Евгений Лукин Идеалище поганое

В отличие от мурлыкающих целительниц-трехцветок, чьи лбы отмечены полосками, слагающимися в подобия букв «м» или «ж» (в зависимости от пола предполагаемого пациента); серо-белый котяра Калиостро особо полезной для человеческого здоровья энергетикой не обладал, — зато прекрасно улавливал приближающуюся опасность. Ничего особенного: память у кошек, как известно, обратна людской — иными словами, отражает не прошлое, а будущее. Вот почему наказывать их бесполезно: нашкодив, они хорошо помнят о грядущей расправе, но, как только возмездие состоялось, тут же напрочь о нем забывают. Тот факт, что кошку при таких ее удивительных способностях тем не менее можно застать врасплох, ничего не опровергает: будущее подчас выветривается из головы с той же легкостью, как и прошлое. По науке это явление называется футуросклерозом.

Поэтому, когда буквально через пару минут после поспешного исчезновения лохматого зверюги послышался стук в дверь, оставалось лишь сделать выводы.

— Только их нам и не хватало! — проворчал в сердцах старый колдун Ефрем Нехорошев, захлопывая ветхую черную книгу времен самиздата. — Поди пригласи, а то не дай Бог сами вломятся…

Рослый ученик чародея Глеб Портнягин встал, скептически хмыкнул и, расправив плечи, пошел открывать. Собственно, внешняя дверь не запиралась, да и замка отродясь не имела, но раз велено, значит велено. Да и любопытно было взглянуть, кто там такой отчаянный пожаловал. Вломиться без приглашения в дом кудесника (и не просто кудесника, а самого Ефрема Нехорошева!), не убоясь при том ученой хыки, только и ждущей случая, чтобы незримо ринуться из подкроватных глубин на незваного гостя? Как-то это, знаете, не очень хорошо представлялось…

Лицо посетителя напоминало стертую монету неопределенного достоинства. Едва лишь Портнягин увидел эти невыразительные, словно бы слегка смазанные черты, сердце невольно екнуло, и юноша принялся судорожно припоминать, где был вчера-позавчера, что делал, а главное — кто бы это согласился подтвердить. Нет, бегло читать в сердцах ученик чародея пока не умел — просто сработало чутье, обострившееся еще пару лет назад, как раз перед арестом за неумелый взлом продовольственного склада.

— Здравствуйте, — без выражения произнес неизвестный. — Ефрем Поликарпыч дома?

Портнягин утвердительно наклонил голову и. посторонился, пропуская пришельца в комнату.

— Здравствуйте, Ефрем Поликарпыч, — приветствовал тот престарелого кудесника. — Мне бы порчу снять…

— А второго чего на площадке оставил? — нелюбезно осведомился чародей. — Чего он там топчется? Зови сюда…

— Топчется? — удивился незнакомец. — Кто топчется? Я по лестнице поднимался — вроде никого не встретил…

И они взглянули друг другу в глаза. Клиент — непонимающе, колдун — напротив. Можно даже сказать, отнюдь.

— С вашего позволения, Ефрем Поликарпыч, я присяду…

— Ну, ежели как частное лицо, то… садись.

— Да, разумеется… Я говорю, Ефрем Поликарпыч, порчу бы мне…

— Глеб, — окликнул колдун. — Ты вроде собирался к этой… ну, у которой потолок упал…

Вне всякого сомнения, ученика выпроваживали. Сначала он хотел обидеться, потом раздумал. Может, так оно и спокойней — по вызову сходить.

Разминувшись на лестничной площадке с еще одним незнакомцем, чья бросающаяся в глаза неприметность красноречиво свидетельствовала о его профессии, Глеб сбежал по ступенькам и выбрался во двор. Отойдя подальше, оглянулся. На краю мокрой крыши, нахохлившись, цепенел мрачный Калиостро. Судя по недовольному выражению кошачьей морды, визит незваного гостя должен был затянуться.

Над Ворожейкой сеялся мелкий осенний дождик. Как всегда после встречи с сотрудниками органов, пейзаж неуловимо переосмыслялся. Выпуклости и вдавлины вороненых асфальтов отсвечивали сумрачно и тускло, как ствол табельного оружия. За оградой парка зябко переминались от ветерка молоденькие вязы в мокром желто-зеленом камуфляже.

