Николай Мещанкин
Одержимый
(Одержимый — 1)

Часть I. ЗАКЛЯТИЕ СМЕРТИ

— Дьявол! — Худощавый черноволосый мужчина встал из-за стола и нервно заходил по комнате. — Дьявол!

Шесть шагов в одну сторону. Поворот. Шесть в другую. Поворот По стенам мечутся причудливые тени, рождаемые светящейся сферой на столе, — единственным источником света в рукотворной ночи.

— И что теперь?

Вопрос был риторический. Ответа мужчина не ждал, тем не менее оглянулся на свою напарницу, безвольной куклой лежащую в кресле Все еще без сознания. Но кровь из носа течь перестала. Похоже, скоро очнется.

Мужчина остановился посреди комнаты, еще раз посмотрел на мелькание разноцветных всполохов в сфере Мелькание для непосвященного взгляда совершенно бессмысленное, но для мужчины ясное, словно открытая книга. Словно смертный приговор. Мужчина скривился и снова принялся мерить шагами комнату. Все порталы блокированы Федераты вскрывают последний слой защиты. И дело у них идет весьма быстро. А когда защиты не станет… Стража их надолго не задержит.

Шесть шагов. Поворот. Шесть шагов. Клетка. И он в этой клетке. Обложили, обложили со всех — сторон, словно зверя.

Мужчина провел руками по волосам, помассировал виски. Как же он так попался? Ведь знал же, чувствовал, что это отвлекающий рейд. Но приказ был однозначным: все силы на уничтожение прорвавшейся группировки, а самому оставаться на месте до дальнейших указаний. И он не смог переубедить, переспорить. Не посмел. И вот теперь войска и колдуны охранения гоняются где-то в лесах за партизанами, а десант федератов берет его замок. Да, все так. Или нет? Ведь здесь, похоже, собрались все маги целой армии. Мышеловка? А он — кусок сыра в ней? И кто-то, похоже, позаботился, чтобы мышь сыр съела. Уж больно ловко все у федератов выходит. Защиту они ломают так, словно сами ее ставили. Все секреты им известны. Выходит, кто-то его подставил. Кто?

Неожиданно мощный толчок потряс замок. По стенам побежала сетка трещин. Сфера перестала мигать и теперь горела ровным розовым светом. Все, защиты больше нет. Мужчина ухмыльнулся. Ждать дальше уже нечего. Помощи не будет. Что ж, он проиграл, но это еще не все. Последний ход за ним. Не будь он Главным имперским колдуном Центральной армии.

Молодая женщина застонала и пошевелилась. Мужчина развернулся, махнул над ней рукой и произнес два слова. Женщина снова замерла.

Теперь, когда решение было принято, мужчина действовал энергично и точно. В первую очередь отход. Под ловкими руками на полу засветились переплетающиеся линии. Слова. Тягучий речитатив. Посреди плетения линий возник портал. Необычный — для переноса создателя-мага, светящийся золотом, и не черный — для вызова нечисти. Серебристо-серый. Губы мужчины растянулись в довольной улыбке. Вряд ли кто-либо из живущих видел такой. Это заклинание было его открытием. И тайной. Сюрприз федератам. Думаете, поймали? Все заблокировали? Ха! Жаль только, что пришлось использовать этот портал так рано. Он только начал с ним экспериментировать.

Сфера опять мерцала, сообщая о возобновившейся магической активности. Мужчина не обратил на нее никакого внимания. Он и без всякой сферы это чувствовал. Федераты, видимо, уже в замке. Надо торопиться.

Мужчина присел у двери, вычерчивая пентаграмму. Еще одно его недавнее изобретение, еще один сюрприз. На прощание — громко хлопнуть дверью! Мужчина улыбнулся. Да уж, он постарается, чтобы эта дверь хлопнула как можно громче. Крыса тогда разнесла ему пол-лаборатории, а что будет сейчас…

Когда пентаграмма была готова, мужчина переключил свое внимание на парализованную заклинанием женщину. Его ближайшая помощница, секретарь, любовница. А также шпион, подосланный к нему имперским правительством. А не взять ли ее с собой? Мысль мелькнула и исчезла, не вызвав в душе никакого отклика. Руки уверенно продолжали свою работу. Босые ноги женщины поместить в центр пентаграммы, серебряными кинжалами пронзить горло, сердце, печень. Два штыря в ладони.

Из коридора уже явственно доносились крики, звон оружия, но мужчина потратил еще мгновение, внимательно оглядев приколотую к двери женщину. Все в порядке. Из-под кинжалов не выступило ни капли крови. И вряд ли выступит. Женщина будет жива, пока ее ноги внутри пентаграммы. А потом… Потом кровь выступить просто не успеет.

Мужчина не удержался и взглянул женщине в глаза. Что это? Страх, ненависть? Может быть, это она — предатель? Мужчина хмыкнул. Все эти вопросы теперь представляли чисто академический интерес.

Но пора уходить. Мужчина нацепил меч, взял фляжку. Подхватил мешочек с золотом. С сожалением глянул на полки, заставленные магическими артефактами. Жаль, что этот портал не пропускает ничего магического. И шагнул в неизвестность…

Ноги женщины разорвали ограждающее плетение пентаграммы, и клубившаяся внутри смесь из жизненной энергии и магической силы устремилась наружу. В комнате словно вспыхнуло второе солнце. Колдун вдруг увидел, как под потоками ослепительного, пронизывающего света тает плоть на его протянутой вперед руке, обнажая кости, но удивиться он уже не успел. Волна плавящего камни жара рванулась из лаборатории, сметая и сжигая все на своем пути…

Замок-резиденция Крайта фон Штаха, Главного имперского колдуна Центральной армии, перестал существовать.

К двери в лабораторию нападавшие подошли осторожно, двумя группами с разных сторон. Перед дверью остановились, опасаясь ловушки. Они ясно чувствовали заклинания невероятной силы, недавно сотворенные здесь, но что это были за заклинания, определить не могли. Пока что Главный колдун никак не проявил себя, ничем не оправдал своей грозной славы. Если бы не эти заклинания, можно было бы подумать, что его вообще нет в замке.

Посовещавшись, колдуны попытались прощупать лабораторию астральным взглядом, но это ничего не дало. Невозможно даже было сказать, есть ли внутри кто-нибудь живой. И это было очень странно.

Наконец они решились. Один из колдунов, прикрываемый всеми остальными, толкнул дверь.

Крайт фон Штах, теперь уже бывший Главный колдун Центральной армии Империи, смотрел на огонь весело потрескивающего костра. Смотрел и не видел. Пляшущее пламя гипнотизировало, завораживало, манило за собой. Обещало и дурманило. Возьми меня, владей. Обрети через меня силы, и дай сил мне. Рушь, уничтожай! Греющее и ласкающее, а на самом деле беспощадное и убийственное. Пламя…

Колдун вздрогнул. Что это с ним? Да, рассказать бы это служителям Яхива, вот бы позабавились! Обожали они такие веши. А имперской канцелярии сразу на стол докладная — так и так, такой-то подвержен тому-то и тому-то, возможности манипулировать — такие-то и такие-то, благонадежность — уровень такой-то. Заурядные доносчики, шпики. Пользы от них — как от козла молока, да и от их Яхива тоже. Демон, видишь ли, аж седьмого круга, а ни вызвать его, ни помочь заставить. Потому что, видишь ли, внутренний, не обозначаемый. На фронт бы их, дармоедов!

Крайт фон Штах подбросил в костер еще несколько лап валежника. В темное небо взвились искры, на секунду осветив темный строй сосен, обступивших поляну. Колдун бросил осторожный взгляд на отступившие под покров деревьев тени, хотя и знал, что еще рано. Скоро, очень скоро у него будут гости, но еще не сейчас. Они еще в пути, идут, продираясь сквозь чащобу, привлеченные отблесками его костра. А пока надо просто ждать.

Крайт снова уставился на огонь. Ждать. Отвратительное слово. А смысл еще отвратительней. Ждать — тратить время. Подгонять его, — торопить. И оно послушно идет все быстрее и быстрее. А сколько его еще осталось? И что тебя ждет? Ты чего-то ждешь, тебя что-то ждет. Что?

Было не холодно, но Крайт поежился. Что это за отряд, кто эти идущие сюда люди? Магов среди них вроде нет. Но кто они? Кого послал ему демон судьбы Фатум? Зачем забросил его в эти безлюдные горы? Наверное, стоило прихватить кого-нибудь из своих людей из обреченного замка. Например, Кейру. Почему он ее не взял? Для ловушки можно было бы использовать и кого-нибудь другого. "Бум!", правда, получился бы поменьше, но его все равно хватило бы. Потому что она была предателем? Ну, это еще неизвестно. Могла быть, а могла и не быть. И зачем тогда она пыталась удержать защиту на замке? Прикидывалась? Не потеряй она сознание, ему было бы значительно труднее ее парализовать. Одним заклинаньицем дело бы не обошлось… Ну или, на худой конец, с десяток солдат стражи. Прекрасно обученных, вооруженных и преданных. Насколько бы он сейчас себя спокойней чувствовал.

Но он же не знал, что этот портал вел в другой мир. А что он знал? Что портал безопасен для живых. Животные, отправленные сквозь него, возвращались невредимыми. И все. Да даже если бы портал оставил его в родном мире, еще не известно, куда бы он его закинул. Например, к врагам. И десяток воинов уж никак бы не помешал.

Все, хватит! Что сделано, то сделано. Он сам не последний колдун, и даже один и без артефактов кое-чего стоит. Конечно, связь с демонами здесь ощущалась куда слабее, можно сказать, почти не ощущалась, но он и не жрец, чтобы полностью от нее зависеть. Он и раньше-то на демонов сильно не полагался. Так что сила у него осталась. Уменьшилась, конечно, но осталась. А главное даже не сила. Главное — ум и мастерство. И осторожность. Пока надо быть осторожным, очень осторожным. Выяснить все про этот мир, разведать, что здесь и как, и лишь потом действовать. А Империя… Ну, раньше когда-то без него обходилась и теперь обойдется. Положение у нее, конечно, тяжелое, но не безнадежное. А он, так сказать, вышел в отставку. Может, еще и вернется: интересно же, кто это его федератам скормить хотел. А пока он на себя немного поработает. Глядишь, может, и у него получится, ну, не империю, так королевство, скажем, какое себе слепить. А что? Король Крайт — звучит. Новый мир, новые возможности. Жизнь, так сказать, с чистого листа. Правильно! Именно поэтому он никого с собой и не взял. Его подсознание знало, чего он хочет, оно им руководило в те последние минуты. Оставить все, что было, в прошлом и начать с нуля. Без долгов и обязательств. Свободным.

Свобода! Крайт даже рассмеялся, но тут же замолчал, устыдившись хриплых звуков, вырвавшихся у него из горла. Да, разучился он смеяться. Когда он последний раз смеялся? А когда он был свободен? Всю свою жизнь, сколько Крайт себя помнил, он был должен. Должен был таскать помои и мыть полы, должен был обихаживать этого грязного старикашку Гойфра и ублажать расплывшуюся и провонявшую салом развратницу-кухарку. Потом должен был зубрить генеалогию царственного дегенерата и рвать для него живот на фронте. Потом, уже став Крайтом фон Штахом, а не Крайтом Ублюдком или в лучшем случае Крайтом Безродным, унижаться перед этим самым дегенератом и его слащавыми фаворитами, льстить и терпеть презрительные взгляды напыщенных аристократов, все достоинства которых ограничивались их происхождением. Выполнять идиотские приказы. И вот теперь он ничего не должен! Он может делать только то, что сам хочет. Он свободен!

Крайт снова засмеялся, на этот раз не останавливая себя. Кому какое дело? Он хочет смеяться, и никто ему не указ. Он будет делать то, что ему нравится. Крайт зашелся хохотом.

Наконец он успокоился. Смахнул набежавшую слезу. Давно ему не было так хорошо. Но дело — в первую очередь. Крайт вслушался. Отряд был уже близко. Двенадцать человек. И у них с собой какой-то слабый артефакт. Ну что ж, пора встречать гостей. Крайт постарался принять как можно более расслабленную позу.

Отряд подошел совершенно бесшумно. Так же бесшумно рассредоточился, окружил поляну. Не треснул сучок, не шелохнулась ветка. Однако Крайт их чувствовал. Чувствовал, что они здесь, вокруг него. Чувствовал направленные в него копья. И вот это было неправильно. Он — одинокий безобидный путник. Откуда же эта напряженность, настороженность? Почему они так подозрительны? Их копья ему не страшны, справиться с ними ему особых проблем бы не составило, но они-то об этом не знают. С другой стороны, преждевременно вызывать к себе излишний интерес этого неизведанного мира ему совершенно не хотелось, так что лучше сейчас было обойтись без осложнений.

Крайт вслушался. Артефакт… Настроенный на него примитивный навигатор. А он-то радовался, что отряд шел прямо на него. За ним! Да, его появление в этом мире привлекло-таки чье-то внимание.

Колдун распространял волны дружелюбия и безопасности и напряженно думал. Ладно, можно и встретиться с этим заинтересовавшимся, раз уж так сложилось. Может, удастся его как-то использовать. Все равно пока ничего лучше предложить было нельзя. Не всю же жизнь ему в этих лесах слоняться. Но, Высший круг его побери, он совершенно забыл, как быть простым человеком! Он явственно увидел в умах людей котелок с дымящимся варевом, заплечный мешок. Одинокий человек в лесу — без снаряжения, без еды. Естественно, они теперь предполагают засаду, и его воспринимают в качестве приманки.

"Странный, — внушал Крайт осторожно, стараясь не вызвать возмущений в магических потоках, — ну и что? Вы такие сильные, а этот странный — вполне безобидный. Вы великие охотники, следопыты, посмотрите. Никаких признаков засады, других людей. Вы сильные, вы ловкие, вы всегда с ним справитесь! Совершенно нечего бояться"

В конце концов внушение, похоже, принесло свои плоды. Напряжение ощутимо спало, из тени деревьев, угрожающе подняв копья, выступила группа людей. Крайт аж зубами скрипнул от разочарования. Дикари! Грязные, обмотанные шкурами дикари! Ну и подсунул же ему… Крайт не дал себе додумать. Нечего Фатума гневить. Что есть, то есть. Слава Фатуму, хоть такие. А то бы вообще никаких не было, безлюдным мир оказался бы. И стал бы он суперотшельником. От такой перспективы Крайта передернуло.

Дикари медленно подходили, что-то рыча и потрясая копьями. Две трети отряда по-прежнему скрывалось в лесу. Крайт нацепил на лицо маску удивленного и благожелательного выражения. Один из дикарей, видимо главный, выдвинулся вперед и пролаял что-то Крайту. Крайт излучал доброжелательность. Вожак придвинулся еще ближе и, ткнув копьем с кремневым наконечником в подбородок, заставил Крайта встать. Крайт по-прежнему улыбался, но внутри все вскипело. Красной волной взвилась ярость, грозя смыть всю осторожность, выплеснуться смертоносным вихрем. Его, одного из величайших колдунов Империи, какой-то дикарь тычет жалкой деревяшкой! Руки сами уже складывались в нужное плетение. Сейчас эти дикари свечками вспыхнут! Крайт до боли сжал зубы. Надо терпеть. Надо терпеть. Роль надо сыграть до конца. Он еще отыграется, научит их уважению. Но не сейчас.

Видимо, дикарь почувствовал его ярость, потому что отскочил и замахнулся копьем. Крайт стоял.

Дикарь удовлетворенно ухмыльнулся и прокашлял что-то своим товарищам. Те засмеялись.

— Я тебя запомню, — сладко улыбаясь, проговорил Крайт. — Я вас всех запомню И все припомню.

Вожак забрал у Крайта меч, осмотрел лезвие, восхищенно поцокал языком. Рявкнул на сбежавшихся посмотреть остальных дикарей. Нацепил на себя. У Крайта отлегло от сердца. Он успел увидеть меч самого вожака, который тот передал громадных размеров дикарю с лицом идиота. Меч был стальной. Качество, конечно, значительно хуже, чем у меча Крайта, но все же. Значит, не все так безнадежно. Значит, где-то есть и цивилизация.

Дикари осмотрели всю поляну, но ничего, кроме фляжки, также доставшейся вожаку, не нашли. Вышли остальные, прятавшиеся в лесу. Крайт снова изобразил удивление, но это уже никого не интересовало. Дикари устраивались на ночлег.

На следующий день отряд двинулся обратно. Крайт непрерывно улыбался и скрипел зубами. Он не был пленником в полном смысле этого слова, его никто не связывал, и дикари всегда выражали готовность поделиться с ним тем, что ели сами. Однако при любой попытке отдалиться от отряда рядом постоянно появлялся дикарь, недвусмысленно показывающий, что лучше вернуться и идти с отрядом. Это полностью совпадало с намерениями Крайта, но ограничение его свободы какими-то несчастными примитивными дикарями приводило его в ярость. И уж совершенно его бесило проявляемое ими снисходительное к нему отношение. В их представлении он был кем-то вроде блаженного. Он прекрасно понимал, что это является результатом его собственного поведения. Вечно улыбается, молчит, камешки какие-то подбирает. Блаженный и есть. Ему такое отношение было даже на руку, но он ничего не мог с собой поделать. Снисхождение к нему, перед которым трепетали целые государства! И от кого!

На пятый день они дошли. Выглядело поселение дикарей именно так, как Крайт его себе и представлял. Группа бревенчатых хижин теснилась в огражденном частоколом пространстве. В грязи между домами возились тощие собаки, голенастые куры и голые дети. Вонь…

Дикари провели Крайта куда-то вглубь селения, на довольно обширную утоптанную площадку, ткнули пальцем — "стой здесь". По бокам пристроились двое с копьями и мечами, остальные куда-то ушли. Крайт огляделся. В центре площадки находился здоровенный, размером со стол, камень, чуть дальше — деревянный постамент. Видимо, предполагалась какая-то церемония. Что ж, придется подождать.

Постепенно площадь заполнялась людьми. Дикари подходили небольшими группами, настороженно поглядывали на Крайта, о чем-то перешептывались. На помост поднялся могучий пожилой дикарь, укутанный в шкуры, мрачно посмотрел на Крайта. Наверное, вождь. Крайт улыбнулся, помахал рукой. Вождь отвернулся.

Церемония все никак не начиналась. К камню подвели еще одного человека. Изящный, с невероятно правильными чертами лица. Огромные, в пол-лица глаза, очень бледная кожа. Явно ночной житель, он болезненно жмурился, выставленный на яркий солнечный свет. Крайт вспомнил. Нет, не человек Натуанин. Надо же! Легендарная раса жителей подземных туннелей и пещер, натуане вымерли в мире Крайта задолго до его рождения. Не без помощи людей, конечно. А здесь, значит, еще существуют.

Руки натуанина были связаны за спиной. Крайт усмехнулся. Видимо, натуанина дикари опасались значительно больше, чем его. Что ж, скоро они поймут свою ошибку.

Люди, заполнявшие площадь, вдруг засуетились, подались в стороны, освобождая проход. Крайт подобрался. Представление начиналось.

На площадь вышел шаман. В раскрашенной оскалившейся маске, изображавшей невесть какую жуть, обвешанный амулетами и побрякушками, шаман, приплясывая и подскакивая, подошел к камню, склонился. Выпрямился, простер руки и вдруг подпрыгнул и закружился вокруг камня в каком-то сумасшедшем танце. Люди заголосили.

Шаман лупил по бубну и что-то кричал. Побрякушки звенели. Люди подвывали. Шаман бросал слабенькие заклинания, еще больше заводя публику. Крайт от скуки считал намотанные шаманом круги вокруг камня.

Наконец после семнадцатого круга шаман издал особенно душераздирающий вопль и замер. Публика повалилась на колени. Шаман постоял, оглядывая людей, затем перевел взгляд на пленников. Натуанина шаман удостоил лишь беглого взгляда, Крайта же рассматривал с минуту. Крайт безмятежно улыбался. Шаман кивнул вроде как самому себе, танцующей походкой подошел к вождю и что-то сказал. Вождь покачал головой. Шаман заспорил, тыча пальцем в Крайта и в камень. Вождь не соглашался. Шаман не выдержал и подкрепил свои доводы примитивным заклинанием подчинения. Вождь сдался.

Крайт по-прежнему улыбался. Он уже видел все, что необходимо, но вмешиваться пока не торопился. Спектакль его забавлял, и он решил досмотреть его до конца.

Шаман что-то выкрикнул. Два дикаря подхватили задергавшегося натуанина и распластали его на камне. Шаман склонился над натуанином, блеснул черной искрой обсидиановый нож. Натуанин заверещал и тут же захрипел, забулькал. Тело судорожно выгнулось и опало.

— Хо! — Шаман поднял над головой руку с еще бьющимся сердцем.

— Хо! — И на сознание Крайта обрушился удар.

Крайт выжидал до последнего. Он смотрел. И видел. И видел он не только забрызганные кровью руки шамана. Он видел, как шаман пьет силу поверженного натуанина. Накапливает ее, превращая в кувалду, которая должна смять, расплющить, уничтожить сознание Крайта, превратить его в покорного зомби. Но как же грубо и примитивно шаман это делал! Сила текла у него сквозь пальцы, уходила, шаману удавалось удержать не больше десятой ее части. И все же удар был силен. Потенциал натуанина был на удивление велик, и Крайт не сомневался, что, используй он натуанина вместо Кейры, его бывшей секретарши, мощность ловушки была бы не меньше.

Крайт спокойно ждал опускающуюся кувалду и лишь в последний момент, когда, казалось, его ничто уже не спасет, мягко и плавно сдвинулся, одновременно чуть-чуть смещая направление несущейся в него силы. Удар скользнул по сознанию и ушел мимо, не причинив Крайту никакого вреда.

Шамана сотрясла отдача. Пользуясь его мгновенным замешательством, Крайт тут же ударил сам. Его заклинание не крушило и не сметало. Тонкой струйкой скользнуло оно между грубыми глыбами защитных наговоров шамана и въелось в его волю, уничтожая личность изнутри. Шаман зашатался.

Выкрик. Какое-то движение сзади. Крайт, не глядя, отмахнулся. Сзади зашипело.

