"Эпицентр" - читать интересную книгу автора (Партыка Кирилл)

ГЛАВА 5

Монгол удачно выбрал место для наших встреч. Машину я оставлял на обочине, не доезжая желтой полосы, за поворотом, так что из-за стен леса ее не было видно ни с пропускного пункта, ни с окрестных вышек.

Убедившись, что за мной нет хвоста, дальше я шел пешком, но не по асфальту, а через заросли. Монгол тоже больше не пользовался машиной, как в первый раз. Он обычно поджидал меня на бревне, явившись заранее, скорее всего, не через ворота. Думаю, у него был свой проход в ограждении, и приходил он тоже не по дороге. Порой мне казалось, что он больше шифруется от тех, кто охранял периметр, чем от его обитателей. Но и он и я, прежде чем приступить к разговору, проверяли, нет ли кого поблизости. Но откуда здесь кому-то было взяться?

Уже смеркалось, когда я приблизился к условленному месту. Сегодня на бревне меня никто не ждал. Я бесшумно прочесал окрестные заросли и, не обнаружив признаков чужого присутствия, уселся на поваленный ствол.

Машинально сунул руку в карман за сигаретами. Но курить на встречах не полагалось – из той же конспирации. Ждать пришлось минут двадцать. Потом в отдалении, со стороны ограждения, раздался едва слышный треск. Я скользнул за бревно и выдернул из кобуры «стечкина». Патрон всегда был в патроннике, оставалось лишь снять с предохранителя.

Дублер все же был не чета Монголу, который мог пройти сквозь любую чащобу неслышно, как кошка. Идущий еще два раза дал о себе знать хрустом веток. А потом объявился на крохотной поляне, образовавшейся вокруг поваленного дерева. На этот раз он был не в отутюженном костюме, а в черных джинсах и такого же цвета ветровке. На голове у него красовалась кепка. Черный человек огляделся. Я почувствовал его напряжение и заметил выпуклость на ветровке. Там у него точно был не транзисторный приемник. Появляться внезапно не следовало во избежание его нервной реакции.

– Вы опоздали, – подал я голос.

Он заметно вздрогнул. Я поднялся из-за бревна. Дублер не подошел и не подал мне руки. Он так и стоял на краю поляны. Разговаривать на таких позициях мне не хотелось.

– Присядем?

Он нехотя подошел, примостился на ствол дерева. Я сел в некотором отдалении. Он меня то ли опасался, то ли брезговал. Он был моложе Монгола.

Лицо его мне не no-нравилось ни в прошлый, ни в этот раз. Лицо у дублера было деревянным от напряжения. Совсем не подходящее состояние для оперативника на встрече с агентом. Но выбора у меня не оставалось.

– Что с Монголом? – спросил я.

– Теперь вы будете поддерживать связь со мной.

– А с ним что? – упрямо переспросил я.

– Он больше не занимается этими вопросами.

– А какими же он теперь занимается? Дублер передернул плечами.

– Давайте о деле. Позывные и график прежние, экстренная связь по той же схеме. Называйте меня Кондор. Что случилось? Слушаю вас.

На кондора он походил не более, чем я на кенгуру. Та еще птичка.

– Господин Кондор, – сказал я.- Никакого доклада, пока вы не объясните, где

Монгол и что с ним?

– Вы забываетесь. Кто перед кем обязан отчитываться?!

Я сплюнул сквозь зубы.

– Я тебе, мил-человек, ничего не обязан. Ты кто такой? Как здесь оказался? Отправишься, понимаете ли, по грибы, а тут шляются всякие…

Бывайте здоровы, живите богато. – Я сделал вид, что собрался уходить.

– Товарищ майор! – шепотом рявкнул мой собеседник. – Отставить кривлянье!

Вы на службе.

– Слушай, ты, – сказал я.- Я три года в аду – так, по крайней мере, утверждает один мой знакомый мерзавец. Я уже привык. Про майорство вспоминаю с трудом. Ты мне нужен как болт при менструации. Я Ездок, и все дела. Мы странно встретились и странно разойдемся. Всего хорошего.