Не к добру, ох, не к добру, стала в последнее время интересоваться колдунами Сусловская контрразведка. Отдел завели какой-то специальный по оккультной части. Сперва чёрных магов шелушили, теперь вот до белых добрались. А началось все с тоненькой брошюрки, написанной и опрометчиво размноженной на принтере потомственным нигромантом Пелеевым-сыном, где доказывалось, будто в энергетически неблагополучных точках при определенном расположении планет взрывные устройства способны зарождаться стихийно, без человеческого вмешательства. Недохворостили, видать, отпрыска Пелеевы. Кто ж такую страсть разглашает тем более в нашито времена!

Конечно, сама по себе брошюрка особой тревоги не вызвала бы (мало ли чепухи нынче тиражируют!), но вскоре, по несчастливому совпадению, в Баклужино принялись рушиться несущие конструкции зданий общественного пользования, что не могло не привлечь внимания к сомнительному труду юного чернокнижника. Так, при осмотре опор Пассажа, согласно слухам, были обнаружены внедрившиеся в железобетон зародыши адских машинок, уже успевшие выбросить тоненькие ветвистые проводки и нарастить подобие часового механизма. Пресс-центр МВД Суслова решительно эти слухи опроверг, что тоже настораживало. Молва может и соврать, но государство-то не соврать не может!

Да и мотивы вранья в данном случае были вполне очевидны. Стоило официальным источникам признать правоту А.Пелеева, как сразу бы возник вопрос: сколько же вы, господа хорошие, упрятали за решетку невинных людей всего-навсего за то, что в гараже у них или, скажем, в дамской сумочке сами собой завязались двести граммов пластита?

А тут еще этот скандал с ползучими тротуарами…

Миновав фармацевтическое предприятие «Тинктура» (до 1991 года

— «Красная тинктура»), ученик чародея свернул за угол и двинулся вверх по Малой Спиритической, припоминая на ходу подробности недавнего происшествия.

Историки дивятся до сих пор, каким образом удавалось древним инкам перетаскивать огромные гранитные блоки от каменоломен до строительных площадок без применения грузоподъемных механизмов и колесных повозок. Впрочем, сами туземцы из этого никогда секрета не делали и на вопросы конкистадоров честно отвечали, что глыбы шли сами, подгоняемые заклинаниями. В доказательство испанцам был предъявлен камень, столь тяжелый, что даже не смог дойти до места — изнемог и заплакал кровью. Лишь после этого его оставили в покое, бросив на полпути, где он, говорят, лежит и по сей день.

Какая зараза воскресила в Баклужино магию древних инков, выяснить так и не удалось, но факт остается фактом: несколько вымощенных торцами пешеходных дорожек перебрались по волшебству во дворы коттеджей и на дачные участки. Один тротуар (торцы были помечены особым составом, что и позволило их потом опознать) заполз аж под Чумахлу.

Чем все кончилось, сказать сложно. Вроде бы задержали нескольких лиц московской национальности, однако удалось ли доказать их причастность к данному делу, Портнягин не помнил.

Вызов, как можно было догадаться заранее, оказался запоздалым. Гигантский пласт отсыревшей штукатурки упал с кухонного потолка вчера вечером. Хорошо еще, не пришибло никого. Глеб соболезнующе оглядел обломки, осколки, ошметки — и потянул носом. Ладан.

— Освящали?

— На той неделе… — всхлипывала хозяйка.

— Зря.

Пострадавшая, обмерев, уставила просохшие от изумления глаза на кощунствующего, мага. Вроде белого вызывала, не черного.

— Тоже ведь палка о двух концах, — со вздохом пояснил тот, невольно подражая неторопкой речи учителя. — Средство-то сильное. Это как старую простыню с отбеливателем стирать. Вынешь из машинки, а она вся разлезлась. Так и тут… Энергетика у вас, сами понимаете, ветхая, износившаяся. Осталось — на чём моталось, а вы ее — ладаном, молитвой, святой водой… Сразу и расползлась.

А материальной-то сущности цепляться стало не за что! Вот и рухнула…

— Говорили: поможет… — проскулила потерпевшая.

