"Эпицентр" - читать интересную книгу автора (Партыка Кирилл)

ГЛАВА4

До Эпицентра, похоже, оставалось рукой подать. В этих местах его воздействие проявлялось все ощутимей. Заметнее менялась тайга, приобретая какие-то чуждые, тягостные очертания. Изменился, кажется, даже воздух, в котором почти не осталось привычных лесных запахов. Птичьи голоса не нарушали тишины, и только ветер шелестел в причудливой листве. Казалось, земля и небо стали другими, будто подвода, которой правил Анатолий, громыхала по ухабистой тверди не родной, а какой-то другой, далекой и чужой планеты. Впрочем, я представления не имел, как оно там, на далеких и чужих планетах. Но все равно то, что нас окружало, становилось все более чуждым, напоминая картины сюрреалистов с их искаженной реальностью. Пейзаж таил в себе множество неожиданных линий и оттенков, которые не сразу замечал глаз. Но когда замечал, на душе становилось тягостно и тревожно. Однако сейчас путь наш лежал не к Эпицентру.

Мы ехали минут сорок. Кони все неохотнее перебирали копытами, порой начиная артачиться и приплясывать на месте. Каурый жеребец, молодой и горячий, норовил встать на дыбы, но ему мешали упряжь и кнут Анатолия.

По обеим сторонам дороги плотными стенами стоял могучий лес. Свернуть тут было некуда.

– Далеко еще? – спросил я.

– Потерпи,- отозвался Анатолий.- Успеешь приключений найти.

…Утром, перед отъездом, когда стало ясно, что меня не отговорить, Ольга и Профессор поочередно отозвали меня в сторону.

С Ольгой у меня состоялся примерно такой разговор:

– В последний раз спрашиваю, что ты затеял? -А то?

– Что – а то?!

– А то – что будет? Если не отчитаюсь по всей форме.

– Хватит кривляться! Мы делаем одно дело, мы по меньшей мере партнеры.

– Каждый из нас делает свое дело. Причем я сам плохо соображаю, что делаю. Какое может быть партнерство?!

Она вдруг подняла голову и взглянула мне в глаза.

– Да, конечно. Мы профессионалы. И профессионально циничны. Подумаешь, шпионка потрахалась с необходимым ей типом, тоже, кажется, шпионом. Обычное дело. Работа, ничего личного.

Я молчал.

– Знаешь,- наконец сказала Ольга,- оно отчасти и так. Но только отчасти и сперва. Я сейчас веду себя как обычная баба, хоть мне это непозволительно. Но все равно. Видала я крутых парней. Может, и покруче тебя. Но, видишь ли, ты запутанный тип. Ты попал в эту кашу и ведешь себя непредсказуемо. Но ты потому и запутанный, что не одичал, не остервенился окончательно. Я раньше стихи любила. У одного поэта есть строчка: «Не усомнится тело без души». Ты никому не веришь и в то же время бываешь уязвимо доверчив. Ты потому и путаешься, что пытаешься в нелюдских обстоятельствах остаться человеком. Ты мучаешься, сомневаешься, бравируешь. Все время, между прочим, бравируешь. Ты хочешь доказать всем, а в первую очередь самому себе, что ты гораздо хуже, чем есть. Так легче жить. Потому что, если ты все-таки лучше, это накладывает определенные обязательства. Любопытно наблюдать за тобой. Ты кочевряжишься, но все время принимаешь эти самые обязательства на себя. Что никак не вяжется с имиджем забубённого Ездока… Одно дело – приличный мужик в обычных обстоятельствах. У меня такие были. Другое дело – ты. Я, признаться, не ожидала встретить такого в Зоне. Нас учили, что мы будем иметь дело почти с полузверями, мутантами. А ты… – Она на секунду замолчала.- Я не кисейная барышня. Если я полюблю мужчину, я могу сама сказать ему об этом. И не только сказать. Я ведь ничего, правда? Я пока не уверена, что люблю тебя. Как-то все это глупо и неуместно. Но я не хочу, – она вдруг схватила меня за свитер на груди и слегка встряхнула,- понимаешь, не хочу, чтобы ты погиб. Ты, может быть, единственное стоящее в моей жизни. Я забыла время, когда могла быть собой, и тех людей, перед которыми не надо притворяться. А с тобой вспомнила. Знаешь, мне иногда хочется, чтоб я просто жила в Зоне, как остальные, и однажды встретила тебя. Все было бы по-другому. Но я бы тебя не отпустила.

