Тихонова Татьяна Викторовна
Гости из прошлого

Часть 1

1

— Входите, — бесцветный голос произнес ничего не значащую фразу в приоткрытую дверь.

Хорошо одетый, молодой человек влетел в кабинет декана исторического факультета университета археологии космоса и застыл в нерешительности на полпути. Сюда, в святая святых всех студентов факультета, где хранилось много всего такого, о чем ходили настоящие легенды, его привело не банальное любопытство или глупый незачет. Здесь находились такие таинственные артефакты, как стела с планеты Хирон, которую после труднейших раскопок в базальтовой скале, в разреженной атмосфере, не видел никто, кроме самого декана и одного его старинного друга…, ее просто отправили со дна штольни, рассыпав на атомы атомным распылителем, тут же хранилась книга из неизвестного металла, поднятая со дна кислотного океана планеты Камеды исследовательским роботом… И вообще он не знал, что его привело или кто. Последнее время с ним стали происходить странные вещи. Вот и сейчас он не знал с чего начать. В комнате, заставленной стеллажами с рукописями, с различными склянками с замаринованными в них существами, с кусками камней, испещренных знаками, казалось, никого не было, но шаги, возникшие где-то в глубине хранилища после того, как хлопнула за ним дверь, приближались. Сейчас появится сам Александр Янович и посмотрит на него пронизывающим взглядом поверх очков…

— Здравствуйте, — пробормотал посетитель.

— Здравствуйте, — выжидающе уставился на него вышедший из-за фигуры какого-то божества, испещренного иероглифами, Александр Янович.

Выражение его немолодого лица быстро менялось от спокойного ожидания до нетерпеливого недоумения и, наконец, пробудившийся интерес к молчавшему как рыба студенту заставил его спросить:

— Что вас привело ко мне?

— Сны… — выпалил парень.

— Сны?! — Удивился декан, озадаченно пожав плечами. — Не морочьте мне голову, как вас зовут — Кирилл, по-моему?

— Мне снится вот уже месяц один и тот же сон… Не удивляйтесь, пожалуйста, Александр Янович, я вам говорю об этом, потому что сон, как мне кажется, о богах, о высланных богах с какой-то планеты… — торопливо, боясь, что его прервут, проговорил Кирилл.

Декан устало снял очки и стал их медленно протирать краем синего халата. Сколько басен он уже выслушал за двадцать один год работы в университете. Бывали и интереснее. Он усмехнулся, вспомнив, как лет пять назад один на редкость талантливый болтун-студент сумел впихнуть ему таинственный артефакт, который якобы может раскрыться в определенных обстоятельствах, и который содержит очень важную информацию об истории одной удаленной планеты. Александра смутил тогда только материал, из которого был сделан небольшой конус. Но на этом все и закончилось. До сих пор не раскрылся…Но, следуя своему неизменному правилу, он собирал любые басни, россказни, слухи, вещи, осколки, обломки, все, что вызвало хоть какой-то его интерес, все, что заставило дернуться ту ниточку в глубине его души, к которой он с годами стал внимательней прислушиваться…Сейчас он, приготовившись выслушать еще один скучный рассказец, и, вдруг услышав фразу о высланных богах, насторожился. Ну, надо же! Именно высланные боги оказались тем камнем преткновения, который он никак не мог преодолеть. Имея о них единичные, разрозненные упоминания в различных интерпретациях с разных концов удаленных друг от друга галактик он лишь недавно решился объединить эти сведения в один файл, а тут, пожалуйста, некоторым они — прямо в картинках…

— И что же вы видите? — спросил он осторожно, боясь ступать на зыбкую почву, которой являлись обсуждения снов, поняв по лицу студента, что тот уже не рад, что начал этот разговор.

Кирилл озадаченно взглянул в лицо декану. Нет, не похоже, чтобы тот смеялся.

— Я вижу сон, — парень снова замолчал, потом, решительно откинув голову назад, посмотрел декану прямо в лицо и стал говорить очень размеренно, — который начинается всегда одинаково… Звездолет, классифицировать который я не берусь, выбрасывает клетку с тремя людьми поразительной красоты и очень большого роста на нашу Землю времен… не знаю… мезозоя какого-нибудь, ну, то есть вокруг вулканы, мало воды, жарко…и больше ничего нет… Женщина в считанные секунды приводит на землю воду и образуется океан, один из мужчин в короткое время создает горные хребты и материки, а другой — приносит растительность. И когда они спорят, я понимаю вдруг, что они изгнанные откуда-то боги или люди за то, что мешают разумным существам губить созданный ими, богами значит, мир… — под конец рассказа Кирилл опять смешался, чувствуя неубедительность своих слов.

— Что-нибудь ты слышишь еще, кроме их спора…имена может быть? — Александр решил все-таки расспросить парня, что-то неуловимо привлекало его в этом рассказе.

— Название спутника Юпитера… — выпалил Кирилл.

— Ио?! — быстро проговорил Александр, не веря своим ушам.

Именно так решил он, в конце концов, читать одно из имен, когда переводил короткое последнее изречение, найденное при раскопках исчезнувшей цивилизации в созвездии Денеба.

— Так звали того, который строил горы!!! — Кирилл, начиная понимать, что его, похоже, дослушают до конца и не посоветуют попить антидепрессанты, стал успокаиваться. Ему самому стало интересно, что его ежедневный сон, ставший для него уже кошмаром, находит какой-то отклик в реальной жизни.

Александр Янович озадаченно рассматривал своего посетителя. Студент второго курса, он уже успел обратить на себя внимание каким-то усиленным вниманием именно к археологии космоса. Конечно, на этом факультете случайных людей не было, ребята приходили очень серьезные, рвущиеся на раскопки в самые удаленные уголки Объединенной Галактики, готовые работать порой в тяжелейших условиях. А Кирилл уже после первого курса был в первых рядах самых отчаянных и увлеченных архи. Так они себя называли. Этот архи, худой и длинный, молчаливый и с вечно горящими азартными синими глазами, с конским хвостом черных, жестких волос, запомнился ему по экзамену по истории галактик. Он выдавал с поразительной легкостью подробности, которых не было в учебниках, их можно было найти только при очень большом желании в скучнейшей специальной литературе, где через запятую перечислялись факты и цифры, добытые кровью и потом исследователей…Да…Но посвящать этого парня в свои еще неокрепшие догадки, кроме того, на этом вопросе легло давно табу секретности Отдела планетарной безопасности! Нет. Ни к чему…

— Да, Кирилл, это интересный сон, но не более того… — заметив мелькнувшее разочарование в глазах студента, Александр Янович улыбнулся, — Как ты думаешь, что могло вызвать эти сны…? Может быть, кто-то что-то рассказывал об этом, легенда, услышанная и сильно поразившая, могла отразиться…, кроме того, бог Ио… это имя использовалось ранее в мифологии Земли…

— Да ведь я все это знаю, Александр Янович, — горячо воскликнул Кирилл, — два курса на факультете истории галактик, — он усмехнулся, — парапсихология ведов, психомагнетизм Камеды…мифологии рас и народов…наслышаны… Не было никаких рассказов на эту тему, ни-ка-ких!

Александр машинально достал сигареты и закурил. Ну, не мог он отмахнуться от этого архи, что-то зацепило его в этом мальчишке.

— Извини, я здесь, в своей берлоге, иногда курю, старая привычка… — проговорил он, приоткрывая окно. — Где ты был на практике, Кирилл?

Декан обернулся к студенту и ждал. Да, интересно понять, почему этому парню снится сон о том, о чем знают только единицы. Да собственно еще ничего и не знают… Шесть лет назад он впервые наткнулся на эту странную божественную троицу…Та планета представляла собой жалкое зрелище, искореженная иссушенная поверхность…Не было воды, даже намека на то, что она была там когда-то…Но Мох, Лешка Мохов — человечище с большой буквы, тогда вышел на него ночью на комп прямо по всегалактической…Посоветовал присмотреться к этой планетке и поковыряться там…Так и сказал…Добавил, что атомный расклад этой планеты содержит очень много ненатуральных компонентов, всяких поли…полимеров, полиэстеров….искусственных соединений. В общем, дал понять, что могла быть когда-то здесь довольно развитая цивилизация.

— В Южной Америке… — тем временем досадливо протянул Кирилл.

Его не прогоняли, а пытались разуверить, как ребенка, вбившего себе в голову всякую ерунду.

— Южная Америка. Да, помню….ацтеки, инки и ольмеки…Что-нибудь прихватил себе на память наверняка? Кирилл, давай без детских обид, пока мне просто интересно, что вызывает твой сон?

— Может, мне к психологу сходить? — разозлился студент.

— Нет, давай с твоих слов запишем новую легенду и будем о ней рассказывать на лекциях! — рявкнул Александр Янович.

Это было так не похоже на всегда выдержанного, любимого всеми профессора, что Кирилл понял, что достал человека. Но и сказать ему, что действительно кое-что прихватил со своей первой в жизни практики, он не мог, потому что их предупреждали, что это категорически запрещено и наказуемо вплоть до отчисления из университета.

— Кирилл, если ты что-то взял оттуда, ты должен обязательно это вернуть на место…

— Но ведь если…Но это значит, они здесь…на Земле…Боги, изгнанные откуда-то…из другого мира, — уставившись на Александра Яновича, Кирилл торопливо заговорил, старательно обходя тему похищенного предмета.

Белоснежная стена замигала вызовом видеосвязи, и тут же белое полотно сменилось изображением черноты космоса с пронизавшим ее множеством красных тончайших лучей и золотыми буквами GN, всплывающими периодически, — известная рекламная заставка корпорации Galactic Net. Александр Янович, стоявший спиной к окну, опершись о подоконник, мельком взглянув — от кого вызов, перевел взгляд на Кирилла.

— Я думаю, мы с тобой еще поговорим об этом…Может быть, у меня будет, что рассказать тебе, может тебе перестанут сниться эти сны, когда ты все-таки вернешь на место то, что присвоил себе не по праву…А пока до свидания, Кирилл.

Кирилл, понимая, что настаивать бесполезно, кивнул головой, нашел в себе силы спокойно попрощаться и тихо вышел, прикрыв за собой дверь.

В широком полутемном коридоре было пустынно. Но студенту второго курса уже известно, что на самом деле в университете еще полно народа в это время. Множество богатейших хранилищ от отпечатков, оставленных каким-нибудь земным птеродактилем или рандалем с планеты Гювец до памятников архитектуры, иногда хранившихся в атомной записи и восстанавливаемых только на лекцию в огромном демонстрационном комплексе, находившимся на территории университета, библиотеки древних рукописей, файлов, четыре мощнейших обсерватории всегда привлекали к себе студентов, жадных до всяких реликвий и открытий…. Огромные аудитории распахнутыми высокими дверями приглашали присоединиться всех желающих…Здесь и после лекций оставались толпы одержимых и спорили до хрипоты, например, считать ли осьминогоходящих дерийцев, не продвинувшихся дальше строительства небоскребов на дне своих океанов, развитой цивилизацией. Но сейчас Кириллу было не до этого.

Постояв еще немного у темного окна, он спустился по лестнице в большой вестибюль и вышел на улицу.

2

Мирные звуки вечернего города подействовали успокаивающе. Сев в свою одноместную линзу, которая превосходно шныряла по многоярусным городским кварталам, уходящим высоко вверх, питаясь слабыми электромагнитными полями, наводняющими город, Кирилл положил руки на сенсорную панель и еле заметными движениями пальцев привел машину в движение. Она, тихо зажужжав, легко взмыла сразу на третий ярус и застыла на перекрестке пяти улиц, повиснув в потоке сотни таких же разноцветных малогабаритных машин. Ему хотелось побыть одному, поэтому он ехал на квартиру, которую стал снимать, как только поступил в университет. Жилье в верхних солнечных ярусах города стоило очень дорого, его линза там просто подзаряжалась бы от солнечных лучей, а так приходилось еще и платить за подзарядку ее батарей. Но даже и при этом неудобстве жить внизу было намного дешевле.

В машине тихо булькало радио…Новости…Погода…Разное…Кирилл потянулся переключить на музыкальную волну, но смеющийся и одновременно шокированный голос комментатора заставил его сделать звук громче.

— …Это потрясающее зрелище!!! Я надеюсь, меня слышат не только земляне, но и многие другие жители нашего галактического сообщества, привыкшие в этот час знакомиться с новостями от радиокомпании GNN. Мы сейчас находимся прямо над вершиной горы в Южной Америке…Ну и что здесь удивительного, чудак, скажете вы! Сказали?! Ха! А теперь послушайте главного менеджера проекта строительства атомной электростанции, на месте заложенного фундамента которой…Готовы?! И выросла гора размером с Монблан!!! А для тех, кто не знает, что Монблан — это гора высотой чуть меньше 5000 метров в Альпах!!! Повторяю — 5000 метров…

Кирилл переключил захлебывающийся голос и, поймав бурю звуков на любимой волне, медленно повел машину, пропуская любителей поездить змейкой, которых обычно через некоторое время встречаешь падающими вниз как осенний лист, а за ними — эвакуатор с ловушкой…, чтобы такой лист не приземлился кому-нибудь на голову.

