"Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Дж.)

6

В полночь они выбрались из вентиляционной шахты в другой дом и прошли мимо спящих. Этот дом стоял на улице, находящейся ниже императорского дворца.

Дальше не будет никаких соединений внутренних шахт. Поскольку все лестницы и спуски охранялись, они могли добраться до своей цели, только поднявшись на некоторое расстояние снаружи. Это будет нелегко. На протяжении сорока футов поверхность горы преднамеренно оставлена гладкой.

Затем, когда они крались в тени у подножья стены, они наткнулись на обутые в сапоги ноги, торчавшие из темной ниши.

Ноги принадлежали мертвому часовому, рядом с ним лежал еще один мертвец. Один был заколот в горло, а другой удавлен проволокой.

— Здесь побывал Нимстоул! — прошептала Анана. — Его, не зря, знаешь, прозвали Петельником.

В трехстах ярдах впереди по улице вспыхнули факелы приближавшегося патруля. Кикаха выругал Нимстоула за то, что тот оставил тут тела. На самом-то деле для патрулей не составляло большой разницы, убиты ли часовые или отсутствуют на своих постах. Тревогу поднимут в любом случае.

Небольшие ворота в стене оказались незапертыми. Запереть их можно было только снаружи. Кикаха и Анана, забрав оружие часовых, прошли в ворота и взбежали по крутой лестнице меж высоченных гладких стен. К тому времени, когда они добрались до верха, они сильно запыхались и жадно глотали воздух открытыми ртами.

Снизу послышались крики. В крошечных воротах появились факелы, и солдаты стали взбираться по лестнице. Забили барабаны, затрубили трубы.

Кикаха и Анана побежали, но не ко дворцу справа от них, а к крутому лестничному маршу слева. На вершине лестницы поблескивали серебряные крыши и железные решетки, откуда до них донесся запах животных, соломы, старого мяса и свежего навоза.

— Царский зоопарк, — сказал Кикаха. — Я бывал здесь.

На противоположном конце длинной дорожки, вымощенной каменной плитой, что-то блеснуло, словно нить в шлейфе ночи.

Оно пронеслось в лунном свете и оказалось в тени, а затем растаяло в огромных дверях колоссального белого здания.

— Нимстоул! — воскликнула Анана.

Она бросилась было за ним, но Кикаха грубо оттащил ее назад. С искаженным лицом, белым, словно отлитым из лунного серебра, и широко раскрытыми, как у разъяренной совы, глазами, она резко вырвалась из его рук.

— Ты смеешь прикасаться ко мне, лаблаббий?

— В любое время, — отрезал он. — Перво-наперво, не называй меня больше лаблаббием. Я тебя не просто ударю, я убью тебя. Я не обязан сносить это высокомерие, это презрение. Оно целиком основано на пустом, ядовитом и болезненном эгоцентризме. Назови меня так еще раз, и я убью тебя. Ты меня, знаешь ли, ни в чем не превосходишь. Именно ты и зависишь от меня.

— Я завишу от тебя?

— Разумеется, — подтвердил Кикаха. — У тебя есть план бегства, такой, который может сработать, даже если он дикий?

От усилия взять себя в руки, Анана содрогнулась. Затем она заставила себя улыбнуться. Если бы Кикаха не знал о скрытой ярости, то счел бы эту улыбку самой прекрасной, очаровательной, и соблазнительной из всех виденных им в двух вселенных.

— Нет, у меня нет плана. Ты прав. Я завишу от тебя.

— Ты, во всяком случае, реалистка, — заметил он. — Большинство Господов, как я слышал, настолько высокомерны, что скорее умрут, чем признаются в какой угодно зависимости или слабости.

Эта же гибкость, однако, делала ее и более опасной. Он не должен забывать, что Анана — сестра Вольфа.

Вольф говорил ему, что его сестры Вала и Анана являлись, вероятно, самыми опасными из всех женщин. Даже делая скидку на вполне простительную семейную гордость и определенное преувеличение, они, вероятно, были крайне опасными особами.

— Оставайся здесь! — скомандовал Кикаха.

Он бесшумно и быстро бросился вслед на Нимстоулом. Он не мог понять, как двое Господов сумели пройти прямо сюда.

Как они узнали о малых тайных вратах в храме? Способ мог быть только один: во время своего краткого пребывания во дворце Вольфа они видели карту с их местонахождением. Анана не была с ними когда это случилось или, если и была, то по какой-то своей личной причине хранила молчание.

