Маликов Вячеслав Владимирович Парень для клана

В машине было душно. Не спасали даже открытые окна и работавший на полную мощность обдув. Ирина всё выглядывала из окна, привставая с сидения. Я периодически видел её тщательно уложенную причёску из-за высокого подголовника, когда она в очередной раз говорила сидевшему слева от неё Диме:

— Сейчас уже подъедем, — и высовывалась по плечи в окно. Около минуты она напряжённо всматривалась в густую зелень по обе стороны от лесной дороги, а потом, не найдя ничего знакомого, обиженно падала на сидение, надув губки и обвиняюще смотрела через запылённое лобовое стекло «Вольво» на бегущую впереди дорогу.

Через пару часов мы вывернули на заветном повороте, и нашему взору открылась поляна, на которой стоял добротный трёхэтажный деревянный дом, сложенный из массивных сосновых брёвен. Около дома стояло ещё несколько таких же основательных строений, правда, высотой пониже. Вся эта лесная архитектура была обнесена высоким, деревянным же забором. Массивные ворота были закрыты. Ирина радостно взвизгнула, пулей вылетев из машины, когда та ещё не успела затормозить, и побежала отпирать ворота.

Дом достался Ирине в наследство от деда и отца. Построенный ещё полвека назад, он и по сей день являл собой мощь русского строителя, посягнувшего на трёхэтажные хоромы в дикой глуши, спрятанные от посторонних глаз в лесной чаще.

До самого позднего вечера мы распаковывались и занимали комнаты на свой вкус, готовили еду и жарили шашлыки. Дима вымыл свою «Вольву», надраив её до блеска — благо вода была под рукой — во дворе стоял колодец. Ещё один колодец был сделан в подвале дома. На случай осады, — шутила Ирина.

Всё шло как запланировали, но где-то после полуночи в ворота постучали. Глухой раскатистый звук прокатился несколько раз по внутреннему двору, отразившись от хлева и стойла для лошадей, и упёршись в окна дома.

— Ой, кто это? — перепугалась Иринка. — Я никого не жду.

— Долбят-то, — недовольно ответила Наташа.

— Не хватает только лая собак, — почти неслышно добавил я.

— Пойдём глянем, — вздохнул Дима. Мы с Алексеем пошли за ним.

— Пустите нас к себе, — ответил усталый мужской голос. Говорившему, на мой взгляд, по голосу в тот момент можно было дать все сорок лет, хотя, как потом я узнал, увидев его обладателя — тому было не больше двадцати восьми.

— Откуда ж вы такие взялись? — Дима приотворил ворота, разглядывая стоящих по ту сторону людей. Их было около пяти человек — тени от нашего фонарика плясали там вовсю и разобрать можно было только того парня, что говорил с нами.

— Нам нужна помощь.

— На бандитов вроде не похожи, — произнёс Дима, ища не то моей поддержки, не то ответа незваных гостей.

— Так вы нас пустите? — словно не видя приглашающего жеста Димы, переспросил незнакомец. Видимо, ему очень нужно была словесное разрешение, словно без него он не решался переступить наш порог.

— Да, проходите, — кивнул Дима, зажмурив глаза. Они вошли цепочкой по одному через узкую дверцу в воротах. И я смог разглядеть каждого из них: Первым во двор вошёл тот молодой мужчина, что говорил с Димой. Он был среднего роста, широк в плечах, но немного сутулился. Тёмные волосы, скорее всего каштановые — в темноте не очень хорошо можно разобрать цвет — были спутаны. Чёрные куртка и брюки на нём были помяты и измазаны землёй. За ним вошёл парень повыше и помоложе, такой же измотанный и помятый. На переносице у него сидели очки в изящной тонкой оправе. Войдя во двор, он подслеповато сощурился в свете Диминого фонарика и поправил свои очки. За этими двумя во двор вошла молодая женщина лет двадцати шести. Одета она была в бесформенную чёрную рубашку и серые джинсы. На ногах у неё красовались армейские ботинки. Русые волосы были перетянуты ленточкой в узкую короткую косу, из конца которой всполохом выбивалась копна наподобие конского хвоста. Она шла прихрамывая на левую ногу и держась рукой за левый же бок и бедро. Мне могло показаться, но в тот момент её левая сторона от груди и до ботинка блеснула в свете чем-то влажным.

За ней в ворота протиснулись сразу двое молодых парней лет по двадцать пять — двадцать семь. Они тащили волоком по земле что-то. Когда это что-то попало в пучок света от фонарика, Дима ахнул: эти двое держали под руки мужское тело, волоча его по земле лицом вниз, так что он свободно уронил голову, пытаясь достать до колышущейся в нескольких десятках сантиметров перед его носом земли.

Ноги незнакомца свободно волочились по земле, задевая ветки и листву, оставляя в дорожной пыли чёткие борозды от пальцев. Что самое интересное — тело, что несли двое парней, было абсолютно обнажённым.

— Что вы наделали! — взвыла с порога дома вышедшая навстречу незваным гостям хозяйка. Ирина схватилась за крестик на груди, запричитав, обречённо глядя на нас троих:

— Кто из вас пустил в дом оборотней?

Тело оборотни молча пронесли в гостиную, уронив его, правда, с некоторым почтением, на ковёр лицом вниз. Лишь сейчас я разглядел, что по его спине прямо по позвоночнику от копчика и до шеи идут стальные пластинки. Пластинки были хорошо сработаны и отстояли отдельно друг от друга, составляя некоторое подобие спинных позвонков — каждый стальной кусочек был уникальной неповторимой формы. Те пластинки, что начинались от копчика, были маленькими треугольничками, постепенно по мере движения вверх к шее они всё увеличивались в размерах, потом треугольнички сменили трапеции. Их было около дюжины — тогда я не стал их считать. На уровне середины лопаток цепочка странного пирсинга обрывалась, по коже дальше шли не стальные пластинки, а чуть заметные татуировки, изображавшие всё те же стальные пластины — отсутствовало, если верить татуировкам, порядка четырёх пластин. Причём следующая из отсутствующих в ряду должна была быть самой большой — татуировка, изображавшая отсутствующую железку, в отличие от пяти-семи сантиметровых собратьев, раскинулась на всю ширину спины, и представляла собой сложную фигуру наподобие ломаной трапеции высотой в три и шириной в тридцать с чем-то сантиметров.

— Тотем клана! — гордо заявила единственная девушка в пришедшем из темноты отряде.

— Лайка, у тебя кровь всё ещё бежит, — окликнул её их предводитель — тот самый молодой мужчина со спутанными волосами, устало падая в кресло.

— Ненавижу это имя! Знаешь же! — вспылила девушка.

— Ты бы так там злилась, — заметил парень в очках, улёгшись на бок прямо на пол рядом с креслом предводителя.

— Я старалась, честно…, — если до этого девушка была похожа на дикого волка, то теперь она напоминала промокшего замученного щенка. А кровь по её ногам продолжала течь, капая с ботинок на деревянный пол.

— Мы вас не тронем, завтра поутру уйдём, — обратился их предводитель к нам. Мы стояли здесь же, наблюдая за разворачивающейся перед нашим взором картиной.

— Да уж, — язвительным голосом ответила Ирина, теребя нательный крестик. Потом повернулась к двери в боковой коридор и вышла из гостиной. Дима вышел за ней следом. Я успел уловить как её недовольный голос спросил Диму:

— Зачем? Почему у меня не спросил? Как ты мо…

Потом из комнаты срулили и Алексей с Наташей. Лена тоже ушла наверх, бросив на меня вопросительный взгляд. Я остался.

— Сука! — шипела сквозь зубы девушка, которую их командир назвал Лайкой, когда парень в очках встал с пола и, отдёрнув край ковра и уложив её на пол, стал разрезать на ней джинсы коротким узким кинжалом.

— А ты чё пялишься? — один из тех угрюмых парней, что нёс тотемное тело, было уже шагнул на меня, но его остановил голос очкарика:

— Коготь, не трогай его. Они нас пустили в дом добровольно. Нас сейчас защищают лишь эти стены, приютившие на ночь. Тронешь хоть одно здешнего обитателя — стены обернутся против тебя, и защиты не будет. Тогда нам конец.

— Слепой прав, — это их командир трёт воспалённые глаза, не глядя на нас. — Парень, как тебя там, принеси воды, будь добр.

— Сколько? — спрашиваю его.

— Ведра два, — отвечает очкарик. Он уже распорол левую штанину, где у девушки были многочисленные рваные раны, и уже бойко распарывал правую, не особо осторожничая с ней.

— Ластик, иди с ним, поможешь, — приказывает командир второму парню, что нёс тело. Сейчас он стоит у огня камина, греет руки. Заслышав своё имя он вздрагивает и оборачивается к нам. На его грязных пыльных щеках видны влажные дорожки слёз:

— Хорошо.

Взяв два ведра, мы направились во двор к колодцу и набрали ледяной колодезной воды. Ластик вымыл у колодца лицо и руки. В свете слабого освещения я заметил на его левой руке неглубокую, но длинную рваную царапину, наподобие той, что украшают ногу Лайки, над которой колдует очкарик. Или как там его назвали — Слепой? Рана у Ластика, в отличие от Лайкиных, старая, почти уже зарубцевавшаяся.

— Вода готова, — Ластик ставит подле дивана, около которого на полу лежит Лайка, скривив в гримасе боли своё лицо. Джинсов на ней уже нет, трусиков тоже. Очкарик осторожно орудует где-то уже добытыми ножницами, отрезая лоскут за лоскутом от её рубашки, которая, похоже, прилипла к свежим ранам на левом боку девушки. Заворожено гляжу на обнажённое окровавленное, но красивое женское тело, что лежит передо мной.

— Достань чистые тряпки, — просит у меня Слепой, на мгновение бросая своё кропотливое занятие.

Да где ж я тряпок возьму в чужом доме? Наверное, стоит поискать в комнате на втором этаже, откуда сегодня Ирина выдавала нам постельные принадлежности. Нахожу там в шкафах различное бельё. Беру оттуда пару полотенец и несколько простыней, и несу вниз. У нашего столика, где мы сидели до прихода гостей, сгрудились Ластик, Коготь и их командир, доканчивая остатки нашего вечерне-праздничного ужина. Тотемное тело, или что там ещё, продолжало лежать лицом вниз на ковре без движения, Слепой уже снял с девушки всю одежду и теперь она лежит на полу на боку полностью обнажённая. Весь её левый бок покрывают свежие вновь открывшиеся раны с жуткими рваными краями. Глядя на них думаешь, что её полосовал своими лапами медведь. Вокруг неё на полу валяются куски её одежды. Более-менее целым куском лежат джинсы с распоротыми вдоль штанинами. Рубашка и лифчик с трусиками разрезаны на несколько частей и валяются вокруг. Полностью целыми остались только армейские ботинки да носки, что лежат в стороне.

— Наконец-то! — парень в очках забирает у меня простыни и полотенца и суёт одно из полотенец в ведро, собираясь, видимо, промывать раны Лайке.

— Я принесу бинт и антисептики, — уже без всяких просьб поднимаюсь наверх и приношу аптечку из своего рюкзака. Лена уже спит. Или делает вид, что спит. Ну и ладно.

— …но Травинку всё равно жалко, — Ластик вытирает тыльной стороной руки глаза, когда я возвращаюсь в гостиную с аптечкой.

— О, спасибо! — Слепой забирает аптечку у меня.

— Может помочь? — спрашиваю у него.

— Если не будешь мешать, — жестом подзывает меня к себе. Лайка лежит у наших ног на полу. Вокруг неё на полу стало мокро от воды и крови.

— Времени нет всё это стерилизовать, — словно извиняется передо мной парень в очках, продевая в ушко иглы, загнутой в виде полумесяца, шёлковую нить. — Так что будем шить так. Твоя задача — держать края раны и не давать им расползтись. Понял?

— Угу, — киваю. Мы с ним опускаемся на колени но тут я спрашиваю:

— А, может быть, стоит её на стол положить? Удобнее будет.

— К чёрту стол, шейте! — шипит сквозь зубы девушка. Это как, без анестезии её очкарик шить собирается?

— Всё ради тебя, — Слепой сжимает первую рану на боку Лайки. Сквозь неё только что была видна кость ребра. Я перехватываю края раны, кивая — что, мол, понял, как это надо делать. Парень в это время делает первый стежок, говоря при этом девушке:

— Белянка, шью все слои за раз. Спецниток нет, эти не рассосутся под кожей. Поэтому всё на один шов.

— Да хоть как, — цедит девушка. По её щекам змеятся слёзы, но глаза у неё злые, даже сейчас.

— Давай следующий, вот этот — Слепой показывает мне на рану и я демонстрирую ему, как я понял его в прошлый раз. Он кивает и начинает сшивать новую рану.

Зашили мы совместными усилиями двадцать две раны. Четыре раза Лайка теряла сознание от боли. Пять швов пришлось накладывать мне, так как Слепой просто уже устал и ничего не видел. После того, как наложили последний шов, я помог очкарику завернуть дело девушки в простыню и унести наверх в пустующую спальню. Остальные тоже разбрелись по пустым спальням, благо их тут было много. Одеял или простыней они не попросили, а я и не подумал дать — спать хотел ужасно и ни о чём другом не думал. Даже тот факт, что в гостиной лежало татуировано-пропирсингованое бездыханное, но не коченеющее тело, что только что на моих глазах и при моём участии штопали девушку прямо по живому — почему, не знаю, хоть убейте, и даже то, что Ирина назвала их оборотнями — всё это нисколько не взволновало меня тогда. Я хотел спать. К тому же, на востоке над деревьями уже теплился рассвет.

Проснулся я только после полудня. Первым делом в голове у меня пронеслись события предыдущей ночи. Вскочив с постели, я прошёл по притихшему дому в ту спальню, где мы утром оставили Лайку. Приотворив дверь, я осторожно заглянул внутрь. Девушка лежала на спине, разметав руки по простыне и выпростав из оной левую покалеченную ногу. Из её груди при каждом вздохе вырывалось еле слышное глухое рычание.

Лучики солнца, пробившись сквозь полуприкрытые ставни, рисовали на деревянном полу и вязаном половичке узкий прямоугольник света. В этот прямоугольник попадали ноги Слепого, который спал сидя, привалившись спиной к боку высокой деревянной же кровати. В этом доме всё, что было только можно, было сделано из дерева, как я уже успел заметить ещё вчера.

Дверь была напротив окна, а кровать с раненой в дальнем правом углу от двери. Рядом с кроватью стояла табуретка, на которую мы вчера водрузили ведро. Слепой остался дежурить у её кровати, меняя холодный компресс на её горячем лбу. Теперь он спал, умаявшись, а Лайка так и продолжала рычать во сне. Я осторожно подошёл к кровати, стараясь не скрипеть половицами, и коснулся кончиками пальцев её лба. Температуры не было, жар спал. Я отнял пальцы, но в этот момент девушка заскулила… как настоящий щенок. Меня пробил озноб — чёрт, и имена у них как клички у собак, и вот она тут лежит и рычит и скулит во сне, и повадки у них какие-то странные. Неужели Ирина правду говорила этим вечером и это действительно оборотни?

Вожака клана я нашёл на внутреннем дворе. Он стоял у запертых ворот и вдыхал дневной воздух, который струился снаружи. Я подошёл со спины, но он не обернулся, а сразу спросил:

— Как она?

— Жар спал, но она… рычит во сне. И скулит, — ответил я, немного смутившись.

— Это хорошо. Вспоминает вчерашнее, наверное, — сухо кивает он. Вдохнув полной грудью воздух, он оборачивается на меня:

— Этим вечером мы уйдём.

— А это правда? То, что вы оборотни? — спрашиваю у него, пиная изо всех сил себя внутри своего разума, чтобы я был смелее, и не трусил.

— Правда, — спокойно отвечает молодой мужчина, немного склонив голову набок.

— А… я… я хочу к вам. Возьмите меня к себе, — говорю, наверное, слишком быстро, но понимаю, что второго шанса у меня, возможно, не будет.

— А зачем ты нам? — так же спокойно продолжает командир оборотней, и бровью не повёл даже.

— Я вам зачем — я не знаю. Но я знаю, что вы мне нужны, — отвечаю. Звучит как слабая попытка пофилософствовать, блин!

— Вот как? — удивляется человек-оборотень.

— Да, — надеюсь, это «да» прозвучало очень твёрдо, иначе…

— Странные времена нынче, — вожак уже успокоился, от былого удивления не осталось и следа. Он, тем не менее, продолжает:

— Ну да когда они не были странными, — усмехается только ему одному понятной шутке. — У меня к тебе будет задание. Называй как хочешь — испытание или крещение… У меня в голове от его слов проплывают картины одна страшнее другой. И все кровавые.

— Успокойся, — ухмыляется он. — Не надо будет никого убивать. Дело такое…

Топаю по просеке в поисках какой-то поляны. Вожак потребовал с меня принести ему с поляны осиновых кольев. И не с любой, а именно с той самой, дорогу до которой он мне расписал в мельчайших подробностях. Я даже удивился — как он может столько запоминать в лесу. Ну да он же оборотень — зверь, не человек. Топаю по просеке, верчу головой во все стороны. На поясе болтается топор. В руках верчу кинжал, что дал мне командир оборотней. Блин, так и не спросил, как его зовут… Да ладно, велика важность — вернусь, спрошу.

Полянку я завидел издалека и даже узнал с расстояния — ведь как хорошо её мне вожак расписал! Поражаюсь вновь его талантам и даже немного своим — ведь признал же!

Солнышко бьётся в не слишком густую листву деревьев, кидаясь острыми бликами, слепя ими глаза. Лес редкий, кустарника мало — земля усыпана полусгнившими прошлогодними листьями, уже бесцветными и бесформенными. Сквозь эти истончённые, некогда живые оболочки тянется к свету многочисленная армия травинок-зеленинок. Щебечут птички, стрекочут по разбросанным в округе полянкам кузнечики, рычит собака… Собака?! Резко оборачиваюсь на просеку, с которой свернул, выйдя на поляну. Навстречу моему направлению по дороге мчит широкими прыжками большая собака светло-кремового окраса. Несётся не на меня, а просто по дороге туда, откуда я пришёл. У меня всё холодеет внутри — так вот с кем вчера сцепилась Лайка? И если собака сейчас найдёт Иринкин дом, то она приведёт за собой остальных. Кого остальных? Я не знал кого, но знал, что они есть.

— Стой! — я хотел её перехватить, попытаться задержать, а, может быть, даже попытаться убить с помощью кинжала, но я отчётливо себе представлял, что это будет непросто. Ой как непросто. Я уже было выскочил на просеку, но тут из чащи на собаку вылетела другая. Чёрный окрас, более крупный, широкий в плечах, но узкий в бёдрах, корпус. Чёрная собака налетела на кремовую и сбила её с ног, вцепившись в гриву. Понимая, что я ничем не помогу чёрной собаке — а это, скорее всего либо Ластик, либо Коготь — я вернулся к своему занятию — поиске той самой ивы, которую мне предстояло пустить на колья. Надеюсь, для этих целей кинжала и топора мне хватит. Колья предполагалось сделать на самой поляне — срубить дерево топором, наколоть им заготовок, и заточить оные вот этим самым кинжалом. Такова технология, ничего не попишешь. Так что застрял я в лесу на пару часов, не меньше. Я же городской житель, и мне топор и кинжал не то чтобы в диковинку, но не основные мои орудия труда, скажем так. За себя я не особо волновался — где-то здесь бродит, нарезая круги, то ли Ластик, то ли Коготь в облике большой собаки. Светло-кремовая же бездыханной тушей лежит поперёк лесной дороги, с переломанным хребтом. Бог ей судья. Аминь. Вздыхаю и наношу первый удар топором по трясущемуся мелкой дрожью стволу тоненькой осины.

Обратно возвращаюсь только часов в пять, несу связанные в вязанку осиновые колья — ровно четыре дюжины. В семьдесят сантиметров длиной и пять-семь сантиметров толщиной колышки, остро заточенные с обоих концов. Чёрной собаки больше не видел, ну да и ладно — чувствую, здесь она была всё это время, рядом со мной, неотступно следила за каждым моим шагом, то ли охраняя, то ли надзирая.

— Держи, — опускаю вязанку на пол у ног вожака клана. Устал. Хочу пить. Нет чтобы взять с собой воды — весь день промучился без неё. Стою и матерюсь про себя. На самого себя же. На кого ещё можно свалить собственную рассеянность и глупость?

— Хороши, — одобряет он, наклонившись из кресла вперёд и выдернув из связки один колышек. Пробует его остроту большим пальцем. Кивает и кладёт осиновый колышек на вязанку.

— Я приму тебя в клан.

— Ты что? Вожак, ты сбрендил? — в дверном проёме стоит Лайка, держась за косяк. Стоит всё так же обнажённая, левый бок, левое бедро и левую ногу покрывают многочисленные полоски белого лейкопластыря, которым мы вчера залепили медицинские швы для стерильности. Глупо, конечно, так защищать швы, если их делали нестерильными инструментами. На мой взгляд глупо. Слепой имел на этот счёт совсем другое мнение.

— Лайка, поосторожнее со словами, — голос у командира густеет, становится ниже.

— С каких это пор в клан добровольно приходят? Мы сами должны искать и выбирать людей для клана, а не они нас! — Лайка проходит вперёд, осторожно переставляя ноги. Когда она наступает на левую, она заметно прихрамывает, да и тугие швы не дают ей распрямиться в полный рост. Осторожно сев на диван — от моей помощи она пренебрежительным жестом отказалась — она продолжила:

— Понимаешь меня, Вожка? Слышишь ли ты меня Вожка?

