"На оранжевой планете" - читать интересную книгу автора (Оношко Леонид Михайлович)

Глава XVIII. АСФИКСИЯ

Мгновение Сергей неподвижно лежал на мягкой, рыхлой подстилке, смягчившей удар, потом стал ощупывать себя.

«Кажется, повезло, — размышлял он. — Отделался царапинами и ушибами. Переломов нет. Конечности не пострадали. Вижу, слышу, могу самостоятельно передвигаться. Итог осмотра — облик человеческий не утрачен, за обезьяноида меня не примут. Ну, а раз все в порядке, то извольте, мой друг, перейти из горизонтального положения в вертикальное и наметить программу дальнейших действий».

Сергей провел языком по ссадине на губе, встал, стряхнул с комбинезона пыль и осмотрелся.

Яма напоминала формой своей бокал. У дна она сужалась, к краям расширялась. Тонкий слой дерна, закрывавший ее горловину, обвалился не везде. Местами он провисал. Извилистые белые корешки напоминали щупальцы.

Стенки ямы были голубоватые, глинистые с желваками каких-то твердых включений, «конкреций» величиной с каштан. Нижние, придонные слои глины флуоресцировали, наполняя полость мерцающим светом.

Мерцание это было приятно для глаз, но Сергею было сейчас не до световых эффектов. Надо поскорее выбраться из ловушки. На его след могут набрести венеряне, в яму может заглянуть ящер, заползти какая-либо другая здешняя рептилия. Такая перспектива ничего приятного не сулила.

— Гоп! — сказал вслух Сергей, мысленно подготовляясь к предстоящему прыжку, и обвел взглядом овальное отверстие над головой, высматривая корень понадежнее и подлиннее, в который можно было бы, подпрыгнув, вцепиться руками.

Выковырнув из вязкой глины три округлые камешки и сунув их в карманы комбинезона, Сергей стал карабкаться по крутой, почти отвесной стенке.

Корни, не выдерживая тяжести его тела, обрывались… Не отряхиваясь, не потирая ушибленных мест, Сергей снова и снова подпрыгивал, хватался за корни и, упираясь ногами в неровности стенок, используя для опоры все, что можно, упорно лез вверх, как муравей по откосу.

Неудачи не обескураживали его. Сознание того, что никто не может помочь ему, что следует полагаться на свои собственные силы, принуждало действовать настойчиво и не поддаваться приступам малодушия.

Признать себя побежденным, остаться на дне этой ямы, как мурашка в воронке, сделанной муравьиным львом?

От одной мысли, что он, Сергей Сокрут, разумное существо, наделенное фантазией, могущее охватить умом весь мир, не в состоянии преодолеть эти четыре-пять метров, все в нем возмущалось.

И он лез, цеплялся пальцами за корни и выступы, обрывался, падал, снова лез.

Прошло не меньше получаса, пока ему, усталому, задыхающемуся от длительных усилий, удалось достигнуть края ямы.

Вытянувшись во весь рост на мягком мху, разбросав руки и точно пытаясь обнять ими эту диковинную планету, преподносившую ему сюрприз за сюрпризом, Сергей некоторое время пребывал в блаженном, умиротворенном состоянии.

«Однако, хватит, — сказал себе Сергей, ощутив прилив новых сил. — Немного поблаженствовали — и довольно. Нужно и честь знать. До «Сириуса» далеко. Пора в путь-дорогу».

Убедившись, что поблизости нет ни шершней, ни других крылатых хищников-исполинов, Сергей направился на юг, туда, где за холмами ждал его космический корабль и где, быть может, до сих пор «прочесывали» джунгли Борис Федорович и Олег.

Сергей шел быстро. Желание поскорее присоединиться к друзьям принуждало его спешить. К тому же над хребтом сгущались тучи. А в том, что ливни на Венере представляют собой грозную опасность для всего живого, он уже имел возможность убедиться.

И вдруг он почувствовал, что начинает задыхаться. В ушах возник неприятный звон. Сердце билось учащенно. Ноги подгибались, будто мускулы их внезапно обмякли, потеряли присущую им упругость.

Неожиданный приступ слабости принудил Сергея остановиться.

Недоумевая, он с беспокойством осмотрелся, отыскивая глазами камень или ствол дерева, на который можно присесть.