Он усмехнулся… Осенний лист…А раньше говорят, деревья росли вокруг городов, в городах…Осенью начинался листопад, листьев было так много, что их сгребали в кучи и жгли…У нас тоже бывает листопад, с верхнего яруса, там на искусственной подушке растут деревья, ну и иногда какой-нибудь очумелый лист долетит до нижнего яруса… Сделав громче потрясающий рок на виолончелях, он перестал, о чем-либо думать, погрузившись в тяжелые волны музыки, бьющиеся в его мозг, расплющивающие все проблемы до мелочей.

Пролетев свой поворот уже без сожаления, он стал подниматься до седьмого яруса, где на стыке богатых и не очень слоев населения демократичная администрация университета устроила для своих студентов клуб. Для особо активных архи Александр Янович уже давно сделал пожизненные чипы, с которыми они могли, даже закончив давно университет, приходить сюда без проблем.

Кирилл любил здесь бывать. Он совсем недавно перестал считаться новичком. Второкурсников, правда, ожидала теперь первая космическая практика, когда старый университетский звездолет отвозил их на ближайшие раскопки на Марсе. А вот, начиная с третьего курса, студентов охотно разбирали различные поисковые партии, еще бы — бесплатная рабочая сила, жадная до любой работы. Вот этого все ожидали с нетерпением. Тут могло подвернуться такое предложение, от которого вся последующая жизнь пойдет совсем по другому руслу.

Оставив линзу у магнитного причала, Кирилл ступил на небольшой тротуар, окружающий ярко освещенное здание клуба, вернее часть огромного, многоярусного здания, тянущегося снизу вверх, и видоизменяющегося по мере того, как менялось его назначение. "Сначала поем…" Подумал он, проходя сразу в небольшое кафе. " Похоже, я сегодня один из первых…"

И на самом деле, в кафе за легкими деревянными столиками было всего человек пять посетителей, двоих из которых Кирилл знал и поэтому сразу направился к ним.

— Привет, — кивнул он, подойдя и протягивая руку.

Макс, с которым он учился в одной группе, не снимая наушников, кивнул ему и пожал протянутую руку. Вечно всклокоченные темные волосы падали на глаза, но его это никогда нисколько не беспокоило, потертые джинсы, рубашка в знаках какой-нибудь гювецкой письменности, довольно помятая, была распахнута на груди, на ее кармане был пристегнут клипсой радиоплеер, который грузил его наушник музой. Егор, тоже ответив рукопожатием, сдернул свой рюкзак со стула напротив. Он был полной противоположностью Максу, быстрые светлые глаза, сильно выдающийся подбородок, характер у него был настырный, и разговаривал он, будто предупреждал, бойся — это наезд… Вот и сейчас, он, сидел, уставившись в упор на подошедшего друга, широко расставив локти на столе…Но Кирилл знал уже Гоху достаточно хорошо, чтобы напрягаться, и поэтому, быстро пробежав глазами засветившееся на столе меню, и, отметив привычно пальцами большой кофе, две порции тушеного мяса в горшочке и пирог со сливами, наконец, замер в ожидании. Помолчав, спросил:

— Чем вчера все кончилось? Зачеты получили?

Вчера они все остались после коллоквиума в огромной аудитории философии, где можно разом усадить весь курс, после того как профессор Ганская предложила им спрогнозировать по заданной модели ранней культуры развитие модели современного мира. Сначала все шло хорошо, пока Ганская не предложила модель культуры, состоящей только из философии. Зал загудел, полетели выкрики, что этого не может быть, хотя бы живопись и литература должны присутствовать…Профессор улыбалась и молчала. На этом месте Кирилл выбрался из аудитории. Он спешил в обсерваторию — неизвестно зачем, но им, историкам и археологам, настойчиво преподавали устройство звездолетов, расчет траектории полета, карты звездного неба и прочую лабуду, включая тактику ведения боя и виды современного вооружения…. И, конечно, эти предметы не вызывали ни у кого никакого энтузиазма, ходили на них через раз, а потом бегали сдавать долги…

— Дерия. — Ответил Егор. — Эти осьминоги, — представляешь?! Философия дала толчок точным наукам и все — развилась одна архитектура! И знаешь, кто ответил?

— Софка? — Бросил Кирилл, даже не раздумывая.

— Она. Ганская прямо расплылась от удовольствия и поставила ей зачет автоматом…

Кирилл усмехнулся. Софка — Софья Долгова — просто отличница, почему бы ей не ответить. А в голове тем временем, продолжался его диалог с деканом. Сейчас, наедине с самим собой его доводы были убедительны и неопровержимы, Александр Янович беспомощно разводил руками и…. А что собственно ты ждал от этого разговора…Кирилл зло ткнул вилкой в кусок мяса. Он сам не знал, чего ждал. Помощи…Совета…Интересных подробностей про этих богов или представителей какой-то цивилизации, достигших такой высокой ступени развития…Но декан сразу уцепился за вывезенный с практики предмет…Но! Это только лишний раз доказывает, что ему что-то известно об этой троице, и он захотел узнать, откуда мне стало известно о них… Почему он не посоветовал о них почитать там-то и там-то, как он обычно делает, когда студенты лезут к нему с расспросами? Почему он не захотел говорить на эту тему?…Мясо кончилось… Отодвинув пустой горшок и откинувшись на спинку стула, Кирилл сказал:

— Ладно, я домой… Спать хочу…

Макс его не услышал, а Егор кивнул и, лениво потянувшись, взял Кириллов пирог со сливами, откусил добрую половину и стал рассматривать кого-то на входе. Кирилл тоже обернулся, облокотившись о стул и стол. Тот, кто входил в этот момент в распахнутые в полусумраке витражные двери кафе, явно был не из числа студентов. Посетителей в кафе прибавилось, и теперь все, кто — открыто, а кто — исподволь наблюдали за вошедшим человеком. Зажглось приветственное освещение, — легкие световые пятна на мозаичном полу, мерцали в такт тихо звучащему блюзу, указывая путь к свободному столику, — оно выхватило из сумрака уверенную коренастую фигуру.

— Кто это? — спросил Кирилл у Егора.

Тот, молча, покачал головой, и Кирилл еще раз взглянул в сторону вновь пришедшего. Такие посетители в этом кафе всегда вызывали интерес…Во-первых — возраст, явно вышедший за университетские рамки, во-вторых — в этом клубе бывают только люди, связанные с космоархеологией и со всем, что связано с ней, а в-третьих — этот точно был оттуда… На его рюкзаке, который он почему-то не оставил в холле, висели шильдики и рекламные наклейки космопорта Малый-2, а именно оттуда уходили все дальнобойщики и грузовые корабли, там комплектовались и отправлялись разведывательные и археологические партии. Но дальнобойщик сюда не придет, сюда, прямо с космопорта приходили те, кто вернулись с дальних экспедиций и кто — не надолго в городе.

Этот сел за стол лицом к любопытствующей публике, с непроницаемым лицом вытянул ноги в ботинках на толстой подошве с высокой шнуровкой под столом и скрестил руки на груди, обтянутой тонким черным пуловером. Обвел зал взглядом и, встретившись глазами с Кириллом, который до того был занят вопросом, кто-бы это мог быть, что не успел отвести взгляда, усмехнулся и, подмигнув студенту, занялся засветившимся на его столе меню…

— …говорили, что сегодня должен прилететь старый друг нашего Яна. Они здесь учились вместе… — Макс, наконец, снял наушники и говорил, наклонившись через стол, когда Кирилл повернулся к друзьям. — Потом долго пропадали в разных экспедициях, в одной из них Мохов пропал, а Ян вернулся… Его перестали выпускать за пределы земной орбиты, что-то — с нарушением безопасности…. Потом появился Мохов, об этом много писали тогда в инете, я слышал, как отец рассказывал об этом, и с Яна сняли подозрения, тогда он и занялся научной деятельностью…

Макс, всегда погруженный в себя, с наушниками и сонными глазами, был настоящим флегмой, как его называла профессор Ганская. Сейчас же он напротив оживился, все связанное с легендами времен открытия космоса всегда вызывало в нем настоящую бурю эмоций.

— Ты думаешь, это и есть тот самый Мохов? — спросил Егор, не сводя глаз со столика за спиной Кирилла, барабаня по столу пальцами.

— Не думаю, а я его узнал, просто видел его фотографию в кабинете у декана. А ты, Кир, что не видел, ты же только что оттуда? — с интересом уставился на Кирилла Макс.

Егор тоже смотрел на него. Ну, конечно, они знают… А, может, пора уже им рассказать? Ведь как-то придется отвозить чертов камешек назад, а помочь может в этом мне только Гоха, только у него есть частный самолет, правда, отца, но это ничего, и он умеет им управлять…

— Смотри-ка, декан приехал… — вдруг проговорил Егор.

Они обернулись. Александр Янович вошел в кафе.

— Точно, к нему идет… Значит, я не ошибся, — довольно сказал Макс.

Кирилл на этот раз отвернулся быстро, не желая встречаться взглядом с деканом.

— А поехали к морю… — вдруг предложил он.

— А поехали, — неожиданно согласился Егор и они уже вдвоем уставились на Макса.

— А… — с некоторым сожалением протянул тот, взглянув в сторону декана и его приятеля, которые, сдержанно хлопнув друг друга по плечу, что-то, стоя, обсуждали, и вскоре пошли по направлению к выходу, пробираясь через толпу, — а поехали…! Море под боком, а я там уже месяц не был. — Быстро проговорил Макс, отъезжая рывком от стола на стуле по гладкому полу.

Народу становилось все больше, в центре зала топтались парочки под звуки популярного медляка, а друзья активно проталкивались к выходу. Через минуту их столик был занят, а они, наконец, выбравшись на улицу, и, решив двигаться к Северному пляжу, разошлись по машинам.

3

Ночной город поблескивал огнями. Жизнь не затихала с наступлением темноты, а, напротив, разгоралась с удвоенной силой… Нырнув в свою линзу, Кирилл с удовольствием закрыл прозрачный овальный купол машины, сразу оказавшись в своем пространстве. Включив музыку, он двинулся вдоль улицы седьмого яруса. Если двигаться все время прямо, ажурная конструкция города, сплетенная из металла и пластика, постепенно станет более технологичной. Цеха радиозавода, потом спираль объездного туннеля уходит резко вниз и, наконец, вылетев со второго яруса прямо в темноту ночи, Кирилл открыл окно линзы, и соленый воздух моря ворвался в машину.

Море… С тех пор как в позапрошлом тысячелетии началось глобальное потепление климата планеты, и таяние льдов стало необратимым процессом, привычный вид материков сильно изменился. Побережья ушли под воду на многие километры.

Люди кокетливо грозили себе пальчиком, объясняя необходимость срочных мер по борьбе с потеплением на Земле, и можно было бы кое-что сделать даже при тех технологиях, но лишь в четвертом тысячелетии рост океанов был приостановлен. Прибрежные страны Европы оказались затоплены за какую-то сотню лет. И во избежание кровопролития было принято соглашение, по которому некоторые страны теряли часть окраинных земель, но оставляли за собой право выбрать какие именно. Города из-за сокращения земель стали расти вверх, и все равно всем не хватало места, паутины мегаполисов все больше сплетались друг с другом, сметая с лица Земли леса и плотно заселяя равнины.

Огромный мегаполис, объединивший два разных города, стоял у самого Балтйского моря. Это по-прежнему были два разных города, но находились они рядом, разделяясь как два мегаквартала, то есть совсем незаметно. Этот мегаполис был в центре современной Европы, и сотни воздушных, морских, межпланетных, подземных путей вели к нему. Железные дороги теперь находились под землей, и лишь в некоторых местах голубые вагоны подземки мелькали на поверхности и стремительно исчезали вновь. Люди старались использовать каждый свободный кусок суши, однако ее катастрофически не хватало. Но даже теперь, когда было открыто столько вполне подходящих для проживания человека планет, земляне, стойко борясь с все ухудшающимся климатом своей планеты, очень редко покидали надолго ее, цепляясь за любую возможность остаться там, где дорого все до сантиметра. Так же образовался этот странный людской муравейник с двойным названием, благодаря непреодолимому желанию его жителей, которые хотели по-прежнему жить в родных и любимых местах. Они сохранили названия некоторых улиц, площадей, театров и кафе, не желая расставаться с прошлым, с которым связано столько воспоминаний. А нынешние жители современного мегаполиса порой даже не предполагали, почему, то или иное необычное название носило отпечаток явно не их жизни, но переписывать историю никому даже не приходило в голову, а, напротив, к ней относились как к драгоценному антиквариату…

…Три одноместные линзы приземлились на магнитный причал Северного пляжа. Шум прибоя ровно дышал в темноте. Купаться в это время года, даже в значительно потеплевшем в начале четвертого тысячелетия море, не очень хотелось, и было не принято, потому что было легко добраться до более теплых мест. Но горожане любили гулять и по осенним, и неприветливым зимним пляжам, где теснота и искусственное освещение улиц отступало перед этим загадочным и прекрасным древним животным, шумно ворочавшимся в своем логове, и, одновременно, пугавшем и завораживающим людей. Подойдя к накатывающей на берег волне, друзья некоторое время молчали. Неугомонный Егор разулся и, закатав штаны, стал бродить в холодной пене.