— Слышу тебя! — Вожак багровеет от её насмешливого тона:

— А ты слышишь меня? Там, за оградой, нас ждут. Ты знаешь это не хуже меня. Мало того, что мы потеряли Травинку и Лохматого, мы едва не потеряли тебя…

— Не успей вы…, — хотела встрять девушка, присмирев, но её перебил вожак:

— Не успей мы, тебя бы располосовали на ремни! Дура! А всё потому, что вы не послушались меня! Вожака!

— Да вожак Вожка, — Лайка склонила голову. — Как скажешь.

— Он пойдёт с нами. Он нам уже помог не раз.

— Когда выходим-то? — в проёме другой двери стоит Коготь, меланхолично жуя зелёное яблоко.

— Ближе к ночи, — отвечает вожак.

— Но почему? — Лена стоит поодаль и не смотрит на меня. Это спрашивает Дима. Остальные, как и Лена, стараются не встречаться со мной глазами. Только Дима не бросил меня, и говорит со мной. Хотя и он держится теперь особняком, не подходит близко. Стоит в паре шагов и смотрит в глаза.

— Я… У меня ничего нет в этом мире. Ни любимой работы, ни любимого человека, — объясняю ему. Поймёт ли он? Неглуп, поймёт, я в него верю.

— Понятно, — кивает, жмуря при этом глаза. — Давай обнимемся на дорожку, попрощаемся. Крепко обнимаем друг друга.

— Если понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти, — говорит вполголоса, чтобы никто не услышал.

— Спасибо, — хлопаю его ладонью по спине. Отвечает мне тем же.

— Идём, — Вожка разворачивается и уходит вослед пропавшим из виду оборотням. Я в последний раз оборачиваюсь на своих друзей. Все смотрят в стороны, лишь Дима ободряюще кивает мне, чуть улыбаясь и жмурясь. Верит, он верит в выбор человека, уважает этот выбор. Только он один из всех. Лена не смотрит на меня. Пусть. Оборачиваюсь на приоткрытые ворота. За ними по темному в сумерках лесу струится туман. Последний раз вздыхаю, и шагаю в эту белесую мглу за теперь уже своей стаей.

Светлана Кочнева Девушка из чужого клана.

— Я не знаю! — мой голос сорвался на визг. С ближайшей сосны взлетела ворона и, громко каркнув, пронеслась куда-то в чащу. На глаза навернулись слёзы, я отчаянно старалась прятать лицо. А то подумают, что я сдалась, ещё чего… Руки были крепко связаны за спиной грубой верёвкой, но я всё равно не смогла бы убежать — слишком вымоталась в погоне.

— Ну-ну… конечно, — Вожка присел на корточки передо мной и, будто обнюхивая меня, по-звериному, заглянул мне в лицо. Я знала их всех. По именам… кто откуда родом и кому сколько лет. Кроме того парня. Он стоял тихим и незаметным на краю поляны и с интересом наблюдал за происходящим. Было видно, что и его погоня дико умотала. Он глубоко и часто дышал, опираясь на какой-то пенёк. Наверное, новый ученик клана…

Некогда мы были одним целым. Мы охотились и таились от людей в сумерках лесных чащ. Мы не входили с ними в контакт, потому что боялись… Нас очень мало. А оборотни испокон веков считались врагами людей. Пусть у нас и нет никаких злых намерений. Всё было хорошо… до того момента, пока в нашей семье не появился второй вожак. Парень, которого мы все прозвали Крестом из-за крестообразного пятна на лбу в волчьем обличие, был очень умён. Он был со всеми нами и одновременно мыслил против всех. Он выделялся… у него не было друзей, но постепенно стали появляться те, кто был верен ему. Должен ему. Крест не раз, и даже не два спасал жизни многим оборотням на охоте. И меня когда-то чуть не пристрелил человек… если бы не он в тот момент… Он был сильным, молодым и красивым оборотнем. И я его по-настоящему любила.

Я резко подняла глаза и, вскинув чёлку, смело посмотрела на Вожку. Он хороший вожак… но в нём нет… харизмы что ли. Чего-то, чего не хватает нам, молодым, диким оборотням.

— Лисс, где их логово? — Его голос был спокоен, хотя он повторял этот вопрос в десятый раз.

— Не знаю, — я пожала плечами и отвернулась. Пусть делают со мной, что хотят. Всё равно наши уже идут по моему следу.

— Врёшь! — рявкнула Лайка, бросившись ко мне и замахнувшись руками в явной попытке расцарапать мне лицо. Я зажмурилась. Но Вожка перехватил её руки и с укором посмотрел на девушку:

— Не надо. Лайка одёрнулась, злобно посмотрела на меня и чего-то прорычала, на что я оскалилась, показав два острых белых клыка.

В кустах что-то метнулось. Я с надеждой бросила взгляд за плечи Вожки и криво улыбнулась.

— Я тебе говорила, что её надо сразу убить. Зачем она нам? Она всё равно ничего не скажет. Ты посмотри на её верно преданные глаза этому ублюдку! Дура! — Девушка облокотилась на берёзу и с ехидством в голосе облила меня грязью. Тут слёзы потекли по моим щекам, я просто не смогла их сдержать. Может, мне показалось? И там в кустах никого не было? И никто не придёт?… Действительно, я не нужна никому… Крест равнодушен абсолютно ко всем. Хоть каждый брачный период он спаривается с новой девушкой-оборотнем, он никому не принадлежит. Его сердце никому не принадлежит. Почему-то, ища поддержки, я посмотрела на того парня у пенька. Ему было явно жалко меня, и я решила играть на этом. Представив самый худший исход, прилив в своё настроение боль и обиду, я громко зарыдала, уронив голову на грудь и зажмурив глаза. Слёзы катились по чумазым щекам, растрёпанные белые волосы липли к горящей коже. Я рыдала, а они молчали.

Краем глаза я заметила, как парень неловко переминается с ноги на ногу, готовый броситься ко мне, но не решающийся. Но он бросился. Бросился, как будто был единственным динамическим элементом среди этих статично стоящих людей.

Он приобнял меня за трясущиеся плечи и начал успокаивать. Я прильнула носом к его шее, сдерживая разошедшееся рыдание.

— Смотри, Малыш, укусит, — Коготь насмешливо наблюдал за моим спектаклем, — ладно ломать сцены-то, Лисс. Решила разжалобить самого неопытного из нас? Малыш достал платок и начал неловко вытирать с моего лица слёзы. Я скорчила плаксивую и болезненную гримасу. Вожка тяжело вздохнул и помотал головой:

— Лживое, подлое племя. Предатели. — Он говорил тихо и беззлобно. Но в его голосе чувствовалась та его неподдельная власть, которая заставляла трепетать всех вокруг. Я шмыгнула носом и благодарно посмотрела на Малыша.

— Отпусти её! — парень повернулся к вожаку и твёрдым голосом потребовал отпустить меня. Вот глупец! Будто у него было на это право. Распоряжаться пленными. У Лайки перекосилось лицо от недоумения. Она подошла и с резким шлепком ударила парня по лицу:

— Слушай. И делай так, как тебе говорит вожак! Ты в клане! А не сам по себе.

— …Развяжите её, — лёгким жестом Вожка показал Ластику на мои руки и отвернулся, — Лайка… мы не они. У нас не должно быть насилия в клане. У нас не должно быть бездушия. Мы ближе к людям, чем эти… животные. Крест ведёт их своей дорогой. Дикой узкой тропой. Они собаки. И пусть они будут собаками далее. Отпусти её. Она побежит к своему хозяину, будет ластиться у его ног и приносить ему тапочки, — он усмехнулся. — Лисс, когда-то я предлагал тебе войти в НАШУ стаю. Быть НАШИМ воином. Членом НАШЕЙ семьи…

Я брезгливо фыркнула. Развязанные руки зудели. Я поднялась в земли, потирая освободившиеся запястья, и, не слушая, что говорят мне в спину, хромая, побрела по тропинке в лес. Уже пройдя несколько шагов в густом кустарнике, я рискнула оглянуться. На поляне никого не было. Они не стали задерживаться… всё равно МОИ придут сюда… за мной. Как бы я ни была им не нужна. Но вот Малыш стоял и смотрел мне вослед. Увидев, что я обернулась, улыбнулся и дружелюбно помахал мне платочком… Я удивлённо подняла левую бровь. Шутник, блин. Мотнув чёлкой и громко рыкнув в знак противокланного презрения, я обернулась в лисицу и, резко бросившись с места, скрылась в кустарниках.

Ольга Чукардина Парень для клана 2

Я не спешила. Да и сил спешить не осталось. Третий день я бежала по их следу, а он все дальше уводил меня в чащу. Главное чтобы все живы были… Вспомнила Травинку и Лайку… Почему-то на миг сердце остановилось… Не к добру. Но делать нечего, нужно найти их раньше, чем они дойдут до логова. Иначе не о ком будет вспоминать. При этих мыслях я побежала быстрее. Что то давало силы, заставляя нестись вперед, не обращая внимания на голод и жажду, на болящие который день мышцы, на кровоточащую руку… Эта рыжая собака… Получит она у меня, когда доберусь… напасть со спины… млин, разве кодекс не един для всех. Кому нужна эта дурацкая война. Мы едины, оборотни, и враг един для нас — человек. Из-за них нас убивали… при воспоминании о человеке мне всегда хотелось завыть… Карий погиб от их рук. Его нет… слезинки слетели незаметно. Словно ничего не было. И снова ушло все светлое из души. Осталась только дикая усталость и равнодушие к ней. И мысль, одна, что нужно бежать… я всегда была одна. В стае старались не вставать мне поперек дороги, но и не старались узнать поближе. Только лайка и травинка… несмотря на Лайкин реально зверский характер и мягкость и чуткость Травинки мы прекрасно ладили… а потом появился Карий… снова эти воспоминания. Они нахлынывают каждый раз, когда остаюсь одна. Наедине с болью. От этих печальных размышлений меня отвлек странный запах… явно чужой. Без сил мне не имело смысла вступать в схватку. Но убежать я тоже не могла… слишком много ночей без сна… темная тень появилась справа внезапно. Я не успела ничего сделать и уже была придавлена к земле огромным черным, как смоль псом с белой отметиной на лбу в форме креста. Он просто прижал к земле не убивая, не нападая …он разглядывал меня как товар… вот сволочь.

— Ты из клана Вожки, ты должна умереть — сказала черная псина самым будним голосом. От этих слов меня мороз пробрал … Но не зря меня звали Любавой. Не зря боялись.

— А пошел ты…! — рыкнула я ему и скинула с себя. Правая половина горела огнем, но я приняла бой.

— Не знаю, кто ты, да и плевать мне, но ты ответишь, если виновен в смерти клана Вожки!

Он обернулся человеком и наглым образом рассмеялся… На миг, забыв, кто он, я залюбовалась им… высокий, длинные черные волосы, карие глаза… И зовут его Андрей… опять мое ясновидение… ещё повод, чтобы боятся… Кодекс чести я давно нарушила, потому решила не мелочиться и просто прыгнула на него. Он знал, что я сделаю это… Самым неудачным образом я растянулась по земле. Боль захлестнула меня с головой. От неожиданности я заскулила, чем вызвала новый приступ смеха… И как можно быть таким… зверем… Странно… Повернувшись, я посмотрела в его сторону… и прыгнула на него… он, обернувшись в собаку, хотел перегрызть мне горло, только ловкости у меня поболе было. Расцарапав ему, плечо я нырнула в чащу. Там должна быть речка и небольшой овраг. Я смогу там укрыться… Я бежала вперед, несмотря на адскую боль. Казалось, что на моей шкуре выжигают огнем полосы боли. Вот и спасение — овраг. Я не слышала, бежал ли он за мной…

Я провалялась в забытьи два дня. Погоня, если бы она была, уже нашла бы меня. Значит все тихо. И тут я почуяла их след. Совсем немного… Принюхавшись, я побежала в сторону запаха… Заросли кустов, чаща, какая-то старая тропинка — все проносилось мимо… От неожиданности я выскочила на какую-то поляну. Они были здесь, совсем недавно. И Лайка жива, вот только Травинки не чую. И еще два новых запаха, чужих. Один лисицы, а другой — человеческий. Если их захватили… От ожидания встречи, от горечи, от поражения у меня закружилась голова. Слезы сами лились по щекам. Луна выглянула из-за туч. Спокойно…где-то пели птицы, словно им неведома разлука. Где-то, я уверена, где-то рядом бежала моя стая. И я знаю, что найду их… потом, обязательно. И мы будем вместе. Я не заметила, как заснула. А птицы пели, словно им неведома разлука…

— Ты красивая.

— Уйди…

— Не злись.

— Прошу тебя, уйди.

— Любава, зачем злиться…

— Лайка, отвали! И начинается обычная перепалка. Травинка пытается всех успокоить, но это безуспешно. Лайка и Любава говорят друг другу многое, что явно даже и не подозревали об своих персонах. Стая смеется. Но вскоре вожаку надоедает, и он злобно рявкает на двух девушек, которые уже хотят выяснить отношения кулаками. Сначала они расходятся по разным углам, но уже через пять минут вместе бегут на реку купаться… травинка бежит с ними…это было давно. Теперь многие погибли в глупой войне между кланами…Листик, Медведь, многие другие. Теперь и Травинка.

Любава несколько часов пролежала зарывшись лицом в сыроватый мох. У неё уже не осталось сил ни плакать, ни выть — только гнев и злость. Вожак сказал, чтобы к ней никто не подходил. Только этот странный новенький, Малыш, не боялся рискнуть совей шеей. Ее раны достаточно окрепли…она прогуливалась немного… Лайка так и не могла до сих пор поверить, что Любава нашла их. Она показывала шрамы на боку, рассказывала, как их пустили на ночь и как ее зашивали, а потом они долго шли. И как поймали лисицу из клана Креста. И что Малыш попросил ее отпустить. Лайка долго возмущалась поступком новенького. Они лежали на берегу и болтали, а солнце светило так добро …и снова они были вместе.

Я проснулась на рассвете, нужно идти. Вспомнила странный сон. Интересно — может он сбудется? Только Травинку жалко. Вдруг буквально спиной я почувствовала опасность. Там кто-то был. Прижавшись к земле, я спряталась в тень кустов. Прямо перед моим носом прошли знакомые ноги. Только левая нога была в незнакомых шрамах.

— Мдя… и когда без меня успели подраться? С лиц обернувшихся можно было бы писать картину: они видели приведение.

— Я вас тоже рада видеть, — я попыталась выдавить улыбку, но потеряла сознание.

Что-то упорно хлестало меня по щекам. Не раздумывая, пнула ногой. Видимо попала, потому что потом раздалось длинное ругательство. Хм, по-моему, это был Ластик. Про себя улыбнулась, всегда мечтала ему заехать, да случая не представлялось.

— Мы тут тебя в чувство приводим, а ты еще пинаешься, — вот уж не поверила бы, но и Вожке знакомо чувство юмора. Дикий визг Лайки нарушил официальность моего пробуждения:

— Любава, сволочь, где ты пропадала??? Я думала, что ты за Травинкой отправилась.

— Любава, с тебя причитается много мяса за мои несчастные ноги, — вид у Ластика был оскорбленный.

— Ноги или все-таки выше? — настроение вдруг резко поднялось. Я не могла до сих пор поверить, что снова вместе. И тут я вспомнила, зачем искала их.

— Вожка, Логово захватили люди. Там ловушка, мы не можем идти туда. Они убьют нас. Они убили Карего и Невидимку.

— Мы пойдем туда. С этими словами Вожак отвернулся и пошел прочь. Мы растеряно переглянулись. Как сказал, Вожка, — вожак стаи, — так и будет.

Малыш принес мне воды. За несколько часов мы так и ни перемолвились с ним не словом. А зачем? Лайка косилась на него злым взором, но… Но раздоров здесь быть не может. Мы не из клана Креста. Воспоминание о Кресте отозвалось недоброй болью в правом плече. Задел всё-таки. Как скажет Вожка, так мы с делаем, мы Клан. И парень выполнит то, что ему уготовано. Так говорят старые легенды.

Вячеслав Маликов Ночная набережная

Коготь свернул с проспекта и вывернул к набережной реки. Остановив машину в паре десятков метров от ограждения, он приглушил свет фар. Машина мягко и приятно скрипнула тормозами и замерла. В полночной тишине еле слышно хлопнула дверца — я вышел из машины. Коготь остался внутри ждать. Коготь тактично остановил машину чуть поодаль от невысокого парапета, выложенного из массивных плит красного гранита. Поэтому остальной путь до ограждения я проделал пешком. На скользком от недавно прошедшего дождя парапете стояла одинокая женская фигура. На фоне огромной желтоватой луны она казалась неестественно чёрной. Чёрные брюки, чёрная рубашка, чёрные фигурные ботиночки на высокой острой шпильке, короткий чёрный плащ и копна густых, переплетающихся от порывов ветра волос. Лица я не видел — незнакомка стояла ко мне спиной, неотрывно следя за огнями города на другой стороне берега. Под её ногами парапет уходил вниз, срываясь к тёмной воде внизу, на которой лениво плясали отражения далёких огней. Как ей было не страшно стоять на самом краю ограждения — не знаю. Возможно, у вампиров нет боязни высоты. Или привыкли уже.

Я медленно подошёл к ней и молча встал за спиной, ожидая, когда она заговорит со мной первой. Ждать пришлось долго.

— Люблю смотреть на город отсюда, — наконец заговорила она. Голос у неё был приятный, бархатистый, вызывающий симпатию и расположение. — Отсюда он кажется бриллиантом совершенной чистоты и великолепной огранки. Он блестит, переливается, манит, словно магнит. Им хочется любоваться, любоваться до бесконечности. Кажется, это лучшее, что человек придумал сам, а не подсмотрел у природы. Этот драгоценный камень — город. Но… на самом деле, при близком рассмотрении он оказывается подсвеченными неоновыми огнями трущобами, в которых не все животные-то смогут выжить… Даже выражение есть такое: «в неволе не размножается». К человеку это не относится. Крыса — она и есть крыса. С чем пожаловал-то? Я не сразу понял, что она уже ко мне обращается, прервав свой монолог. Замявшись, я кратко ответил:

— Крест.

— А, этот оборванец… Слышала о нём. Симпатичный, обладает поистине огромным влиянием на людей и зверей. Но тот ещё проходимец. Чего ты хочешь?

— Меня послал Вожка…

— Знаю, кто тебя послал, — перебила меня она, так и не обернувшись ко мне. Лишь капризно вздёрнула ручку в узкой чёрной перчатке вверх. — По делу говори.

— Мы думали, что Крест умер во время засады в логове в лесу. Но, как теперь оказалось, он ушёл в город. Здесь он залёг на дно и зализывал раны, ища подходящего момента, чтобы восстановить свою власть. Судьба дала ему шанс, даже лучше — она подкинула в его лапы манускрипт Белозуба Первосвященника, в котором говорится, как создать общетотемное тело, дающее власть над всеми кланами, которые преклонят колени перед новым владыкой.

— Хорошая легенда, — кивнула женщина.

— Вряд ли это легенда, — возразил я. — Крест собирает силы и посылает нарочных к вожакам стай в окрестных лесах. Пока в окрестных лесах. Скоро он протянет свою жадную лапу и в другие федеральные округи.

— Что ж, Бог, как говорится, ему в помощь, — усмехнулась она, впервые обернувшись ко мне лицом. Она была очень красивой, даже в темноте я мог оценить всю её красоту и весь замысел природы, не поскупившейся всем самым лучшим ради этого произведения искусства.

— Не смотри долго, понравится, — опять отвернулась она к городу. «Не пялься впредь так», — выругался я про себя. Вздохнув, я ответил вслух:

— Прошу прощения, если обидел вас.

— Я не про это, — отмахнулась она от моих слов, добавив печальным голосом:

— Это проклятая красота, и проклята она очень давно…

— Позволю себе вернутся к делу, что привело меня сюда, — чуть поклонился я, смущённый её откровением. — Проблема в том, что Крест хочет власти, чтобы объявить тотальную войну людям, дабы поработить их и сделать своими послушными рабами.

— Миллиарды людей? — звонко рассмеялась вампир, чуть запрокинув голову. — А ты шутник, Малыш, — отсмеявшись, она на мгновение обернулась на меня, ослепив улыбкой.

— Он не собирается воевать с миллионными армиями, национальными флотами или ударными воздушными группировками. Он собирается взять под контроль власть людей. Сперва заменить мэров и губернаторов через выборы своими выдвиженцами, а,

если где-то не получится, запугать избранных людей и подчинить их себе. Ну и так далее по возрастающей. А там дело останется за малым — президент и парламент.

— Президента охраняет многотысячная гвардия. И она состоит не только из людей, — заметила она.

— Он не собирается же это в пару дней провернуть. Президента он трогать не будет. Но на следующие выборы в президенты будут баллотироваться только его выдвиженцы, так как все верхи власти будут захвачены им. А там ему будет без разницы, какой из его протеже победит на честных выборах — все они будут его ставленниками, — я перевёл дух после такой пламенной речи.

— Не только президента охраняют…, — возразила женщина, но видно было по её голосу, что она начала сомневаться в своих словах.