— Будь дом поновей, помогло бы, — утешил Глеб. — Обычно астралу освящение только на пользу. — Вздохнул, развел руками. — Ну не тот случай, хозяюшка… Потолок-то ваш отрицательной энергетикой сплошь изъеден — можно сказать, на ней одной и держался. Вот поэтому, прежде чем зло изгонять, — поучительно добавил он, — еще посмотреть надо: а ну как без него все вразнос пойдет? Примеров-то — уйма! Боролись с дедовщиной — развалили армию, боролись с криминалом — развалили Россию, Это ж все равно как стержень вынуть…

— И что теперь? — заранее кривясь, спросила страдалица. Портнягин посмотрел на нее с участием.

— Ремонтировать надо…

Пересекая двор, ученик чародея отметил, что скорбного мурла на краю крыши уже не наблюдается. Никто не цепенел в укоризненной позе и не изображал собой печную трубу.

— Ну и чего они приходили? — полюбопытствовал Глеб, прикрывая за собой входную дверь.

Старый колдун Ефрем Нехорошев в халате и шлепанцах горбился на табурете у стола, нацелив крючковатый нос прямиком в граненый стакан, наполненный до половины чем-то прозрачным. Глеб даже испугался на миг, что расстроенный посещением контрразведки учитель махнул рукой на принципы и решил запить в неурочный день. Но нет, приглядевшись, Портнягин с облегчением заметил в прозрачной жидкости нечто желтое. Стало быть, не спиртное было в стакане. Разбавлять чем-либо водку старый колдун почитал святотатством.

Под столом у самых шлепанцев чародея оскорбленно вылизывался серо-белый котяра Калиостро.

Кудесник прервал созерцание, покосился на ученика.

— Чего приходили, говоришь? — вяло переспросил он. — Сам же слышал: порчу снять. Да и поболтать заодно…

— Знакомый?

— Кто?

— Ну, приходил который…

— Капитан-то? Откуда!

— С чего тогда взял, что капитан?

— А. то не видно, что ли?

Портнягин с упреком посмотрел на учителя. Вреднющий все-таки норов у старикашки. Хлебом не корми — дай голову поморочить!

— Кстати, и о тебе спрашивали, — скрипуче добавил Ефрем. — Перед крытым рынком вчера стоял?

— Стоял, — с недоумением признался Глеб.

— Головой качал?

— Ну, допустим…

— Допустим! — вспылил кудесник. — Соображать надо, что делаешь! А ну как не дай Бог рухнет завтра? На кого свалят, а?

Покряхтел и снова уставился с недовольным видом в граненую посудину. Рядом на газетке лежала раздавленная яичная скорлупа. А в стакане, надо полагать, плавал желток. Портнягин успокоился окончательно.

— Назначен к нам из Суслова, — покашливая, хмуро известил Ефрем, — генерал Пехотинцев.

— Знаю, — равнодушно отозвался Глеб. — В газете читал. Колдун недовольно пожевал губами.

— Политическую карьеру ладит…

— Тоже знаю…

— И что затевает — знаешь?

— Охоту на ведьм? — усмехнувшись, предположил Глеб. Кудесник насупился.

— Не на ведьм, Глебушка. Не на ведьм. А на нас с тобой. Так-то вот…

— Не по-онял!

— Крайний нужен, — с досадой пояснил Ефрем. — Лиц московской национальности в Баклужино, почитай, уже не осталось, а крыши как падали, так и падают! Тротуары уползти норовят! Сразу всех колдунов обвинить — кишка слаба. Значит, на кого-то одного спихнуть надо. А мы с тобой люди тихие, в политику не лезем, никто за нас в случае чего не вступится…

— Думаешь, никто?

— А вот помяни мои слова! Еще и порадуются втихомолку…

— Такой и статьи-то нет, — тонко заметил знающий Портнягин. — За колдовство.

— Еще бы тебе на каждый чих по статье писано было! — фыркнул кудесник. — Статей не напасешься! Сажают-то — как? Гангстера — за неуплату налогов, матерщинника — за разглашение государственной тайны. Глядишь, и нам какую-нибудь статью подберут…

— Что шьют? — прямо спросил Глеб. — Тротуары?

— Тротуары… — передразнил колдун. — А зыбучие бетоны не хочешь?