Но если про них могли узнать двое Господов, то почему Черные Колокольники не нашли их тоже, ведь времени у них было больше? Через минуту он нашел ответ. Колокольники знали о вратах и поставили перед ними двух часовых. Но этих двоих убили, одного закололи, а другого удавили.

Дверь на углу здания была открыта настежь и оттуда лился свет. Кикаха осторожно проскользнул через узкое отверстие в небольшое помещение. В камень пола были вделаны четыре серебряных полумесяца, а четыре, висевшие на настенных колышках, исчезли. Двое Господов использовали врата для побега и прихватили с собой остальные полумесяцы, чтобы никто больше не воспользовался ими.

Разъяренный Кикаха вернулся к Анане и сообщил ей эту новость.

— Этот путь отпадает, но мы еще не повержены, — закончил он.

Кикаха тронулся дальше по изогнутой дорожке из диоритовых камней, инкрустированных по краям небольшими алмазами. Он остановился перед огромной клеткой. В ней стояли бок о бок две птицы и прожигали Кикаху взглядами. Ростом они достигали двух с половиной метров. Головы их были бледно-красными, клювы — бледно-желтыми, крылья и тела зелеными, как полуденное небо, ноги — желтыми, а глаза — алыми щитами с черными шишками.

Одна птица заговорила голосом гигантского попугая:

— Кикаха, подлый Обманщик, что ты здесь делаешь?

В этой огромной голове находился мозг женщины, похищенной Джадавином три тысячи двести лет назад с берегов Эгейского моря. Мозг этот был трансплантирован, для развлечения Джадавина, в созданное в ею биолаборатории тело орлицы. Эта орлица оставалась одной из немногих, имевших человеческий мозг. Громадные зеленые орлицы, сплошь самки, воспроизводились путем партеногенеза. В живых оставалось еще около сорока из первоначальных пяти тысяч.

Другие из миллионов ныне живущих являлись их потомками.

Кикаха ответил на микенском греческом:

— Девиванира! А что ты делаешь в этой клетке? Я думал, ты пташка Подарги, а не императора.

Девиванира завизжала и вцепилась клювом в прутья решетки. Стоявший слишком близко Кикаха отпрыгнул, но рассмеялся:

— Вот так, правильно, глупая птица! Привлеки их. чтобы они примчались сюда и могли помешать нам сбежать!

— Сбежать? — вскрикнула другая орлица.

— Да, — быстро ответил Кикаха, — сбежать. Согласитесь помочь нам выбраться из Таланака, и мы выпустим вас из клетки. Но говорите «да» или «нет» сейчас! У нас мало времени!

— Подарга приказала нам убить тебя и Джадавина—Вольфа! — заупрямилась орлица.

— Вы можете попробовать совершить это позже, — предложил он. — Но если вы не дадите мне слово помочь нам, то умрете в клетке. Вы хотите снова взлететь, снова увидеть своих подруг?

На лестнице, ведущей ко дворцу и зоопарку, появились факелы и Кикаха повторил:

— Да? Нет?

— Да! — бросила Девиванира. — Клянусь грудями Подарги, да!

Анана вышла из тени помочь ему. До сих пор орлицы не видели отчетливо ее лица.

Они подпрыгнули, захлопали крыльями и каркнули:

— Подарга!

Кикаха не сообщил им, что она приходилась сестрой Вольфу, а лишь сказал:

— У лица Подарги имелся образец.

Он побежал к складу, радуясь, что осмотрел его во время своей экскурсии с императором, и вернулся с несколькими мотками веревки. Затем он спрыгнул в сделанную в камне яму и всем телом навалился на железный рычаг. Дверь заскрипела и распахнулась.

Анана стояла на карауле с луком и стрелой наготове. Девиванира, сгорбившись, прошла через дверь и стояла смирно, пока Кикаха привязал каждый конец веревки к ноге. Антиопа, — другая орлица, покинула клетку и дала привязать веревку к ногам.

Кикаха растолковал им, что они, как он надеялся, могли сделать. Когда солдаты вбежали в сад, две огромные птицы прыгнули к краю окружавшего зоопарк низкого вала. Это не являлось их нормальным способом передвижения, когда они находились на земле, и обычно они предпочитали широкий шаг. Теперь же, только расправляя крылья чтобы облегчить движение, они могли избежать риска покалечить ноги.

Кикаха очутился между ног Девиваниры с веревкой под ягодицами, ухватился за обе ноги над огромными когтями и крикнул:

— Готово, Анана? Отлично! Девиванира! Взлет!

