"Принц Эрик и прекрасная посудомойка. Тетрадь 2" - читать интересную книгу автора (Добрынина Марина)

Глава 1

Вот Януарий у меня такой неприязни не вызывает. Он, конечно, высокомерный самовлюбленный, язвительный тип, и вообще весь такой противноватый, но может, если пожелает, казаться и милым, и забавным. И уж во всяком случае, из его поведения прямо не явствует, что он против меня что-то имеет. Другое дело эта его супруга. Драгоценная императорская дочка Люция. Сказать, что я ее не люблю, значит сильно погрешить против истины. Я ее не перевариваю. Полагаю, мое чувство не без взаимности, и это странным образом греет душу. Другое дело, если бы я ее на дух не выносила, а она пылала бы ко мне трепетными и нежными чувствами. Было бы неловко. А так я свободная, как птичка. Где хочу, там и присяду.

Учитывая, как говорится, изложенное, особое негодование с моей стороны вызвало известие о том, что мадам у нас беременна. Нет, я полагала нечто подобное. Глядя на то, как многозначительно она складывает ручки на брюшке во время венчания, как умильно поглядывает своими овечьими глазенками на новоиспеченного супруга, так и хотелось сказать: слышь, подруга, подмойся и съешь лимон. Нет, господа, право слово, ну нагуляла ты себе отпрыска до свадьбы, так уж будь любезна, скрой сей неблаговидный, в общем-то, факт. Не надо так нахально, у меня на виду, его демонстрировать! А тут, не прошло и двух месяцев с момента их торжественного бракосочетания, как молодые объявляют о то, что они ожидают потомство! И что прикажете делать нам с Эриком? Ну, не успели мы открыть артель по производству принцев и принцесс, хоть немного-то времени надо, чтобы отдышаться, присмотреться. Особенно, если учесть обстоятельства нашего с ним воссоединения. Я же до сих пор, когда ночью просыпаюсь, и обнаруживаю его голову на подушке рядом со своей, вздрагиваю! Потом, правда, радуюсь… Но все же! А он, бедняжка, каково ему знать, что младший брат его опередил в таком важном вопросе! А всякие там вопросы престолонаследия? Нет, что ни говорите, а Люцию эту я не люблю. И не полюблю никогда.

Конечно, в монастырь ее, беременную, не возьмут. С разводом тоже проблематично. Папа этот… римский. Я боюсь, ее даже в бордель не примут, если разбойникам мысль эту подкинуть. Она же там всех претензиями достанет! То не так лежит, то не там стоит, то еще что-нибудь. В общем, как ни думай, а альтернатива такова: либо убивать, либо перевоспитывать. Третьего, как говорится, нон датур.

И вообще, она, видите ли, принцесса, а я в качестве бесплатного и никому не нужного приложения к принцу Эрику. Когда я в первый раз услышала обращенное к ней: вот эта девочка рождена чтобы быть королевой, я слегка офонарела. Вроде бы, я конечно, могу и ошибаться, но по-моему, в общем, это я буду королевой, а не она. Потому что это мой муж намеревается стать правителем этого несчастного государства.

Впрочем, страна эта, похоже, решила всерьез постараться, чтобы этого не произошло. Ну, то ли я ее в качестве королевы не устраиваю, то ли принц Эрик ко двору не пришелся. Но последнее время у меня такое ощущение, что все вокруг предпринимают все возможное, лишь бы от нас с ним избавиться.

Проблемы полезли целой толпой, как будто, затаившись где-то, выжидали удобного момента. А потом раз! И вот они все. Получайте на блюдце. Вернее, на подносе, чтобы уместились все.

Так, я, значит, шарюсь по кухне от стенки до стенки и вяловато так раздаю ценные указания. Здесь почистить, там убрать, сюда положить вот эту славненькую штучку и т. п. Плебейство, не плебейство, но оказать себе в этом не могу. Я сюда часто прихожу. А что поделать, если это — единственное место, где я чувствую себя человеком?