Секунду Портнягин стоял неподвижно, сведя губы в бублик, словно собираясь присвистнуть. Трудно сказать, много ли сведений выцедил из Ефрема порченый капитан, но можно было побиться об заклад, что сам Ефрем выцедил из капитана куда больше. Знать бы еще, каким образом…

Глеб приблизился к столу, машинально заглянул в стакан. Методика собирания негативной энергетики на сырое куриное яйцо была неплохо изучена юным чародеем- Сажаем порченого на стул лицом в иконы и с молитовкой начинаем катать яйцо вокруг головы по часовой стрелке, потом без отрыва спускаемся спиралькой вдоль хребта, поскольку порча, как известно, больше всего любит наматываться на позвоночный столб, после чего перебираемся на руки, на ноги. Затем, опять же с молитовкой и осторожненько, чтобы, Боже упаси, не поранить желток, бьем яйцо, выпускаем его в стакан с водой, а там смотрим, что получилось.

— Хм… — озадаченно сказал Портнягин.

Обычно после сбора негатива желток идет в пупырышку, появляются так называемые «черви», а хитросплетение нитей белка образует либо подобие гроба, либо церкви с крестом. В данном случае ничего похожего не наблюдалось.

— Да порчи-то, сам понимаешь, не было никакой, — видя недоумение ученика, нехотя пояснил старый колдун. — Это я у него с башки информацию яйцом скатал…

Глеб оторопело воззрился на учителя. Нет, до таких высот ремесла еще, конечно, ползти и ползти. Повторно — теперь уже с умыслом

— Портнягин заглянул в стакан, но, разумеется, ни генерала контрразведки, ни коварных его замыслов так и не узрел.

Обычное дело: только-только покажется; будто вы уже с наставником на равных, как вдруг он такое отчинит, что затоскуешь и поймешь, насколько ты далек от идеала.

— Плохи наши дела, Глебушка, — уныло признал старый чародей.

— Сильно плохи. Ну да ладно, придумаем что-нибудь. А ты поди пока желток в унитаз выплесни. Какие слова при этом говорить — помнишь?

— Проверь! — вскинулся обидчивый Глеб.

— Не надо, — буркнул колдун, но все-таки опять не удержался: — Только руки, слышь, не забудь по локоть вымыть, — сварливо добавил он. — Холодной водой. А то не дай Бог нацепляешь всякого. Информация, она ведь иной раз хуже порчи…

— А крестили его как? Порченого…

— Капитана-то? — Колдун сунулся носом в стакан, всмотрелся. — Лавром крестили…

«Именем Господа нашего Иисуса Христа, приказываю тебе, сатана, — выливая желток в унитаз, бормотал Глеб. — Уйди прочь со своими бесами и духами от раба Божьего Лавра, аминь…»

Затем повернулся к раковине и ополоснул посудину, продолжая бормотать: «Мою я не стакан, а раба Божьего Лавра от его болезней, неприятностей, испуга, переполоха, призора, злого разговора. Как этот стакан чист, так и раб Божий Лавр…» — ну и так далее.

Разделавшись с жидким носителем информации, Портнягин переступил порожек тесного совмещенного санузла, однако вовремя спохватился и, вернувшись, тщательно вымыл руки по локоть. Холодной водой. Тем более что другой и не было.

— Много там еще у тебя вызовов? — угрюмо осведомился Ефрем, дождавшись возвращения Глеба.

— Два, — сказал тот. — А поговорить ты со мной обо всем этом не хочешь?

Кудесник нахохлился.

— Чего там говорить-то? — буркнул он. — Расстраиваться только…

В задумчивости Портнягин вышел со двора и двинулся в направлении площади Жанны Д'Арк, хотя оба оставшихся на сегодня клиента проживали — один на Божемойке, второй и вовсе на Лысой горе. «Подождут», — поколебавшись, решил Глеб и, миновав памятник жертвам инквизиции, направился к «Старому барабашке».

Навстречу попалась группа бритоголовых подростков: пара славян, кавказец и мулат. Юные расисты подозрительно взглянули на рослого прохожего и с недовольным видом расступились, пропуская. Во-первых, ясно было, что с таким лучше не связываться, во-вторых, охотились они в основном за лицами московской национальности, легко опознаваемыми по более упитанному выражению и общей наглости черт.

Скоро, глядишь, вот так же и колдунов выслеживать станут. Портнягин нырнул в стеклянный кубик кафе и, расположившись за привычным столиком у стеночки, заказал сто граммов водки и оренбургер.

Выпил, задумался.

