"Искушение" - читать интересную книгу автора (Лобановская Ирина Игоревна)

8

После события с баллончиками подруги собрались в кабинете директора. Приходили в себя. Пили чай с пирожными. Вера, несмотря на свой избыточный вес - говорят, похудеть или себя похудить можно за две недели - к сладостям оставалась очень неравнодушна и позволяла себе попросту ими объедаться.

Кабинет директора частной американской школы умилял своей показной и наивной роскошью. Неискушенные даже порой им любовались, восхищались или столбенели на месте. Кожаная мебель, весьма неуспешно притворявшаяся мягкой, холодила тела и души. Темные шкафы вдоль стен нависали гордыми и замкнутыми атлантами, притворяясь держащими потолок и всю школу на своих плечах. Заодно взирали узорными стеклами. Письменный стол сиял скользким глянцем. И "веселый Роджер". Улыбающийся человеческий череп с одной глазницей. На втором - черная повязка.

Мало кто знал, что это - наследство Доброва. Был у подруг такой директор когда-то... До перехода в эту школу.

- Глава Департамента московского образования после покушения, - однажды сострила ядовитая географичка Ариадна Константиновна, маленькая сухонькая и холодная старушка, стриженная по-мальчишески, всегда добавлявшая ко всем событиям особую сдержанную ноту. Географичка терпеть не могла никаких компромиссов и уверяла, что они - хорошие зонтики, но плохие крыши.

Старушка-географичка - впрочем, ее возраст определить было довольно сложно, он остановился на какой-то одной цифре и увеличиваться явно не собирался - слыла в школе почти легендарной личностью. Никогда не улыбающаяся, очень требовательная и даже жестковатая с детьми, она почему-то легко, без всяких усилий приобретала любовь и детей, и родителей, и учителей. Очевидно, за волю, бескомпромиссность и справедливость. А еще за то, что Ариадна Константиновна жила в постоянном конфликте с директором, которого все дружно презирали и боялись. Она даже перестала с ним разговаривать и здороваться после того, как половина старшеклассников заболела, позанимавшись в новом здании, где не работало отопление.

- Об этом нужно было думать заранее! Здесь дети, а не машины! Хотя и машинам нужно тепло, - сурово произнесла Ариадна Константиновна и с тех пор проходила мимо Доброва, его не замечая.

Директор резюмировал ситуацию весело, с привычном оптимизмом:

- Некоторые люди отлично умеют дать вам понять без всяких слов, что считают вас негодяем, с помощью высокомерных взглядов, холодного обращения и небрежной интонации. А что делать, если тебя назвали верблюдом? Да плюнуть! И вообще меня не стоит ни бояться, ни презирать. Я ничего ни от кого не скрываю, значит, всегда предсказуем. Гораздо страшнее тот, кто долго ведет себя безупречно, а потом вдруг совершает подлость. А может, я всю свою неправедную жизнь тайно и безнадежно влюблен в добродетель и специально пошаливаю, как ребенок, чтобы привлечь к себе ее внимание?

- Странный и дикий способ, - прокомментировала Ариадна Константиновна.

Рассказывали, что несколько лет назад ей поставили страшный диагноз - рак кожи. Вырезали опухоль на голове. Но маленькая старушка диагноз проигнорировала точно так же, как теперь директора. Попросила мужа носить ей в больницу морковный сок - народное средство, обзавелась нужными травами... И вскоре вышла на работу, по-прежнему сухая и деятельная.

Натасканные ею ученики часто занимали призовые места на географических олимпиадах. Уроки она нередко проводила с помощью карточек с вопросами, которых у нее было заготовлено великое множество. Давала маленькие контрольные. И никогда - так опять же рассказывали - не поставила ни одной незаслуженной двойки и пятерки.

- Невестка не в силах научить внука рано вставать, его нужно расталкивать по полчаса, она прямо стонет, - однажды поделилась Ариадна Константиновна с Катей. - Я взяла его к себе: ему отсюда ближе в институт. И говорю: "Дорогой, я ухожу в школу рано, дед отбывает на службу еще раньше, тебя будить некому. Или будешь просыпаться, или каждый день опаздывать и пропускать занятия. А потом тебя отчислят, и ты пойдешь прямиком служить в Красную армию. Нет, я против нее ничего не имею, но, кажется, ты туда не больно рвешься". Он проспал раз, другой, третий, а потом стал сам вскакивать раньше будильника, как миленький. Наш Петровский сегодня отличился. Прошу его назвать самую большую на Земле горную систему. А он лепечет: "Это... сейчас... э-э... Ермолаи!"

