Вечером третьего дня моя нянюшка, помогая мне выпутаться из дурацкого пышного платья (опять пришлось принимать иностранцев… не королевство, а проходной двор какой-то, шастают туда-сюда!), ворчала:

– И что это вы, госпожа, с энтим колдуном связались? Одни беды от них… Иду вот давеча по коридору, а он навстречу. Как зыркнет бельмами своими, мне аж дурно стало!..

– С каких это пор тебе становится дурно от чьих-то взглядов? – фыркнула я, поводя плечами и любуясь своим отражением в зеркале. – И отстань от колдуна, он мне не опасен!

– Не отстану, – мрачно пообещала нянюшка. – Что это вы, госпожа, так быстро забыли, что он вас хотел этим… зельем напоить? Батюшка-то ваш, дурак, согласился, да и рад, что дочку пристроил…

– Ну, хотел напоить зельем, – согласилась я, подбирая волосы на висках. Так я выглядела ещё красивее. – Не напоил же… Говорю тебе, ничего он мне не сделает. Не посмеет. У меня сейчас другие враги…

– Кто?! – рявкнула нянюшка, засучивая рукава. – Кто посмел мою кровиночку обидеть?!

– Цыц! – рявкнула я в ответ. – Никто не должен знать, что я догадалась о заговоре. Возьмем их с поличным…

– И устроим публичную казнь! – радостно подхватила нянюшка и всплеснула руками. – Ох, и умница вы у меня, госпожа! Слава богам, умом не в батюшку пошли…

Я поперхнулась от такого сомнительного комплимента. Пока я думала, что бы такое сказать, из сада раздались стоны терзаемой неумелой рукой гитары, и неуверенный мальчишеский голос завел:

– Королева Элиза, богиня! Моё сердце навеки отныне…

Что стало с его сердцем, я узнать не успела: сперва раздался дикий вопль, потом рык, потом треск. Я пулей вылетела на балкон. При свете полной луны была превосходно видна забавная картинка: на клумбе под моим балконом валялась разбитая гитара, на суку огромной старой вишни сидел какой-то юный паж в разодранных штанах, а вокруг дерева с утробным рыком прогуливались два здоровенных черных пса.

Я отступила в спальню и на секунду призадумалась. Вскоре мне стало ясно, кто является автором сего безобразия, и я рявкнула так, что задребезжали стекла:

– Вейдена ко мне!! Немедленно!!!

Колдун явился через пять минут. Собственно, посылать за ним и не требовалось: полагаю, он превосходно расслышал мой приказ сам.

– Что всё это значит?! – прорычала я, нервно расхаживая по комнате. Нянюшка грозно уперла руки в бока и воззрилась на Вейдена со злорадством. – Кто приказал спустить собак?

– Ваше величество, – начал Вейден, но я перебила:

– Молчать!! И без тебя знаю, что ты приказал… Но с какой стати?! Скажи спасибо, что это был паж, и ему удалось влезть на дерево! А если бы какой-нибудь фрейлине приспичило прогуляться перед сном?!

– Для прогулок у придворных есть целый парк, – сдержанно ответил Вейден, упорно не глядя мне в глаза. – Им абсолютно нечего делать под вашим окном. Более того, представьте: услышав серенаду, вы выходите на балкон, чтобы поощрить певца…

– Еще не хватало! – встряла я. – Я в таких случаях или швыряюсь чем-нибудь тяжелым или посылаю вот её…

Я ткнула пальцем в нянюшку. Она согласно кивнула и посмотрела на меня с умилением.

– Но сегодня же вы вышли, – возразил Вейден.

– После того, как бедняга заорал!

– Всё равно, – несколько смешался Вейден. – Допустим, вы всё же вышли на балкон или хотя бы приблизились к окну, чтобы… э-э-э…

– Поощрить певца, – многозначительно сказала я.

– Вот именно. Опытному стрелку ничего не стоить прикончить вас, – ободрил Вейден. – А укрыться он сможет… да хоть в кроне той же вишни. Впрочем, и с земли превосходно можно стрелять…

Я на минутку призадумалась, и та картина, которую я нарисовала в своём воображении, мне очень не понравилась.

– С тем же успехом в меня могут стрелять и средь бела дня, – сказала я наконец.

– Поэтому я и не отхожу от вас, – сухо ответил Вейден. – Я успею почувствовать опасность и если не остановить стрелу, то хотя бы оттолкнуть вас.

– Лучше закрыть собой, – ехидно заметила я. – Так будет романтичнее.

– Ненавижу романтику, – парировал Вейден.

– А что тогда в колдуны подался? – пробасила нянюшка, недобро глядя на Вейдена. Иногда она бывает чудовищно подозрительной. – За большими деньгами, что ль?

– Ваше величество, – поморщился Вейден, – будьте так добры, избавьте меня от необходимости общаться с этой… гм… женщиной…

Я только вздохнула и укоризненно посмотрела на нянюшку. Та развела ручищами: мол, а что, я ничего…

– Хватит цапаться, – сказала я. – Няня, принеси-ка мне чаю… Вейден, будешь что-нибудь?

– Нет, – процедил он сквозь зубы. Ясно, из моих ручек он теперь ничего не возьмет…

– Ну и ладно. Иди, нянюшка…

Подождав, пока за ней закроется дверь, я обратила свой взор на Вейдена. Он по-прежнему старательно не смотрел в мою сторону, изучая гобелен на стене. Я оглядела себя, и мне стала ясна причина такого его поведения. На мне был один лишь белоснежный пеньюар из такого тонкого кружева, что… К тому же, он ещё и распахивался, обнажая мои ноги куда выше колен. Словом, появляться в нем на людях не рекомендовалось. Но я и не рассчитывала на обширную публику! Впрочем, смущаться я даже не подумала. Вот будь у меня кривые волосатые ноги или там зад, как хорошая подушка, – вот тут можно было бы покраснеть и скромно прикрыться тем же гобеленом. А такой красоты чего ж стесняться? А если Вейдену не нравится, то и пускай смотрит в стену… Впрочем, ему, скорее всего, нравилось, потому он и отворачивался – чтобы не отвлекаться от работы.