— Я знаю, что город принадлежит вампирам. Мы, оборотни, никогда не лезли в города. Нам по душе дикие просторы, а не бетонные или каменные коробки. И я знаю, что вы заняли многие посты среди людей, управляя различными отраслями. Но, если план Креста сработает, вы лишитесь всего этого.

— Не обязательно, — незнакомка легко спрыгнула с парапета и встала напротив меня, глядя прямо в глаза. В темноте её зрачки едва теплились слабым красным свечением. — Мы не настолько слабы, чтобы отдать без боя то, что мы заработали за века и тысячелетия.

— А кто сказал, что Крест не готов воевать? Вы стоите у него на пути. Она, не мигая, посмотрела на меня, ничего не отвечая. Лишь чуть приоткрыла свой прелестный ротик. В свете луны блеснули два кончика клыков.

— Вожка хочет заручиться поддержкой вампиров, когда он не в силах вразумить и склонить на свою сторону оборотней, — ответила она, чуть подавшись вперёд, вдыхая трепещущими ноздрями чужой для неё запах — мой запах — запах оборотня.

— Оборотни хотят власти. Молодёжь уже позабыла договоры и кодексы, написанные после войны сороковых годов, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

— Славные, поговаривают, были денёчки, — согласилась вампир, проведя пальчиками по моему плечу. Пальцы с длинными ногтями она забавно выгибала назад, видимо, подспудно боялась сломать ногти, зацепившись за мою одежду. — Вы, оборотни, такие непонятные… для меня. — Задумчиво протянула она. А потом внезапно, уже другим голосом спросила:

— Чем вы живёте?

— Э…, — я растерялся.

— Я поняла то, что хотел сказать Вожка, — вампир резко сменила тему. — Передай ему, что в этом городе он и его люди будет находится под моей защитой.

Пусть со спокойным сердцем и душой располагает этим городом. Окончательный ответ же я дам в день новолуния. Это не так уж и долго ждать, — обнажила клыки в улыбке вампир, предвосхищая мой протест. — Ознакомьтесь пока с достопримечательностями города.

— Тут нет достопримечательностей, — упрямо возразил я, чувствуя, что меня обыграли.

— Это потому, что ты родился человеком, Малыш, — улыбнулась женщина, по-матерински умиляясь. — Они выросли в лесу. А Вожка городов не видел уже больше пяти лет. Для тебя достопримечательность — памятники и старые дома, древние улочки и музеи. Для них же сам город — уже достопримечательность.

— Хорошо. Я понял, — почтительно склонил я голову перед вампиром, которая держала в своих ручках в изящных тонких перчатках весь этот миллионный город.

— Но… как я говорила, я не понимаю вас. Наверное, сказывается то, что я мало внимания уделяла близлежащим лесам. Как считаешь? Кто твой учитель, Малыш?

— Э… Белянка, — я покраснел, сам не знаю почему.

— Белянка, — повторила она, пробуя на вкус это имя. — Через три дня я устраиваю вечеринку у себя дома. Приглашаю тебя и твоего учителя. Машину вам подадут, не волнуйся.

— Но…, — начал я.

— Отказ не принимается, — и как я вообще в тот момент мог возразить такой ослепительной женщине, перед которой меркли все, кого я знал до той поры?

— Мы там будем, — вновь поклонился я.

— Надеюсь, ты хорошо всё запомнил, Малыш, — улыбалась она, водя пальчиком по моему лицу, а у меня сердце сжималось от её красоты и близости её тела. Я попеременно благословлял и проклинал Вожку, отправившего меня на эту встречу.

— Всё… хорошо… Да, запомнил, — вновь кивнул я, уже нервно и не так почтительно.

— Тогда жду тебя и твоего учителя. Ступай, — она стремительно и легко взвилась с места в воздух и плавно опустилась на скользкий гранитный парапет. Незнакомка вновь стояла ко мне спиной, любуясь ночным городом.

Я несколько раз открыл и закрыл рот, не зная, что ответить. Наконец, я просто низко поклонился её спине и пошёл прочь к машине, не оборачиваясь. В душе буйствовал ураган смятения, переворачивая все мои мысли вверх дном. Коготь молча поглядел на меня, когда я сел на сидение рядом с ним. Повернув ключ зажигания, он ослепил ночь светом фар и плавно повёл машину, вывернув на ночной проспект.

Светлана Кочнева Манускрипт

Я стояла у окна. Тридцатый этаж. Сердце захватывало ощущение головокружительной высоты… Когда я была маленькой девочкой, мама снимала квартиру на девятом этаже. Мне тогда было всего семь лет. С тех пор многое изменилось… Хотя бы то, что я перестала быть девочкой. Да и человеком. За спиной хлопнула дверь. Я инстинктивно принюхалась… хоть никто другой здесь оказаться не может. Зашедший постоял у двери, затем медленно повернул ключ, закрыв её, и сделал несколько мягких шагов в мою сторону. Кабинет был всего лишь маленьким уютным закутком в огромном здании. Здесь стоял тёмный кожаный диван, стол, на котором всегда было пусто, и где-то висела огромная клетка с чёрным вороном. Сюда не каждый имел право войти. Я отвела взгляд от панорамы города, сфокусировав зрение на одной из полосок жалюзи. Устало закрыла глаза и почувствовала лёгкое прикосновение к своей шее… горячее дыхание. И сама глубоко и часто задышала. На кончиках пальцев что-то защекоталось, а в горле пересохло. У меня всегда подгибались коленки, когда я чувствовала его прикосновения.

— Привет, малыш, — Крест осторожно отодвинул волосы и оставил нежный поцелуй на моей шее в том месте, где меня так неудачно когда-то пытался укусить вампир,

— тебе здесь нравится? Я, наконец, повернулась в его сторону и почему-то испуганно на него посмотрела:

— Здесь… высоко. Слишком.

— Ты ещё не видела настоящих высот. Скоро всё это будет наше, — он кивнул в сторону окна, где так беззаботно и широко простирался утренний город. У меня защемило в груди… «наше». Мы оба прекрасно знаем, что он меня держит возле себя лишь в качестве мило-симпатичной любовницы. Крест довольно улыбнулся, заметив волнение на моём лице. Его точно забавляет любое выражение мной собственных эмоций… как с маленькой девочкой прямо. Я обиженно рыкнула, повернувшись боком. Стала смотреть одним глазом в окно, другим — неотрывно следить за Крестом. Одним рывком он ослабил и скинул на стол галстук, затем не спеша расстегнул рубашку, аккуратно повесил её на спинку стула.

— До того, как я начну задавать вопросы, хочу тебе кое-что показать, — он поймал мой заинтересованный взгляд и поманил пальцем подойти к нему поближе. Сам же потянулся к небольшому чёрному чемоданчику и осторожно положил его на стол. Набрал нужный код и остановился.

— Догадываешься, что здесь?

— Нет. Я подошла к столу, скинула туфли и села, свесив ноги и обхватив колени руками.

— Здесь то, что поможет мне встать над этим миром. Миром людей, вампиров и оборотней. Судьба ко мне благосклонна в этом году… даже не думай о том, как это попало мне в руки, просто смотри.

Я молча кивнула. Крест медленно поднял крышку чемоданчика и откинул её назад. Внутри лежала книга.

— Книга? — С некоторым облегчением поинтересовалась я. Ладно хоть не какой-нибудь клинок старообрядчиков… Он любит такие вещи.

— Манускрипт, девочка моя. Это манускрипт Белозуба Первосвященника. Его руки с предельной аккуратностью извлекли артефакт из чемоданчика.

— Убери свет, — тихо сказал он, не отрываясь смотря на эту странную старинную истрёпанную книгу. Я потянулась к регулятору и закрыла жалюзи. В комнатке стало сумрачно. И тут я заметила, каким лёгким почти лунным серебряным светом светится манускрипт. Крест положил книгу на стол и медленно открыл первую страницу. Мы оба задержали дыхание… артефакт был довольно массивным, но почему-то казалось, что после нескольких сот лет он может легко рассыпаться в пыль в неосторожных руках.

— Он светится, — заворожено прошептала я.

— Он горит. Я наклонилась ближе и, присмотревшись, заметила, что действительно… Каждая буковка горела маленькими язычками голубого пламени. Буквы мерцали и переливались, как угольки. Сложные… извилистые и запутанные закорючки.

— Что здесь написано?

— Здесь подробное описание обряда создания тотема для мирового клана. Мой рот невольно приоткрылся, и я удивлённо посмотрела на него. Крест поднял глаза и слегка улыбнулся. У этого парня тёмно-карие красивые глаза. Я таких никогда не видела. Они почти чёрные… Глубокие, пронизывающие, хитрые. В радужке маленькими огоньками отражались горящие голубым пламенем буквы манускрипта.

— Нужно найти того, кто сможет прочитать манускрипт, Лисс. Я хочу, чтобы ты сделала это. Дам тебе в напарники Лабрадора. Найдёте того, кто знает оборотнический язык древних служителей храма Белозуба.

— Крест, я…

— Ты найдёшь или умрёшь. Мы пристально смотрели друг на друга в течение минуты.

–.. уж лучше найду, чем второе. Он снова улыбнулся. Протянул руку и провёл по моим волосам, захватив одну из прядей. Поднёс её к лицу и вдохнул запах моих волос.

— Ты неизменно пахнешь людьми. С того самого дня, когда мы нашли тебя. Когда ты потерялась.

— А ты пахнешь лесом и дикостью, — обиженно ответила я, медленно повернув голову и выдернув прядь из его руки.

— А тебе это безумно нравится.

— А мне это безумно нравится, — я кивнула.

— Кто он? — переход на другую тему был резок, но в нашем клане это приемлемо. Крест учит оборотней не удивляться удивительному и не пугаться внезапному. Он странный. Но он завораживающе странный. Он опасный… Но он притягивающе опасный.

— Инициированный человек. Они нашли его в лесу. Отдыхал с несколькими людьми. Они знают про инициацию… Ещё неопытен, но видно, Вожка толкает его впереди стаи, даёт задания. Наращивает парню опыт, — подумав, я добавила, — Малышом его звать. Милый… симпатичная мордашка… и пахнет от него… чем-то светлым. Будто ромашками. Крест покачал головой:

— Непохоже это на Вожку. Такая накалённая обстановка… а он новичков в клан берёт.

— В нём что-то есть.

–.. да? Что? Ромашки? — он издевательски засмеялся.

— Он добрый. Он словно вне всей этой делёжки территории… он действительно Малыш. Всему удивляется, всему радуется, всем помогает.

— Ты знаешь, куда уходят «добрые», — Крест резко закрыл манускрипт и убрал в чемоданчик, захлопнув крышку и положив на неё обе руки, смотря куда-то перед собой, — добрым дорога в этом мире только в одно место. Чтобы победить, нужно знать, чего ты хочешь. Цель победы — всегда корыстная цель. Если ты хочешь её заполучить — значит ты пойдёшь на всё. Тогда ты победишь. Но добрый никогда не пойдёт на всё ради своей цели. Потому он погибает. Из-за того, что кто-то более сильный пройдёт по нему своей дорогой к той же цели.

— Я знаю.

— Потому что я тебя так научил. Я вздохнула. Оглянулась в поисках воды, в горле пересохло совсем… Когда он говорит таким серьёзным тоном, мне не по себе… Мне становится страшно. А когда Крест начинает говорить такие вещи, я готова провалиться сквозь землю.

— Скажи, Крест, где мне искать носителя языка? Я найду… я всё для тебя сделаю. Парень поднял на меня взгляд и, что-то внезапно вспомнив, наклонил голову:

— Поймаете девчонку из клана Вожки. Заманите и поймаете. Её зовут Любава. Красивая, быстрая.

–.. дай мне волчий облик?

— Чего?.. — показалось, он сейчас расхохочется. Потупив взгляд и пристыжено притянув к себе коленки, я пролепетала:

— Ну сколько можно быть лисицей… Я же намного медленнее и слабее их… Они меня разорвут…

–.. если бы тебя разорвали один раз, ты бы так не боялась. Бережёшь свою девственную шкурку? Я возмущённо тряхнула копной белых волос:

— Да! Не ты ли, учитель, говорил мне, что самосохранение у оборотней на первом месте?… В тишине что-то тихо запиликало. Крест потянулся к мобильнику, бросив мне:

— Иди. Найдёшь Лабрадора, приступай к заданию. Волчью шкуру получишь сегодня в полночь. Не забудь взять обезболивающее, я тебя инициирую… Слушаю.

Но это было уже не мне. Я пристыжено одела туфельки, поправила волосы, взяла сумку и тихо покинула кабинет. У нас принято понимать вожака с первого раза. В голове роились мысли… жужжали и больно кололи. В затылочной области действительно ощущалась тяжёлая боль, которую я чувствую почти всегда, уходя от Креста. Я оглянулась, посмотрев в оба конца длинного коридора, и зашагала к лифту. Постояв и немного подумав, всё же решила спускаться по лестнице. Не люблю я их… лифты эти.

Вячеслав Маликов Продать душу

— Зыыыы, — Саша в слезах с кулаками бросилась на зеркало. Ударив несколько раз по стеклу, она обнаружила, что это больно. Завыв ещё больше, она упала на пол. Ноги не держали. Хотелось умереть, чтобы ничего этого не было. Размазывая слёзы по щекам, она в который раз уже перебирала варианты самоубийства. Предыдущая попытка оказалась неудачной — она так и не решилась прыгнуть из окна. Простояла как дура целых двадцать минут на подоконнике, но так и не шагнула в темноту. Была ночь, и, пока все спали, она думала покончить с этим жестоким миром раз и навсегда. Не удалось. Струсила. Дура! Даже умереть не можешь! Было больно и обидно. Поднеся правую руку к зарёванным глазам, Саша обнаружила, что по руке течёт кровь. Подняв глаза на большое зеркало, она наткнулась на набор осколков в тяжёлой оправе. Они словно только и ждали её взгляда, — часть осколков с хрустом вывалилась из оправы и упала на пол и на неё, звеня и разбиваясь на ещё более мелкие кусочки, раня разлетающейся шрапнелью девичью кожу. С визгом закрывая лицо руками, Саша уткнулась носом в колени.

В институт на следующий день Саша не пошла. Мама, ругаясь, вечером промыла ей раны, вынув все стёкла, и перебинтовала её руки и шею. Лицо чудесным образом не пострадало — лишь маленький алый стежок подживал на подбородке. В трельяже теперь не хватало среднего зеркала. Родители вечером со вздохами обсуждали — надо ли вставлять туда новое стекло. Причём мама, возмущаясь поведение дочери, всё же требовала от отца нового зеркала, а папа вздыхал, ибо после работы ему надо было ехать в магазин при мебельной фабрике и покупать это самое зеркало — получалось долго, но дешевле. Потом ещё надо будет его вставлять в трельяж. А папе было жалко терять вечер перед телевизором. Потому он и вздыхал. Но это было вчера. Сегодня же Саша сидела за письменным столом, думая о несбыточности простых желаний. Что стоило Богу сделать её красивой? Ну пусть не ослепительно, пусть бы от неё не вешались все парни двора или института, пусть бы машины не останавливались на зелёный свет и не пропускали её… Пусть так. Но ведь чуть-чуть красоты можно было дать? Ведь нет ни рожи ни кожи, как говорят. Говорят… за спиной говорят. Сволочи. Ведь нет ни лица, ни фигуры. Пошутил Бог что ли? Или наказывает за что-то? А за что можно наказывать? Ведь христианство не буддизм — тут нет перерождений. Только воскрешения. Значит я в первый раз живу на земле. За что тогда меня наказывать, если я ничего ещё не совершала? За будущие грехи? Тогда почему Адама и Еву, например, Бог наказал только после того, как они согрешили? И Содом и Гоморру он не превентивно затопил, а лишь после того, как они долго и со вкусом грешили. Да и при Ное он топил всех… Мог бы и Ноя утопить, раз его потомки потом грешили в этих самых долбанных Содоме и Гоморре… И сына Его они же казнили. Мог бы их наказывать тогда тоже заранее! Меня-то за что? — Саша с отвращением отшвырнула со стола учебник по менеджменту. Книга беззащитно взмахнула страницами и ударилась о стену. Когда она затихла на полу, слабо подрагивая на сквозняке парой страниц, словно раздавленное насекомое рефлекторно подрагивает своими члениками, Саша вскочила из-за стола и почти бегом вылетела на кухню, стараясь унять нервную дрожь в руках.

— Будь всё проклято!

Папа весь вечер со скорбной миной вставлял новое зеркало в оправу,

демонстрируя всему миру в лице жены и дочери своё несчастье. Делал он это молча, всей своей позой показывая смирение перед тиранией и угнетением. Ведь ему приходилось работать, когда он мог провести эти часы лёжа перед телевизором. Саша с непроницаемым лицом сидела в зале, глядя в окно. Перебинтованные руки покоились на коленях. В голове вертелась одна мысль: Сегодня, или никогда!

Когда родители легли спать и выключили свет… Точнее это мама легла спать, а папа продолжал смотреть свой проклятый телек, Саша встала с кровати и начала медленно одеваться. А потом нервным жестом отбросила в сторону брюки. Ночная рубашка вполне сойдёт за саван.

Она надела на босые ноги домашние тапочки и осторожно вышла в подъезд. Закрыв дверь, она начала медленно и тихо спускаться по лестнице вниз. Запоздало она поняла, что зря не оделась. Испугалась она не холода — всё-таки лето, да и какая разница на погоду, если это твоя последняя прогулка? Нет, испугалась она того, что может не дойти просто. Прицепится кто-нибудь по дороге из-за её неодетого вида, хотя идти надо было всего через два двора. Да ладно, время уже два часа ночи — прохожих мало; и возвращаться — плохая примета.

До стройки Саша добралась без приключений, хотя и поминутно озираясь на тени в подворотнях и слабо мерцавшие окна домов. Стройка — это такое номинально огороженное здание, куда легко можно попасть. Чем и пользуются школьники, наркоманы и прочие бездельники. Ещё там школьникам можно заниматься любовью, если больше негде. Саше с этим не везло даже сейчас, на втором курсе института. Со вздохом она отогнала от себя мысли и полезла в не зарешёченное окно первого этажа.

Дом обещал быть высоким и стройным, похожим на свечу. Пока было отстроено лишь двенадцать этажей. Саша шла по грязной, заваленной строительным мусором лестнице, шаркая тапочками по бетонной крошке, потёкам цемента, обрезкам арматуры и комьям смятой бумаги от упаковок. Было темно, приходилось держаться за стену, чтобы не поскользнуться и не упасть — а то ещё не убьёшься, а покалечишься. Главное, не дай Бог, здесь сейчас есть сторож и он не спит…

— Самоубийство — это грех, — тишину нарушил чей-то мужской голос, когда Саша только пересекла пятый пролёт. С визгом она подпрыгнула на месте и отлетела в сторону, всё-таки поскользнувшись на мусоре, что усеивал ступеньки.

— Кто это сказал? — спросила она, вглядываясь в темноту.

— Господь Бог, владыка всех живущих, — из темноты вышел человек, протягивая

Саше руку, чтобы она могла на неё опереться и встать. Чуть помедлив, она приняла помощь.

— А вы кто?

— Я — всего лишь прохожий, — улыбнулся человек, низко кланяясь. На вид ему было лет шестьдесят с чем-то. Роста он был небольшого, сухой, жилистый, голый череп матово блестел в свете фонарей, что пробивался на лестничный пролёт сквозь пустые квадраты рам будущих окон.

— Мне всё равно, грех это или нет, — если Саша и удивилась тому, что человек знал, зачем она сюда пришла, то быстро нашла оправдание этому — любой сторож строящихся домов (а ведь это мог быть только он, кто ещё?) знает, зачем девочки идут среди ночи в ночной рубашке, трусиках и тапочках на стройки.

— Есть другой способ согрешить, — намекнул сторож.

— Не смешите меня, — разозлилась Саша. — Я такая страшная, кому я нужна? Вам что ли? — она со злости дёрнула рубашку, обнажая свою грудь и невыразительное тело. В стороны полетели пуговицы. — Да?

— Полноте, я не об этом, — запротестовал человек, смущённо опуская глаза долу.

— А о чём же? — Саша была на взводе, ей было всё равно, что станется с ней. Но этого человека она не боялась… почему-то. Она всегда стеснялась своего тела. Перед всеми. Даже перед собой. А тут стою перед ним в одних трусиках и рваной рубашке и чего-то жду… Рубашку самолично же порвала, выставила всё на обозрение… Вот ведь дура какая!

— Я о том, чтобы продать душу в обмен на, скажем,… красоту?

— Вы… вы опять шутите? — оторопела девушка.

— Нет, — незнакомец внезапно стал совершенно серьёзным. С лица слетела улыбка, а из голоса пропали нотки былой игривости и непринуждённости. — Хотите подписать договор?

— Вы… кто вы такой?

— Скажем, я очень заинтересованное лицо.

— И вы заберёте душу, а я стану просто красивой?

— Не просто и не только, — мягко поправил незнакомец. — Вы станете не просто красивой, а ослепительно красивой. Такой красивой, что вам придётся прятаться в темноте, чтобы не быть на виду у толп поклонников.

— Но… почему?

— Буду откровенен с вами. Ваша душа слишком хороша и чиста, хотя и отравлена мыслями о грехе — самоубийстве. И вы ещё девственница, к тому же.

— А… это плохо?