Особенно ненавидела Ариадна Константиновна Доброва за взяточничество. Подношения и подарки в школе - это, в общем, дело привычное, примелькавшееся. Тут тебе конфеты, там тебе кулон... Но когда перед очередной департаментской проверкой Максим Петрович начал с помощью секретарши Зиночки перетаскивать на чердак коробки - и оказалось их великое количество, а большую часть он отвез к себе домой, заказав такси, - вся школа дружно ахнула. Уж слишком много их насчитывалось, этих коробок. Валя шепнула Кате, что там - Зинка выдала - были телевизоры, видаки, разная бытовая техника...

- Трудно заподозрить московский департамент образования в честности, - заявила Ариадна Константиновна, - но даже там люди честнее! А наш Максим уверен, что быть грубым - это значит показывать простоту и естественность. Хотя я убеждена, что как раз первородный зов нашего естества - быть добрым и не раздражаться.

- Московский воздух грязен, но это не повод перестать дышать совсем! - весело сообщил ей как-то при встрече в коридоре Максим Петрович.

Вера отодвинула чашку.

- Девочки, а у меня вчера внучка умерла... Отмучилась.

Губы у нее плотно стиснулись, как двери вагона в метро.

Катя громко ахнула и пролила чай себе на юбку. Валя смотрела темным взором, неотрывным, как наэлектризованный лист бумаги. Ариадна Константиновна встала и побродила по кабинету - маленькая и строгая.

Вера вышла замуж первой из подруг. Еще в институте. Родила дочку. Но от курса не отстала, брать академку не захотела - помогла мать, да и до защиты диплома оставалось уже немного. На пятикурсников все смотрели сквозь пальцы, просочиться сквозь которые прямым ходом к диплому оказалось делом несложным. А потом, позже, выросшая дочка Веры родила девочку-дауна.

Катя тогда была в ужасе. Валя молчала и смотрела большими глазами, сгустившими в себе декабрьскую ночь. Но энергичная Вера нашла выход - заставила дочь отдать девочку в детдом для убогих. Дочка вышла потом замуж, родила мальчика, жизнь выправилась. К больной девочке Вера дочку не пускала и к телефону подходила только сама. Сама навещала ребенка, дочь в приют не пускала и даже не подзывала к телефону, когда ее пытались вразумить и уговорить забрать ребенка домой. Девочке недавно исполнилось двенадцать лет. Все окончилось...

- Дочь тоже на похороны не пустишь? - спросила Ариадна.

Вера вызывающе вскинула голову.

- Да, не пущу! Мне ее беречь надо, и так сколько горя ей на долю выпало... А я мать! Сама все сделаю.

- Она тоже мать, - логично заметила Ариадна Константиновна.

- Девочки, - Вера помолчала, - мне иногда кажется, что дороже дочки у меня никого нет и не будет. Разве я не права? Единственная дочь... Из-за этой школы я не могла позволить себе второго - все трудилась, преподавала, вкалывала... Учила уму-разуму... Как тут уйдешь в декрет? Дети, контрольные, экзамены... Добров просто умолял меня когда-то не бросать школу на произвол судьбы. Найти учителя - проблема, сами знаете. А с годами она становится все острее и острее. Молодые в школу не идут - что им там делать? Они ее презирают, детей не любят, себя берегут... А потом сейчас им такое раздолье! Одних фирм понаоткрывали - тьма-тьмущая! Выбирай - не хочу! Вот и выбирают... И деньги там платят настоящие, не то, что у нас...

- Ну, положим, как раз у нас платят неплохо, - заметила Ариадна Константиновна.

- Так это только в частных! А в обычных? Девочки, я столько мучилась из-за внучки, столько ночей не спала... Но свою Галку от лишней боли избавила.