Обе орлицы, даже обремененные тяжестью людей, подскочили в воздух на несколько футов и тяжело забили крыльями. Кикаха почувствовал, как врезалась в его тело веревка. Его рвануло вперед и вверх, вал вылетел из-под него. Серебристо-зеленые, отражавшие пламя факелов угловатые стены и улицы города оказались под ними, но стремительно надвигались.

Немного ниже, по меньшей мере, в трех тысячах футов отсюда, у подножья горы, текла черная, с отблеском серебра река.

Затем гора заскользила в опасной близости. Орлицы могли нести относительно большой груз, так как их мускулы были намного сильнее, чем у земных орлов, но они не могли достаточно быстро махать крыльями, чтобы поднять взрослого человека.

Самое большое, что они могли сделать, — это замедлить скорость снижения.

Вот так они и снижались, параллельно стенам, лихорадочно хлопая крыльями, когда мучительно медленно подлетали к выпиравшей улице, или, это так казалось Кикахе, двигаясь вперед, проносились над улицей и, казалось, вновь обрушивались вниз, слишком близко к белой, или коричневой, или красной, или серой нефритовой поверхности, а затем яростно били крыльями и снова летели вперед.

Людям приходилось подтягивать ноги чтобы не задеть за стены во время большей части полета со свистом, гулом.

Дважды их царапало, скребло и стукало о ветки деревьев, когда они пролетали сквозь вершины крон.

Один раз орлицам пришлось резко снизиться, чтобы не врезаться в высокую деревянную раму, построенную непонятно зачем на крыше. Затем орлицы потеряли некоторое расстояние до поверхности горы, а двух пассажиров стукнуло с потерей кожи и некоторой толики крови о коричнево-черный нефрит, бывший по счастью гладким. Орнаментальные выступы сломали бы им кости или нанесли глубокие порезы.

Затем самый нижний уровень, — улица Отвергнутых Жертв, названная так по какой-то так и не выясненной Кикахой причине, остались позади. Они пролетели чуть ли не в дюйме над нефритовой оградой наружного края улицы. Кикаха был настолько уверен, что налетит на нее и будет разорван в клочья, что и в самом деле ощутил боль.

Они падали к реке под крутым углом.

В этом месте река была шириной в милю. На противоположном берегу находились доки и корабли, а чуть дальше от них — другие корабли на якоре. Большинство из них было длинными двухпалубными галерами с высокими кормовыми палубами и одной-двумя мачтами с прямым парусным оснащением.

Кикаха в два счета увидел все это, а затем, когда орлицы снизились к пятнистой серо-черной поверхности, сделал то, — о чем заранее договорился с Ананой.

Он был уверен, что орлицы попытаются убить их, как только окажутся вне опасности быть пойманными внутри города, он велел Анане при первом же удобном случае выпустить ноги орлицы и прыгать в воду.

До реки оставалось еще футов пятьдесят, когда Девиванира сделала первую попытку достать его клювом. К счастью для Кикахи, она не смогла достаточно нагнуться, чтобы схватить его.

Огромный желтый клюв рассек воздух в восьми дюймах над его головой.

— Отпускай! — завизжала тогда орлица. — Ты утянешь меня в воду! Я утону!

У Кикахи возникло искушение именно так и поступить. Однако, он боялся, что ей придет в голову очевидное. Если бы она смогла в достаточной мере сохранять высоту, в то время как Антиопа снижалась бы, ее голова могла бы оказаться на одном уровне с Кикахой. Тогда Антиопа смогла бы применить против него свой клюв, а потом две птицы могли бы поменяться местами и добраться до Ананы.

Он бросился спиной назад, перекувырнулся, дважды выпрямился и без всплеска вошел в воду вниз головой. Он вынырнул как раз вовремя, чтобы увидеть конец прыжка Ананы. Они находились в 250 ярдах от ближайшей из пяти стоявших на якоре галер. В полутора милях ниже по реке к ним двигался свет факелов, а под ним поблескивали шлемы солдат; поднимались и падали весла.

Теперь орлицы перелетали реку, поднимаясь ввысь, — черные на фоне лунного света.

Кикаха окликнул Анану и они поплыли к ближайшему судну. Одежда и ножи тянули его ко дну, поэтому он скинул одежду и бросил в глубину большой нож.

Анана сделала то же самое. Кикахе не нравилось терять ни одежду, ни нож, но испытание последних сорока восьми часов и нехватка пищи высосали из него всю энергию.

Наконец они добрались до галеры и вцепились в якорную цепь втягивая воздух и не в состоянии сдержать громкие всхлипывания. Однако, никто не появлялся на палубе корабля установить причину шума. Если там и был сторож, то он спал.

