"Небесный полководец" - читать интересную книгу автора (Муркок М., Андреота П., Гаррисон Г., Лаумер К.,...)

Глава III СТЫЧКА И… РАЗЖАЛОВАНИЕ

Когда мы наконец достигли берегов Таити и в поисках аэропарка спустились ниже облаков, стало ясно, что чудовищный тайфун обрушился и на остров. Воздушный корабль мотало, точно щепку, и рулевые изо всех сил старались удержать его на курсе.

Целые пальмовые рощи были выкорчеваны ветром; многие здания получили серьезные повреждения. В аэропарке уцелело только три мачты, и все оказались заняты — к ним было пришвартовано два корабля, удерживаемых паутиной дополнительных тросов.

Оценив обстановку, шкипер приказал первому рулевому кружить над аэропарком и покинул мостик. «Сейчас вернусь», — только и сказал он. Третий помощник подмигнул мне.

— Держу пари — пошел тяпнуть рому… А что прикажешь делать? Сначала шторм, потом этот Эган…

На полной скорости наш огромный корабль описывал круги над островом, борясь с завывающим ветром, который, похоже, не собирался стихать. Время от времени я смотрел вниз, на аэропарк, и видел, что ураган свирепствует и там.

Прошла четверть часа, а капитан все не возвращался.

— Что-то долго, — заметил я. — Не похоже на него.

Третий помощник попробовал связаться с каютой шкипера по телефону, но там никто не отвечал.

— Может, он уже идет сюда, — предположил помощник.

Через пять минут он послал свободного от вахты матроса проверить, все ли в порядке. Вскоре тот в ужасе прибежал обратно.

— Капитан, сэр… Наверху, у склада парашютов… Кажется, он ранен, сэр. Доктор уже идет.

— У склада парашютов? Что он там делал?

Поскольку никто из вахтенных офицеров не имел права покинуть мостик без приказа, то с матросом отправился я. Мы прошли по узкому коридору, поднялись к офицерским каютам, миновали апартаменты шкипера и наконец оказались у подножья трапа, ведущего к хранилищу спасательного снаряжения. В полумраке я увидел лежащего в футе от лестницы капитана Хардинга и опустился рядом с ним на колени.

— Упал с этого треклятого трапа, — процедил он, морщась от боли. — Кажется, ногу сломал. — Корабль содрогнулся от очередного порыва ветра. — Эган, сволочь… Пытался вскрыть ящик с парашютами… Я поднялся, велел ему проваливать, а он толкнул меня… Ох!..

— Где он сейчас, сэр?

— Сбежал. Испугался, наверное…

Появился врач, осмотрел ногу капитана.

— Боюсь, это перелом. Вам надо немедленно в больницу.

Я перехватил полный страха взгляд шкипера. Если он сейчас окажется на земле, то окажется там навсегда: ведь Хардинг давно перешагнул пенсионный возраст. Скаутмастер Эган недрогнувшей рукой поставил точку на его карьере воздухоплавателя. На всей его жизни. Попадись мне Эган в тот момент, я убил бы подлеца собственными руками!

Буря утихла, и через полчаса мы стояли у причальной мачты. Небо очистилось, показалось солнце, и остров засиял во всей своей красе. Если бы не несколько разрушенных зданий да сломанных деревьев, вы бы никогда не подумали, что здесь недавно бушевал тайфун.

Чуть позже я увидел, как медики осторожно подняли и понесли на нос корабля носилки с капитаном Хардингом, увидел, как его спустили на землю, где уже был разбит полевой лазарет… Я знал, что больше никогда не встречусь со своим шкипером, и невыразимая печаль наполнила мое сердце. Господи, как я ненавидел Эгана! Никого в своей жизни я не презирал столь сильно. В этом мире Будущего Хардинг был одним из немногих людей, к кому а испытывал чувство привязанности. Наверное, из-за того, что Хардинг — старик, и потому ближе, так сказать, к моему времени, чем к своему собственному. А теперь нам приходится расставаться… Не могу передать, каким одиноким я чувствовал себя в эту минуту. Я решил уделить «капитану» Эгану особое внимание.