- Ты так думаешь? - географичка снова села, почти исчезнув в кресле. - Напрасно! Ты ей боли только прибавила. Матери-клуши всегда делают именно это. И вообще, Вера... Мы редко знаем, что нам в действительности надо, и редко сознаем, что единственное счастье - идти по пути, указанному Провидением. Это счастье намного больше и выше, чем получать всякие блага по своему желанию и хотению или добиваться их из последних сил. А если зло маскируется под добро... Это всегда очевидно, неискренне и некрасиво.

Вера обиделась.

- Ты, Ариадна, не заговаривайся! Мать всегда старается ради своего ребенка! Хочет ему добра! При чем тут клуши?

Географичка усмехнулась.

- Верно, старается. Только получается у нее это далеко не всегда. Тут старайся не старайся... А раз почувствовала себя очень умной, то уж в предательницы себя не запишешь. Я вот никак не понимаю, почему, когда человек умирает от рака, прежде всего спрашивают: а рак чего? Да какая разница?! Главное - умер, нет человека! И нечего проявлять нездоровое любопытство: рак желудка или мозга. Так и у тебя: умерла девочка, внучка, а ты твердишь, какая ты хорошая мать. В конце концов, неважно, долгая или короткая жизнь тебе выпала на долю. Главное, постичь, зачем именно тебе преподнесен этот бесценный дар. Девочки, если вы меня сейчас поймете, то вы очень многое поймете.

Валя поспешила сменить тему. Летом была снята по решению мэра глава московского Департамента образования, восемнадцать лет занимавшая этот пост. И стала почетным и формальным советником при градоначальнике. Все произошло совершенно неожиданно. Хотя... так ли уж неожиданно? Мэр критикнул единый государственный экзамен, но Департамент образования остался на стороне "экспериментальщиков" из Минобрнауки. Затем история со зданиями детских садов... Их было в Москве около шестисот - проданных или перешедших в долгосрочную аренду. Мэр справедливо возмутился - детские сады нужны, дети растут, а теперь что? Строй новые? А средства? Тогда и повеяло в воздухе угрозой об отставке.

По согласию Департамента столицы Россию, особенно Москву, полонили сектанты, хлынувшие из Америки. Они хорошо платили и получали в аренду помещения школ и детсадов, вели там кружки и распространяли книги о своих "учениях".

Валя неловко попала пальцем в самую больную точку. Умела Валентина это делать, прямо дар такой. Ведь Вера усиленно лебезила перед Департаментом образования: ей стоило тяжких трудов и организовать школу, и пробить ее. Да и сейчас Вера без конца таскалась в Департамент за помощью. Именно он когда-то помог Вере в тяжелой борьбе с Добровым. И жил бы себе этот матерый серый волчина и жил спокойно дальше, не повстречайся ему на пути пухленькая девочка в красной шапочке. Но сколько волка ни корми, а медведь все равно толще, любила повторять Ариадна Константиновна. И еще откуда-то выкопала двустишие:

Но волк, увы, чем кажется скромней,

Тем он всегда лукавей и страшней.

И кого она разумела под словом "волк" в своем контексте, до людей доходило далеко не всегда.

- Валентина, оставь! - резко обрезала заболтавшуюся о сектах Валю Ариадна Константиновна. - Лучше занимайся детьми! Они тебя не любят, не заметила? Если сеешь цикуту, не надейся, что вырастет хлеб.

- Это потому, что я много требую! - так же грубовато ответила Валя. - У меня с невыученным уроком не придешь, как у Катерины. Она с учениками всегда миндальничает, либералка! В духе времени. Вот они ее и обожают.

- Но я-то с ними не миндальничаю, - усмехнулась географичка. - Звучит, конечно, не очень скромно, но отношения с детьми у меня хорошие.

Валя покраснела от гнева.

- Это парадокс!

- А жизнь часто на них и основана. Валечка, ты оглянись вокруг, подумай... Девочки, как вы думаете, что такое жизненный опыт? Это просто немалый запас знаний о том, что следует делать в тех случаях, которые уже никогда больше в твоей жизни не повторятся.

Дискуссию прервала громко стукнувшая дверь.

- Привет! - ворвался веселый и бодрый физик. - Дамы, не желаете побросать мячик через сетку? Верунчик, тебе с твоей комплекцией очень полезно! - он оглядел стол. - А это все излишества. Хотя и вкусные.