Дозорная лодка быстро продвигалась по направлению к ним. Кикаха, однако, не думал, что его и Анану увидели. Он сказал ей, что они должны сделать. Набрав в легкие побольше воздуха, Кикаха нырнул под корпус корабля. Он перевернулся, когда счел, что прошел полпути и поплыл вдоль продольной оси к корме. Каждые несколько гребков он щупал дно судна. Наконец, он всплыл под нависавшей кормой, так и не достигнув успеха. Анана, исследовавшая дно передней половины, встретилась с ним у якорной цепи. Она тоже доложила о неудаче.

Кикаха проговорил, тяжело дыша:

— Существуют неплохие шансы, что ни на одном из пяти судов не существует потайных камер для контрабандистов. Фактически мы можем проверить это, и ничего не найти. В то же время приближается патруль.

— Наверное, нам следует попробовать путь по суше, — высказала свое мнение Анана.

— Только если не сумеем найти скрытых камер, — ответил он. — На суше у нас мало шансов.

Он поплыл вокруг галеры к следующей и там повторил свой поиск вдоль киля. Второе судно, также как и третье, оказались имевшими сплошное дно. К тому времени, хотя Кикаха и не видел этого, но знал, что патрульная лодка подплыла еще ближе.

Вдруг с другой стороны лодки что-то, казалось, грохнуло, словно слоновое ружье. Затем грохнуло второй раз, и сразу же послышались пронзительные крики орлиц и людей.

Хотя Кикаха и не мог ничего видеть, он догадался, что случилось: зеленые орлицы вернулись, чтобы убить его, но сначала — решили отомстить за свое пленение ближайшим людям. Поэтому они внезапно рухнули с ночного неба на солдат в лодке. Гром вызвали их крылья, внезапно расправленные для торможения. Теперь они, должно быть, находились в лодке и рвали солдат клювами и когтями.

Послышался всплеск и новые вопли, а затем наступила тишина.

Звуки триумфа, словно затрубил слон, затем хлопанье гигантских крыльев. Кикаха с Ананой нырнули под четвертое судно и таким образом укрылись от орлиц и продолжили поиски.

Кикаха, вынырнув под кормой, слышал шум крыльев, но не видел птиц. Он ждал в тени кормы, пока не увидел их, поднимавшихся ввысь и летевших от соседней галеры. Они могли бросить охотиться на него или же могли намереваться снова рухнуть с небес. Ананы в поле зрения не было.

Она так долго не показывалась, что Кикаха понял: она либо нашла то, что они искали, либо утонула, либо скрылась сама по себе.

Он проплыл под носом галеры, и вскоре его рука прошла над краем вырезанного в киле колодца. Он стал всплывать, открыл глаза и увидел наверху отблеск серого света. Затем он вынырнул на поверхность и оказался в квадратной камере, освещенной небольшой лампой. Он сморгнул воду и увидел стоявшую на четвереньках Анану с ножом в руке, и глядевшую на него с полки.

Полка находилась в двух футах над водой и тянулась по периметру всей камеры.

Рядом с рукой, в которой она держала нож, виднелись черные волосы мужчины.

Это был тишкетмоак, и он крепко спал.

Анана улыбнулась и пояснила:

— Он спал, когда я появилась из воды. Неплохое обстоятельство, между прочим, потому что он мог проткнуть меня, прежде чем я бы поняла, что произошло. Поэтому я треснула его по шее, чтобы гарантировать его дальнейший сон.

Полка достигала четырех футов в длину и столько же в ширину и была голой, если не считать нескольких шкур, одеял и бочонка с нарисованными на нем пиктограммами, означавшими джин, да несколько деревянных контейнеров с металлическими обручами, содержащих, как надеялся Кикаха — еду. Голое состояние полок указывало, что контрабандные товары уже удалили, так что никакого наплыва явившихся за добром пловцов не будет.

Из лампы поднимался дым ко множеству мелких дырочек в потолке и в верхней части стены. Кикаха, приложившись щекой рядом с некоторыми из них, ощутил легкое движение воздуха. Он был уверен, что никто из находившихся непосредственно над ними на палубе не смог бы заметить света, но ему необходимо удостовериться.

— Существует неизвестное количество судов, снаряженных такими камерами, — сказал он Анане. — Иногда капитаны знают о них, иногда — нет.

Он показал на тишкетмоака.

— Мы допросим его позже.