Мы пролетели над Тонга и держали курс на Сидней. При слабом (по сравнению с недавним штормом) встречном ветре скорость наша составляла почти сто двадцать миль в час.

Пока «Лох-Итайв» стоял на Таити, Эган и его скауты обедали за своими дурацкими ширмами, все остальное время почти не выходя из кают. Создавалось впечатление, что американец напуган собственной выходкой и рад, что легко отделался. Как-то раз мы случайно столкнулись в коридоре — он отвел взгляд и, не сказав ни слова, пошел своей дорогой. Однако затем произошло несчастье, послужившее толчком к дальнейшим событиям.

Однажды вечером, перед тем, как мы должны были прибыть в Сидней, на мостике прозвучал сигнал тревоги из столовой третьего класса. Идти и разбираться было моей обязанностью, и я нехотя отправился в обеденный зал. В углу, около ведущей на камбуз двери, толпились люди. Стюарды в белой форме, матросы в темно-синих мундирах, пассажиры в вечерних костюмах, их спутницы в коротких платьицах — все толкались и кричали, окружив человека, одетого в знакомые шорты цвета хаки и зеленую рубашку юного берейтора. Чуть поодаль кучкой стояли перепуганные скауты. С побагровевшим лицом, отмахиваясь своим посохом от тех, кто хотел приблизиться. Эган что-то нечленораздельно вопил. Я разобрал только одно слово.

— Ниггеры! Ниггеры!.. Ниггеры!

В стороне несколько индийских клерков что-то втолковывали офицеру, который вызвал меня.

— Что здесь происходит, Муир? — спросил я.

Он покачал головой.

— Как я понял, этот джентльмен, — он указал на одного из индийцев, — попросил соль со стола мистера Эгана. В ответ мистер Эган ударил его… а затем взялся за его друзей.

Только теперь я увидел на лбу пострадавшего пассажира большущий синяк. Кое-как совладав с собой, я громко сказал:

— Так, господа! Не будете ли вы так любезны немного расступиться? Пожалуйста, отойдите.

Слава Богу, пассажиры и обслуживающий персонал послушались.

Эган, тяжело дыша и глядя вокруг себя безумными глазами, оказался в центре круга. Внезапно он отпрыгнул к ближайшему столу и пригнулся, держа посох наготове. Я должен был говорить вежливо — во-первых, чтобы не опорочить доброе имя компании и свой мундир, а во-вторых, чтобы Эган успокоился и больше никому не причинил вреда. Взять себя в руки оказалось непросто — ненависть к этому человеку переполняла меня — но я постарался хоть как-то извинить его, посмотреть на происшедшее с некоторой долей юмора.

— Все в порядке, капитан Эган. Если вы попросите прощения у джентльмена, которого ударили…

— Прощения? У этого ублюдка?

Эган взревел и замахнулся на меня посохом. Уклонившись, я перехватил его и, дернув, выволок американца из-за стола. Никто не осудил бы меня, если б я его ударил… но я не хотел уподобляться этому типу. Эган почти вплотную приблизил ко мне искаженное яростью лицо и прорычал:

— Отпусти мой посох… и иди целуйся со своими черномазыми, ты, британская свинья!

Этого я стерпеть уже не мог.

Я плохо помню, как нанес первый удар. Помню лишь, что бил, бил его, пока меня не оттащили; помню, как кричал что-то невразумительное о покалеченном шкипере. Помню кровь, струившуюся по разбитому лицу, его палку в моих руках — поднимающуюся и опускающуюся… Потом матросы оттащили меня, и стало вдруг очень тихо. Эган лежал на полу — весь в крови, без сознания, а может быть, даже мертвый.

Потрясенный содеянным, я обернулся и увидел ошарашенные лица скаутов, пассажиров, членов экипажа. Увидел бегущего ко мне второго помощника — ныне исполняющего обязанности командира корабля. Офицер склонился над Эганом, а я спросил:

— Он умер?

— Живехонек, — ответил кто-то. — А жаль…

Второй помощник повернулся ко мне.

— Освальд, бедолага! Что ты натворил? Теперь жди неприятностей.

