"Роковая кукла. Сборник фантастических романов" - читать интересную книгу автора (Саймак Клиффорд, Хайнлайн Роберт, Азимов...)

VI ПОБЕГ

Джим взял его за плечо:

— Очнись и помоги мне.

Я уже опаздываю. Фрэнк вкрадчиво произнес:

— Интересно, а как он перенес бы зиму в Чараксе? Может быть, ему нравится сидеть в помещении одиннадцать или двенадцать месяцев подряд — или выходить на улицу, когда там минус сто.

— Верно, верно, — согласился Джим, — но помоги же мне.

Фрэнк внезапно повернулся, снял с вешалки прогулочный костюм Джима и бросил ему. Затем он взял свой и начал быстро надевать его. Джим удивился.

— Эй, что ты делаешь?

— Я пойду с тобой.

— Как?

— Ты думаешь, что я буду сидеть здесь и готовить уроки, когда некто задумал мошенническим образом вынудить мою мать переносить полярную зиму? Мою собственную мать? У нее плохое сердце, это убьет ее.

Он отвернулся и начал вытаскивать вещи из шкафа.

— Давай поторопимся.

Поколебавшись, Джим сказал:

— Да, Фрэнк, но как же твои планы? Если ты сейчас бросишь колледж, то никогда не станешь космолетчиком.

— Ну и что? Это дело важнее.

— Я один смогу предупредить всех об их замыслах не хуже, чем если нас будет двое.

— Повторяю тебе, вопрос решен.

— Хорошо. Я только хотел убедиться, что ты отдаешь себе отчет. Пошли.

Джим влез в свой костюм, застегнул его, подтянул ремни и начал собирать вещи. Ему пришлось отказаться от значительной их части, так как он хотел, чтобы Виллис путешествовал в его сумке.

Он подхватил Виллиса.

— Послушай, парень, — сказал он, — мы собираемся домой. Я хочу, чтобы ты сидел внутри, где тепло и хорошо.

— Виллис пойдет гулять?

— Виллис пойдет гулять. Но я хочу, чтобы ты оставался внутри и не говорил ни слова до тех пор, пока я тебя не достану. Понял?

— Виллис не говорит?

— Виллис совсем не говорит, до тех пор, пока Джим его не достанет.

— Хорошо, Джим, — Виллис подумал немного и добавил: — Виллис играет музыку?

— Нет! Ни звука, ни слова. Никакой музыки. Виллис свернется и так и останется.

— Хорошо, Джим, — ответил Виллис обиженно и мгновенно превратился в гладкий шар. Джим опустил его в сумку и застегнул ее.

— Пошли, — сказал Фрэнк. — Надо найти Смитти, забрать наши пистолеты и двигаться.

— Солнца не будет еще почти целый час.

— Мы должны рискнуть. Послушай, сколько у тебя денег?

— Немного. А что?

— Плата за проезд домой, дубина.

— Ох…

Джим был так занят другими заботами, что просто не подумал о том, что за билет надо платить. В колледж они, естественно, Доехали бесплатно, но эта их неурочная поездка не была санкционирована, следовательно, требовались наличные.

Они объединили свои сбережения — не хватало даже на один билет и было много меньше, чем нужно на два.

— Что нам делать? — спросил Джим.

— Недостающие возьмем у Смитти.

— Как?

— Добудем. Пошли.

— Не забудь про свои коньки.

Смёзи, благодаря личному обаянию, жил в комнате один. Когда они встряхнули его, он быстро проснулся и сказал:

— Хорошо, командир, я приду незаметно.

— Смитти, — сказал Джим, — мы хотим взять наши… нам нужны те свертки.

— Я не работаю ночью. Заходите утром.

— Они нам нужны сейчас.

Смёзи вылез из постели.

— Естественно, ночные услуги оплачиваются дополнительно.

Он встал на свою койку, снял с вентиляционной трубы решетку, залез глубоко внутрь и вытащил завернутые пистолеты.

Джим и Фрэнк разорвали обертку и пристегнули пистолеты к ремням. Смёзи, подняв брови, наблюдал за ними. Фрэнк добавил:

— Нам нужны деньги, — и сказал сколько.

— Почему пришли ко мне?

— Потому что я знаю, что у тебя есть.

— Вот как? А что я получу взамен? Благодарную улыбку?

— Нет.

Фрэнк достал свою логарифмическую линейку — великолепный круглый инструмент с двадцатью одной шкалой.

— Сколько дашь за это?

— Хм… шесть кредиток.

— Не валяй дурака! Моему отцу она обошлась в двадцать пять.

— Тогда восемь. Мне за нее больше десяти не дадут.

— Возьми ее в качестве залога за пятнадцать.

— Десять наличными. У меня здесь не ломбард

Логарифмическая линейка Джима пошла еще дешевле, за ней отправились часы каждого из них, а следом менее существенные предметы по совсем низким ценам.

Наконец у них ничего не осталось, кроме коньков, и оба мальчика отклонили соответствующее предложение, хотя до искомой суммы им все еще недоставало двенадцати кредиток.

— Ты должен дать нам остальное просто под честное слово, Смитти, — сказал ему Фрэнк.

Смёзи внимательно разглядывал потолок.

— Хорошо. Принимая во внимание, какими прекрасными клиентами вы были, я могу сообщить, что я так же собираю автографы.

— Как это?

— Вы оба напишите мне общую расписку на шесть процентов в месяц.

— Согласен, — сказал Джим.

Закончив, они повернулись, чтобы уйти. Смёзи сказал:

— Мой хрустальный шар подсказывает мне, что вы, джентльмены, собираетесь исчезнуть. Но как?

— Просто выйдем и все, — ответил Джим.