Заклинание закончило работу. Шаман пустыми глазами смотрел на Крайта. Он больше не был опасен. Полезен, к сожалению, тоже. Ну что поделаешь? Крайт обернулся. Кажется, он немного перебрал. Полоса разлагающихся тел тянулась аж до самых домов. Но как же приятно было снова стать самим собой, ощутить силу!

Ближе всех, растворяясь в зеленую пузырящуюся жижу, лежал тот, с признаками идиотизма. Но не сам же он решил напасть. Крайт готов был поклясться, что крикнул, послав дебила в атаку, вожак приведшего его отряда. Ладно, все зачтется.

— Гунга! — Крайт ударил себя кулаком в грудь, — Гунга!

Драматический финал. Явление бога своему народу. На краю сознания что-то недовольно заворочалось.

— Гунга! — Крайт надеялся, что не сильно перевирает подсмотренное в памяти шамана имя.

Дикари повалились в пыль. Они больше не видели Крайта. В центре площади стоял их бог, их Великий Гунга. В точности такой, каким рисовался он их воображению. Грозный, могучий. И весьма недовольный.

— Узрейте меня, несчастные, узрейте, — пророкотал Гунга, воздев громадные кулаки в небо, метая очами молнии, — и падите ниц, ибо велик гнев мой!

Возлюбленный народ мой, вы свернули с пути истинного, поддавшись ложным пророкам и проповедникам, пренебрегли святынями и заветами моими. Не вняли предостережениям моим, отвергли дары мои! И страшен гнев мой! Да, страшен гнев мой, но сердце скорбит. — Молнии в глазах Гунги окрасились в красный цвет, кулаки разжались. — Ибо любви оно полно, любви к вам, избранному народу моему, который первым стоит среди равных. И всегда простить готово тех, что хотят покаяться и вернуться ко мне. Выйти из тлена заблуждений, очиститься от скверны, в которой нахожу я вас, и идти с именем моим на устах и в сердце!

Крайт смахнул со лба капельки пота. Сил это представление отнимало довольно много. И шли они отнюдь не на создание утонченных иллюзий.

В астрале грохотали, кувыркаясь, сталкиваясь, наезжая друг на друга, обломки грубых мощных заклятий. Шум от этого стоял такой, что зубы сводило, и Крайт очень надеялся, что устроенный им тарарам укроет от любопытных глаз изящные плетения его истинных заклинаний.

— И вопрошу я вас, во плоти явившись. — Гунга простер руки над дикарями. Дабы спасти тех, кого спасти возможно, готовы ли вы? Способны ли? Покаяться, отринув гордыни грех, дабы поднял я вас к свету и величию, вознес над всеми в мире этом? Принять мессию моего, коего послал я вам в бесконечной милости своей? Ибо шанс это ваш последний, и не будет прощения моего больше, и ужасна кара будет отступникам!

Крайт глянул по сторонам Результат вполне удовлетворительный. Дикари бились в пыли, подвывая в экстазе и ужасе. Лишь шаман по-прежнему стоял как изваяние, бессмысленно пялясь в пространство. Можно заканчивать.

— Так примите же его, и следуйте слову его! — И Гунга исчез, оставив посреди площади Крайта, своего мессию и пророка.

Выдох, сдавленный стон пронесся над площадью, сменившись тишиной. Сотни глаз теперь были обращены на Крайта, восторженных, ждущих.

Крайт спихнул ногой тело натуанина с камня, поискал глазами злосчастного вожака. Толпа под его взглядом дрогнула, подалась назад. Вожака видно не было. Ну ладно.

Крайт схватил несопротивляющегося шамана, швырнул на камень. Рванул скрюченным пальцем по его груди. Шаман закричал. По толпе опять прошел полу стон-полувсхлип. Что, такого не ожидали? Из разверзнутой грудины хлестнула кровь. Крайт наклонился, крутанул рукой. Веер красных брызг. Вот! Так же, как сам шаман пять минут назад, Крайт стоял, выставив напоказ бьющееся сердце. Шаман кричал. Заплакал ребенок и тут же замолчал под рукой матери.

— Гунга! — выкрикнул Крайт в толпу, — Гунга!

Крайт вдруг почувствовал, как к лежащему на камне шаману тянется что-то холодное, липкое. Ну нет, кормить просто так неизвестно что он не собирается.

— Гунга! — Крайт рубанул по жадным щупальцам, отталкивая их назад, вниз, в ту тьму, откуда они появились, и тут же понял, какую сделал глупость. Глухо ощущаемое им недовольство вспыхнуло волной гнева и ненависти, рванулось вверх, к Крайту, затопляя все темной силой, и на сознание Крайта вдруг навалилась все увеличивающаяся тяжесть, плюща, сметая все возводимые Крайтом барьеры, а давление все росло, росло. Окружающий мир стремительно терял очертания, и Крайт увидел себя вращающимся в черном водовороте, пронизанном красными вспышками, и он был каждой из этих вспышек, растягивающихся на вечность, наполняющих его тело непереносимой болью…

И вдруг все кончилось. Он по-прежнему стоял в центре площади, окруженный дикарями, ошеломленный, выжатый. И лишь неприятный след в голове, словно слизняк прополз.

— Гунга, — автоматически выдохнул Крайт. И тут толпа колыхнулась, загудела.

— Гунга, хабе Гунга! — Сначала всего несколько голосов, но к ним присоединяются все новые и новые, и вот уже гремит на площади: — Хабе Гунга! Хабе уна Гунга!

Крайт встряхнулся. Разобраться, что с ним произошло, можно и потом, позже. А сейчас надо заканчивать с дикарями.

— Тихо! — Крайт не кричал, но голос его перекрыл рев толпы. — Молчать. Сейчас я вам покажу Гунгу! — Крайт ухмыльнулся, поднес сердце ко рту и откусил кусок. Звенящая тишина. Лишь хрип шамана, которому Крайт не давал умереть. Крайт медленно прожевал кусок и проглотил. Повернулся к вождю.

— Теперь ты.

Вождь побледнел. Что именно сказал Крайт, он не знал, но смысл понял.

— Ну! — В голосе Крайта зазвучала угроза.

Вождь нерешительно посмотрел по сторонам, глянул на шамана. Шагнул вперед, с поклоном принял сердце. Откусил. Передал рядом стоящему воину. Тот тоже откусил и передал следующему. Крайт осклабился. Дело сделано. Теперь они его и душой, и телом.

Первожрец демона войны и огня Фобса, преподобный Зейенгольц, сидел в ожидании аудиенции у Императора на резной, ужасно неудобной скамье и мрачно смотрел на висящий напротив гобелен. Гобелен изображал коронацию Гирха Первого и, таким образом, запечатлел исторический момент создания Империи. Насколько помнил Зейенгольц, корону на этого, без сомнения, достойнейшего человека возложил герцог Кивский, казненный позже за измену. Этот прозаический факт, естественно, был творчески переосмыслен художником. В результате корона Гирху Первому вручалась непосредственно демонами Высшего крута, в полном составе материализовавшимися по такому случаю и с глубочайшим удовлетворением взирающими на его преисполненное благородного мужества чело. Одна рука первого Императора была простерта к демонам, а другая разила расположенные на заднем плане орды врагов, иллюстрируя, судя по безмятежному выражению лица Императора, тот самый случай, когда правая рука не ведает, что творит левая.

Перед глазами первожреца закружились черные точки — первый признак утомления, и Зейенгольц раздраженно сомкнул веки. Регенерация прошла успешно, он уже видел, но новые глаза все еще быстро уставали, порождая световые зайчики и пронзительную головную боль. Но до чего же идиотский гобелен! Эх, отдали бы ему этого горе-художника, он бы ему показал демонов…

Первожрец глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Дался ему этот гобелен. Мало ли он за свою жизнь всякой глупости повидал! И вообще, дело совсем не в каком-то дурацком гобелене. Крайт, этот мерзавец Крайт… А какая была операция, какая задумка! Заманить федератов в ловушку, прихлопнув заодно и Крайта, его главного врага и соперника, лидера партии военных, приобретавшей в последнее время уж слишком большое влияние. Сколько сил вложено, средств! Сколько агентов пришлось сдать федератам, чтобы они поверили его человечку! И что в результате? Хотя Крайта и удалось уничтожить, но в остальном!.. Полный провал, чуть не приведший к полному разгрому Империи. Громадная брешь в обороне, ужасающие потери… Его лучшие люди! К счастью, федераты к такому повороту оказались не готовы, да и им самим тоже досталось. И тем не менее остановить их наступление и восстановить фронт стоило невероятных усилий. Правда, не ему. Что опять же только усилило военных…

— Прошу вас, Император ждет.

Зейенгольц открыл глаза и с неприязнью посмотрел на нового секретаря Императора. Пристрастия его Величества не менялись. Очередной смазливый мальчик.

Первожрец поднялся, подбираясь. Его будущее, его жизнь зависели от этой аудиенции. Что успели наговорить о нем враги? Знает ли Император о его истинной роли в произошедшем? Если бы только он мог встретиться с Императором раньше, сразу после инцидента… Но он не мог. Он лечился. Забыть об этом, забыть… Зейенгольц, склонившись в поклоне, шагнул в открытую секретарем дверь.

— А, дорогой наш жрец1 Как поживаешь? Мы слышали, не очень? Немного поджарился, а?

Император хрипло захихикал. Первожрец выпрямился, пытаясь удержать на лице улыбку. Демоны кругов, но как же это было тяжело! Воспоминания разом нахлынули на Зейенгольца, и с ними страх, животный ужас, который Зейенгольц пытался забыть, выкинуть из памяти. Его люди уже в замке, все идет хорошо, и вдруг вспышка, пронизывающий свет, и огонь, кругом огонь… Воздух горит, все горит, и он горит, горит… Бежать… Эти крики… Человеческое существо не может издавать таких звуков. Он тогда успел отскочить, ввалился, обгорелый и ослепший, в ближайший храм, а остальные… Его люди, они так там и остались. Сгорели. Проклятый Крайт!

— Ну ничего, тебе даже идет. С этой розовенькой кожей, прям младенец! Император снова хихикнул. — Мы тебе титул присвоим: будешь Зейенгольц Поджаренный! Или Младенец? Что предпочитаешь? Секретарь!

Зейенгольц, не в сил ах с правиться с собой, снова склонился в поклоне, чтобы скрыть от Императора исказившую лицо гримасу.

Вошел секретарь, встал рядом с Императором.

— Пиши. Присвоить первожрецу Зейенгольцу титул «Поджаренный». Как там велеть изволим?

— Высочайше повелеть соизволяем, — подсказал секретарь.

— Ты ж мой умница! — Император по-хозяйски полуобнял секретаря и поцеловал в щеку. — Ну как, доволен? — Император повернулся к Зейенгольцу.

Первожрец смотрел на сморщенное сероватое лицо Императора, на скатавшиеся шарики пудры и чувствовал, как каменеет лицо.

— Ладно, ладно, я пошутил. — Император томно махнул секретарю, отпуская. Не сердись. Но ведь забавно же, правда? Какой переполох этот фон Штах устроил, а? Фон Кип еле успел со своей бригадой. — Император помолчал. — Кстати, фон Штах, оказывается, жив.

Зейенголыгу вдруг стало не хватать воздуха. Первожрец зашатался и, чтобы не упасть, схватился за столешницу.

— Мне было сообщение, — продолжал Император, не замечая состояния первожреца. — Демоны не знают, где он, но он жив. Надо его найти. Колдуны, умеющие делать такие взрывы, нам пригодятся.

Зейенгольц судорожно сглотнул. Способность получать сообщения напрямую от демонов наследовалась императорами от Гирха Первого и была, пожалуй, единственной причиной, по которой Гирхиды до сих пор оставались императорами. Зейенгольц тоже почти сразу после инцидента, несмотря на слабость, пытался узнать у Фобса, что же тогда произошло, но Фобе не ответил. Что еще сообщили Императору демоны?

— Что с тобой? — Император наконец обратил внимание на Зейенгольца. — Ты что, не рад?

Первожрец взял себя в руки. Если бы Император что-то знал, голова Зейенгольца уже торчала бы на колу на площади, а то и чего-нибудь похуже. Значит, Император не знает. Надо, чтобы так и не узнал. Не допустить возвращения Крайта. Его враг жив, но это поправимо. Надо только, чтобы поиски поручили ему. А уж он найдет. Терпения ему не занимать.

— Простите, ваше Величество, я еще не до конца оправился. Но я очень рад. Крайт фон Штах — выдающийся военачальник и колдун. И мой лучший друг, к которому я всегда относился с трепетной любовью.

— Да? — Император поднял брови. — Что-то мы раньше этой любви не замечали.

— Нам приходилось ее скрывать, ваше Величество. Вы же знаете, дружба между человеком светским и жрецом не нашла бы понимания, была бы неверно истолкована.

— Понимаем, понимаем, — протянул Император. — Вынуждены признать, что между военными и жречеством действительно нет согласия, что нас очень расстраивает. Ведь одно дело делаем, так нет, постоянно какие-то интриги. Ваша дружба послужила бы прекрасным примером.

— И поэтому, ваше Величество, — Зейенгольц поклонился, — смею обратиться к вам с нижайшей просьбой. Не будет ли дозволено мне взять на себя поиски этого замечательного человека?

— Дозволяем. — Император благосклонно кивнул. — Это послужит доказательством искренности твоих намерений, закроет рты злопыхателям. Представляешь, Зейенгольц, и про тебя тут уже всякое… Тот же фон Киц все намекает, что странно, мол, что наши войска пострадали больше, чем федераты, и что ты там как-то оказался.

— Это подлая ложь, — твердо сказал Зейенгольц. — Я спешил на помощь к другу. Но не успел. К великому моему сожалению.

— Что ж, иди, Зейенгольц. — Император улыбался. — Закончи свое лечение и только после этого начинай поиски Крайта. Помни, ты нам так же дорог, как и фон Штах, и мы не хотим лишиться еще и первожреца.

Кланяясь, Зейенгольц направился к двери.

— Да, кстати, — Император благожелательно улыбался. — У нас для тебя хорошая новость. Фон Киц нашел твоего помощника, как его, Фавра, кажется. Он без сознания, но фон Киц утверждает, что он выздоровеет.

Что-то холодное дохнуло в затылок первожреца, обессиливающими ручейками растеклось по жилам. Все. Тот самый кол на площади. Фавр стоял рядом с ним, наблюдая за взятием замка фон Штаха, и как только он сможет говорить, Зейенгольцу конец. Уж фон Киц своего не упустит.

Зейенгольц осторожно закрыл дверь и выпрямился. Что делать? Убить Фавра? Но фон Киц не вчера родился, и Фавра, наверное, охраняют так, словно он сокровищница Империи. Бежать? Куда? — И тут в голове Зейенгольца мелькнула мысль настолько дикая и невозможная, настолько опасная, что первожреца даже передернуло от страха. Забыть, выкинуть, выкинуть из головы. И все же…

Зейенгольц шел к выходу из дворца и новым взглядом смотрел на хорошо знакомые коридоры и залы. Чем дальше, тем больше ему нравилась эта идея. Действительно, почему бы нет? Прямая связь с Демонами — сильнейшее оружие, но им надо еще уметь пользоваться. А Император… Ничего в нем не осталось от его грозного предка. Не пора ли его поменять? А лучшей кандидатуры на замену, чем он сам, первожрец не видел.

Прозвучала команда. Прикрывшись большими прямоугольными щитами, два ощетинившихся копьями отряда двинулись друг на друга. Все шло нормально, почти так, как надо. — Воины держали строй, над отрядами замерцало розоватое сияние. Да, Малышей еще учить и учить. Никаких видимых эффектов появляться не должно.

Расстояние между отрядами быстро сокращалось. Сейчас, еще немного, и они сойдутся, с треском, грохотом, единые, словно два громадных существа. И тут, когда между первыми шеренгами оставалось не более десяти шагов, раздался вопль. Потом еще один. И еще. Воины один за другим рванулись вперед, ломая строй, расталкивая впередистоящих, разваливая фаланги изнутри.

— Куда? Назад! В строй! — Крайт заметил, что от раздражения кричит на хаангнуа, официальном языке Империи, и перешел на гати. — В строй!

Никакого эффекта. На землю летели щиты, копья, слишком длинные, по мнению воинов, и два вопящих человеческих потока, не имеющих уже ничего общего с той устрашающей монолитностью, которая присутствовала еще минуту назад, столкнулись, перемешались, закрутились беспорядочными схватками.

— Строиться! Строиться!

Кен, средний сын вождя, пожал плечами, повернулся к Крайту:

— Я сейчас, — блеснул улыбкой и энергично зашагал с холма вниз, к неуправляемой толпе, из которой Крайт пытался сделать солдат.

Крайт с отвращением сплюнул и снова сел на валун. Бесполезно. Все бесполезно. Вот уже пять месяцев, как он здесь, пять месяцев, как он пытается чему-то научить дикарей, и никакого толку. Каждый раз одно и то же.

Крайт посмотрел вниз, на всеобщую свалку, в которой то там, то здесь мелькала голова раздающего направо и налево зуботычины и пинки Кена, и снова сплюнул. У него даже злиться сил не было. Бесполезно. Солдат из этих дикарей не сделаешь. А где взять других? Наемники денег стоят…

Подошел Фрин, пятнадцатилетний командир Малышей, увидел лицо Крайта, вытянулся:

— Что-то не так? Крайт вздохнул:

— Нормально, Фрин, у вас все нормально. Скажи Малышам: сегодня отдых.

— Но мы не устали…

— Иди, Фрин. У меня отдых. А Малышам передай благодарность.

— Но завтра…

— Фрин, кру-угом! Шагом марш!

Крайт посмотрел на недовольно вздернутые плечи уходящего командира колдунов. О, демоны, какие колдуны! Дети! Фрин, пятнадцатилетний, был среди них самым старшим. За что, собственно, и стал командиром. Магические его данные были весьма посредственными. Но не ставить же главным десятилетнего Хива.

Крайт нехотя улыбнулся. Малыши. Единственное исключение из общей беспросветности. Крайт вспомнил собственное приятное изумление, которое он испытал, отбирая магически одаренных детей. Их количество у дикарей оказалось на удивление высоким. Трое обещавших стать весьма сильными колдунами и восемь средних. Даже сейчас они уже кое-что могли, а когда он их закончит учить…

Крайт пожевал травинку. Малыши учились быстро и с удовольствием. Им, конечно, тоже хотелось помахать железками, но в патологию это желание не переходило. Да, это могло сработать.

— Легионы построены! — Рядом стоял Кен. Почти не запыхался. Над бровью свежая ссадина, но улыбается. Крайт почувствовал, как внутри снова поднимается раздражение:

— Легионы! Одно название. Шваль, а не легионы!

Кен молчал.

— Даже строя выдержать не могут!

— Они так привыкли. Так принято. Каждый первым хочет встретить врага, проявить доблесть. — Кен скорбно сморщился и вдруг хихикнул.

Крайт скривился. Принято, традиции, обычаи. Его уже тошнило от всего этого.

— Метать копья не принято, стрелять из лука не принято, воевать строем не принято! А что принято? На что они вообще годятся?

— Кое на что годятся. Другие рода тоже так воюют.

Крайт внимательно посмотрел на беззаботно улыбающегося Кена. Не прост парень, ох не прост.

— Другие рода? А при чем здесь другие рода?

— Ну, я просто подумал, что вы захотите и им принести свет великого Гунги.

Крайт помолчал. Действительно, он отнюдь не собирался ограничиваться ролью живого божества одного племени дикарей. Род Каменной Собаки, в который он попал, был лишь одним из многих, заселявших предгорья Облачного хребта, и объединить их казалось Крайту вполне естественным и реальным. После чего в принципе можно было бы заняться и расположенным за Пограничным Рубежом Западом с его цивилизацией и всеми ее благами. Однако планами своими Крайт пока ни с кем не делился. А не мелькнуло ли у Кена на лице иронии при упоминании света Гунги?

— Отпусти их — Крайт махнул рукой в сторону выстроившихся отрядов. — А потом возвращайся, поговорим насчет других родов.

Кен вернулся к стоящим кое-как отрядам, прокричал команды. Дикари загалдели. Кен рявкнул. Дикари замолчали и строем зашагали к селению

Крайт встал, задумчиво почесал нос. Кен. Можно сказать, одно из его лучших приобретений. Сокровище. А ведь Крайт чуть его тогда не убил — на камне, вместе с шаманом. Но сообразительный Кен очень вовремя исчез с площади. На следующее утро перед хижиной шамана, которую занял Крайт, обнаружились его меч и фляжка. А Кен пропал. И появился только через неделю, когда Крайту было уже не до него. Он тогда полностью погрузился в изучение гати, языка дикарей. А дальше как-то так вышло, что понятливый, полный энтузиазма Кен стал просто незаменим и вездесущ. Что бы ни затевал Крайт, без Кена не обходилось. Кен организовал для него отбор детей с магическими задатками; джаху Кен, то есть что-то вроде главного воеводы рода, создал Северный и Южный легионы и добился хоть какого-то подобия дисциплины. Северный и Южный — тоже его изобретение. Крайт собирался назвать их Первым и Вторым, но Кен утверждал, что никто из дикарей не захочет быть во Втором легионе, и оказался прав. Кен участвовал в попытке организации кузницы. На этот раз, правда, затея окончилась неудачей, но это уж не Кена вина. Отказывались дикари молотом махать, и все тут. Все те же традиции, демоны их побери. А вот Кену на традиции было наплевать

Крайт медленно двинулся вниз с холма Все так, всем Кен хорош. Но уж больно себе на уме. Говорит, и не поймешь серьезно или издевается? И вечно эта его улыбочка…

Минут через пять его догнал Кен и молча пошел рядом

— Так что ты хотел сказать насчет других родов? — наконец нарушил молчание Крайт

— Я? Ну, просто когда Великий Гунга являлся, он сказал, что мы будем первыми среди равных. Вот я и подумал, — Кен вдруг хихикнул, — что он имеет в виду и другие рода. Мы первые, кто познал его свет, и поэтому должны донести его до других.

— Они не верят в Гунгу?

— Не верят. И, боюсь, не захотят поверить, пока мы им не поможем. Крайт молчал.

— Помимо нашего, — улыбаясь, снова заговорил Кен, — есть три крупных рода. Конечно, еще много мелких, но они не в счет. Они все в союзах с крупными, и, если с крупными справимся, мелкие сами присоединятся.