Такой оборот его явно не устраивал. Я заметил, что он растерялся, не зная, что предпринять. По-глупому терять агента ему не хотелось. Начальство по головке не погладит: Монгол годами связь держал, а этот с ходу все порушил. Прескверно, товарищ Кондор! Никудышный вы оперативник.

– Ладно, успокойтесь, – сказал дублер как можно дружелюбнее, хоть дружелюбие у него выходило неважно. – Монгол убыл в срочную командировку на длительный срок…

– Не врите, – перебил я. – В случае непредвиденной, тем более долгой отлучки он бы послал мне весточку. И инструкции. А он ничего не послал.

– Он послал меня. Я поднялся.

– Счастливо оставаться.

Он ухватил меня за рукав и усадил обратно.

– Хорошо. Я не должен вас информировать, но раз уж так… Надеюсь, понимаете, что это должно остаться между нами? Монгол… исчез. Будете работать со мной.

– Как это – исчез?! – изумился я. – В каком смысле?

– В прямом. Некоторое время назад он не появился на службе и… в других возможных местах. Его стали искать. Но никаких следов.

Я с трудом переваривал услышанное.

– То есть вы хотите сказать, что он пропал без вести?!

– Можно сформулировать и так.

– Бросьте, – сказал я. – Что за ерунда?! Такие, как Монгол, без вести не пропадают. Он что, бомж какой-то или в загул ушел по кабакам и бабам? Не смешите.

Кондор вздохнул.

– Если бы он пошел по кабакам и бабам, его давно бы обнаружили. Так что ничего смешного.

– Тогда давайте серьезно. Его похитили? Убили? Кондор вздохнул еще тяжелее.

– Можете себе представить, как его искали? Таких людей ищут по полной программе и даже больше. Потому что, если они пропадают, это обязательно что-то означает и можно ожидать самых непредсказуемых последствий. Но – никаких зацепок. Проверили все и везде, перетрясли всех, с кем он перед этим общался. Да что вам объяснять. Говорю же: бесследно.

– Значит, убили? – Я не уполномочен строить неподтвержденные догадки.

– Перестаньте. Догадок вы там уже настроили, как генералы личных дач на казенные деньги. Не могли не настроить. Какая версия самая реальная?

Он молчал.

– Послушайте, – сказал я. – У вас, конечно, есть и другие осведомители. Но я знаю в Зоне все сколько-нибудь дееспособные фигуры. Никто не располагает достаточно полной информацией и не может профессионально влиять на ход событий – без драчки и стрельбы. Никто, кроме меня. Кстати, почему? Отчего у вас нет других профессиональных агентов?

– Кто вам сказал, что нет?

– Я там с самого начала. И не вижу профессионалов. Понятно, своих вы отправить не можете – помрут. В Зоне контингент ненадежный и для сотрудничества не слишком подходящий. Так отчего не навербовать в санлагерях тех, кто с иммунитетом, и не закинуть в тыл противника?

Боитесь, что их вычислят?

Кондор помялся, потом нехотя ответил:

– В Зоне действительно работать не с кем. Бандитам доверять нельзя.

Обитатели трущоб не годятся. Профессионалы все умерли в Чуму. А санлагеря… Из выживших, знаете, кто за периметр вышел? Женщины, дети, пожилые люди, обыватели какие-то. Бухгалтеров почему-то больше всего. Они все, конечно, с иммунитетом. Но с них толку абсолютно никакого. Таких не подготовишь и не обучишь. Личные данные не те, выбирать не из кого.

– Что ж! Тем более. Я с вами сотрудничаю, можно сказать, из глупой привычки. Но с дурными привычками лучше вовремя расставаться. Вся моя жизнь – в Зоне, это вы должны понимать. Конечно, Зона – это, возможно, не навсегда. Но так далеко я не хочу загадывать. Если я прерву контакт, ваша карьера ощутимо пошатнется. На вас станут смотреть, как на сотрудника, потерявшего самого Ценного агента. А я буду работать только в том случае, если вы станете держать меня в курсе дел, в определенных пределах, понятно.