— Хм… Мне кажется, вы не обратили внимания на то, что входная дверь теперь по ночам заперта. Наш друг и наставник мистер Хоу лично отпирает ее, когда появляется утром.

— Шутишь!

— Пойди, убедись сам.

Фрэнк потянул Джима за руку.

— Пошли. Вышибем ее, если понадобится.

— Зачем же так грубо? — сказал Смёзи. — Идите через кухню.

— Ты хочешь сказать, что запасной выход не заперт? — спросил Фрэнк.

— Да нет, он тоже заперт.

— Тогда оставь свои идиотские штучки.

— Мне следовало бы обидеться, — ответил Смёзи, — но я делаю скидку тому, кто это произнес. Хотя черный ход закрыт, Хоу не пришло в голову позаботиться насчет установки замка на кухонном мусоропроводе.

— На мусоропроводе?! — возмутился Джим.

— Как хотите. Это единственный путь, чтобы исчезнуть незаметно.

— Мы воспользуемся им, — решил Фрэнк. — Пошли, Джим.

— Подождите, — сказал Смёзи. — Один из вас сможет включить мусоропровод для другого, но кто сделает это для оставшегося? Он-то застрянет.

— Ах, ну да, — Фрэнк взглянул на него. — Ты.

— А что взамен?

— Черт тебя возьми, Смитти, а в лоб? Ты уже ободрал нас как липку.

Смёзи пожал плечами.

— Я разве отказываюсь? Как-никак, это я рассказал вам о мусоропроводе. Отлично, я просто внесу это в список расходов: добровольность совета, детальная информация, реклама. Кроме того, я не люблю, когда мои клиенты ссорятся с законом.

Они быстро шли в направлении большой школьной кухни. Ловкие перемещения Смёзи по коридорам свидетельствовали о Давних навыках периодического несоблюдения правил. Добравшись До места, Смёзи сказал:

— Порядок, кто пойдет первым?

Джим с отвращением посмотрел на устройство. Это был встроенный одной стороной в стену металлический цилиндр размером с бочку средней величины. Он вращался вокруг своей главной оси с помощью вмонтированного в стену рычага. Имеющееся в ней большое отверстие позволяло находившимся в помещении складывать туда отбросы, которые впоследствии удалялись наружу, не нарушая герметичности жилища, — это была простейшая разновидность пневматического замка. Внутренности цилиндра красноречиво указывали на его постоянное использование по прямому назначению.

— Я пойду первым, — решился он и надел на лицо респиратор.

— Подожди, — сказал Фрэнк.

Он разглядывал разложенные по кухонным полкам консервы. Он выбросил из сумки лишнюю одежду, а на ее место начал укладывать банки.

— Скорее, — торопил Смёзи, — я хочу вернуться в постель еще до подъема.

— Зачем это? — обратился Джим к Фрэнку, — через несколько часов мы будем дома.

— На всякий случай. Я готов.

Джим забрался в мусоропровод, подтянул колени и прижал к груди свою сумку. Цилиндр повернулся, он ощутил внезапный перепад давления и жуткий холодный сквозняк. В следующий момент он уже поднимался с поверхности аллеи позади школы.

Заскрежетав, цилиндр вернулся в исходное положение, и через секунду Фрэнк приземлился рядом.

Джим помог ему подняться.

— Ну и вид у тебя, парень! — сказал он, касаясь остатков картофельного пюре, которые прилипли к костюму его приятеля.

— У тебя тоже, но сейчас нет времени заботиться об этом. Чертовский холод, однако!

— Скоро потеплеет. Пошли.

Розовое зарево восходящего солнца уже подсвечивало восточный край неба, но воздух был еще по-ночному холоден. Они торопливо зашагали по аллее к находящейся за колледжем улице, а затем повернули направо. Эта часть города имела абсолютно домашний вид и могла бы сойти за город на Аляске или в Норвегии, но вдали, на фоне светлеющего неба вырисовывались четкие контуры древних башен Малого Сёртиса, демонстрируя всю иллюзорность ее земного облика.

Они подошли, как и намеревались, к притоку канала и присели, чтобы надеть коньки. С 22-дюймовыми острыми, как бритва, лезвиями, они предназначались исключительно для скоростного бега. Джим управился первым и спустился на лед.

— Надо спешить, — сказал он, — я чуть не отморозил себе зад.

— Ты еще мне будешь рассказывать!

— Этот лед такой твердый, что почти не скользит.

Фрэнк присоединился к нему, они взяли свои сумки и покатились. Через несколько сот ярдов приток влился в Большой Городской Канал, они свернули на него и, набрав скорость, покатились к стоянке скутеров. Несмотря на быстрый бег, их трясло от холода, когда они добрались до нее.

Они вошли сквозь пневматическую дверь. Дежурство нес все тот же единственный служащий. Он поднял глаза, и Фрэнк подошел к нему.

— Сегодня есть скутер на Южную колонию?

— Примерно через двадцать минут, — сказал клерк. — Вы хотите отослать эти сумки?

— Нет, нам нужны билеты, — Фрэнк протянул их объединенный капитал.

Клерк молча оформил бумаги. Джим издал вздох облегчения — скутеры до Колонии ходили не каждый день. Вероятная ситуация, при которой им пришлось бы скрываться в течение дня или даже дольше, а затем пытаться улизнуть, избегая возможной встречи с Хоу, приводила его в уныние.

Они уселись в глубине помещения и стали ждать. Вскоре Джим спросил:

— Фрэнк, Деймос взошел?

— Я не видел. А что?

— Может, я смогу дозвониться домой.

— Нет денег.

— Я закажу с оплатой переводом.

Он направился к кабинке, находившейся напротив рабочего стола клерка, тот поднял голову, но ничего не сказал. Войдя, он соединился с оператором. Подсознательно Джим опасался сообщать что-либо своему отцу даже после того, как Виллис выдал секрет так называемой «антимиграционной политики».