Крайт молчал.

— Проблема здесь в том, — продолжил Кен после паузы, — что шаманы постоянно следят за другими племенами, и, если отправить воинов против какого-нибудь рода, шаманы это сразу заметят и род будет готов обороняться, а другие тут же нападут на беззащитные из-за ухода воинов селения. Вот. — Кен ловко сломил прутик с куста, махнул им вправо, влево. — Ну, если бы удалось на время укрыть наш род от шаманов, то можно было бы, ну, очень быстро… Мы бы даже без строя и этого розового света обошлись, — Кен покрутил прутиком над головой. — Как думаете, это возможно? Поддержит нас Великий Гунга?

Крайт остановился, попытался поймать взгляд Кена. Кен смотрел на бабочек.

— Это возможно. Но требует подготовки.

Кен улыбался. Затем взглянул на Крайта, и лицо его вдруг стало серьезным, почти суровым.

— Я понимаю. Подготовка нужна. И не только для этого. — Кен опять смотрел на кружащихся бабочек. — Есть еще одна сложность. Внутренняя. — Кен попытался сбить близко подлетевшую бабочку прутиком. — Отец не согласится начать войну.

Повисло молчание. Бабочки все кружились, кружились в своем танце.

— Ну? — не выдержал Крайт.

— Если бы на нас неожиданно напали… Скажем, племя Зеленого Медведя. А вы бы их почему-то не заметили вовремя…

— Допустим, я не замечу. Но почему они вдруг нападут?

— Они нападут, — уверенно сказал Кен.

— Почему?

Кен молча смотрел в землю.

— Кен?! — с нажимом сказал Крайт.

— Ну… — Кен пожевал губу. — Это будут не совсем они. Вы слышали о Безродных? Я там кое-кого знаю. Они изобразят воинов Зеленого Медведя.

Крайт взглянул на Кена почти с восхищением. Он слышал о Безродных. Изгнанные из родов преступники, объединяющиеся в группы, чтобы выжить. Но дело было даже не в том, что у Кена есть знакомые и среди этих отщепенцев. Этот парень, проведший всю свою жизнь среди примитивных дикарей, предлагал ему организовать провокацию — изобретение извращенных умов куда более поздних времен. Далеко пойдет парень. Но всю ли дорогу с ним?

— А чего они хотят за это?

— Они хотят участвовать в войне. Доли в добыче. Женщин. Земли. Я думаю, можно их поселить на земле Зеленых Медведей, когда мы победим.

— Да, когда мы победим. — Крайт хмыкнул. — Хорошо. Зайдешь ко мне, обсудим подробности. — Крайт развернулся и быстро зашагал к деревне.

— Да, кстати. — Крайт резко остановился, повернулся к Кену, снова улыбающемуся, жизнерадостному. — А до этого я хочу, чтобы ты организовал еще один легион. Учебный. Для парней возрастом от четырнадцати до восемнадцати. На лице Кена отразилось непонимание. Крайт вздохнул. — Ростом начиная от вот такого и до воина. Ясно?

Кен радостно закивал.

— Командовать ими будет… — Крайт на секунду задумался, — командовать ими будет Рон.

И Крайт пошел дальше, больше не оглядываясь. Почему он выбрал Рона, третьего и самого младшего сына вождя? Этот женственный, нежный подросток меньше всего подходил на роль командира легиона. Он даже прикрикнуть ни на кого не может. Ведь он же хотел назначить Кена… Или не хотел? Наверное, сработала его годами выработанная привычка не держать все яйца в одной корзинке. В принципе, если постараться, и из Рона можно кое-что сделать… И вождь будет доволен. Может, если Рону представить шанс себя проявить…

Следующим утром Крайт проснулся невыспавшимся и почти больным. Существо, которое дикари называли Гунгой, снова было голодным.

И голод этот, словно тупая, нудная зубная боль, ввинчивался в голову, давил, давил.

Выяснить, что же тогда произошло на площади, Крайту не составило труда. Даже больше того. Объяснение, можно сказать, вколотили ему в голову этой тягучей, надоедливой болью, не сильной, но не дающей ни на минуту забыть о себе. Подтачивающей, ломающей. И было одно-единственное средство избавиться от нее.

Крайт вспомнил, какой он испытал шок, когда понял, что его связь с демонами разорвана. Это было невозможно, немыслимо. Раз установленная связь сохранялась всю жизнь, и средств избавиться от нее не существовало. Она проникала в тонкое тело, сливалась с ним, и попытка ее разорвать приводила к смерти. Но это существо, чем бы оно ни было, сделало это. Оно уничтожило установившуюся у Крайта связь с демонами и подменило ее другой — с собой. Что также противоречило всем канонам теории связи. Считалось, что обоюдное желание является обязательным для формирования связи.

Боль красным молоточком билась в голове. Существо хотело есть. А значит очередное убийство на камне. Крайт сконцентрировался, стараясь отгородиться от пульсирующей боли, изолировать ее. Забыть о ней, терпеть как можно дольше. Можно было бы, конечно, приказать забить на камне свинью или бычка. Существо согласно было и на животных, хотя явно предпочитало людей. Но уж больно не нравилась Крайту эта насильно навязанная связь, крепнущая с каждой новой жертвой.

Крайт плеснул водой на лицо, протер покрасневшие глаза. Сунул под язык скатанную в шарик траву, притупляющую боль. Может, зря он мучается? Может, этот Гунга не проклятие, а благодетель? Ведь он не только брал. Крайт ясно ощущал готовность этого существа поделиться мощью, тем океаном силы, которым оно обладало. Силы склизкой, затхлой… Единственным ограничением служила лишь крепость связи. Имея такую мощь, Крайт мог бы…

Фон Штах скривился. Нет. Нельзя. Крепче связь, сильней его боль. Он станет просто марионеткой этой твари.

Морщась от солнечного света после полумрака хижины, Крайт вышел наружу. Малыши, игравшие в мослы в его ожидании, тут же бросились строиться. Простучал ногами, вздымая облака пыли, потеющий от старательности Фрин, доложился. Крайт болезненно улыбнулся, махнул рукой — ждите. Поискал глазами Кена. Вчера они просидели до позднего вечера, дополняя и уточняя дальнейшие планы. И Кен, похоже, немедленно приступил к их реализации. Самого Кена видно не было, но результаты его деятельности — кругом. Носились посыльные с ошалелыми физиономиями, стучали топоры, валя деревья для казармы. На площади толпилась группа серьезных подростков. Напротив в тени скучал, недовольно щурясь, Рон.

Крайт скрипнул зубами и зашагал через площадь.

— Рон!

— Да? — Рон поднял взгляд на Крайта, жалобно улыбнулся.

— Не "да, а «я». Встать!

— Что?

— Встать, солдат! — Крайт почувствовал, как поднимается откуда-то из живота бешенство, окончательно стирая следы нудящей боли, омывая мир очищающей злобой.

Рон поднялся, со страхом глядя на Крайта

— Ты командир Учебного легиона, а они, — Крайт показал на подростков на площади, — твои солдаты. Ты знаешь об этом?

— Да, — выдохнул Рон. Лицо его побледнело, но, похоже, не только от страха. Губы подобрались, зрачки — словно черные провалы.

— Ты сидишь в тени, они жарятся на солнцепеке. Что им, то и тебе. А ну-ка бегом к ним.

Рон постоял, глядя на Крайта, потом медленно, нехотя зашагал через площадь.

— Бегом, солдат, я сказал — бегом!

Рон затрусил. Крайт удовлетворенно кивнул про себя. С характером. Будет толк из парнишки.

Крайт двинулся дальше. Кена он обнаружил возле строящейся казармы, где тот азартно препирался о чем-то со сварливого вида стариком. Крайт постоял какое-то время незамеченный, глядя на суету стройки. Дикари споро таскали бревна, вбивали в землю сваи. Здесь, похоже, его вмешательство не требовалось. В голове опять заскреблась, напоминая о себе, тупая боль.

Крайт закинул в рот еще один шарик травы и пошел обратно, к своей хижине. Теперь его часть работы. Пора было начинать занятия с Малышами.

— Так, — сказал Крайт рассевшимся перед ним будущим колдунам. — Начнем. Оставим на время базовую мягкую защиту Хофнера. — Крайт говорил медленно, четко разделяя слова, чтобы недавно начавшие учить хаангнуа Малыши его понимали. — Сегодня мы будем изучать общую астральную блокаду.

Грохоча обитыми железом колесами, карета первожреца Зейенгольпа вкатилась во двор замка барона фон Кипа. Мерзко завизжали тормоза, карета задрожала, подпрыгнула как-то боком и наконец остановилась. С козел спрыгнул паж, пробежал к дверце кареты.

Зейенгольц пососал прикушенный язык. Все, хватит. Всему есть предел. И его терпению — тоже. И какое ему дело, у кого сколько детей? Сколько раз он говорил кучеру привести в порядок карету? И что? По-прежнему визжит как резаная. Кузнецы, видишь ли, много дерут. А тебе какое дело? Твои, что ли, деньги? У всех, видишь ли, свое мнение, все знают лучше… Ну, что там паж?

Дверца наконец распахнулась, открывая взгляду мощенный булыжником внутренний дворик крепости, и Зейенгольц неловко полез из кареты. Ноги, затекшие за время долгой поездки, отказывались гнуться, спину ломило. Зейенгольц с трудом распрямился. Лязгнул металл. Взвинченный напряжением последнего месяца, первожрец чуть не подпрыгнул от неожиданности. Выстроившиеся в две шеренги солдаты дружно взяли на караул. Зейенгольц медленно расслабился.

— Его Предемоничество первожрец Зейенгольц?

— Да, это я, — Зейенгольц повернулся к говорившему. Интересно, зачем такой официоз, бряцание оружием? Предупреждение? Угроза?

— Полковник Гринхельд. Послан господином бароном встретить и препроводить вас. Прошу, господин барон ждет

— Я с дороги. Не будет ли мне позволено немного отдохнуть перед встречей с бароном?

— Сожалею. Господин барон очень занят и смог выделить вам только это время.

Зейенгольц посмотрел на полковника. Квадратная челюсть, серые глубоко посаженные глаза. Образец идеального солдата Империи. Надо будет посмотреть, нет ли на него чего-нибудь интересного в архивах.

— Хорошо, ведите. — Зейенгольц притворно вздохнул. Почти неприкрытая враждебность. Что ж, ничего другого он и не ожидал. С ним согласились встретиться, и это уже была победа.

Первожрец медленно шел мимо шеренг замерших солдат и разглядывал уходящие ввысь башни из темного камня. Вот оно какое, веками строившееся и достраивавшееся родовое гнездо фон Кицев. Рассказывали, что где-то в лабиринте его коридоров имелась зала с чучелами бывших врагов баронов и что там можно обнаружить исключительно интересные экспонаты, проливающие свет на многие загадочные истории с исчезновениями.

Это так некстати возникшее воспоминание заставило Зейенгольца поежиться, когда он шагнул следом за полковником в прохладный полумрак внутренних покоев замка. Да нет, ерунда. О его поездке к барону знали многие, да и в результате беседы, как надеялся Зейенгольц, временно со стороны барона не будет ничего угрожать. Время, время! Как необходимо ему сейчас это время!

Полковник остановился.

— Прошу! — Он распахнул дверь, губы его растянулись, словно шрам. Полковник улыбался!

— Дорогой Зейенгольц! — Первожрец оказался в медвежьих объятиях барона, и его обдало густым запахом перегара, лука и лошадиного пота. — Сколько лет, сколько зим! Наконец-то мой замок почтен твоим присутствием! Зейенгольц задыхался.

— Ведь, представляешь, он без тебя чуть не превратился в эту, как ее, юдоль скорби!

Зейенгольц почувствовал, что сейчас умрет, однако его попытки вырваться не приводили ни к каким результатам.

— Но теперь, теперь! Мы будем пировать, пригласим бардов, и двадцать голых девок будут танцевать на столах для этого, как его, услаждения взора!

Барон наконец отпустил обессилевшего первожреца. Зейенгольц почти упал на ближайший стул.

— Ах, дорогой, как нам тебя не хватало! Твоего неистощимого этого, как его, юмора, и этой, жизнерадостности!

Зейенгольц хватал воздух ртом. Барон постоянно устраивал ему при встрече подобное представление, и всякий раз его поведение ошеломляло.

— Вина? Красного, Ликарийского, урожая 2675 года?

Первожрец помотал головой. Вино он любил почти так же, как объятия барона, и барон об этом прекрасно знал.

— Извините, дорогой барон, но я к вам по делу.

— Какое может быть дело без чарки терпкого вина? Может, ты, как настоящий патриот, предпочтешь Гамзийское, этого года? Искренне рекомендую! Молодое, нежное, как сиська девственницы! — Барон захохотал.

— Уважаемый барон, вы же прекрасно знаете — я не пью.

— Брось, демоньяк, ни за что не поверю, что мужчина может не пить вино! Есть в таком мужчине что-то подозрительное — Барон неприлично покрутил рукой.

— Воистину правы федераты, утверждающие, что наши аристократы неотесанные мужланы, не имеющие никакого представления о культуре!

— О, те же федераты утверждают, что жрецы на завтрак употребляют исключительно маленьких детей, причем к ним предпочитают луковый соус! Барон, довольный, захохотал.

Зейенгольц глубоко вздохнул. Надо успокоиться. Он вышел из себя, а это именно то, чего добивается барон. Пора брать инициативу в свои руки.

— Дорогой барон, давайте все-таки вернемся к делу, приведшему меня сюда. Я слышал, к вам попал некий Фавр, пострадавший в известном инциденте. Этот юноша подавал большие надежды и со временем мог бы занять видный пост среди жречества. Я волнуюсь о его здоровье. Как он себя чувствует?

— Не волнуйся, Зейенгольц, не волнуйся. Все с ним будет хорошо. — Барон налил себе вина, отхлебнул, — К сожалению, здоровье у него пока, и правда, того, не очень, но как только — ты сразу узнаешь. — Барон подмигнул.

— Выдать его вы, конечно, не можете?

— Ну что ты, Зейенгольц, конечно, не могу. Ты же понимаешь, состояние здоровья, ну и все такое. Но уверяю, — барон рыгнул, — он в надежных руках. Самый лучший этот, как его, уход.

— У меня к вам предложение. — Первожрец решил брать быка за рога. — Вы, наверное, знаете, Император поручил мне поиски фон Штаха. Так вот. Я предлагаю вам обмен. Я нахожу фон Штаха, живого и здорового, а вы мне передаете Фавра, естественно, так и не пришедшего в сознание.

— Ге… — Барон распушил усы. — Странный это обмен. Что мне до фон Штаха? Он и сам о себе позаботиться может. А если он мне понадобится, так я его сам найду. Зачем мне отдавать этого, подающего, как его, ба-альшие надежды, юношу?

— Не найдете, — первожрец пристально смотрел в глаза барону. Сейчас начинался самый важный блеф в его жизни. — Не найдете, милый барон. Я был там тогда, и я — единственный, кто сможет найти фон Штаха, — первожрец помолчал, давая туманной многозначительности фразе перевариться в голове барона. — А относительно того, какое вам до него дело, — вот, прочтите. — Зейенгольц протянул барону свиток.

Барон, улыбаясь, развернул документ, но по мере чтения улыбка сползала с его лица. Теперь улыбался Зейенгольц. Документ был фальшивкой. Но фальшивкой, сделанной в его тайной службе настоящими мастерами своего дела. Кроме того, ни одного из упоминавшихся в документе людей уже не было в живых, так что опровергнуть подлинность документа не смог бы ни один эксперт.

— Так ты хочешь сказать… — Барон замолчал, задумчиво глядя сквозь первожреца.

— Да! — Зейенгольц усмехнулся. — Наш любимый Император не всегда предпочитал, хм-м, безопасный, в смысле престолонаследия, секс. Был короткий момент, когда он увлекся женщиной. И этот момент оставил, так сказать, след.

— И фон Штах… — Барон снова замолчал, углубившись в свои мысли.

Зейенгольц тихо ликовал. Наживка проглочена. Еще бы! Иметь в кармане законного наследника — на такое кто угодно бы клюнул. Зейенгольц смотрел на барона, с которого враз слетела маска эдакого увальня и рубахи-парня, и почти видел, как крутятся у того в голове сотни планов и тысячи комбинаций.

— Хорошо, — барон сгреб свиток и сунул куда-то в стол. — Фон Штах на Фавра. Но учти: Фавр Ш может болеть бесконечно.

— Конечно! — Зейенгольц кивнул. — И поэтому мне от вас нужно еще кое-что.

— Что? — Глаза барона стали пронзительными, холодными. Оценивающий взгляд хладнокровного убийцы. У фон Штаха Зейенгольц видел такой же. Интересно, а сам он так умеет смотреть?

— Вытащить фон Штаха оттуда, где он застрял, можно только с того же места, с которого он отправился. То есть с места, где стоял его замок.

— Но там же сейчас федераты.

— Вот именно.

Барон задумался.

— Наступление, значит. Ладно. Можно попробовать. Но на это потребуется время.

Время! Золотые слова! Зейенгольцу хотелось петь.

— Ну что, первожрец, договорились? — Барон вновь превратился в неотесанного балагура-деревенщину. — Повеселил ты меня, порадовал. — Барон хлопнул первожреца по плечу так, что тот чуть не упал со стула. — Но теперь дела, чтоб их. Извиняй. Предложить тебе остаться никак не могу, поскольку нет у меня в замке покоев, достойных целого первожреца! — Барон помахал рукой, словно нарезая что-то, хихикнул. — У нас тут все просто, по-солдатски, — Барон придвинулся к первожрецу, навис массивной тушей, подталкивая того к выходу. Но тут недалеко, километрах в двадцати, городок есть. Уверен, там могут предложить на любой, этот, как его, изысканный вкус. Там такие служаночки!

Вот так. Заключено перемирие, и не более того. Но Зейенгольц улыбался. Ни еще несколько часов езды по дрянной дороге, ни полная клопов гостиница не могли испортить ему настроение. Он получил так необходимую ему отсрочку. Время, время, драгоценное время! Он уже заручился поддержкой двух демонических первожрецов и мрачного Шеридара, первожреца демона смерти и тьмы Некротоса. Трое других первожрецов, с которыми он встречался, ничего не ответили на его сложные словесные построения. Осторожничали. Но это было не так важно. Не волновали и первожрецы остальных орденов, с которыми он еще не говорил. За исключением Угенброка. Угенброк, первожрец Делизиоха, глава секретной полиции, мог с легкостью, одним движением пальца, разрушить все его планы. Как и гарантировать их успех. Кроме того, отряды гвардии Угенброка по численности уступали только формированиям самого Зейенгольца. Вместе они вполне могли удерживать власть в столице. Особенно с учетом того, что военные не будут путаться под ногами. У них ведь будет это никчемное наступление. Зейенгольц потирал руки. Империя истощена, и для удара по федератам военным понадобятся все имеющиеся у них силы.

Бесшумные, словно призраки, люди двигались по ночному лесу. Толстый слой преющей листвы ковром устилал землю, скрадывая шаги, и лишь изредка мелькавшие между стволов силуэты выдавали присутствие отряда.

Ухнула сова. Вожак поднял руку, приказывая отряду остановиться, ухнул совой в ответ. Из тени деревьев выступил человек. К нему подошел вожак, что-то сказал. Человек кивнул. К отряду они вернулись вместе и двинулись дальше.

У кромки леса отряд остановился. Недалеко, за вспаханными на зиму полями, виднелось селение. Вожак посмотрел на небо. Свет ущербной луны еле пробивался сквозь голые ветви деревьев, но вожак решил не рисковать. Действовать лучше в тот промежуток ночи, когда луна уже скрылась, а предательский утренний иней еще не выпал. Вожак дал сигнал отдыхать.

Все так же в полной тишине его люди сели на землю, с удовольствием сбросив с плеч тяжелые тюки.

Шло время. Серп месяца медленно плыл по небу. Пробегавшая мимо лиса остановилась, постояла, принюхиваясь, и затрусила дальше, мышковать. Наконец вожак решил, что пора.

Он, четыре воина из его отряда и присоединившийся к ним человек, не таясь, зашагали по дороге к селению.

Они были уже метрах в пятидесяти от ограды, когда их окликнули.

— Это я, Кен, — Человек помахал рукой.

— Джаху Кен? — В голосе часового послышалось облегчение. — Что вы делали ночью в лесу?

— Гунга Крайт сказал, что заметил там каких-то людей. — Кен вошел в открытые часовым ворота. — Вот, ходил проверить.

— Да? — Часовой был удивлен. — А это кто? — Часовой поднял повыше факел, пытаясь рассмотреть лица входящих следом за Кеном воинов.

— Мои друзья, познакомься! — Кен резко, без замаха, ткнул часового копьем в горло. Часовой забулькал кровью и упал.

Воины бросились искать других часовых. Они спокойно спали, полностью положившись на бодрствующего товарища. Через минуту было покончено и с ними.

Кен тяжело вздохнул. Крайт был совершенно прав, когда говорил, что охрана селения ни к черту.

В ворота уже вбегали остальные воины отряда. Затем часть из них вместе с вожаком налегке направилась вглубь селения, другие, нагруженные тюками, остались у ворот. Трое воинов принялись разворачивать тюки.

Кен вдруг почувствовал невероятную слабость, от которой подкашивались ноги, его замутило, к горлу подкатился комок. Руки дрожали. Он знал, что находится в тюках. Трупы, которые должны были изображать погибших нападавших. Одна из предложенных Крайтом деталей для придания всему этому предприятию реалистичности. Когда-то Кену это показалось очень остроумным, но сейчас… Сейчас, когда от Кена не требовалось никаких действий и оставалось просто ждать, вся затея представилась такой тошнотворно-гнусной, мерзкой. Манипуляции Безродных с трупами вызывали отвращение. И он здесь, с ними… Предатель. Закричать, предупредить отца?

Прибежал посыльный, и остальные Безродные с трупами исчезли за ним в темноте. Все кончено. Кен облегченно вытер со лба выступивший пот, обернулся к расположенным в живописных позах трупам. Никакого отвращения он больше не испытывал.

— Тревога! Тревога!

Крайт рывком вскочил с постели. Началось А Кен, засранец, не предупредил!