«Что случилось? — спрашивал себя Сергей, опускаясь на мшистую глыбу. — Почему я так ослабел? От недоедания, что ли?»

Нет, это не от голода. С того момента, когда он подкреплялся в последний раз, прошло не больше четырнадцати-пятнадцати часов. За такой срок силы его не могли истощиться. Без еды можно выдержать несколько суток даже здесь, на Венере, в непривычных условиях.

Но что же тогда ввергло его в это состояние? Шел бодрый, сильный, веселый, любовался причудливыми цветами, — и вдруг выдохся, ослабел, впал почти в оцепенение.

Чудес в природе не бывает. Даже здесь, на Венере, где все иное, где листва не зеленая, а пунцовая и оранжевая, где в воздухе реют стрекозы величиной с альбатроса…

И вдруг Сергей понял причину своей слабости. Ее виновник — углекислота, содержащаяся в атмосфере Венеры в значительно большем количестве, чем в земной.

Действие антиасфиксионного препарата, нейтрализующего влияние углекислого газа на ткани тела, кончается. Последний раз таблетка, обеспечивающая возможность в течение нескольких суток обходиться без шлема и кислородной маски, была принята перед нападением дикарей. Длительная ходьба, нервные переживания и усилия, затраченные при бегстве, привели к тому, что это средство против отравления углекислым газом перестало действовать раньше предусмотренного срока. Точнее, не перестало действовать вообще, а только потеряло часть своей силы. Углекислота проникла в легкие, кровь разносит яд по всему телу. Сердцебиение, головная боль, звон в ушах — все это зловещие признаки начинающейся асфиксии.

Что делать?

За те два-три часа, которые остались в его распоряжении, он не успеет разыскать «Сириус». Неужели ему суждено, упав без чувств на полдороге, уткнуться лицом в розовые мхи Венеры и стать жертвой клещей-кровососов, муравьев, гнуса и прочей хищной нечисти?

Сергей начал рыться в карманах комбинезона. Венеряне основательно почистили их. Нож, моточек канатика из эйнана, по прочности превосходящего танталовую сталь, но легкого, как пробка, и не тонущего в воде, зажигательное электрическое устройство, портативный радиоприемник с полупроводниковыми триодами и многие другие необременительные, но незаменимые для космического путешественника вещи, — все было отобрано у него венерианскими приматами.

Сергей терпеливо выворачивал один карман за другим, пока не наткнулся на какие-то крошки. Эти крошки он немедленно высыпал на ладонь и стал внимательно рассматривать.

Чего только не было среди них! Обломки галет, кусочек сахара, кнопка, половинка пуговицы, зуб пластмассовой расчески, крючок, пистон, резинка, неведомо как попавшая в карман.

Рассортировав крошки, Сергей одни выбросил, другие положил в рот. Ему баснословно повезло. Он отыскал несколько маленьких осколков таблетки того чудодейственного препарата, который предохранял астронавтов от отравления углекислотой.

Сколько весят эти белые кусочки? Не больше десятой доли грамма. Но велика их волшебная сила. Это подлинный экстракт бодрости, философский камень биохимиков последней четверти двадцатого века.

Проглоченный Сергеем препарат быстро растворился в желудочном соке. Благотворное действие его не замедлило сказаться.

Дышать стало легче. Обрели утраченную было эластичность мышцы, рассеялся туман перед глазами, перестала болеть голова, прекратился назойливый шум в ушах.

Смахнув с колен несъедобные крошки, Сергей хотел было лезть на розовую лиственницу, чтобы с верхушки ее осмотреть заросли, когда его снова охватила тревога.

Чутье подсказывало опасность. Кто-то настороженно следит за ним, притаившись в чаще.

Сжимая пальцами палку, Сергей стал внимательно осматривать папоротники, кустарники, нависшие над ним ветви, пока не заметил среди оранжевой листвы две багровые светящиеся точки. Они напоминали угольки, чуть подернутые сизым пеплом.

Сергей не сразу понял, кому они принадлежат.

Существо с тускло светящимися багровыми глазами почти сливалось с растительностью. Продолговатое бурое туловище, похожее на огромную среднеазиатскую дыню, легко было принять за ствол дерева, суставчатые ноги имели такую же окраску, как и лианы.