Экран засветился, и на нем появилась симпатичная девушка с модной полосатой шевелюрой.

— Соедините меня с Южной колонией, — сказал Джим.

— Связь появится ближе к полудню, — сообщила она. — Может быть, запишите сообщение на пленку?

Это был тупик: такие сообщения не принимались к оплате переводом.

— Нет, спасибо, я позвоню позже, — соврал он и отключился.

Клерк уже стучал по двери кабины.

— Водитель ждет вас, — сказал он Джиму.

Джим поспешно нацепил респиратор и, миновав пневматическую Дверь, побежал за Фрэнком. Водитель закрывал багажное отделение скутера. Он взял билеты, и оба мальчика поднялись на борт. Они снова оказались единственными пассажирами и забрались в верхний салон.

Десять минут спустя, устав лицезреть восходящее Солнце, Джим заявил:

— Хочется спать. Пойду вниз, пожалуй.

— А я попрошу водителя включить радио, — сказал Фрэнк.

— Да ну его к черту. Мы оба провели бессонную ночь. Пошли.

— Ну ладно.

Они спустились в нижний салон, нашли себе по койке и залезли в них. Через несколько минут оба храпели.

Отправившись из Малого Сёртиса на рассвете, скутер опережал дневную оттепель, поэтому остановка в Гесперидуме не требовалась. Он продолжал двигаться на юг и к полудню достиг Цинии. Была глубокая осень, и прочность льда к югу от Цинии не вызывала сомнений — канал Стримон оттает лишь следующей весной.

Водитель радовался, что идет по расписанию. Когда к концу утра поднялся Деймос, он расслабился и включил радио. То, что он услышал, заставило его быстро осмотреть своих пассажиров. Они все еще спали, и он решил ничего не предпринимать до тех пор, пока не доберется до станции «Циния».

По прибытии он поспешил внутрь. Остановка скутера разбудила Джима с Фрэнком, но вылезать они не стали.

Вскоре водитель вернулся и сказал:

— Обеденный перерыв. Все на выход.

— Мы не голодны, — ответил Фрэнк.

Вид у водителя был растерянный.

— Все равно лучше выйти, — настаивал он. — Когда машина стоит, в ней здорово холодает.

— Ну и пусть, — Фрэнк собирался вытащить банку каких-нибудь консервов, как только водитель уйдет, — желудок давал знать, что со вчерашнего ужина до полудня прошло немало времени.

— В чем проблемы? — спросил водитель. — Денег нет?

Что-то в выражении их лиц побудило его сказать:

— Каждому по сэндвичу, за мой счет.

Фрэнк отказался, но вмешался Джим.

— Не дури, Фрэнк. Спасибо, сэр. Мы согласны.

Джордж, агент-смотритель и мастер на все руки на станции «Циния», задумчиво посмотрел на них и молча выдал по сэндвичу. Водитель мгновенно проглотил свою еду. Увидев, что он встал, ребята тоже поднялись.

— Не торопитесь, — сказал он им. — У меня еще на двадцать—тридцать минут работы; загрузка и проверка.

— Мы можем вам чем-нибудь помочь? — спросил Джим.

— Неа. Будете только мешать. Я позову вас, когда все будет готово!

— Ладно. Спасибо за сэндвичи.

— Не за что.

Он вышел. Менее чем через десять минут их уши уловили слабый звук отъезжающего скутера. Ошеломленный Фрэнк ринулся к окну наблюдения за транспортом. Машина была уже готова исчезнуть за южным горизонтом. Фрэнк повернулся к смотрителю.

— Эй, он нас не подождал!

— Неа.

— Но он сказал, что позовет нас.

— Ага, — смотритель возобновил чтение.

— Но… но почему? — настаивал Фрэнк. — Он же просил нас подождать.

Смотритель отложил свою газету:

— Дело в том, что Клем — мирный человек, и он сказал мне, что он — не полицейский. Он сказал, что не будет принимать участие в попытке арестовать двух рослых здоровых парней с пистолетами.

— Что?!

— То, что я сказал. И не слоняйтесь здесь с этими пушками. Вы видите, я не ношу свою, — по мне, так хоть всю станцию можете разобрать на части.

Джим присоединился к стоящему у прилавка Фрэнку.

— Что все это значит? — спросил он.

— Сам не знаю. Мне известно только, что поступил сигнал с требованием задержать вас. Вы обвиняетесь в краже со взломом, прогулах, порче собственности Компании, — в общем, почти во всех грехах. Выглядит так, будто вы — пара отчаянных сорвиголов, хотя вы мало на них похожи.

— Понятно, — сказал Фрэнк задумчиво. — Ну так и что же вы в связи со всем этим собираетесь делать?

— Ничего. Совсем ничего. Не далее как завтра утром сюда прибудет специальный скутер и, я думаю, там будет достаточно людей, чтобы арестовать двух преступников. А пока делайте, что хотите. Идите гулять. Бродите по окрестностям. Когда замерзнете, возвращайтесь.

Он возобновил чтение.

— Понятно. Пошли, Джим.

Они отступили в дальний угол комнаты для проведения военного совета. Поведение смотрителя можно было легко понять. Станция «Циния» находилась на расстоянии почти тысячи миль от ближайших поселений и являлась единственным человеческим прибежищем среди убийственного ночного холода.

Джим чуть не плакал.

— Прости, Фрэнк. Если бы я так чертовски не захотел есть, этого бы не случилось.

— Не переживай, — посоветовал ему Фрэнк. — Ты можешь себе представить, чтобы мы застрелили пару невинных людей и угнали скутер? Я — нет.

— Я — тоже. Наверное, ты прав.

— Конечно. Наша задача — решить, что нам теперь делать.