— Попасть бы на следующий год на практику к Мохову, он, говорят, экспедицию набирает…, никому не говорит куда, а если туда, где он пропадал столько лет? — проговорил Макс, сидевший прямо на песке.

— Слушайте, — нерешительно произнес Кирилл, — мне помощь нужна…ваша, вернее…Егор, мне нужен самолет… Вещицу одну нужно вернуть на место.

Егор остановился и, засунув руки в карманы черной толстовки, пожал плечами.

— Надо так надо. Что за вещица-то и куда? — спросил он.

Кирилл помолчал. Нет, он не сомневался, рассказывать или нет, просто думал с чего начать.

— Сон мне странный снится уже несколько недель… один и тот же… Про изгнанных богов… Ну и я думаю, это связано с камнем, который я привез с практики. Хочу вернуть. — Кирилл почувствовал, что ему сразу стало легче.

Он даже усмехнулся. Когда он рассказал декану, такого ощущения не было, там было другое — напряжение от недоверия. Сейчас он видел, как Егор и Макс смотрят на него озадаченно. Но не было той стены, которую не преодолеть простыми словами. Они знали его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что не будет он такие вещи просто так болтать. Первым заговорил Макс.

— А что за сон, можно точнее…Я немного слышал про изгнанных богов, самое странное, что именно в связи с Моховым и нашим Яном.

Кирилл удивился. Егор, похоже, подзамерзнув, принялся натягивать кроссовки.

— Ну, ты, Макс, даешь…! Молчишь, молчишь…а сегодня…, ты все время в курсе! — он покрутил головой. — Короче, Киря, давай рассказывай, мне тоже интересно…

Рассказ занял не больше пяти минут, но он уже оброс эпитетами и красками. Кирилл обрисовал и облик тех людей, которые ему снились, и звездолет…

— Подожди, ты говоришь, один возводил горы… А вы слышали сегодня новости, я сразу подумал — прикол…, но после твоего рассказа, Киря… — произнес, нахмурившись, Егор.

— Да слышал, вот после этого я и решил, что вдруг это я их разбудил, взяв камень из жертвенного очага пещеры ольмеков, вообще, я еще сам не разобрался, верю я или не верю в то, что они существуют, или это мои бредни… Может, это у меня крышку отстегнуло, — невесело усмехнулся Кирилл. — Короче сегодня, я ходил к декану.

— Ага?! — проговорил Егор.

— Ну, не тяни, — это мы без тебя знаем! — Макс от нетерпения даже встал.

— Короче, он сразу вычислил, что я что-то спер с практики… Ну, ладно, спер, но, это же значит, что он что-то про них знает!!! Ну, так ведь? — Кирилл напористо посмотрел по очереди на друзей.

— Факт, — решительно кивнул Егор, — Он бы или отправил, — типа — не говори ерунду, не было таких богов, или сказал бы, где про них можно почитать…Только почему все так…таинственно. Ненавижу тайны, мне должно быть все понятно! — рубанул воздух крепкой ладонью он.

— Как же ты оказался на археологическом, здесь сплошные тайны? — усмехнулся Макс. — А насчет этих богов — не торопитесь, здесь все не просто… Когда лет пять назад вернулся Ян, тогда впервые они прозвучали… Короткое сообщение, что экспедиция закончилась трагически, а занималась она раскопками на планете с погибшей цивилизацией, что было сделано сенсационное открытие существ, изгнанных на планету Земля за уничтожение разумных существ на той планете… В общем приблизительно так. И все…Больше не было ничего. Это стало запрещенной темой. Мне это тогда так запало в голову, что и в универ-то я поступил с надеждой приблизиться к этому хоть немного.

— Так вот, я хочу отвезти этот камень назад… — сказал Кирилл. — Посмотрим, что из этого получится, да и Ян теперь знает об этом, еще из университета попросят.

— А дай его мне, — тихо сказал Макс, — ну, хотя бы на ночь…

— И мне, — напористо встрял Егор, — я тоже хочу посмотреть…

Кирилл усмехнулся. Он предвидел такой поворот. Постучав пальцем по виску, он сказал:

— Идиоты… Это вам кино что ли… А ладно, значит, сегодня суббота — ночуем у меня, но завтра — отвозим камень…Егор, дело за тобой.

— Не вопрос, Киря… — прозвучал невозмутимый ответ друга.

4

— Ты, знаешь, Леха, мне кажется, я здесь скоро плесенью покроюсь, — уныло проговорил Александр, когда выпитые сто грамм достигли своей цели и привычные тормоза постепенно стали отпускать.

Декан самого популярного факультета в университете сидел в кабинете администратора любимого им клуба со своим давнишним другом и уже пустой бутылкой коньяка. Деловую обстановку кабинета немного смягчало приглушенное освещение. Друзья сидели не за огромным столом, стоявшим в центре большой комнаты, а на черном кожаном диване, придвинув к себе изящно изогнутый стул из серебристого металла и водрузив блюдо с оливками и лимоном на его дорогостоящее сиденье из черной лакированной кожи.

— Нет, я люблю свою работу, своих студентов…Но…есть вещи, которые не дают мне покоя… — он обернулся к сидевшему рядом Алексею, который, откинувшись в угол дивана, слушал его с улыбкой.

— Ты всегда хотел успеть везде, и карьеру сделать, и участвовать во всех интересных раскопках… Если бы я, Саня, не видел… — он потянулся за сигаретами, закурил и продолжил, — как ты собой меня прикрыл, и не знал бы тебя с глубокого-глубокого детства, я бы мог подумать, что ты просто выскочка!

Александр захохотал, откинув голову на мягкие подушки дивана голову. Потом вдруг в раз стал серьезным:

— Вообще не люблю вспоминать ту экспедицию… Дышать нечем, эти выматывающие миражи. Ты знаешь, я сначала думал, что это отражение наших страхов, но, когда эта пакость вылезла… И еще стела никак не выкорчевывается из скалы…

— Может она была частью скалы, но, фигня, мы ее все равно отодрали… — засмеялся, вспоминая, Алексей.

Повисла тишина. Они оба знали, о чем думает другой… Тогда погибли три члена экспедиции. Один погиб почти сразу, не выдержав работы в тяжелой разреженной атмосфере планеты. Сколько просили Вальку, чтобы он не покидал корабль, но когда обнаружили эту замечательную находку, он совсем потерял голову, тогда всем казалось, что рядом может быть что-то еще и еще, только надо искать и искать…Они все были молодые и одержимые поиском следов исчезнувших цивилизаций. На Земле было уже все перерыто, и поэтому, когда была открыта первая исчезнувшая внеземная жизнь, это было на Марсе, началась настоящая поисковая лихорадка… А стела оказалась очень интересной. Она на самом деле походила на часть базальтовой скалы, на которой виднелись символы. И надпись была будто выжжена. Угол стелы торчал на поверхности и был занесен метровым спрессованным слоем песка. Цивилизация была здесь настолько развитой, что следы ее обнаруживались практически во всех уголках планеты. Что ее могло разрушить вот так, — без остатка и без намека на выживших разумных существ? Первым предположением были войны, после раскопок в другом месте — появилась серьезная версия — природные катаклизмы, потому что на месте города, указанного на одной из найденных тонких как фольга металлических карт, оказался потухший кратер вулкана. И базальтовая скала оказалась тоже на месте большого населенного пункта… Сначала подумали, что неправильно прочитали карту, но, нет, — все сходилось… А потом таких городов оказалось так много, что решили остановиться на одном и все-таки попробовать покопаться здесь, в базальте, потому что в других местах было еще хуже, там были горы. И вот, не успели очистить от песка скальную поверхность, как стала видна стела, вернее малая часть ее. Экспедиция провела на этой планете три месяца, и два из них — добывая эту стелу. Примерно в середине этого срока стали появляться миражи. Они образовывались прямо днем, и, как правило, на самом жарком месте, принимая самые уродливые формы… Они выматывали все силы, приближаясь, обволакивая едким туманом, щипало и резало глаза, но тогда все решили, что оно того стоит. Надпись, которая открывалась ничтожными шагами, объявляла трех разрушителей планеты изгнанниками… Суметь разрушить планету, — это под силу только… Кому?

— Ты знаешь, Леха, эта стела, я ведь надпись всю перевел, ну, об этом я тебе рассказывал. — Прервав затянувшееся молчание, сказал Александр.

— Помню…Только, что нам это дает? То, что они были когда-то на Земле, и, может быть, посодействовали появлению человека… И все… Ну, еще ты называл их имена… Неужели, ты думаешь, они все еще здесь?! — Алексей скептически пожал плечами и зевнул.

— Ты кончай зевать, Мох, в кои-то веки на Земле…Я тебе не дам спать, имей в виду! — стукнул кулаком по колену друга Александр. — По пять грамм?

— Давай… — усмехнулся Мохов.

Подойдя к столу, где стояли бутылки с вином, коньяком и графин с водкой, Александр Янович немного постоял, разглядывая ассортимент, потом поднял графин и показал Алексею:

— А?

Тот утвердительно кивнул головой.

— В самый раз…

— Давай за Валентина, за Женю и Петьку…Ведь до чего жалко, в последний момент, ведь выдернули уже плиту…. кто же знал, что за ней выплеснется этот сгусток… Теперь биомассе присвоили первый класс опасности, а тогда… Из-за Жени и Петра и поставили первый класс, — Алексей плеснул водку в кофейные чашки легчайшего фарфора, с которыми они так и сидели весь вечер, решив не заморачиваться, когда обнаружили, что налить-то не во что, и выпили. Закусывать никому не хотелось, да и особо нечем было уже.

Внизу, в ночном баре гремела музыка, за окном искусственное освещение давно уже было снижено до ночного, а два друга сидели в углу дивана с пустыми чашками и молчали. Сколько прошло времени с их выпуска, с их первой экспедиции…? Женька… Банальный треугольник. Женя, Лешка и Саня… И вот ее не стало. Странное дело, и времени уже прошло столько, и было, кому залечить старую рану, а пустота в сердце, там, где жила Женя, так и осталась незанятой…

— Как твои? — спросил Алексей.

— Давно не видел… Уехала Ольга от меня с Яном. Да разные мы с ней! — махнул рукой на кого-то Александр. — Только по сыну скучаю…

Алексей, покосившись, молча, на друга, кивнул задумчиво головой. Ему это все было знакомо. Кто, связавши с ними, с космоархеологами, жизнь, выдержит их беспрестанную погоню за сомнительными для нормального человека чаще всего рассыпающимися в руках древностями. Только такой же одержимый, архи, для которого не существует дня и ночи, если под его инструментом что-то мелькнуло, а чаще всего это обычный черепок, мусор… Такой вот и была Женя, а какой она была красавицей… Пять лет, а будто вчера…

Алексей, тряхнув головой, будто пытаясь стряхнуть оцепенение от навалившихся тяжелых воспоминаний, спросил:

— Ты что-то начинал про стелу…

Александр усмехнулся. Он знал, что Лешку зацепит.

— Приходит тут ко мне один студент… Второкурсник. Сны, говорит, ему снятся… Про изгнанных богов, говорит. — Он, повернувшись, посмотрел на Алексея.

Тот покосился на друга.

— Ну… — протянул он, выжидающе.

— Прилетает звездолет на Землю, оставляет клетку и улетает. В клетке трое… Ну и один строит материки, горы, девушка приводит воду, а третий — растительность, а потом они спорят…

— А ты? — хмыкнул Алексей.

— Я? Да отправил я его…, только вот жалею теперь, что мало расспросил. Ведь имя он назвал, Ио…

Алексей задержал взгляд на лице друга. Его хмельные сонные глаза попытались проснуться.

— Не понял… Что за черт?! С чего бы это сон такой?! Чушь собачья! Где он мог прочитать, услышать? — рявкнул он. — Опять нас потащат в безопасность за разглашение!!!

Александр Янович встал и прошелся по полутемному кабинету. Потом вернулся и остановился напротив Алексея. Некоторое время они смотрели друг на друга.

Александр, высокий, худощавый, всегда элегантно одетый в костюм-тройку по университетским правилам, сейчас стоял, засунув руки в карманы облегающих потертых фиолетовых джинсов. Его темно-желтая, почти коричневая толстовка валялась на диване, сам он был в черной футболке, удобные спортивные туфли были давно расшнурованы. Он задумчиво смотрел на друга. Потом проговорил:

— Ты понимаешь, он боялся рассказывать, понимал, что ему могут не поверить, поэтому я не стал его обнадеживать, а намекнул, что, скорее всего он что-то слышал, ну и это ему снится… Он решительно отверг эту идею, сказав, что этого не было. И вот тогда, мне кажется, я совершил глупость. Я сказал, что, скорее всего он вывез что-то с практики… А парень-то оказался не туп… В общем, похоже, мы одновременно с ним сообразили, что боги-то могут быть здесь! Лешка ты понимаешь, что это значит?!