- Эдмунд, у тебя ко мне вопрос? - Вера сразу приняла начальственно-важный вид неприступной крепости.

- К тебе, рыба моя, у меня вопросов нет!

Отщипнул кусочек пирожного и вылетел. Дверь снова глухо стукнула. Вера вздохнула.

- Девочки, что мне делать с нашим Рудиком? Ни одной юбки не пропустит... Боюсь, родители начнут жаловаться... Тогда всем нам крышка...

Ариадна Константиновна стала еще суровее.

- Главное, чтобы девки не него не жаловались. А они пока, смотрю, от него все, как одна, в полном восторге.

Эдмунд Феликсович Руда был дамским любимцем. По обратному принципу - он сам уродился классическим дамским поклонником. И жизни себе без другой половины не мыслил даже на секунду. Архетип привычный. И никакой оригинальностью "Дзержинский наоборот" не отличался бы, не проявись одно его завидно-потрясающее и редкое качество: почему-то буквально все его дамы, юные и не очень, никогда не таили на него зла. Как он умел ловко ускользать из самых острых ситуаций, оставалось загадкой для всех.

- Как тебе удается это, Рудик? - однажды не выдержала Вера.

Физик захохотал.

- Веруша, давай покидаем с тобой мячик через сетку! А то ты за последнее время, на мой просвещенный взгляд, изменилась килограммов на двадцать. Со знаком плюс. Совершенно новый дизайн.

Вера надулась. И так в зеркало глядеть тошно... Особенно если сравнить себя с глистообразной Катериной. Нулевая весовая категория. Или просто вне всяких весовых категорий. А тут еще эти откровенные взгляды со стороны... Хотя вот что парадоксально: никому не приходило в голову засмеяться при виде их обеих рядом - толстая и тонкая. И дело совсем не в человеческой деликатности. О ней и речи нет. Просто рядом подруги всегда вполне смотрелись. Странно...

- И потом, - продолжал Эдмунд, - неужели ты мечтаешь о скандалах в школе? А со мной тебе обеспечена безмятежная жизнь. Так что лишних вопросов не задавай, рыба моя. Ты знаешь, Верунчик, что такое старость? Это когда на улице все больше красивых девчонок и все меньше красивых женщин.

Вера прищурилась.

- А не наоборот?

Эдмунд засмеялся.

- Веруша, ученые постановили: по законам аэродинамики шмель летать не может. Но летает. Почему? А потому, что он аэродинамики не знает и на конференции ученых сроду не попадал даже по ошибке. Могу сюда прибавить анекдот-притчу про сороконожку. Когда ее спросили, как она ходит, ног многовато, запутаться легко, животинка призадумалась. Стала анализировать свои действия: сначала вперед вот эта нога, за ней - вот эта, потом - та... И споткнулась, упала, ходить вообще перестала, словно разучилась... А если бы она не думала ни о чем... Понятно изъясняюсь?

Долгое время Вера и все остальные действительно старались верить, что Руда хранит покой и бережет честь школы превыше всего. Пока в школе не появились две новые молоденькие учительницы и Алла Минералова.

- Девочки, вы в Бога верите? - Катя смотрела в упор.

- Если надо, будем верить! Ты только скажи, стоит или нет, - Вера отозвалась тотчас. - Терпеть не могу этого твоего взгляда! Словно с того света.

Валя усмехнулась.

- И не рассказывай нам снова про купель.

Катя и не собиралась. Она когда-то поделилась с подругами истиной, но доверия на нашла. К чему пробовать снова?

Замученная бесконечными повторами воспаления легких - два-три раза в год по расписанию: весна-осень - Катя прислушалась к одному доброму совету незнакомой женщины в церкви.

- В купель вам нужно, - сказала прихожанка. - А потом святой водой каждый день смачивать спину, где легкие.

- Это ваша хроника, - твердила милая районная врачиха. - Мы здесь бессильны. Антибиотики, как всегда. Вы все уже давно знаете.