— Смотря как на это посмотреть. В жертву вас принести очень даже почётно…

— Не надо, — возразила Саша.

— Да я и не собираюсь, — пожал плечами старик. — Я просто пытаюсь объяснить вам, что мне с этой сделки. Плюс ко всему, это отличный способ насолить Создателю — отобрать у него такую душу, раз он не заботится о ней. Он ведь не заботится о вас?

— Н…нет, — согласилась девушка, предпринимая попытку застегнуть порванную рубашку — откуда-то дуло, ей стало холодно.

— Видите… Кстати, любопытный факт: в средние века девственностью считали не только наличие м… некоторой части тела нетронутой, но и само незнание девушкой о такой вещи, как секс. Вы знали об этом?

— Нет, — Саша помотала головой. Волосы взбились ореолом вокруг её головы. Незнакомец с неудовольствием покосился на этот импровизированный нимб, но промолчал.

— Так мне придётся прятаться от поклонников в темноте?

— Да. И ещё один момент: ввиду того, что красота ваша будет максимально приближённой к абсолютной, — всё-таки мы работаем честно, — вы не будете стареть, и, следовательно, не будете умирать, а ваша красота не будет увядать. Что значит, что вы будете бессмертны. До первого киллера, разумеется. Или кирпича на голову. Шучу. Вас отныне сможет взять лишь серебро или осиновый кол.

— Это ещё почему?

— За то бессмертие, что вы получите, вы станете несколько иной…

— Как это?

— Вы станете вампиром. Видите, я честен с вами.

— И я буду пить человеческую кровь? Как в фильмах?

— Если пожелаете.

— У кого захочу? — настало время ответить всем обидчикам и их блондинисто-грудастым подружкам!

— Конечно, — лицо незнакомца расплылось в самодовольной улыбке — он понял, что победил.

— Давайте эту вашу бумагу!

Саша стояла перед зеркалом и смотрела на своё новое отражение. Густая чёрная шевелюра ниспадала волнами на плечи. Кожа была белой, очень чистой, без единого изъяна, без родинок и волосков. Стройная фигура, высокие груди, плоский животик, упругая попка, тонкие изящные ручки и пальчики, красивые ножки. Непривычно высокая и очень красивая.

Тот старик на стройке не солгал. Она стала красивой. Значит, она теперь ещё и вампир… Саша приподняла верхнюю пухленькую губку, чуть приоткрыв прелестный овальный ротик. На свет показались клыки…

Она вернулась домой той же ночью и легла спать. Родители ушли поутру на работу. Ей в институт было позже, поэтому её не будили. Но в него она не пошла. Как только за мамой с папой закрылась входная дверь, она осторожно встала с постели и прошла к зеркалу, где и стояла уже третий час, всё ещё не веря, что это она. Родители ушли и не видели её нового обличья. А ведь это уже не Саша, — подумала она. — У меня нет даже имени теперь. Кто поверит, что я — Саша? Никто. Разве что… только тот странный старик на стройке, но вряд ли он кому-то скажет об этом.

У меня нет имени. И из дома уходить тогда надо. Пусть думают, что пропала без вести. Поделом будет. А ведь немало людей, — подумала она, озарённая внезапной догадкой, — лишь считаются пропавшими. На самом деле они просто продают свои души… Значит это правда, и души у меня теперь больше нет, — внезапно она поняла, что совершила. Осторожно коснувшись пальчиками своей обнажённой груди, она прислушалась. Сердце билось. Но ведь сердце — это не душа? Это не душа! Девушка пристально посмотрела на своё отражение в зеркале и с ненавистью ударила по нему кулаком, одним ударом разбив его вдребезги. Острые как бритва осколки разлетались вокруг, но не причиняли ей никакого вреда. Она теперь была бессмертной.

Анастасия Шестакова Плохое известие

— Вот так это и было, вот так я стала проклято красивой, — сказала Лавиния тихим голосом, почти шепотом. — Странно, наверное, почему я говорила в третьем лице? — ослепительно улыбнувшись, шептала она. — Потому что это была не я, это была Саша, другая девушка, другая жизнь. Это моё прошлое, это мой кошмар, от которого мне не избавиться никогда… — слеза потекла по её прелестной щечке. Она усмехнулась:

— Всё что осталось от прежней жизни… это… Это любовь к ней же! Звучит странно, не правда ли? У меня нет души, но у меня есть сердце. И потеряв, только теперь я поняла, что потеряла… Я смотрю на людей, смотрю на их улыбки, их детей, их счастье… Они и не ведают, чем они обладают, они не ценят это. С некоторых пор вампиром стало быть модно, молодёжь так и тянется к неизведанному, к нашей жизни… Они не понимают, чего они могут лишиться! Удивительно: я потеряла, да, но со временем я поняла что много приобрела! Не считая это проклятую красоту, я приобрела новую жизнь, в другом её виде, со своими плюсами и минусами. Тебе, наверное, кажется, что моя речь полна чувствами? Так ты не прав, разве я могу чувствовать? — строгий взгляд направился на небо, которое было как никогда звёздным…

— Меня не радует небо и звёзды, — отойдя в тень, она внимательно посмотрела на парня, который с удовольствием слушал её не перебивая. «Вот ещё одна моя жертва, влюблённая без памяти», — подумала она про себя.

— Ты прекрасна, ты прелестна, ты воплощение той самой красоты….он смотрел на неё с широко раскрытыми глазами, он был готов на всё ради неё, отдать душу, сердце, жизнь, всё, лишь бы увидеть её, почувствовать её запах… Лавиния плавно и как-то быстро оказалась возле него, её черные глазки блестели и в них сверкал маленький адский огонёк… Шея парня была так беззащитна, так пленительна, так мила, на губках появилась капелька крови, её крови, она прикусила губку… Вдруг, резко повернувшись, Лавиния опять уплыла в тень. «Хм, какой он беззащитный, стоит и смотрит на меня… Что же мне мешает… Мысль, ну почему, почему, то что я таила в себе уже несколько лет, тысячелетий, уже и не помню, почему я рассказала то что столько держала в себе,…ведь он жертва, и я наверное просто знаю исход» Перед глазками опять была шейка парня, тот в свою очередь восхищенно смотрел на неё, и постоянно что-то говорил, но она уже не слышала, в ушах раздавался только стук его сердца, подойдя поближе Лави страстно поцеловала парня. Её поцелуй был так нежен, но в свою очередь так страстен. Он обнял её, в то время как её ручки шаловливо заходили по его волосам и потихоньку опускались к шейке, а вот и губки дошли до нее. Это должен быть был даже не укус, а поцелуй…

— Лави, ты как всегда в своём репертуаре, — откуда-то из темноты послышался голос, перешедший в глухой смешок.

— Что? опять ты?! — недовольно фыркнув, она оттолкнула парня.

— Иди, иди же!

— но как? как я без тебя-промямлил парнишка еле дыша

— Иди я сказала, беги быстрее! — это было сказано как приказ, причем изящной ручкой был сделан такой жест, как буд-то она падарила жизнь… Парень быстро побежал, как буд-то очнувшись, на нем была разорванна рубашка и штаны почти спали, бедный парень, быстро скруылся из виду…

— Зачем ты пришел? Что случилось? — недовольно Лави посмотрела в сторону, поправила свои шикарные волосы, и почему-то надула свои сладкие пленительные губки, на которых так осталась капелька крови, часто она задевала своими клычками губки…

— Лихо ты с ним-усмехнулся её таинственный собеседник…

— Ты не отходи от дела, зачем пришел, и в такой момент, как всегда, умеешь приходить «вовремя»…

— да-да, о, великая и неповторимая-продолжал улыбаться и подсмеиваться парень…

— Так, или дело или..-неуспела договорить Лави

— Или……..или что? — перебил этот наглый парнишка

— Или…у меня нет времени на пустые разговоры, итак, если не будешь говорить о деле, я улетучиваюсь, что у тебя там? Что случилось?опять что-то сделал этот подлый Крест?ты мне про него уже докладывал, что нового? — скрестив ручки, важно проговорила Лави..

— Да, а ты молодец, учуяла, своей вампирской интуицией, ладно прости, что-то я уже разошелся, итак дело в том что пропал Манускрипт Белозуба Первосвященника..

— Что? Манускрипт пропал?и……….и………на кого же падают подозрения? — удивленная таким известием, Лави внимательно осматривала парня с головы до ног и успела подумать, что жаль, что он оборотень, и странно как-то, сколько его знаю, без понятия как его величать, ну и ладно это сейчас не важно…

— Понимаешь, сейчас многие хотели заполучить его, но сама понимаешь, не всем это удавалось, никто ещё не мог пройти сквозь защиту …….тех кто охранял Манускрипт..

— и? я тебя внимательно слушаю, на кого падают подозрения?

— это явно не местная банда каких-нибудь низших вампиров или оборотней, и тем более это не люди, явно знающие существа, возможно это вампиры, возможно кто то из вас, кто-то предатель, кто — то из элиты, а возможно, и оборотни, опять же, это или Крест или Вожка..

— И,что вы собираетесь делать?так нужно немедленно сообщить главным советникам ….ну ты понял кого. я пойду на собрание вампиров и разъясню, что да как….нужно уже прекратить этот детский сад, смотри что вздумали, завоевать мир, завоевать мир наш, наш, наш мир……мир вампиров…и людей… — тихо так добавила-…нет не позволю, этого не будет, этот город мой, и я не отдам его……..я ничего терять не собираюсь тем более, отдать, прости конечно, оборотням, да никогда, ещёи какием, из леса!нет этого не будет…….Элита решит, и вынесет свои предложения, и свой выговор им, можно сказать, завтра будет их суд, суд тех кто посмел украсть манускрипт..

— Лави, Лавиния, остынь, я с тобой согласен, мне тоже не нравиться эта дележка, я знаю оборотней которые живут в мире с вампирами в этом городе, и довольны, и так же входят в Элиту и посещают собрания….

— Знаю, но город, мир, могущество нельзя отдаваать лесным оборотням… — Лави была как статуя………..она всё говорила не отводя глаз, от города который лицезрелла всё с той же крыши…он был её родным городом……..он был просто её……её частью. её жизнью, прошлой и настоящей…

— Итак, что самое интерестное язык на котором написан Манускрипт мало кто знает…знаю я…и. и ЛЮбава….кстаи там новенький Малыш звать, он человек, вроде, Вожка совсем уже потерял разум..

— НЕт! Вожка очень даже умный, чтобы понимать врага или жертву нужно быть им, в его шкуре, каак ВЫ оборотни говорите, нужно изучать его….Любава значит.

— Да она самая.

— ты в курсе где она сейчас?

— со свои кланом.

— нужно четко следить за ней, и за тобой, явно захтят её похитить, если это Крест, а если Вожка, там будет видно, Нужно узнать где Манускрипт, а ты, а ты в укрытие.

— да-да Лави.

— Найди мне её, Любаву, у меня с ней…ладно неважно, завтра я жду известий от тебя, и скажу, что Совет выставит…

— да соблазнительница невинных людей….-он опять насмехнулся…и исчез, быстро так..

— нет, он ещё и шутит со мной-злая, но всё равно красивая, Лави продолжала вслух рассуждать…нет вы только посмотрите на него …ну я ему покажу. вернее нужно разробраться с Любавой…хочу я этого или нет, но нужно её обереч, без неё мы можем не найти Манускрипт… машина как и прежде стояла у этого здания. зу релем сидел Клык, учтиво ждав пока там наверху закончиться разговор. И разговор оказался как-никогда долгим, раньше они так долго не разговаривали… Дверь хлопнула и в машине наконец оказался тот самы парень.

— поехали, — тяжело взыдахя произнес..

— нет ты представляешь, я её застал, када она опять соблазняла, хотя что там говорить, все итак падают к её ногам, я сам только очнулся, собиралась пополнить свои силы… Клык молчал, он почти никогда не говорил, его учили слушать, слушать и всё внимательно анализировать, его учили не удивляться удивительному……..не пугаться внезапному, да уж……это дело рук, лап Креста……..но это ему очень помогало……если он и говорил то по делу, коротко и ясно..

— Она сегодня какая-то на взводе, обычно серьёзная, такая каменная….как статуя, как статуэтка которую мечтат завоевать многие….бррррр…….дождь, опять дождь…

— Манускрипт у Креста..-неожиданно сказал КЛык..

— Что? — даже удивился, может послушалось, может это разбущевавшееся воображение…

— Я знаю его повадки, он умеет скрывать следы, лучше чем другие, обычно все хоть что-нить да оставят, да идеально, никаких, подозрений, значит он, только он так может. — тихо но четко произнес Клык

— Ты прав, Клык, прав, нужно завтра Лави сказать..

— Она знает.

— Откуда?всмысле?я не понял, почему она знает?

Но ответа не последовало, дальнейший путь прошел в полной тишине, и лишь шепет дождя и урчание мотора, нарушало эту тишину…дождь лил с невыносимой силой. было не видно улиц, все бежали в укрытия, всё кто в столь поздний час оказалась на улице…

— Любава… — тихо вслух произнес он……….в сознаниии продолжалось доносться………..Любава……..Любава….в голове помутнело…

Светлана Кочнева Встреча в лесу

В это время года лес особенно молчалив. Ещё стоит жара, но ветер несёт в себе прохладу нового сезона, периодически двигаясь рывками и сдёргивая с деревьев слабеющие листья. Солнце уже катилось в закат, но было светло и ярко, как днём, и парень оставался в чёрных очках. Ему сейчас всё нравилось в этом мире. Всё его окружение. Все эти смешные человеческие предметы. Он дышал лёгкими едва родившегося младенца… вдыхал запахи этого дикого и такого чужого города. И сейчас, вырвавшись в родной лес из оков камня и стекла, он ловил каждое мгновение. Кровь бурлила и приятно зудела, протекая по всему организму. Тело хотело перевоплощения… скорости бега на собачьих лапах… валяться на траве, закрыв глаза, и мерно махать хвостом… Парень медленной походкой шёл по тропинке, оставив свой чёрный «Ниссан» далеко у дороги. Зачем ехать на машине, когда можно вот так не торопясь идти и пинать ногами сухие листья?

За поворотом его уже ждал тот, с кем была назначена встреча. Оба пришли вовремя. Вожка стоял и молча курил, опираясь спиной на машину. Увидев парня, он медленно повернулся к нему и, прищурившись от лучей заходящего солнца, наградил усталой улыбкой:

— Мир тебе, Крест. — Вожка со смаком выпустил изо рта колечки дыма, открыл дверцу машины и затушил сигареты в пепельнице, — Хочешь?

— Привет, вожак Вожка, — Крест улыбнулся. Подумал снять очки, но всё-таки оставил, — нет. Я пробовал, мне не понравилось. Усмехнувшись, Вожка достал из кармана жвачку и, смяв в руках пластинку Doublemint'a, отправил её на растерзание зубам:

— Да. Когда ещё мы, оборотни, сможем столько всего попробовать. Люди всегда были слишком далеки от нас… Они были либо охотниками, либо жертвами, но нам никогда не приходилось жить с ними бок о бок, на равных правах.

— В первую неделю было тяжело. Ребята боялись любого шороха. Девочки долго привыкали к квартирным условиям.

— Понятно, — Вожка смотрел на солнце и спокойно стоял, жуя жвачку, всё также опираясь на серебристый бок машины. Как будто и не планировалась это встреча,

как будто в воздухе не чувствовалось напряжение от неизвестного и недосказанного между двумя вожаками воюющих кланов.

— Ты взял ученика?

— Я взял человека в стаю. Но он не мой ученик.

— Зачем?

— Это не твоё дело.

— Хорошо.

Оба парня на минуту замолчали, приковав свой взгляд к солнцу. Лёгкий ветер играл с чёрными волосами Креста, теребил не приколотый галстук, который своим неактуальным официозом делал парня немножко смешным:

— Я знаю, Вожка… ты связан с леди Александрой. Твой клан под её опекой… Но я не хочу, чтобы ты считал, что находишься в безопасности. В мире много всяких тварей, которых я могу использовать против своих врагов. В Москве есть тайный отдел по борьбе с вампирами. Они уже здесь. Работают. Я дал им списки всех инициированных, кого знаю. Скоро их число значительно сократится… осталось только отдать приказ. И летучие мыши по ночам больше не будут пугать маленьких человеческих детей.

— Крест… — закрыв глаза, Вожка покачал головой, будто отец, услышавший от сына очередную опасную глупость, — Помнишь? Мы всегда смеялись над людьми с высоты своей чести. Нам было забавно деление их на нации, народности. А их идея нацизма, — он усмехнулся, что-то вспомнив, — каждая группа людей пытается что-то доказать всему миру. И главная квинтэссенция этого «что-то» есть «мы лучшие, мы главные». Перетягивание одеяла между тремя детьми в кроватке маленькой детской — невинность. А когда одеяло тянут главы государств, или даже какие-нибудь бандиты, воюющие за раздел сфер влияния… под таким одеялом всегда только кровь. Только распри, жадность, голод. Но это не наш голод крови, который одолевает нас один-два раза в месяц. Это голод не для насыщения. А для самодовольствия. Взять столько крови, пока ты не станешь уверен, что всю жизнь будешь сытым и довольным. А уверенность эта никогда не придёт.

— К чему ты?

— Мы распадаемся… наша когда-то крепкая и дружная стая теперь разделилась на два воюющих клана. Мы перенеслись в город, а наше присутствие здесь обещает быть жертвам со стороны людей. Жертвам невинным. Крест, наконец, снял очки и пристально посмотрел на Вожку:

— Тебе меня не остановить.

— Это сделают твои собственные люди, когда поймут сущность твоего плана.

— Никто не посмеет встать у меня на пути.

— Ты просто пока никого не видел. Укус собаки и огнестрельное ранение — разные вещи.

— Угрожаешь… — парень улыбнулся, откинув с лица длинные волнистые волосы.

— Предупреждаю. Ты же неопытный. Кто тебя ещё предупредит, как не старый учитель, — теперь улыбался Вожка, — Манускрипт уже у тебя, верно?

Ответа не последовало. Крест напряжённо всматривался в заходящее солнце. Вероятно, завтра будет дождь… Солнце заходило в тяжёлую тучу, надвигающуюся с запада. Где-то недалеко здесь в лесу протекала неширокая речка. Ему казалось,

что он даже слышит журчание воды, бегущей по камням. Здесь он когда-то зализывал раны после неудачной охоты. Тогда его сильно порвал медведь. Крест с рождения стал одиноким оборотнем. Родители были пойманы людьми, а маленький волчонок остался не замеченным в густых кустах шиповника. Вот жизнь, а… Он, наверное, всегда останется независимым. Разве что жажда власти будет терзать его сердце и натачивать молодые крепкие клыки.

— …береги девочек. Они совсем глупые и молоденькие. Это они готовы всё для тебя сделать только из-за своей детской влюблённости в симпатичную мордаху самого сильного и упрямого оборотня. Они просто не хотят понимать, куда ты их ведёшь.

Сейчас в клане Креста было семь оборотней. Из них четверо — молоденькие девушки, сердца которых отдались ему уже с первого дня пребывания в клане Вожки ещё два года назад. Два года… эти длинные два года, и только неделю назад, почувствовав под своими пальцами холодное синее пламя манускрипта, он понял, чего так долго желал.

— Ты не бойся, Вожка, я всё продумал, — Крест уверенно посмотрел на бывшего учителя и поправил галстук. Уже нужно было идти. Солнце почти зашло.

— Никогда нельзя всё продумать.

— Именно поэтому они все со мной. Ты никогда не мог всё продумать до конца.

— Поэтому ли?..

— Это одна из немногих причин, — Крест оглянулся на дорогу. Вечерние сумеречные тени уже медленно ползли от кустов и деревьев. Листья играли в дикие игры, а ветер гулял по дороге полноправным хозяином. Хозяином… хозяином… скоро он станет хозяином Всего. «Интересно, это много?», — подумал парень. Наверное, это в самый раз… В самый-самый. И тогда в этом мире можно ничего не бояться. Не вздрагивать от шороха чужих шагов. Тогда можно будет влюбиться, зная, что ты не потеряешь её, — Мне нужно идти.

— Иди, — Вожка сделал «отпускающий» жест рукой и опустил лицо, кивнув.

— Скоро всё разрешится.

— Удачи, Андрей.

— Оставь себе… Вожка. Крест снова одел очки, повернулся и быстро зашагал по дороге. Вечер — это всего лишь короткое каждодневное предупреждение перед тем, как наступает время власти вампиров. А маленький шрам на шее подружки немного беспокоил молодого вожака.

Вячеслав Маликов Улица жёлтых сигналов note 10 'Yellow Beacon Street'

— Я бы его разорвала! — возмущалась Лайка, примеряя вечерний наряд, состоящий из короткого платья в обтяжку из переливающегося стразами тонкого китайского шёлка и серпантиновых туфелек на тонкой высокой шпильке. Над её причёской уже поработали парикмахеры модного элитного салона, куда Лайку отвёз два часа назад водитель, присланный леди Александрой.

— Как он мог говорить за меня? — продолжала возмущаться девушка.

— Расслабься, Лайка, — Вожка обратил на себя внимание. До этого он перелистывал последние местные газеты, что купил в киоске — искал подозрительные новости, надеялся, что Крест оступится и даст о себе знать.

— Не-на-ви-жу э-то и-мя! — по слогам процедила Лайка-Белянка, вспыхивая, оборачиваясь на Вожку и ловя его взгляд.