— Одно я знаю наверняка: я не позволю им притащить меня назад в колледж.

— Я тоже. И — что более важно — мы должны сообщить своим о том, что против них замышляют.

— Послушай, может, мы сумеем дозвониться до них сейчас!

— Ты думаешь, он, — Фрэнк кивнул головой в сторону смотрителя, — позволит нам?

— Может быть. А может, и нет. Но мы пока что при оружии — и в определенной ситуации я за него возьмусь.

Джим встал и подошел к смотрителю.

— Не возражаете, если мы воспользуемся вашим телефоном? Тот даже не поднял головы.

— Нисколько. Ради Бога.

Джим зашел в кабину. Местной связи здесь не было, аппарат представлял собой обычный радиопередатчик, связанный напрямую с ретрансляционной станцией на внешнем спутнике. Информация на шкале говорила о том, что Деймос поднялся над горизонтом. Увидев это, Джим нажал кнопку и попросил соединить с Южной колонией.

Последовала непривычно долгая пауза, а затем приятный анонимный голос сообщил:

— По независящим от нас причинам, заказы с Цинии на Южную колонию не принимаются.

Джим хотел спросить, виден ли Деймос из Южной колонии, так как он знал, насколько зависима связь от линии прямой видимости на Марсе; собственно говоря, это был единственный вид связи, с которым он был знаком, — но трансляционная станция отключилась и не ответила, когда он попробовал вновь вызвать ее.

— Похоже, что Хоу нас засек, — заметил Фрэнк. — Я не верю, что нарушилась связь. Если только не…

— Если что?

— Если только за этим не стоит нечто большее. Возможно, Бичер мошеннически контролирует все посланные сообщения до тех пор, пока не осуществит свой план.

— Фрэнк, мы обязаны сообщить нашим. Послушай, я ручаюсь, что мы сможем отсидеться в Цинии у марсиан. Они, как-никак, угощали нас водой и…

— Допустим. И что с того?

— Дай мне договорить. Мы можем отправить письмо отсюда, сообщив нашим всю информацию, а также где и как нас искать. После этого мы будем ждать, пока они не придут и не заберут нас.

Фрэнк покачал головой.

— Если мы отправим письмо отсюда, вон та каменная физиономия неизбежно узнает об этом. Затем, когда мы исчезнем, а полицейские прибудут сюда, он отдаст его им. И тогда вместо наших его получат Бичер и Хоу.

— Ты действительно так думаешь? Никто не имеет права касаться частной почты.

— Не будь слишком наивным. У Хоу не было никаких прав приказывать нам сдавать оружие — но он приказал. Нет, Джим, мы должны сообщить обо всем сами.

На противоположной стене комнаты находилась карта территории, которую обслуживала станция. Во время разговора Фрэнк лениво поглядывал на нее. Вдруг он сказал:

— Джим, что это за новая станция к югу от Цинии?

— А? Где?

— Вон там, — показал Фрэнк.

К югу от Цинии в западном рукаве Стримона на заводскую карту чернилами была нанесена какая-то станция.

— Эта? — спросил Джим. — Это, должно быть, одно из зданий для Проекта.

Генеральный план восстановления кислорода на Марсе предполагал построить в пустыне между Цинией и Чараксом ряд заводов постоянного производства. В надежде на успешное окончание испытания атмосферного завода номер один в Ливии строительство некоторых зданий было уже завершено.

— Расстояние до нее не может намного превышать сотню миль.

— Примерно сто десять, — заметил Джим, глядя на масштаб.

В глазах Фрэнка появилось лукавое выражение.

— Я думаю, что смогу его пройти дотемна. Ты рискнешь со мной?

— Что? Ты спятил? До дома останется еще более семисот миль.

— Мы можем делать более чем двести миль в день, — ответил Фрэнк. — Разве дальше нет готовых зданий?

— На карте больше нет, — Джим задумался. — Я знаю, что они построили больше одного. Я слышал, как отец говорил об этом.

— Если придется, мы можем двигаться ночью, а спать днем. Так мы не замерзнем.

— Хм… мне кажется, что ты пытаешься обмануть самого себя.

Я однажды видел человека, которого ночь застигла на улице. Он был как бревно. Ладно, когда отправляемся?

— Сейчас.

Они взяли сумки и пошли к двери. Смотритель взглянул на них и сказал:

— Идете куда-нибудь?

— Прогуляемся.

— Можете спокойно оставить сумки. Вы же вернетесь.

Не ответив, они вышли за дверь. Спустя пять минут они уже катили на юг по западному руслу Стримона.

— Эй, Джим!

— Что?

— Давай остановимся на минуту. Я хочу надеть на себя сумку.

— И я думал как раз об этом.

Дорожные сумки мешали держать равновесие, препятствовали движению рук и не давали набрать хорошую скорость. Однако коньки здесь являлись обычным способом передвижения, поэтому к сумкам были приделаны ремни, позволяющие перекинуть их за спину, наподобие ранцев. Джим раскрыл свою, прежде чем надеть; Виллис выдвинул стебельки своих глаз и укоряюще посмотрел на него.

— Джим ходит долго.

— Прости, старина.

— Виллис не говорит.

— Теперь Виллис может говорить, сколько хочет. Послушай, если я оставлю сумку чуть-чуть приоткрытой, чтобы ты мог смотреть, ты не вывалишься наружу?

— Виллис хочет наружу.

— Нельзя. Я хочу взять тебя на чудесную прогулку. Ты не выпадешь?

— Виллис не выпадет.

— О’кей.

Он надел свою сумку, и они снова устремились вперед.

Ребята набрали скорость. При наличии быстрого льда, слабого сопротивления воздуха и низкой гравитации скорость конькобежца на Марсе ограничена лишь его техническими навыками. Оба мальчика ими обладали. Виллис издал громкое «Ура!», и они начали покрывать милю за милей.