Ничто так не полирует обух, как попытка перешибить его плетью. Не то чтобы Портнягин не знал этой старой истины, однако и сидеть сложа руки тоже не годилось. Пораженческое настроение наставника не на шутку беспокоило Глеба. Имей они дело с милицией, тертый ученик чародея знал бы в общих чертах, что предпринять. А вот контрразведка…

Даже если вновь назначенный генерал решил повесить на старого колдуна с его учеником одно только дело о зыбучих бетонах, перспектива становилась мрачноватой. Маячило в ней, например, несколько предстоящих обрушений, возможно, с жертвами. Не зря стоял вчера Глеб Портнягин перед крытым рынком и неосмотрительно качал головой: энергетика здания была настолько изъедена временем и отрицательными эмоциями торгующих, что оставалось гадать, на чем крыша держится!

Прочность шедевров древней архитектуры вот уже несколько тысячелетий не выходят из поговорки, но обычно мы объясняем это явление, как последние материалисты: дескать, предки по-особому обжигали кирпичи, замешивали раствор на яичных желтках. Пусть так оно все и делалось, однако нельзя забывать и о духовной основе, или, как выражаются специалисты, об астральном каркасе здания.

Стоит ли удивляться долговечности старых храмов, если каждое свершенное в них богослужение укрепляет незримую структуру сводов и стен? Даже когда культовые сооружения становятся всего-навсего достопримечательностями, накопленного запаса астральной прочности им, как правило, хватает на долгие века.

Иное дело, если происходит столкновение идеологий: скажем, здание какого-нибудь там развлекательного центра строили мусульмане, а освящали православные. В этих случаях в астрале возникает вибрация, в результате которой из бетонных опор улетучиваются частички цемента и остается один песок, что не раз приводило к катастрофическим последствиям.

Еще хуже, если в старый храм вторгается новая вера. Астральные турбуленции принимают тогда особо причудливый характер: в строении заводятся пресловутые энергетические зародыши адских машинок, наращивают материальную оболочку — и вскоре достаточно бывает навести объектив фотоаппарата или кинокамеры на обреченный объект, чтобы произошел общий взрыв, как, собственно, и случилось в 1931 году с храмом Христа Спасителя. Руководители СССР приписали замысел разрушения святыни себе и, с политической точки зрения, были совершенно правы. Лучше прослыть злодеями, чем растяпами.

Портнягин поймал себя на том, что опять сокрушенно качает головой, и немедленно запретил себе это делать. Не те сейчас времена — головами качать. Качнешь — ответишь.

Да, как ни ворочай, а против контрразведки ты бессилен. Ни для кого ведь не секрет, что, к чему бы она ни прикоснулась, все, в том числе и колдовство, либо вянет-пропадает, либо перерождается до неузнаваемости.

Правда, Ефрему Нехорошеву удалось скатать секретные сведения на сырое яйцо, но, во-первых, это Ефрем, во-вторых, трюк старого колдуна даже Глебу представлялся чудом, а в-третьих, сотрудник-то прикинулся частным лицом, да и сам, как водится, в это поверил. Явись он официально — даже у Ефрема мало бы что вышло.

Ученик чародея вздохнул и решительно отодвинул картонное блюдце с нетронутым оренбургером.

Так-то вот, Глеб Кондратьич! Раньше вами один лишь уголовный розыск интересовался, а теперь, гляди-ка, до контрразведки доросли… Головокружительная карьера!

С этой язвительной мыслью Портнягин поднялся из-за столика и двинулся к стеклянной двери.

Когда, сходив по обоим адресам, молодой колдун вернулся к дому учителя и наставника, уже свечерело. Глеб нырнул в арку, но, очутившись во дворе, приостановился. На краю крыши опять цепенел угрюмый кошачий силуэт.

Замедлив шаг, ученик чародея приблизился к скамейке и сел, не сводя глаз с двух освещенных окошек на пятом этаже, где метались какие-то тени.

Подняться или выждать? Вскоре тени перестали метаться — и через несколько минут из дверей подъезда вышли четыре сердитых человека в штатском с лицами, стертыми, во-первых, сумерками, во-вторых, родом занятий. Убедившись, что все они скрылись в арке, Глеб ринулся к парадному и единым духом взбежал на пятый этаж.

В комнатенке колдуна владычествовал разгром. Нет, физически все осталось на местах до последней пылинки. Но астрально… Старый чародей, Ефрем Нехорошев с удрученным кряхтеньем извлекал из кладовки диковинный предмет, представлявший собой выветренную до ноздреватости каменную ложницу, на коей покоилась отшлифованная ладонями многих поколений кудесников сфера из темного дуба. Судя по некоторой однобокости, сработана она была отнюдь не на токарном станке.