— Что поделать, пристало к тебе оно, — примиряюще развёл руками вожак, улыбаясь. — Ты бы лучше подумала, как будет смотреться в этом наряде твоя левая нога. Из под края платья действительно змеились широкие, жутковатого вида белесые рваные шрамы, иссечённые более мелкими шрамиками, оставшимися от скрепляющих нитей.

— Луна их не освяти! — выругалась Лайка, пытаясь натянуть платье на колени и скрыть следы былой драки.

— Вот-вот. К тому же Малыш не мог отказать леди Александре. Если бы он отказал, я бы сразу же повесил его на первом дереве. Ты всё прекрасно понимаешь.

— Р-р-р! — глухо зарычала Лайка. Вожка был прав, но сдаваться так просто она не хотела. Потянув край шёлка туда-сюда, она обиженно заявила:

— Пока надо мной не поработает пластический хирург, я такие платья в свет одевать не буду!

— И не одевай, — согласился Вожка. Отвернувшись в сторону приоткрытой двери, ведущей в другую комнату, он крикнул:

— Эй, Слепой, тащи сюда пакеты! — за стеной утвердительно рыкнули, кто-то зашуршал бумагой и целлофаном. Явно не Слепой — он не позволяет себе рычать в человеческом обличье. Этикет соблюдет. Обернувшись на Лайку, уже пренебрежительно стянувшую с себя платье, которое стоило небольшое состояние, вожак добавил:

— Тут ребята прикупили тебе несколько другой наряд. Как раз в твоём претенциозном вкусе.

— А что ты знаешь о леди Александре? — Лайка примеряла новое платье.

— Так…, — Вожка потёр переносицу. — Она увлекается стрит-рэйсингом. Машина у неё — чёрная двуместная спортивная тоёта, персональный номер — три шестёрки. Продала душу за красивое тело. После этого пропало очень много людей, что знали её лично — её бывшие одноклассники, соседи, ребята и девчонки из институтской группы и просто из института. Это для людей они пропали. На самом деле часть из них она просто убила, часть сделала вампирами и подчинила себе. Потом, правда, она и от них избавилась, когда утвердилась в городе. Но это уже совсем другая история. Дальше… Когда она стала вампиром, она обнаружила, что в городе уже есть вампиры, и немало. К ней даже как-то подошёл вампир и потребовал подчиняться тогдашнему городскому Совету вампиров. Того вампира она разорвала на части на месте. А потом, когда собрала армию из своих бывших людей-обидчиков, вырезала расслабившихся вампиров из Совета, не ожидавших такого поворота событий. Одним словом, утвердила своё единоличное правление в городе. Её здесь все боятся и уважают. Даже столичный Совет признал её власть, хотя, поначалу, подсылали киллеров… которых она отлавливала, разделывала и высылала в столицу наложенным платежом в посылках. Контролирует все крупные подпольные сделки, с мелкими уличными преступниками не церемонится — убивает на месте, если встречает. По молодости любила бродить по ночам и строить из себя этакого Бэтмэна — помогала людям, убивала бандитов. Потом из-за круговерти дел это её занятие отошло на задний план. Ей подчиняются все вампиры этого города и окрестных городов, оборотни, что проживают в городе и ближайших населённых пунктах, так же признают её номинальную власть, хотя в их дела она и не вмешивается. Совсем недавно восстановлено некоторое подобие Совета. Но это лишь клуб старейших вампирских родов города. У них даже иллюзий нет по поводу своей власти в сём городе. Так же под её началом есть несколько кошек-оборотней. Точнее, насколько я знаю — ровно четыре кошки-оборотня. Её любимцы и элита, так сказать. Но они не вампиры, это создаёт им некоторые трудности в городе. Леди Александра использует их в качестве наёмных убийц.

Что ещё? Ах да, любит городские мосты и набережные. Любит стоять там подолгу, разглядывая ночной город и грезя о чём-то неизвестном. Вот вроде и всё, что я знаю о леди Александре.

— Малыш, постарайся вести себя учтиво. Мы в гостях. На чужой территории, на которой нам, скорее всего, придётся воевать. Возможно, мы в ходе наших боёв заденем кого-то из здешних. Поэтому, постарайся выказать уважение, чтобы в будущем к нам отнеслись как к друзьям, а не как к врагам. Но не переиграй. Будь естественным, как ты умеешь. И, — Вожка взял меня под руку и, отведя на пару шагов от остальных, тихо добавил:

— …пригляди за Лайкой, чтобы она чего-нибудь не учудила. Она молодец, но слишком уж несдержанная в жестах и выражениях. Хорошо?

— Да, Вожка, — я кивнул ему.

— Вот и славненько, — усталое и полное тревог лицо вожака разгладилось, он улыбнулся. — Давайте спускайтесь, машину уже подали. Я посмотрел на оборотней, столпившихся в дверях огромной двухэтажной квартиры, которую нам дала в пользование леди Александра. Все они смотрели на нас с Лайкой по-разному, но во взгляде каждого я видел тревогу. Улыбнувшись им, я пропустил вперёд своего учителя и пошёл за ней следом вниз по лестнице — лифтами оборотни пользовались с подозрением. Лайка не была исключением.

Учтивый водитель из людей приветливо улыбнулся нам, открывая заднюю дверь машины. Я позволил себе отстранить его, и придержал дверь для Лайки. Для меня дверь держал уже водитель, всё также продолжая лучезарно улыбаться. Лайка хмуро глядела в окно, явно пытаясь скрыть волнение — в машине она ещё ни разу не ездила. Умом она, скорее всего, понимала, что в машине нет ничего опасного, но инстинкты тревожно поглаживали её затылок.

— Всё будет хорошо, — я осторожно положил свою ладонь на её руку. Лайка недовольно посмотрела на меня, но руку не отдёрнула:

— Надеюсь.

Ехать пришлось недолго. Минут через десять мы были в микрорайоне, застроенном исключительно частными домами, серых панельных многоэтажек обычных работяг здесь не было.

Я с интересом глядел по сторонам. Раньше, когда я был простым человеком и жил в этом городе, я нечасто бывал в этом районе. Ухоженные улочки, чистые дорожки,

подстриженные газоны и светлые дома. Дома разные: небольшие и уютные деревянные, высокие и грозные кирпичные. Я попытался представить, какой дом у леди Александры. Пока я грезил, водитель остановился у высоких кованых ворот. Они были открыты, у обочины стояло несколько спортивных машин. В свете уличного освещения их лакированные бока ярко бликовали. Вокруг машин стояло несколько человек. Я хотел выйти, но водитель меня остановил:

— Подождите, сейчас поедем дальше. Я переглянулся с Лайкой и спросил водителя:

— А разве это не дом леди Александры?

— Да. А вот, собственно, и она, — к машине подошла вампир, мерно покачивая крутыми бёдрами. На ней был облегающий комбинезон из чёрного бархата. Когда она остановилась около машины, водитель нажал клавишу и окно слева от меня плавно опустилось вниз.

— Доброй ночи, — поздоровалась леди Александра, наклоняясь к окну и заглядывая к нам в машину.

— Доброй ночи, — я чуть склонил голову.

— Доброй, — согласилась Лайка.

— Не совсем удачный момент, но позвольте представить вам, леди Александра, — начал я, — это мой учитель, Белянка.

— Очень приятно.

— А это — леди Александра.

— Мне тоже очень приятно, — Лайка улыбнулась. Но её коготочки впились в мою руку, которую она сжимала всю дорогу и даже сейчас не отпускала.

— Продолжим беседу позже? — извинилась вампир. Выпрямившись, она бросила нашему водителю:

— Николай, езжай за нами.

— Хорошо, леди Александра. Молодая женщина направилась к людям, что стояли, ожидая её, около машин. Стекло медленно полезло вверх.

— Можно оставить стекло?

— Можно, — водитель замялся. — Но оно бронированное.

— Снайперы сегодня отдыхают, — заверил я его.

— Ну, если вы так хотите, — водитель вновь опустил стекло и пристроился в хвост каравану из трёх спортивных машин. Первой шла чёрная «Тойота», за ней — тёмно-вишнёвая «Хонда», потом — «Мицубиси» цвета зелёный металлик. Мы на обычной городской «Альфа-ромео» шли замыкающими.

Но «обычной» «Альфа-Ромео» была только на первый взгляд. Бронированные стёкла и корпус давали хорошую защиту; и я полагал, что этим особенности машины не исчерпываются. А так, с виду — просто хороший четырёхдверный седан серого цвета.

Мы продолжали ехать по улицам города, держа строй. Вскоре к нам в хвост пристроилась ещё пара машин. Я было забеспокоился, он водитель успокоил меня:

— Это гонщики, всё нормально. Светофоры в этот поздний час уже перешли на ночной режим работы: улицы окрашивались ритмично и неторопливо пульсирующими жёлтыми сигналами светофоров — наступило время для ночных правил дорожного движения.

Мы выехали за город. Было уже достаточно темно, часы бесстрастно отмеряли половину двенадцатого ночи. Тонкий серпик умирающей луны бессистемно рвал быстрые тучи, выныривая на мгновение то тут, то там из дырявого облачного покрова. Мы остановились на обочине узкой дороги, чьё полотно покоилось на покатой насыпи. Слева и справа от дороги шли небольшие поляны, упирающиеся в тёмный ночной лес. По обе стороны от дороги, съехав с насыпи вниз, стояли легковые машины, перемигиваясь жёлтыми поворотными огоньками. Всюду слышались голоса и смех. Людей было много — около сотни или даже больше, я не мог назвать точную цифру, так как часть машин с выключенными огнями и их пассажиров я просто не видел в темноте.

— Это что? — спросила Лайка, выходя за мной из машины.

— Стритрэйсеры, — ответил я, подавая ей руку. — Ночные уличные гонщики.

— Это надолго?

— Не думаю, — к нам подошёл наш водитель. — Леди Александра обычно делает один заезд и возвращается в город.

— Понятно, — кивнула Белянка. — А заезд — это сколько?

— Пара минут на всё, — я невольно улыбнулся. Будучи человеком, я бывал раньше на полулегальных заездах. Порой бывало интересно.

— Хорошо, — мне показалось, но мой учитель чувствовала себя неуютно среди подобного скопления людей. Зябко поёжившись, она потёрла ладонями свои открытые плечи: вместо того платья с коротким низом она одела другое, — зелёное бархатное, ниспадающее до пят, но с открытыми плечами и без рукавов. Я быстро скинул с себя пиджак и надел ей на плечи. Сперва она вздрогнула, не ожидая заботы — видимо, слишком увлеклась своими думами, — а потом благодарно улыбнулась. Вокруг нас ходили люди, выискивая в темноте знакомых и друзей. Слышался громкий смех, музыка и голоса форсированных двигателей. Потом кто-то призвал к тишине и всё потихоньку смолкло:

— Итак, друзья! Начинаем сегодняшний заезд! — послышались одобрительные возгласы со всех сторон. Мы стояли совсем рядом с говорившим. Он держал в руках микрофон рации, провод от которой был подключён к громкоговорителю, установленному на крыше машины. Улыбнувшись выкрикам, он продолжил:

— В начале сообщаю о том, что первыми у нас сегодня соревнуются как обычно члены клубов «Ночной ветер» и «Старт-Финиш», а так же гости из других клубов. Потом — все желающие. И… На стартовую линию, уже размеченную белой краской прямо на асфальте на наших глазах двумя молодыми людьми из баллончиков, подъехали две машины. Одна была мне уже знакома — это была чёрная двуместная «Тойота» леди

Александры. Вторая — красная БМВ, которую я видел очень давно, когда бывал здесь раньше. Машину леди Александры я раньше на заездах не видел.

— … позвольте вам представить первых участников заезда! — продолжал тем временем ведущий, пока машины потихоньку вставали на стартовой линии, кутаясь в облака подсвечиваемых со всех сторон выхлопных газов. БМВ под руководством одного из помощников подала чуть назад, чтобы встать с «Тойота» на одну линию. –

Это незабвенная леди Александра из клуба «Ночной ветер»! — Со всех сторон грянул восторженный гул. — И её оппонент в этом заезде — господин Михаил из того же клуба «Ночной ветер»! — Ночное шоссе опять потонуло в рёве голосов. Лайка чуть подалась ко мне, встав на тютельку ближе.

— Итак! — ведущий тоже пронялся чувством толпы. — Посмотрите себе под ноги — вы должны быть за границей дорожного полотна! Встаньте за край асфальта. Иначе вам придётся покупать в дальнейшем обувь на пару размеров больше! Все готовы? Тогда… Три!.. Два!.. Один!!!

Грянул клаксон сигнала старта и стоящий чуть вперед готовых рвануть в темноту машин человек сделал отмашку обеими руками, упав на одно колено. «Тойота» и БМВ дёрнулись вперёд, пролетев мимо человека и ударились лобовыми стёклами в чёрное пространство впереди, оставив стоящим на старте людям лишь блеск своих задних габаритных огней. Зрители высыпали на проезжую часть, глядя вослед машинам, стараясь увидеть, кто придёт к финишу первым. Но это было нереально: короткая дистанция предполагает под собой заезд на четверть мили. Ночью финиша с точки старта попросту не видно.

— Ну кто? А? Видишь? — доносилось со всех сторон. Я посмотрел в сторону ведущего. Он переговаривался с кем-то по портативной рации. Видимо с теми, кто стоял на финише. Потом он взял микрофон громкоговорителя:

— Первым пришла чёрная «Тойота» с отрывом в четверть корпуса.

— Я же говорил! …А, чёрт! …Ура!!! — толпа вокруг радовалась или огорчалась, в зависимости от того, кто за кого болел.

К старту на небольшой вернулась «Тойота» леди Александры. Опустив стекло, она обратилась к нам с Лайкой:

— Едемте.

— Поздравляем! — к машине быстро подлетел кто-то из зрителей.

— Спасибо, — чуть улыбнулась леди Александра. Но глаза у неё оставались холодными. Подняв тонированное стекло, она объехала машину ведущего и скрылась в направлении города.

— Идёмте, — наш водитель уже держался за ручку открытой задней двери нашей «Альфа-Ромео», приглашая нас.

Проехав сквозь кованые ворота, ведущие во двор с ухоженными лужайками и газонами, посреди которых, окружённый старыми деревьями стояло пятиэтажное вычурное здание с башенками и барельефами в стиле поздней готики, мы остановились перед широкой лестницей чёрного мрамора. Огромные мантикоры по обеим сторонам лестницы зорко следили на нами строгими глазами неподкупных стражей.

— Добрый вечер, — дверь мне открыл вышколенный дворецкий. Я обошёл машину и подал руку Лайке. Поднимались по лестнице мы за руки. Моя спутница во все глаза смотрела на здание, задрав голову вверх. Не знаю, чего в её взгляде было больше: интереса или недоверия к домам людей. В это время наша машина уже уезжала с площади перед особняком, чтобы скрыться в подземном гараже.

У дверей нас поджидала сама хозяйка дома. На ней теперь было роскошное чёрное вечернее платье со стоячим воротничком. Длинное платье, подол которого она немного поддерживала руками, был расшит маленькими камушками, которые слагались в замысловатый узор. Её наряд блистал в свете многих фонарей, вспыхивая то тем, то другим драгоценным камушком.

— Рада вас видеть у себя, — она улыбнулась. — Теперь, когда меня не связывают дела, позвольте пригласить вас в моё скромное жилище. Располагайте им по своему усмотрению, — леди Александра лично отворила перед нами резные створки входной двери.

Через просторную прихожую мы попали в ещё более огромный зал, похожий на добротный спортивный зал — больше мне не с чем было его сравнить — не видел я доселе ничего подобного.

В зале было полно людей. Играла музыка, массивные люстры разливали свой яркий свет. В канделябрах, которые заменяли в люстрах патроны для ламп, я заметил самые настоящие свечи. По стенам были закреплены источники электрического света, каким-то образом гармонично вплетавшим свой свет в пламя восковых свечей. Высокие окна были забраны тяжёлыми портьерами. Живые деревья тянулись вверх под потолок из утопленных в пол огромных кадок. Гостей было много, около сотни. Здесь были и люди, и оборотни и, конечно же, вампиры. Внешне все они не отличались друг от друга, но просыпающиеся во мне инстинкты безошибочно помогали мне отличить одних от других. Спасибо моей учительнице — она неплохо меня натаскала к тому времени.

— Друзья мои! — когда мы вошли в зал, все обратили на нас свой взор, оставив свои дела. — Позвольте сказать вам спасибо за то, что вы не оставили моё приглашение без внимания и посетили меня в эту ночь… Лица гостей в зале просветлели. Кто-то был искренне рад быть здесь, кто-то чувствовал это своей обязанностью, но все тепло улыбались.

— …И позвольте представить вам моих новых знакомых, — она широким жестом указала на нас с Лайкой, стоящих рядом. — Это Малыш и его учитель леди Белянка. По залу пронёсся еле слышимый гул приветствия.

— Простите, что оторвала вас от ваших дел, продолжайте отдыхать, — леди Александра отвернулась от гостей и жестом пригласила нас следовать за ней.

В отдельном кабинете, который выходил внутренними окнами на зал, что покоился внизу, уже был накрыт праздничный стол. Всё было сделано под старину, или…

— Да, всё привезено из Европы, — ответила на мои мысли леди Александра. — Не люблю поделки новых якобы мастеров. Но прошу вас, присаживайтесь. Мы заняли места, слуги пододвинули наши удобные стулья с высокими узорными спинками, на которых красовались различные картины из жизни средневековья — на каждом стуле своя картинка. Тут и рыцари на турнирах, и дамы в башнях, и драконы, и мантикоры, и ведьмы, и священники… Стульев было много, из чего я заключил, что к нам вскорости присоединится кто-то ещё. Пока же нас за столом было всего трое. Хотя в одном из дальних углов я ощущал кого-то ещё,

невидимого и неосязаемого. Но раз хозяйка не обращала на это внимания, то и я решил не беспокоиться. Нам принесли первые блюда и разлили первые бокалы тёмного вина.

— Позвольте поднять этот бокал за вас, леди Александра, — я поднял свой серебряный кубок над столом, кивая в сторону вампира. Она с лёгким кивком подняла в ответ свой бокал и мы сделали первые глотки. Нас всех за протяжённым прямоугольным столом разделяли добрые метры, поэтому о том, чтобы чокнуться кубками не было даже и речи.

— Расскажите мне о вас? — предложила леди Александра, продолжая наш неторопливый разговор.

— Э… Леди Александра, — я чуть кивнул в её сторону, давая себе пару секунд чтобы собраться с мыслями. — Так вот с ходу трудно честно и, главное, объективно ответить на этот вопрос. Я могу лишь сравнить свою новую жизнь с той жизнью, которая была у меня пару месяцев назад…

— Пусть будет так, — согласилась вампир, поигрывая туфелькой на ноге. Она сидела во главе стола, мы с Лайкой — по его бокам на расстоянии метров семи от хозяйки дома. Прелестная ножка леди Александры выглядывала из-под скатерти с моей стороны, сбивая меня с мысли своим мерным покачиванием.

— Хорошо, — я тщательно подбирал слова. Не скажу, что мне так уж трудно разговаривать, но это была леди Александра, а вожак требовал проявлять к ней вдвое больше максимально возможного уважения. Да я был и не против. Только слова приходилось подолгу выбирать…

— Раньше я жил головой, разумом. Любому событию искал логическое объяснение. Не понимал этот мир. Людей не понимал. Они все одиноки, но не хотят кого-то подпускать к себе. Теперь я знаю почему — теперь я это чувствую. Это страх их держит в одиночестве. Я одиночества не боялся, мне оно просто не нравилось. И когда я… встретил оборотней, я решил что это мой шанс…

— Перестать быть одиноким? — внезапно переспросила вампир, прекратив играть туфелькой. Даже приосанилась немного.

— Да, думаю да, — я кивнул, на секунду задумавшись, так как она сбила меня с толку. Выпитое вино и присутствие такого сильного вампира сказывались на мне.

— Прошу меня простить за то, что перебила, — леди Александра опять чуть расслабилась в кресле, вновь заиграв своей изящной ножкой.

— Не стоит, — вежливо отозвался я. — И я ушёл с ними от людей. Теперь…

— Теперь ты не одинок? — вновь переспросила меня леди Александра.

— Э… Трудно сказать, — я поискал глазами глаза Лайки, но она смотрела на вампира. — Думаю, однозначно не ответить. Не бывает абсолютно одиноких и абсолютно не одиноких людей. Я сделал несколько шагов от абсолютно одиноких в сторону тех, кто не одинок. Думаю так. Леди Александра удовлетворённо кивнула. Я расценил её кивок как приглашение продолжать:

— И теперь я, хотя и продолжаю руководствоваться разумом, всё-таки нет-нет да и прислушаюсь к своим инстинктам. Заметил — мне это помогло избежать нескольких неприятностей.

— Интересно… А зачем вы живёте в лесу?

— Не совсем в лесу…, — смутился я. У нас не было такого шикарного дома, как у леди Александры. Наш подземный дом — Логово — разрушили люди совсем недавно. Но даже он не шёл ни в какое сравнение с этим особняком. Дворцом я бы даже сказал. Сейчас наш клан строил новое логово. Два экскаватора, один кран, множественные плиты и мебель для будущего дома. Пока же ютились в землянках на окраине заброшенного людского села.

— У нас большой дом…

— Нет-нет, я не выпытываю его местоположение, что вы! — воскликнула вампир, всплёскивая руками. В этот момент вошёл слуга и сказал с поклоном леди Александре:

— Вернулись юные леди. Подать сюда?

