"Исполнение желаний" - читать интересную книгу автора (Джеймс Саманта)

Глава 6

Хизер лишь испуганно ахнула, а Дамиан уже прижался губами к ее губам, заглушая протест страстным поцелуем. Хотя все произошло неимоверно быстро, Хизер успела перехватить его исполненный внутренней муки взгляд, от которого у нее все внутри перевернулось.

Неудержимая дрожь сотрясала ее тело. Дамиан так сильно, так неистово прижимал ее к себе крепкими, уверенными руками, что ей показалось, будто их тела стали единым целым. Острота ощущений поглотила Хизер. Все ее многолетние грезы не имели ничего общего с действительностью. Она оказалась совершенно не готова к тому, что сейчас происходило. Хизер вообразить себе не могла, что можно так целоваться. Дамиан не сорвал поцелуй по праву сильного, а дерзко завладел ее ртом с непреклонной властностью, не оставившей места отказу.

Праведные мысли вдруг уплыли куда-то далеко-далеко. Откликаясь на требовательный призыв его рта, Хизер слегка приоткрыла губы и вся напряглась, почувствовав легкие прикосновения его языка.

Ей казалось, что земля ускользает у нее из-под ног. Жаркая волна окатила ее, достигая таких укромных уголков, о которых она и не подозревала. Шершавый мужской подбородок царапал ее нежную кожу, сжимавшие талию руки буквально прожигали платье. Хизер почувствовала, как ее ноги, внезапно ослабев, начали беспомощно подгибаться, и она неосознанно вцепилась пальцами в ворот его рубашки.

Дамиан едва не застонал от отчаяния. Господи, да она никогда ни с кем не целовалась! За всю свою жизнь он ни в чем не был так уверен, как в этом. Он всегда предпочитал женщин опытных, умеющих дарить наслаждение, а Хизер была абсолютно невинна. От этой мысли его бросило в жар. Дамиану захотелось пробудить любовное пламя, дремлющее в этой тихой невинности. Сколько можно лгать самому себе? Все это время он стремился именно к этому, и наконец, страстное желание может быть удовлетворено. Судорожно сжимая тонкую талию девушки, Дамиан мысленно уже видел, как срывает с нее одежду, как овладевает этим нежным, податливым телом.

Неожиданно Хизер рванулась из его объятий, отшатнулась, едва не упала, но в последний момент сумела удержаться на ногах. Вся, дрожа, она судорожно сглотнула и с какой-то странной отрешенностью подняла глаза на Дамиана. Взгляд ее медленно скользил по его лицу и наконец, наткнулся на темные непроницаемые глаза. Он смотрел на нее совершенно бесстрастно, отчего Хизер вдруг стало страшно. Она медленно поднесла руку к губам и потрогала их.

– Да вы с ума сошли! – дрожащим от негодования и смущения голосом прошептала она, не отрывая глаз от его лица.

– Возможно, – односложно ответил Дамиан, пожав плечами.

– В конце концов, я могу вас уволить!

«Может быть, так и стоит поступить», – подумал Дамиан, глядя на ее дрожащие губы. И снова желание буквально пронзило его. От ее губ можно было сойти с ума – нежные, мягкие, они еще хранили прикосновение его языка.

Два ярких пятна вспыхнули на скулах Хизер, глаза слегка расширились.

– Что вы на меня так смотрите? – срывающимся голосом спросила она.

– Вот думаю, что с превеликим удовольствием снова поцеловал бы вас, мисс Хизер Дьювел, – нарочито медленно произнес Дамиан, сделав непроизвольное движение вперед.

Хизер испуганно вздрогнула, но он лишь наклонился, поднял с дорожки трость и протянул ей. Поколебавшись, Хизер опасливо протянула руку и взяла трость.

Дамиан слегка усмехнулся:

– Однако вы можете не беспокоиться по этому поводу. Хотя и с большим трудом, но я сдержу свой порыв, сударыня.

Он явно издевается над ней. Хизер уже открыла рот, чтобы ответить, но почему-то не смогла сказать ни слова. Она стояла и молча, смотрела, как Дамиан уходит в глубь сада, беспечно насвистывая какую-то веселую песенку. Ей вдруг пришло в голову, что сейчас она пережила, пожалуй, самый прекрасный, самый удивительный миг своей жизни. И самый безысходный…

Она познала силу мужского объятия, почувствовала страсть поцелуя. И теперь знала, чего ей не хватало все эти годы.