Она вдруг уткнулась лбом мне в грудь. Я погладил ее по щеке.

– Ну ты даешь! Ты замечательная, можешь не сомневаться. Но сейчас действительно не время. Я не самоубийца. Но я должен достать транспорт. И надеюсь, что достану. А все остальное… Подожди. Будет еще время.

Я не знал, будет ли оно, какое и для чего. Лариса и Ольга отличались как небо и земля. С первой можно было прожить всю жизнь, чувствуя ее рядом, за спиной, поблизости, готовую появиться при первой необходимости; чувствовать, как верного друга или коня, или, черт меня подери, автомобиль, без которого порой никуда, а порой о нем забываешь. Со второй… Я не знал, чего от нее ждать и на что рассчитывать. Но Ольга была как манящая вспышка в лесной чаще; предвестие чего-то, не поймешь, доброго или алого. Если бы мне представилось выбирать, я, пожалуй, без колебаний выбрал бы Ларису. Но мою нынешнюю спутницу не забыл бы никогда.

– Пообещай, что вернешься, – шепотом сказала Ольга.

– Я, юный пионер… в общем, торжественно клянусь! Ольга тяжело вздохнула. Она понимала, что меня не

переделать. А сантиментов я терпеть не могу.

…Профессору я без обиняков объяснил, что рассчитываю на содействие Кошек, с которыми успел «договориться». В сущности, только на него и рассчитываю, потому что в данном случае больше просто не на что. Хотя и не представляю, как все пойдет на самом деле.

Профессор поскреб заросший многодневной щетиной подбородок.

– Смело, Сережа, очень смело. Я бы даже сказал: сомнительно. Впрочем, вполне в вашем духе.

– Вы полагаете, это авантюра?

– Почему же авантюра? Я надеюсь, они вам действительно как-то помогут. Не зря же сопровождают и стерегут. Я хотел поговорить на эту тему. Но, во-первых, времени не оставалось, и, во-вторых, Профессор явно был не склонен к рассуждениям. Он в последнее время сильно сдал и еле волочил ноги. Даже отдых на хуторе ему мало помог. Я сто раз обругал себя за то, что поволок старика в это путешествие. Знал ведь, что не загородная прогулка. Но поздно каяться.

– Вы только не горячитесь,- посоветовал напоследок Профессор.- Не воспринимайте Кошек как себе подобных. Они другие и действуют соответственно. В случае взаимного недопонимания вы сильно рискуете.

Но я догадывался, что нащупал способ понять друг Друга.

…Стены леса расступились, и подвода выкатила на широкую просеку. По сторонам целые поляны желтели круглыми спилами пней.

– Это Председатель форт свой строил,- объяснил Анатолий, перехватив мой взгляд.- И для безопасности. Вокруг его логова вообще голая полоса метров в двести. Чтоб никто незаметно не подкрался… Дело такое. Дальше я не поеду. Буду тебя здесь ждать. Надолго эта песня или как?

– Думаю, ненадолго.

– По стрельбе услышу?

– Надеюсь, стрельбы не будет. Ну может, разок и пальнет кто-нибудь. Если все тихо, жди меня, сколько сможешь. А если все же стрельба случится, то сразу завертай оглобли от греха. Я потом сам на машине…

Анатолий криво усмехнулся:

– На «мерседесе»… Или вообще не вернешься.