— Да-да, накрывайте сюда и их зовите, — откликнулась вампир, внутренне преобразившись. В её голосе и движениях мне почудились какие-то неуловимые новые, доселе мне в ней не видимые грани.

— Ма! — немного рассеянно поздоровалась высокая девушка, входя в двери. На ходу она стягивала со своих рук кожаные перчатки. Лет ей было от силы пятнадцать.

— Ты опять руки не мыла? — возмутилась леди Александра.

— Ма, да всё нормально. Я их помыла. Просто перчатки новые меряю на ходу. Артём подарил. Некогда было, — девушка прошествовала к вампиру, не обратив на нас с Лайкой никакого внимания. Наклонившись к леди Александре, она чмокнула её в щёчку. Плюхнувшись на стул по левую руку от хозяйки дома, с моей стороны стола, она устало выдохнула:

— Ма, эти Тёма и Тоха нас совсем загоняли…, — пожаловалась она.

— А я что? — удивилась леди Александра. В дверях послышался смех и в залу гурьбой ввалились ещё три девушки. Они все чем-то неуловимым были похожи на первую вошедшую девушку: такие же высокие, стройные, грациозные, черноволосые. Лишь глаза у них всех были разные: если у первой они были карими, то у вошедших я заметил голубые, серые и зелёные зрачки. Интересно, кто же это?

— Позвольте представить вам моих приёмных дочерей, — леди Александра встала со своего места. Мы с Лайкой тоже встали. Девушка осталась сидеть.

— Юля? — строго спросила вампир. Девушка нехотя поднялась.

— Это леди Юля.

— Мурлыка, — недовольно возразила девушка, поглядывая на меня.

— У них у всех клички, — примирительно улыбнулась хозяйка.

— Так кого угораздило назвать нас с сестрёнкой одинаковым именем? — парировала кареглазая Юля.

— Ну…, — леди Александра смущённо развела руками.

— Да ладно, — девушка вяло махнула ручкой и села на своё место. Леди Александра снова улыбнулась и продолжила знакомство:

— Это — леди Маша, — нам улыбнулось весёлое личико, как две капли воды похожее на лицо Юли-Мурлыки.

— Можете звать меня Кармашек, — заявило это голубоглазое создание.

— Маша?

— А что? — теперь улыбка транслировалась в широковещательном диапазоне в сторону приёмной матери.

— Ай, — леди Александра вновь не сдержала улыбки. — Это — леди Таня…

— У меня кличка есть! — заявила девчонка, встав позади своей мамы и чмокнув её в макушку.

— Уйди, — вяло отмахнулась леди Александра от дочери, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться вновь. — Ну ладно, ладно! У неё есть кличка, как и у всех. Шрамик.

— Да! — зеленоглазая леди Таня по кличке Шрамик закатала правый рукав и продемонстрировала нам с Лайкой длинный белёсый резаный шрам на предплечье.

— Позёрша, — фыркнула леди Юля, скрестив руки. Она продолжала недовольно сидеть за столом, не глядя по сторонам.

— Какая муха укусила Юлю? — спросила вампир.

— Какая-какая, — передразнила четвёртая девушка, приоткрыв свой изящно очерченный ротик. Её светло-серые глаза блеснули, когда она посмотрела в нашу сторону. — Тёма с Тохой гоняли на мотиках и чуть не угробились.

— Как так? — леди Александра сдвинула брови.

— Зацепились байками на трассе, — буркнула кареглазая леди Юля.

— Живы?

— Чё вампирам сделается? — леди Таня села за стол рядом с Лайкой, почти напротив меня. Пододвинув тарелку, она, не дожидаясь слуг, цапнула с неё кусок мяса и откусила добрую часть.

— Простите меня, это — леди Юля, — леди Александра отвлекла меня от лицезрения голодной Шрамика. Хозяйка дома величественно указала на стоящую в стороне сероглазую девушку.

— Угу, — кивнула та. — Кличек две, на выбор: Незабудка или Ангелочек.

— А это, — леди Александра указала на меня и мою спутницу. — Наши гости, оборотни из клана Вожки.

— О! — Таня и Маша в один голос выказали своё удивление сиим фактом. Юля-Мурлыка лишь кивнула, а Юля-Ангелочек молча улыбнулась, проходя к столу.

— Ну всё, хватит! Прошу к столу, — леди Александра подождала, пока мы все усядемся и заняла своё место:

— Подавайте, — слуги появились как по мановению волшебной палочки.

— А как у вас в лесу со связью? — допытывалась у Лайки леди Маша. Лайка хлопала ресницами, не понимая, что от неё хотят. Пришлось спасать своего учителя:

— Связи по мобильному телефону там нет — сказывается отсутствие сотовых вышек. Но если есть нужда, можно пользоваться спутниковым телефоном.

— Неудобно, — протестующе замотала головой Юля-Ангелочек. — Он громоздкий.

— Увы, — я пожал плечами.

— А к вам в гости можно? — вклинилась в разговор леди Таня.

— Э…, — я посмотрел на леди Александру. Та хранила непроницаемое лицо, но чуть заметно кивнула.

— Да, конечно, — облегчённо выдохнул я. — Только закончим обустройство нового дома…

— А что со старым произошло? — полюбопытствовала леди Таня.

— Люди взорвали, — это Лайка вступает. У неё воспоминаний о старом Логове не в пример больше моих. Ей даже больно за старое Логово — она там выросла. Это был её родной дом.

— Вот гады! — возмущается леди Маша. Шрамик согласно кивает.

— Ма, а можно…

— Что, Юленька?

— Ма! — возмущается леди Юля-Мурлыка. — Я не маленькая! Мне почти шестнадцать!

— Да-да, Юля, — примирительно кивает леди Александра. — Что ты хотела?

— Пришли бумаги на имя леди Лавинии, — в дверях с поклоном появляется слуга. На серебряном подносе в его руках действительно лежит пухлый бумажный пакет с большими сургучными печатями.

— Прошу меня простить, — тон леди Александры стал холодным и излишне официальным. — Меня ждут дела. Малыш, леди Белянка, примите мои самые искренние извинения. Комнаты вам приготовят, а пока отдыхайте. Я отдам приказ слугам, чтобы вам ни в чём не отказывали. Чувствуйте себя здесь как дома, — леди Александра едва заметно кивнула и, вышла. Вслед за ней тронулся и слуга с подносом. За ними притворили двери. Мы остались с Лайкой и четырьмя девушками одни. Не считая слуг и непонятной субстанции в углу залы, конечно.

— Ну-с, продолжим? — Юля-Ангелочек потёрла ладошки, привстав с места, и цапнула нерезаный ананас с блюда.

— А когда к вам можно будет приехать? — Шрамик во все глаза смотрела на Лайку, ожидая от неё ответа.

— Э… Думаю, скоро.

— Ну как тебе леди Александра? — спросила меня Лайка. Она пробралась из своей спальни в мою и теперь отбирала у меня одеяло. Ничего, уснёт — уйду в её спальню. Пусть потом слуги поутру удивляются, как мы умудрились поменяться комнатами.

— Думаю, тут и у стен есть уши…

— Да брось ты.

— Сложная личность.

— Ага, вся такая противоречивая, — язвительно заметила Лайка. «Вожка меня предупреждал об этом…», — подумал я. Вслух же заметил:

— А как она девочек своих любит…

— Кошек-то? — Лайка презрительно фыркнула.

— Ну-ка! — я ткнул её под рёбра пальцами.

— Ай! — взвизгнула Лайка-Белянка, изогнувшись.

— То-то же! — назидательно изрёк я. Потом подумал, что закрыть её ротик и отвлечь от ехидных замечаний в адрес хозяйки дома я могу лишь одним старым проверенным способом. Притянув к себе Лайку, я спросил её на ушко:

— Изучим ваше личное дело, леди Белянка?

Ольга Чукардина Логово

Синий дым от сигарет извивался в воздухе. Причудливо меняя очертание он постепенно растворялся. Любава неотрывно следила за ним, словно могла видеть что-то неподвластное обычному взгляду. Она молчала. Молчал и Вожка. каждому из них следовало много обдумать. Он стоял спиной к ней напротив окна. Она сидела в кресле, ласкаясь в последних лучах солнца. Почему-то разговор всегда происходил на закате. Каждый из них в какой то степени любил мистику.

— Ты должна остаться здесь, в Логове. Манускрипт у Креста. Он знает, что ты можешь его прочесть. Он не станет медлить и, скорее всего, уже послал на охоту своих лисиц. — Вожка сделал ударение на УЖЕ. Голос его был тверд, но заметно было, что каждое слово давалось с трудом. — Тебе не стоит покидать Логово, выходить за ограду, пытаться связаться с нами. Поняла?

— Да. Любава встала и медленно пошла к окну. Сигарета оставляла за собой дорожку голубоватого дыма и запах дорогих сигарет. Вожка поморщился. Он отшел в глубь комнаты, поближе к камину. Он так и не мог привыкнуть к ее характеру. Слишком замкнутой она была… сорвиголова.

— Ты никуда не выйдешь, дождешься, когда мы все вернемся. А там уже придумаем, что делать дальше?

— Зачем вы едите к леди Александре? — казалось, что Любава не слушает его. Она спрашивала в ход своим мыслям. На действительность, на его переживания, на всех ей было глубоко плевать. Но так ли это было на самом деле? Вожка не знал.

— Мы хотим предупредить их насчет Манускрипта, они наши союзники.

— Союзники? вампиры? хотя чем черт не шутит…

— Не ехидничай. Мне твои комментарии не нужны… — ему уже начал надоедать этот разговор. Все больше металла слышалось голосе.

— Просто я боюсь, что с вами может что-то случится там, а я ничего не смогу сделать. — она говорила совсем тихо, не глядя на него.

— Дура! давай теперь будем друг за друга бояться, а потом просто ляжем в яму и пусть нас закопают. Я не собираюсь продолжать разговор. Ты остаешься здесь и попробуй только куда-нибудь сбежать! — Вожка не кричал. Просто говорил громко и гневно, но не кричал… Он никогда не повышал голоса.

— Хорошо… — она ответила чуть слышно.

— С тобой что-то происходит. Что? ты можешь сказать? Он хотел бы взгялнть в ее глаза, увидеть что в них может отразиться, но она упрямо смотрела в окно.

— Нет. Пока не время. Все пройдет. В нашей жизни все проходит. Иди. Вам пора собираться.

— Хорошо. Мы сами будем звонить. Вожка быстро пошел к двери. Он знал, что любава бежит. В ее характере. Но знал также, что для этого должна быть серьезная причина. «Глупая. Самоуверенная. В кого ты такая?» у двери он обернулся. В свете заходящего солнца ее волосы отливали медью. Она сидела на подоконнике и смотрела в даль.

— Не бойся. С нами будет все хорошо. И только кивок в ответ.

Уже пять дней как они уехали. И что там творят? Эти рабочие никак не хотят работать быстрее… Все напоминает быстрое схождение с ума… Своеобразная шизофрения. Совсем отлично будет, если по ночам будет слышаться скрежет. Пожалуй, стоит написать записку, мол, Вожка, не теряй, в дурдоме. Я уже сама с собой говорю. Звонок телефона отвлек от грустных и опасных размышлений… меньше думать — авось и лучше станет.

— Да?

— Любава, не верю что ты еще в логове, — голос явно пытался издеваться.

— Ты же вроде сам сказал, что бы я оставалась тут? Или я путаю?

— Успокойся. Как ты там? Как строительство?

— Осталось недели две, а потом можно вносить мебель и попытаться придать домашний уют.

— Хорошо. Возможно, как раз к этому моменту мы сможем приехать. Лайка и Малыш сейчас у леди Александры. Пока все хорошо. Про Креста ничего не слышно. Не волнуйся.

— Угу. Не волнуюсь. Правда зуб на зуб не попадает, но, несомненно, все хорошо.

— Ладно. Не теряйся. Отбой.

— Отбой.

Три дня назад, с тех пор как она осталась одна. Сегодня был день Вадимира,

старейшего оборотня-служителя Белозуба. Ей следовало бы выполнять каждый ритуал, но Любава давно забросила гиблое дело. Пожалуй, кроме Вожки никто и не догадывался, что Любава была служительницей древней религии оборотней. Она сама забыла бы, если бы не эти кошмары. Каждую ночь она видела, как над небом поднимается огромное тело. В нем много пластин. в свете луны они горят неясный светом… светом смерти. все оборотни на службе у глупого мальчишки. гибли ее товарищи, умирали просто люди. а она ничего не могла сделать… «если вы попадете в беду, я не смогу вам помочь. если Крест прочтет манускрипт случится беда почище ядерной войны. остается только верить в чудо.»… Магнитофон играл на полную громкость. Она часами гуляла в саду. Любила одиночество. Там никто не мешал. Можно было расслабиться, не думать, не волноваться… забыть все что тревожит. Может даже немного помечтать…

— Чтобы Вожка мог остановить Креста… он должен будет убить его! — Любава сидела на траве с бокалом вина. Она любовалась игрой света в стакане вина. И как всегда курила. Рядом сидели Лайка и Малыш. Он постоянно пытался подловить Лайку, но учитель явно превосходил ученика… пока превосходил. Любава улыбнулась мыслям.

— Ты знаешь, что он сделает это не задумываясь. На карту поставлены жизни не только оборотней и вампиров и прочей нечисти, но и невинных людей.

— Таких уж невинных-то? А ничего, что твои невинные люди создают общества по борьбе против вампиров, а в фильмах у них любимая тема сжигания оборотней? Об этом кто-нибудь задумывался?

— Во-первых, сжигания не оборотней, а ведьм, во-вторых, ты сама не веришь своим словам. Любава, ты знаешь людей, ты долго прожила среди них — Малыш смотрел спокойно. Лайка полусидела, полулежа в его объятиях лениво играя бокалом. Малыш поднялся и, долив остатки вина, выбросил бутылку. Любава вздохнула, но продолжать бессмысленный спор не решилась.

— Они коварны. Они хитры. И они не могут жить мирно. Есть исключения, но потом свои убивают своих же. Неужели мы уподобляемся им? Зачем?

— Видимо так нужно, — все замолчали, предаваясь мыслям… молчание не тяготило. Они понимали друг друга. Да и просто слова разрушили бы волшебство вечера. Солнце еще не село, но уже ночная прохлада щекотала тело. Птицы пели все тише. Ночной ветерок приятно холодил. Постепенно ночь вступала в свои владения. Владения ночных убийц — вампиров.

— C`est la vie… жизнь она такая, — Любава одним глотком допила вино и посмотрела через дно бокала, словно в подзорную трубу на Лайку и Малыша. Они непонимающе смотрели на девушку.

— Тебе скорую вызвать?

— Ага. А что скажете врачам? Тут, мол, один оборотень с ума сошел? А знаете… я себе Наполеона напоминаю, — совсем тихо и как-то серьезно произнесла девушка. Все дружно засмеялись. Сквозь смех Лайка прорычала:

— Тебе никто не говорил что временами ты невыносима?

— Кроме тебя никто. Только тебе дарована эта честь, — вдруг Любава совершенно серьезно посмотрела на появляющийся месяц. — Приду ночью, не ждите. Обернувшись волчицей, она убежала.

— Как всегда впрочем, ни здрасти, ни до свидания, — Лайка недовольно передернула плечами, становилась прохладно.

— Ты знаешь же ее, с ней все будет в порядке, — Малыш обнял ее, чтобы согреть…

…высокий, длинные черные волосы, карие глаза…

И зовут его Андрей… плечо заныло от этих воспоминаний. Я любила побегать по лесу. Просто разогнать страх. А страшно было часто. Слишком чтобы это казалось нормальным. Видимо придется вожке в следующий раз рассказать все. Когда он позвонит… Снова в погоне за луной. А каждую ночь. Я предпочитала бежать по лесу до изнеможения, чем сидеть в четырех стенах. Я чувствовала там себя узницей. Тишина помогала сосредоточиться. Нужно было следить за дыханием. Бег… просто ночь… лес, полный сонного дыхания.

Все формулы были столь размывчаты, что даже не стоило прибегать к ним, чтобы описать мир ночью. Его надо видеть. Таким его увидеть может только оборотень. Люди не стремятся узнать где они живут. Создавая границы своего бытия, они облегчают максимально свою жизнь. А ведь так проще…нелепые правила, какие-то пустые нормы. И бояться нос высунуть из своей конуры.

Напряжение охватывало все мышцы. Овраг, прыжок, короткий полет. ветки хлестали по лицу, но это не останавливало меня. В такие минуты я готова была убежать и самой пытаться найти Креста, отнять у него Манускрипт…только вот все равно нужен кто-нибудь третий, чтобы совладать с силой этой Библии оборотня. Я не смогу одна. Слишком большая власть там описывается. А просто отдать ее…. Я не хотела думать об этом. Для каждого поступка приходит свой черед. Впереди заблестела вода. Черная в ночи, золотом переливалась в свете луны. Где-то закричала ночная птица, ухнул филин…все спали… рядом нет опасности…но что-то не давало расслабиться… странный запах. Меня охватила паника. Не мог чужой проникнуть сюда. Мы перенесли Логово, сокрыли его ото всех. Не должно быть здесь никого. Я свернула в сторону, глупо надеясь что все померещилось. Но запах был. Волчий запах, не наш.

Все вернулось. Мы живем по спирали. Проходя одни уроки, и не усваивая их, мы вынуждены проходить их снова и снова. Только вот задания усложняются…

Притаилась. Тишина. Шаг назад. Еще один. И тут я почувствовала. Вправо, он там. Резкий прыжок и я оказалась перед лицом волчицы. Мы молча стояли и смотрели друг на друга. Что-то в ее глазах было знакомо.

— Кто ты? Она не отвечала. Медленно пошла в мою сторону.

— Я знаю тебя? молчание.

— Тебя кто-то послал? Тебе нужна помощь? Снова молчание. Она не нападала, я тоже. Просто стояли две тени и смотрели друг на друга. Немой диалог. И тут она прыгнула. Я приготовилась отразить удар, но она приземлилась в паре метров от меня. Просто проверяла. Развернувшись, она убежала в чащу. Я не пыталась ее догнать… Вожка прав, я не смогу сейчас им ничем помочь. Но кто была эта волчица? И странная такая. На шее у нее были заметны две ямки… словно кусали ее туда… вампир-оборотень?

Я вернулась далеко заполночь в Логово. Дрон сказал, что никто не звонил. Завтра я уйду в город. Нужно торопиться. Возможно, это было послание от креста. Возможно, он просто хотел узнать тут я или нет… но время уходит. Нужно торопиться.

Все пытаются найти оправдания поступкам. Пытаются найти оправдания и бездействию. Мир устроен так, что всем приходится когда-нибудь начинать шевелиться. Но человек стабильно оттягивает этот момент. Он живет в своей плоской реальности… но все-таки каким — то образом он сумел допустить существование оборотней, вампиров. Удивительна его природа…

И вообще, хватит мне философии читать, особенно на ночь. Утро выдалось просто замечательным. Солнце светило так ярко, что на него невозможно было смотреть даже через черные очки. Безоблачно. Холодный душ смыл остатки очередного ночного кошмара…блокбастер в главной роли со мной. Жаль только, что сны все реальней. Прошло уже две недели, как Вожка с остальными уехал. Вчера позвонили и сказали что можно встречать. Да еще и предупредили, что будут не одни. Мысли вихрем проносились в голове…я стояла под холодной водой, пока не почувствовала что совсем замерзла. Выпрыгнув из душа, я только и успела что замотаться в халат,

как услышала визг тормозов. Подбежав к окну, увидела на улице несколько машин, и два мотоцикла. Не помню, чтобы кто-то из нашего клана увлекался мотоциклами…или это те странные гостьи?… Я вышла в холл, чтобы встретить. Он уступал размерами парадным холлам дворцов, но тем не менее не был лишен совей величественности и грациозности. Первым шел Вожка, за ним Лайка и Малыш, Ластик, Коготь, Клык копошились на улице, разгружая вещи…и тут ворвались четыре юных метеора. Кошки! Это были кошки…меня передернуло всем нутром. Ненавижу кошек.

— Любава, — Вожка улыбался — познакомься с дочерьми леди Александры.

Почему-то мне утро не казалось больше прекрасным. Или может я предвзято стала судить о живых?

— Кошки? Как это мило. Рада видеть вас. Переглянулась с Лайкой, посмотрела еще раз на девушек, они не казались смущенными мой репликой, что ж тем лучше, не будем почв для обид. И кажется мне что приехали они не на один день… явно не на один…

— Вожка, разговор, срочный. Я уже на ходу закуривала сигарету.

— Как всегда, кофе и курение? — Вожка не стал задавать лишних вопросов, не к чему, — завтрак хоть готов? Послезавтра поговорим.

— А вы еще и завтракать хотите? Удивительно — я улыбалась, они снова были со мной. Я научилась наслаждаться каждым мгновением их присутствия. Определенно, это начало шизофрении.

— Лю, ты не представляешь, какие там дома! — Лайка была взбудоражена. Ей не терпелось рассказать, что она видела в городе. Малыш молчал, улыбаясь, он смотрел на нее. Неразлучны они…

— Вожка, а девочек ты куда предлагаешь селить?

