"Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков" - читать интересную книгу автора (Гладков Теодор Кириллович)

Начало пути

Загадки окружали будущего «Короля нелегалов» со дня рождения. И в самом деле, родился Александр Коротков 22 ноября 1909 года в Москве, но вполне мог бы появиться на свет, если бы не семейная тайна — в… Китае. Дело в том, что отец мальчика Михаил Антонович Коротков служил в ту пору в отделении Русско-Азиатского банка в городе Кульдже, в Китае. Город этот располагался вблизи границы с Российской империей, ныне — суверенным Казахстаном. За несколько месяцев до рождения Саши мать семейства Анна Павловна схватила в охапку двоих старших детей, дочь Нину и сына Павла, и уехала в Москву.

Причина распада семьи для Александра так и осталась тайной навсегда. Мать до конца своих дней не поддерживала с бывшим мужем никаких отношений, более того, взяла с младшего сына слово, что тот никогда не будет встречаться с родителем. Удивительно, но Александр Коротков слово, данное матери в весьма нежном возрасте, сдержал. Отец большую часть жизни по-прежнему работал в банках в разных российских городах. Однажды он приехал в Москву (Анны Павловны уже не было в живых) и через старшего сына Павла изъявил желание повидать младшего, тогда уже полковника. Поддавшись на уговоры брата, Александр Михайлович, скрепя сердце, согласился, вышел из дома, но до назначенного места встречи так и не добрался.

В семейном архиве есть фотография красивого молодого мужчины, хорошо одетого, с усами и бородкой, по словам вдовы Александра Михайловича, вроде бы отца Короткова. Но сама она в этом не уверена, а ни Павла, ни Нины, которые видели Михаила Антоновича и могли бы опознать его на снимке, уже нет в живых. Есть предположение, что Михаил Антонович происходил из кубанских казаков, Анна же Павловна принадлежала к купеческому роду.

До этого таинственного развода (к слову, неизвестно, был ли он до революции официально оформлен через констисторию — духовное учреждение, которое, кроме многого прочего, осуществляло над мирянами суд по делам о браке и разводе), семья жила не богато, но, скажем так — вполне обеспеченно. Еще до замужества Анна Павловна получила хорошее по тем временам образование в женской гимназии. До революции успела закончить гимназию и дочь Нина.

Малой родиной Александра Короткова, стала обширная территория между Самотекой и Большой Сухаревской площадью, на которой до 1934 года, напротив великолепного ансамбля Шереметевской больницы[1] гордо возвышалась знаменитая Сухаревская башня, а также примыкающие по внешней стороне Садового кольца к 1-й Мещанской улице переулки и тупички. Здесь, в 3-м Троицком переулке и поселилась Анна Павловна.

По договоренности с мужем, Анна Павловна оставила при себе дочь Нину и новорожденного Сашу. Михаил Антонович же забрал к себе старшего сына Павла. Впрочем, на самом деле Павел с отцом никогда не жил. Михаил Антонович передал его на воспитание своей бездетной сестре Марии, которая с мужем, профессором химического факультета Московского университета Евгением Степановичем Пржевальским жила неподалеку, на 3-й Мещанской улице. Братья сызмальства дружили, невзирая на разницу в возрасте, и виделись почти каждодневно то в одном, то в другом доме.

После того как Анна Павловна рассталась с мужем, материальное положение семьи с благополучного скатилось в годы мировой и гражданской войн в откровенную, неприкрытую бедность. В двух смежных комнатах теперь коммунальной квартиры они жили впятером: сама Анна Павловна, ее мать, дочь Нина (по мужу, с которым она вскоре развелась, Трачевская) с сынишкой Славой, и Саша. Александр очень любил племянника и сильно горевал, когда Слава, ставший после краткосрочных курсов младшим лейтенантом, погиб на фронте в самом конце Великой Отечественной войны. Тогда полковник Коротков потратил много времени и усилий, чтобы отыскать в Венгрии могилу племянника.

После революции Анна Павловна до самого выхода на пенсию много лет работала секретарем-машинисткой в редакции какой-то газеты здесь же, на Самотеке. Сестра Нина тоже работала машинисткой (тогда говорили пишбарышней) в разных учреждениях.

Ирина Александровна, вдова Александра Михайловича, со слов мужа рассказала автору, что в период гражданской войны и после нее семья настолько бедствовала, что Анна Павловна вынуждена была на время отдать Сашу в детдом, располагавшийся по левой стороне Петроградского шоссе сразу за Тверской заставой и путепроводом.