– Вейден, возьми себя в руки, – велела я. – Ты что, никогда прежде полураздетых девушек не видел? Давай, сядь и расскажи мне, что такого произошло, раз ты велел спустить собак на ночь…

Вейден привычно покрылся красными пятнами, но в кресло всё же сел и сказал… В общем, ничего нового он не поведал. Опять какие-то слухи, подозрения, перемигивание слуг… Ни одного факта.

– Я не намерена сидеть взаперти и ждать, пока меня придут убивать! – хлопнула я ладонью по столу. Массивный стол вздрогнул и слегка перекосился.

– Ваш чай, госпожа, – пробасила нянюшка, задом распахивая дверь. – Получите!

– Спасибо, – сказала я, беря с подноса чашку и поднося её ко рту.

Но не успела я сделать и глотка, как Вейден вышиб чашку у меня из рук с отчаянным воплем:

– Не пей!!

– Сдурел?! – рявкнула я в ответ, пытаясь отлепить промокший насквозь подол пеньюара от ноги. – Я ж ошпариться могла!

– Снимай, быстро! – заорал Вейден и рывком содрал с моих плеч пеньюар. Тонкая ткань жалобно затрещала.

– Совсем рехнулся?.. – надвинулась на него нянюшка, но Вейден выставил перед собой ладонь, что-то бормотнул, и нянюшка застыла на месте, дико вращая выпученными глазами.

– Это яд, поняла?! – выкрикнул Вейден мне в лицо. – Снимай, живо!

Я внезапно осознала, что он вовсе не шутит, и скинула разорванный пеньюар. Огляделась, содрала со стола скатерть, опрокинув вазу с цветами, и кое-как в неё задрапировалась.

Вейден пинком отшвырнул скомканный пеньюар подальше в сторону. Я же в недоумении уставилась на собственную ногу.

– Всё-таки ошпарилась, – сказала я удрученно: кожа пониже колена покраснела, а жжение всё усиливалось…

– Сядь! – Вейден толкнул меня в кресло, сам опустился на пол и поставил мою пострадавшую ногу себе на колено. – И сиди смирно, ясно тебе?!

Я на всякий случай заткнулась, пребывая в полном недоумении. Если в чашке был яд, то причем тут мой промокший пеньюар? Ничего не понимаю…

Вейден тем временем что-то упорно бормотал, то и дело проводя ладонью по моей лодыжке, потом выудил из своих бездонных карманов какое-то зелье и обильно намазал им мою покрасневшую кожу, отчего жжение сразу утихло. Устало вздохнул, поднялся на ноги и рухнул в соседнее кресло.

– Может, объяснишься? – недовольно спросила я. – И отпустишь нянюшку?

– Вот уж нет, – ответил Вейден. – Кто тебе яд поднес, не она ли?

– Нога моя тут причем? – осведомилась я.

– Притом… – Вейден тщательно обтирал пальцы. – В чашке был яд. Если бы ты выпила, то умерла бы часа через два в страшных мучениях. Но жидкость выплеснулась на тебя. Это не смертельно, но если бы я промедлил, вполне возможно, ты лишилась бы ноги…

Меня прошиб холодный пот. Я опасливо взглянула на свои ноги, но на данный момент пострадавшая левая ничем не отличалась от здоровой правой. Я перевела взгляд налево и невольно вздрогнула – ковер в том месте, где на него выплеснулся «чай», обесцветился, а от моего пеньюара остались одни лохмотья…

– Это она поднесла тебе яд. – Палец колдуна указал на нянюшку. Та ещё активнее завращала глазами и замычала.

– Может, всё же выслушаем её? – ядовито предложила я, возвращая себе присутствие духа.

Вейден щелкнул пальцами, и нянюшка разразилась площадной бранью.

– Тихо! – гаркнула я. – А ну-ка, объясни, откуда взялся яд в чашке?

– Да не знаю я! – взвыла нянюшка, шарахнув себя кулаком в грудь. – Неужто бы я мою кровиночку на лютую погибель? Да я…

– Ты сама его готовила? – перебила я.

Нянюшка на мгновение задумалась, потом выпалила:

– Я воду кипятить поставила, а пока ждала, присела… Тут чайник вскипел, а повариха одна молоденькая и говорит, мол, что тебе, старой, утруждаться, дай, я сделаю…

– Услужливая, – хмыкнул Вейден. Теперь он уже не отводил взгляда от моих обнаженных колен и определенно смотрел не только с профессиональным любопытством. – Хорошо приготовила…

– Заткнись, – невежливо оборвала я. – Я ей верю! Она меня с пеленок вырастила, да и какая ей корысть меня убивать?

Нянюшка молчала и только шумно сопела.

– Да и я вижу, что она не врет, – сказал Вейден, тяжело поднимаясь на ноги и отходя к окну. – Значит, говоришь, повариха молоденькая…

– Да я ж ей щас ноги повыдергаю!! – взревела нянюшка и ринулась к двери.

– Стой! – велела я. – Хотя… Вейден, может, пускай разделается?

– Оно бы неплохо… – вздохнул Вейден. – Вот только беда – нет в замке ни одной молоденькой поварихи. Все повара – мужчины!

– А служанок что, мало? – хмуро спросила я. – Переоделась, вот и все дела… Отыщем.

– Искать иголку в стоге сена, – кисло сказал Вейден. – Но что делать… Будем искать.