Первый раз в Шамордино Катя робко вышла из длинной очереди в купель, услышав, что вода там - четыре градуса. А Платон окунулся и был доволен. Катя почти сразу пожалела о своей нерешительности и через месяц поехала в Радонеж. Там наконец отважилась, хотя всего один раз и голову только намочила. Но целый год не болела. Изумленная и счастливая, в следующем мае Катя метнулась в Дивеево. Потом - в Оптину. Затем стала ездить несколько раз за весну-лето в Лавру. Воспаление легких не повторялось.

- Совпадение, - пожимала плечами Валентина.

А Вера над Катей посмеивалась.

Сейчас Валя глянула чересчур недобро. На обеих подруг.

- Эта история с купелью очень странная. А тебе, Верка, повезло. В математике все всегда просто и понятно: сошелся ответ или нет. А в литературе и в истории нет ничего логичного и до конца объяснимого. Как и в жизни. Загадка на загадке.

Катя согласно вздохнула.

- Паскаль писал, что именно в нем самом, а не в книгах заключено то, что он там прочитал. Своего рода закон восприятия чужих идей. Конечно, уровень развития читателя - давняя и больная проблема. Я часто думала об этом. Постижение искусства - всегда творчество, читатель или зритель становятся почти соавторами писателя или режиссера. Прибавьте сюда душевное раскрытие того, кто читает или смотрит. Прямо проекция внутреннего мира других людей в образный строй романа или пьесы. Лихтенберг задавался ироническим вопросом: "Если при столкновении головы с книгой раздается пустой звук, то всегда ли это - звук книги?" и еще писал, что творение - это зеркало. Когда возле него крутится обезьяна, не стоит ждать отражения апостольского лика.

Подруги засмеялись.

- Словесник - трудная профессия, - вздохнула Катя. - Любой текст можно истолковать по-своему. И каждая книга прочитывается все равно так, как ее понимают, а не так, как она была написана автором. Какой тут разум от книг? Это они от разума родились.

Катя была за многое благодарна Доброву.

После окончания университета она попала в школу, где сумела промучиться всего год, и уже в марте бросилась в Департамент образования искать вакансии. Их оказалось навалом - город страдал от нехватки учителей. Катя выбрала центр Москвы и явилась пред светлые очи Максима Петровича, который взял ее без лишних размышлений, даже сразу повысив разряд.

А в первой Катиной школе... Постоянные крики толстой, травленой перекисью директрисы:

- Почему у Березова опять двойка?! Кто плохой: ученик или учитель?!

- Вас что, не предупреждали, что Чумаковой двойки ставить нельзя?! У нее большие родители и вообще нервный ребенок! И тройки тоже нежелательны.

- Ко мне приходил с жалобой Кузнецов из десятого "А". Такой хороший мальчик! Вы почему ему поставили двойку?! Он не списывал! На каком основании вы утверждаете, что его сочинение переписано из книги "Сто золотых сочинений"?

- Потому что это повтор почти слово в слово! - не выдержала, наконец, Катя.

- А зачем вы все сравниваете, книги читаете? От скуки? Читайте лучше сочинения учеников. Ничего больше вам не надо! Кузнецову отметку немедленно исправить! На четверку!

После этого Катя и метнулась в Департамент, а в сентябре пришла в школу к Доброву, перетянув за собой Валю и Веру. Добров был очень доволен и все похохатывал, поглядывая на подруг хитрыми веселыми глазами.

С Валей, теперь Валентиной Ивановной, преподавательницей истории - Катя подружилась в своей первой школе. Как-то сразу выделила эту невысокую девушку, почти недоростка, с гладкими черными, словно маслом смазанными, приклеенными волосами, неестественно черными - лоснящаяся челка прилипла ко лбу - с неподвижными темными глазами и крохотным носом, мечтающим спрятаться среди щек. Но они были не такими пухлыми, чтобы стать ему надежным укрытием. А личико - застывшее, будто окаменевшее навсегда. Так каменеют иногда люди, не в силах справиться со своим горем.