Младшая дочь Короткова Юля вспомнила эпизод, рассказанный ей отцом. В детдоме случился пожар, выгорела кладовка, где хранились скудные запасы провизии. (Возможно, то был поджог, чтобы скрыть недостачу драгоценных продуктов.) Пожар быстро потушили. А ребятишки-воспитанники вволю наелись печеной, вернее, полусгоревшей в пламени картошки.

Район, где прошли детские годы братьев Коротковых, испокон считался криминогенным и частенько фигурировал в ежедневных сводках и дореволюционной полиции, и рабоче-крестьянской милиции. Вокруг Сухаревской башни каждое воскресенье бушевало и бурлило знаменитое всероссийское торжище — Сухаревка. Возникло оно после бегства французов из Москвы в 1812 году и просуществовало до 1925 года. Здесь собирались десятки тысяч людей, торговали всем, чем угодно, от сапог с картонными подметками и сахарина в пакетиках, до антиквариата, среди которого попадались и подлинные раритеты. Естественно, что Сухаревка, словно магнит железные опилки, притягивала к себе всех московских карманников, карточных шулеров, игроков в «три листика», «веревочку», «скорлупку» и прочие жульнические забавы. Появлялись на Сухаревке и настоящие громилы.

Не лучшей репутацией с тех же незапамятных времен, описанных «Дядей Гиляем» — знаменитым московским журналистом Владимиром Гиляровским, пользовался и Цветной бульвар. До революции вливавшиеся в него переулки сплошь были застолблены притонами самого низкого пошиба, воровскими «малинами», подпольными публичными домами. В революцию и гражданскую войну дома терпимости прикрыли, многих матерых бандитов, вроде Кошелькова и Сабана, постреляла ЧК и лихие ребята из угро. И все же этот район оставался достаточно опасным. Воры, налетчики и «марухи» здесь не переводились, равно как и многочисленная местная шпана.

Не один сверстник Павла и Александра по двору и школе пошел по этой кривой дорожке и кончил кто тюрьмой, а кто расстрелом, по-уличному — «стенкой». По счастью, братьям хотелось учиться, и это спасло их от пагубного влияния улицы. Школа, а несколько позже увлечение спортом стали для них настоящей палочкой-выручалочкой. Зато опасное соседство выработало у них обоих умение при случае жестко постоять за себя.

Несмотря на все трудности, Саше удалось получить среднее образование — тогда оно было девятилетним. С детских лет он увлекался электротехникой и мечтал о поступлении на физический факультет университета. Брату Павлу в этом отношении повезло: приемный отец — муж родной тетки, профессор, помог ему поступить на химфак МГУ, где сам и преподавал. Павел высшее образование благополучно получил, но по полученной специальности не проработал ни дня, став фактически профессиональным спортсменом.

Александру такое везенье не выпало. Материальные трудности, которые испытывала семья, не позволяли, по крайней мере в ближайшее время, и мечтать об учебе. Надо было искать работу. Закончив в 1927 году школу второй ступени, Саша устроился подручным к частнику-электромонтеру Белоусову. Занимался он в основном тем, что по частным подрядам делал новую или ремонтировал старую электропроводку в квартирах жилых домов. Впрочем, не одну неделю довелось числиться и по разряду безработных. Но вскоре работа, определившая, как оказалось, всю его дальнейшую жизнь, сама нашла Александра.

Автор уже отметил, что, невзирая на раскол семьи и разницу в возрасте, Саша очень дружил со старшим братом. Особенно сблизило их пристрастие к спорту.

Если от Троицких переулков дворами направиться к 1-й Мещанской улице, пересечь ее, двинуться дальше по правой стороне к Крестовской заставе[2], то третьим переулком, после Грохольского и Протопоповского, окажется Орлово-Давыдовский. Если свернуть по нему направо, в сторону Каланчевки, то попадешь к казармам, в которых располагался полк войск ОГПУ. Перед казармами и находилось место, надолго ставшее центром притяжения ребят со всей округи. Называлось оно красиво и звучно — стадион. Если же честно, то это была просто убитая до бетонной твердости, кочковатая огороженная площадка с врытыми в землю бревенчатыми, то есть вечными футбольными воротами, разумеется, без сеток. С утра бойцы занимались здесь строевой подготовкой, в свободное же время, ближе к вечеру, а также по выходным, гоняли в футбол. Местных подростков, особенно тех, у кого получалось, с поля не гнали, даже охотно принимали в команды. У Павла Короткова получалось очень даже здорово: без видимых усилий он исхитрялся отбирать мячи из-под ног самых напористых форвардов.