Разумеется, я был отстранен от своих обязанностей и сразу по прибытии в Сидней доложил о случившемся в местное отделение СВП. Все мне сочувствовали, особенно когда офицеры «Лох-Итайва» рассказали во всех подробностях, как было дело. Однако Эган успел изложить газетам свою версию. И произошло самое неприятное.

«АМЕРИКАНСКИЙ ТУРИСТ ИЗБИТ ОФИЦЕРОМ ПОЛИЦИИ!» — так, к примеру, написала «Сидней Геральд». Большинство сообщений об этом инциденте, помещенных на первой полосе, носило откровенно сенсационный характер. Репортеры не забыли упомянуть и компанию, и название корабля. Прошлись они и по всей недавно созданной ЕИВ службе СВП. «Этого ли должны мы ждать от людей, призванных защищать нас?» — вопрошала какая-то газетенка. У пассажиров брали интервью, цитировали невразумительные оправдания, даваемые представительством компании в Сиднее… Прессе я, естественно, ничего не сообщил, и некоторые газеты расценили мое молчание как признание вины — мол, я первый набросился на Эгана, вознамерясь его убить безо всяких на то оснований. Потом пришла телеграмма от моего начальства: «НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В ЛОНДОН».

В моей душе поселилось уныние. Летя в Лондон на военном корабле «Беспощадный», я мог думать лишь о своей тяжелой судьбе. Оправдания ждать не приходилось, поскольку в этом деле оказалась замешана армия. Несомненно, я попаду под трибунал, и меня уволят со службы. Хорошенькая перспектива!..

Прибыв в Лондон, я был немедленно доставлен в небольшой военный аэропарк неподалеку от Лаймхауса, где находилась штаб-квартира СВП, и посажен под замок в казарме — до тех пор, пока командование и военное ведомство не решат мою участь.

В конце концов Эган был вынужден отказаться от своих обвинений, выдвинутых против каждого, кто находился на «Лох-Итайве», и признать, что в этом конфликте виноват он сам. Но на меня все еще смотрели косо, и угроза трибунала по-прежнему висела надо мной.

Несколькими днями позже меня вызвали к начальству. Генерал-майор Фрай, человек очень порядочный, вояка старой закваски, прекрасно понимал мое состояние, но, предложив сесть, высказал свое мнение крайне резко:

— Слушайте, Бастейбл, я знаю, через что вы прошли. Сначала амнезия, теперь этот… ну, скажем, приступ… Назовем это приступом ярости, договорились? Бывает. Но… видите ли, мы не уверены, что это не повторится. Я имею в виду… э-э… слабая черепушка и все такое… Ну, какое-нибудь пустяковое замыкание в мозгах… Понимаете?

Я криво усмехнулся.

— Думаете, я сумасшедший?

— Нет-нет. Конечно, нет. Скажем, шалят нервишки… Короче говоря, что бы у вас там ни было, я хочу, чтобы вы подали в отставку.

Он смущенно кашлянул и, не глядя мне в глаза, предложил сигару. Я отказался. Затем встал и отдал честь.

— Сэр, я все понимаю. И крайне признателен за то, что вы позволили мне самому сделать это. Разумеется, я подам в отставку… утром. Вас устроит?

— Вполне… Что ж, вы свободны. Жаль терять вас. Удачи, Бастейбл. Все офицеры на вашей стороне, поэтому, думаю, Макафи неприятностей не доставит. Кроме того, капитан Хардинг замолвил за вас словечко.

— Я не знал этого… Спасибо, сэр.

— Не за что. До свидания, Бастейбл. — Он встал и пожал мне руку. — Да, кстати. Мне сказали, что ваш брат хочет с вами встретиться. Сегодня вечером он будет ждать в Королевском Аэроклубе.

— Мой брат?

— А вы и о его существовании забыли?

Не было у меня никакого брата!.. То есть, было — целых три, но все остались в девятьсот втором. Чувствуя себя так, будто и впрямь сошел с ума, я вернулся к себе, написал рапорт об отставке, собрал нехитрые пожитки, переоделся в штатское и, поймав электрокэб, поехал на Пикадилли — в Королевский Аэроклуб. Зачем кому-то понадобилось выдавать себя за моего брата? Конечно, есть простое объяснение — ошибка, но я не был в этом уверен.