– Это смахивает на шантаж, – вставил он.

– Это, по сути, и есть шантаж. А чего вы от меня ждали? Смирно, направо, равняйсь?! Я Ездок по кличке Серый. Знаете, что это означает? Просто в

Зоне волком меня никто называть не решается. Такая у меня репутация.

Кондор долго молчал. Он думал и взвешивал. Казалось, я даже слышу, как со скрипом ворочаются тяжелые мысли в его голове. Он знал, что я прав на все сто. И он наконец решился.

– Хорошо. Я поделюсь с вами информацией. Но мне нужны гарантии, что все останется между нами.

– А какой мне смысл подставлять вас? Вы моя единственная связь с Большой землей после исчезновения Монгола. Вот и давайте вернемся к нему, а то мы отклонились от темы. Что вы сами думаете на этот счет?

– Полагаю, что как профессионалы и люди осведомленные, мы с вами думаем на этот счет одинаково.

– То есть его убили, труп спрятали, все проделали профессионально чисто.

Он кивнул.

– Кому это выгодно?

– Очень многим. Мы это уже просеяли через мелкое сито. Ничего. – Он вдруг рассердился. – Послушайте, мы приняли во внимание любую возможность, проанализировали каждую деталь. Он не мог все бросить и скрыться. Даже если ему грозила серьезная опасность. Он не мог оставить очень важные и очень личные бумаги в сейфе, крупную сумму денег, документы. Он жил без семьи. И он не мог оставить дома запертой свою любимую собаку. Вообще такое впечатление, что по дороге с работы домой или наоборот он словно сквозь землю провалился.

– Но он, конечно, не провалился.

– Конечно. Но его могли туда закопать. Кто и в каком месте, мы не знаем.

– Вы смотрели дела, над которыми он работал? Кондор пожал плечами. – Дела анализировали в процессе розысков. Но в делах у Монгола много не найдешь.

Он не доверял бумаге и компьютерным носителям. Так что…

– Но вы же работали непосредственно под его началом.

– Он в последнее время со мной не делился своими разработками. Он вообще замкнулся. И, кажется, не доверял никому. Есть у вас по этому поводу соображения?

Я прикинул, стоит ли светить перед ним информацию. И решил, что приоткрыть кое-что не во вред. Я ничего не теряю.

– В последние месяцы, – сказал я, – Монгол работал по Контрабандистам. Он вообще всегда ими интересовался. А с недавних пор плотно сел на эту тему.

Сперва, когда многие поняли, что зараза из зоны не выносится, что заразы-то никакой нет, от нас пошли деньги, ювелирная продукция, а также драгметаллы, которые умельцы добывали на брошенном производстве. Вы думаете, тут ограничивалось контактами с часовыми на периметре? За этими операциями стояли достаточно крупные фигуры, в том числе и из вашего ведомства. Насколько мне известно, Монгол кое-кого свалил. Может, ему этого не простили?

Кондор усмехнулся:

– Да, вижу, Монгол вам доверял. Нет, вряд ли в этом дело. Монгол очень опытный оперативник. Устранение упомянутых вами фигур прошло так, что инициатор был известен единицам и только в главке. А когда заварилась большая каша, до первоисточника никому не стало дела. Каждый спасался, как мог. Что вы знаете о Контрабандистах?

– Я знаю причину, по которой они существуют. Она в том, что с Большой земли людям в Зоне, какими бы они ни были, нет никакой помощи. Даже международные гуманитарные организации на пушечный выстрел не могут приблизиться к территории.

– А зачем помогать криминальному элементу, который главным образом и составляет население Зоны?