Его выдавала своеобразная треугольная голова с выпуклыми светящимися глазами, сидящая на гибкой шее. Над этой плоской, приплюснутой головой, похожей на велосипедное седло, нависли живописными гирляндами побеги вьющимся кремовых растений.

У этого существа были три пары длинных суставчатых ног. Передняя пара была приподнята и согнута в колене так, что между бедром и голенью оставался треугольный просвет.

Поза насекомого, особенно, согнутые передние ноги придавали ему вид паломника, склонившегося в молитвенном экстазе перед алтарем.

Но это не был миролюбивый паломник.

Бедра и голени передних ног насекомого усеивали мелкие острые шипы, промежуток между рядами шипов на бедре был настолько широк, что сухая, отсвечивающая металлом голень могла свободно проникнуть в продольный желобок бедра, как лезвие складного ножа в щель черенка.

Перед Сергеем находился хищник. Он зорко следил за человеком и, не сводя с него багровых глаз, будто пытался его загипнотизировать.

Сергей не стал ждать, пока насекомое нападет на него, и, сжав палку, замахнулся ею.

Багровоглазое членистоногое завертело головой, словно пытаясь установить, нет ли поблизости сородичей, могущих прийти на помощь. При этом шея его повернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов, сперва влево, потом вправо.

Никого не обнаружив, насекомое замахало передними ногами, точно отталкивая человека. При этом короткие, полуатрофированные крылья его, похожие на лепестки цветов, стали тереться о брюшко, рождая громкие шипящие звуки.

«Ну, — подумал Сергей, — теперь, как гусак, зашипел. Да ты, выходит, порядочный трус».

Спасение от удушья настроило Сергея на миролюбивый лад. Он опустил дубинку, занесенную для удара.

Насекомое продолжало шипеть, поднимая вверх задние крылья, широко разведя передние и покачиваясь всем телом.

— Ишь, какой хитрый, — усмехнулся Сергей. — Запугать меня хочешь? Не выйдет! Не на таковского напал.

Видя, что угрожающая поза на человека не действует, насекомое стало пятиться и вскоре скрылось в зарослях.

— Не принял боя, — констатировал Сергей. — Ну и живи себе на здоровье. Лови стрекоз и комаров… Мы люди миролюбивые. Без надобности оружие в ход не пускаем.

Насвистывая веселую мелодию, Сергей стал пробираться между кустарниками и толстыми стволами гигантских деревьев, вцепившимися могучими корнями в каменистый грунт.

Здесь, на Венере, все было подстать друг другу — ураганные ветры, грозовые разряды, ливни, мощные сотрясения почвы, гигантские насекомые, цветы, папоротники, лианы.

«Стихии, — думал Сергей, — еще не успели угомониться на этой планете. Биогеносфера ее бурлит. Из недр в воздушную оболочку непрерывно поступают газы, циклоны всасывают воздух из стратосферы, а в антициклонах он оттекает обратно. Мощные потоки солнечных корпускул и космических лучей пронизывают все слои атмосферы, извергают огненно-красную лаву многочисленные вулканы, сотрясают пласты горных пород тектонические силы, оседают на дне бурных ее рек и глубоких озер новые слои ила, кишащего различными микроорганизмами. И жадно тянутся к теплу и свету причудливые побеги диковинных растений, оснащенных усиками и крючечками».

— Да, — шептал Сергей, вглядываясь в козявок, ползающих по пушистой светло-розовой листве, под которой на мшистом валуне застала полосатая ящерица, — биогеносфера Венеры развивается, между отдельными зонами ее происходит обмен веществ и энергии. она еще далеко не достигла своего потолка и способна, очевидно, породить новые, более совершенные формы жизни… Восходящая спираль — вот путь развития живых существ, выработавших на протяжении веков способность приспосабливаться к изменяющимся условиям существования… Сперва амебовидный кусочек живого вещества, свободно плавающего в теплой воде первобытных океанов, потом простейшие земноводные, отвоевывающие для жизни сушу, затем юркие, крылатые существа, смело ринувшиеся в воздушные просторы… И, наконец, венец творения, двуногое, мыслящее млекопитающее, не столько приспособляющееся к внешней среде, сколько изменяющее эту среду в желательном для него направлении, силой ума и рук своих преобразующее мир, способное влюбляться и негодовать, грезить и творить…