Катя угадала: Валина мать умерла, когда девочке было девять лет. Отец дочкой не интересовался - жил своей жизнью. Валю растила тетка, мамина сестра. Позже, в студенчестве, Валентина перенесла грипп на ногах - ну, кто серьез воспринимает насморк? - и получила осложнение: тяжелый отит. Слух восстановить полностью не удалось. А главное, он все падал и падал, и Валя совершенно цепенела в своем отчаянии и одиночестве. Но вот появились рядом Катя и Вера - новые подруги, кажется, настоящие. Конечно, их дружба во многом определялась жалостью, ею просто направлялась, но зачем задумываться о причинах? Главное - дружба сама по себе, и ее надо сберечь.

Мама, едва увидев Валентину, скривилась:

- А на кой тебе эта мелюзга?

- Вообще-то о человеке судят не по его размеру, - пробурчала Катя.

В школе Доброва молодым учительницам предложили за минимальную цену абонементы в спортзал. Подруги радостно загалдели, вдохновившись спортивной идеей.

- Спортзал - это вещь! - сказала Вера. - Девочки, с его помощью можно найти обеспеченных мужиков, с большим будущим. Их нужно по-ра-зить! Тряпками нынче никого особо не привлечешь, так что давайте блюсти форму. Вон руки у меня стали как-то некрасиво обвисать. Мышцы напоминают плавленый сыр. Поэтому займемся атлетической гимнастикой. Красота - это самооценка больше чем наполовину. Поэтому так важна реклама косметики: убрать морщины менее важно, чем повысить самооценку.

- Чтобы заниматься собой, нужны время и деньги: после работы ехать в спортзал и за него платить... - неуверенно возразила Катя. - Можно купить гантели и заниматься дома. Это проще.

Вера махнула рукой.

- Заниматься дома самостоятельно себя не заставишь - воли не хватит. А в спортзале - уж не отвертишься - раз оплатила.

Они отправились на занятия втроем.

Залы оказались прекрасные, чистые, высокие, тренажеры не ютились на крохотных пятачках, а свободно приглашали в свой широкий круг. Каждый в свой личный. Одну стену занимало зеркало. Паласики на полу.

- В общем, класс, - сказала Вера, удовлетворенно осмотревшись. - Девочки, держитесь! Теперь пойдет накачка. Под руководством тренера Лени. Я его уже видела. Здесь он главный. А мы - ученицы. У-у-чти-те! - с непонятной интонацией протянула Вера. - Главный здесь - о-он...

Подруги и не думали возражать. И кто еще может быть за старшего в спортзале, если не тренер?

Катю быстро увлекли тренировки.

"Качалки" поскрипывали, сопротивлялись, посмеивались - а что ты можешь, молодая училка? Что у тебя получится? И кто из нас двоих сильнее? Пахло металлом и пластиком.

Для начала тренер Леня обошел с подружками спортзал, все тренажеры и остановился у каждого. Он так делал всегда, когда приходили новички. Подробно объяснял функции и назначение каждой "качалки" - для каких групп мышц, как правильно пользоваться, сколько раз за одно занятие качаться.

- Это для рук, для ног, для спины... А вот этот - для ягодиц.

- Да? - обрадовалась вдруг Вера. - Я читала, что изображение сердца, этот пресловутый символ любви, основан на форме женских ягодиц. Правда-правда! Это доказал психолог Гальдино Пранзароне, когда отгадывал, откуда появился день Святого Валентина. Гальдино проанализировал древнюю литературу и мифологию и пришел к выводу, что две доли сердца стилизованной версии любви мало похожи на анатомическое сердце. У него нет ни такого ярко-красного цвета, ни острого основания, ни углубления сверху. Хотя древние греки и римляне утвердили графическую связь между формой сердца-любви и особенностью женской анатомии. Просто в античности женская красота ассоциировалась, прежде всего, с формами женского тела со спины. Валя, я правильно говорю?

Смущенная Валентина молча кивнула. Катя в растерянности переминалась с ноги на ногу. Вера не унималась

- Греческая богиня красоты Афродита считается образцом красоты, но особенно красивы ее ягодицы. Их так ценили древние греки, что даже построили храм Афродиты Каллипигос. В переводе значит - богиня с прекрасными ягодицами. Говорят, этот храм - единственное религиозное сооружение в мире, посвященное женским ягодицам. Так что мы с вами, девочки, скоро будем тоже прекрасноягодичными!

Тренер Леня глянул на Веру совершенно невозмутимо.

- А вы затейница. Пойдем дальше...