На следующее утро Хизер проснулась довольно поздно. Спала она хуже некуда, всю ночь снова и снова мысленно возвращаясь к тому, что произошло в саду между ней и Дамианом. Она сердилась на него за то, что он сделал. Не за поцелуй, конечно. Он заставил ее заглянуть внутрь себя, почувствовать страх и неуверенность. Она презирала его за это, хотя с не меньшей силой презирала и саму себя за проявленную слабость.

И вдобавок эта ужасная история с Беа. Обвинение сестры в том, что она без памяти влюблена в ее управляющего, было настоящим лицемерием. На самом деле это скорее относится к ней самой… Так что, чем быстрее она поговорит с Беа, тем лучше, решила Хизер.

Хотя она никогда не была любительницей понежиться в постели, сегодня ее искушала мысль не выходить из спальни весь день. Но ведь Дамиан обвинил ее в том, что она боится жизни, и Хизер вовсе не стремилась, предоставлять доказательства его правоты.

Тем не менее, все утро она провела в доме и лишь ближе к полудню рискнула покинуть свое убежище. Каждый четверг Хизер ездила к викарию на чашку чая, и сегодняшний день не должен стать исключением. Она провела примерно час с викарием и его женой и всю дорогу в деревню и обратно, молила Бога избавить ее от встречи с Дамианом Льюисом.

Вернувшись, домой, Хизер хотела было посидеть в оранжерее и порисовать, но тут же поняла, что совершенно выбита из колеи. В голове у нее назойливо звучали слова, сказанные Дамианом о ее картинах. Еще одно напоминание, без которого она предпочла бы обойтись.

Совершенно разбитая, Хизер потащилась по лестнице наверх, чувствуя себя столетней старухой. Однажды, рассеянно подумала она, все-таки придется устроить спальню на нижнем этаже. Добравшись до своей комнаты, Хизер бросила капор рядом со шкатулкой для драгоценностей и в очередной раз на секунду задержалась, чтобы осторожно провести пальцами по одному-единственному слову, выгравированному на крышке, – «любимой». Этот уже ставший неким ритуалом жест всегда приносил ей успокоение в трудные минуты. Но сегодня этого не произошло. Вздохнув, Хизер устало опустила руку и направилась к кровати, чтобы немного отдохнуть.

Раздался тихий стук в дверь. Хизер не успела и рта раскрыть, как на пороге возникла Беатрис.

Хизер в изумлении молча, смотрела на Беа. Та, судорожно прижимая руки к груди, неуверенно спросила:

– Мне можно войти?

Голос сестры был непривычно тонок, и у Хизер сжалось сердце. Не в силах произнести ни слова, она, молча, похлопала ладонью по постели рядом с собой.

Беа прикрыла дверь и подошла к кровати. Хизер со слабой улыбкой взглянула на нее:

– Как хорошо, что ты здесь, Беа, а то я собиралась вечером ехать в Линдермер, чтобы повидать тебя.

– Ты собиралась повидаться со мной?

Хизер посерьезнела:

– Беа, мне надо поговорить с тобой. То, что произошло вчера…

– Я… знаю, Хизер, – торопливо перебила ее Беатрис. – Поэтому и пришла. – Она опустила взгляд на свои лежащие на коленях руки и с силой сцепила пальцы:

– Боже мой, Хизер! Прости меня, пожалуйста, прости меня. Мне очень стыдно! Ты была права – мне не следовало так вести себя с мистером Льюисом. Но я не хотела причинить тебе боль! Честное слово! У меня нет никакого права говорить тебе, что ты мне не сестра! – Ее глаза наполнились слезами. – Я не знаю, как вырвались эти ужасные слова. А после, я так боялась, что ты никогда меня не простишь!

Хизер обняла девушку за плечи.

– Тихо, тихо, Беа, – ласково прошептала она, притягивая сестру к себе. – Понимаешь, моя дорогая, мы все порой совершаем такие поступки, о которых после жалеем, ну что тут поделаешь. Я тоже была тогда просто отвратительна. Довела тебя до слез, а потом сама переживала.

Беа всхлипнула и нерешительно подняла голову:

– Так ты прощаешь меня?

– Если ты прощаешь меня, дорогая, – Хизер убрала светлый локон со щеки Беа. – Мы же с тобой сестры, правда? И все остальное не важно.