Мохов сидел, в миг протрезвев. Эта история нравилась ему все меньше. Он до сих пор помнил, как вернувшись на Землю, спустя три года после возвращения самой экспедиции, он сразу попал в отдел планетарной безопасности. Брр… Эта система работает безотказно. Кабинеты-аквариумы, где ты не видишь никого, а тебя видят все, в любом ракурсе… Это потом, уже после первого допроса, ему предъявили полный расклад его, Алексея Мохова, со всеми потрохами. Копошились в мозгах, в воспоминаниях, пользуясь тем, что он их не видит. Их интересовало, почему он не вернулся вместе с экспедицией… Да не мог он, не мог!!! Женька стояла перед его глазами, исчезающая по частям в жирной, густой биомассе, все было наполнено ее криком!!! И они смотрели его эти воспоминания и спрашивали, а почему он не вернулся!!! Да пил он, в самом отдаленном углу галактики, в самой глуши самой гадкой планеты с урановыми рудниками. Проваливался в забытье и опять просыпался от кошмара… Сашка на его счастье не видел, как Женька погибли с Петром. Тогда из него вытрясли остатки его, Моховой, искореженной души, запихнули ее обратно и предупредили, чтоб никому, никогда, ничего, а то… пожалеешь.

Их глаза опять встретились.

— Почему безопасность занялась этой планетой, ты, знаешь? — спросил Мохов.

— Я, думаю, они решили сами поискать эту троицу…, разрушающую планеты, как орехи, — медленно произнес Александр.

— Да, — кивнул Алексей. — Им бы такое оружие… Только, похоже, у них пустые хлопоты, Ян, раз у вас тут горы просто так вырастать начали, — Алексей вдруг зевнул. — Что-то я задергался, как дурак… Ладно, давай, мы с твоим студентом поболтаем, Ян, аккуратненько так… Как ты думаешь?

И встал. За окном светало. Значит, шесть утра. На дневное освещение город переходит ровно в шесть. И зимой и летом. Не было в городе деревьев внизу, и не было смысла удлинять или укорачивать время суток. И в космосе, на корабле день начинается в те же шесть часов. Начинался день. Правда — воскресенье. Значит, никуда спешить не надо. И, удобно завалившись в разные концы на диване, двое мужчин через десяток минут уже спали.

Часть 2

1

— Выключи! — приказал властный голос.

Осветившаяся было комната опять погрузилась во тьму, и дверь закрылась.

Здесь в стоэтажном небоскребе на берегу океана жильцов можно было пересчитать по пальцам. Состоятельные настолько, чтобы иметь жилье не в многоярусных мегаполисах-муравейниках, а в отдельном доме, да еще так близко к воде, уровень которой менялся не по карману быстро для простых землян, они занимали апартаменты порой в несколько этажей.

В окнах последнего этажа жалюзи открывались очень редко.

"Он так совсем свихнется", подумала горничная о мрачном жильце прекрасного номера с бассейном на крыше, входя в скоростной лифт, полетевший вниз по внешнему фасаду здания, сверкая на солнце всеми гранями прозрачной кабины.

Как только стих последний звук стремительно удаляющегося лифта, в темноте большой комнаты, разбавленной лучами света, пробивающегося сквозь приоткрытые жалюзи, почувствовалось движение. Очень худая, высокая фигура тяжело поднялась с раскинутого на все ярко-желтые подушки дивана и поплелась к окну. Попавшее в полосы света лицо оказалось очень правильным. Его точеные черты все явственней проступали из сумрака. И его можно было бы назвать красивым, если бы не жуткое безразличие, сквозившее в каждой опустившейся мыщце этого необычного лица. Его можно было бы назвать безумным, однако дикое отчаяние, застывшее в синих жестких глазах, не позволяло этого сделать.

Приблизившись к окну, он прижал лицо к жалюзям и замер, уставившись в их солнечные щели. Там, медленно перекатывая разморенные под жарким солнцем волны, лежал океан. Ни белоснежных парусов яхт, ни многочисленных лодок, которые снуют здесь целыми днями, не было в этот ранний час перед ним. Одна вода во всем своем величии занимала все пространство до самого горизонта, сливаясь с серо-голубым маревом неба. Лихорадочный взгляд настойчиво вглядывался в слепящую синеву…

Время текло медленно… Мужчина, оторвавшись, наконец, от окна, развернулся и, бесцельно взглянув вокруг, бесшумно прошел по длинношерстному ковру мимо раскинутого огромного дивана, единственного в этой комнате, мимо других комнат, существование которых его не интересовало никогда… Огромная столовая встретила его все той же прохладой и полутьмой. Экран вызова обслуживающего персонала призывно подмигивал синим огоньком на стене роскошного бара.

Мужчина открыл холодильник и привычным жестом выхватил одновременно пять апельсинов. Отвернувшись, он нашарил другой рукой длинный нож, перевернул высокий фужер, который в единственном числе был подвешен в сушке и резким взмахом ножа отсек нижнюю часть всех пяти апельсинов сразу. Развернув руку боком, лениво выжал пенящийся сок в фужер, и залпом жадно выпил его, бросив в матово отсвечивающую мойку пять абсолютно выжатых корок. Найдя в шкафу ржаной багет, он жадно отхватил крепкими зубами добрую половину и лениво нажал кнопку заказа на стене.

В засветившемся меню он отметил все тот же ржаной багет, апельсины, подумав, ткнул в филе семги, приготовленное на гриле, и добавил в опцию «Прочее» опий, нажав на появившемся английском алфавите длинными пальцами несколько букв. Панель, издав жалобный писк, выдала сообщение о том, что наркотики вредят его здоровью, но после подтверждения просьбы успокоилась, и вскоре легкое жужжание возвестило о том, что заказ выполнен.

Фигура мужчины, видневшаяся в свете, сочившемся сквозь приоткрытые жалюзи, удивляла. Но прекрасно вылепленные, безвольно поникшие плечи, мощные руки, брошенные вдоль сильного тела, длинные, атлетические ноги, не скрытые короткими измятыми шортами, дополняли все то же отчаяние, сквозившее и только немного приглушенное опием во всем этом странном жильце.

Добравшись до спальни, и, рухнув в полный рост, лицом вниз, на диван, он вытащил из-под него змейку кальяна и затянулся. Жесткий блеск его глаз померк, мышцы

красивого лица безвольно расслабились, и тело застыло неподвижно на смятых шелковых простынях…

Жаркий день тянулся бесконечно. Но в роскошной комнате царил прохладный полумрак. Сюда не доносился разноголосый шум пляжа, звуконепроницаемые стены хранили своего хозяина от суеты многоэтажного здания, лишь в короткие мгновения тишины доносился легкий шум лифта. Да и вряд ли это безвольное распластанное тело могло сейчас хоть что-нибудь услышать, оно будто усиливало ощущение отсутствия живой души в этом номере…

Очнулся он поздно ночью, в полной темноте прошел к лестнице, ведущей на крышу. Медленно подошел к краю и замер, глядя на лунную дорожку, бегущую по океану. Легкий теплый ветер доносил запахи побережья, водорослей, йода… Неожиданно он развернулся и бросился в бассейн, подняв бурю сверкающих в свете многочисленных фонарей брызг. Опустившись на дно, его фигура долго неподвижно лежала на самом дне, потом всплыла и продолжала лежать лицом вниз, поражая и пугая таким продолжительным пребыванием без воздуха. Однако через некоторое время он резко перевернулся на спину, делая жадный вдох, будто все-таки решив вернуться к жизни, и, легко подбросив послушное тело вверх, едва коснувшись края бассейна, уже через секунду устало плелся вниз.

Мокрый, оставляя за собой лужи воды, он прошел в спальню и, упав на диван, привычно нащупал рукой безотказный кальян…

Утром пришла горничная и, разобрав присланный вчера заказ в столовой, пройдясь по нежилым комнатам дорогостоящих апартаментов, вошла в спальню и включила свет.

— Выключи! — услышала она.

Этот парализующий ее приказ она слышала каждое утро, и поэтому никогда не задерживалась здесь надолго. Иногда, очень редко, этого странного жильца не было на месте, и тогда она вволю обшаривала все укромные места, любопытство заставляло ее проделывать это снова и снова. И каждый раз она разочарованно оставалась ни с чем. "Будто этот полоумный красавчик так и ходит везде в одних шортах!", подумала она, выключая свет и поспешно удаляясь.

2

Управляющий отелем на восточном побережье Африки Дон Каддоган, сорокалетний блондин со слащавой полуулыбкой, не считал нужным вникать в скучнейшие бухгалтерские отчеты. Ему достаточно было знать, что приход составляет известную ему круглую цифру, она сходится с требуемой, и это означало, что ситуация не требует его вмешательства. Однако, однажды… это было с полгода назад, программа-менеджер прислала ему сообщение, что некоторая сумма, предложенная к оплате, не прошла тест на определение вида валюты. Тогда он некоторое время смотрел на экран, вяло обдумывая варианты, одним из которых был сбой системы. Вызвав к себе администратора, он предложил разобраться с этим вопросом, но тот, выяснив в чем проблема, пожал плечами.

— Клиент из пентхауза оплатил счет реалами, испанскими реалами, вышедшими из употребления больше тысячи лет назад…, эта валюта просто не заложена в программу, — проговорил он, осторожно взглянув на управляющего.

Дон искоса окинул взглядом лысеющего администратора, потом перевел глаза на свои ухоженные руки.

— Реалами… — повторил он, — и что… сумма соответствует оговоренной?

Тот утвердительно кивнул.

— Пришлось покопаться в архивах инета, но нашли… Все сходится. — Пояснил администратор.

— Сходится, — недоумевая, повторил управляющий, — Раз все сходится, надо принять…, может, ему наследство какое-нибудь досталось, или клад нашел… Хотя черт знает что! — Возмущенно развел он руками. — Возись теперь с ним!… Но! Все меньше людей хотят жить возле океана, поэтому… реалы так реалы.

Оставшись один, Каддоган выкурил сигару, проигнорировав сообщение дотошной сервисной службы, что курение вредит его здоровью. Набрав на компьютере свой пароль, он вошел в видеосистему, и сделал запрос на досмотр номера клиента. Он уже давно не занимался этим, хотя по молодости частенько подсматривал за богатыми жильцами. Сейчас, устроившись поудобнее, он лениво гадал, что может увидеть…, но сильно думать не хотелось.

Вид абсолютно нежилого помещения, немного смутил его. Он даже взглянул на номер досматриваемого номера. Нет, все правильно… Время? А-а… Начало рабочего дня, — десять часов утра. Спит…

Распластанное на диване тело не шевелилось.

Каддоган, просмотрев заказы жильца за месяц, ухмыльнувшись, покачал головой. Опий! Что, в наше время нет других средств, — доставить себе удовольствие? Отъехав от стола на стуле, управляющий зевнул и, набрав номер ресторана, заказал завтрак.

— Нет, я спущусь, — столик на открытой террасе, как обычно…

Еще раз кинув взгляд на экран, он вышел из прохладного кабинета. Он привык по утрам завтракать на открытом воздухе, на террасе, нависающей над океаном. Вода уже давно преодолела достаточно крутой спуск, который раньше вел на песчаный пляж, и размеренно ударяла волной в живописную дамбу, закованную в железобетонные конструкции, лихо имитирующие, что все так будто бы и должно было быть. На самом же деле дамба закрывала весь первый этаж, который после реконструкции отеля ушел в небытие. Но Каддоган привычно подумал, что на его-то век хватит, и, потягивая ледяной фруктовый микс, стал разглядывать белоснежную яхту, на палубе которой расположилась загорать девица… в чем мать родила. "Есть же люди, умеющие доставлять удовольствие не только себе, но и окружающим…, и ведь знает, что на нее полотеля смотрит", подумал одобрительно управляющий, развалившись в легком ротанговом кресле.

Его жизнь была приятной во всех отношениях, правда, жил он не в этом элитном небоскребе с окнами, в которые большую часть суток бил солнечный свет, нет, это ему было не по карману. Сюда он прилетал из Каира. Далековато. А что делать, если за эту работу платят бешеные деньги? И поэтому каждое утро он загружался в свой практически бесшумный flyone, одноместный самолет на солнечных батареях, который мог долго планировать, используя потоки воздуха, а вблизи городов, а теперь везде были одни города, он подзаряжался электромагнитными полями. Но жил он на седьмом ярусе и очень гордился этим. Конечно, это был десятиэтажный дом, однако, жизнь на нижних ярусах в этом жарком климате была совсем невыносима.

День Каддогана состоял из нескольких встреч с клиентами и скучнейшего отчета перед хозяином, который уже давненько перебрался подальше от Земли с ее климатическими и сейсмическими выкрутасами, в Кайманов Атолл, пояс небольших планеток, говорят, с чудесным климатом, с прекрасными пляжами. Жизнь там стоила не просто денег, а невиданных денег. Одна их амсия стоила бы Каддогану всего состояния.