– Не каркай.

Почти с самого начала нашей поездки я чувствовал близкое и неотступное присутствие Кошек. Они сопровождали нас, пробираясь лесом по обеим сторонам дороги. Сколько их было, я определить не мог, но немало. На всякий случай я послал им сигнал вопроса. И получил ответ: схематичное изображение грузовика, поверх которого восседала человеческая фигура почти такого же размера, хотелось верить – моя. Это вселяло надежду.

Анатолий поставил подводу на обочину. Он вслух поразмыслил: дескать, неплохо бы коней распрячь, чтоб травку пощипали. Но я не терпящим возражений тоном пресек это намерение. Анатолий что-то недовольно пробурчал, но не заспорил.

– Ты вот что,- сказал я ему на прощанье.- Что бы ты ни услышал или ни увидел, следом за мной не суйся. Мне один твой ствол не поможет. Я вообще рассчитываю не на стволы.

– А на что?

– Вот потому и не суйся.

– Занятный ты тип,- сказал Анатолий.- С тобой не соскучишься.

– Это точно,- подтвердил я.- Все говорят. Хуторянин вздохнул.

– И куда вы претесь? И зачем? Сами толком не знаете. Остались бы у нас, отдохнули, отъелись. Профессор ваш, кажется, умница. Не работник, конечно, но голова, она лишней не бывает. Ольга – баба боевая. Ты тоже… тот еще молодчик. Здесь, в тайге, народу не видно. А он есть. Не много, но есть. И живется ему несладко. Мало что Председатель с его грабежом. Мало что с трассы всякое дерьмо ползет. То жмуры, то еще какая нечеловечья напасть. Так и между Хуторянами ладу нет. Вместо того чтоб дружно встать, заодно, грызутся, ссорятся, все время делят чего-нибудь. Потому что возглавить некому. Мы тут все друг у друга в зубах навязли. А вы люди новые. И, думаю, очень для наших целей подходящие. Остались бы, глядишь, и Председателя бы укоротили, и выживать стали бы вместе, а не каждый сам по себе. Пустеют ведь постепенно хутора. Кого Чума не прибрала, дальнейшая житуха изводит. Может, ну его к чертям, тот автомобиль? Давай возвращаться. Вечерами посидим, потолкуем, обмозгуем все как следует. А?

Я положил руку ему на плечо.

– Все ты верно говоришь. Так оно бы и неплохо. Но не можем мы остаться. Честно скажу, я и сам не очень понимаю, что мы там, в Эпицентре, станем делать. Но зачем-то нам туда надо. Ты Пророков встречал?

– Было дело. Противные типы.

– А врут?

– Это – никогда.

– Так вот, и я Пророка встречал. И назвал он меня Меченым. И сказал, чтоб я дальше шел. Шут его знает, что он откуда взял. И много еще всяких обстоятельств есть. Я должен идти. Может, когда дойду, пойму зачем. А про Хуторян не забуду. И про ваших, и про других. Слово даю.

– Ну ладно,- мотнул головой Анатолий.- Двигай тогда с богом.

…Подвода скоро скрылась из виду. Широкая просека все тянулась и тянулась, по ее сторонам проступили признаки человеческого присутствия: недавние кострища, какой-то недостроенный лабаз.

Я шагал и думал о том, что Ольга, наверно, права. Как-то так выходит, что я взваливаю на себя непосильный груз. Где-то стоят бесхозные военные склады со смертоносным содержимым, мыкают горе Хуторяне, в городе перебито немало народу, и заварушка, которую я породил, далеко не исчерпана. Еще немало крови прольется, и не только бандитской. И судьба Работяг не так уж бестревожна. А что делать с жителями трущоб, вообще неизвестно. И еще всякого полно в Зоне, с чем неизвестно, что делать. Я не могу поспеть всюду вовремя, не могу помочь всем и каждому. Раньше я с этим довольно спокойно мирился. А теперь… Дело, конечно, не в Пророке. Плевал я на всяческих пророков. И даже не в Кошках, на которых плевать не стоило. Что-то изменилось во мне за последние недели, будто треснула ни с того ни с сего какая-то защитная скорлупа, и чужие страдания болезненно коснулись меня. Я не спасатель широкого профиля и тем более не Спаситель, хоть меня в этом исподволь старались убедить и исподтишка подталкивали. (Не все вместе, каждый желал иметь собственного Спасителя.)