– И мама говорит то же самое, – сквозь слезы улыбнулась Беа.

– Наша мать, весьма, мудрая женщина, – заметила Хизер и, чуть склонив голову набок, с самым серьезным видом поинтересовалась:

– Как ты думаешь, это оттого, что она ест много зелени?

Когда Беа ушла, Хизер почувствовала невероятное облегчение и даже что-то напевала, направляясь в свой кабинет.

В кабинете, склонившись над столом, стоял Дамиан. Тонкая ткань рубашки рельефно обтягивала его мускулистую спину. В Хизер на миг проснулся художник, и она подумала: вот картина, достойная того, чтобы быть запечатленной на холсте, олицетворение мужской красоты.

Будь у нее возможность, она, не говоря ни слова, просто сбежала бы. Но Дамиан уже услышал ее шаги, выпрямился и повернулся к ней лицом. У Хизер мгновенно пересохло во рту.

– Мисс Дьювел. – Он почтительно наклонил голову. – Маркус сказал, что вы разговариваете с сестрой, и мне не хотелось вам мешать. Поэтому я решил написать вам записку.

Вот как – мисс Дьювел. Хизер внутренне съежилась. От его слов повеяло ледяным холодом, особенно заметным после всего, что случилось между ними вчера. Дамиан смотрел на нее спокойным, равнодушным взглядом, как будто и не было вчерашнего вечера. Он явно выбросил все это из головы.

Но она-то ничего не забыла. И никогда уже не забудет. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Хизер нервно провела кончиком языка по пересохшим губам:

– Вы что-то хотели обсудить со мной?

– Да. Этим утром я побывал около фермы Такера. Сваи у моста через ручей почти сгнили. Пройдет ливень, вода поднимется и просто снесет мост. Я хотел узнать, не следует ли заменить сваи.

– Да, конечно, и надо поторопиться, – через силу ответила она. – Если мост смоет, то к Такерам будет не добраться.

– Хорошо. Я займусь этим.

Продолжая говорить, Дамиан подошел и остановился прямо перед ней.

Хизер подняла взгляд к его лицу. Боже, какой же он высокий! Рядом с ним она вдруг показалась себе до отвращения маленькой и беспомощной. И это ей совсем не понравилось.

– Я еще хотел спросить насчет завтрашней поездки в Камберленд. Все остается в силе?

Господи, Камберленд. Из-за вчерашних переживаний поездка напрочь вылетела у нее из головы. Но он не должен об этом догадаться.

– Не вижу оснований менять планы, – бодро ответила Хизер.

– Я тоже, мисс Дьювел, – задержавшись взглядом на ее губах, с легкой улыбкой сказал Дамиан. – Тогда мы встречаемся у конюшни в…

И он, вопросительно приподняв брови, замолчал, предоставляя ей возможность закончить фразу.

– …В восемь утра будет в самый раз, мистер Льюис.

Их глаза встретились. Не будь Хизер так взволнованна, она заметила бы восхищение, мелькнувшее в его взгляде. Дамиан кивком попрощался и покинул кабинет.

Больше всего на свете Хизер хотелось отложить поездку. Но тогда он снова назовет ее трусихой. Этот человек только и ждет случая, чтобы поддеть ее. Не дождется! А как ловко он подбил ее на это дело! И добился своего, пропади он пропадом! Хизер судорожно вздохнула. Эта поездка определенно не принесет ничего хорошего.

В ночном небе над Лондоном клубились струйки дыма, лениво выползавшие из бесчисленных каминных труб. В этот полночный час улицы были до жути пустынны. Нищая старуха, забившаяся в нишу каменной стены дома, привстала и протянула костлявую, скрюченную руку.

– Сэр, будьте милосердны, – привычно затянула она дрожащим голосом, – подайте на пропитание бедной женщине…

Из темноты в лицо нищенке вылетел пудовый кулак. Старуха упала в грязь и осталась лежать неподвижно.

– Вали отсюда, стерва! – донесся грубый голос.

Высокий, плотно сбитый мужчина зашагал по булыжной мостовой, затем свернул в темный узкий проулок около харчевни. Шаги его гулко отдавались на лестнице, пока он тяжело поднимался по деревянным ступеням в крохотную каморку прямо над пивным залом.