Сеанс галактической связи проходил всегда в одно и то же время, раз в неделю, поздно ночью, когда хозяин только позавтракал. И сейчас Дон Каддоган вернулся к себе в кабинет, и устало упал в кресло, бросив ленивый взгляд на оставшийся включенным монитор с досматриваемым пентхаузом.

Через минуту его взгляд стал более осознанным, покосившись на время в углу экрана, он опять уже впился глазами в освещенный верхний этаж номера с бассейном. На дне его, не шевелясь, лежало, судя по всему, все то же тело. Вновь посмотрев на время, шесть минут, Каддоган, привстал, его нижняя челюсть отвисла, а рука потянулась к кнопке вызова. Нажав кнопку и отправив службу безопасности в номер, где произошло несчастье, он продолжал вглядываться в неподвижную фигуру, хотя понимал, что больше ждать нечего, прошло восемь минут с тех пор как он посмотрел на часы… Он просто лихорадочно обдумывал, что сообщит сейчас хозяину. Глаза бесцельно отмечали уже ненужное время. Двенадцать минут. Стоп!

Каддоган вздрогнул. Тело мужчины медленно всплыло, и управляющий вцепился в край стола, однако несчастный продолжал оставаться неподвижным и лежал лицом вниз. Каддоган тупо отметил, что прошло пятнадцать минут. Почему не входит служба безопасности?!!!

Тут ему стало еще хуже. Человек в бассейне резко перевернулся на спину и вскоре уже, легко подтянувшись, выбрался из воды. Управляющий вспотел. Проведя рукой по мокрому лбу, он вновь нажал кнопку, и передал отбой, забыв отругать начальника смены службы безопасности за нерасторопность.

Продолжая неотрывно следить за удаляющейся атлетической фигурой странного жильца, Каддоган покачал головой, когда тело вновь замерло на диване.

Управляющего немного потряхивало и в течение всей встречи с хозяином, которому он не сказал ни слова о необычном клиенте, и когда он садился в уютную кабину flyone. Лишь уже на подходе к дому, он пришел немного в себя. Завтра у него выходной, как бывало всегда после ночного сеанса связи по всегалактической, и он был этому рад, ему не хотелось отвечать за какого-нибудь наркомана, пусть даже очень богатого.

3

Каждый день солнце вставало, освещало мрачный верхний этаж отеля через узкие приоткрытые щели жалюзи, и уходило, уступая место ночи. Сколько прошло времени с того момента, как этот нелюдимый жилец поселился в пентхаузе, знал только управляющий отелем, да и он вскоре перестал заглядывать сюда, решив, снять таким образом, с себя всю ответственность. Сам же жилец, похоже, давно потерял счет времени. Ночь в очередной раз опустилась на океан.

Сильный подземный толчок около двух часов ночи заставил содрогнуться здание отеля. Стены загудели, вибрируя…

Охранник с помятым, заспанным лицом, трясущейся рукой непрерывно давя на кнопку сигнализации, извещающей о землетрясении, одновременно пытался прочитать прыгающие перед глазами строчки метеорологической сводки, в которой не было ни слова о сейсмической опасности в ближайшие сутки. Когда же до него дошло, что все стихло также неожиданно, как и началось, отель был уже разбужен как огромный муравейник, в котором внезапно все пришло в движение. По всем этажам затопали толпы людей в пижамах, халатах, пеньюарах, спускающихся по лестницам. Скоростные лифты не вмещали в себя такое количество людей, и люди шли…

А жилец верхнего этажа даже не шевельнулся. Не пошевелился он и тогда, когда от стены тяжело с протяжным вздохом отделилась фигура сгорбленного человека, прошла бесшумно до дивана и… темная жилистая рука коснулась голого плеча спящего мужчины.

— Вставай, Эо, — прошелестел в тишине странный голос, в котором немощь казалась лишь личиной грозной силы.

Голова лежащего сильно дернулась. Открывшийся глаз уставился перед собой.

— Где Эя? — снова заговорил пришедший.

Хозяин номера сильным движением встал. Его мутный от наркотика взгляд зло буравил морщинистое, словно высушенное лицо гостя.

Скоростной лифт в тишине жужжал, возвращая разбуженных землетрясением людей по своим номерам.

Наконец, Эо отвернулся от неожиданного пришельца.

— Я не знаю, Ио, — его ответ прозвучал глухо. Потом заговорил, неохотно роняя слова, — Я потерял Эю… Пять земных лет прошло уже с тех пор.

Он опять замолчал. Но требовательный взгляд гостя, видимо, не давал ему покоя.

— Ты же помнишь, — снова попробовал начать Эо, через силу заставляя себя не провалиться в сон, обволакивающий его сладким дурманом, — она решила, что она дома. Сначала она все время была со мной…но, когда люди в прошлом тысячелетии стали слишком похожи на нас…. на наш мир, на тот мир, по которому мы все скучаем, она стала уходить… все чаще пропадая надолго, — Эо говорил все быстрее, — возвращаясь измученной, порой, будто в забытьи, она требовала от меня невозможного, — отдать ей кристалл.

Человек-бог подошел к окну и привычно посмотрел сквозь щели жалюзи на океан.

Ио молчал.

— Но эти кристаллы, которые когда-то нам троим вживили, позволив приравняться к богам, потому что слишком многое было поставлено на карту, эти кристаллы — единственное, что нам осталось в память о прошлом! Но я готов был ей отдать его… — голос Эо хрипло сорвался. — Однажды, в очередной раз, придя зализывать раны, она требовала с меня клятву, что я ни под каким предлогом, никогда не поддамся на ее уговоры, никогда не отдам ей кристалл. Я не мог ей ничего обещать, а она вскоре опять ушла к людям…Я жил тогда в Антарктиде. Один, среди снегов, я радовался своему одиночеству…

— Ты всегда был склонен к поэтике… — проворчал Ио, поморщившись. — Ты же всегда был влюблен в нее, мог бы удержать, не пускать!

— Нет, — голос Эо стал жестким, Ио удивленно покосился на него, — это время ушло. — Мне не хватает ее, это правда, но…

Его безжизненное лицо перекосилось от боли.

— Но дело не во мне! Ио, перед тем как пропасть совсем, она позвала меня, но тут же ее голос во мне замолк… Тебя звала она?

Мрачный гость молчал, сидя, сгорбившись на диване. Потом нехотя кивнул головой.

— Звала, звала… Ты же знаешь, ей я никогда не откажу! Но она тут же замолчала…, и я решил, что надобность отпала. И что, ты говоришь, с тех пор…?

— … ни звука. Я искал. Искал долго, но ее кристалл нигде не обнаруживался. С тех пор я здесь… — Эо повел глазами вокруг, — если бы я был простым смертным, я бы уже сдох от такой жизни…

Ио, посмотрев на торчавший кальян из-под дивана, буркнул:

— Сдох бы, не сомневаюсь!

Молчание установилось надолго. Взошедший месяц стоял уже высоко и его свет мертвенными полосами разгонял темноту.

— Ты зачем пришел? — наконец нарушил тишину Эо.

Неожиданно раздался скрипучий злой смех Ио.

— А ты как думаешь? — язвительно произнес он. — Забыл, где я оставил вас в прошлый раз? Пещеру залило водой…, но это еще не все! Какой-то придурок вздумал со старого капища стянуть мой амулет, который я там потерял, помнишь, племя, к которому мы вышли в самый первый раз, когда людишки, наконец, начали создавать свои неповторимые… — голос Ио начал набирать силу, — цивилизации на Земле? А нам нельзя оставлять свои вещи в чужих руках!!! Ну, лежал, амулет и лежал с мертвяками, и черт с ним, зачем его было брать!!! Так нет же, тянут ручонки, пооборвать бы их все! Амулет такие вещи может начать рассказывать о нас, ты же помнишь, как нас вычислили на Ксаксе!!!!

Злоба Ио никогда не шла ему на пользу, и сейчас, окончательно пришедший в себя Эо настороженно наблюдал за тем, как распрямлялась и становилась выше фигура этого гневливого бога. Только Эе удавалось остановить ярость Ио.

Эо, молча, пошел в ванную. Он слышал, как хрустнуло дерево в спальне. "Диван…", подумал он, прислушиваясь к выкрикам ночного гостя и понимая, что тот бесится все больше и больше.

— Я найду его! Кто дал им право вмешиваться во все! Самонадеянные глупцы!

— Я здесь, Ио!!! — Крикнул Эо из ванной, медленно открывая воду в душевой кабине.

Когда в дверях роскошной ванной комнаты показался разъяренный Ио, не вмещавшийся уже в дверной проем, Эо, нахмурив брови, покачал головой:

— Сейчас не время, Ио!

Продолжая громко ворчать, но, все же беспрекословно забравшись наполовину в кабину, красный и злой, как рак, Ио сразу замолчал, оказавшись в водяных струях. Ледяная вода заставила его сначала просто замолчать. Вскоре он весь скрылся в душе, и Эо, усмехнувшись, оставил его.

Войдя в столовую, он впервые за все проживание здесь, распахнул окно настежь. Начинало светать. Красная заря разлилась от горизонта, и, покачиваясь на волнах, все больше наполняла светом начинающийся день. Утренний бриз ворвался в комнату, и почти заставил Эо глубоко вздохнуть. Черты его приятного, но будто застывшего лица дрогнули. Уголок губ пополз вверх, и глаза вдруг, потеряв свои безразличие и жесткость, потеплели.

Слушая, как Ио вышел из душа, Эо улыбнулся, и положил руку на прохладное стекло. Разгорающееся утро, казалось, вливало в него свои краски и силу. Он, словно проснувшись после долгого сна, оглядывал комнату, в которой так долго жил как тень. Холодный пластик и сталь, настоящее дерево уже давно стало предметом роскоши, даже здесь, для самых взыскательных клиентов можно было встретить лишь дорогостоящую подделку.

— Ну, наконец-то я тебя узнаю, — ворчливо прошелестел уже своим обычным голосом Ио.

Оконное стекло выгнулось под рукой Эо, подчиняясь власти необычного художника, и приняло вид устремленной вперед девы, наподобие тех, что вели древние корабли и спасали их от бурь, а ее нежные губы и прекрасные глаза говорили о том, что художник ее очень хорошо знал. Ио же взглянув на нее, прошипел:

— Только вот, где бродит эта Афина Паллада?!

Он тяжело сел на стул и тут же завалился на спину вверх ногами… Стул h-tech, изящно изогнутый для удобного лежания, с готовностью принял его тело в свои объятия… Эо попытался сдержать усмешку под придирчивым взглядом Ио, быстро занявшись апельсиновым соком.

… Ио был старший из их троицы. Когда их отбирали для этой миссии, их предупредили, что стариться, болеть, страдать от телесных недугов они не будут, — вшитые в сердце кристаллы избавят их от этого, поэтому у них должен быть старший. Им и стал Ио, известный философ и чудак, прославившийся своими дерзкими выходками, не боявшийся ни бога, ни черта, и тогда уже ругавший всех подряд. Они с Эей были выбраны всей страной из большого числа юношей и девушек, боровшихся за это право, — найти или выстроить заново мир на другой планете для спасения своего народа, — потому что астрономы и ученые уже давно единогласно предрекли грядущее столкновение с большим астероидом, несущимся в глубинах космоса к Земле. Когда же все приготовления были закончены, их космический корабль, напоминающий две плотно сжатые тарелки, блестел на жарком солнце; множество их друзей, родных, незнакомых людей пришло их проводить. Он вглядывался в эти лица, в белые контуры храмов и домов, в ровные линии дорог, убегавших за горизонт, в яркий, ослепительный диск солнца, тяжело выкатывающийся из-за моря, и тогда ему, казалось, что ничего не может случиться с этим сильным народом, создавшим такую мощную цивилизацию… Он был молод. Эо улыбнулся этой странной мысли. Он и сейчас был молод, но, как он был далек от себя тогдашнего в том солнечном летнем дне.

— Держи, Зевс Громовержец, — протянул он гостю высокий фужер, наполненный апельсиновым соком.

Сурово глянув на Эо, Ио все-таки принял фужер, и, все еще хмурясь, стал отпивать сок маленькими глотками.

— Ну, разве, это апельсиновый сок, вот у нас были апельсины… — тоскливо вдруг произнес он.

— Ты знаешь, — нерешительно сказал Эо, — я тебе уже говорил, что жил долгое время в Антарктиде, во-первых там очень неохотно бывают люди, во-вторых — мне хотелось, чтобы Эя была подальше от них… Конечно, это не помогло. Но там во льдах — руины наших городов, или, по крайней мере, большая часть их! Однажды, весной, спустившись в одну из ледяных трещин, я долго спускался вниз, прожигая понемногу себе путь, и, еще не достигнув дна льда, увидел разрушенный храм — наш храм! Я не мог до него добраться, — он виднелся сквозь толщу льда, но я не мог ошибиться! Неужели такое возможно?! Наша страна находилась гораздо южнее, намного южнее… — повторил он почти шепотом.

Циничный взгляд Ио немного смягчился.

