра тебя найдут и объявят невинно пострадавшим, а жену твою не найдут, хотя долго от её имени будут вести переговоры с её папочкой…

Зря он это сказал. Мне и так то было плохо, а тут вообще хреново стало: то, что внутри уже мало было похоже даже на ужас, я не смог подобрать ему названия. Кожаный много обещающе растянул удавку в сторону и шагнул ко мне, как к предмету. Я стал словно ватный, во мне не осталось ничего кроме этого бушующего урагана из ужаса и страха. Ноги не держали и я опустился на колени и посмотрел на подходящего ко мне убийцу. Видимо я не хорошо посмотрел, поскольку он заторопился. Я не смог больше удерживать всё внутри, открыл рот и закричал…

…и ужас выплеснулся из меня. На грани истерике я пожелал, чтобы все вокруг умерли. И они все умерли. Палач, валялся на полу, не дойдя каких то пары шагов, маг, видимо что-то почувствовавший, успел вытянуть в мою сторону руку с зажатым в ней серым камешком — но ему это не помогло. Третий, не произнёсший за всё это время ни одного слова, упал около кровати, на которой сидела сжавшись в комочек Алиса. Я сидел на полу абсолютно никакой, и смотрел на трупы иногда поглядывая на Алису. Огромные глаза и ужас плескавшийся в них подвигли меня к действиям. Схватив за руку Алису, я молча потащил её за собой. Шаги были очень громкими. Осторожно выглянув за дверь и не обнаружив там никого, я спустился вниз, миновав двор и выйдя на улицу. Опасения не были беспочвенными, не знаю насчёт троих внутри но выход охраняли солдаты, поддерживающие моего братца.

Мы миновали валяющихся стражей в плащах серо-голубого цвета, я не удержался и попытался вытащить у одного из них меч, крепко зажатый в руке, мне не удалось. Вместо этого всё тело начало деформироваться, словно выеденное изнутри. Знаете, словно гриб — дымовик, по нему топнешь, а он выплюнет в небо дымовое облачко спор и снова как новенький. Так и здесь, на секунду смятое тело потеряло очертания, словно поплыло, возникла лёгкая дымка, а потом снова вернулось к прежнему виду. Я заворожено следил за происходящим, даже нагнулся чтобы попробовать такую штуку с другим человеком, когда услышал позади всхлип. Резко обернувшись я увидел, как Алиса, запрокинув голову мягко валиться на землю. Человеческое тело бес сознания очень тяжёлое и неудобное, любой санитар, хоть раз ворочавший трупы или людей в бессознательном состоянии это подтвердит. Алиса исключением не была. Я не заморачивался вопросом, почему она осталась жива. Осталась и осталась, мне без неё тяжеленько бы пришлось, папик бы меня в порок стёр. А тут живая, даже относительно здоровая, только в обмороке. Если б было кому позаботиться обо мне, я бы тоже в обморок упал, — на секунду позавидовал я ей. Быстро оглядевшись и вздохнув, я взвалил бараний вес на плечо и направился в сторону выхода уже не обращая внимания на тут и там валяющиеся тела. Взрослые, свалившиеся там где стояли, кошки с оскаленными мордами, эти твари всегда успевают почувствовать свою смерть, дети, изломанными игрушками валяющиеся в самых неожиданных местах. Больше всего поражал тишина, абсолютная тишина. В городе всегда присутствует шум, даже если мы считаем, что вокруг очень тихо. Где то вдалеке гудит рынок, скрипит тележка, орут мальчишка, стрекочут цикады. Негромко жужжа пролетит жук, со слоновьим топотом пронесётся кошка. Бормотание нищего просящего милостыню — ничего этого сейчас не было. Что больше всего поразило — молчали даже птицы и насекомые. И трупы. Непонятного сероватого цвета. Лица у придурков остались прежними, даже различалась тень довольной улыбки. Мне стало страшно, вдруг такое на всей земле? Больше сего меня поразил валяющиеся под ногами птицы и хруст насекомых, меня аж невольно передёрнуло. Неприятно. Меня бросало в пот, я старался не смотреть по сторонам. Тело на плече вроде было нетяжёлым но жутко неудобным, привалив его к стене, я вытер пот со лба и огляделся, стараясь отсекать валяющиеся вокруг тела. Небольшая тележка, в которую был запряжён труп небольшого ослика, мне подходила. Обрезав постромки, я подтащил её поближе и взвалил на неё алису. Дело пошло гораздо быстрее, мы миновали квартал в сторону ближайших ворот. Оставаться в таком месте мне не хотелось, если здесь обнаружат живых, то мало не покажется, а второй раз у меня может и не получиться. Дымка, которую я наблюдал над телом стражника, уже присутствовала повсеместно, немного искажая всё вокруг. Вдыхать эту фигню мне тоже не хотелось, взяв платок, я замотал себе морду лица, получив подобие медицинского намордника для защиты от заражения воздушно-капельным путём.