– Вы хотите, чтобы там все постепенно вымерли? Это я понять могу. Нет людей – нет проблемы. Это очень по-нашему. А материала для исследований у вас хватает и в санлагерях. Но, во-первых, криминальное население как раз и не вымрет. Оно, знаете ли, лучше всех приспособилось.

А если кто и вымрет, то в первую очередь те, кто ютится в трущобах, обычные люди, которых раньше назвали бы нормальными гражданами. Но сейчас уже их так не назовешь. К тому же вы забываете о Работягах. Кондор криво усмехнулся:

– О них мы не забываем ни на минуту. Только именуем отщепенцами.

– Очень говорящее определение. Монгол его никогда не упоминал, так что это для меня новость. Здорово их любят на Большой земле. А Работяги – это старое зэковское понятие. В колониях есть воры, в смысле убежденные, профессиональные уголовники; а есть работяги – те, кто попал по глупости, по случаю, кто к воровскому миру отношения не имеет, работает, как требует администрация. Поскольку после Чумы выживший криминалитет получил неслыханное влияние, то и жаргон его стал разговорным языком. Но Работяги в нашей Зоне – это лучшие из выживших, которые не хотят в санлагерь, не верят властям, считают, что проблемой пандемии никто всерьез не занимается. Огородили, изолировали и все. Кстати, думаю, они недалеки от истины. Среди них кого только нет – от действительно рабочих до ученых.

Там, кстати, большинство женщин и детей. Там да еще на хуторах. А в кланах прижились главным образом шлюхи и бандитские шмары. В кланах не до детей.

– Вы многого не знаете и не понимаете, – перебил Кондор. – Отщепенцы или, как вы их величаете, Работяги, – это особая проблема. Чем они там заняты и как живут, мы толком не знаем. Заперлись в своей Крепости, а что за стенами – непонятно. Ваши хвалебные доклады Монголу, на мой взгляд, необъективны. Но известно другое. Отщепенцы нашли каналы общения с внешним миром. И льют на власти, на страну страшную грязь. Из-за того, что распространяют про зону ваши Работяги, половина мирового сообщества объявила нам бойкот. Требуют допустить наблюдателей, настаивают на совместном изучении проблемы. А это очень удобный предлог, чтобы серьезно вмешиваться во внутренние дела страны. На это мы пойти не можем.

Между прочим, наши соседи за рекой придерживаются тех же позиций.

«Ну еще бы! – подумал я. – Наши соседи за рекой вообще бомбами хотели поначалу кидаться. Их больше миллиарда, столетиями приученных к нищете и рабскому труду. Хрена ли им до мирового сообщества?! Но, значит, среди Работяг у моих патронов источников информации, считай, нету. Что ж, так оно и должно быть. Там же порядочные люди».

Вслух я сказал:

– Насчет Работяг, понятно, спорить с вами бессмысленно. Вернемся к теме.

Контрабандисты – всего лишь мелкая сошка. Передаточное звено. Что-то вроде

Ездоков, только хуже. Они имеют свой процент, но стоят за ними совсем другие фигуры и у нас, в Зоне, и у вас, на Большой земле. И они, как я понимаю, договорились. Так что и Монгол, и вы, и я – так, разменная монета. Может, вам лучше не лезть в эти дела? Как думаете?

Кондор явно оскорбился.

– Я офицер и в отличие от некоторых новоявленных Ездоков об этом никогда не забываю. Я знаю, в чем состоит мой долг. И знаю, с кем имею дело там, – он указал большим пальцем себе за спину. -(Тылы у него действительно были неважные.) – Я не Монгол, я это понимаю. И хоть смутно, но догадываюсь, почему его хотели устранить. Вы действительно бесценный агент. И я не могу вас потерять не из-за гнева начальства. Есть обстоятельства, которые нам вместе предстоит прояснить. И чтоб вы поняли, что я не провокатор, скажу вам следующее. В Зоне проводим разведку не только мы. Есть люди, у которых свой интерес. И, кажется, интерес нешуточный. У них на вашей территории имеются собственные глаза и уши. И эти глаза и уши, кажется, уяснили, что вы не просто Ездок. И проинформировали об этом своих шефов.