В 1923 году по замыслу председателя ОГПУ Феликса Дзержинского было создано первое в СССР «Московское пролетарское спортивное общество «Динамо» (МПСО). Оно объединяло сотрудников органов госбезопасности, внутренних дел, пожарной охраны, пограничных и внутренних войск, милиции, а также членов их семей и вольнонаемных служащих данных ведомств. Так что скромная площадка в Орлово-Давыдовском вошла в историю физкультурного и спортивного движения в нашей стране под громким названием первого, следовательно — Центрального стадиона «Динамо».

Надо сказать, что ОГПУ, считавшееся в представлении не одного поколения обывателей организацией с неисчерпаемыми финансовыми возможностями, на самом деле смогло выделить в помощь новорожденному МПСО всего-навсего триста рублей. Чтобы собрать деньги на мячи, бутсы и экипировку, динамовцы устроили товарищеский, но с платными билетами, матч, где их соперниками стали звезды тогдашней эстрады. История не донесла до нас состав динамовской команды. Известно лишь одно имя: ворота защищал лучший в те времена московский голкипер Федор Чулков. А вот за эстраду играли подлинные знаменитости: Григорий Ярон, Михаил Гаркави (кто бы подумал!), Игорь Ильинский, Федор Курихин (помните кучера катафалка в «Веселых ребятах»?)…

Зрителями матча, кроме, понятно, болельщиков «Динамо», стали самые популярные актеры и актрисы московских театров, даже балерины из Большого. Самое удивительное, что весь первый тайм артисты, хоть сами и не забили, но свои ворота «сухими» отстояли. Но во втором… Проиграли, конечно. Сказалось превосходство динамовцев в тактике и физической подготовке.

Александр и его закадычный приятель Алексей Прудников (впоследствии тоже чекист) стали завсегдатаями стадиона. Павел Коротков к этому времени уже играл вместе с Михаилом Якушиным в команде клуба «Унион» на поле в Самарском переулке. Павел тогда учился в Московском химическом техникуме, рядом со стадионом в Орлово-Давыдовском. Команда техникума, за которую он тоже выступал, тренировалась часто на динамовском стадионе. Вместе с ним играли ставшие также известными футболистами Владимир Щербов, Василий Павлов, Лев Корчебоков. Павел настолько преуспел, играя в защите и полузащите, что через несколько лет его взяли вначале в пятую, а затем в первую взрослую команду московского «Динамо». Великолепно играл он и в хоккей, и в гандбол.

Сегодняшний читатель может подивиться такой универсальности спортсмена, но в те годы это было явлением обычным. Так, почти все футболисты по завершении летнего сезона играли в основном тем же составом в хоккей с мячом (в сороковых годах его почему-то в очередном приступе красного патриотизма стали называть «русским», хотя под названием «бенди» эта игра издавна известна в скандинавских странах, откуда и пришла в Россию. Зато тогда же канадский хоккей стали официально именовать «хоккеем с шайбой»).

Павел Коротков играл в составе московского «Динамо» много лет. Его партнерами были легендарные ныне футболисты Сергей Ильин, Михаил Якушин, Михаил Семичастный, Лев Корчебоков, Василий Смиронов, Виктор Тетерин. Павел выступал обычно в амплуа правого полузащитника. Центрального, либо левого играл знаменитый впоследствии хоккейный тренер Аркадий Чернышев. Это же место было за Коротковым и в сборной Москвы.

Правда, настоящих успехов футболисты «Динамо» добились, конечно же, не на твердокаменной площадке в Орлово-Давыдовском, а на большом поле первого настоящего стадиона, построенного в нашей стране.

Одним из самых любимых мест гуляний москвичей был Петровский парк, что раскинулся по правую сторону Петроградского шоссе. В 1924 году сюда пришли первые строители. Часть вековых деревьев, к сожалению, вырубили, а на высвободившемся пространстве построили громадный по тогдашним меркам стадион «Динамо». Он был комплексным, то есть, кроме футбольного поля с трибунами, рассчитанными на двадцать тысяч человек, здесь имелись баскетбольные и волейбольные площадки, теннисные корты, гаревая дорожка, секторы для прыжков и метаний, залы для тренировок боксеров, борцов, штангистов, гимнастов.