— А может хоть узнаешь их имена? Между прочим я предполагал поселить их рядом с тобой — мне казалось, что вожак не может издеваться, что ему положено быть серьезным. Тем горше разочарование, чем меньше его ждешь. Я развернулась к ним. Они стояли у входа, рассматривая холл.

— Меня зовут Любава. Через несколько минут вы сможете позавтракать. Сейчас я могу показать вам ваши комнаты. Но еще я была бы очень рада узнать ваши имена, — я сделала жалкую попытку изобразить на лице радость, но видимо получилось не очень, потому что на лице девчонок я заметила подобную гримасу.

— Я Юля или Мурлыка — ответила самая высокая, кареглазая девушка.

— А я леди Маша — девушка улыбнулась достаточно искренно.

— Ты Кармашек! А я Таня — Шрамик — ее зеленые глаза так и светились озорством. Последняя была самая тихая среди них. Она сразу привлекла мо внимание. Я улыбнулась и повернувшись к ней, спросила.

— Ну а тебя как зовут?

— Юля. Можешь называть меня Незабудка или Ангелочек. Настроение постепенно возвращалась к норме. Эти девчонки были просто прелесть. Молодые, полные огня, задорные и веселые. Улыбка была их визитной карточкой. Первое впечатление я получила сполна, когда они начали наперебой говорить, расспрашивая про Логово. Ни Лайки. Ни кого-нибудь еще рядом не было,

поэтому мне пришлось частично отвечать на их расспросы. Наконец я почти забежала в кабинет Вожки. Девочек занял Ластик… Кажется, он повел их по комнатам.

— Ну как тебе эти создания?

— Чертовки. Как Александра с ними справляется, — я до сих пор пыталась перевести дух после общения с подростками… куда уж им до обычных детей.

— Ты понимаешь о чем я спросил. Они опасны?

— Нет… насколько я могу судить по столько короткому общению. Они сделают все за свою маму… а друзья мамы их друзья… только вот бы не узнали они старую историю и все будет хорошо.

— Ты присмотришь за ними? — это прозвучало словно просьба.

— Ну… если не одна буду. Они кого угодно в могилу могут свести.

— Лайка и Малыш помогут. Сменяйте друг друга. А мы пока делами займемся.

— Отлично — я уже почти успокоилась, — в таком случае пойду собираться.

— Любава, кажется, ты о чем-то хотела поговорить? — Вожка смотрел внимательно, словно читал мысли… «Прекрасно ты понимаешь о чем я хотела сказать, только вот мы оба прекрасно понимаем, что опять-таки не время. И если это была его лисица, то ничего уже не изменить. Просто верить… готовиться».

— Правда? Вроде ничего не припоминаю. Пустяки наверное — я улыбнулась и быстро выскользнула из комнаты. Но уже довольно далеко отойдя по коридору, я продолжала чувствовать тяжёлый взгляд Вожки.

Вячеслав Маликов Клуб «Белый шум» 'Бойня на Красной'

— …?

— Что? — спросил я, оторвавшись от своего дела.

— Я говорю: чем ты занимаешься? — терпеливо повторила Лайка.

— А… Стих пишу…

— Покажешь? — Лайка подошла поближе и наклонилась ко мне, заглядывая в листочек, на котором я оставлял образец своего почерка.

— Это старый стих, который я написал много лет назад. Сейчас просто сижу вспоминаю его, — немного смутился я.

— Прочитай мне… Я, боюсь, что-нибудь с рифмой напутаю…, — попросила Лайка, морща лобик.

— Хорошо, — я отложил позолоченную ручку, подарок леди Александры и зачитал своё произведение:

Закрыл лепестки багряный закатный цветок, И лунные травы вбирают в себя силу тьмы. Я — пасынок вольчих племён старых горных высот, Мне служит сигналом к атаке диск полной луны!

Я чувствую с пеной у рта кровь на острых клыках, Внимаю я запаху следа на мятой траве. Мне чудится лик волчьей морды в пустых небесах, Мне грезится клич моих братьев по спелой ниве.

Я чёрной стрелою прошью подлесок в горах, Взовьюсь на отвесные кручи, если будет в этом резон. Пусть братья презреют в себе опаляющий страх: Рыдать не по нам будет утром чужой перезвон.

Мы встанем простым полукругом у кромки воды Чтоб выпить за этот удачный ночной маршбросок. И мы ничего не попросим у этой судьбы, — Для нас дом там, где мы уткнёмся мордой в песок.

Для нас и священники духом просты и вхожи в народ: И рядом с тобою в бою он окажется вдруг. И если тебя боль подбросит огнём на бегу, Он — волчий священник — на Луну отходную споёт.

И так, не сбавляя темпа, не глядя назад, А только вперёд, там, где видится горло врага, Я чёрной иглою сшиваю стебли ковыля, А рядом ощерился волчьей ухмылкой мой брат!

— Неплохо, — ответила Лайка, выпуская облачко дыма изо рта. Как и Вожка, она решила попробовать курить. Вожка отдал ей вчера свою початую пачку и она уже в третий раз пыталась понять суть этой старой человеческой привычки. Пока у неё это не получалось, но она старалась. Вожка уже вроде бросил — не понравилось… или не знаю почему. Или не бросил, а другие сигареты купил, раз эти отдал Лайке.

— Пасынок волчьих племён старых горных высот…, — повторила по памяти моя учительница. — «Старые горные высоты» — это про Уральские горы?

— Да.

— Только не думай, что это в тебе талант провидца говорил, — заметила она.

— Я и не думаю, — я покраснел, опустив взгляд. На самом деле я так и думал.

— Не сомневаюсь, у тебя найдётся много стихов, посвящённых космосу или героическим событиям… или просто любви. Вряд ли хоть одно из них сбылось.

— Сбывалось, — возразил я.

— А… Ну извини, — Лайка затянулась и отошла обратно к окну:

— Нас пасут агенты леди Александры. Охраняют или шпионят?

— Сомневаюсь что шпионят. Пара жучков…

— Это ты ещё запах плохо воспринимаешь, — усмехнулась моя учительница, оборачиваясь ко мне. — Вожка или даже Слепой жучка по запаху с лестничной площадки почуют.

— Ну я тогда не знаю, — сдался я.

— То-то и оно, что я тоже не знаю, — покивала Лайка, возвращаясь к созерцанию улицы. — Сколько ещё ждать?

— До новолуния, — ответил я.

— До новолуния, — задумчиво повторила Лайка, — ещё неделя. Что будем делать всю эту неделю?

— Э… Мне рассказывали про клубы вампиров и оборотней. Можно сходить к тем или тем.

— Звучит заманчиво. А у кого поточнее узнать?

— Мне Шрамик оставила свой номер мобильного телефона, — я достал мобильный телефон и забрался в телефонную книгу. — Да, у меня есть её номер. Она часто там бывает, она же меня и приглашала туда… Нас приглашала, — я заметил недобрый взгляд Лайки-Белянки и поспешил исправиться. — Ну так как, идём сегодня?

Ночной город — это что-то особенное. Дневной город, с его пыльными улицами, душным воздухом, в котором больше выхлопов, чем кислорода, с его усталыми неулыбчивыми людьми в невзрачных бесформенных одеждах, и, что самое угнетающее — всё это, всё, что тебя окружает — серого цвета: все эти дома, дороги, машины, люди, небо… всё серое. Ночью же город волшебным образом преображается: серые стены скрывает темнота, люди прячутся по своим маленьким квартиркам, машины жмутся по стоянкам, а вокруг расцветают искусственные цветы ламп всех цветов и оттенков. Мне, как городскому жителю, это известно давно. А Лайка снова, как в первый раз, восхищённо вертела головой, оглядываясь на каждый фонарный столб, на каждую проезжающую машину. Мы шли к тому месту, которое назначили нам кошки-оборотни. А вокруг оживал город. Тот город, который не знаком большинству его жителей.

— Привет! — радостный голосок леди Тани по кличке Шрамик звонко прозвучал в темноте. Она спрыгнула с водосточной трубы и мягко приземлилась на спружинившие ноги перед нами. Её чёрный облегающий комбинезон чётко вырисовывал её силуэт на фоне яркого света витрин, падающего в этот переулок белым треугольником с главной улицы. Высокие кирпичные стены без окон и дверей зажали несколько мусорных баков и ворох потерявших форму после недавнего дождя картонных коробок. С главной улицы доносился шум проезжающих машин и редкие громкие разговоры прохожих. Но здесь было относительно тихо и, — главное, — безлюдно. Мы стояли с Лайкой между этих домов в проулке, где было условленно, ожидая кошек-оборотней. Вот появилась Шрамик.

— А вот и я! — за спиной нарисовалась ещё одна девичья фигурка — это леди Маша.

— Рада видеть, сестрёнка! — ответила ей Шрамик. — Где пропадала?

— Да мы тут…, — из тени спокойно вышли две Юли, держась за руки.

— Ага, втроём где-то тусовали! — леди Таня, казалось, только обрадовалась тому, что её сёстры бродили без неё.

— Ну что, идём? — не знаю, кто из Юль сказал это, но они одновременно развернулись, продолжая держаться за руки и направились наружу, на улицу, не оглядываясь. Мы пошли за ними следом.

— Только не суди о нас по тому, что увидишь, — леди Таня быстро пересекла пустынную проезжую часть улицы и остановилась в тени нескольких телефонных будок. Ночные огни города почти не долетали сюда. В руках у неё матово блеснул пожарный цельнометаллический топорик. Мы с Лайкой и остальные сёстры-кошки остались ждать на противоположной стороне улицы.

— Это я, — сказала она кому-то. От одной из будок отделилась среднего роста фигура в чёрном плаще:

— Проходи, — и опять растворилась во тьме, прижавшись к будке, словно никого здесь и не было. У меня не было времени обдумывать это событие — мои спутницы уже спускались во внезапно появившийся лаз в земле. Оттуда едва пробивалась пара рассеянных тусклых лучиков — как раз столько, сколько бы хватило, чтобы не промахнуться мимо, при условии, что ты знаешь, где этот лаз. Спустившись вниз вслед за ними, я понял, куда мы попали: это был вагон, замурованный в землю. Подумать только, почти в центре города на одной из улиц под землёй стоял на вечном приколе вагон. А может целый состав? Я не сомневался, что так оно и было. Это был закрытый клуб для оборотней в центре города. Клуб для бойцов и прожигателей жизни.

В тамбуре первого вагона нас приветствовал пожилой улыбчивый вампир, пропустив нас внутрь. Фэйс-контроль был успешно пройден, приёмных дочерей леди Александры узнали сразу и тепло приветствовали. Пройдя внутрь, мы окунулись в приятную атмосферу полумрака и мягкой музыки, так не свойственной современным танцевальным клубам. Собственно, там она уместна, а здесь нужна как раз такая умиротворяющая атмосфера. Из старого дореволюционного вагона была вынута вся старая начинка, её заменили барная стойка красного дерева, десяток столиков и пара диванчиков у противоположной барной стойке стены. Окна, за которыми была земля, были занавешены тёмными шторами. Сами стены вагона были инкрустированы разными породами дерева.

Народу в клубе было не так много: человек пятнадцать. Я было подумал, что это всё, но леди Таня шепнула, словно невзначай наклонившись к моему плечу:

— Здесь тринадцать вагонов, соединённых в состав. Они все отделаны по-разному, но суть у всех одна: барная стойка, столики и диванчики. Есть и танцевальный вагончик. Это типа клуб, состоящий из множества маленьких уютных клубиков. Вам здесь понравится, — она с улыбкой помахала кому-то в дальнем конце вагона.

— О, кто пришёл! — два подростка подошли к нам и девчонки тут же обступили их, забыв про нас с Лайкой.

— Живые!

— Черти вас дери!

— Позвольте представить вам, — леди Маша разомкнула круг и обратилась к нам с Белянкой:

— Это наши друзья: Артём и Антон.

— Очень приятно.

— А это гости нашей мамы, Малыш и леди Белянка.

— Моё почтение, — синхронно ответили молодые вампиры, поклонившись. Делали они это грациозно, выказывая хорошие отточенные манеры.

— Ну, вы тут осваивайтесь, а мы будем недалеко, — леди Юля-Мурлыка подхватила под руки парней и потащила их к дверям в тамбур, который соединял этот вагон с другим. За ними поспешили остальные девчонки.

— Ну вот и хвалёное гостеприимство…, — разочаровано заметила моя спутница.

— Да ладно тебе, всё равно здесь всё бесплатно, — я взял её за талию и направил в сторону барной стойки, где нас поджидал высокий элегантный бармен.

— …и он даже не знал что ответить мне, — бармен, которого звали Николай, закончил свою историю и мы с Лайкой рассмеялись.

— Да… стоило три года сидеть в джунглях, чтобы потом оказаться здесь…, — Лайка опять погрузилась в воспоминания. Только не о джунглях, а о родном лесе и старом Логове.

— Думаю, оно того стоило, — кивнул бармен, на мгновение задумавшись. Он не понял грусти моей учительницы.

— Я на минуту отлучусь? — я встал из-за стойки и направился в сторону тамбура, где была оборудована просторная ванная комната.

Закрыв кран, я посмотрел на своё отражение в огромном зеркале, занимающем всю стену. Улыбнувшись себе, я хотел было повернуться, чтобы выйти из комнаты, но в зеркало рядом с моим отражением уткнулась ладонь в тонкой замшевой перчатке. Рука, замершая передо мной, в зеркале не отражалась.

— Значит, Малыш? — спросил тихий и низкий женский голос. Голос звучал негромко прямо у моего уха. Чьё-то дыхание защекотало на моём затылке. Я замер, не зная, с кем имею дело. По-идее, в зеркалах не отражаются вампиры, но что-то мне подсказывало, что это была не вампир.

— Приятно познакомиться, — незнакомка так и не дождалась от меня ответа. Я в это время перебирал варианты того, как мне поступить в сложившейся ситуации. Резких движений на чужой территории делать не хотелось, к тому же я не знал пока: враг это или друг. Рука с зеркала резко пропала из виду. Так как женщина не отражалась в зеркале, это было так же эффектно, как и само её появление. Я обернулся. Незнакомка стояла в паре метров от меня и внимательно смотрела за моими движениями. На вид ей было около тридцати. Плащ тонкой кожи, замшевые брюки и кожаные сапожки — всё светлых кремовых тонов — смотрелись на ней очень естественно и элегантно.

— Как же тебя угораздило? — вновь спросила она.

— Захотелось, — ответил я угрюмо. Она явно многое знала обо мне, в то время как я сам терялся в догадках, кто она такая и откуда взялась на мою голову.

— Я-то думала матёрый волчара… Так мне тебя описали, — пояснила она. — А, оказывается, ты всего лишь маленький щенок…

— Повтори, — я уже забыл, что хотел вести себя мирно.

— Ой, какой кусачий, — засмеялась она, но чуть отступила назад.

— Имей ввиду, — оборвала она свой смех, и ткнула в мою сторону пальцем. — Я за тобой слежу. И за твоими новыми друзьями.

— А кто ты есть?

— Не суть важно. Бояться ты всё равно меня не станешь больше, если я назову себя. Так ведь? Я промолчал.

— Рада была познакомиться. Ещё увидимся, Малыш, — она подмигнула мне и её фигура размазалась в пространстве. Резкой вспышкой открылась и закрылась дверь и я остался один посреди комнаты. Оглянувшись вокруг, я увидел своё растерянное отражение в зеркале.

— Идём отсюда, — я взял Лайку за руку и потащил от стойки к выходу.

— Что такое? — она непонимающе вглядывалась в моё лицо.

— По дороге расскажу, — отмахнулся я от её расспросов.

На выходе нас перехватила Шрамик. С очаровательной улыбкой она преградила мне дорогу и спросила:

— А далеко ли это вы и без нас?

— Тут небезопасно, — пояснил я.

— Поясни? — попросила она, престав улыбаться. Я вкратце описал встреченную мною женщину.

— Ждите здесь, на улицу не выходите, — леди Таня пропала из виду. Я не сомневался, что она сейчас приведёт остальных сестрёнок.

Из клуба «Белый Шум» мы уходили ввосьмером: вампиры Артём и Антон, дочери леди Александры и мы с Белянкой. Все были пешком, благо поймать транспорт в городе труда не составляет. Артём и Антон вызвались проводить нас до дома. Несмотря на их юный возраст, я понимал, что мальчик-вампир намного сильнее любого встречного человека.

— Нам придётся останавливать Икарус, — заметил я.

— Ничего, поедем частями, — беззаботно ответила леди Таня.

— Глупость сказала, — фыркнула леди Юля.

— Ага, — кивнула Шрамик. В этот момент у обочины притормозила легковая машина. Я усадил в неё леди Машу-Кармашек, леди Юлю-Мурлыку и леди Юлю-Ангелочка с вампирами. Леди Таня осталась с нами ждать следующую попутку.

— Ждите нас, — леди Таня помахала вослед сёстрам.

— Может, стоит позвонить леди Александре? — запоздало предложил я, — она пришлёт за нами машину?

— Да не, не надо. Мы всегда так возвращаемся домой, — не согласилась Шрамик.

— Так прикольнее. В груди у меня ёкнуло:

— Сейчас что-то произойдёт…

Следующие минуты слились у меня в памяти в один сумбурный ком. К нам подъехала машина, но не желающего подзаработать водителя, а машина с оборотнями из клана Креста. Я схватил Шармика и потащил прочь. Моя учительница в помощи не нуждалась, да и не торопела от вида рассерженных вервольфов, чьи глаза пылают жаждой крови.

Мы бежали, пока хватало улиц. В спину стреляли пистолеты, к счастью неудачно. Лайка умудрилась в темноте неосвещённого переулка оступиться и, желая устоять, схватилась за какую-то трубу. Труба лопнула и обдала Белянку струёй горячего пара под давлением. Окрест тут же разломил полный боли протяжный вой. Отпустив Шрамика, я подхватил на руки далеко не лёгкую Лайку и побежал дальше. В конце концов мы забрались на крышу, так как бежать дальше было некуда. Там я сунул свой мобильный телефон в руки леди Тани и потребовал вызвать помощь. Я рассчитывал держать оборону на крыше, пока не придёт подмога. Скинув одного из оборотней вниз, я уже был почти уверен в своей победе, но начался дождь. Железная крыша мгновенно стала скользкой. Лайке с каждым мгновением становилось всё хуже. Леди Таня потеряла свою весёлость и превратилась в напуганного котёнка… или простую девочку пятнадцати лет с уже бесполезным промокшим мобильным телефоном в руках.

— Всё будет хорошо, — я гладил светлые волосы Лайки, глядя в её глаза. Она прижала руку к груди и блуждающим взглядом смотрела на меня.

— Всё будет хорошо, — повторил я.

Потом оборотни Креста вновь полезли наверх.

Лайка не удержалась на скользком от дождя карнизе и, вскрикнув, упала на живот и стала сползать к краю. Я схватил её за руку, когда она уже почти полностью слетела с крыши. Вцепившись мёртвой хваткой в её запястье, я сам еле удержался от того, чтобы не улететь вместе с ней вниз. Упав на колени, я упёрся свободной рукой в край карниза.

— Отпусти меня, — попросила она сквозь зубы. Я держал её за ошпаренную правую руку, на которой уже не было ногтей, а кожа висела кусками. Внутренне содрогнувшись, я представил, каково это, когда тебя держат на весу за настолько покалеченное запястье. При этом Лайка лишь корчила гримасу и просила глухим злым голосом:

— Отпусти меня. Я отрицательно помотал головой. Над головой сверкнула разлапистая молния и ударил гром.

— Ай! — справа от меня к краю крыши летела Ангелочек, не совладавшая с Лохматым. Как в замедленном кино я видел как она раскидывала в полёте руки и ноги, задирая майку и поблескивая в ночных огнях лиловой скулой от увесистого удара кулака Лохматого.

— Не-е-ет! — я было дёрнулся к ней, но вес Лайки не дал мне поспеть на помощь к приёмной дочери леди Александры. Запрокинув ноги, леди Юля пропала из виду. Лохматый обернулся на меня, угрожающе рыча и скаля клыки. Потом он не торопясь пошёл на меня. Нас отделяло метров двадцать, не более того. Я оторвал от него взгляд и посмотрел на Лайку. В глазах у неё плыла пелена. Ещё чуть-чуть и её накроет бессознанка: разум, шокированный ожогом, просто милосердно отключится, чтобы не чувствовать боли. Сил вытаскивать её у меня не было. Край карниза был ребристым, но скользким. И пытаясь подтянуть Лайку-Белянку наверх, я рисковал соскользнуть вниз.

Приходилось просто держать её на весу. Я вновь всмотрелся в её лицо, не зная, на что решиться. Моя учительница моргнула, её взгляд прояснился. Наши глаза встретились. В её зрачках, помимо моего отражения, застыла немая просьба: «пусти». Видимо, в моих можно было прочитать однозначный ответ, так как Лайка внезапно вскинула левую руку и полоснула меня острыми когтями по руке, которой я её держал, не давая упасть. Рукав рубашки мгновенно был располосован. В стороны брызнула кровь, падая большими тяжёлыми каплями вниз в темноту, смешиваясь с дождём, разбиваясь об ошалелое лицо Лайки-Белянки, окрашивая его в розовый цвет.

— А-а-а! — заорал я, но хватки не ослабил, лишь безрезультатно дёрнулся назад, прикованный к краю карниза весом её тела. Лайка вновь полоснула меня по руке. И ещё раз, разбрызгивая во все стороны мою кровь.