Крайт вышел на улицу, огляделся. Селение напоминало разворошенный муравейник. Во всех направлениях метались люди с факелами, что-то орали. Воины потрясали копьями, женщины прижимали хнычущих детей.

— Люди, люди, сюда! Вы только посмотрите! — Крайт прислушался. Вроде бы голос Кена. И вроде бы с площади.

— Сюда, скорее! Какое горе! — В бессмысленной беготне обозначился какой-то порядок, люди оборачивались, взгляды становились осмысленными. — Сюда!

— Люди! — Кен стоял на ярко освещенном помосте, окруженный десятком воинов. — Люди! Смотрите! — Кен протянул руку к лежащему перед ним телу. — Они убили вождя! Они убили вождя!

Толпа разразилась воплями, ругательствами, судорожно закружилась водоворотами проталкивающихся вперед и выталкиваемых назад.

— Тихо! Тихо! — Крик Кена перекрыл гул выкриков, эхом отдаваясь в головах. Шум на площади стих.

— Люди! — Кен оглядел ряды людей, напряженно ждущих его слов. — Люди Каменной Собаки! Воины Зеленого Медведя нарушили мир между нашими родами, предательски напали на нас! Ночью, как трусы, они пробрались в наше селение, чтобы творить свои грязные дела! Они убили Тендига, Эбина, Гоову! Убили Ровира и Корина! Они убили вождя! — Голос Кена зазвенел металлом.

Ропот прокатился по площади и тут же смолк, подчиняясь поднятой Кеном руке.

— Наши воины храбро сражались, но врагов было слишком много. И они погибли, защищая нас! — Кен сделал паузу. — Защищая наших жен и детей! Так оставим ли мы их неотмщенными, позволим ли мы грязным трусам насмехаться над нами, хвастаясь у своих костров предательскими убийствами?! Стерпим ли укор духов наших воинов, взирающих из Пресветлого Упокоя на нас, забывших их?!!

Крайт смотрел на Кена, словно выросшего в мечущемся свете факелов, и любовался им. Даже его помощи почти не понадобилось. Хорош, ох хорош! Прирожденный лидер. Но вождя… Прекрасный повод.

— Нет! — выкрикнул Кен. — Мы скажем — нет!! Смерть им!! Смерть Зеленому Медведю!!!

— Смерть! Смерть! — Пронеслось над толпой. — Смерть!!!

— Подождите!

Кен вздрогнул, оглянулся.

— Подождите! — В круг света на помосте вступила фигура. — С каких это пор джаху начинает войну? С каких пор война начинается без решения вождя?!

— Отец умер, Хоген, — нерешительно возразил Кен.

— Отец умер, и по закону я теперь вождь. Я, как старший сын вождя! Или ты не согласен, джаху Кен? — В голосе Хогена послышалась угроза.

— Согласен, — Кен как-то сник, отодвинулся. Крайт понял, что ему пора вмещаться.

— Справедливы слова твои, вождь! — Крайт, кривясь про себя, выступил вперед. Он терпеть не мог жрецов, этих прячущихся за спинами своих божеств интриганов, и вот теперь он должен делать то же самое. Когда же он наконец сможет просто приказывать, не играя в эти дурацкие словесные игры? — И справедлив гнев твой. Не дело джаху идти впереди вождя. И лишь горе от смерти отца и вождя заставило джаху Кена призывать к тому, к чему, без сомнения, призовешь ты.

— Нельзя начинать войну, не разобравшись, — мрачно сказал Хоген. — У нас нет доказательств.

— Вот! — Крайт ткнул рукой в сваленные трупы. — Вот доказательства. Убитые воины Зеленого Медведя — какие еще нужны доказательства?

— Но, может, на нас напал не род Зеленого Медведя? Может, просто несколько глупых воинов, не понимающих, что творят?

— Вождь сказал, что джаху не идет впереди вождя. Мертвый джаху Зеленого Медведя — это доказательство?

— Да! — сказал Хоген, опустив голову.

— Каково же решение вождя? Война?

— Да, — Хоген выпрямился, взглянул на Крайта. — Война.

— Война!

— Война, война!! — подхватили воины. — Война!!!

В стороне молча с каменными лицами стояли новые вдовы. Плакать они будут потом, дома. А сейчас нельзя. Нельзя позорить своих мужей. Их духи женщинам этого не простят.

— Гунга Крайт. — Улыбающийся Кен поймал Крайта за рукав. — Как вы узнали? Догадались?

— О чем?

— Что джаху Зеленого Медведя убит?

— Я этого не знал. Но догадываюсь, что он сейчас спит у себя в хижине. Лицо Кена вытянулось.

— Но вы же сказали, что он — там, среди убитых. Вы обманули вождя?

— Нет, я такого не говорил. Я не обманывал вождя. — Крайт освободил свой рукав. — Я его только спросил, является ли убитый джаху доказательством. Крайт посмотрел на озадаченного Кена. — Иди, Кен, займись своими делами. Вождь тебе, кажется, велел попытаться перехватить нападавших. И потом, надо готовиться к войне.

Крайт быстро шагал по улице. Все шло более-менее нормально. Кен с сотней человек ушел на север, к землям Зеленого Медведя, ловить напавших. Во все селения племени Каменной Собаки посланы гонцы с известием о сборе воинов. В другие рода отправлены посланцы с предложением присоединиться. Рассчитывать на это приходилось мало, по крайней мере пока, но попытаться стоило. Осталось только прибрать за собой.

— Фрин! Где тебя демоны носят? Несшийся куда-то подросток остановился, вытянулся: — Я, это, ну…

— Собери Малышей, пусть завтра с утра начинают блокаду. На наши земли и земли Зеленого Медведя. Расположатся у меня в хижине. А ты сам и, — Крайт на мгновение задумался, — и Йорик пойдете со мной. — Да, Йорик подойдет. Тугодум, обладающий большой мощью. Правда, не слишком аккуратный, но это сейчас не важно. — Возьмите с собой запасов на три дня. Встречаемся у ворот.

— Почти дошли. Чувствуете? — Крайч посмотрел на усталых подростков.

Фрин что-то промычал, Йорик просто кивнул

— Потерпите, чуть-чуть осталось. Обратно пойдем — отдохнем.

Крайт смахнул пот и тяжело зашагал по каменистой почве. Ему и самому отдых бы не помешал. Целый день похода вверх по склону налил ноги свинцовой тяжестью, ломил спину сделавшимся неподъемным заплечным мешком. Но закончить надо было сегодня, до того, как Малыши поставят ослепляющий экран блокады, и это заставляло Крайта гнать себя и подростков вперед, все дальше в горы, следом за Безродными. И сейчас, хотя солнце уже почти скрылось за горизонтом, Безродные были близко, очень близко.

— Вон та пещера, чувствуете?

Крайт позволил себе удовлетворенно улыбнуться. Он не ошибся. Безродные действительно не собирались уходить слишком далеко на восток. Кен старательно отправлял все поисковые отряды на север, и Безродные отошли лишь настолько, насколько необходимо, чтобы не попасться им на глаза. Уж очень им хотелось поучаствовать в разделе еще не завоеванной добычи.

Крайт ощутил исходящее из пещеры легкое беспокойство. Их заметили. Здесь, на голом склоне, после того, как они вышли из-под прикрытия леса, спрятаться не было никакой возможности. Но это было и не нужно. Вряд ли трое путников, двое из которых — мальчишки, сильно испугают два десятка воинов. Оставалось подойти еще метров на двести.

Они медленно брели вверх, такие усталые, пропыленные. Солнце окончательно скрылось, сумерки стремительно переходили в ночь На фиолетовом небе появились звезды.

— Приготовились! — Крайт поднял взгляд на вход в пещеру. Никого не было видно, но он чувствовал на себе настороженные взгляды. — Фрин, экран. Йорик, как скажу, начнешь накачку.

Крайт сконцентрировался. Черная пасть пещеры поплыла навстречу, раздвигаясь в бесконечность. Крайт знал, что он стоит рядом с учениками, всматриваясь в темноту входа, но сейчас он был микроскопической точкой, висящей на самом срезе этой темноты, возле трепещущего сознания дозорных. Крайт медленно двинулся вперед, проталкивая себя как можно дальше в глубь пещеры.

— Давай. Невероятно далекая рука опустилась на плечо Йорика.

В Крайта потекла энергия. Сознание дозорных расцветилось голубым. Это не была тревога — просто удивление. Крайт знал, что сейчас видят люди в пещере. Светящуюся точку, разгорающуюся все ярче и ярче по мере того, как в ней копилась магическая мощь, росло давление сдерживаемых сил.

Голубое сменилось синим. Пожалуй, хватит. Обвалов и других катаклизмов желательно избежать. Крайт резко отпустил, мир крутанулся, и Крайт снова внизу, смотрит на пещеру, далекую, темную.

Нет, уже не темную. В пещере полыхнуло, ярко, резко, из входа плюнуло клубами перевитого черным огня, и вдруг тонкой стремительной лентой пламя рванулось вниз, к Крайту, Секунда — и, не долетев буквально нескольких сантиметров, лента растеклась, расцвела пузырем по невидимой стене, лопнула, раскидывая гаснущие искры.

— Йорик, остановись!

Теплая, мягкая сила нежно подняла Крайта над землей, качнула, понесла прочь и, неожиданно потеряв к нему интерес, отпустила, капризно швырнула оземь, разом вышибив весь воздух из груди, покатила…

Грохнуло, дохнуло горячим ветром, в небе величественно, словно облака, проплывали, неторопливо вращаясь, каменные обломки. Удар…

— Учитель, учитель, вы живы? Учитель! Учитель, очнитесь!

Крайт медленно поднимался из ласкового прохладного забытья вверх, к пронзительной красной боли, пронизывающей все тело.

— Учитель, очнитесь, учитель! Да что же это?! Учитель!!

Крайт разлепил глаза.

— Учитель, вы живы?! Слава Гунге, вы живы! А я уже думал…

Фрин. Крайт попытался сесть. Мир закружился, желудок стянуло сухими спазмами. Крайт, кашляя, согнулся, и его вырвало комочками слизи с кровавыми прожилками.

— Вы весь в крови, Йорик лежит, не встает… Я уже думал… Учитель, как же это, а? Что же это? Йорик…

Крайт привычно сунул в рот травяной шарик, шипя от боли, потрогал голову. Что-то липкое. Кровь. Ладно, бывало и похуже. Череп вроде цел.

— Что с Йориком?

— Он… Он… — Фрин всхлипнул.

— Что — он? — Крайт, опираясь на Фрина, встал. Мир попытался опять закружиться, перед глазами поплыли красные круги, но Крайт усилием воли удержался, не дал себе провалиться в беспамятство. — Где он?

— Вон. — Фрин снова всхлипнул.

— Веди.

Крайт, все так же поддерживаемый Фрином, проковылял вдоль склона. Посмотрел, сплюнул сгусток крови. Не самое приятное зрелище.

— Что с ним, а? Что?

Крайт присел, на всякий случай пощупал пульс. Мертв. Бесповоротно и безнадежно.

— Ну что, а? Что с ним? — Тонкий, срывающийся голос.

— Что, что! — Крайт взглянул на Фрина и взорвался. Этот молящий взгляд, нервно кривящийся рот. Чего он от него ждет? Чуда? Все хорошо, Фрин, все нормально? — Сам не видишь? Ну так посмотри! — Крайт поднялся с колен. Смотри! — Он махнул рукой на тело.

Йорик лежал неопрятной кучей, раскинув руки со скрюченными пальцами, изломанный, ободранный, выставив исцарапанные коленки. И еще у него не было лица. Черная спекшаяся маска, оскалившись, смотрела пустыми глазницами в темное небо, на безразличные звезды.

— Где был твой экран, Фрин? Ты должен был нас прикрыть!

— Я не удержал, Учитель. Удар был слишком сильным, и я не удержал. Не удержал, не удержал! — Фрин вдруг захихикал. — А у нее ничего не получится!

— В чем дело, Фрин? У кого не получится?

— У матери. Он, — Фрин, хихикая, кивнул на лежащего Йорика, — порвал штаны и говорил, что мать его выпорет. У нее ничего не получится! — Фрин залился хохотом.

— А ну-ка прекрати истерику! — Крайт влепил Фрину пощечину. Фрин замолчал, лишь продолжал глупо открывать и закрывать рот, — Мы на войне, колдун. Привыкай.

Крайт глянул в последний раз на заваленный обрушившимся сводом вход в пещеру. Свечения сознания оттуда не чувствовалось. Но какой ценой! Его ошибка. Не слишком аккуратный, но это не важно. Оказалось, важно. Скольких обожженных, не успевших вовремя остановить поток силы, он видел за время учебы в мрачных стенах Академии! Выжившим — лечение, а потом двадцать плетей и неделя карцера. От этого воспоминания Крайта передернуло.

— Пошли, надо поесть и устраиваться на ночлег. За ним утром придем, с носилками. Ничего ему за ночь не сделается. — Крайт развернулся и медленно побрел вниз, к недалекой кромке леса.

— Что произошло?

Крайт отвел взгляд от тренирующихся Малышей и посмотрел на запыхавшегося Кена.

— А, джаху Кен. Давно вернулся? Как дела на севере?

Кен упрямо мотнул головой:

— Что происходит, Крайт?

— Ну, если тебе интересно… — Крайт снова повернулся к Малышам. — Мы сейчас занимаемся в тройках. Учимся действовать согласованно. Один формирует фокус, второй производит накачку, третий защищает. Результаты ты видишь. Крайт махнул рукой на вздувающиеся шары огня. — У Хива, Алины и Ронера получается хорошо, у тройки Фрина — похуже. Но и у них явный прогресс.

— Не морочь мне голову, Крайт. Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Кен угрожающе придвинулся.

— Да? — Крайт обернулся, и Кен невольно отступил на шаг. Этот взгляд буравящий, пронзительный. Огромные, во весь глаз, зрачки. У Кена мурашки пошли по телу. — Ты забываешься, джаху. — Крайт медленно цедил слова. — Ты со мной в таком тоне не говори. А то может что-нибудь скверное произойти. Гунга, между прочим, голоден, очень голоден.

Кен побледнел:

— Простите, Гунга Крайт, простите. Я не хотел… Я…

— Ладно. — Крайт отвернулся. — Давай попробуем еще раз, сначала.

— Да, Гунга Крайт, — Кен часто закивал. — Простите, Гунга Крайт.

— Так что ты хотел у меня узнать? Кен вздохнул. Он вдруг понял, что до сих пор непроизвольно задерживал дыхание.

— Гунга Крайт, я должен был встретиться с Безродными, но никого не нашел. Они пропали. А потом, когда я вернулся сюда, мне сказали, что вы куда-то уходили, и Йорик погиб. Ну, я и подумал…

— Правильно подумал. — Крайт усмехнулся.

— Но вы же обещали… Договаривались…

— Договаривались? — Крайт оскалился. — А про вождя, твоего отца, договаривались? А с Хогеном как же? Тоже планировали? Что-то сорвалось?

— Нет, Гунга Крайт, нет! — Кен чуть не плакал. — Простите, Гунга Крайт! Так случайно вышло!

— Случайно? — Крайт вдруг улыбнулся, и уже совершенно спокойно добавил: Ну считай, что и я случайно.

— Гунга Крайт! Но там был мой друг. Хотя бы его…

— А там был вождь. Ты что, Кен, не понимаешь?

— Нет, Гунга Крайт, — жалобно проговорил Кен. — Не понимаю.

— Люди говорят, Кен.

— Не понимаю. И что?

— А то, что кто-нибудь в конце концов сказал бы, кто убил вождя Каменной Собаки. Как ты думаешь, что было бы дальше?

— Но мы могли бы поселить их где-нибудь очень далеко, отдельно. — Голос Кена был печален, он почти смирился.

— Не могли, Кен. Нет такого места, из которого не слышно. Кроме одного. Крайт похлопал Кена по плечу. — Улыбнись, Кен, улыбнись. Ты же джаху, воин. Забудь о вчера, подумай о завтра. Скоро Зеленые Медведи будут плакать от одного звука твоего имени.

— Да, — мрачно согласился Кен. — Они заплачут.

— Заплачут. — Крайт посмотрел на лопающиеся пузыри пламени. — Йорик мертв, так что возьмешь с собой Фрина, Харега и Йолю.

— Но Гунга Крайт…

— Все, Кен. — Взгляд Крайта снова стал жестким. — Мы об этом уже говорили, и я тебя слышал. Действовать будешь, как я сказал. Тебе надо торопиться и вернуться до того, как начнутся снегопады. И никакой самодеятельности. Эта невидимость, которую ты просил, она и на меня действует, так что помочь я тебе не смогу.

— Может, хотя бы девчонку не надо? — Кен смог-таки выдавить из себя улыбку. — Женщина на войне — дурная примета.

— Чушь, — как-то бесцветно ответил Крайт, разом потеряв интерес к разговору. — У Йоли очень вязкий и долгий экран. Это пригодится. — Крайт полез в карман, вытащил зеленый шарик, покатал в пальцах. — И еще. Малышам в охранение возьмешь сто человек из Учебного легиона. С Роном. Понял?

— Да. — Кен начал медленно отодвигаться.

— Если с Малышами или с Роном что-нибудь случится, ответишь головой. Понял?

— Да, да! Конечно! — Кен энергично закивал, отступая. Он лучше сам умрет, но ни с Роном, ни с этими Малышами ничего не произойдет. То, что на него глянуло… Это был не Крайт. Белое, совершенно белое лицо, черные впадины глаз… Что, Гунга побери, это было?

Эккер вскрикнул и проснулся. Опять все тот же кошмар. Хриплый, скрипучий голос, нашептывающий ему о смерти. Живописующий смерть, разложение, тлен…

Эккер скинул покрывало, сел. Рядом нервно заворочался Император, из-под задравшейся ночной рубашки торчали его худые со вздувшимися венами ноги. Эккер вытер выступивший на лбу пот. Ну почему, за что? Почему с ним? Что он такого сделал, чем прогневил Демонов? Почему вот уже неделю ему снится этот кошмар, в котором он гниет заживо?

Эккер вздохнул и сунул руки под мышки, осторожно пощупал. Во сне всегда все начиналось именно оттуда. Да, вот они. вот они, эти желваки, шишки, которые потом потемнеют, лопнут… Эккер судорожно всхлипнул. Нет, показалось. Он слишком молод, слишком красив, чтобы умереть, чтобы вот так…

Эккер дрожащей рукой налил себе воды, глотнул. Что с ним происходит? Еще неделю назад жизнь блистала и переливалась для него всеми красками, и он брал от нее все, беззаботный и счастливый. Казалось, он добился всего. Никому не известный семинарист из обедневшего дворянского рода, вдруг вознесшийся на самую вершину власти. Секретарь и личный друг Императора! Вельможи трепетали и заискивали, совали деньги и лепетали свои жалкие просьбы. А он смотрел на этих гордых аристократов, еще год назад презрительно морщивших носы в его присутствии, а теперь пресмыкающихся перед ним, и смеялся, смеялся! Племянника в гвардию? Дочку во фрейлины? Почему же, можно. Если хорошо попросите. Ну же, попросите, попросите как следует. И дочка пусть попросит.

Эккер улыбнулся было воспоминаниям, но тут же снова нахмурился. Этот кошмар… Почему ему кажется, что это не просто сон? Что действительно что-то ворочается в нем, готовое в любой момент лопнуть зловонным гноем, пожрать его язвами? Эккер сжал голову руками. Что-то надо делать, что-то надо делать. Сказать Императору? Эккер взглянул на обнявшего подушку Императора. Нет! Одно подозрение, что он болен, и Император, так заботящийся о своем здоровье, не захочет больше его видеть, отошлет его, и конец карьере, коней этой замечательной жизни. Конец всему! Нет, Императору говорить нельзя.

Но что же делать? Эккер встал. Да, конечно! Голос во сне, он же говорил, объяснял. На Эккера нахлынуло полнейшее спокойствие. Именно так. Просто надо кое-что сделать, и сделать сейчас. Надо открыть дверь, и все кончится, все пройдет, его кошмар унесет сквозняком…

Эккер быстро прошел к двери, принялся снимать запоры. Колдуном он не был, но как снимать защиту знал. Разъять плетение здесь, передвинуть два гематита, вынуть из центра черный алмаз. Готово. Эккер распахнул дверь.

Сильный удар в грудь сбил Эккера с ног, отбросил назад, в сторону от прохода. Что он наделал! В открытую дверь входили закутанные фигуры. Три, четыре, пять… Эккер, хватая воздух ртом, с ужасом смотрел на безмолвных людей в масках.

— Стража… Стража! — На кровати, поджав коленки и прижимая к себе подушку, сидел Император.

— Проснулся. — Одна из фигур с неодобрением покачала головой. — Не кричи. Стражи не будет.

Эккер похолодел. Этот голос, хриплый, царапающий… Эккер внезапно все вспомнил. Вспомнил, откуда взялся его кошмар. Он шел по улице после обсуждения очередного назначения, карман приятно оттягивал полученный в обмен на обещание помощи кошель, и вдруг рядом остановилась черная карета, его окружили какие-то люди, удар по голове… Очнулся он прикованным к каменному постаменту в темном промозглом зале, скудно освещенном редкими факелами. И там был этот человек, выговаривающий странные скрипящие фразы, и его, Эккера, прекрасное тело в ответ послушно гнило, разлагалось на глазах, вздувалось и опадало, темные, сочащиеся жидкостью пятна расползались, сливались, мясо гнусной жижей сползало с костей…

— Кто вы такие? Что вам надо? — Император вскочил на ноги. — Денег? Забирайте, берите все, что хотите…

— Нам не нужны деньги, — перебил высокий плотный человек. — Мы пришли за тобой.

— За мной? — Император судорожно сглотнул. Почему? Что я вам сделал? Люди надвигались.

— А, я знаю, — Император вдруг распрямился, расправил плечи, — Предатели! Гамишен, Зейен-гольц, Шеридар… — Тень позади Императора заколыхалась, расползаясь, налилась чернотой. — Именем Орадиса, Некротоса, Фобса… Простерший руку Император в развевающейся ночной рубашке уже не выглядел жалким. Он выглядел страшным.