Это сообщение мне очень не понравилось, хоть, признаться, нечто подобное я предполагал.

– А может, чужие уши тут ни при чем? – сказал я. – Может, утечка из нашего ведомства?

– Исключено, – отмахнулся мой собеседник. – О вас знали только Монгол и я.

Не стану вам ничем клясться, да это и бессмысленно, но я не двурушник. Про

Монгола вы сами знаете. Так что причина в другом. Среди такого ограниченного и специфического контингента очень трудно существовать, делая ваше дело, и не вызвать подозрений. Вы их у кого-то и вызвали.

Думаю, что пока кроме подозрений у них против вас ничего нет. Но такая информация до меня дошла.

Кажется, он не врал. Кажется, он действительно не был подставной пешкой.

Будь иначе, моя звериная интуиция, приобретенная за годы жизни в Зоне, непременно кольнула бы меня в заднее место. Но интуиция говорила о другом. Он не чета Монголу, но кое в чем, пожалуй, ему довериться можно.

– Была особая причина, почему Монгол интересовался Контрабандистами, – сказал я. – Деньги, дорогие побрякушки – это ерунда, пройденный этап. Да из-за них Монгола бы валить и не стали. Он все равно эти каналы перекрыть не мог. Всегда найдется жадный часовой, за всеми не уследишь. Дело совершенно в другом.

Я выдержал паузу.

– В чем же? – не вытерпел Кондор.

– Многие давно поняли, что причина пандемии – вовсе не вирус. Ни о какой заразе речи вообще не идет. Во-первых, никакая зараза не останавливается сама собой в определенных границах. И никакая зараза не вызывает тех аномальных явлений, которые наблюдаются в Зоне.

– Вы имеете в виду странные мутации флоры и фауны? Деревья-вампиры, изменения кошек и медведей?

– Не только. Хотя Кошки – это очень странная тема. Более странная, чем медведи. (Я вкратце изложил ему то, что знал про Кошек, присовокупив рассказ комодовца на бандитской заставе.) Но это далеко не все. Среди выживших были онкологические больные. Причем некоторые – в безнадежной стадии. Так вот, все они выздоровели. И живы по сей день. Если только кого-то не убили по ходу пьесы. А Рыболовы рассказывают, что им попадаются существа… Они неохотно про это рассказывают. Существа эти – не рыбы и не животные. У них две руки, две ноги с перепонками между пальцами, лысая голова, у которой не морда, а лицо. Но дышат они не только легкими.

Говорят, у них довольно развитые жабры. Двойной способ дыхания.

– Вы сами их видели?

– Был случай во время одной поездки.

– И что?

– Рыболовы называют их Ихтиандрами. И боятся пуще смерти, хоть они ни на кого ни разу не нападали. А боятся их потому, что они, как ни крути, – люди. Только сильно видоизмененные. А еще в тайге появились особые грибы.

Растут на пнях. Когда мимо проходит животное или человек, они взрываются, как гранаты. Но вместо осколков разбрасывают споры, они у них твердые, как маковые зерна. Споры эти внедряются в тело. Через неделю носитель гибнет, весь облепленный каким-то наростом наподобие чаги. Чага эта умеет ползать.

Она слезает с трупа и находит в лесу пень. Там снова превращается в грибы. Если рассказывать про все чудеса, времени до утра не хватит.

– К чему вы клоните? – перебил Кондор. – Я знаю, что на Большой земле появились желающие получить образцы диковин из Зоны. И желающие эти ни за что не хотят светиться, действуют через подставных лиц. А те ведут дела с

Контрабандистами. Некоторые нежелательные образцы отсюда, – он сделал круговое движение указательным пальцем, – мы уже перехватывали у посредников. Вы полагаете, что Монгол плотно сел на Контрабандистов именно по этой причине? И по этой же причине на него совершили покушение? Я, кстати, об этом думал.