Но я обычный человек, грешный и цепляющийся за свою грешную жизнь. Что я могу? И зачем мне это надо? Чего они все от меня хотят? Чего хочу я? Вот, говорят, на другом конце Зоны, в самой глухомани, стоит сошедший с рельсов состав. В вагонах жратва, пойло, медикаменты и много еще чего очень по нашим понятиям ценного. Гнали вроде бы в порт гуманитарный груз для какой-то пострадавшей от стихии страны. Но до порта он не доехал, Чума его прихватила. Так и застрял в Зоне. Дороги туда, кроме как по шпалам, никакой нету и далеко. Поэтому никто и не добрался. А я добраться могу. Я на своем походном грузовике ездил по «железке». Это очень непросто, особенно если долго ехать. Но я проеду. Загружусь под завязку и обратно в город. Не может же там драчка без конца длиться. Сбуду добычу, закачусь в «Арго», созову Ездоков, кто поприличнее. Помянем Коня как положено. Кутнем за всю фигню. Потом к Работягам, помириться с Лариской. Негде ей больше быть. И залягу я у Работяг на месяц или два. Директору навру чего-нибудь, часть добычи оставлю. Он так и так не прогонит.

А потом забрать Лариску и, точно, уехать на какой-нибудь отдаленный хутор, только подальше от Эпицентра.

Меня везде с дорогой душой примут, потому что опытный бывший Ездок в хозяйстве очень пригодится: местность знает, жизнь знает, связи есть, стреляет хорошо. И гори оно все ясным огнем…

«Если живыми от Эпицентра вернемся, про тот состав действительно надо не забыть,- вдруг как-то непроизвольно подумал я.- Кругом люди мрут от болезней и плохой жратвы, а там столько всего. И не одному ехать, а с Работягами на нескольких машинах. У них, конечно, водилы – не Ездоки, так себе. Но за мной следом пройдут».

От такого неожиданного поворота мысли я даже ругнулся вслух. Ничего тебе, Серый, говоришь, не надо? И плевать на все? Врешь. Сам себе врешь. А зачем надо, не знаешь.

Я ускорил шаг, заставив себя не думать ни о чем, кроме предстоящего дела.

…Просека неожиданно кончилась. Впереди лежало голое пространство, покрытое стерней скошенной травы и утыканное все теми же свежими пнями. Посреди него высился деревянный частокол, увитый поверху колючей проволокой. Дорога вела через пустошь к массивным деревянным воротам, перехваченным стальными полосами. Над частоколом возвышались какие-то строения с чуть покатыми крышами из бревен, с глухими бревенчатыми стенами без окон, похожие на блокгаузы. Сооружение действительно смахивало на военный форт позапрошлого века. Или даже позапозапрошлого.

Я «прислушался». Кошки были рядом, хоть я не видел ни одной. От них исходил ровный, уверенный сигнал. Значит, не все так плохо.

Я мог явиться сюда ночью. Под покровом темноты мне, возможно, удалось бы проникнуть внутрь этого оборонительного сооружения. И, не исключено, я даже смог бы угнать грузовик. Но, во-первых, скорее всего, меня бы все-таки обнаружили и пристрелили. А во-вторых… Существовала еще одна цель, которой я намеревался достигнуть попутно.