— Говорил же, говорил… — произнес чародей, поворачиваясь гневно трясущейся бороденкой к остолбеневшему воспитаннику. — Спрячь документ! Не порть энергетику! Нет, размахались тут, понимаешь, корочками своими! У, архаровцы…

Действительно, стоит контрразведчику выставить наружу хотя бы уголок служебного удостоверения, как любые чары рассеиваются, талисманы теряют силу, зачастую сыплется сама инфраструктура астрала. В развернутом же, Боже сохрани, виде грозная книжица начинает откачивать положительную энергию в таком темпе, что последствия могут быть и вовсе непредсказуемы.

Из-под кровати слышалось тоненькое прерывистое поскуливание — ученая хыка наверняка забилась, бедная, от страха в самый темный угол, не решаясь даже уйти в иное измерение.

Опомнившись, Портнягин взял тяжеленную реликвию из рук учителя и осторожно поставил на стол. Редко, очень редко выносил Ефрем на Божий свет эту древность. Посетители обычно принимали странное изделие за символ Луны или Солнца — им и в голову не могло прийти, что перед ними славянский языческий идол, божество Колобог, представлявшееся нашим предкам в виде шара, центр которого находится везде, а окружность— нигде. В раннехристианских источниках подобные истуканы известны под именем Идеалища Поганого.

Портнягину всегда казалось, что чем-то эта доисторическая деревяшка напоминает самого Ефрема: с одной стороны — предельно проста, с другой — пугающе непостижима.

— А сейчас-то они чего нагрянули?

Не отвечая, старый колдун возложил сухие длани на дубовую сферу и начал полегоньку ее оглаживать — видимо, восстанавливал энергетику в помещении. А может, просто успокаивался. Чувствовалось, однако, что вопрос Глеба несколько смутил кудесника.

— Слышь, — с неловкостью обратился он к питомцу. — Ты, когда желток в унитаз выливал, какие слова говорил?

— Какие положено! — огрызнулся Глеб. — Я ж тебе предлагал: проверь…

Колдун покивал со скорбным видом.

— Да, — горестно признал он. — Как же я сам-то, главное, не смикитил? «Мою я не стакан, а раба Божьего…» «Как этот стакан чист, так и…» М-да… Мы ж, получается, не порчу, мы информацию в унитаз слили… Память у мужика начисто отшибло. Представляешь: звание свое — и то забыл…

— Навсегда?!

— Да восстановится, думаю, за пару дней, — расстроенно отвечал старый колдун. — Порчу-то ведь тоже с одного раза яйцом не откатаешь… Но я-то, я-то как не сообразил?

«Так я тебе и поверил, — мысленно осклабился Глеб. — Надо же! Не сообразил он…»

В форточку просунулось серо-белое мурло Калиостро. С омерзением оглядев астральный бардак, котяра фыркнул и снова сгинул в зябких осенних сумерках.

Каждое утро Портнягин неизменно начинал с того, что приводил в порядок энергетику во всей квартире. Но если раньше нехитрая эта работа была сопоставима разве что с влажной уборкой, то теперь, после обнажения сотрудниками служебных удостоверений, ее хотелось сравнить с ликвидацией последствий стихийного бедствия. Вручную. Без бульдозеров и подъемных кранов.

Умаявшись, ученик чародея вернулся передохнуть в физическое тело, когда под окнами раздался пронзительный, с детства знакомый свист.

Открыл балконную дверь, выглянул. Внизу на облепленном палыми листьями мокром асфальте стоял, запрокинув румяную упитанную физию, бывший одноклассник, а ныне воспитанник черного мага Игнат Фастунов. Завидев Глеба, ученик нигроманта махнул рукой, приглашая спуститься.

Выйдя из подъезда, Портнягин обнаружил, что обычно улыбчивый Игнат на этот раз чем-то сильно встревожен.

— Вы что творите? — пренебрегши приветствием, испуганно шепнул он. — У вас что с Поликарпычем — по две головы, что ли?

— Чего стряслось?

— Будто не слышал! Правое крыло здания МВД рухнуло… Сердце у Портнягина при этом известии, естественно, оборвалось.

Проявил выдержку, поскучнел лицом.

— Жертвы есть? — осведомился он, чуть ли не позевывая.