Ворота показались неожиданно, хотя натюрморт из сваленных тел впечатлял, видимо через ворота проходил караван. Вздохнув, я бросил тележку — она теперь только мешалась, снова подхватил свою ношу и задыхаясь и пошатываясь стал пробираться между сваленными телами, стараясь не задевать их. На выходе обрезал постромки у тележки, как две капли воды походившей на брошенную перед воротами, уже привычно впрягся и побежал.

Часа через два после бега по грунтовке, во время которого я всё больше сочувствовал ослам, невольно отожествляя себя с ними, добрались до первого после Лилу населённого пункта. Деревенька показалась неожиданно, всё такая же молчаливая, не лаяли собаки, не орала скотина, не ходили люди. Я устало привалился к тележке, с ненавистью глянув на груз. Она всё это время провалялась в отключке, а я тут за двоих вкалываю. Немного отдышавшись, я начал осматривать окрестности, чтобы если есть возможность миновать её стороной. Заходить не хотелось, но дорога шла прямо через деревню, поэтому ничего не оставалось, как заново впрячься и ползти вперёд. Скрип колёс, шелест листвы да моё тяжёлое дыхание были единственным звуками.

Заходил аккуратно, стараясь смотреть по сторонам и вдруг остановился. Оглянувшись, я посмотрел на трупы, бросил телегу и подошёл поближе. Никогда не думал, что буду так рад такой фигне: трупы были, но они были обычными, никакой дымки не присутствовало. Я присел прямо в пыль у тележки и чуть не заплакал. Получалось, что мы уже на выходе из зоны поражения чего бы то ни было. Жрать хотелось до невозможности, но в Лилу я бы не взял ничего, там было такое ощущение, что с любой органикой творилось нечто невообразимое. Убедившись, что непонятки закончились, я почувствовал голод. Сейчас я был готов помародёрничать. С блеском в глазах я огляделся и потащил телегу в центр села, где стояли дома побогаче, с резными наличниками, с кучей хозяйственных построек. Оставив поклажу на улице, я перешагнул через валяющийся в калитке труп старухи и прошёл в дом. Слава богу ворочать никого не пришлось, внутри было пусто. Сунувшись в печку, обнаружил здоровенный горшок с кашей, не ища ухват, схватился вышитым полотенцем и выставил на стол. Снёс крышку и не ища ложки начал рукой выбирать, пшено, быстро набивая себе рот. От жадности чуть не подавился, согнулся плюясь так, что брызги летели во все стороны. Немного отдышавшись, я начал есть уже более размерено, нашёл ложку, правда не утруждая себя перекладыванием в тарелку, начал есть. Отвалиться я смог только минут через десять. Ленивая мысль скользнула на краю создания:

Всё таки прав был Джером, когда говорил о зависимости настроения и человеческих поступков от сытости.

Настроение моё было благодушное, до невозможности; делать ничего не хотелось, только лишь прилечь куда-нибудь и чтобы не кантовали. Трупы и другие неприятности беспокоили постольку — поскольку. Впервые за долгое время я отдыхал, мне не надо было думать и тревожиться, впервые за последнее время у меня было несколько мгновений, когда я был счастлив свободен. Немного отдохну в тиши, когда меня не тревожило даже жужжание мух, я тяжело вздохнул и вернулся к своим делам. Встал, огляделся и двинул по часовой стрелке, осматривая всё, что попадалось под руку. Не попалось ничего. Плюнув на заумную литературу, я решил подумать головой и направился в клети, нечто вроде склада, где стояли сундуки с различным тряпьем.

Пройдясь по сундукам в клети, набрал всякой одежды, стараясь выбирать попроще, без вышивки и на себя и на жену. Вскрыв очередной сундук и шарясь в его содержимом довольно хмыкнул. Всё таки женщины есть женщины, оказывается привычка прятать деньги в белье, у них возникла ещё со времён средневековья. Подкинув на ладони достаточно тяжелый мешочек. Я немного разочаровано вздохнул:

— Серебро… — и быстро запихал себе за пазуху.