Я пожал плечами:

– Может, да, а может, и нет. Работяги, которых вы так не любите, собрали по городу немало хорошего оборудования. Они ведут серьезные исследования. И у них есть определенное мнение. В зоне – не вирус, не радиация и вообще ничего, что объяснимо с точки зрения науки. В зоне действует некий абсолютно неизвестный фактор, который вызвал известные последствия. Но что это за фактор, Работяги не знают. Как и ученые на Большой земле – об этом упоминал Монгол. У Работяг большое преимущество: они исследуют территорию, а ваши научники могут строить предположения только извне.

– Их не больно-то подпускают к Зоне, – буркнул Кондор.

– Это почему?

– А потому что ученые – это самый вероятный канал утечки информации. Всю дрянь про санлагеря разнесли они.

– И что, наврали? Кондор неохотно ответил:

– Не очень.

– Ну вот. Но сейчас не о том. Вы, конечно, знаете, что Зона представляет собой почти правильный круг.

– Знаю, естественно.

– Значит, у этого круга должен быть эпицентр. Работяги полагают, что именно там нужно искать ответы.

– Это не новость.

– Есть и новость. С недавних пор кто-то с Большой земли проявляет интерес к этому вопросу. Я информировал Монгола. Он меня заверил, что государственные ведомства к этому отношения не имеют. То есть они тоже подозревают о существовании Эпицентра и хотели бы узнать, что это такое.

Но контактировать с Работягами им запрещено. А других средств подобраться к Эпицентру у ваших нет. Зато какие-то левые фигуры пытаются на этот предмет наладить контакт с некоторыми главарями кланов. Про других достоверно не знаю, но с Генералом – наверняка. Вы про это слышали?

Кондор скривил рот.

– От вас – впервые. – Монгол взялся за Контрабандистов не только потому, что они поволокли из зоны биологические образцы неизвестного свойства. И с неизвестными последствиями. Он взялся за них потому, что именно с их помощью левые фигуры нашли контакт с нашими паханами. В этой цепочке

Контрабандисты – слабое звено. Думаю, Монгол собирался выйти на основных фигурантов именно через них.

– И поэтому он исчез?

– Допускаю. Никто не может даже предположить, что там, в Эпицентре. Там может оказаться такое, что перевернет весь мир.

– И откуда же оно взялось?

– Извините, но это глупый вопрос. На него нет ответа, пока не известно, что там такое. Но это неизвестное стоит очень крупной игры. Судя по наступившим последствиям, оно может стать беспрецедентным оружием массового уничтожения. А еще оно может стать инструментом в изменении природы – в соответствии с чьими-то интересами. Оно может много чем стать. Я не ученый, всех вариантов предугадать не могу.

– Вы полагаете, тут замешаны военные?

– Чепуха. Судя по методам, здесь чей-то частный интерес. А частными лицами могут оказаться кто угодно. Они действуют в обход всех официальных установок и запретов. Монгол наверняка понимал, что допустить этого ни в коем случае нельзя. Но понимал он, что и доверять, по сути, никому не может. Убедился на прежнем опыте. Поэтому первоначальную разработку вел в одиночку. А меня использовал вслепую.

– Но вы оказались очень догадливым? Я кивнул:

– Вроде того.

Кондор задумался. Кое-что из мною сказанного стало Для него откровением. И он понятия не имел, что предпринять. Но подумать у него еще будет время.

Я прервал его тяжкие размышления:

– Есть еще одно обстоятельство. Оно может спутать все карты. Если его, конечно, грамотно использовать.

– Что еще за обстоятельство?

– Героин.

– Героин?! В Зоне?…

Я смолк на полуслове и предостерегающе поднял руку. Кондор недоуменно завертел головой. Он ничего настораживающего не слышал. Зато я отчетливо уловил, что к нашему бревну кто-то подбирается, соблюдая максимальную осторожность. И подбирался к нам не один человек.