— Ну-у, как тебя занесло! Что ты туда полез-то? — привычно ворчливо ответил он. — А хотя, тогда поговаривали, не для всех конечно! — Зыркнул сурово Ио, а, потом, поморщившись и махнув рукой, продолжил, — …что, если астероид не свернет и не развалится, став более легким, то Земля вполне может повернуться, если даже не сойти с орбиты… — он помолчал и добавил совсем тихо, — вот видимо и повернулась…

— Ты пришел чтобы… опять разрушать? — все также тихо спросил Эо, не глядя на собеседника.

Тот, угрюмо скорчившись в кресле, застыл как изваяние в своих черных одеждах.

Они замолчали. В распахнутое окно уже давно вместо легкого утреннего ветерка вливался поток горячего раскаленного воздуха с океана.

— Закрой ты, наконец, это горнило! И что, у тебя нет ничего кроме этой кислятины? — привычный тон вернулся к вечно брюзжащему Ио. — И не хочу я ничего разрушать! Здесь не хочу! — отчетливо и громко произнес он два последние слова, — Ну, подпортил я им одно место, ну так это я только так…!

Эо расхохотался. Впервые за много дней маска безразличия на его лице оттаяла, и, видимо, сам почувствовав это, он так и замер с улыбкой на лице, глядя в жаркое небо.

Они сидели в столовой у открытого окна на верхнем этаже огромного здания, два человека, потерявшие счет бесконечному числу лет, отдалившему их от родины навсегда, от любимых и близких людей. Но память хранила воспоминания, оставляя их острыми, происшедшими будто вчера, не позволяя потерять свое место в этом бескрайнем мироздании. Привыкшие быть судьями всему созданному ими, они безжалостно разрушали все, что не входило в их представления о мире, а теперь, им хотелось любой ценой остановить его гибель, не рассматривая в лупу, заслужил ли он этого.

Часть 3

1

На пляже становилось прохладно. В опустевшем летнем кафе не было никого, кроме застывшей в скучающей позе хозяйки. Однако, на магнитном причале, куда уже подходили друзья, послышался шум приземляющихся флайеров, что-то среднее между линзой и скутером, похожих на мотоциклы, которые до сих пор можно было встретить на нижних ярусах города. На флайерах ездили многие их знакомые, и сейчас они наблюдали искоса, кто приехал.

Кирилл, не увидев ни одного знакомого в снимающих шлемы парнях, сел в свою линзу и хмыкнул, увидев, как Егор, уже затесавшись в середину прибывших, с кем-то здоровается. Ну, конечно, у него везде знакомые! Через минуту Егор, вернувшись назад, объявил, что он остается здесь с Марком с третьего курса их же факультета:

— А то суббота пройдет бездарно! Кир, — к утру я у тебя, пару часов посплю и полетим. Самолет — без проблем, заедем, возьмем, отец в эти выходные — никуда… Короче, я пошел! Пока!

Вылетев на объездную, две небольшие машины легко взмыли вверх. Кирилл, сразу включив музыку, машинально отмечал уровни. Еще сновали трамвайчики, которые были привязаны к одной улице и заворачивали на перекрестке в конце ее. Свернув на четвертом уровне, машины понеслись по спящему темному кварталу. Это была типовая улица с одинаковыми пятиэтажными домами. Было проще, если все дома в ярусе одной этажности, не надо было "ломать голову" архитектору, как компенсировать перепады по высоте на другом уровне. Возле одного из домов Кирилл остановился, зависнув около магнитного причала. Выйдя на мощенный облегченной разноцветной плиткой небольшой тротуар, он подождал Макса. Тот недоуменно пожал плечами, но все же выбрался из уютной теплой машины на холодную, осеннюю улицу.

— Ты же не здесь живешь?! — проговорил он негромко, оказавшись рядом с другом.

Кирилл, поежившись, ответил:

— Ты знаешь, здесь в одной квартире иногда по субботам одна знакомая нашей семьи собирает друзей, ну в общем, я иногда ей помогаю, продукты приношу, ну всякая ерунда, короче…. Она сегодня позвонила, приглашала прийти. Ты как? Если сильно напрягает, дам ключ, иди — спи у меня, а я — зайду…

Макс наморщил нос, скорчив гримасу, потом спросил:

— Чаем-то хоть напоют?

— Еще бы, это — святое! — рассмеялся Кирилл, хорошо представляя, что поставил друга перед трудным выбором, но он знал Макса, Егору он бы такое не предложил, понимал он глубине души. — Сейчас, только зайдем в магазин, купим, что-нибудь, а то… неудобно — с пустыми руками…

Продолжая говорить, Кирилл обошел дом все по тому же тротуару, и вошел с торца дома в круглосуточный магазин.

— Девушка, хороших конфет хочется, пирожных и вкусной колбасы с горячим хлебом! — воскликнул он от самых дверей, хотя девушке на кассе до этого дела не было.

Она испуганно встрепенулась ото сна, увидев двух здоровых парней у входа, и оглянулась на охранника.

Пока охранник проснулся, встал, и прошел в зал, Кирилл уже пронесся по магазину, и докладывал всполошившейся кассирше, выкладывая покупки:

— Горячий хлеб отменяется, колбасу вашу уже кто-то ел, а вот конфеты, сыр и еще не совсем умерший батон годится…

Кирилл, схватив пакет с продуктами, сунув коробку конфет Максу, вышел быстро на улицу. Вернувшись к подъезду дома, он нажал на домофоне номер квартиры и вскоре женский голос ответил:

— Кто?

— Арина Евгеньевна, это Кирилл….

— Кирилл, — обрадовались где-то в глубине большого дома, и домофон запищал, пропуская поздних гостей.

Уже через минуту друзья входили в полутемный коридор обычной двухкомнатной квартиры. Нестарая женщина, кутавшая плечи в шаль, улыбалась им и тихо говорила:

— Проходите, как звать твоего друга, Кирилл? Макс, Максим, значит? Пойдемте на кухню, ребята. — Она говорила и шла впереди них, направляясь к кухне, где горел яркий свет, слышались приглушенные голоса, и кто-то медленно перебирал струны гитары.

Оказавшись в пятне яркого света, Макс растерянно огляделся. Разве возможно, чтобы столько народу находилось одновременно в таком маленьком помещении. Вокруг небольшого кухонного стола, уставленного закусками, пепельницами, кружками с остывшим чаем, сидело человек восемь. Кто на стульях, кто на корточках у выхода, на подоконнике боком сидел мужчина с гитарой. Другой, бородатый мужик, заикаясь, читал стихи:

…Я согласен уйти, улететь…потеряться,

За химерой по стылому космосу… гнаться

Я согласен терять, обретать и…сражаться

Лишь бы было, куда… возвращаться…

Навалившись на стену, женщина, сидевшая за столом, проговорила, стряхивая пепел с сигареты:

— Кирилл, устраивай своего друга куда-нибудь, да хоть на подоконник к Ивану… Нет туда не надо, Иван обещал нам спеть… Ариша, да что ты чаю, да чаю, налей ребятам по маленькой, с холоду…, - ее спокойный хрипловатый голос легко распоряжался всеми.

И Максим, протиснувшись на неизвестно откуда взявшуюся табуретку, уселся рядом с Кириллом за стол. Стиснутые со всех сторон, они принялись поедать, голодные как чайки, все подряд, закусывая обжигающую маленькую… На них перестали обращать внимание. Женщина, сидевшая рядом с Кириллом, проговорила вполголоса, видимо, продолжая прерванную мысль, своему соседу:

— Я кручусь как белка в колесе… в моей жизни давно нет разницы между днем и ночью, и нет выхода из этого…Я ненавижу слушать новости, в которых всегда все прекрасно! В которых — радостные люди рассказывают об успехах, а я не вижу ни одного радостного лица вокруг себя и ни одного по настоящему успешного знакомого. Где все они? Я ненавижу выборы, на которых мы каждый раз единогласно выбираем президента, а я потом не нахожу ни одного в своем окружении, кто бы голосовал за него. Где все они?

— Вера…, - проговорил бородач, — Верочка, а как ты думаешь, почему теперь пишут только фантастику, ведь читать стало нечего, если ты не читаешь фантастику…. Люди уходят с головой во всякие бредни, и всерьез обсуждают возможность проникновения в мир гоблинов и гномов! Да потому что в этом сером мире нет места для творчества! Как можно писать о любви в этом городе! А ты говоришь — новости, новости — эта та же фантастика, которую позволяют читать и слушать нам власти!

— Ну, о любви ты Феденька загнул, о любви можно и нужно писать всегда! — неожиданно громко сказала женщина возле Макса, которая их так гостеприимно рассаживала. — Правда, не будет в стихах ручья и янтарной сосны, как у Визбора…, - немного упавшим голосом добавила она.

— Намек понял, — проговорил Иван на подоконнике, продолжая перебирать струны.

— Да у нас скоро ничего не будет, накроет очередным катаклизмом, как медным тазом! — продолжал свое мрачный бородач Феденька. — А нас переселят на какую-нибудь захудалую планету, где никто больше жить не захотел…

— А знаешь, Федор, люди уже две тысячи лет трындят об этом, а жизнь продолжается, — тихо, под перебор, вставил Иван.

Разговор как-то стих, Федор, положив локти на стол, мрачно молчал.

— А давай, Ваня, "Солнышко…", — проговорила в наступившей тишине Арина Евгеньевна, которая стояла у входа в кухню, все с той же легкой улыбкой.

Иван, кивнул, молча, и в переборе наметился мотив. Мотив, перебирающий душу по невидимым струнам. Максу даже стало неприятно, неприятно оттого, что так легко проникли в него. Низкие ноты, падавшие как редкие капли теплого дождя на сухой асфальт, размягчали его, пробивали его привычную, очень удобную, непробиваемую неудивляемость. А мужчина запел. Тихо, немного грустно, не очень умело, но будто так и надо, он начал рассказывать, подыгрывая себе на гитаре:

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены.

Тих и печален ручей у янтарной сосны.

Пеплом несмелым подернулись угли костра.

Вот и окончено все, расставаться пора.

Макс, прислушиваясь вполуха к словам, сначала лениво жевал, потом все-таки от этих совсем простых слов ему расхотелось есть, и, отложив надкушенный бутерброд, он уставился на поющего на подоконнике мужчину. Ему стало не по себе, музыка его все-таки тревожила, заставляла слушать себя, он повернулся к Кириллу…. Тот…, еле заметно шевеля губами, подпевал!

На последнем слове Иван остановился на мгновение, и, вдруг несколько человек вполголоса, доводя Макса простыми словами до мурашек, подхватили:

Милая моя, солнышко лесное,

Где, в каких краях встретишься со мною?

Подпевали все, кто шепотом, кто про себя, молча, лишь покачивая головой в такт…. Максим, оглядывая людей, находившихся в кухне, вдруг замер, — в углу, возле старинного кухонного шкафчика стояла… Софка. Сейчас только до него дошло, что женщина, их впустившая, Арина Евгеньевна, и Соня Долгова похожи как две капли воды. Девушка, задумчиво повторявшая слова песни, встретилась глазами с Максом и усмехнулась краем губ.

Он отвел глаза и продолжал смотреть растерянно в темное окно. Софка…. Она всегда была не такой как все. Темно-каштановые волосы, ровно подстриженные по линии плеч, ложившиеся мягким локоном на белую шею, притягивали взгляд каждого, а светлые небольшие глаза, то ли светло-зеленые, то ли светло-серые, казалось, мягкие и уступчивые, не подпускали близко… Ей удавалось все, — легко училась, легко общалась…, но… скучала, что ли? Здесь же Максим увидел ее совсем другую. "Ну, Киря…", подумал вдруг Макс, взглянув на друга.

А тот, поймав его взгляд, решил, что, хватит испытывать Макса, и встал.

— Как, вы уже уходите, Кирилл? — тихо проговорила Арина Евгеньевна.

Она пошла провожать их.

— Максим, вы не слишком скучали у нас? — спросила она, обращаясь, непривычно на вы.

— Я…, - растерялся Макс, не зная, что ответить, — не успел, честно сказать, понять…

Женщина улыбнулась его откровенности и проговорила уже в открытую дверь:

— Приходите еще, может, — успеете…. До свидания…

Холодный ветер на улице сразу пробрал до костей. Быстро нырнув в линзы, парни летели по пустынной улице. Через два-три дома — пятиэтажка Кирилла. Обычный дом. Здесь он снимал однокомнатную квартиру на первом этаже.

Уже в темноте, лежа на диване, Макс проговорил:

— Я даже музыку не стал включать в машине, не хотелось менять…

Он задумался, что же не хотелось менять, да так и заснул…. Кирилл еще некоторое время смотрел в темноту, улыбаясь чему-то, и через несколько минут тоже спал.

2

Кир лежал с открытыми глазами. Все тот же сон, все те же голоса, гроза и страшный грохот, который в последнее время будил его… Еще темно. Встав, Кирилл прошел в темноте мимо спящего преспокойно Макса."… вряд ли ему что-то увиделось, раз дрыхнет…", подумал он.