Он связал ему лодыжки, а потом, перевернув, скрутил руки за спиной. Затем, хотя ему хотелось лечь и уснуть, он опять нырнул в воду. Вынырнул он неподалеку от якорной цепи, по которой и влез на корабль. Рыская по галере, он не обнаружил никаких сторожей и получил хорошее представление о конструкции судна.

Более того, он нашел несколько ломтей сушеного мяса и сухарей, завернутых в водонепроницаемые кишки. Орлиц в поле зрения не было, а патрульную лодку унесло так далеко, что он не мог разглядеть в ней никаких тел — если они там и остались.

Когда он вернулся в потайную камеру, то обнаружил, что туземец проснулся.

Кикаха допросил его и тот рассказал, что прячется тут от полиции — по какому обвинению, он не уточнил. О вторжении он не знал, а в рассказ Кикахи явно не поверил.

Кикаха обратился к Анане.

— Нас должно было увидеть много народу, так что с поисками в городе покончат и будут искать в старом городе, на фермах, в сельской местности, а также обыщут все суда. Затем, когда они не найдут нас, то могут позволить возобновить нормальную жизнь. И это судно может уйти туда, куда направлялось.

Кикаха спросил у Петорока (так звали туземца) где он может добыть достаточно еды, чтобы им троим хватило на месяц.

Глаза Ананы расширились и она недоверчиво переспросила:

— Жить месяц в этой влажной вонючей дыре?

— Если ты вообще хочешь жить, — ответил Кикаха. — Я искренне надеюсь, что мы здесь так долго не пробудем, но я бы хотел иметь резервы на случай чрезвычайных обстоятельств.

— Я сойду с ума, — возразила она.

— Сколько тебе лет? — осведомился он. — По меньшей мере около десяти тысяч, верно? И за это время ты не научилась надлежащей психологической настройке для преодоления подобных ситуаций?

— Я никогда не предполагала, что окажусь в такой ситуации, — зарыдала Анана.

Кикаха улыбнулся.

— Это что-то новенькое после десяти тысячелетий, да? Тебе бы следовало радоваться избавлению от скуки.

Неожиданно она рассмеялась.

— Я устала и сделалась раздражительной. Но ты прав. Лучше умирать от страха, чем от скуки. А то, что случилось…

Она развела руками, показывая, что у нее нет слов.

Получив от Петорока сведения, Кикаха снова отправился на палубу. Он спустил на воду лодку, подгреб к берегу и совершил взлом пакгауза. Наполнив лодку продовольствием, он погреб обратно к судну. Здесь он привязал лодку к якорю, а затем нырнул, чтобы привести Анану. Множество ныряний и плаваний, тормозившихся перетаскиванием продуктов в сетях, еще больше утомили их. И к концу своих трудов они так устали, что едва смогли подтянуться на полку в камере. Кикаха отпустил лодку вниз по течению, а затем нырнул в последний раз. Он трясся от холода и истощения сил, ему отчаянно хотелось спать, но он не смел оставить туземца без охраны. Анана предложила разрешить эту проблему, убив Петорока. Пленник слышал, но не понял, поскольку они говорили на языке Господов. Однако он увидел, как она провела пальцем по горлу, и сообразил, что они обсуждают. Он побледнел.

— Я не стану этого делать без надобности, — отверг предположение Ананы Кикаха. — Кроме того, если он даже умрет, нам все равно придется сторожить. Что, если явятся другие контрабандисты? Нельзя, чтобы нас застали спящими. Калатол и ее компания оказались способными устоять перед наградой, хотя я не уверен, что они могли бы и дальше держаться, но другие могут оказаться не такими благородными.

Он взял стражу на себя и удерживался от сна, только черпая воду и плеская ее в лицо, разговаривая с Петороком и расхаживая взад и вперед по полке. Когда он счел, что прошло два часа, он разбудил Анану с помощью похлопывания по щекам и воды. Взяв с нее обещание, что она не поддастся сну, он закрыл глаза. Это произошло еще дважды, а потом его разбудили в третий раз. Но теперь он должен был вставать в караул.

Анана закрыла ему рот ладонью и прошептала на ухо:

— Тихо! Ты храпел! На борту люди.

Долгое время он лежал, прислушиваясь к топоту ног, крикам и разговорам, грохоту, с которым передвигали туда-сюда груз и простукивали переборки и палубы чтобы обнаружить скрытые отсеки.

После тысячи двухсот секунд, каждую из которых Кикаха мысленно отсчитывал, поисковая партия двинулась дальше. Он и Анана снова попытались поочередно наверстать потерянный сон.