Иногда мне надоедает народ строить, и тогда я сажусь себе тихонечко на табуретку подальше от очага, потому что жарко очень, пью сладкий травяной напиток, который готовит только для своих кухарка Анастасия, слушаю свежие новости. Знаю-знаю, это ниже моего вновь приобретенного достоинства и все такое, но мне здесь хорошо.

И вот, представьте, утомившись от процесса раздачи сестрам по серьгам, сижу, чаек, слегка, чтобы грело, алкоголем приправленный, из здоровенной такой глиняной кружки потягиваю. Наслаждаюсь жизнью. И вдруг влетает Сергунька — парнишка лет двенадцати, которого мужу моему недавно в оруженосцы определили. Стоит на пороге, глазами хлопает. Что-то ищет, видать. Понимаю — сюда ему нечасто приходится забредать. Ничего, привыкнет.

— Госпожа! — кричит тоненьким голосочком, — госпожа, где Вы?

Молчу. Ничего, думаю, попищит и уйдет.

— Госпожа София! — Его высочество разбился!

И тут все стихло. Даже, кажется, масло перестало шипеть, и соусы булькать. Все замерло. Вылезаю из своего угла. Чувствую — абзац. Что-то я прямо похолодела вся.

— Он жив? — спрашиваю.

— Да!

— Ну, слава Богу! Идем.

Идем, а ножки так и подкашиваются. По пути выспрашиваю обстоятельства. Вроде бы, говорят, лошадь его сбросила. Уехал поохотиться, погулять, и тут Зоркий возвращается, борзая принца. Зовет. Ну, звал-звал, один из псарей и решил сбегать, посмотреть, что там случиться могло. Недалеко от стен-то и отбежал. Смотрит — лошадь пасется. Гнедая такая. А возле нее в травке Его высочество с разбитой головой валяется…

— Где Эрик? — перебиваю я. И тут вижу — вносят беднягу на носилках. Лежит, лицо зеленое, глаза закрыты, волосы в крови. Рука с носилок свесилась и болтается туда-сюда. Но дышит.

— За лекарем, — спрашиваю, — послали? Послали?!

Народ только переглядывается.

— Козлы! — ору, — вам бы только человека угробить! Ты — за лекарем, быстро! Несите его в комнату! В мою, черт побери! Горячую воду, вино и чистый холст! Всем головы поотрываю! Всем, если через две минуты!!!

Подействовало. Через две минуты Эрик уже лежит у меня на кровати, а я влажной тряпочкой стираю кровь с его лба. Прислуга толпится у дверей, мешая пройти группе врачей. И тут Эрик открывает глаза, видит меня и тихо, но вполне внятно и с какой-то жалобной интонацией произносит:

— Он меня стукнул.

А потом снова теряет сознание.

Врачи, которым все же удалось протиснуться к больному, осторожно меня отстранили. В результате проведенного ими обследования было выяснено, что его высочество и в самом деле получил удар по голове, но жить, скорее всего, будет. Еще ему, как всегда, необходим покой, темнота, лед и травяные настойки три раза в день. А все источники раздражения, в том числе и всякие родственники-свойственники, типа жены, на некоторое время исключаются.

Я продержалась так три дня, ходя кругами вокруг собственной спальни, в которую меня не пускали, умирая от любопытства и беспокойства одновременно. На четвертый я стащила мантию у одного из врачей, нацепила на голову парик и прокралась неузнанная в комнату к своему драгоценному супругу. Он, в отличие от стражи, признал меня моментально, но нисколько не удивился, а обрадовался. Особенно его воодушевило содержание моего врачебного чемоданчика — не всякие там мази и присыпки, а честно выпрошенные на кухне окорок, булка и три маленькие репки. Нужно же маленькому подкрепиться. А то посиди на одних настоях — жалеть начнешь, что тебя в свое время не добили.