Я медленно направился через пустошь к воротам. Своих четвероногих союзников я не видел, в стерне не больно-то спрячешься. Но они были где-то рядом, сопровождая меня по пятам. У меня не было никакого конкретного плана. Но то ли мое «шестое чувство», то ли кошачьи «волны» – что-то подсказывало мне: нужно просто двигаться вперед, и все сложится само собой.

Частокол приближался. Я шагал неспешно, старательно «прислушиваясь» к тому, что происходило за воротами. Там, похоже, ничего пока не происходило. Возможно, доблестные Председателевы дружиннички меня еще не заметили.

Внезапно что-то изменилось, я даже не сразу понял что. В глазах поплыло, и пейзаж начал меняться – то становился черно-белым, то опять обретал краски, как изображение со старой, заезженной видеопленки. У меня закружилась голова, потому что в глазах начало двоиться, троиться и множиться. Я не сразу догадался, что каким-то образом вижу теперь форт в разных ракурсах, накладывающихся один на другой. Передо мной по-прежнему лежала дорога, и я стоял на ней, но в то же время я как бы наблюдал за самим собой и за фортом со стороны, с небольшого расстояния от земли, причем сразу со всех сторон.

Потом в сознании у меня будто распахнулась неведомая дверь, и в нее не то подул странный, холодный ветер, не то хлынул серый, почти непрозрачный свет. В нем бормотало множество невнятных и определенно не человеческих голосов. Я почувствовал острые запахи увядшей травы, сырой земли и влажной шерсти, и еще какие-то, ни с чем не соотносимые, обычно недоступные человеку. Меня заполнили эмоции, которым я не мог найти названия. В них присутствовали оттенки тревоги и ярости, нежности и жажды крови, в них сквозило упоение жизнью и смертью. Но основу составляло нечто такое, что просто не умещалось в человеческой области чувств.

Ощущение было настолько дикое, что я пошатнулся. Свет или ветер заполнял меня всего, проникая из мозга в каждый уголок тела. Чехарда со зрением продолжалась, к ней прибавились и причуды слуха. Я уловил множество прежде недоступных мне звуков, которые не мог ни понять, ни объяснить. Кажется, я услышал, как стебли травы трутся друг о друга под неощутимым движением воздуха, как перекатываются микроскопические комочки земли.

Не знаю, как долго продолжалось полуобморочное оцепенение, прежде чем я наконец стал догадываться, что все это значит. Кажется, Кошки открыли мне то, что мы с Профессором окрестили их «коллективным разумом», впустили в него мое сознание и сами проникли в меня. Теперь я слышал и видел не только своими ушами и глазами, но и их тоже. И от этого мои зрение и слух не просто обострились. Я видел будто сразу со всех сторон, вблизи и издалека, снизу и сверху и как бы даже изнутри чего-то. Я одинаково отчетливо слышал звуки, раздающиеся рядом и на расстоянии километра. Но они не накладывались друг на друга, существуя словно обособленные пласты.

А потом меня с ног до головы заполнил мощный, разрывающий на части вибрирующий гул, чудовищный и знакомый. Я не сразу сообразил, что это голос Эпицентра. Так, видимо, слышали его Кошки и заодно поделились со мной. Этот гул был определенно опасен для моего здоровья. Кошки, должно быть, вовремя сообразили: мощь вибрации пошла на убыль, пока не достигла привычного мне уровня.

Я стоял с закрытыми глазами, стараясь как-то приспособиться к неописуемому состоянию. Постепенно мне это удалось. Кошки отрегулировали интенсивность нашего контакта, и чувства перестали быть ужасающими. Когда я обрел некоторое внутреннее равновесие, хвостатые пере-Дали мне еще одно совершенно незнакомое ощущение. Но я почему-то сразу догадался, что оно означает. Власть. Именно это слово больше всего подходило к полученному мной сигналу. Наверно, это было то самое, ради чего вообще состоялся контакт.

Я несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза, сделал несколько осторожных шагов и, убедившись, что тело мне послушно, направился к воротам.