Зейенгольц взвизгнул. Вылетевшая из его руки струя огня, не пролетев и половины расстояния, бесследно исчезла. Рядом забулькал, складываясь пополам, первожрец Орадиса Гамишен.

— Именем Нахитохана… — Император не договорил. Сбоку вдруг возник невысокий толстенький человек и с силой опустил ему на голову вазу. Император всхлипнул и осел.

— Быстрее, помогите мне. — Человек накрыл лицо Императора подушкой, прижал. — Руки, ноги держите! Он сейчас очнется!

— Спасибо, Угенброк! — Надсадно кашляющий Зейенгольц доковылял до начинающего брыкаться Императора, навалился.

— Не за что. — Угенброк крутил головой, пытаясь избежать рук Императора.

Шатаясь, подошел, вцепился в Императора Шеридар Подполз Соренсен. И только Гамишен лежал и все булькал, булькал.

Удерживаемый четырьмя первожрецами Император дернулся еще несколько раз и наконец затих. Угенброк подержал подушку еще какое-то время, затем убрал, пощупал пульс.

— Все.

— Уф, я думал, нам конец. — Зейенгольц тяжело поднялся на ноги.

— Иногда простые средства оказываются самыми действенными. — Угенброк вытер исцарапанное лицо. — Ладно, пошли, пока стража в себя не пришла. Как там Гамишен?

Зейенгольц пожал плечами, взял скрюченного Гамишена под руки.

— Помогите кто-нибудь. А с этим что будем делать? — Зейенгольц показал на забившегося в угол Эккера. — Нельзя в живых свидетелей оставлять.

— А он и так уже мертв. — Шеридар растянул губы в ухмылке, — Он уже принадлежит Некротосу. — Выкинем его где-нибудь по дороге. — Шеридар повернулся к Эккеру. — Пошли.

Эккер с ужасом почувствовал, как тело против его воли поднялось и двинулось вслед за первожрецами. Он послушно шел мимо застывших бессмысленными статуями гвардейцев охраны, и мысли гасли одна за другой. А в подмышках пульсировали, набухая, синюшные желваки.

— Привез?

— Да. — Джука плюхнул на стол сверток пергаментов, с нежностью провел по нему

Головой рисковал. Мечи — это ладно, это все знают. Можно сказать, законная контрабанда. Сунул часовым — и все, все довольны. Даже на самом верху довольны. Ведь этим, на Пограничном Рубеже, тоже есть хочется А на их жалованье, извиняюсь, ноги протянуть можно. Так что не было бы контрабанды не было бы и Рубежа. Но это- это другое дело. Кто заметил бы — все б конфисковали, на взятках разорили б. Так что не поскупись, шаман. Может, и премию…

Шаман нетерпеливо мотнул головой:

— Показывай. Если то, что надо, привез, будет и оплата, и премия.

— Конечно. Смотри. — Джука развернул пергаменты. — Это — общая карта известного мира. От Облачного Хребта до Клыка Сирены и от Леса гоблинов до южных степей. Следующая карта. Независимые нобильства…

— Подожди. — Шаман перехватил откладываемый Джукой пергамент, развернул снова. — А дальше? За Клыком Сирены? За Облачным Хребтом? Южные степи, а дальше?

— Говорю же — известного мира! — Джука пожал плечами, усмехнулся, — Что дальше — неизвестно. За Клыком Сирены — море. На много дней плавания, и конца не видно. За Облачным Хребтом — пустыня. Тоже на много дней, и совершенно без воды. В Южных степях кочевники живут, а в Лесу гоблинов — эти самые гоблины. Ни те, ни другие путешественников не жалуют, и что у них там дальше — не рассказывают. Так что этим все и кончается. — Контрабандист замолчал, посмотрел на шамана. — Ладно, — Джука принялся перебирать карты. — Независимые нобильства — Вальпия, Сардиг. Нагир, Кифт Все, как договаривались.

Шаман разложил карты, заползал пальцем, внимательно вглядываясь в вязь линий. Джука спокойно ждал. Карты были не самыми лучшими, но и не самыми плохими. Он, конечно, мог привезти намалеванные спивающимися бродягами подделки, продаваемые за гроши на сельских ярмарках. (Что знал какой-то шаман о картах?) Другие вольные торговцы, Джука был уверен, так бы и поступили. Но не он. Остатки чести, так веселившие его коллег, не позволяли ему обманывать заказчика настолько откровенно.

Заказчик… Мысли контрабандиста приняли новое направление. Странный заказчик, странный заказ. Этот новый шаман… Совершенно он не походил не только на дикарей, но и вообще ни на одну известную Джуке расу. Белая кожа, прямой нос необычной формы, стального цвета глаза. Откуда он взялся? И зачем ему карты? Происходящие в роду Каменной Собаки изменения, незаметные в его прошлый приезд сюда, сейчас просто бросались в глаза. Кругом — вооруженные дикари, кругом — стройка. Вместо частокола вокруг Изарона возводилась стена, правда деревянная, но по всем правилам фортификации, со рвом и башнями. Она охватывала куда большую, чем последние, территорию. А возведенные здания уж очень напоминали казармы. Неужели…

— Не будет тебе премии.

— Что?

— Не будет премии, — шаман оторвался от изучения карт и смотрел на Джуку.

— Почему?

— Почему? А потому, что карты плохие. Где детали? Почему нет деревень? Здесь — одни города. Где реки, озера, болота, где дороги? Что, на страну — две дороги и одна река? Где рудники? Каковы их запасы, производство?

— Ну, какие смог достать, такие и привез, — Изумленный Джука попытался изобразить обиду. — Ты что, думаешь, карты под ногами валяются? Такие карты, как ты просишь, только у королей и есть. Эти — лучшие из тех, которые можно купить так, чтобы тобой не заинтересовались. А мне, знаешь, этого интереса очень избежать хочется. Специалисты они. Был человек — раз, и нету человека. И никто не знает, куда девался.

— Ладно. — Голос шамана смягчился. — Верю. По крайней мере, эти настоящие. А то были тут хитрецы… — Глаза шамана жестко блеснули, и похолодевший Джука вдруг понял, куда пропали Иса и Канаг, Спрашивать, зачем шаману карты, контрабандисту расхотелось.

— Есть у меня еще заказ. — Шаман вытащил кусок пергамента, толкнул к Джуке. — Посмотри.

Джука взял листок, осторожно разгладил. По задней стороне листа шла толстая синяя линия, раньше, видимо, изображавшая реку. Что это, предупреждение? Или шаману действительно не на чем было больше писать?

Джука слегка улыбнулся. Какая в принципе разница? Обманывать он не собирался, и если это намек, то зря. Он привезет все, что закажут. Лишь бы о цене договориться. Джука спокойно взглянул на шамана и принялся читать.

Однако по мере того, как взгляд его двигался вдоль ровных строчек списка, спокойствие из его души улетучивалось. Как и решение ничему не удивляться. Этот список… Он понял в нем далеко не все, но и того, что понял, было достаточно. Каждый пункт этого списка означал смерть. Причем каждый пункт в отдельности. Кто, черт побери, такой этот новый шаман?

— Нет. — Джука аккуратно сложил листок, положил на стол. — Этот заказ я выполнить не могу.

— Почему? — Шаман так и сверлил его взглядом.

— Ты, вообще, понимаешь, о чем просишь? — Джука всплеснул руками. Понимаешь? Это же смертная казнь! По законам любой страны! Смертная казнь, а перед ней пытки, такие, что смерть становится долгожданной избавительницей… — Джука скривился, покачал головой. — Нет. Я не возьмусь.

— Смертная казнь? — Шаман, казалось, был удивлен. — За что? Это же в принципе обычные вещи. Тебе что, заказы не нужны? Послушай, Джука, я тебе выплачу премию за карты, и за этот заказ не обижу. Сколько ты хочешь?

— Нет, ты не понимаешь. — Джука тяжело вздохнул, пожал плечами. — Я не цену набиваю. И заказы мне нужны. Что-нибудь другое — пожалуйста. Но не это. Сколько бы ты ни предлагал. Говорю же — смертная казнь. Никакие взятки не помогут.

— Джука, я действительно не понимаю. Почему за это — смертная казнь? Что в этом такого?

Контрабандист подозрительно посмотрел на шамана. Неужели не знает?

— Только одно — это магические ингредиенты. По закону Кринигара вот уже триста лет как частные занятия магией запрещены. Уличенные в занятиях магией без лицензии Девятки или в пособничестве таковым подлежат уничтожению. Точка.

— Джука, мне нужны эти материалы. — Шаман медленно, один за другим, столбиком выложил на стол десять золотых кружков со странной чеканкой. Ложась одна на другую, монеты нежно позвякивали. Если золото той чистоты, на которую выглядит… Джука сглотнул.

Шаман посмотрел на Джуку и поставил рядом с первым столбиком второй.

— Мертвым деньги не нужны, — хрипло сказал Джука.

Шаман молча добавил еще три столбика.

— Ладно! — Джука почти кричал. — Хорошо! Ладно!

Господи, неужели это он сказал? Что он делает? На что соглашается?

— Замечательно. Сколько тебе понадобится времени? Мне они нужны как можно скорее.

— Времени, времени… — Джука прижал руки к лицу. Во что он вляпался! Он так и видел ухмыляющиеся физиономии палачей, вставляющих ему раскаленные иголки под ногти.

— Не переживай ты так! — Шаман хлопнул Джуку по плечу. — Перед тем как пытать, им надо еще тебя поймать. А тут все от тебя зависит.

Джука удивленно посмотрел на шамана. Он что, мысли читает?

— Нет. — Шаман улыбнулся. — Мысли я не читаю. Просто догадываюсь, о чем человек думает

Опыт большой.

Джука вздохнул. Чего он так разволновался? В принципе есть ведь еще один выход.

— Мне нужен будет аванс. — Джука взглянул на столбики монет. — То, что ты просишь, слишком дорогое. Собственных денег мне не хватит.

— Конечно! — Жестом фокусника шаман смахнул со стола четыре столбика, оставив один, — Вот твой аванс. И еще пять таких получишь по выполнении заказа. Устраивает?

— Да, — выдохнул Джука, не веря в свою удачу.

— Кстати, а что это за Девятка, которую ты упоминал?

— Девятка? — Джука все никак не мог прийти в себя. — Ну, это организация магов такая, вроде гильдии, что ли. Создали ее, говорят, девять магов лет пятьсот назад — для контроля за использованием чародейства. Чтобы народ от темного колдовства защищать, чтобы магия во зло не использовалась. Для всеобщего благоденствия, в общем.

— Ну и как, установили они всеобщее благоденствие?

— А как же! — Джука хмыкнул. — Полнейшее счастье и довольство. Аж дух захватывает.

— Что-то не слышу в твоем голосе искренней благодарности. — Шаман усмехнулся. — Что же, все довольны, а ты — нет?

— Да какое там — все довольны! — Джука махнул рукой. — В большую силу эта Девятка вошла с тех пор, ну и понимание того, кого и от чего защищать, у нее как бы расширилось, что ли. Стало им лучше твоего известно, что тебе надо, чтобы у тебя это самое счастье было, а что тебе лишнее. Вроде как тебя от тебя самого защищают. И причем, если не согласен, значит, не осознал, поддался темному влиянию, ну и на казенные работы тебя — Для формирования правильного понимания и созревания к счастью. Ну а если все равно несчастлив, значит, неисправим, значит, на костер, чтобы общей картины не нарушал.

— И что, много вот таких вот, несчастливых?

— Да хватает. — Джука почесал голову. — Только деваться-то все равно некуда. Вот и ходят, улыбаются, зубами скрипя.

— А Девятка об этом знает?

— Знает. — Джука скривился. — У них даже объяснение есть специальное. Мол, если будешь долго изображать счастье, то в конце концов таким и станешь. Счастливым, то есть.

— Интересная теория! — шаман хихикнул. — Послушай, торговец, есть у меня по этому поводу задание. Встретишь таких недовольных — отправляй их сюда. За каждого присланного получишь комиссионные. Мне тут люди нужны, особенно мастера. Безопасность я им гарантирую. Хорошая оплата. Не понравится — могут уйти в любой момент. И никакого счастья.

— Ты что же? — Лицо Джуки вытянулось. — Ты же меня куска хлеба лишаешь! Что же я возить буду, если они тебе все здесь изготовят?

— Куска хлеба? — Шаман вдруг запрокинул голову и захохотал радостно, беззаботно. — Куска хлеба! Ну, ты меня развеселил, Джука! Куска хлеба! Скажи, торговец, то, что я тебе сейчас дал, это твой доход за сколько, лет за пять?

Джука прикусил губу. Шаман ошибся совсем не намного.

— Торговец! — Шаман опять стал серьезным, очень серьезным. — Да, я отбираю у тебя кусок хлеба. Но даю тебе взамен другой, с мясом. И еще вина — горло промочить. Я присматривался к тебе, и ты мне понравился. И поэтому я предлагаю тебе работать на меня. Ты будешь выполнять мои задания и за это получать плату. Не те жалкие гроши, которые ты зарабатывал вольным торговцем, а полновесное золото. Ты будешь моими глазами, ушами и руками на западе. — Шаман встал, прошелся по комнате. — Я знаю, ты хотел спросить, зачем мне карты. Уверяю, не для того, о чем ты подумал. Нападать я не собираюсь. Я хочу торговать. — Шаман остановился спиной к Джуке, покачался на носках. — Скоро здесь, — он повел рукой, — не останется диких племен. Здесь будет одно единое государство. Так что вольным торговцам в том виде, в котором они существуют, все равно конец. И у них сейчас есть выбор. — Шаман обернулся. — Либо они со мной, либо ищут другое занятие. Так что выбирай, Джука. Джука молчал.

— Ну?

— Прости, шаман, мне надо подумать.

— Понимаю, — шаман качнул головой. — Но учти, Джука, тот, кто приходит раньше, получает больше.

— Или теряет больше.

— Верно, — согласился шаман. — Кстати, надеюсь, ты не обидишься, если я немного подстрахуюсь от возможной потери?

Шаман вдруг резко нагнулся, и Джука почувствовал укол в палец. На секунду палец сдавило…

— Вот. — Шаман показал Джуке тряпицу с каплей его крови. — Это будет гарантией того, что ты не пропадешь с моими деньгами. Если эта глупая идея вдруг придет тебе в голову, имей в виду, я тебя и на краю света достану. Шаман нехорошо улыбнулся.

Мир вокруг Джуки качнулся. Он помнил рассказы о том, что могут сделать с человеком колдуны по капле его крови.

— Не волнуйся, торговец. — Шаман по-прежнему улыбался. — Привези заказ, и я верну тебе твой заклад, — шаман еще раз махнул тряпицей. Кровь на ней засветилась.

Крайт сидел за столом и задумчиво расставлял столбики монет. Четыре, восемь, двенадцать… Еще четыре. Желтый металл мягко поблескивал в пробивающемся сквозь оконную занавесь луче солнца.

Крайт какое-то время смотрел на заставленный золотом стол, потом махнул рукой, и столбики исчезли. Иллюзии. Иллюзии, иллюзии. Прекрасное средство пустить пыль в глаза. У торговцев просто челюсти отваливались от вида таких сказочных богатств. И тем не менее всего лишь иллюзии.

Крайт поднялся, отдернул занавеску с окна. В комнату полился красноватый свет закатного солнца. Иллюзии, а ему нужно настоящее золото. Запас, который он взял с собой из замка, быстро таял. Каждый новый торговец, уходя вниз, к Пограничному Рубежу, уносил его часть. Ведь не мог же он давать им иллюзии! Иллюзии хороши, чтобы произвести впечатление, но деньги, вручаемые вербуемым им торговцам, были настоящим, высшей пробы, золотом. Все так, все это нужно. Все окупится, но сейчас… Когда они начнут возвращаться, расплачиваться с ними будет нечем.

Крайт снова сел к столу. Высыпал найденные в горах образцы породы. Да, горы богаты. Есть медь, железо, серебро. Уголь. Но это все на будущее. Даже серебро. Невозможно начать добывать его немедленно. Для начала нужно золото. А его он не нашел.

Крайт оперся на стол, потер кулаками покрасневшие от недосыпа глаза. Подумал, налил себе в кружку варимое дикарями страшной крепости пойло. Нужно, нужно, нужно! Нужно золото, нужны люди. И одно упирается в другое. В горах золото есть, Крайт был уверен. Но чтобы его найти, нужны люди, а чтобы отправить людей, нужно золото. Замкнутый круг какой-то!

Крайт от раздражения пнул ножку стола. Камешки на столе подпрыгнули, покатились. Один, самый шустрый, докатился до края и скользнул вниз. Крайт со спокойным злорадством проследил за его полетом почти до самого пола и затем одним точным движением бросил в него силу. Камешек вспыхнул, запахло озоном. Крайт усмехнулся. Все бы так решалось… Так что же все-таки делать? Хоть сам иди. Демоны кругов, может, и правда, пойти? Наплевать — и уйти? Побродить по лесу, отдохнуть? Пусть здесь все идет как идет.

Крайт сделал большой глоток. Тьфу! И куда оно само придет? Крайт обхватил голову. Нельзя, нельзя. Ни Рона, ни Кена нет, и Учебный легион имеет склонность разбредаться по девочкам. Легаты стараются, но им и самим хочется… Строители отличаются исключительной тупостью, и вместо стены пытаются построить курятник. Малыши устали держать блокаду, вот-вот сорвутся. У всех круги под глазами в пол-лица, все, как привидения. Еще неделя, и они в обморок будут падать от истощения.

Крайт глотнул еще. Каких демонов? Через неделю он сам прикажет прекратить блокаду. Он что, изувер? Малыши и так сделали больше, чем могли.

Три недели непрерывных дежурств! Кен должен поторопиться.

Крайт снова потер глаза, посмотрел в кружку. Демоны, как же он устал! Ту же блокаду треть времени поддерживает он. И зачем, зачем ему все это? Слава Фатуму, хоть Гунга отстал. Человеческие жертвы ему явно куда больше нравятся. И тем не менее… Запасы травы сокращаются угрожающе быстро, да и просто катанных шариков уже недостаточно. Последнее время приходилось готовить себе вытяжку.

Крайт потряс головой. Так с чего он начал? Золото? А, демоны с ним. Когда понадобится, он что-нибудь придумает. Или того, как с камешком. Пшик!

Фон Штах захихикал, с трудом встал, прошел несколько шагов и ничком упал на кровать.

Крайт умирал. Он знал, что умирает, но его это сейчас совсем не волновало. Его вообще ничего не волновало, кроме мерзкой гнилой боли, поселившейся в его внутренностях. Боли, медленно съедающей его.

— Учитель, учитель! Проснитесь, учитель!

Он вел батальон на прорыв. Отчаянная, сумасшедшая атака, но они смогли, они прорвались, и все было уже позади — вопли, звон оружия, взрывающаяся под ногами земля, — и тут удар мага федератов достал его. Хороший был у федератов маг… Крайт успел смягчить удар, успел даже послать ответное заклинание, но полностью погасить посланную в него силу он не смог. И она влилась в него, словно расплавленный свинец, ломая, разрывая…

— Учитель! — Кто-то тряс Крайта за плечо.

Крайт застонал. Затихшая было боль всколыхнулась новой волной. Просил же он Кармера оставить его. Ну зачем он его мучает? Все равно ему не жить.

— Чтоб тебе демоны придатки оторвали, Кармер. Ты мне даже умереть спокойно не дашь? — Крайт с трудом приоткрыл глаза.

— Кармер? А кто такой Кармер? — Вместо рыжеволосого веснушчатого детины на Крайта восхищенно смотрела девочка-подросток, карие глаза, нос с горбинкой… Где он?

— Учитель, вы же просили, как только какие известия от Кена… Мы вас не будили, но там колонна пришла. Вы же говорили, сразу, как только…

— Да, конечно. Иди, Алина, я сейчас. — Крайт медленно возвращался к действительности. Кошмары прошлого. Тот бой прошел давным-давно. И он выжил. Дотащил его таки Кармер до своих, упрямый сукин сын. А сам потом погиб. Через год, под Шильдебургом. Крайт тогда только-только ходить начал. Так и не поблагодарил.

Крайт медленно встал, осторожно, пересиливая тошноту, дошел до стола, нацедил травяной вытяжки. Ну и гадость же варят эти дикари. И зачем он так вчера надрался?

— Хив, а Хив!

— Чо?

— Чтоб тебе придатки оторвали, оторвали, оторвали!

Крайт посмотрел в окно на бегающих детей, поморщился. Ну вот, научил на свою голову.

Отвар, приготовленный Крайтом для защиты от Гунги, постепенно справлялся и с похмельными симптомами. Крайт почувствовал себя если и не новым человеком, то хотя бы вполне дееспособным. Что там Алина говорила про колонну? Крайт вышел из хижины, глянул на солнце. Уже полдень. Сколько же он проспал?

— Алина! Иди сюда! — Крайт строго посмотрел на подошедшую девочку. Сколько раз я тебе говорил не дразнить Хива? Ну? Чтоб в последний раз. И это то, что я сказал, — это плохо, нельзя это повторять, поняла?

Алина угрюмо смотрела в сторону.

— Поняла?

Наконец Алина кивнула.

— Хорошо. — Крайт решил удовлетвориться ее кивком. Ну не силен он в воспитании детей, не силен. — Так что там за новости от Кена? Колонна пришла?

— Да! — Угрюмость Алины как ветром сдуло. — Там такая колонна, и телеги, телеги, столько телег! А еще говорят, ихнего вождя поймали, и он такой здоровый, лохматый, настоящий медведь! И на них всего навалено, во, вот такие кучи! А вон они идут!

Крайт понял, что еще далеко не окончательно оправился для того, чтобы следить за мыслью Алины.

— Кто?

— Они! Да вон же они! — Алина показала рукой куда-то ему за спину.

Крайт обернулся. К нему, улыбаясь во весь рот, шли уходившие с Кеном Малыши. Крайт почувствовал, что его лицо само расползается в улыбке.

— Вернулись!

— Да. Кен с Роном и вождем Медведей к Хогену пошли, воины добычу разгружают, а мы сразу сюда, к вам.

— Алина, кто сейчас на дежурстве — Ронер, Эбин? Беги, скажи им, что все, блокада больше не нужна, пусть отдыхают. Ну, здравствуйте! — Крайт не сдержался, обнял Малышей, сжал.