Пустынное плато между Цинией и Чараксом расположено выше, чем дно мертвого моря между Цинией и экватором. По этому склону воды южной полярной шапки стремились некогда через пустыню к великому зеленому поясу у экватора. В разгар зимы шапка достигает Чаракса; начинающийся оттуда двойной Стримон является одним из важнейших каналов, по которому талые воды весной уходят на север.

Ребята начали путь из устья канала, где его стены поднимались высоко над их головами. К тому же уровень воды — вернее, уровень льда — был низок, поскольку стояла поздняя осень. Во время весеннего половодья вода поднималась намного выше. Кроме смыкающихся далеко впереди берегов канала, голубого неба позади и темно-пурпурного над головой, смотреть было не на что. Солнце оставалось сзади и чуть западнее меридиана. Оно двигалось на север к точке летнего солнцестояния. Времена года не задерживаются на Марсе так долго, как это бывает на Земле, здесь нет океанов, чтобы сохранять тепло, и единственный «маховик» климата — это замерзание и таянье полярных шапок.

Поскольку смотреть было не на что, ребята, нагнув головы и размахивая руками, сосредоточились на скольжении.

Много миль монотонного движения притупили внимание Джима; мысок его правого конька зацепился за что-то на льду. Он упал. Костюм предохранил его от обморожения об лед, к тому же он знал, как надо падать, но Виллис выскочил из сумки, как пробка из бутылки. Инстинктивно попрыгунчик за долю секунды втянул в себя все выступы. Подобно мячу он ударился об лед и покатился, остановившись только через несколько сотен ярдов. Увидев, что Джим свалился, Фрэнк затормозил хоккейным приемом, создав целый фонтан ледяных брызг, и вернулся, чтобы помочь Джиму подняться.

— Ты в порядке?

— Да. Где Виллис?

Они покатились вперед и увидели попрыгунчика, который стоял на крошечных ножках и ждал их.

— Эгей! — крикнул Виллис, когда они оказались рядом. — Давай еще раз так!

— Ну нет, насколько это в моих силах, — заверил Джим и вновь засунул его в сумку. — Послушай, Фрэнк, сколько времени мы уже путешествуем?

— Не больше трех часов, — решил Фрэнк, взглянув на Солнце.

— Жаль, что у меня нет часов, — пожаловался Джим. — Мне не хотелось бы проскочить мимо станции.

— Ну, до нее еще по меньшей мере два часа.

— Но как мы вовремя ее заметим? Из-за этих берегов ничего не видно.

— Хочешь повернуть назад?

— Нет.

— Тогда перестань ныть.

Джим умолк, но не успокоился. Возможно, что только благодаря этому он не пропустил единственный признак присутствия станции, когда они подъехали к ней, тогда как Фрэнк промчался мимо. Это был обычный береговой откос. Такие откосы — ровесники самого канала — попадались через каждые несколько минут, но этот имел над собой консольный брус, подобный тем, что используются для поддержки флагштока. Джим распознал в нем земную работу.

Он остановился. Фрэнк уехал вперед, но вскоре заметил, что Джима сзади нет, и вернулся.

— В чем дело? — крикнул он.

— Я думаю, что это она.

— Хм… возможно.

Они сняли коньки и вскарабкались по откосу. Наверху, недалеко от берега находилось одно из похожих на пузырь зданий, которые по всему Марсу являются признаком земных пришельцев. За ним был заложен фундамент восстановительного завода. Джим издал вздох облегчения. Фрэнк кивнул и сказал:

— Как раз там, где ожидали ее найти.

— И едва успели, — добавил Джим.

Солнце находилось уже далеко на западе у самого горизонта, и было видно, как оно опускается все ниже.

В помещении, естественно, никого не было; на этой широте возможность возобновить работу появится только весной. Давление не поддерживалось, они просто открыли входную дверь и прошли внутрь. Фрэнк нащупал выключатель и зажег свет: светящееся кольцо получало энергию от атомного блока питания и не требовало постоянного присутствия человека.

Помещение было предельно просто оборудовано: по всему его периметру, за исключением отсека для кухни, шел сплошной ряд коек. Фрэнк удовлетворенно посмотрел вокруг.

— Похоже, что мы нашли новый дом, Джим.

— Угу.

Джим осмотрелся, увидел термостат и нажал кнопку. Температура стала подниматься под аккомпанемент слабого шипения, поскольку прилаженный к термостату регулятор давления включил комнатный компрессор. Спустя несколько минут ребята смогли снять маски, а затем и прогулочные костюмы.

Джим пошуровал в кухонном отсеке, открывая шкафы и заглядывая на полки.

— Нашел что-нибудь? — спросил Фрэнк.

— Ничего. Оставили бы хоть банку фасоли.

— Может быть, теперь ты оценишь мой шмон на школьной кухне перед уходом. Ужин через пять минут.

— Признаю, у тебя талант настоящего жулика, — согласился Джим, — честь тебе и слава.

Он приоткрыл водопроводный кран.

— В баке полно воды, — заявил он.

— Хорошо! — ответил Фрэнк. — Это избавляет меня от необходимости спускаться вниз за льдом. Я должен наполнить свою маску. Последние несколько миль она была совсем сухая.

Форма марсианской маски напоминает высокий колпак: в ней необходимо разместить не только маленький компрессор вместе с блоком питания, но и небольшой резервуар для воды. Имеющаяся в маске трубка позволяет носящему ее утолять жажду во время прогулки, но это — лишь второстепенная функция. Основной смысл наличия в маске воды — увлажнять фильтр, через который проходит воздух, прежде чем попасть в нос надевшего маску человека.