Ему хотелось еще раз взглянуть на камень, который, похоже, действительно вызывал его сны. Камешек был у него припрятан на всякий случай, на какой всякий, он и сам не знал, но засунул его в висевшую на стене какую-то дешевенькую абстракцию. Это была небольшая картина в рамочке под стеклом. Камень так удачно вписался в хаос на ней, что никому бы и в голову не пришло обратить на него внимание. Макс вчера так и не нашел камень, хотя Кирилл ему сразу сказал, что вещица прямо у него перед носом.

Странный камень. Да черт его разберет, что это — камень, кость? Вчера на пляже Кирилл, вдруг, подумал, что камень этот очень напоминает стекло, которое очень долго находилось в морской воде. Такой же мутный… Он был не похож ни на один из известных минералов Кириллу. "Ну, конечно, Софка бы сейчас скептически скривилась", подумал он. Но, наверняка, в пещере уже все обследовано, случайных вещей там быть не должно, и всему поставлена точная оценка времени и качества, значит, этот предмет был там уже, когда открыли этот слой. Откуда у ольмеков взяться стеклу?

Спать больше не хотелось. На улице уже выключили ночное освещение, а дневное еще не добавили. Комната, служившая и спальней, и гостиной, была небольшой. Шкафы-купе, большой экран, выводящий по желанию теле и радиоканалы всех вещающих компаний Объединенной Галактики, совмещающий в себе функции монитора для компьютера, экрана для сеансов видеосвязи… Вся техника находилась далеко отсюда, собранная в одном месте, она предоставлялась в аренду со всем набором услуг. Открываешь на своем домашнем экране свою оплаченную заранее виртуальную студию, заказываешь в ней компьютер с необходимыми тебе параметрами, ставишь телевизор с указанным диапазоном принимаемых программ, средство видеосвязи с выходом или без на всегалактическую, выбираешь колонки…, музыку закачиваешь со всего света… и дома ничего, один экран, пульт с выбором вправо-влево, вниз-вверх да кабель или антенна, приводящие в дом все это дорогостоящее удовольствие в зависимости оттого, с чем работала компания, поставляющая радио, видео, телесигналы. Образовались эти компании-монстры, которые можно было пересчитать по пальцам, в те времена, когда стало катастрофически не хватать места под солнцем, стали исчезать с лица Земли гипер, супермаркеты, магазины любой величины и назначения, людям стало негде жить. Владельцам магазинов стало гораздо выгодней сдавать площади внаем. С тех пор не могло быть больше одного кафе, или бара, или ресторана на квартал, одного продуктового магазина на улицу… Но народ умудрялся устраивать подпольные, в складчину, в небольших квартирках рок-бары, литературные кафе, всевозможные сборища кишели ночью в самых спокойных, спальных кварталах, и это не могло остановить никакое давление сверху. А оно было, потому что жилье и блочное строительство теперь стало золотой жилой в отсутствии прежнего спроса на все виды природных видов топлива. Земля все больше превращалась в колонию, из которой торопливо вытягивали все соки, те, кто поспешил отсюда уехать. И им не было дела, что жизнь здесь становилась все невыносимей, и не столько от выматывающих климатических передряг, сколько от перенаселения, плохой еды, питья. Человек начинал ненавидеть просто соседа, который занимал большую жилплощадь, жил на более высоком уровне, отдыхал на солнечном побережье… Многим это было не по карману, жилье стоило так дорого, что работать приходилось с утра до ночи. Работали на радиозаводах, в оранжереях, улетали с многочисленными партиями на рудники Марса и Никеи…

Ребятам, которые учились с Кириллом и самому Киру, можно сказать повезло. Их родители были кто прямо, кто через родственников и знакомых связаны с космоархеологией. Им было легче попасть в этот один из немногих гуманитарных вузов, оставшихся на Земле…

Кирилл сидел, держа камень в руках. От него шло приятное тепло. Не хотелось с ним расставаться, но сегодня придется отвезти его на место.

Звонок домофона разрезал тишину. Макс резко открыл глаза.

— Спи, наверное, Егор, — сказал Кирилл, направляясь к двери.

Егор вошел, стараясь быть тихим и незаметным, но, задевая все подряд, зацепившись штаниной за стул и повалив его, он, наконец, упал на раскинутый диван рядом с Максом. Широко и шумно зевнув, он спросил, засыпая:

— Ну, как, наши боги?

— Как обычно, ругаются, — буркнул Кирилл.

— А-а-а, ну, посмотрим……Кир… два часа, — сквозь наваливающийся сон ответил Егор и отрубился.

В наступившей опять тишине Макс неожиданно спросил:

— Кир? А какая она, — девушка из этой троицы?

— Ты видел ее?! — удивился Кирилл, подходя ближе и присаживаясь возле дивана на корточки. — Она маленькая, нежная, волосы светлые, очень красивая, вся в чем-то тонком, голубом…

— Ну, на счет, голубого и нежного, не знаю… — съязвил Макс, — короче я увидел ее, похоже, в тот самый момент, когда зазвонил домофон. Это длилось секунду, и я проснулся, а ты послал меня… спать. И знаешь, маленькая, светловолосая, а насчет красоты… — она мертвая. По крайней мере, во сне я точно знал, что она умерла.

Кирилл смотрел на Макса, опешив. Нет, говорит серьезно.

— Ты знаешь, Макс, сейчас Гоха проснется, и надо возвращать эту чертовщину в пещеру. Устал я от нее. Я все время думаю, не нарушил ли я их спокойствие. А теперь еще ты… Как ее звали? Твою умершую?

— Эя.

— Это она. Может они все уже того, все умерли давно? — Кир с надеждой взглянул на друга.

— Ну, если они боги, то не должны, опять же — мы ничего не знаем об этом, Кир. Все это было бы полной ерундой, если бы не эта странная история с нашим Яном и его другом Моховым. Что-то есть в этом, что-то есть…

В правом углу большого темного экрана засветился красный огонек телефонного вызова. Кирилл удивленно сунул наушник телефона в ухо и ответил:

— Слушаю?

Недоуменно приподняв брови, Кирилл слушал, время от времени кивая головой, хотя видеосистема не была включена, и собеседник не мог видеть этого. Макс наблюдал за другом, и когда Кир на него ошарашенно посмотрел, закончив разговор единственным своим словом в течение всей беседы — «хорошо», он спросил:

— Кто?

— Декан.

— И что…Не тяни, это связано с вашим разговором?

— Просит ничего не предпринимать, едет.

— Едет?! Куда, сюда?!

— Нет!!! — взорвался Кир. — К чертовой бабушке!!!

3

Мохов проснулся первым. Взглянув на наручные старомодные часы, он привычно отметил, что спал два часа. "Норма…", усмехнулся он. "Сашка еще спит… Но придется его будить, — как бы студент этот не испугался, что декан его раскусил с вывезенным артефактом и не помчался его возвращать на место! "

— Саня… — позвал он спящего на другом конце длинного дивана друга. — Саня, хватит спать…

Александр шевельнулся. Потом перевернулся на спину, и еще с закрытыми глазами дернул вопросительно головой.

— Что тебя осенило… в такую рань?

— Знаешь, я тебе не все рассказал ночью, как-то не пошло, не про то думалось, всякие воспоминания… Я про твоего студента сейчас хочу поговорить. Ты не думаешь, что он рванет к месту бывшей практики, ну, ты меня понимаешь?

Александр молчал. Нащупав сигареты, лежавшие на полу, он жадно затянулся, и проговорил:

— Может. Если, я угадал… Это же мои домыслы, просто его реакция на мои слова была неоднозначной. Ты выкладывай, что там у тебя за пазухой, я же знаю, ты не с пустыми руками приехал, ты тоже этой троицей интересовался всегда, сколько я тебя помню, — говорил он тихо, будто ждал этого серьезного разговора с самого начала их встречи.

Алексей тоже закурил. Некоторое время он молчал. В эту минуту особенно стала заметна разница между ними. Мохов всегда был фантазером и одиночкой. Сильный и прямолинейный, он часто самым первым вставал на защиту всей компании, без лишних разговоров нанося первый удар. В разговорах он чаще молчал, слушал и посмеивался, и только самые близкие друзья знали, какие страсти кипели в этом молчаливом парне. Теперь же, пропадая годами в глубинах космоса, появляясь изредка на Земле, он встречался только с Сашкой Залянским… Только этот легкий, открытый человек связывал его с юностью, мог разбередить его закрытую ото всех душу, заставить рассмеяться над пустяком. С ним Алексей оттаивал. И сейчас, затягиваясь сигаретой сильно и глубоко, он выкурил ее в два счета и потянулся за следующей. Александр же курил с удовольствием, с этаким интеллигентным лоском, но Сашка был таким всегда, немного артистом. Он связывал их разношерстную компанию своей общительностью и дружелюбным взглядом на всех буквально. У него находилось решение любому вопросу, причем лежащее на поверхности, просто до него почему-то никто не обращал на него внимание. Видя, что Мохов нервничает, он знал эту его манеру пожирать сигареты одну за другой, Александр опять тихо сказал:

— Леха, не тяни душу…

— Да рассказывать-то особо нечего. Встретил я на Цире в этот раз одного офицера из безопасности. Он меня тогда вытряхивал наизнанку… Разговорчивый оказался… после местной водки, я то уже маленько попривык. Холод там собачий, вся планета в ледниках, без подогрева трудно… Так вот он сказал, что нашли они одну из трех… — Алексей говорил короткими фразами, обрывая себя на полуслове.

Александр поднялся резко и сел. Глядя перед собой, он продолжал слушать.

— Хвастал, что легко ее было найти… Будто жила она среди людей. А начал он с того, что женщины ее и сдали. Клич особисты кинули в инете, что, мол, надо найти самых нестареющих красавиц и попытаться открыть секрет их молодости. Ну и так вышли на нее. Стали проверять место рождения, а — не сходятся концы с концами. Я думаю, она и не ожидала к себе интереса, ведь никто не догадывался о их существовании, если бы отдел тогда не узнал об этой стеле. Может, просто запасалась документами и жила век, отпущенный человеческому существу, потом меняла… Короче, он вякнул, что при поимке ее уделали так, что — теперь только на опыты. Исчез он с Циры быстро, там много их брата, может слышал, кто, как он треплется… Вот так… С этим собственно я и приехал, а тут ты со своим студентом!

Александр поднялся и достал мобильный телефон из кармана толстовки. Несколько мгновений он медлил, потом набрал номер. Через пару секунд абонент ответил.

— Здравствуй, Кирилл. Это Александр Янович тебя беспокоит, извини за ранний звонок, но мне необходимо с тобой встретиться по поводу вчерашнего разговора. И я хотел просить тебя, чтобы ты ничего не предпринимал до моего приезда. Я приеду прямо сейчас. Прошу, дождись меня. — Александр говорил достаточно быстро и вряд ли он давал возможность что-то сказать человеку на другом конце эфира, да и не хотел давать, судя по всему.

Прекратив разговор, он повернулся к Алексею. Тот, — готовый идти, — уже даже с любимым рюкзаком, стоял у двери. Прихватив мобильник, сигареты и толстовку, Александр быстро пошел на выход.

4

Его машина, одиноко зависнув у магнитного причала клуба, выделялась из множества малогабаритных машинок, наводнивших в последнее время город. Это была

черная, пятиместная линза с вместительным багажником, больше предназначенная для поездок на дальние расстояния, для семейных путешествий. Ее хозяин часто исчезал из перенаселенного города, уезжая подальше от шума и суеты. Чтобы вырваться из полосы мегаполисов, плавно переходящих один в другой, затрачивался не один час. Это того стоило. Там начинались леса, правда, заповедные леса… Других теперь не было…

Добраться до четвертого уровня, где жил студент Кирилл Малинин, было делом нескольких минут. Александр, оставшись один после ухода Кирилла, думая о том, что встретиться им все же придется и не в стенах университета или клуба, разыскал на справочном сайте его адрес и телефон. Поэтому уже через двадцать минут они с Алексеем входили в небольшую квартирку на первом этаже.

Поздоровавшись, двое мужчин оказались под придирчивыми взглядами трех парней, уставившихся на них с нескрываемым интересом. Более или менее декан знал еще Максима, а Егора — только зрительно. "Слишком много людей уже знают…", подумал он.

Поскольку из посадочных мест был только диван, Кирилл предложил его гостям, а сам решительно уселся прямо на ковер, скрестив ноги по-турецки. Макс последовал его примеру, а Егор еще некоторое время стоял, прислонившись к косяку и, скрестив руки на груди. По его мутному взгляду было видно, что он еще не совсем отошел от бессонной ночи.

Александр понимал, что начать придется ему и, вздохнув, сказал:

— Кирилл, если кто-то из твоих друзей не знает то, что ты мне рассказал, и находится здесь просто за компанию, ему лучше не присутствовать при нашем разговоре.

Никто не произнес ни слова. Мохов, прищурившись, смотрел в одну точку где-то на ковре и тихо добавил:

— Последний наш разговор, пять лет назад, на эту тему закончился в Отделе Планетарной Безопасности.