— Ох, — Йоля скривилась, зашипела.

— В чем дело? — Крайт отступил, серьезно посмотрел на Йолю, Фрина, Харега.

— Да ерунда, царапина. — Йоля пренебрежительно тряхнула головой.

— Царапина? Откуда у тебя взялась царапина? Малыши молчали.

— Ну?!

— Ну, шаман Медведей копье кинул и ее случайно зацепил. — Харег разглядывал носки своих башмаков.

— Шаман копье кинул? Случайно зацепил? — Крайт нахмурился. — А ну-ка давайте все рассказывайте.

— Ну, в последней битве это было, у их столицы. Там все Медведи собрались. — Харег посмотрел на Фрина.

— Да, в самом конце. Когда их главный шаман понял, что ему с нами не справиться, — в голосе Фрина мелькнула гордость, — он на нас бросился. Ну и вот… — Фрин замолчал.

— Что — вот? Что — вот?! Как возле вас шаман оказался? Как он до вас добрался? Вы что, как идиоты, вперед полезли? И где Рон был со своим охранением?

— Никуда мы не лезли, — сухо сказал Фрин. — И Рон со своими рядом находился. Шаман не один был. С ним еще Медведей человек пятьсот.

— Так, — зловеще произнес Крайт.

— Ну, мы его защиту сломали, а когда ворота вынесли, они на нас и бросились

— Дальше.

— Рон своих щитников выстроил. — Йоля вздохнула. — Отбились, в общем.

— А что Кен? Он что делал?

— Ну, он… Он… — Йоля беспомощно замолчала.

— У Рона много погибло?

— Половина, — грустно сказал Фрин и как-то разом стал старше, взрослее. Они все жаловались, что не участвуют в сражениях. Вот и поучаствовали.

— Ну, Кен. — Крайт поджал губы. — Я его предупреждал. Голову откручу.

— Да нет, Кен не виноват, — просительно сказала Йоля. — Он сразу к нам на помощь кинулся. А когда увидел у меня кровь, так чуть с ума не сошел. Шамана в куски изрубил.

Крайт мрачно смотрел в сторону.

— Учитель, ну пожалуйста! Правда, он не виноват! Он так за меня волновался, переживал. Видели бы вы его! И он просил вам не говорить. Мы обещали.

— Переживал, значит. — Крайт взглянул на Йолю, зло усмехнулся. — Еще бы он за тебя не переживал.

Йоля вдруг потупилась, покраснела:

— Ну пожалуйста! Мы же обещали! Крайт помолчал:

— Хорошо, Йоля, ради тебя. — Крайт вздохнул. Эх, дети, дети.

Йоля покраснела еще больше.

— Ладно. Я пошел к вождю, надо с Медведями заканчивать, а вы — отдыхайте. Я хочу вам сказать, вы — молодцы, вы все сделали, как надо. — Крайт посмотрел на заулыбавшихся Малышей. — Увидимся завтра с утра, как обычно. У нас с вами еще столько дел.

— Таким образом, это будет чем-то вроде Совета вождей. Мы сохранили им номинальную власть и привилегии, однако решающее слово останется за нами. Присутствие же их детей в Изароне, с одной стороны, будет гарантировать нам лояльность подчиненных племен, а с другой — обеспечит базу для увеличения Учебного легиона и, что очень важно, умножит ряды моих учеников. Колдуны составляют важную часть армии, и чем их больше, тем сильнее армия. Кен в этом уже убедился. — Крайт замолчал и посмотрел на Хогена.

— Послушай, шаман, а зачем тебе это все надо?

— Великий Гунга…

— Не надо про Гунгу, — мягко перебил Хоген. — Оставь эти сказки остальным, а я про него и так знаю если не все, то достаточно. Этот дурень, прежний шаман, притащил его откуда-то лет пятнадцать назад. Он думал, что с ним будет чуть ли не всемогущим. Как выяснилось, ошибался. Но ты не выглядишь глупым. Все твои действия вполне целенаправленны и разумны. Вот я и пытаюсь понять, что ты хочешь? Какая у тебя цель?

Крайт почувствовал, как откуда-то из глубин сознания темной волной поднимается гнев. Этот жалкий грязный дикаришка смеет ставить под сомнение его слова? Его, величайшего из великих колдунов и полководцев? Да кто он такой? Раздавить, как букашку!

— Шаман, я не собирался тебя обидеть, — Похоже, Хоген заметил перемену в выражении липа Крайта, однако остался спокойно сидеть, — Я просто хочу понять.

Крайт глубоко вздохнул, закрыл глаза. Приступ гнева прошел так же внезапно, как и начался. Что это с ним было? И что за странные мысли? Раньше он манией величия не страдал.

— Да, конечно, — Крайт открыл глаза, — Конечно, вождь. Я объясню. Но, по-моему, это и так ясно. Я хочу, чтобы здесь было одно единое государство. Нир Хата, Наша Земля. Я хочу, чтобы здесь была цивилизация. Я хочу, чтобы нас признали и уважали. Я хочу уничтожить этот позорный Пограничный Рубеж, которым Запад отгородился от нас, словно от зверей.

— И ты думаешь, это будет легко? Мы для Запада — орки, презренные создания. Они никогда не захотят иметь с нами дело, а уж тем более уважать. Контрабандисты — жалкие отщепенцы, не суди по ним.

— Им придется, вождь, — твердо сказал Крайт. — Война — глупое занятие, и я не хочу воевать. Но если понадобится, мы будем. И мы победим. Я обещаю. Не захотят нас уважать — будут бояться.

— Ты обещаешь. — Хоген печально покачал головой. — А стоит ли оно того? Нужно ли это нам? Пограничный Рубеж содержится всеми государствами Запада. Ты собираешься бросить вызов всему Западу? Даже если мы действительно победим, чего это будет стоить? Многие ли из нас доживут до этой победы? Что станет с нами, ты подумал? Мы живем на этой земле сотни лет, живем так, как жили наши деды и прадеды, по давно устоявшимся обычаям и традициям. И вдруг врываешься ты, все ломаешь, все собираешься переделать. С чего ты решил, что то, что предлагаешь ты, лучше?

— Вождь, даже смерть лучше такого прозябания. И потом, знаешь ли ты, что племена вымирают?

— Вымирают? — Хоген был удивлен.

— Да, вождь, — Крайт кивнул, — вымирают. Занимаемые ими территории сокращаются. У меня есть карта двухсотлетней давности. Пограничный Рубеж на ней значительно западней. Так что изменения — единственный шанс для племен.

— Ну, это еще не доказательство. Это может быть ошибкой, и, даже если Рубеж переместился, это ни о чем не говорит.

Крайт пожал плечами:

— Считай как хочешь, вождь. Хотен помолчал какое-то время, задумчиво сплетая и расплетая пальцы:

— Но ты так и не ответил на мой вопрос, шаман.

— Да? На какой? — Крайт удивленно поднял брови.

— Зачем это нужно тебе? Ты не один из нас. Ты пришел неизвестно откуда. Какое тебе дело до нас? Какое тебе дело до того, что произойдет с племенами?

— Да, — Крайт выпрямился. — Я пришел неизвестно откуда. И мне не было до вас никакого дела. Не было до вас дела до тех пор, пока Великий Фатум не связал наши судьбы. И теперь мне есть дело. Теперь мы вместе, до самого конца, каким бы он ни был.

— Хорошо. — Хоген кивнул. — Ладно. Мой отец принял тебя, поддержал, и я соглашаюсь с его решением. Делай то, что ты хочешь. Объединяй племена. Но не больше. Оставь Рубеж в покое. Учти, ты всего лишь шаман, а вождь — я. И я не позволю тебе дурачить меня, играя словами, как ты это сделал после нападения Медведей. И не позволю уничтожить нас, затеяв войну со всем миром. Ты меня понял9

Крайт молча поклонился.

— Я не понимаю! — Акадар вскочил со своего места, наклонился над столом. Не понимаю, почему из-за непомерного честолюбия какого-то юного нобиля мы должны отказываться от веками проверенных принципов Девяти! Почему должны потакать его амбициям вместо того, чтобы просто указать ему его место?! Кто он такой, этот Забн аб-Хавзи?!

— А я не понимаю, — Баниши старался говорить спокойно, но по побелевшим губам было видно, насколько трудно ему это дается, — почему уважаемый Акадар не дает себе труда дослушать до конца, а считает необходимым перебивать меня через каждое слово? Возможно, если бы он попытался прислушаться, он бы понял, что дело отнюдь не в Забне аб-Хавзи и что предлагаемый план, хоть и не совсем следует букве заветов Девяти, полностью соответствует их духу.

— Успокойтесь, господа, успокойтесь, — председательствующий на Совете Убаган постучал молоточком. — Давайте дослушаем уважаемого Баниши. Хотя, признаться честно, мне также непонятно, каким образом помощь в проведении военной кампании согласуется с идеей поддержания мира.

— Уважаемое Собрание! — Баниши слегка поклонился, — Именно об этом я и собираюсь говорить. — Баниши откашлялся. — Позвольте в первую очередь обратить ваше внимание на растущую напряженность, которая наблюдается в обществе Врожденная агрессивность людей требует выхода, и наши традиционные способы уже не срабатывают. Идея внешнего врага, объединявшая до сих пор людей, исчерпывает себя, теряет свою актуальность. Слишком давно не появлялось достаточно реальной угрозы, слишком давно враг не проявлял себя. В результате этот аргумент уже не рассматривается серьезно и не превращается в консолидирующий фактор. Люди при поиске врага и направления выброса накопившегося раздражения обращают свои взоры на ближних, соседей. Причем происходит это на всех уровнях. Я думаю, не стоит останавливаться на таможенной войне между Сардисом и Нагиром, грозящей перерасти в настоящую, или на претензиях Кифта к Вальпии. Уважаемый Каганаша много рассказал нам о своих усилиях в этом направлении и, как мне кажется, в глубине души очень обрадовался бы нападению южных кочевников на Кифт: это отвлекло бы внимание его короля от Сравской области. Однако ситуация гораздо серьезней. Как я уже говорил, трения происходят на всех уровнях, вплоть до семьи. Растет количество потребляемого алкоголя и, извиняюсь, избитых жен. Не смейтесь, господа, не смейтесь. Это лишь один из показателей, однако весьма важный. Таким образом, тенденция налицо. Во что это может вылиться, я думаю, прекрасно демонстрируют волнения шахтеров Сардиса и крестьянские бунты в Вальпии. И нам срочно необходимо принимать меры, иначе общее недовольство просто взорвет нас изнутри, уничтожив цивилизацию. Я не драматизирую Сейчас обществу достаточно искры. Ситуация такова, что, если мы немедленно не возьмем под контроль происходящие процессы, не создадим канал для разряжения недовольства населения, мы погрузимся в полнейший хаос, вернемся обратно к дикому существованию.

Баниши оглядел аудиторию и остался доволен произведенным эффектом. У всех присутствующих были те данные, на которых он строил свои выводы, и если они и не задумывались раньше, то задумаются сейчас.

— Так вот, уважаемые магистры! — Баниши глотнул воды. — То, что я предлагаю, и есть выход из ситуации. Если врага нет, то мы должны его создать. Пункт двести четырнадцатый Уложения Девяти. Мы должны создать выход для раздражения. Взгляните на того же нобиля Забн аб-Хавзи. Сейчас он находится под влиянием Белых Братьев и призывает к полному уничтожению нечеловеческих рас. Однако, если ему не дать возможности выплеснуть свою энергию на избранный им объект, в голову его может прийти, что соседние нобиль-ства предоставляют куда лучший шанс стяжать славу, нежели трудные и весьма опасные походы, скажем, по лесам в поисках гоблинов, у которых и брать-то нечего. И это будет началом конца. — Баниши сделал паузу. — Таким образом, господа магистры, я считаю, что нам нужна быстрая победоносная война, которая успокоит население и оживит экономику. Маленький хорошо спланированный костер вместо всеобщего всесокрушающего пожара. Я понимаю, насколько необычным и, казалось бы, противоречащим всей политике Девятки является мое предложение. Мы, делающие все для поддержания мира, провоцируем войну. Но вспомните, господа магистры, Великие Девять завещали нам хранить мир среди людей, и мы должны принять все меры во имя этого, какими бы неприятными они ни казались. — Баниши замолчал.

— И кого же вы предлагаете на роль врага в этой кампании? — наконец нарушил затянувшуюся тишину Убаган.

Баниши про себя улыбнулся. Начиналось обсуждение деталей, что подразумевало принципиальное согласие с его предложением.

— У нас имеются четыре кандидата. Гоблины, кочевники, орки и натуане. Однако гоблины и кочевники отпадают сразу. Нам не нужна затяжная кровопролитная война, не приносящая к тому же никаких материальных выгод, что мы, без сомнения, получим, если остановим свой выбор на этих расах. Болотистые леса или безводные степи плохо подходят для наших тяжеловооруженных войск и оставляют все преимущества и свободу маневра потенциальному врагу. Орки устраивают нас больше. Плодородные земли и богатые минеральными ископаемыми горы…

— Кстати, насчет орков, — Грузный Хобахава, казалось дремавший в кресле все это время, вдруг открыл заплывшие глаза и посмотрел на Акадара. — Что-то мне не нравится, что у них там происходит. Мы так и не выяснили причину того странного выброса энергии весной, а сейчас астрал там от заклинаний так и кипит. Что скажете, уважаемый магистр? Вы же у нас по Рубежу и оркам специалист.

— Мои агенты не сообщают ничего необычного. — Акадар пожал плечами. Рядовые склоки между племенами. Ну и шаманы, естественно, участвуют. Совет Девяти не распространяется на эту расу, и их стычки приветствуются политикой Совета. Пусть уничтожают друг друга.

— Да? А то тут любопытные слухи до меня доходят, — не унимался Хобахава.

— Ничего нового. — Акадар покачал головой. — Все, как обычно. — На самом деле он не был так уверен, как пытался показать. Обстановка действительно была сложной, людей не хватало, и на орков просто не оставалось времени. Однако признать это сейчас означало фактически поддержать этого выскочку Баниыш.

— Уважаемый Хобахава, — вмешался Убаган, — мы сейчас обсуждаем другой вопрос…

— Знаете, тут еще одна любопытная вещица обнаружилась. — Хобахава словно не слышал Убагана. — Вернее, две. Вот. — Хобахава покопался в складках своей необъятной тоги и выложил на стол две золотые монеты.

— Уважаемый Хобахава… — сделал попытку развить тему Баниши.

— Одна оказалась у подпольного торговца магическими эликсирами, продолжил Хобахава как ни в чем не бывало. — При задержании торговец покончил с собой, и откуда она у него взялась, неизвестно. Вторую нашли у законного менялы. Ее ему принес какой-то бродяга, то ли вернувшийся, то ли направляющийся на Восток. Думаю, есть и еще такие монеты, но тут мои ребятки перестарались. И хотя меняле выплатили компенсацию и за ущерб, и за сломанную руку, но вы знаете, эти ростовщики — народ осторожный. И связь у них не хуже нашей будет. Хобахава хихикнул.

Баниши посмотрел на беспомощно разведшего руками Убагана, скрипнул зубами. Да уж, лучшего времени демонстрировать свои открытия Хобахава не нашел. И почему Совет до сих пор терпит его выходки?

— Никогда таких не видел. — Акадар повертел монету в руках.

— Да уж. Вот и я говорю. Вы уж своих агентов поспрошайте, поспрошайте. Может, есть все-таки что-то интересное, загадочное?

Баниши не удержался, взглянул на кругляш. Действительно, очень странно. На одной ее стороне был выбит весьма необычный профиль какого-то человека, с другой скалилось жуткое существо. Была на монете и надпись, но язык был совершенно незнаком.

— Ох, простите! — Хобахава повернулся к Баниши. — Старею я, наверное. Перебил я вас, простите великодушно. У орков, значит, земля, ресурсы, и они нас устраивают. Продолжайте, пожалуйста, прошу вас, — Хобахава закрыл глаза и снова словно заснул.

Магистры украдкой улыбались. Баниши вздохнул и постарался подавить раздражение. Излагать все-таки лучше спокойно.

— Так вот, — ровным голосом заговорил Баниши. — Кочевники и гоблины нам не подходят, орки тоже. Ресурсы — это всего лишь ресурсы, и немедленного дохода они не приносят. Кроме того, необходимо учитывать психологический момент. Все упомянутые расы — дикари и вызывают скорее презрение, чем ужас. Другое дело натуане. Они обладают достаточно развитой цивилизацией, а высокомерие и нежелание иметь какие-либо отношения с другими расами делают их прекрасной целью. Никто точно не знает, чем они занимаются в своих пещерах, и эта таинственность легко трансформируется в подозрительность. Будет очень легко убедить население в ужасных и коварных замыслах, вынашиваемых натуанами в темноте своих тоннелей, оправдав проведение военной кампании против них.

— И мы, столько лет призывавшие к миру и терпимости, теперь, значит, затеем войну? — желчно спросил Акадар. — И как же мы будем выглядеть?

— Формально Девятка в войне не участвует. — Баниши позволил себе улыбнуться. — Поход организуется свободным нобилем Забном аб-Хавзи. Мы можем даже официально осудить его.

— Но деньги… — Маленький Сокиро, отвечающий в Девятке за финансы, потер подбородок. — Обмундирование стоит недешево.

— Все мы слышали про богатства натуан, — уверенно сказал Баниши. — Мы вернем с процентами. Короткая и победоносная война — дело прибыльное. А участие нескольких наших магов гарантирует успех. Их мы, кстати, можем временно прикомандировать к Белому Братству. Такие прецеденты были. И Девятка опять окажется ни при чем.

— А почему вы думаете, что Кифт согласится на размещение базы? — Каганаша задумчиво посмотрел на Баниши. — У них, знаете, пунктик на суверенитете.

— Мы можем предложить им пересмотр расположения Рубежа! — Баниши торжествовал. — Это, кроме всего прочего, их займет на некоторое время. Освоение новой территории требует определенных усилий, и про Вальпию они забудут.

Каганаша кивнул.

Предложение было принято семью голосами против одного, при одном воздержавшемся. Против проголосовал Акадар, а Хобахаву посчитали воздержавшимся, так как проснуться ради голосования он нужным не нашел.

— Что ж, с этим тебя обманули, — ткнул шаман пальцем в склянку с темной густой жидкостью, — а остальное все настоящее. Твоя плата. — Шаман положил на стол тяжело звякнувший мешочек. — Пересчитай.

Джука облегченно вздохнул. Больше часа он сидел в прихожей нового, еще пахнущего смолой дома шамана, пока тот проверял привезенные Джукой вещества. Под пристальными взглядами стоящих на часах воинов он чувствовал себя приговоренным к смерти.

— Я верю.

— Пересчитай, — настойчиво повторил шаман.

— Ну, как скажешь. — Джука развязал мешочек, высыпал содержимое. По столу покатились золотые и серебряные монеты Сардиса, Вальпии, Нагара, несколько золотых самородков, даже браслеты кочевников, однако тех экзотических монет, которые вручил ему шаман в прошлый раз, в мешочке не было.

— Доволен?

Джука наскоро оценил суммарную стоимость лежащего перед ним богатства. Выходило где-то на сорок пять золотых монет таинственного происхождения. Безбедная жизнь до самой смерти. Но тот домик на берегу… Владельцы хотели за него шестьдесят.

— Но…

— Остальные пять получишь с того, кто продал тебе это, — шаман кивнул на склянку.

Джука сглотнул. Шаман прекрасно разбирался в курсах.

— Да, а вот твой заклад. — Шаман выложил на стол рядом с кучей золота и серебра тряпицу с кровью Джуки. — Спасибо, приятно было работать вместе.

— Э… Я хотел сказать… Одну минутку.

— Что? — собравшийся уже уходить шаман остановился, обернулся к Джуке. Что-то не так?

— Нет-нет, все так, — торопливо сказал Джука. — Я только хотел сказать… Шаман, вы в прошлый раз говорили о работе… Так вот, я согласен.

— Решился-таки? — Шаман улыбнулся почти дружелюбно. — Зови меня Крайтом.

— Да, Крайт, конечно. Да, я решился. — Джука твердо кивнул. Он неожиданно почувствовал, что сделал самый важный выбор в своей жизни, словно перешагнул через невидимый барьер. — Знаете, никогда мне не было так интересно. Этот ваш заказ… Было очень страшно, но так интересно! Это было как вызов. Он потребовал от меня всей моей ловкости, всего умения. Вы понимаете? И я подумал: ведь не только в деньгах счастье. В смысле, я имел в виду…

— Я понимаю. — Крайт кивнул. — Труд должен вознаграждаться. Но он также должен давать удовлетворение.

— Да. И я хочу так работать. Чтобы ценили. Чтобы было действительно стоящее дело. В общем, я согласен.

— Хорошо, Джука. — Крайт снова сел, внимательно посмотрел на торговца. Считай, что ты принят. Две монеты в месяц тебя устроят? В дальнейшем оплата будет зависеть от тебя самого.

— Да. — Джука ощутил, как в груди разливается тепло. Две золотых в месяц! Полгода до домика. — И я хотел вам рассказать… Я думаю, вас это заинтересует. В общем, этой весной планируется нападение на натуан. Сейчас Забн аб-Хавзи — это один из свободных нобилей — набирает войска.

— Спасибо, Джука. — Крайт помолчал, потер лоб. — По этому поводу — первое задание.

Крайт тяжело опустился на стул, прикрыл глаза. Значит, свободный нобиль. Всего лишь свободный нобиль, да к тому же осуждаемый Девяткой. Итак, вопрос: что делать? Пропустить или?.. Или, или. Крайт вздохнул. Справиться-то он с ним справится, сил хватит. После того как племена присоединились, количество Малышей возросло до тридцати пяти человек, а Учебный легион увеличился в четыре раза и теперь фактически состоял из трех легионов, укомплектованных по возрастам. Это не говоря уже о просто воинах. С дисциплиной, конечно, у тех было слабо, но само их количество с лихвой возмещало нехватку качества.

Крайт встал, прошелся по кабинету. Все так, все верно. И тем не менее. Нападение на нобиля, без сомнения, привлечет так старательно избегаемое им внимание со стороны остальных государств и той же Девятки. Конечно, когда-нибудь это должно произойти, но когда? Не слишком ли рано начинать шуметь сейчас? Малышам еще учиться и учиться, а у Рона лишь один легион состоит из достаточно взрослых парней. Авантюра чистой воды.