Добираться до стадиона, особенно в дни футбольных матчей, было не так-то просто: трамваи, начиная от Страстной площади и до площади Белорусского вокзала, брали штурмом. На каждой площадке (тогда они были открытыми) свисали наружу, едва не касаясь мостовой, гроздья пассажиров, естественно, безбилетников, которым не удалось втиснуться в битком набитый вагон.

Хорошо тренированный Саша Коротков с несколькими такими же приятелями-физкультурниками, частенько предпочитал добираться до стадиона пешком или неспешной пробежкой.

Здесь, на «Динамо», и в часы тренировок, и на соревнованиях он перевидал всех знаменитых спортсменов того времени: спринтера-бегуна Роберта Люлько, прыгуна с шестом Николая Озолина, боксера Константина Градополова, штангистов Яна Спарре и Николая Шатова. Девушки тогда выступали в широких холщовых или ситцевых шароварах, которые под ветерком или при быстрых движениях раздувались пузырями. Того требовали правила приличия. Когда однажды знаменитая Вера Прокофьева, капитан женской команды в хоккей с мячом, вышла на беговую дорожку в коротких спортивных трусиках, то остальные участницы, а также судьи, зрители просто обомлели. То было потрясение всех устоев морали и нравственности. Веру чуть не сняли со старта. Однако растерянность длилась недолго: уже на следующий день примеру Прокофьевой последовали все девушки-спортсменки, и отныне даже на первомайские парады на Красной площади они выходили в коротких майках без рукавов и в трусиках или в купальниках.

На соревнованиях по теннису особое впечатление на Короткова произвела своей элегантностью ига Всеволода Вербицкого, считавшегося тогда третьей или второй ракеткой страны. От знатоков со стажем он с удивлением узнал, что этот спортсмен — один из ведущих артистов знаменитого Московского художественного театра. (Вот как складываются традиции: впоследствии во МХАТе играли, порой в одних и тех же спектаклях, еще два теннисных чемпиона: И. Кудрявцев и Н. Озеров.)

Не по годам рослого, крепкого, с прекрасно реакцией и природной координацией движений Александра наперебой приглашали в свои секции тренеры по разным видам спорта. И он с непостижимой легкостью всего после нескольких тренировок не только выполнил все нормы комплекса «Готов к труду и обороне» (он сразу получил красивый, тогда еще на цепочке значок ГТО второй ступени категории «Отличник»), но и спортивного разряда.

Особой любовью Александра был, конечно, футбол. Московские клубные команды разыгрывали тогда первенство столицы. Чемпионат же СССР проводился между сборными городов и республик. Саша Коротков перевидал всех тогдашних выдающихся игроков страны.

Стадион «Динамо» навсегда вошел в жизнь Александра Короткова. Позднее он приезжал сюда на метро — здесь появились два своеобразной архитектуры наземных павильона у выходов к Северной и Южной трибунам, сам стадион опустили на три метра и надстроили трибуны, теперь они вмещали до шестидесяти тысяч зрителей. Еще позднее, в 50-х, Короткова, уже генерала, доставлял на «Динамо» персональный «ЗиМ». Здесь он провел, возможно, свои лучшие часы в жизни, здесь подстерегла его мгновенная, без агонии и мучений смерть…

Возможно, Александр, как и Павел, стал бы профессиональным футболистом, игроком, разумеется, того же московского «Динамо». Однако больше, чем футбол, захватил его другой вид спорта, в те годы далеко не столь популярный и доступный. Называли его тогда лаун-теннис, то есть, теннис на площадке, в отличие от тенниса настольного, в просторечии именуемого пинг-понгом. Последний в двадцатые годы был любим и распространен невероятно. Игровые столы имелись в каждом учреждении, и в обеденные перерывы, а то и после работы совслужащие с упоением гоняли маленький целлулоидный мячик.

Большой теннис — совсем другое дело, для него требовалась особая площадка — корт, дорогостоящие ракетки и мячи, специальная одежда и обувь. До революции то был спорт избранных, впрочем, таковым он остается и в наши дни. Не случайно, заработки профессиональных теннисистов, входящих в первую мировую десятку, уступают лишь гонорарам чемпионов мира по боксу и звездам американского баскетбола.