— Сволочь! — я зажмурил глаза, не в силах ни отпустить её, ни вытащить, ни видеть, как к нам медленной ленивой походкой вразвалочку приближается Лохматый. Потом всё резко оборвал выстрел. Я открыл глаза всего лишь для того, чтобы увидеть, как у моих ног грузно осело тело Лохматого. За его спиной стояла Шрамик, широко раскрыв глаза и держа обоими руками огромный для её ладоней пистолет системы Макарова. Я улыбнулся ей, теряя сознание. В последний момент чьи-то руки перехватили выскользнувшую из моей ладони Лайку и не дали мне самому упасть вниз. Мягко осев на бок, и плавно коснувшись виском ржавой поверхности крыши, я медленно смежил веки, продолжая улыбаться стремительно мутнеющему лицу леди Тани.

Светлана Кочнева Битва на крыше.

Мне никогда раньше не было так страшно. Никогда раньше не было…

Ночь… Ночь… Ночь… Тысячи огней ослепляли так привыкшие к темноте глаза. Мы ехали в большом «Лэнд Ровере», за рулём был Лабрадор, я рядом на пассажирском, сзади молча сидели Криста, Лохматый и Билл. Никто ничего не говорил и не думал, ребята просто смотрели в тонированные окна на мириады разноцветных порождений электрического чуда, которые проносились мимо, словно тысячи маленьких метеоритов. Меня тошнило. Инициирование прошло успешно… теперь у меня отличная серая волчья шкурка, то, что я хотела… но… но…

— Ты нервничаешь, похоже, — улыбнулся Лабрадор, не отрывая глаз от дороги. Я вздрогнула, поймав себя на том, что уже минут десять бессмысленно треплю в руках перчатки.

— Нет, с чего ты взял. Он беспечно хмыкнул и не стал более задавать никаких вопросов. Хотя одного этого уже хватило, чтобы я начала ощущать дрожь в коленях, а по спине пробежался лёгкий холодок. Сегодня я веду игру. Крест дал мне все шансы, чтобы я показала себя, чтобы смогла проявить свои способности и сноровку в новой шкуре, дал ребят, которые мне беспрекословно подчиняются и доверяют… Но такой великий жест с его стороны я воспринимала, как поверку на вшивость. Я дрожала, как маленький волчонок, как первокурсница на экзамене, казалось, стоит мне выйти из машины, и я упаду, ноги не слушались, а коленки наверняка бы ходили ходуном, если бы я не положила на них руки.

— Приехали.

Собрав нервы в комок, я вышла из машины вслед за ребятами и захлопнула дверь. Мы стояли в небольшом тёмном переулке. Здесь не было проезжей части — Лабрадор впихнул машину прямо между домами. Я посмотрела наверх — тёмный кусочек неба, зажатый между двумя высокими домами, и быстро бегущие облака, отражающие огни ночного города. Ветерок здесь казался случайным заблудившимся прохожим.

— Ррр… Здесь воняет кошками! — принюхавшись, оскалила зубки Криста. «И ромашками», — подумала я.

— Итак. Ребята. Работаем, — оборотни одобрительно наклонили головы, прислушиваясь к моим словам, — Час назад здесь состоялась встреча наших любимых друзей из клана Вожки и нескольких приёмных дочерей леди Александры, являющихся кошками-оборотнями. Судя по следам, они направились в «Белый шум», куда нам с вами, как вы знаете, вход воспрещён и опасен… но есть обстоятельство, играющее нам на лапу, — выход из клуба всего один. Вместе с девчонками-кошками народу их,

думаю, будет больше 5 человек, потому поедут они не все вместе, а, скорее всего, по трое-двое. Задача почти выполнима, — я натянуто улыбнулась, — перехватить оборотней из клана Вожки, либо машину, на которой они будут возвращаться, и уничтожить всех. До единого.

Последнее слово далось мне с трудом. Я никогда не любила убивать, хотя мне не раз приходилось это делать. В этом мире для нас на самом деле слишком много опасностей. Всегда найдётся объект, представляющий угрозу — будь то голодный медведь или яростный противник-оборотень, готовый порвать тебе глотку из личных соображений. Крест встал на тропу войны. Встал очень давно и тут же пошёл уверенными шагами, зная, куда идёт. И мы все знали… и шли за ним, до конца доверяя ему. Поставленная цель завораживала Креста, нас же она пугала. Но мы готовы были бороться за него и его интересы, прижав хвосты и уши, рвать когти и шкуры, спасая идею. Идею безраздельной власти над территорией. Идею полного тоталитарного управления над всеми оборотнями Урала. Что говорить… все мы жадны до власти. Никто уже не хочет жить в лесу, в Логове, как Вожка, и охотиться на зайцев. Всем приятно ездить на красивых быстрых машинах и есть в специальных заведениях для людей. Люди… Людям не надо знать, кто мы такие. Им всегда было безразлично, кто ими правит. Человек человеку — волк. А волк человеку — и подавно.

Лабрадор предложил «ждать появления цели» в машине недалеко от входа в клуб, поставив её в тень и выключив двигатель. Мы молча сидели около полутора часов, не отводя взгляда от будки, которая прикрывала спуск в «Белый шум», пока, наконец, оттуда не появились стройные силуэты девушек-кошек. Я услышала, как сзади раздалось приглушённое рычание Лохматого. Три девушки поймали такси и уехали. В тусклом свете фонаря я различила очертания двух оборотней — Малыша и Лайки (ох, эта Лайка! — теперь уже рыкнула я) а также одной из кошек, девчонки лет четырнадцати-тринадцати. Сердце моё сжалось. Я резко открыла дверь и вышла из машины:

— Возьмите их. Я подстрахую с крыши. Протянув руку в окно и взяв из багажника пистолет, я скрылась в ближайшем доме и побежала на чердак. Слёзы сами брызнули из глаз, я не смогла их сдержать. Я бежала вверх, а они катились вниз, по щекам, соскальзывая и падая куда-то в пустоту лестничного пролёта. Как же так… как же так?.. Они их убьют. Они убьют этого славного, начинающего мальчика-оборотня, этого доброго, пахнущего детьми и ромашками человека, этого глупого человека, который пошёл в клан Вожки, думая, что будет веселее жить… о, Малыш, откуда ты всё это знал… как тебе повезло попасть на наш весёлый пир… Но только ты ведь совсем не причём. Я даже была готова отпустить эту тварь Белянку, раз она его учитель, … но Крест дал задание. А он для меня — важнее всех на свете. И если ребята не справятся, мне придётся стрелять самой…

Я выбежала на крышу 5-этажного дома и резко пригнулась, услышав громкий выстрел. Моё лицо побледнело и вытянулось, когда я разглядела, что происходит на крыше соседнего дома. Девчонка-кошка держала в руках пистолет Макарова, направленный дулом в спину падающего ничком Лохматого. В это время Малыш безуспешно пытался вытянуть за руку Белянку, соскользнувшую с крыши. Сердце моё заколотилось, будто у бешеной крысы, но мышцы уже наполнились оборотнической энергией, кожа горела и чесалась, будто сквозь неё прорастают миллионы жёстких волосков новой шкуры. Я сделала резкий марш-бросок, высоко подпрыгнула, на лету приняв облик волка, и переметнулась на крышу соседнего дома. Приземлившись в шаге от Малыша, уже сдавшегося и отпустившего руку Лайки, я резко перехватила её и вытянула наверх. Оба были без сознания, а маленькая кошка Таня недоуменно смотрела на меня, собираясь выпустить ещё одну пулю и одновременно молясь за то, чтобы больше никогда ни в одной из своих девяти жизней не брать в руки пистолет.

Вячеслав Маликов Вожка (книга утеряна)

Вячеслав Маликов Стройка

Дождь закончился полчаса назад. Всё вокруг было пропитано свежими, сырыми запахами — бетона, земли, душистых трав. Сквозь стыки бетонных плит над головой капала дождевая вода, разбиваясь мерным стуком о пол. В помещении было сумрачно, свет шёл только от пустого оконного проёма. Я осторожно выглянул наружу.

Одинокий фонарный столб сутулился в паре сотен метров от стены недостроенного здания, в котором мы нашли себе прибежище после схватки на крыше. Это было обычное панельное здание из дешёвых плит, которые просядут в первый же год эксплуатации дома. Рядом торчала громадина крана, выбрасывая на порядочной высоте в бок сноп света от тусклого прожектора. Стройка была на отшибе — через пару лет здесь будет новый людской квартал, а пока же экскаваторы, бульдозеры и краны вгрызались в мякоть ослабленной природы, вырывая из неё кусок за куском, чтобы поглотить и уничтожить ставшую уже чуждой людям дикую природу.

— Так всегда бывает, — словно прочитав мои мысли, робко сказала Лисс, вытирая руками с лица не то следы былого дождя, не то слёз. — Для одних новое несёт жизнь, для других — смерть.

— Но обмен не всегда равнозначный, — ответил я. Мы оба обернулись на дальний угол будущей человеческой комнаты, где на моей куртке лежала без сознания Лайка.

Опять ей не повезло, — подумал я. Вслух сказал, видимо, чтобы не затягивать молчания. — Погони вроде нет.

— Или мы её не чуем, — ответила девушка, спасшая нас на крыше. Она зябко поёжилась, отойдя вглубь помещения, и опустилась на пол рядом с притихшей леди Таней, впрочем, оставаясь на почтительном расстоянии от неё.

— Скоро придёт подмога, — успокаивающе сказал я, хотя сам не уверен в том, что помощь придёт. Вожка с остальными недалеко от Логова, быстро к нам им не поспеть, вампиры леди Александры ещё может придут, если поторопятся, хотя по нашему краткому общению с ними по телефону мне стало ясно, что их блокировали какие-то неизвестные люди. Возможно, это были агенты той дамы из клуба, что не отражалась в зеркале.

— Может, нет погони? — спросила леди Таня с надеждой в голосе.

— Может, — кивнул я. Как-то так получилось, что я оказался с тремя девушками и, по странному течению обстоятельств, отвечал за них. Раньше всё было проще — я был просто ученик.

— Но помощь мы подождём, — добавил я. — Идти в темноту сейчас — не самое разумное дело. Надеюсь, дождь смыл наши следы. Достав из кармана джинсов телефон, который взял у Лисс, я тронул клавишу, чтобы засветился экран. Телефон был поставлен на виброрежим и я с тоской поглядел на медленно текущее время и отсутствие входящих звонков.

Через несколько минут из-за горы земли, оставшейся после рытья котлована под дом, которая высилась у въезда на стройку, появилась машина — «Вольво». Медленно прошуршав шинами по плохо уложенному асфальту, она тихо уткнулась в фонарный столб. Загудел клаксон, отчего Лисс и леди Таня вскочили со своих мест и подбежали к оконному проёму. Через несколько секунд завибрировал телефон Лисс в моём кармане.

— И всё-таки она предала, — сказал незнакомый голос в трубке. Судя по номеру, это был Дима, чья машина сейчас разливалась пронзительной нотой в нескольких сотнях метрах передо мною. Но голос был не его.

— Что дальше? — спросил я. Волчьего зрения мне было достаточно, чтобы увидеть неподвижную фигуру в салоне машины на водительском кресле, повисшую на ремне безопасности и уткнувшуюся головой в рулевое колесо. Подушки безопасности не сработали — слишком мягким было столкновение со столбом. Помощи от единственного человека, обещавшего помочь, уже не дождаться.

— Знаешь, чего я не понимаю? — проигнорировал мой вопрос телефон. — Как ты думал тебе поможет простой человек? Поругает меня? Пальчиком погрозит? Спрячет вас в багажнике и увезёт далеко-далеко в тёплый край? Голос его был спокойным, но я почувствовал, что он просто в ярости. И, видимо, я знал почему. Я обернулся на испуганную Лисс.

— Почти, — ответил я. До машины было далеко, и мы не успеем добежать до неё, особенно с потерявшей сознание Белянкой. Нажав кнопку, я прервал разговор.

— Сейчас будет шумно, — я со смятением посмотрел на свою армию: двух перепуганных девушек и одну лежащую без сознания. Оружия у нас было ровно два пистолета — Танин «Макаров», перекочевавший ко мне, и ТТ Лисс. Появившаяся едва уловимая вибрация стен ознаменовала появление сразу двух тёмных внедорожников, вывернувших с разных сторон к стройке. Машины ещё не успели затормозить, цепляя мощными шинами податливый гравий разбитого асфальта, а оборотни Креста уже впрыгивали из дверей, наводя на нас своё оружие. Я едва успел пригнуться, как над головой просвистели пули, ударяясь в стены. Кошка-оборотень взвизгнула, испуганно сжимаясь у стены.

— Чёрт! — выругался я. Выставив пистолет наружу, но не выглядывая сам, я пару раз нажал на курок. Патронов было мало — иллюзий я не строил. Но хотелось хоть чуть-чуть продержаться.

На мои два робких выстрела ответил шквальный огонь их минимум дюжины стволов. Гулко ухали пистолеты, басили помповые ружья, пронзительно взвизгивал короткими очередями автоматический «Ингрэм». Граната, брошенная в здание, к счастью, в комнату не попала, разорвавшись снаружи.

— Отходим вглубь, — я подхватил Белянку с пола и подождал, пока Таня и Лисс скроются в иллюзорной тишине бетонного лабиринта комнат и этажей. Для чуявших наш запах оборотней это хитросплетение человеческого жилья было как открытая дорога.

События развивались стремительно. Если раньше счёт шёл на недели или даже месяцы, то теперь — на стремительно утекающие секунды. В какой-то момент одна из теней шагнула на нас. Я не думая нажал на курок, но получил лишь срикошетившую пулю от стены да пощёчину в поллица.

— Осторожнее с игрушкой, мальчик, — холодно бросила леди Александра.

— Мама! — с жалобным визгом бросилась ей на шею леди Таня.

— Ну же, девочка моя, успокойся, — поглаживала глава дома подрагивающую девичью спину, но её глаза холодно смотрели на меня.

— Вы нам поможете? — спросил я.

— Все мои силы блокированы. Я одна. А пули у них, в отличие от ваших, серебряные, — покачала головой леди Александра. — Сожалею, что приходится так поступать.

— Я понимаю, — кивнул я. Иллюзий я не строил. Финал знал ещё тогда, в лесной чаще, когда попросился в стаю к оборотням и угодил в центр гражданской войны.

— Прощайте. Если получится, я пришлю своих людей…, — вампир взмахнула плащом и они с лети Таней растаяли в воздухе.

— Одна спасена, — улыбнулся я Лисс. Та хмуро сдула белокурый локон, упавший ей на лицо. В коридорах послышались крики — кто-то напал на наш след. Я подтолкнул коленкой Лисс в направлении выхода во двор здания, и сам, поудобнее устроив Белянку на своей спине, направился за ней следом.

Пули свистели надо головой словно дождь, ливший куда-то вбок по прихоти древнего божества. Мне он не нравился. Совсем не нравился.

— Слышишь, мальчишка, — между очередями я слышал голос толи Креста, толи самого дьявола. — Отдай мне манускрипт! А девчонку можешь забрать себе!

Я вопросительно посмотрел на перебежчицу. Та вцепилась в свою сумку, округлив глаза.

— Чёрт! — выругался я. Такого «подарка» судьбы я не мог и вообразить себе. Не нужен я был этому Кресту. Не нужен был совсем. Кто я такой? Щенок, отбежавший от мамки на целый метр и заблудившийся между двух травинок и камушком… Глупый наивный щенок…

— Не отдавай…, — прошептала Лисс, прижав к груди манускрипт, заключённый по прихоти в банальную человеческую сумку. Мы сидели за несколькими бетонными плитами, брошенными в центре двора. За нами стояла трансформаторная будка. Рядом зиял чёрным провалом открытый колодец. Люк валялся рядом, поблескивая ещё не заржавевшим боком в свете строительных фонарей.

— Никому я тебя не отдам, — выдавил я из себя сквозь зубы. Я собирался сделать не самый хороший поступок в своей жизни. Мельком глянув на лежащую без сознания Белянку, я схватил Лисс за пояс и с силой притянул к себе. Она было начала сопротивляться, но как-то неуверенно. Крепко держа одной рукой Лисс за талию, чтобы она не сбежала, я другой нащупал связку верёвки, которую бросили строители около строительных плит да и забыли по причине её маловажности. Продев конец верёвки через пояс девчонки, я туго затянул его.

— Что ты хочешь сделать? — зашептала она. Над нами опять просвистели пули — оборотни готовились к штурму нашей импровизированной крепости.

— Что-то очень плохое…, — я заглянул в её глаза. В темноте бы ничего не было видно, если бы не моё волчье зрение. Хоть на что-то оно пригождается, подумалось тогда мне. В золотистых глазах я на мгновение потерялся, забыв про то, что мой мир рушился и что жизнь моя, в общем-то, кончалась, последними песчинками песочных часов ударяясь с гулким грохотом пистолетных пуль в бетонную стену теперь уже чужого города. Там плыли облака. Там зеленела пьянящая трава. Там заливисто лаяли собаки, вприпрыжку гоняя бабочек. Там похрапывали лошади, кося своими умными глазами.

Там кто-то кормил с ложечки. Там кто-то мерил температуру и давал шоколадки. Там кто-то любил, кто-то предавал, кто-то делал больно. Кто-то заставлял своими глупыми поступками плакать, плакать навзрыд, терять веру в людей, веру в любовь, веру хоть во что-то. Там было распахнутое настежь в ночь, подобную этой, на подоконнике которой, свесив ноги в темноту, сидела девочка-подросток, думая свои самые сокровенные мысли…

— Проклятье, — выругался я снова. Как я себя ненавидел за то, что собирался сделать. Размахнувшись, я ударил Лисс. Я не хотел причинить ей боль. Боли и так хватало на всех через край. Я хотел чтобы она молчала, не вскрикнула, не закричала, чтобы была без сознания, когда я… Схватив обмякшую Лисс в охапку, я оторвал её от земли и бросил в колодец, предварительно перехватив моток верёвки. Насколько глубок я не знал, но чувствовал, что метров десять у Лисс будет. Отсчитав положенные секунды, я с силой упёрся в землю ногами и остановил свободное падение ценного груза. Быстро примотав конец верёвки к крышке люка, я задвину его наполовину. Я очень надеялся, что глубина и сырость колодца не дадут учуять её запах оборотням Креста, а отсутствие сознания у Лисс — услышать хоть один шорох оттуда.

— А теперь идите сюда, — процедил я. Этой ночью я точно побил рекорд по разговорам сам с собой. Возможно, стоило быть поспокойнее, но времени собраться с мыслями просто не было. Как и желания сдаваться. Отбросив пистолет леди Тани в сторону, я взял ствол Лисс с последним патроном. Подняв Белянку и подхватив её левой рукой под грудью, я с пистолетом в правой руке вышел из-за бетонных плит на оборотней Креста. Наведя пистолет на их позицию, я нажал на курок, на ходу крепко зажмурив глаза… Чтобы не видеть, как навсегда остановится время. Как тишина накроет меня с головой, забрав у меня всё, что я любил и ненавидел. Забрав Белянку. Забрав ребят. Забрав мои глупые стихи. Забрав Лисс. Забрав даже этот дурацкий шрам на левой ладони и боль в разбитом однажды локте. Забрав всё, но не дав Кресту заполучить манускрипт и его новую хранительницу.

Время ведь однажды всё равно бы остановилось, не так ли?

Вячеслав Маликов Эпилог

— Ай, — ладонь Лисс оскользнулась на сырой и влажной верёвке и девушка сползла на пару метров вниз. Взвизгнув, она отчаянно вцепилась в верёвку, стараясь удержаться. Немного повисев не двигаясь, приводя в порядок пытавшееся выпрыгнуть из груди сердечко, Лисс сдула с лица чёлку и посмотрела вниз. До слабоосвещённого дна шахты было порядка двадцати метров. Передёрнув плечиками,

девушка полезла дальше вверх, к тусклому лучику тихого утреннего солнца. Тяжёлая сумка на длинных лямках свисала с её спины, пряча в своём нутре что-то очень ценное.

Вячеслав Маликов Эпилог 2

Утро было тихим и солнечным. Всё вокруг было покрыто пушистым снежным покрывалом. Ночной снегопад закончился ближе к пяти утра и теперь под только что вставшим из-за горизонта солнцем лежали белоснежные поля, перемежающиеся чёрными стволами деревьев, нахлобучивших на свои широкие кроны снежные шапки. По поляне потянула позёмка, взметая над снежным покрывалом отдельные снежинки. Снежинок становилось больше и больше, они игрались, перемешиваясь и скручиваясь спиралями. Внезапно в кружащихся снежинках проступили контуры волчьей морды, за ней остальные снежинки сложились в тело бегущего зверя. Снежный волк рванул вперёд, разбрасывая снежинки со своей призрачной,

блестящей на солнце шкуры. Он то рассеивался, когда с него спадало слишком много снежинок, то вновь проступал наяву, а то погружался в снег… Рядом с ним постепенно образовалась другая фигура, сложенная из танцующих снежинок. Этот волк был меньше размером и изящнее сложен — скорее всего это была волчица. Через какое-то время по полю беззвучно неслась уже целая стая невесомых волков, не оставляя следов и не приминая снега, то распадаясь на снежинки, а то вновь появляясь. Они летели над целиной, никуда не торопясь, ни о чём не волнуясь, ни о чём не заботясь. Отдавая всех себя бегу, упиваясь своей свободой.