Крайт взъерошил волосы. Эх, если бы вопрос был исключительно в том, пора ли заявлять о себе, ответ был бы однозначным. Но деньги! Почти все деньги, полученные от племен, уже истрачены, и Крайт обдумывал возможность нападения на нагуан с целью пополнения казны. Все его попытки связаться с натуанами кончились ничем, и Крайт решил было перестать с ними церемониться, но если это за него собирается сделать нобиль… Прекрасная возможность потаскать каштаны чужими руками.

Крайт подошел к ставшей за последнее время куда более подробной и детальной карте на столе, вгляделся. Еще недавно эта карта была утыкана разноцветными флажками, обозначавшими независимые племена. Теперь флажков на ней уже не было. Племена объединились, и вся территория от Леса гоблинов до южных отрогов Облачного Хребта была под его контролем. Причем объединение произошло удивительно гладко. За одним-единственным исключением. Вождь Пятнистой Ящерицы почему-то решил, что его племя достаточно далеко для того, чтобы не принимать предложение Крайта всерьез. Он ошибся. Кен с восемью тысячами воинов скорым маршем прошел по землям трех еще колеблющихся независимых племен, и через неделю после того, как патрули Каменной Собаки нашли мешок с головами своих послов, племя Пятнистой Ящерицы перестало существовать. Этого оказалось достаточно — колеблющихся больше не осталось. Согласия посыпались одно за другим. Крайт улыбнулся. Угроза хороша лишь тогда, когда ты ее готов выполнить, и глупец тот, кто этого не понимает.

Однако сейчас Крайта интересовали не эти, подчиненные ему, территории, и он перевел взгляд дальше, к тем самым южным отрогам. Земли натуан. Переплетения подземных галерей, залы, хранилища. Информация, жизненно важная в подземных лабиринтах, информация, позволяющая обойти ловушки и выйти невредимым из тьмы пещер. Информация, стоившая жизни многим его воинам и десятку натуан. От этого воспоминания Крайт слегка поморщился. До чего же неприятная раса! Он не хотел их убивать, но ему не оставалось ничего другого. Пойманные натуане лишь презрительно щурились, не выказывая никакого желания даже разговаривать, и Крайту пришлось колдовать. Заклинание было похоже на то, что он применил против шамана, только куда более сложное. И все равно, даже под его воздействием натуане не становились полностью послушными и быстро теряли силы, словно истаивали. Корм Гунге.

Крайт выпрямился. В конце концов! Он же решил. Его агенты уже идут к нобилю, неся в головах схемы подземелий, расположения сокровищниц натуан. Ход сделан, и отступать поздно. Не для того он потратил столько сил, добывая эти сведения, чтобы просто так подарить их неизвестно кому. Слишком хорошо это будет для нобиля, слишком удачно. Еще, конечно, надо будет отправить натуанам предупреждение о готовящемся нападении, которое они, как обычно, проигнорируют. Им ведь нечего бояться жалких наземных созданий. Что ж, это Крайту только на руку. Сколько раз он пытался договориться с ними! Теперь же, судя по рассказам пленников, они придут сами.

— Таким образом, — полковник Гринхельд сидел прямо, словно проглотив палку, и немигающе смотрел на Зейенгольца, — целью моей миссии является напомнить вам о взятых вами обязательствах и получить подтверждение того, что, несмотря на изменившиеся обстоятельства, они остаются в силе. Господин барон и Военная комиссия, со своей стороны, заверяют вас в своей готовности выполнить свои и обязуются не предпринимать никаких враждебных действий. Господин барон, который, как вы понимаете, в силу обстоятельств не смог прибыть лично, в знак доброй воли готов выдать содержащегося у нас демоньяка Фавра. Его заявление о вашем покушении на наследника престола, как нетрудно догадаться, автоматически приведет к началу гражданской войны.

Зейенгольц мрачно барабанил пальцами по столу. Это же надо было так попасться! Сам себя перехитрил. Как он не предусмотрел такой исход? Ведь очевидно же было, с самого начала очевидно! Сам себе конкурента создал. Крайт, Крайт, опять этот Крайт! Но тут открывались и кое-какие возможности…

— По этому поводу я уполномочен Военной комиссией заявить, — продолжил полковник Гринхельд оловянным голосом, — что мы, со своей стороны, сделаем все, чтобы избежать вооруженного конфликта, однако, при необходимости, готовы применить силу, причем заявление упомянутого демоньяка не играет в этом существенной роли. Еще раз повторяю, что такой оборот дел Военную комиссию не устраивает, и будут предприняты все зависящие от нас меры к тому, чтобы избежать этого, но в случае вашего отказа сотрудничать ряд частей будет снят с фронта и направлен вглубь Империи для силового решения проблемы. Идет война, и для длительных переговоров нет времени.

Зейенгольц молчал. Ответ был очевиден, но как же не хотелось произносить его вслух. Все так удачно шло! Императора, скончавшегося от сердечного приступа, благополучно и пышно похоронили, исчезновением его секретаря никто не заинтересовался. Формирования храмовой стражи легко и быстро разоружили расквартированную в столице войсковую часть, взяли под контроль город и дворец, а затем и всю Империю. Объявление о переходе власти к Совету первожрецов никаких особых волнений среди населения не вызвало. Несколько проявлявших недовольство аристократов загадочным образом пропали, и не соглашаться вслух уже никто больше не решался. Правда, уже начинались трения с претендующим на первенство в Совете Угенброком, но Зейенгольц был к ним готов. И вдруг это! Фон Киц извлекает документ, который он сам ему когда-то вручил, и оказывается, что у Императора есть наследник. Армия с восторгом присягает отсутствующему фон Штаху, будь он неладен, и Империя раскалывается. И за что это солдафоны так любят фон Штаха? Появляется Военная комиссия, объявляющая своей целью поиск фон Штаха и не признающая Совет. Зейенгольцу оставалось только зубами скрипеть. Сил справиться с армейцами у Совета не было. К счастью, с легкостью уничтожить Совет генералы из Комиссии тоже не могли. Снимать с фронта достаточно большое количество войск было опасно. Создалась удивительная ситуация, в которой противоборствующие стороны не только не имели возможности причинить друг другу вред, но и нуждались друг в друге. Подчинявшаяся Комиссии армия защищала Совет от федератов, а Совет снабжал армию всем необходимым. И тем не менее Зейенгольц не обманывался. Долго такое двоевластие длиться не могло, и была большая вероятность того, что победителем выйдет Комиссия.

— Хочу сообщить вам, — вдруг заговорил полковник, — что до Комиссии дошли слухи о странном происшествии с секретарем покойного Императора. По возвращении я пройду тщательное обследование на предмет обнаружения каких-либо изменений, поэтому подвергать меня зомбированию или другим воздействиям бессмысленно.

Зейенгольц с удивлением взглянул на полковника. Гринхельд побледнел, но голос его звучал по-прежнему ровно. Похоже, затянувшееся молчание полковник расценил по-своему.

— Ну что вы, уважаемый полковник, — первожрец позволил себе слегка улыбнуться, — у меня и в мыслях не было. И передайте Комиссии, что нельзя верить всяким глупым слухам.

Полковник кивнул.

— А относительно моих обязательств, — выражение лица Зейенгольца снова стало непроницаемым, — Комиссия может быть спокойна. Насколько мне известно, Совет будет обеспечивать нашу доблестную армию всем необходимым для победы над врагом и не собирается вмешиваться во внутренние дела армии, считая Комиссию вполне компетентной для решения всех стоящих перед войсками задач.

— От лица Комиссии благодарю за доверие. — Никакой благодарности в голосе полковника не чувствовалось. — Однако речь сейчас идет не об этом. Под обязательствами я имел в виду ваши личные обещания, данные господину барону, а именно: обещание найти Его Величество Императора. Наступление проходит достаточно успешно, и наши войска находятся сейчас в непосредственной близости от месторасположения бывшего замка Его Величества. Предположительно через два месяца, максимум через три, эти территории будут освобождены. Комиссия ожидает от вас честности в исполнении данных обещаний.

Первожрец вздохнул. Найти фон Штаха было бы наилучшим выходом. Простейшее решение по выходу из противостояния Совета и Комиссии. Кто владеет Императором, владеет Империей. Зейенгольц не сомневался в своей способности заставить фон Штаха действовать так, как нужно ему, Зейенгольцу. На то же, видимо, рассчитывает и Комиссия. И они по-прежнему верят, что возможность его найти связана с местом. Хоть это хорошо. Проводимые его жрецами исследования пока не принесли результата, одной магии огня было явно мало, а привлекать жрецов других Демонов Зейенгольцу очень не хотелось. Но теперь придется. Остается всего два месяца, и действовать нужно решительно.

— Без сомнения, уважаемый полковник, без всякого сомнения. Сообщите Комиссии, что я сделаю все от меня зависящее для нахождения Его Величества и возвращения его в Империю.

— Благодарю, — Полковник поднялся. — А теперь разрешите откланяться. Мне предстоит еще долгий путь.

— Конечно. — Первожрец тоже встал. — Еще раз заверьте Комиссию в моем глубоком уважении.

Вкрадчивый стук в дверь вывел Зейенгольца из задумчивости.

— Да?

— Разрешите? — В дверь проскользнул секретарь.

— Входи. Что нового?

— Вот. Кое-какая интересная информация про нашего полковника. — На стол мягко легла папка.

— Спасибо.

Зейенгольц открыл папку, пролистал документы. Действительно интересно. Зейенгольц потер лоб. Пока неясно, что с ней делать, но может пригодиться.

— Ты уверен? — Крайт отвернулся от карты и пристально посмотрел на Джуку.

— Да, да! — Джука энергично закивал головой. — Точно. Вот здесь они пройдут. — Джука провел пальцем по карте. — Я сам слышал, как лейтенант говорил. Мимо двуглавой скалы. А она одна такая.

— Хорошо. — Крайт помолчал, глядя на карту. — Ты пока здесь останешься. На всякий случай. — Крайт повернулся к замершим у дверей воинам. — Устройте нашего гостя со всеми удобствами. — Крайт голосом выделил слово «всеми». — И вызовите ко мне Кена, Рона, Фрина.

— Так. — Крайт по очереди оглядел своих командиров. — Фрин, возьмешь десять Малышей. Рон, две тысячи из Учебного легиона. Кен, отберешь пять тысяч самых выносливых и быстрых. Все. Выступаем через час.

Забн аб-Хавзи сладко потянулся, с удовольствием следя, как катаются под кожей упругие мышцы Стройное, мускулистое тело, предмет его гордости и постоянной заботы. Забн нежно провел руками по груди, напрягся, расслабился. Улыбнулся. Наверное, пора вставать.

Сквозь щель в шатер пробивался луч солнечного света. Было уже позднее утро, но Забн не торопился. Зачем? Все шло прекрасно, лучше некуда. Набег на натуан завершился полным успехом, захваченная добыча превосходила все ожидания. Обоз просто ломился от золота. Но это еще не все. Слава — чудесная приправа к материальным ценностям. Забн представил триумфальный въезд в город и снова заулыбался. Дальнейшая жизнь выглядела словно сказка.

— Не ведено, не ведено будить, — вдруг забубнил возле самого шатра нерешительный голос.

— Заткнись, дурак. Милорд, вставайте! У нас неприятности!

Забн узнал говорившего и недовольно скривился. Гроссмейстер Белых Братьев, скучный святоша. Что еще ему надо?

— Не ведено…

— Забн? — Полог шатра отлетел в сторону, и внутрь решительно шагнул седой человек с лицом, словно вырезанным из камня. — Хватит валяться, у нас проблемы.

— Милорд? — Из горы шелковых подушек и покрывал показалась всклокоченная женская головка.

— Вон. — Гроссмейстер даже не взглянул на девушку.

— Милорд? — В голосе девушки послышалось удивление.

— Пошла вон, — раздельно произнес гроссмейстер.

Девушка взглянула на Забна, на гроссмейстера, подхватила свою одежду и, не одеваясь, выскочила из шатра. Забн сжал зубы. Это уж слишком. Кто. тут командует — он или этот гроссмейстер? И дело не в молоденькой танцовщице. Она была хороша, но на Западе его ждут утонченные аристократки, и он не собирался ссориться с гроссмейстером из-за какой-то простолюдинки. Но, видят боги, этот человек слишком много себе позволяет! Как смеет этот плебей распоряжаться в его шатре? Неплохо было бы сделать с ним что-нибудь из того, что творили его Братья с натуанами в пещерах. Вот тогда и посмотрели бы, действительно ли он такой железный, как пытается выглядеть. Как натуане тогда кричали… Жаль, что он ему еще нужен.

— В чем дело?

— Этой ночью орки напали на обоз, разоружили охрану и забрали всю добычу. — Гроссмейстер говорил, словно выплевывая слова.

— Что-о? — Забн разом забыл о своей нелюбви к гроссмейстеру. — Как? Почему? Как посмели?

— Говорил я вам, что не стоит слишком миндальничать с этими свиньями! Извести их всех под корень!

— Как это произошло? — Забн судорожно одевался, — Какие у нас потери?

— Потерь нет. Охрану разоружили во сне.

— Во сне?! — В Забне все вспыхнуло от гнева. Его чудесное будущее в опасности, и из-за чего? Из-за каких-то уснувших на посту болванов! — Во сне?! Кто командовал охраной? Под арест! И всех остальных тоже! Я с ними разберусь!

Гроссмейстер молчал. Решение не ждать постоянно отстающий обоз было принято Забном, несмотря на выраженное гроссмейстером резкое несогласие, и кого он считал виноватым — ясно читалось по его лицу.

— Что?! — рявкнул Забн. — Ты что-то хочешь сказать?!

— Обоз двигается медленно, — сухо ответил гроссмейстер. — Мы еще успеем их догнать.

— Хорошо. — Забн постарался успокоиться. — Сколько у нас кавалерии? Всех в седло! И этих бездельников магов. Пусть дорогу указывают. Хоть какая-то польза будет.

— Милорд, мы не знаем, сколько было нападавших орков. На конях у нас только Белые Братья, а это всего тысяча кавалеристов. Этого может не хватить. Лучше двигаться всем вместе, с пехотой.

— Я здесь приказываю! — Сдерживаемая ярость вспыхнула в Забне с новой силой. — Я не собираюсь терять время из-за этой еле переставляющей ноги пехоты. Ты сам говорил, что тысячи Братьев хватит, чтобы здесь камня на камне не оставить, а уж отбить у сброда обоз!.. Много чести этим дикарям — идти на них всем войском!

Обнаружить следы похищенного обоза оказалось совсем нетрудно. Глубокая, продавленная во влажной земле колея уходила на север, и отряд двинулся следом, быстро сокращая расстояние. Ветер бил Забну в лицо, и бешенство постепенно схлынуло, уступив место упоению погоней и предвкушению предстоящей схватки. В ее результатах Забн не сомневался. Что могут сделать дикари закованным в сталь всадникам? Да, все это — не проблема Небольшое осложнение, не больше, которое лишь добавит ему славы. Забн аб-Хавзи, победитель натуан и орков!

Забн галопом выехал на очередной холм и наконец увидел дикарей. Однако выглядели они совсем не так, как он ожидал. Вместо удирающей неорганизованной орды ущелье перегораживали, упираясь в поросшие лесом склоны, ровные шеренги прикрывающихся щитами воинов. Что за черт? Забн резко натянул поводья, останавливая лошадь.

— Что будем делать? — Подъехавший гроссмейстер похлопал храпящего коня по шее.

— Посмотрим, — Забн тронул лошадь шагом вперед.

Метрах в пятидесяти от выстроившихся орков Забн повернул, проехался вдоль шеренг. Его удивление росло все больше. Из-за щитов на него, насупившись, смотрели дети, настоящие дети. Вряд ли кому-нибудь из них было больше двадцати лет. Над ним что, издеваются?

— У них хорошая позиция, — глухо сказал гроссмейстер. — Странно.

Забн поглядел по сторонам. Действительно, атаковать придется вверх по склону холма и только в лоб. Ерунда все это, конечно, разогнать этот сброд ничего не стоит, но лишняя задержка, пустая трата времени….. Отбить обоз, добраться до укравших его добычу мерзавцев — вот что сейчас главное.

— Убирайтесь отсюда, мы вас не тронем! — выкрикнул Забн. — Нам нужен наш обоз и те, кто его украл, а не вы. Ну-ка, бегом к мамке!

— Ты дальше не идти! — Вперед вышел нескладный паренек. — И ты уходить, тогда ты уходить живой. — Паренек нахально улыбнулся. — Вы зайти на территория страна Нир Хага, вы затоптать поля и разогнать скот, вы нападать на наши селения.

Вы предупреждаться Быстро уходить, и тогда быть живой!

Паренек вскинул руки вверх, и изображающие солдат подростки ответили слитным ревом.

— Ты, дикарь, как ты смеешь так со мной разговаривать? — Забн почувствовал, как внутри снова поднимается волна бешенства. — Я — нобиль Забн аб-Хавзи! Встань на колени, пока я тебе задницу не надрал!

— Ты есть ослиный дурак, а не нобиль, — серьезно сказал подросток, — если не понимать человеческий язык. Твой отец был пьян, когда спать с твоей мать для твое создание. Не хочешь не идти живой, будешь не идти мертвый. Подросток плюнул, развернулся и пропал в раздвинувшихся шеренгах.

Орки захохотали, заулюлюкали.

— Ах ты… Ах ты… — Забн задохнулся от бешенства. — Ну, я вам покажу! Нобиль дернул поводья лошади так, что у нее из разорванной губы брызнула кровь. — Атакуем!

— Атакуем! — Забн влетел на холм, хищно оскалился.

— Да, но…

— Вперед!! — крикнул Забн, не глядя на гроссмейстера.

Строй Белых Братьев шевельнулся, двинулся. Поначалу медленно, но постепенно все быстрее, все более набирая скорость, тяжелый клин покатился вперед, неудержимый, словно лавина, и горе несчастным глупцам, вставшим на его пути, пытающимся остановить его бег… Растоптаны, сметены, разорваны в клочья!

— Вперед, вперед! — Забн смеялся от охватившего его восторга. Эта тысячеголовая машина подчинялась ему, ему одному, будто единое существо, он привел его в движение, и сейчас оно обрушится, на этих возомнивших о себе…

Лошадь из первого ряда вдруг вскинулась, брыкнула передними ногами, всадник, кувыркаясь словно клоун, взлетел вверх, и тут полыхнуло, в стороны взметнулись комья земли, дым. Еще вспышка, еще… До Забна донесся запоздалый гром.

— Что за черт?

Грохот стал непрерывным. Ложбина почти полностью скрылась в клубах пыли и дыма, но Забн успел различить наплывающий на строй рой огоньков. Монолитный клин рассыпался, всадники передних рядов пытались отвернуть, задние напирали…

— Вы! — Забн обернулся к стоящим в стороне магам. — Что происходит?!

— Весьма необычный способ, весьма…

— Придурки! Вы что, способом любоваться будете? Сделайте же что-нибудь!

— Мы пытаемся. — Старший маг вдруг захрипел, потом сипло выдохнул. — Их слишком много, милорд.

— Идиоты!

Вспышки прекратились, и над облаком пыли внизу повисло что-то вроде светящейся дымки. Грохот стих, сменившись жуткими воплями. И тут Забн увидел то, что вряд ли когда-либо ожидал увидеть. Прославленные Белые Братья, закаленные, непоколебимые воины, покидавшие поле битвы либо мертвыми, либо победителями, бежали. Один, другой, третий, неистово нахлестывая лошадей, они выскакивали из клубящейся внизу тучи с бессмысленными от ужаса глазами, несясь неизвестно куда, лишь бы подальше отсюда… И все-таки выучка сказывалась. Часть Братьев, несмотря ни на что, добралась-таки до перегораживающих ущелье орков. схватилась с ними.

Послышался тонкий, на пределе слышимости, звук.

— Надо уходить! — Возле Забна вдруг возник гроссмейстер, подпаленный, с дымящимися волосами. — Нас обходят! — Гроссмейстер махнул рукой на растущий по склонам лес, в котором мелькали смутные силуэты.

— Как — уходить? — Забн взглянул на противоположный холм, на строй орков, за которым скрывалось его будущее, его слава. — Нет! Мы же побеждаем! Еще немного, и мы прорвемся!

Пронзительный звук усилился настолько, что у Забна заныли зубы.

— Что это такое? Прекратите это!

— Мы долго не продержимся. — Маг был бледен, лицо блестело от пота. — У них кто-то уровня магистра. Надо уходить. Скорее.

— Ну нет! — Забн злобно ощерился. — Я не отступлю!

— Как хочешь, — Гроссмейстер пришпорил коня.

— Стой, стой! Трус!! Вернись!

Гроссмейстер мчался прочь. Он не был трусом, но не был и дураком, не способным признать поражение. Именно благодаря этому он дожил до седых волос и стал гроссмейстером. Возможно, после сегодняшнего разгрома гроссмейстером ему больше не бывать, но, по крайней мере, он по-прежнему жив.

Неожиданно сзади словно гигант вздохнул, в спину пыхнуло жаром. Гроссмейстер обернулся, но на вершине холма уже никого не было. Лишь пожелтевшая вдруг трава.

Гроссмейстер мчался прочь и улыбался. По крайней мере, он по-прежнему жив.

— Шаман!

Крайт открыл глаза, взглянул на входящего в кабинет, поморщился. Опять Хоген. А у него ноет в голове. Совершенно неподходящее состояние для разговора с вождем.

— Шаман, что происходит? — Хоген подошел к Крашу, оперся руками о столешницу, — Объясни мне, что происходит?

— Присаживайся. — Крайт показал рукой на свободный стул. — Как дела в Совете?

— В Совете все хорошо. — Предложение сесть Хоген проигнорировал. — А вот что у тебя творится? Какого черта у тебя творится?! И почему я об этом узнаю неизвестно от кого?!

— Успокойся. Ты, вообще, о чем? — Крайт потер виски. Повышенные тона голоса Хогена болезненно отдавались в голове.