— Вот как? Тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем выпивать все до конца.

— Я забыл наполнить ее перед отъездом.

— Турист!

— Ты же знаешь, что мы спешили.

— И как долго ты был без воды?

— Я точно не знаю, — уклончиво ответил Фрэнк.

— Что с твоим горлом?

— В порядке. Может, чуть-чуть сухое.

— Дай мне посмотреть, — настаивал Джим, подходя ближе. Фрэнк оттолкнул его.

— Я говорю тебе, что все в порядке. Пошли есть.

— Ну хорошо.

Они поужинали мелко нарезанной консервированной солониной и тут же легли спать. Виллис устроился у Джима под боком и воспроизводил его храп.

На завтрак ели то же самое, поскольку часть солонины осталась с вечера, а Фрэнк настаивал на том, что ничто не должно пропасть. Виллис завтракать не стал, так как прошлый раз ел всего две недели назад, зато выпил почти кварту воды. Они уже были готовы уйти, когда Джим поднял электрический фонарик.

— Смотри, что я нашел.

— Отлично. Клади его на место и пойдем.

— Я хочу взять его, — ответил Джим, запихивая его в свою сумку. — Он может нам понадобиться.

— Вряд ли, к тому же он не твой.

— Побойся Бога, я не ворую, я беру его взаймы, в обстоятельствах крайней необходимости.

Фрэнк пожал плечами.

— Ладно. Пошли.

Несколько минут спустя они вновь неслись по льду на юг. День был прекрасен, как почти все марсианские дни. Когда Солнце поднялось достаточно высоко для того, чтобы его лучи проникли в глубь русла канала, стало почти тепло, несмотря на глубокую осень. Около полудня Фрэнк заметил брус мачты, подсказавший местонахождение еще одного здания для Проекта, и они смогли пообедать внутри него, что избавило их от утомительной, неопрятной и неприятной процедуры, связанной с попытками приема пищи через ротовой клапан респираторной маски. Здание было близнецом предыдущего с той только разницей, что фундамент для прилегающего завода еще не был заложен.

Они уже собрались покинуть помещение, когда Джим сказал:

— Похоже, что ты покраснел, Фрэнк. У тебя жар?

— Это просто избыток здоровья, — заупрямился Фрэнк. — Чувствую себя отлично.

Он закашлялся и надел маску. «Марсианская ангина», — подумал Джим, однако ничего не сказал, так как помочь Фрэнку ничем не мог.

Марсианская ангина — это не болезнь в точном смысле слова, это просто состояние чрезвычайной сухости в носоглотке, которое является следствием прямого воздействия марсианского воздуха. Влажность атмосферы на Марсе обычно почти равна нулю. Обезвоженное горло становится благодатным местом для любых находящихся в нем болезнетворных микроорганизмов. Обычный результат — тяжелая форма ангины.

Вторая половина дня прошла спокойно. Когда Солнце начало клониться к горизонту, вероятное расстояние до дома едва ли существенно превышало пятьсот миль. Все это время Джим внимательно следил за Фрэнком. Его приятель, казалось, двигался так же легко, как всегда; возможно, подумал Джим, тот кашель был просто ложной тревогой. Он подъехал к Фрэнку.

— Думаю, пора начать поиски станции.

— Согласен.

Вскоре они миновали еще один откос, сооруженный давно умершими марсианами, но ни мачты с перекладиной, ни какого-либо другого признака человеческой деятельности они не обнаружили. Берега, хотя и ставшие заметно ниже, все же были еще слишком высоки, чтобы смотреть поверх. Джим слегка ускорил шаг; они торопились.

Подъехали к следующему откосу, но вновь никаких признаков того, что здание может находиться непосредственно наверху. Джим остановился.

— Хочу предложить подняться и посмотреть, что там на берегу, — сказал он. — Мы знаем, что они ставят здания рядом с откосами, и они могли по какой-либо причине снять мачту.

— Мы просто зря потратим драгоценное время, — возразил Фрэнк. — Если мы поспешим, то еще засветло успеем добраться до следующего откоса.

— Ну, если ты так думаешь… — Джим набрал скорость.

Следующий откос выглядел точно так же. Джим вновь остановился.

— Давай посмотрим, — попросил он. — Похоже, что стемнеет раньше, чем мы успеем добраться еще до одного.

— Ладно.

Фрэнк нагнулся и начал стаскивать с себя коньки.

Они быстро вскарабкались на берег. В свете косых лучей заходящего солнца не видно было ничего, за исключением растущей вдоль канала марсианской флоры.

Джим готов был зарыдать от крайней усталости и разочарования.

— Что же нам теперь делать? — спросил он.

— Спускаться вниз и двигаться вперед, пока не найдем, — ответил Фрэнк.

— Я не думаю, что мы сумеем разглядеть в темноте мачту с брусом.

— Тогда покатим дальше, — мрачно сказал Фрэнк. — До тех пор, пока не рухнем вниз лицом.

— Мы раньше успеем замерзнуть.

— Если тебя интересует мое мнение, — ответил Фрэнк, — то я думаю, что дело дрянь. Я не смогу двигаться ночь напролет, даже если мы не замерзнем.

— Плохо себя чувствуешь?

— Мягко говоря. Пошли.

— Хорошо.

Виллис выбрался из сумки и устроился на плече у Джима, чтобы лучше видеть. Вдруг он прыгнул вниз и покатился прочь. Джим попытался схватить его, но не успел.

— Эй! Виллис! Иди сюда!

Виллис не отвечал. С трудом продвигаясь вперед, Джим побежал следом. Среди дня — в обычное для прогулок время — он бы легко прошел под растениями, но в предвечерние часы большая их часть опускалась к самой земле, готовая втянуться на ночь в почву. Некоторые из наименее морозоустойчивых растений уже сделали это, оставив после себя лишь клочки голой земли.