Кортов в тогдашней Москве имелось — на пальцах пересчитать. Одно из таких мест принадлежало все тому же спортивному обществу «Динамо» и располагалось на Петровке. Когда-то здесь была барская городская усадьба с большим садом и прудом, которой владел дед известного декабриста А. Одоевского. Потом усадьба перешла в чужие руки, сад вырубили, старинные палаты снесли и воздвигли доходные дома. Пруд засыпали, а на его месте более ста лет назад Императорский яхт-клуб оборудовал каток, который считался лучшим в городе. В 1889 году на его льду состоялся первый чемпионат России по конькобежному спорту.

Одним из ближайших друзей детства (и всей жизни) Саши был сосед по двору, физически крепкий и толковый Борис Новиков[3]. Отец Бориса работал на Петровке то ли сторожем, то ли завхозом, он же зимой ведал и заливкой катка. А потому Борис и его дружок имели возможность пользоваться и льдом, и кортами сколько угодно. Они и пользовались.

Пешая прогулка — денег на трамвай у ребят никогда не имелось — от Троицкой улицы через Цветной бульвар, Трубную площадь и Неглинку до Петровки не занимала много времени, если быстрым шагом, то получалась вроде бы разминка перед игрой. А там, если не было иных, законных посетителей, играй хоть до заката. Немудрено, что за короткий срок и Борис, и Александр стали для своего возраста и той поры весьма приличными теннисистами.

Бывало и так, что на корт приходил кто-нибудь из видных чекистов, а партнера для него на стадионе в это время не находилось. Тогда к сетке, сначала робея, а потом уже как нечто само собой разумеющееся, выходил либо Борис, либо Саша. Несколько раз Короткову приходилось играть против мрачноватого, неулыбчивого мужчины лет сорока пяти, с короткими усиками уголком, ходившего всегда в военной форме (летом в белой гимнастерке), но без знаков различия, и низко надвинутой на лоб фуражке. За всю игру он не ронял ни слова, закончив, лишь кивал головой в знак благодарности. То был сам Генрих Ягода, заместитель председателя ОГПУ.

Однажды, уже в 1928 году, к Александру, тогда зарегистрированному на бирже труда безработному, подошел невысокий, плотного сложения средних лет мужчина. Звали его Вениамин Герсон. Старейший чекист, в прошлом помощник Дзержинского, а теперь Менжинского и часто замещающего его Ягоды, был страстным любителем спорта, причем всех его видов, от шахмат до высшей школы верховой езды. Неудивительно, что в 1923 году именно он стал одним из самых ярых энтузиастов по созданию спортивного общества «Динамо». Герсон сумел заставить заниматься фигурным катанием самого Артура Христиановича Артузова, начальника КРО — контрразведывательного отдела ОГПУ, а затем ИНО — отдела иностранного, то есть внешней разведки. Зимой Короткову не раз приходилось видеть, как физически крепкий, хоть и невысокий Артузов с его неизменной, тогда еще непоседевшей «мушкетерской» бородкой старательно, но не очень искусно, выписывает на льду «восьмерки»… Саша, разумеется, и представить не мог в самых смелых мечтах, что в недалеком будущем ему предстоит под началом Артузова служить в ИНО.

Так вот, в один прекрасный день Герсон не просто подошел к Короткову с обычной просьбой поиграть с кем-либо из чекистов, но отвел в сторонку и стал дотошно расспрашивать, кто он, собственно, такой, чем занимается, кроме тенниса, сколько классов закончил…

Выяснив, что Короткову уже исполнилось восемнадцать, а образование у него законченное среднее, есть и специальность — электромонтера, Герсон предложил юноше поступить на работу в ОГПУ. Не на службу, а именно на работу — в хозяйственном отделе как раз имеется подходящая для него вакансия — механика по лифтам. Зарплата вполне приличная. К тому же Коротков сможет вступить в ДСО «Динамо» и выступать за него в официальных соревнованиях. Видимо, в этом и крылся секрет приглашения: деловитый и практичный Герсон, страстный болельщик, убивал сразу двух зайцев: получал в одном лице и лифтового, и хорошего многостороннего спортсмена. (В теннис Саша играл в силу крепкого первого разряда.)

Так Александр появился в доме № 2 на Лубянской площади (с 1926 года именовалась уже площадью Дзержинского), тогда еще неперестроенном, принадлежавшем до революции страховому обществу «Россия»…