— Одна. Но такая, что лучше бы остальных придавило. Генерал в окно выпрыгнул, ногу сломал. А в оккультном отделе все компьютеры в мелкие дребезги…

— Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай… — пораженно завел старый колдун Ефрем Нехорошев, услыхав о приключившемся. — Ай-ай-ай-ай…

Глеб Портнягин с искаженным лицом метался, стискивал кулаки, по захламленной тесной комнатенке, провожаемый неодобрительными светло-зелеными глазищами Калиостро.

— Ну и что теперь делать?! — заорал он, поворачиваясь к кудеснику.

Но тот все никак не мог прийти в себя:

— Ай-ай-ай-ай-ай-ай…

— Нет, но делать-то что?!

— Ай-ай-ай-ай… — Запнулся, уставился на Глеба. — А что делать? Ничего не делать.

— Но ведь кому-то же за это отвечать!

— Непременно, — со всей убежденностью подтвердил Ефрем. — Шутишь, что ли? За такую-то страсть… — Вновь проникся ужасом случившегося, обессмыслил глаза и замотал встрепанной бороденкой, явно собираясь завести по второму разу: «Ай-ай-ай-ай..».

— Так нам же с тобой и отвечать!!!

Тут уж колдун не запнулся, а просто осекся.

— Ну ты, я гляжу, себя уважа-аешь… — протянул он, слегка отстраняясь от Глеба, словно бы не в силах охватить его единым взглядом. — Не рынок, чай, не бассейн… Контрразведка! Кто ж этакие дела на частных лиц вешает? Позору не оберешься! Тут, брат, международный терроризм приплетать впору… Да он, помяни мои слова, и сам себя приплетет. Что ж там, дураки, такой лакомый кусочек терять?

Несколько секунд Портнягин стоял неподвижно. Затем в прищуренных глазах его затеплилось понимание.

— Ловко… — пробормотал он.

Колдун тем временем снова осунулся, погрустнел.

— Надо же… — сетовал он. — Вот времена… Генерал-то, а?.. Какую ногу хоть: левую или правую?..

— Как же ты это подстроил? — тихонько спросил Глеб. Оборвав причитания, кудесник с угрозой воззрился на питомца из-под косматых бровей.

— Ты смотри еще так кому-нибудь не скажи, — строго предупредил он. — Подстроил… Как ты такое подстроишь?

— Да? А кто вчера идола гладил?

— А кто позавчера перед крытым рынком головой качал? — с блеском парировал Ефрем.

— Ну так рынок-то стоит пока!

— Пока стоит… Портнягин перевёл дух.

— Хочешь сказать, само все вышло?

— А почему нет? — рассудительно отвечал колдун. — Мало ли случаев… В Москве вон перемывали-перемывали по телевизору кремлевские косточки — стена с захоронениями обвалилась. А ведь в пятнадцатом веке сложена была… Так и здесь. Приехал из Суслова генерал — и давай обычаи ломать, на новых крайних перенацеливать. Сначала в мозгах вибрация началась, а там и астрал срезонировал…

Портнягин оперся широко раскинутыми руками на край стола, подался к учителю.

— Ефрем! — ласково молвил он. — Ну что ж ты меня за лоха-то держишь? Сам прикинь, что получается. Обидела тебя контрразведка, прислала капитана. Порчу снять. Ты ее и снял. С моей помощью. Тут уже они на тебя обиделись — пришли разбираться, всю энергетику нам порушили. А на следующее утро у них потолок падает, генерал ногу ломает. Несчастный случай?

Последнюю фразу Глеб выговорил откровенно издевательски. Чародей встал. Запахнул халат, подошел к тусклому окошку, помолчал, размышляя.

— Ефрем, — с мягкой укоризной сказал ему в спину Портнягин.

— Не доверяешь? Проболтаюсь, боишься?

— Нет, — глуховато прозвучало в ответ.

— Что нет? — не понял Глеб.

— Не было это несчастным случаем, — отрывисто и вроде бы через силу признался колдун.

Портнягин обмяк. Честно говоря, на такую откровенность он даже и не рассчитывал.

— А что же это было? — замирая, спросил он.

Кудесник обернулся. Узкое морщинистое лицо его показалось Глебу загадочным и древним, как у языческого идола.

— Счастливый это был случай, Глебушка, — с неожиданной теплотой в голосе изрек колдун. — Счастливый…