Закрыв за собой дверь, Джеймс Эллиот зажег огарок свечи и выгреб из карманов добычу – плоды ночных трудов. По столу покатилось несколько золотых колец, следом полетели два туго набитых кошелька. Глаза его алчно заблестели, когда он выудил из кармана дорогие часы на шикарной золотой цепочке. Подумав, он засунул их обратно в карман. Вещица эта полюбилась ему сразу, так пусть у него и останется.

Взяв со стола грязную бутылку, он поднес ее ко рту и жадно приник губами к горлышку. Сделав несколько громких глотков, он вытер рот тыльной стороной ладони и мрачно оглядел свою каморку – плоский соломенный матрас в углу, колченогий стул у стены. Эллиот коротко выругался. Через двадцать лет он лишь сменил жалкую лачугу на захолустную дыру.

Настроение сразу упало. Он с такой силой грохнул бутылку на грязный стол, что тот чуть не разломился надвое. Ну и что с того, что он теперь свободен? Двадцать лет он терпеливо ждал. Строил планы. Мечтал о том дне, когда выйдет на свободу… о том дне, когда станет богатым, несметно богатым. Только это и помогло ему выжить в тюрьме.

Он прикрыл глаза. И тотчас же снова мысленно увидел серебряную на когтистых лапах шкатулку, увидел так же ясно, как в тот день, когда граф Деверелл встретился с Создателем.

«…В этой шкатулке все мое наследство, которое я оставляю жене. Сокровище, которое, я надеюсь, окажется для нее бесценным… Как отыскать его, она знает, потому что только ей одной известна тайна…»

Томас, тюремщик, тут же наградил его кличкой Тронутый, когда он похвастался, что на воле его дожидается настоящий клад. Но он не был тронутым. Это была его вожделенная добыча. Его спасение. Ей-богу, он его заслужил.

Эллиот злобно оскалился, открыв неровный ряд желтых зубов. Если бы тогда эта дура Джустина не уперла шкатулку, все было бы совсем по-другому! Но удача отвернулась и от нее, и Джустина угодила в переплет, ставший последним в ее жизни. Он добрался до того места через неделю после случившегося и своими глазами видел разбросанные по земле клочья ее окровавленного платья. Единственное, чего он так и не нашел, так это серебряная шкатулка, которая как сквозь землю провалилась.

Судьба маленькой дочери, бывшей вместе с матерью, его мало беспокоила. Наверняка отправилась на тот свет вместе со своей мамашей. Ну и, слава богу! А если и уцелела, то угодила в сиротский приют, что его тоже нисколько не заботило. Все, он не собирается ее искать, особенно теперь, когда случай, наконец, благополучно избавил его от этого колченого отродья!

Взгляд Эллиота уперся в обрубок большого пальца на руке. Даже сейчас он не сумел удержаться от проклятий. Маленькая стерва изувечила его до конца дней, и этого он ей никогда не простит. Ее счастье, что она, скорее всего, отправилась к праотцам, угрюмо подумал Эллиот.

Мысли снова вернулись к серебряной шкатулке. Незадолго до того, как попасть в тюрьму, он узнал, что жена графа померла, забрав тайну с собой в могилу. Все эти годы Джеймс постоянно думал о том, как добраться до сокровищ. Чем же еще он мог заниматься в той мерзкой дыре, где провел двадцать лет жизни? В конце концов, в нем возродилась надежда, благодаря которой он сумел выйти из ада Ньюгейта живым и невредимым. А что, если шкатулка неведомыми путями вернулась в семейство Деверелл? После смерти жены графа только ему было известно про потайное отделение в шкатулке. Только ему! Оставалось лишь разыскать шкатулку, и он завладеет сокровищем.

Он отправился в Йоркшир, в семейное поместье графов Деверелл, где жил Джайлз Тремейн. Только там и можно было найти шкатулку. А Тремейн оказался настолько глуп, что начал твердить, будто ему ничего не известно про шкатулку, а тем более про какое-то сокровище, спрятанное в ней! От воспоминаний о захлестнувшей его ярости, кровь бросилась в лицо Эллиоту. Конечно, тогда он вышел из себя, а кто был бы спокоен на его месте? Джайлз Тремейн так и не отдал ему шкатулку, к тому же он оказался лжецом и лишь одним этим заслужил смерть, мстительно подумал Джеймс. Он убил Тремейна, но шкатулку так и не нашел.

Отсутствующим взглядом Эллиот уставился в таившийся по углам полумрак. Где-то же она должна быть… и однажды… однажды он найдет ее!