Слегка усмехнулся — кронпринц с мелкоуголовными замашками. Прикидывая, что ещё собрать, я уложил всё на стол и стал переодеваться. Собрал запасные вещи в один вещмешок и приготовил второй, чтобы набить его продуктами. Пару караваев, твёрдый сыр; колбаса — смерть вампирам, судя по чесночному запаху; естественно сало; немного крупы, мятый котелок, пару ложек, свинорез и обычный нож — в общем всё то, что может понадобиться двум небогатым путешественникам.

Два тугонабитых мешка валялись на столе, вроде немного, но тем не менее это было что-то. Можно было рассчитывать на нормальную дорогу, а не на бомжевание. Разумеется, себя я в расчёт не брал, хоть и привык в последнее время к роскоши. Больше всего меня беспокоила Алиса, в последнее время ей тоже неслабо досталось.

Я прислушался к себе: никакого чувства страха, иррациональности происходящего — ничего не ощущал. Вымотался. Когда уходили, я с сожалением оглянулся назад. Естество требовало, чтобы я спалил это село, однако я сопротивлялся.

Вот я и экипировался, напоминая по внешнему виду непонятного мужичка, не то селянина, не то мелкого ремесленника, одного из тех, которых полно на дорогах. Тряпки в которые предполагалось переодеть Алису и набранную в вещмешки еду, я свалил в телегу, впрягся, игогокнул и потащился дальше. Миновал окраину деревни и попылил в сторону Потерянных гор, где и договорился встретиться со своими людьми. Ближе к вечеру, я остановился в виду небольшой деревеньки, на берегу речки. Чем мне понравилось место, так это тем, что в кустах было несколько лодок, да парочка привязана к небольшим мосткам. Выгрузив поклажу на подстеленную дерюгу, похлопал Алису по щекам, однако эффекта никакого. Та никак не хотела приходить в сознание. Сбегав за водой, плеснул на неё из котелка — помогло. Очухалась моментально, скатилась и завизжала, такой истерический визг, переходящий в ультразвук, но пара пощёчин быстро привела её в чувство. Пока молчит, я быстро приобнял её, ласково поглаживая по спине и приговаривая ласковую чушь. С женщинами и детьми, как и с любой неразумной тварью, главное интонация и ласка, а слова и смысл не важны. Вот и моя законная половинка уже немного очухалась, воспринимая мир в более тёплых тонах. Она оглянулась с ужасом:

— Где мы?

Законный вопрос, ведь последнее, что она помнила, это те трое, вломившихся в нашу комнату, кстати фингал, которым её наградили, уже налился синевой. Я хотел ответить, но замер в затруднении с открытым ртом. Женщина задёт один вопрос, подразумевая другой, но ожидает, что ответят на третий. Поэтому я выпустил воздух и мягко сказал:

— За городом.

Как ни странно, этого хватило. Опять говоря какую-то чушь, я заставил её переодеться, и теперь со стороны мы смотрелись простыми людьми, хотя на крестьян и не тянули. Быстро разведя небольшой костёр, я начал кашеварить, пытаясь повторить то чудо, которое уже пожрал в хает, где собирал вещи. Алиса, сидя на подстилке, держала в руках огромный кусок хлеба и сыра, откусывая от каждого куска по очереди. По крайней мере уже не давилась, а то в начале вообще жалоба брала.

Утро оказалось испорченно, нас разбудило конское ржание. Ещё ничего не поняв, я вскочил, пытаясь кинуться в кусты, но мне помешала лошадиная морда. Небольшой отряд, человек в десять-пятнадцать, выезжал на полянку, командовал всем сержант, которого я для пущей важности стал называть капитаном. Мне пофиг, а ему приятно.

Экспресс допрос ничего не дал: может быть мы и не шибко походили на крестьян, но на сбежавшего принца с принцессой не походили однозначно. Я вёл себя угодливо, не показывая норов, послушно отвечая на вопросы, а потом застыл в ожидании решения.

— В город Вам лучше не ходить, — сказал один из конников, того же возраста, что и капитан.

Здоров, значит вроде бы прокатило! Я низко поклонился, перед тем как спросить, и нерешительно начал:

— Господин офицер, а как же быть? — выглядел я действительно растерянным, всё таки опыт лицедейства никуда не делся (чем только студенты не занимаются, лишь бы не учиться). — Баба у меня, — я неловко замялся, — в общем в город бы нам надо. Мы и сюда добрались чтобы помощь получить, как никак баба моя сами видите… — я неловко кивнул на молчащую Алису.

Конник с сочувствием посмотрел в сторону сверкающей фингалом Алисы, которая трясущимися руками пыталась собрать припасы в мешок. Получалось не очень, но всё списывалось на волнение и «бабу-дуру».