Казалось, растительность нисколько не мешала Виллису, доставляя, однако, серьезные трудности Джиму; он не мог поймать маленького негодяя. Фрэнк крикнул:

— Берегись водянщиков! Смотри под ноги!

Услышав это, Джим стал передвигаться осторожнее — и еще медленнее. Он остановился.

— Виллис! Эй, Виллис! Иди сюда! Иди сюда, черт тебя побери или мы уйдем и бросим тебя.

Это была абсолютно пустая угроза. Шумно продираясь сквозь заросли, подошел Фрэнк:

— Мы не можем торчать здесь, Джим.

— Догадываюсь. Кто же знал, что он выкинет такой номер в самое неподходящее время?

— Он просто совсем очумел. Пойдем.

Издалека до них донесся голос Виллиса — точнее голос Джима в исполнении Виллиса:

— Джим! Эй, Джим! Иди сюда!

Джим начал продираться через скручивающиеся листья. Фрэнк шел следом. Они увидели попрыгунчика на краю огромного растения — пустынной капусты, имеющей добрых пятьдесят ярдов в поперечнике. Пустынную капусту трудно встретить рядом с каналом. Это вид сорняка, который не растет на зеленом дне моря в низких широтах, зато его можно найти в пустыне на расстоянии многих миль от воды.

Обращенная к западу сторона растения все еще стелилась по земле полукруглым веером, тогда как его вторая половина почти вертикально торчала, жадно поглощая своими плоскими листьями солнечные лучи, поддерживающие жизненно необходимый для растений процесс фотосинтеза. Будучи морозоустойчивым, это растение не закрывается до полного захода Солнца и вообще не втягивается в почву. Вместо этого оно сворачивается в плотный шар, таким образом защищая себя от холода, и, в то же время, становится похожим на одноименное земное растение.

Виллис сидел у края той его стороны, которая стелилась по земле. Джим подошел к нему.

Виллис вскочил на лист пустынной капусты и покатился к ее центру. Джим остановился и сказал:

— Виллис, черт тебя побери, иди сюда. Иди сюда, пожалуйста.

— Не ходи к нему, — предостерег Фрэнк. — Эта штуковина может сомкнуться над тобой. Солнце почти зашло.

— Не пойду. Виллис! Иди сюда!

— Иди сюда, Джим, — отозвался Виллис.

— Нет, ты иди сюда.

— Джим, иди сюда. Фрэнк, иди сюда. Там холодно. Здесь тепло.

— Что делать, Фрэнк?

Виллис позвал опять:

— Иди, Джим. Тепло! Тепло всю ночь.

Джим задумался.

— Знаешь что, Фрэнк? Мне кажется, он хочет, чтобы эта штука сомкнулась над ним. И он хочет, чтобы мы присоединились к нему.

— Похоже на то.

— Иди, Джим! Иди, Фрэнк! — настаивал Виллис. — Скорее!

— Возможно, он знает, что делает, — добавил Фрэнк. — Как говорит док, у него есть инстинкт марсианина, а у нас нету.

— Но если мы залезем внутрь капусты, она нас раздавит.

— Может быть.

— В любом случае, мы задохнемся.

— Вероятно.

Внезапно Фрэнк добавил:

— Поступай, как знаешь, Джим, я дальше идти не могу.

Он шагнул на широкий лист, вздрогнувший от прикосновения, — и медленно побрел к попрыгунчику. Секунду Джим смотрел на них, а затем бросился следом.

Виллис восторженно их приветствовал:

— Фрэнк — хороший! Джим — хороший! Здесь тепло и хорошо всю ночь.

Солнце медленно исчезало за дальней дюной. Порыв ветра повеял на них вечерним холодом. Дальние края листьев поднялись и начали скручиваться.

— Мы еще можем выбраться отсюда, если прыгнем, — испуганно сказал Джим.

— Я остаюсь. — Фрэнк, тем не менее, с тревогой следил за приближающимися листьями.

— Мы задохнемся.

— Возможно. Замерзнуть еще хуже.

Внутренние листья скручивались быстрее внешних. Один из них, достигавший в ширину четырех футов и не менее десяти в длину, поднялся вверх позади Джима и начал скручиваться, пока не коснулся его плеча. Джим нервно оттолкнул его. Лист дернулся было назад, но затем вновь медленно двинулся к нему.

— Фрэнк, — завопил Джим, — они удавят нас!

Фрэнк тревожно смотрел на широкие листья, теперь смыкавшиеся везде вокруг них.

— Джим, — сказал он, — садись. Широко расставь ноги, потом возьми меня за руки, и мы сделаем арку.

— Зачем?

— Чтобы занять как можно больше места. Скорее!

Джим поспешил. Выставив локти и колени, они сумели образовать нечто вроде неровного шара, примерно пяти футов в попе-Речнике и чуть меньшей высоты.

Листья сомкнулись, казалось, ощупали их и охватили плотным кольцом, давление которого, однако, не было настолько сильным чтобы преодолеть сопротивление человеческих мускулов. Вскоре исчезли последние просветы между листьями, и они оказались в полной темноте.

— Фрэнк, — позвал Джим, — а теперь мы можем шевелиться?

— Нет! Дай возможность внешним листьям занять свое место.

Довольно долго Джим сидел тихо. Он знал, что прошло немало времени, поскольку успел досчитать до тысячи. Уже пошла вторая, когда Виллис шевельнулся где-то между его ног.

— Джим, Фрэнк, тепло, хорошо, да?

— Да, Виллис, — согласился он. — Как дела, Фрэнк?

— Думаю, теперь можно расслабиться.

Фрэнк опустил руки. Находящийся непосредственно над головой внутренний лист немедленно начал скручиваться и коснулся его. Он инстинктивно отмахнулся — лист вернулся на прежнее место.