— Ах, ты не знаешь?! Ты ничего не знаешь! — Хоген обвиняюще помахал рукой. — Я тебе говорил не трогать Пограничный Рубеж? Говорил, я спрашиваю?! Говорил не трогать людей? Какого черта там делает Кен?! По твоему приказу, между прочим!

— Вождь, сядь, а? — От криков Хогена перед глазами Крайта вспыхивали красные точки. — Давай поговорим спокойно.

— Хорошо, я сяду! — Хоген резко дернул стул, сел. — Я сел. Но это ничего не меняет. Почему ты смеешь отдавать приказы в обход меня? Я здесь вождь, я, не ты! Почему что-то происходит без моего ведома?!

— Ты был занят, а вопрос не допускал отлагательства.

— Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Ты затеваешь войну! — Хоген, похоже, хотел вскочить, но удержался. — Это же война!

— Хоген, это не так, — Крайт болезненно вздохнул. — Я не затеваю войну. И сделаю все, чтобы ее предотвратить. Но пойми, они передвигали Пограничный Рубеж. Мы лишь отогнали их обратно. Причем с минимальными потерями. А Кен сейчас создает вдоль Рубежа посты, чтобы не допускать такого в будущем. Вот и все.

— Все? Все?! — Хоген наклонился к Крайту. — Нет, не все! Если бы ты не напал на отряд нобиля, ничего бы не было! Скольких ты тогда поубивал? Это все твои дурацкие затеи!!

— Я тебе уже объяснял. — Крайт начинал злиться. — У нас — государство, и мы не позволим вооруженным отрядам шататься по нашей территории без разрешения! А те, кого мы убили, — это Белые Братья. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Все равно! — Хоген все-таки вскочил. — Надо было дать им спокойно уйти! Ты говоришь, нам нужно золото, а сам не разрешаешь его трогать! Ты говоришь, что защищаешь нас от людей, а сам зазываешь их сюда! Что ты делаешь?!

— За это золото мы от натуан получим в десять раз больше! — Крайт пытался говорить спокойно. — А люди… Вот! — Крайт ткнул рукой на расставленное в углу оружие. — Первые выкованные здесь мечи. Выкованные людьми!

— А нам это надо?! Надо?!! Ты нас спросил?! Мы прекрасно жили и без этого!! Да кто ты такой?!

— Я — Гунга, — Крайт медленно поднимался из-за стола. — Я — Гунга! — голос Крайта перешел в шипение. — И я знаю, что вам надо. А тот, кто не согласен, умрет!

Хоген бросился из кабинета. Действительно ли зрачки у Крайта сузились в вертикальную линию, или ему только показалось?

— Что точно случилось с Белыми Братьями и Забном, мы не знаем, но можем предположить, что они погибли. Так же, как и три наших мага, — Баниши скорбно вздохнул, пожевал губами. — В тот же день лагерь Забна аб-Хавзи был окружен орками, и войскам предложили сдаться. Отсутствие высших военачальников, а также несколько магических демонстраций, судя по описаниям, наведенные выбросы первого рода, окончательно подорвали дух войск, и они сложили оружие. После чего были препровождены орками к Рубежу. Никаких репрессивных действий в их отношении орками не предпринималось. — Судя по выражению лица Баниши, этот факт вызывал у него особое недовольство. — Более того, солдатам было предложено остаться: около десяти процентов личного состава приняли предложение и присоединились к оркам. Таким образом, с прискорбием вынужден признать, что операция завершилась полным провалом.

— Провалом?! Как — провалом?! — схватился за голову Сокиро, — Да ты знаешь, сколько в нее вложено? Какие средства!

— Я хотел бы кое-что добавить. — Со своего места поднялся Каганаша. Перешедшие Рубеж согласно нашей договоренности отряды Кифта столкнулись с ожесточенным сопротивлением орков, включая магическое воздействие, и вынуждены были отступить. Доверенный представитель короля Кифта в недавней беседе со мной в жесткой форме потребовал участия магов Девятки в планируемом ими повторном наступлении на орков с целью защиты войск от такого воздействия. Он заявил, что обещание Девятки территорий за Пограничным Рубежом является фактически гарантией и обязательством, и в случае отказа Кифт для Девятки будет закрыт, а все маги выдворены.

— Все из-за тебя! — Акадар со злобой взглянул на Баниши. — Говорил же я, говорил…

— Господа, я еще не закончил. — Баниши продолжал стоять, нисколько не смущенный. — Все так, но не все так плохо!

— Спокойно, господа магистры, спокойно! — Убаган поднял руку. — Итак, что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что практически ничего не изменилось. Мы искали врага, и мы его нашли. Заговор натуан и орков против человечества. По-моему, прекрасный повод. — Баниши улыбнулся. — Мы должны продолжать. Мы уже завязли в этом деле, и нам ничего не остается, как идти до конца. Я тоже разговаривал с представителем короля Кифта, и мы с ним пришли к соглашению.

— Какому еще соглашению? — Каганаша вскочил. — Ты не имел права! Кифт в моей компетенции! Ты нарушил Уложение!

— Ай, прекратите! — Баниши пренебрежительно махнул рукой. — Уложение писали пятьсот лет назад, а жизнь не стоит на месте. Мы должны быть гибче, не костенея в мертвой букве древней мудрости… Но дело не в этом. Никаких санкций против Девятки в Кифте применяться не будет взамен на небольшие уступки.

— Это как это — гибче?

— Уступки?" — Не имел права!..

— Тихо! Дайте договорить. — Баниши оглядел сидящих магистров. — Так вот. Уступки взаимные. Мы удваиваем разрешенные Кифту для освоения территории. Кроме того, в кампании участвует до пятидесяти магов во главе с магистром. Кифт почему-то настаивает на моей кандидатуре. — Баниши снова улыбнулся. Взамен, как я уже говорил, никаких санкций против Девятки, во-первых, а во-вторых — войска для карательной экспедиции. Ведь где-то там, у орков, все еще лежит золото, захваченное Забном у натуан. Небольшое вознаграждение участвующим в экспедиции солдатам, и все остальное принадлежит Девятке. Что думает уважаемое Собрание?

— А как же наше невмешательство? — Убаган задумчиво смотрел на Баниши.

— Мы будем с Белыми Братьями. Братство уже дало согласие.

— Уважаемый Баниши, а не лезем ли мы головой в улей? Что там вообще насчет орков? Уважаемый Акадар, выяснилось что-нибудь?

Баниши вздохнул. Опять этот Хобахава.

— Я возражаю против предложения уважаемого Баниши. — Акадар издевательски подчеркнул слово «уважаемый». — Ситуация там значительно изменилась. Это, кстати, не секрет. Все правительства получили сообщения от некоего Хопкина о создании за Пограничным Рубежом государства Нирага. Со своей стороны могу подтвердить, что племена орков действительно объединились. Однако, насколько я могу судить по имеющейся у меня информации, основную роль в этом сыграл не упомянутый Хопкин, вождь одного из племен, а появившийся неизвестно откуда шаман Гуграйт. Этот шаман является основной движущей силой всего происходящего у орков и, похоже, даже пытается влиять на Запад. Не сомневаюсь, что появившиеся недавно листовки, зазывающие людей за Пограничный Рубеж и порочащие политику Запада, — дело рук его агентов. Таким образом, мы имеем дело с очень необычным для орков поведением. Я предлагаю, по крайней мере, отложить экспедицию до выяснения происхождения и способностей этого Гуграйта.

— А я возражаю против вашего возражения. — Баниши зло усмехнулся. — Вы, уважаемый Акадар, собственную неспособность и неспособность ваших людей выдаете за сверхспособности несчастного дикаря. Вы только послушайте неизвестно откуда появившийся! Взял и выпрыгнул, да? Из-за Западного моря? А может, он из мифической Башни? Или вообще потустороннего происхождения? Вы, Акадар, были слишком впечатлительны в детстве. — Акадар густо покраснел. Магистры захихикали. — Делом надо заниматься, а не слухи собирать. Переловить тех, кто эти листовки раскидывает, выяснить, по чьему приказу. А с тайнами орков я на месте разберусь. И Гуграйта этого, если хотите, после экспедиции предоставлю, чтобы вы могли лично его происхождение выяснить.

— А может, лучше его все-таки сначала убить? — серьезно произнес Хобахава.

Магистры хохотали, уже не скрываясь. Хобахава оглядывался, удивленно моргая. Баниши почувствовал, что за последнюю реплику готов простить Хобахаве все его прошлые грехи.

— Гунга Крайт — Воин, салютуя, стукнул себя в грудь. — Натуанин пришел. Хочет с вами встретиться. Вы велели в любое время дня и ночи. — В голосе воина зазвучали извиняющиеся нотки

— Конечно. — Крайт рывком поднялся с кровати. — Иди. Я сейчас.

Воин снова отсалютовал и вышел. Крайт потер глаза, глотнул воды. Что ж, он был прав. Натуане пришли сами.

— Ты — шаман? — Неподвижный, словно изваяние, натуанин говорил, почти не открывая рта, презрительно косясь на окружающих Крайта воинов,

— Да. Что тебе нужно, ночной друг?

— Я хочу говорить только с тобой. — Натуанин никак не отреагировал на знание Крайтом ваалиса и продолжал говорить на гати. — Пусть они все уйдут. И убери это. — Натуанин позволил себе одно движение, кивнув на факел в руке у Крайта.

— Хорошо. — Крайт отдал факел воинам, махнул рукой, приказывая им отойти. — Говори.

— Ты хитер, но они не придут. — Натуанин многозначительно замолчал.

— Ну?

— Пришли мы, — Натуанин опять замолчал.

— И что? — Крайт заложил руки за спину, шевельнул пальцами, проверяя готовность заклинаний. Сзади чувствовалось тепло прикрывающих его Малышей.

— Мы пришли, — повторил натуанин.

— Вы пришли. Молодцы. — Крайта разговор начал раздражать — И спасибо, что зашел мне об этом сообщить. Это все?

— Нет. Нам это не нужно. Мы хотим мстить.

— Послушай меня Тебе что-то от меня нужно? Если да, говори что, если нет, то убирайся, и я пошел спать дальше У меня завтра много дел.

Натуанин стоял и смотрел на Крайта

— Мы хотим тебе служить, — наконец произнес он. — Мы хотим мстить.

— Хорошо. — Крайт глубоко вздохнул. — Вы хотите служить. Ладно. В таком случае тебе первое задание. Повтори мне все, что ты сказал, но только нормально, понятно и членораздельно. Кто, демоны их побери, такие они, кто такие вы, почему они не придут и так далее. Ясно?

Секунду казалось, что натуанин сейчас развернется и уйдет. Но он не ушел, лишь как-то по-птичьи склонил голову.

— Да, ясно Но непонятно. Я бы Подумал, что это не ты, если бы это был не ты. Крайт повернулся и двинулся прочь.

— Подожди. Хорошо. Крайт остановился.

— Ты так хочешь. Пусть так будет. — Натуанин мягко, словно скользя, шагнул к Крайту, замер рядом, — У тебя — реликвии натуан И ты это знаешь. Ты сам сообщил нам об этом. Ты хотел их поменять. Ты хотел говорить со Старейшинами. Но они не придут.

— Почему?

— Они говорят, у тебя за спиной Ага-виши. Они не будут с тобой говорить.

— Что за Ага-виши?

— Проклятие древности. Разрушение. Смерть.

— Ты опять за свое? — с угрозой спросил Крайт.

— Я больше ничего не знаю. — Натуанин почти по-человечески пожал плечами. — Но они не будут с тобой разговаривать.

— Так. — Крайт кивнул. — А вы? Вас этот Ага-виши не пугает?

— Нет. Не древнее проклятие убивает натуан. Нас убивают люди. Когда-то все здесь принадлежало нам, но пришли люди и отобрали у нас этот мир. Мы ушли от них под землю, спрятались, но они пошли за нами и туда. Люди — вот истинное проклятие натуан. С ними мы хотим сражаться.

Натуанин несколько раз присвистнул, потянулся, снова заговорил бесстрастным голосом:

— Старейшины завязли в своей древности, предсказаниях и истории. Они рассказывают нам, какими великими натуане были когда-то, и не видят, какими жалкими стали сейчас. Мы, молодые, не хотим смотреть на прошлое. Нам нет дела до тех безделушек, которые у тебя. Можешь делать с ними, что хочешь. Мы хотим смотреть в будущее, каким бы оно ни было. Нас осталось мало, совсем мало. Но мы не хотим бездумно, словно бараны, ждать, когда нас отведут на бойню. Мы хотим сражаться. И пусть мы умрем. Но умереть мы хотим, защищаясь, так, чтобы враги еще долго содрогались от нашего имени. Чтобы Наша смерть стала их проклятием. Мы хотим отомстить. И мы пришли к тебе. Ты поможешь нам.

Натуанин замолчал.

— Я понял тебя, натуанин, — торжественно сказал Крайт, — и я помогу вам. Вы будете служить мне, и я сделаю так, что ваша смерть станет их проклятием. Я еще не знаю, как это произойдет, но обещаю тебе это.

Натуанин удовлетворенно кивнул.

— Но перед тем, как начнется ваша служба, вы должны заплатить. — Крайт пристально посмотрел на натуанина. — И вашей платой будет информация об Ага-виши. Все, что сможете узнать.

— Да будет так, — откликнулся натуанин, растворяясь в темноте. — Жди нас.

Йоля плавно провела рукой линию, грациозно повернулась, потянула линию дальше и вдруг вздрогнула, рука дернулась, и ровная линия нарушилась грубым зигзагом.

— Стой! — Крайт поморщился. Окрик получился слишком грубым, а Йоля, использующая для учебы любую возможность и далеко обогнавшая даже начинавших вместе с ней Малышей, была последней, кто этого заслуживал. Ну и что, что у него болит голова? Его проблемы с Гунгой — это его проблемы, и Йоля тут совершенно ни при чем.

— Подожди! — Крайт постарался смягчить голос. — У тебя все хорошо получается, только не торопись. Пойми, тут совсем другой подход. — Крайт смахнул неудачную пентаграмму со стола. — Для этих заклинаний, в отличие от военных, скорость не важна. Точнее, она важна, но не настолько. Всегда есть время подготовиться. Что действительно важно, так это скрытность. Ты заранее спокойно, аккуратно и точно готовишь заклинание, незаметно бросаешь его и уходишь. А у объекта почему-то, скажем, сердце останавливается. И пока разберутся, что к чему, ты уже далеко, в безопасности. Это военные могут, не скрываясь, устраивать тарарам, а тут надо, чтобы все было тихо и незаметно. Понимаешь?

Йоля кивнула.

— Ну что, попробуем еще раз?

— Гунга Крайт! — Йоля потупилась. — Можно вам задать вопрос?

— Конечно! — Крайт ободряюще улыбнулся.

— Гунга Крайт! — Йоля нервно сжала руки. — Крайт… Скажите… — Йоля подняла взгляд, почему-то вдруг покраснела, отвернулась. — А почему все заклинания для убийства? — все же спросила она.

— Ну что ты! — Крайт внимательно посмотрел на Йолю. — Есть много других заклинаний, мирных. Надеюсь, мы до них еще доберемся. Но сейчас нужно выжить, а для этого надо быть опасным. Чему мы и учимся. — Крайт помолчал. — Но ведь ты не об этом хотела спросить, правда?

— Да, — медленно согласилась Йоля. — Не об этом. Я вас хотела спросить… Крайт, вы у нас уже давно, и все один и один. Почему вы постоянно один?

— Как — один? — Крайт удивился. — Вовсе я не один. Я с вами — с тобой, с Кеном, с Роном.

— Нет, я не о том. — Йоля покраснела до корней волос, но взгляд не отвела. — Я про женщину. Вы же мужчина, вам нужна женщина. Мы же видим, как вы мучаетесь. — Йоля вдруг встала, потянулась к Крайту. — Вот мы и подумали… Я подумала… — Йоля неумело обхватила Крайта, прижалась.

— Что ты делаешь? Ты что? — Крайт вскочил со стула, но Йоля была рядом, совсем рядом, теплая, упруго-мягкая… Курчавые волосы щекотали Крайту щеку, глаза — как звезды. В голове у Крайта зашумело, молотом застучала кровь. Обнять ее, крепче, впиться поцелуем в губы…

Непереносимый смрад ударил Крайту в нос, внутри заворочалось что-то холодное, алчно сосущее… Распятая, мрачно улыбающаяся Кейра, черты смазываются, с двери на Крайта с ужасом смотрит Йоля… Мертвый маг наносит удар, растворяя его внутренности, заставляя корчиться от невыносимой боли… Сотни трупов с выжженными лицами сливаются в один, в Йолю, лежащую на камне, над ней взлетает рука с ножом, его рука… Нет, он не сделает этого, не сделает! Нет!!!

— Почему?

Зрение Крайта прояснилось. Перед ним стояла дрожащая Йоля, в глазах слезы.

— Почему?

— Оставайся лучше с Кеном. Не подходи ко мне. — Голос шершавый, как наждак.

— При чем тут Кен? При чем тут Кен?! — Йоля всхлипнула, резко развернулась и выскочила из комнаты.

Крайт тяжело опустился на стул, потер виски. О демоны, что же это было? Эта тварь хочет Йолю?

Крайт нащупал коробочку, выкатил сразу три шарика, закинул в рот. А с вождем? Замечательная идея напугать. Только его ли это идея? Обычно он действовал тоньше. Все, пора заняться этим Гунгой. Дальше откладывать нельзя.

Крайт оглядел стоящих перед ним юношей и девушек. Молчание. Лишь горящие взгляды, полные решимости.

— Согласны ли вы с такой судьбой? Предупреждаю, если кто-то сомневается в себе, лучше отказаться. Для успеха нужно ваше полное согласие.

И опять утвердительная тишина.

— Хорошо. Тогда пошли. — Крайт развернулся и зашагал к темному, недавно построенному зданию.

Крайт шел неторопливо и спокойно, всем своим видом демонстрируя уверенность, хотя на самом 9 деле до конца этой уверенности не чувствовал. И дело было не только в том, что сложные заклинания его мира могли повести себя здесь совершенно неожиданно. Он проверял их каждое в отдельности и надеялся избежать сюрпризов. Но то, что он собирался сделать… Сорок два натуанина, сорок два! Такого не совершал до него ни один колдун. Да уж, на этот раз он воспользуется Гунгой, ох как воспользуется. Напоследок можно. А потом… Информации натуан должно хватить, чтобы избавиться от этой зависимости навсегда.

— Гунга Крайт, Гунга Крайт! Как вы? Вы в порядке?

— Да. — Крайт тяжело оперся на плечо Харега, встал. — Вроде получилось.

— А?

— Их надо сжечь. — Ноги у Крайта подкашивались, его шатало от слабости, но оставалось еще одно, последнее, дело.

— Кого?

Крайт взглянул на ряды столов. Где те трое, которых он не смог вытащить?

— Их. Видишь?

Харег обернулся, посмотрел вслед за Крайтом на столы с лежащими на них натуанами, заметил трупы.

— О боже. О боже… — Харег побледнел. — Что с ними?

— Не дошли. Не закончили. — Крайт медленно двинулся к ближайшему чудовищно изуродованному телу.

— Гунга Крайт,… — Харег судорожно сглотнул. — Я не смогу.

— Сможешь, Харег. Надо. — Крайт попытался улыбнуться. В голове заворочался снова голодный Гунга. — Нельзя их так оставлять.

— Его Предемоничество первожрец Щеридар!

Зейенгольц взглянул в зеркало. Так, улыбнуться. Доброжелательней. Еще доброжелательней. В конце концов после того, как Гамишен превратился в хнычущую, пускающую слюни развалину, похожий на мумию Шеридар оставался его единственным надежным сторонником среди первожрецов. Но до чего же неприятным! Все в нем раздражало Зейенгольца, каждый жест, каждая фраза. Но самым раздражающим было то, что Зейенгольц совершенно не понимал мотивов его поведения.

— А-а, здравствуй! Рад тебя видеть! — Удерживать улыбку, глядя на Шеридара, было сложно, но Зейенгольц старался. — Прошу, прошу. Какие новости?

— Мы засекли его. — Шеридар, не здороваясь, подошел к столу, сел.

— Кого? — Зейенгольц решил, что дальше можно уже не улыбаться.

— Фон Штаха. Он обращался к Некротосу, и мы его засекли.

— Да? — На этот раз губы Зейенгольца сами расползлись в улыбке, без всяких усилий. — Наконец-то! Прекрасно! Мы знаем, где он, значит, можем его вернуть.

Шеридар молчал.

— В чем дело? Что-то не так?

Шеридар выложил на стол листок бумаги, подтолкнул Зейенгольцу

— Посмотри.

Зейенгольц взял листок, пробежал взглядом покрывавшие его расчеты, глянул на результат.

— Здесь ошибка. Твои демоньяки с порядками напутали.

— Нет. — Шеридар покачал головой. — Не напутали. Я сам проверял. Расчеты весьма приблизительные, мы не знаем коэффициент глушения, но порядки верны. Потому-то мы его и засекли.

Зейенгольц снова посмотрел на цифры:

— Но этого не может быть! Человек просто не может пропустить через себя столько.

— Оказывается, может. Причем учти, это колдун, а не жрец. Он отдавал, а не брал. — Обтянутые пергаментной кожей пальцы Шеридара, словно пауки, метнулись по столу. — Знаешь, я уже не уверен, что по-прежнему хочу его вернуть.

Зейенгольц почувствовал, что и его пробирает нервная дрожь. Таким количеством, наверное, можно даже Демона Высшего Круга на короткое время подчинить.

— А что он делал?

— А?

— Что он делал? Что ему надо было от Некротоса?

— Вампиров инициализировал.

— Я вижу, таланты наших колдунов весьма разносторонни. И сколько же он их создал?

— Не знаю. Говорю же, все это очень приблизительно. — Шеридар повернул листок с расчетами к себе, пожевал губами. — Думаю, от тридцати до пятидесяти.

— Сколько?! О Высший Круг! Повисло молчание.

— Все равно, — наконец проговорил Зейенголъц. — Нам деваться некуда По моим данным, армейцы затеяли переговоры с федератами Если они договорятся… По крайней мере, посмотрим, что там. Может, что-нибудь придумаем. — Зейенгольц поднял взгляд на Шеридара, и холодок пробежал по спине. Уж слишком улыбка Шеридара напоминала оскалившийся череп.