Появившийся маг был недоволен:

— Ну сам посуди, — вещал он седоусому капитану, — ну как ты себе представляешь наследного принца, да ещё с дебилкой на руках, одних, без слуг, без денег.

Седоусый на секунду остановился, зажмурил глаза, потом открыл и сказал:

— Представил. Жить захотят ещё не то выкинут.

Маг с жалостью посмотрел на умственно неполноценного и со вздохом проговорил:

— Ну давай, показывай своих, прынца с прынцесской, — и уставился вдаль.

Нас подвели под ясны очи этого сноба и я смиренно склонил голову. Маг, со скучающим видом поводил руками сначала надо мной, а потом над Алисой и недовольно бросил воину:

— Ну вот, я же говорил — никаких меток, — и ушёл бурча, — тем более у этого и баба нормальная, а не дура… к тому же беременная…

Седоусый искоса глянул на мага и скомандовал:

— Вперёд.

Вся толпа сорвалась с места, оставив загаженную полянку и крестьянскую пару, растерянно глядящую им вслед.

Как только они скрылись из виду, я развил бурную деятельность, заставив Алису шевелиться, а сам занялся выбором лодки, способной не потонуть хотя бы пару дней. Было очень странно, что они не тронули нас. Нет, про принца с принцессой они вряд ли подумали, но вот оставить в покое мужика и бабу — это неправильно. В любом случае, они будут возвращаться этой же дорогой, когда перестанут спешить и что получиться — лучше не загадывать. Будем считать что нам пока повезло, но чтобы везло и в дальнейшем, надо было пошевеливаться. Карту этой части страны я мысленно представлял, если брать в расчёт даже простой дрейф, то всего за три — четыре дня мы доберёмся до места, с которого рукой подать до торгового тракта, пересекающего страну наискосок. Плюс был в том, что речушка эта не подходила для судоходства, но вот на рыбачьей плоскодонке можно было попробовать пробраться. Мне нравился этот вариант ещё и потому, что никто не мог представить себе принца с принцессой, добирающихся в одиночку. Прислуга должна быть в обязательном порядке и вообще я вспоминал свою поездку инкогнито в столицу — наверняка, как сказал отрядный маг: «ну как ты себе представляешь наследного принца, да ещё с дебилкой на руках, одних, без слуг, без денег», ищут целую толпу, либо компактную группу, всю увешенную плащами, с закрытыми лицами и окружённую несколькими суровыми телохранителями.

Ну а как иначе? Если взять среднестатистического столичного дворянина, то именно такой вариант просился на ум. И дело не в том, что он не сумеет совладать с конём, а в образе жизни. Я точно знаю, что у принцев или короля нет денег, я сам сколько раз видел, как братец с величественным видом подзывал к себе личного казначея и повелевал наградить денежной суммой. Зачем ему это? Ведь к его услугам всё королевство, а узнавать чего сколько стоит — неправильно. И как бы он путешествовал сам, один, без ансамбля? Мне было легче, как то так получилось что и в первых двух жизнях мне довелось не мало попутешествовать. Причём не туристом, а по необходимости, иногда с таким мизером, что народ удивлялся, как выделенных денег хватилов оба конца, когда и в половину пути мало.

Я не переживал, что всадники вернуться и будут нас разыскивать специально, более чем уверен, что нас приняли за решивших поживиться чужим добром крестьян, тем более ничего мистического в трупах, я не увидел, как уже говорилось. По пути нас ещё могли выпотрошить, но искать специально — точно не будут. Да и кого искать? Одного из тех беженцев из Лилу, в плотный поток которых мы попали выйдя на трассу? Приобретя тележку, наподобие той, которую я пёр и ослика, чтобы самому не быть ослом, мы двинулись прочь как многие другие люди пытающиеся избежать неприятностей до последнего.

Остаток путешествия прошёл на удивление спокойно. Народ, те кому было, разбегались в глушь, стараясь переждать пламя гражданской войны. Поэтому ещё одна пара беженцев, к тому же не обладающая никаким имуществом и деньгами, не привлекала особого внимания. Единственное что можно было взять, так это бабу, да и то беременную, хотя попадаются любители, но нас это миновало. Добравшись до земель сторонников двенадцатого герцога, я не стал объявляться, а попёрся в сторону Пустых гор, где мы договорились встретиться. Пустые горы были нейтральны, но братцу пришлось бы переться через враждебные ему территории, а мы могли оттуда вернуться не умаляя своего достоинства, а не в виде простолюдинов. Да и встреча была назначена там, в одном из пяти городков вдоль границы.