— Уже становится душно, — сказал Джим.

— Не волнуйся, все в порядке. Дыши неглубоко, не разговаривай, не двигайся и тогда ты истратишь меньше кислорода.

— Какая разница, задохнемся мы через десять минут или через час? Мы сделали глупость, Фрэнк; как ни крути, а до утра мы не дотянем.

— Ну почему же? Я читал в одной книжке, что в Индии были люди, которые давали закопать себя в землю на дни и даже недели, и когда их откапывали, они еще были живы. Их называли «факиры».

— Мошенники, а не «факиры»! Я в это не верю.

— Говорю тебе, я читал об этом в книжке.

— Ты что, думаешь, что все, напечатанное в книжках, — правда?

Фрэнк ответил не сразу.

— Лучше, чтобы там написали правду, потому что это наш единственный шанс. А теперь помолчи, пожалуйста. Если ты и дальше будешь болтать, то израсходуешь весь воздух, и по твоей милости мы оба задохнемся.

Джим умолк. Единственным доносившимся до него звуком было дыхание Фрэнка. Он протянул руку и коснулся Виллиса — попрыгунчик втянул все свои стебельки. Теперь это был гладкий шар, видимо, погруженный в сон.

Дыхание Фрэнка вскоре перешло в тяжелый храп. Джим попробовал заснуть, но не смог. Полная тьма и все возрастающая спёртость воздуха огромной тяжестью давили на него. Он опять пожалел о своих часах, утраченных благодаря коммерческому таланту Смёзи. Если бы только знать, который теперь час и сколько осталось до рассвета — он чувствовал, что смог бы вытерпеть все это.

Постепенно он убедился, что ночь прошла — или почти прошла. Он ждал теперь зарю — одновременно с ее приходом должно было раскрыться гигантское растение.

Он ждал этого «в любой момент» в течение, как он определил, по крайней мере, двух часов, и в конце концов начал паниковать. Он знал, что уже поздняя осень; он также знал, что пустынная капуста на весь зимний период сворачивается шаром. Очевидно, их с Фрэнком постигла грандиозная неудача: они нашли приют в капусте в ту самую ночь, когда она окончательно закрылась на зиму.

Через долгих двенадцать месяцев, более чем через триста дней, растение раскроется навстречу весеннему Солнцу и освободит их — мертвых. Он был уверен в этом.

Он вспомнил о фонарике, подобранном в первом из найденных ими зданий для Проекта. Эта мысль показалось ему занятной, и он временно отвлекся от своих страхов. Он нагнулся, протянул руки за спину и попытался добраться до сумки, по-прежнему висевшей за плечами.

Листья над ним сомкнулись, ударом он заставил их вернуться на место. Он сумел нащупать фонарь, вытащил его и включил. Луч света ярко осветил тесное пространство. Фрэнк прекратил храпеть, моргнул и сказал:

— Что случилось?

— Я просто вспомнил о нем. Хорошо, что я захватил его, да?

— Лучше погаси его и ложись спать.

— Он не расходует кислород, а я так чувствую себя спокойнее.

— Может, ты и чувствуешь, но ты расходуешь больше кислорода, если не спишь.

— Возможно.

Внезапно Джим вспомнил о том, что пугало его до того, как он включил фонарь.

— Это не имеет значения.

Он изложил Фрэнку свои соображения о том, что они обречены навсегда остаться в этом растении.

— Чушь! — сказал Фрэнк.

— Сам ты чушь! Почему же тогда оно не раскрылось на рассвете?

— Потому что, — сказал Фрэнк, — мы здесь не больше часа.

— Что?

— Не больше часа. А теперь замолкни и дай мне поспать. И хорошо бы ты погасил фонарик.

Фрэнк снова положил голову на колени. Джим умолк, но свет выключать не стал. Так ему было спокойнее, а кроме того, те листья, которые постоянно стремились сомкнуться у них на макушке, теперь отодвинулись и расправились, плотно прижавшись к внутренней стороне следующего слоя листьев. Повинуясь присущему растениям бессознательному рефлексу, они сделали все, чтобы возможно большая часть их поверхности воспринимала свет фонаря.

Джим не стал предаваться размышлениям на эту тему, его сведения о фотосинтезе и гелиотропизме были весьма скудны. Он просто заметил, что при свете фонаря пространство вокруг них — как ему казалось — увеличивалось, и что скручиванье листьев стало доставлять куда меньше забот. Он прислонил фонарь к Виллису, который даже не шевельнулся, и попробовал расслабиться.

Похоже, что при включенном свете стало менее душно, и у него возникло ощущение, будто давление немного возросло. Он подумывал уже снять свою маску, но’ решил не делать этого. Вскоре, сам того не заметив, он задремал.

Он спал и ему снилось, что он спит. Ночевка в пустынной капусте была только невозможным, фантастическим сном; колледж и директор Хоу — это просто кошмар; он дома, спит в своей постели, а Виллис прижался к нему. Завтра они с Фрэнком отправятся на Малый Сёртис учиться в колледже.

Это был всего лишь кошмар, возникший потому, что он представил, будто кто-то отобрал у него Виллиса. Они собирались отнять у него Виллиса! Они не могут так поступить, он не допустит этого!

Опять новый сон, опять он не подчиняется директору Хоу, опять освобождает Виллиса и убегает — и опять они сидят в середине закрывшегося пустынного растения.

С горькой уверенностью он знал, что все сны закончатся именно так, ибо такова была реальность — быть пойманными и удушенными в сердцевине свернувшегося на зиму гигантского сорняка — здесь предстояло умереть.

Он кашлянул и забормотал что-то, попытался проснуться и погрузился в менее мучительный сон.