— Я рассказал, Александр Янович, своим друзьям, только Егору и Максиму, — наконец, произнес Кирилл.

Александр улыбнулся, посмотрев на напряженные лица парней:

— Начну с того, что я не намерен выяснять, было что-то вывезено с практики или нет… Просто расскажу коротко, что нам с Алексеем известно об интересующих вас… — он помолчал, будто подбирая слово, — скажем пока, богах. Первое упоминание было в виде короткого мифа, давно известного на Ксаксе. Там не было таких глобальных потрясений, чтобы цивилизация переживала второе рождение. Поэтому и сохранились свидетельства очень древних событий. Так вот в мифе говорится о трех богах, сотворивших их мир, разгневавшихся на них в последствии и принявшихся уничтожать созданную ими же цивилизацию. Что нашелся герой, который посадил всех трех в лодку и запустил ее подальше от их земель. И что больше их с тех пор никто не видел.

Рассказывал декан, будто читал лекцию. Егор, смирившись, с тем, что это надолго, уже сидел, прислонившись к стене и вытянув длинные ноги. Макс, поначалу немного обалдело смотревший то на Мохова, то на декана и не веривший своим глазам, теперь уже лежал на полу в полный рост, подперев голову. Кирилл же до сих пор еще психовал, что втянул друзей в эту историю.

— И вот пять лет назад наша экспедиция снова напала на их след. На этот раз разрушенная безжизненная планета со следами огромной развитой цивилизацией… Ну и ладно бы… Может война, может эпидемии и войны, природные катаклизмы… Но нет. Найдена стела с надписью, в которой говорилось, что планета разрушена тремя изменниками, — Александр покачал головой. — Они найдены и изгнаны на необитаемую планету в системе девяти планет с одной звездой, указанные координаты не позволяли сомневаться, что это Земля. Дальше шла длинная хроника последних лет жизни разумных существ на этой планете. Они медленно вымирали еще несколько сотен лет, пока полностью не исчезли. Здесь у нас был большой пробел, пока ты, Кирилл, не объявился со своим сном. Если все это не случайные совпадения, а все говорит против этого, то ты видишь во сне, как они попали на нашу Землю и помогли возникнуть уже нашей цивилизации.

Кирилл до того растерялся от этих слов, что сидел напряженно, вытянувшись как струна. Он почувствовал, что все смотрят на него.

— Я должен вам сказать все. Я действительно увез небольшой камень на память о первой практике, — отчетливо выговаривая каждое слово, даже немного враждебно, словно защищаясь, произнес он. — Мы хотели отвезти его сегодня. И отвезли бы. Только… получается, что все-таки они существуют, или… существовали, потому что… — охрип он неожиданно, — Макс, скажи сам…

Тот, быстро поднялся и сел, присутствие декана все равно напрягало его. Мохов усмехнулся, покосившись на своего друга. "Ребята явно уважают его…", подумал он.

Кирилл встал, прошел к стене и снял картину. Передав камень Александру Яновичу, он остался стоять, словно ждал, чтобы камень отдали.

— Нам хотелось увидеть то, что видит Кир, — начал Макс, обращаясь к Александру, — вам конечно, смешно это слушать, но мы же и не принимали это все всерьез… Так…что-то необычное… В общем, ничего я не увидел, только под утро, секунду виделась девушка…, Эя, но в этом коротком сне я понял, что она мертва…

Парни увидели как застыло лицо Мохова, и он посмотрел на Александра Яновича.

Тот, переглянувшись с другом, кивнул. Повертев камень в руках, он проговорил:

— Ох, уж мне эти ваши сны! Вот Мохов Алексей, мой старый друг, только сегодня рассказывает, что узнал о том, что девушка, похоже, мертва или близка к этому, а вы уже мне об этом преспокойно сообщаете! Но вы со своими снами, оказались в самом центре неприятностей, Кирилл. Скорее всего этот камешек был личной вещью кого-то из троих. Но сомневаюсь я, что они — боги, — Александр держал на ладони камень и, рассматривая его со всех сторон, продолжал говорить, — иначе как бы их могли выдворить с планеты какие-то простые смертные, нет, что-то тут не сходится, и почему здесь до сих пор они не проявили свой норов, ведь мы давным-давно нарушили все их правила? — он задумчиво посмотрел в окно, где моросил осенний дождик. — Хотя…

— Ну почему же не проявили, — в один голос с деканом напористо встрял Егор. — Вы слушали вчера новости?

Александр перевел взгляд на Егора и кивнул головой.

— Это был один раз, больше я не знаю примеров такого вмешательства, а вы?

— Может быть, это мы не знаем, пропустили, прослушали, мало ли? — опять настойчиво влез окончательно проснувшийся Егор.

— Подожди, Егор…, так кто же они по-вашему, Александр Янович? Обычные люди? Но ведь… — Кир по-прежнему стоял возле декана, не сводя с него глаз.

Ему хотелось задать столько вопросов, но теперь он видел, что и декан не знает всех ответов.

— А может быть, их нельзя было тревожить, Эю не из-за меня смогли поймать? — продолжал он спрашивать, переводя требовательный взгляд с Александра на его молчаливого друга. — Мы можем сейчас отвезти камень на место и положить всему этому конец…

Мохов встал, потянулся во весь рост и громко сказал:

— Не можете, пацаны! Пещеру ту затопило, услышал случайно еще в космопорте… А насчет Эи, — взяли ее года три назад, после того как была прочитана надпись на стеле, никто и не думал ее скрывать, никому просто не пришло в голову, что информация о трех изгнанниках с только что открытой планеты станет секретной. А девушка и не думала скрываться, жила спокойно среди людей… Я думаю, они тоже земляне, понимаете? — он задал вопрос всем, но смотрел только на Залянского, будто продолжая давнишний спор, — просто их цивилизация была разрушена, до того как они вернулись, а вот, что им дает некоторые способности и бесконечную жизнь, это я хотел бы знать! Они, может быть, наши далекие предки, и сейчас, когда одна из их связей разрушена, я боюсь, им придется туго…

Александр, улыбаясь, смотрел на разговорившегося друга. Он-то знал, что найти хотя бы какие-нибудь следы невероятно высокоразвитой жизни на Земле, исчезнувшей когда-то бесследно в веках, было всегдашней мечтой Лешки Моха. Но сейчас и ему, казалось, что эта троица уводит именно в те времена.

Часть 4

1

Ио шел уже несколько дней. Сильно сказано, шел. Он методично появлялся то тут, то там, следуя собственному плану поисков, все дальше удаляясь на восток от Эо. Он с удивлением присматривался к миру, открывавшемуся перед ним. "Неплохо…", думал он, "…только вода наступает им на пятки…", снова скрываясь от любопытных взглядов людей, которые начинали оглядываться на необычно одетого мужчину, появившегося неожиданно среди них в магазине или в машине.

Он просто перешагивал из пространства на Земле, занимаемого людьми, в пространство их иллюзий. Это пространство было открыто их цивилизацией давно. Странно, что люди по-прежнему считают силу обычной мысли пустяком, существующим только в звуке или на бумаге. Мысль, как звуковые волны становятся словом, становится образом. В это-то поле и уходил Ио время от времени, когда становился невидимым. В этом и заключалось их всемогущество. В знании, что их иллюзии могут существовать реально, а значит могут работать на них. Тогда, многие тысячелетия назад, лишь встал вопрос, как заставить работать это поле на себя. Как человечество, обнаружив электричество и магнитное поле, заставило эти поля служить себе, так и их ученые в свое время бились над этой задачей. Вся разница была лишь в том, что древнее государство раньше всех открытий обнаружило это иллюзорное пространство.

Теперь, в короткие минуты передышек, Ио, усевшись в какой-нибудь хрупкой беседке, увитой плющом, забытой своей создательницей давным-давно, раскладывал по полочкам живущее нынче человечество и с удовольствием отмечал, что своей тягой к удобствам они оторвали себя от земли давно, потеряв с этим многие качества, присущие древним землянам, а третий глаз у них закрылся первым делом… В общем, было это безнадежно утеряно, и только избранным удавалось восстановить какую-нибудь из этих способностей при ударе молнией по темечку или в состоянии полусмерти, невольно прикасаясь к полю иллюзий и открывая дорогу туда для себя.

И здесь Ио продолжал искать Эю и амулет. Достаточно отпечатка в чьих-то воспоминаниях, она ведь жила среди людей и, наверняка, оставила след в их иллюзиях. Не могла не оставить. Собственно этот мир был почти отражением реального мира. Только гораздо более жестоким. То, что там было тайным, здесь было явным. Но те, кто здесь были не раз, знали, что образы и иллюзии сливались в ауры возле хозяев, их вызвавших. Здесь идущий тебе навстречу человек с портфелем мог вдруг обнажить клыки в улыбке, привидение — приняться душить, целые рассадники болезненных страхов и маний могли просто свести с ума, и ты мог навсегда остаться здесь, скитаясь с безумно горящим взглядом по бескрайним пространствам этого мира. Никто не знал законов, по которым здесь возникал тот или иной образ. Мог быть воспроизведен целый город очень точно до мельчайших подробностей, а мог вместо большого здания стоять одинокий стул, который был чем-то дорог своим хозяевам. Именно поэтому Ио приходилось появляться и в мире людей, и в их психополе. Насколько знал Ио, так назывался этот мир иллюзий на языке их ученых.

Здесь Ио искал не людей, хотя можно было встретить и их, он, скользя от ауры к ауре, порой хватал что-то будто из воздуха. Эти существа жили между людьми и их психополем. Психовампиры. Вися на жертве часами, они провоцировали ее на все больший накал страстей и питались этим. Они пользовались всем, — любовью, обжорством, злостью, ненавистью, талантом, болью… Эти твари были внеземного происхождения, они появились давно с разведывательным космоботом из созвездия Цирцеи, обитатели которого заглядывались на Землю всегда, особенно пока еще людишки бегали с копьями и луками… Психополе тогда было слабым, но его хватило, чтобы начать паразитировать этим созданиям. Такая пиявка иногда приносила и пользу. Если садилась на талантливого человека, она некоторое время усиливала его вдохновение, работоспособность, но постоянное высочайшее напряжение губило его еще молодым.

Когда Ио цеплял паразита, проваливаясь пальцами в сухое облако пыли, которое не рассыпалось, не развеивалось от прикосновения, а принималось извиваться и обвиваться вокруг рук, пытаясь коснуться самых теплых мест на коже. Коснувшись же, это бессмертное в сущности создание сразу понимало, кто перед ним. Оно вытягивалось в полный трехметровый рост змеей и, нависнув маленькой головой с темнеющими впадинами глаз над Ио, замирало. Страха не было ни у того, ни у другого, это было ожидание… Каждый, чувствуя перед собой древнее существо, понимая, что оно может быть очень опасным противником, ждал…

Но у древнего землянина не было задачи уничтожить этого пришельца, ему нужна была информация… И ему ее давали… Неохотно… Но эти существа не были воинами, они были паразитами…

Однажды, подходя все ближе к своей цели, в очередной раз, выпрыгнув из мира любопытных людей в мир их нелюбопытных иллюзий, Ио вздрогнул… Прямо на него шла Эя… Своей божественной походкой, с небрежным узлом светлых волос… Ио, сгорбившись, проводил ее взглядом. Она шла навстречу мужчине… "Людишки мечтают о нашей Эе…", ворчливо подумал он.

2

Эо повезло меньше. Он долго не мог нащупать след Эи и амулета. Кроме того, не умея философски воспринимать некоторые вещи, он ненавидел погружаться в психополе людей. А паразитов, кишащих здесь, ему хотелось давить руками. Эта привычка осталась с тех пор, когда они втроем впервые встретились с пришельцами с Цирцеи. Тогда пиявки попытались сесть и на них, но быстро поняли, что для них же будет дешевле соблюдать дистанцию с этой троицей. Как и все паразиты, цирцеиане размножались стремительно, — это был как вирус, поразивший в течение какого-то месяца все тогда еще очень небольшое население Земли.

Поэтому рассерженный Эо появлялся в пространстве иллюзий, порождая мрачные фантомы, которые долго еще продолжали бродить в этом мире, протягивая руки к шее каждого, кто им казался отвратительным. Зная об этом свойстве иллюзорного мира, создавать отражение мыслей и чувств, Эо старался отыскивать здесь те ауры, в которых его требовательная натура затихала. Было у людей это, было! Были замечательные места, в которые хотелось возвращаться и возвращаться. Эо обожал их музыку, стихи, живопись… А когда в его руках оказывалась очередная пиявка, которую он отодрал от наркомана или какого-нибудь больного бедолаги, он старался думать только о том, что сейчас нырнет в море музыки…, но его руки все-таки в последний момент рвали паразита…

Это не могло продолжаться долго, эти существа с Цирцеи хоть и обитали в одиночку, но для защиты они объединялись… И, наконец, очередной червь попытался впиться ему в горло… Эо, уйдя от нападения, выскочив на секунду из поля, вернулся в него, появившись мгновенно сзади, и одним рывком уничтожил цирцеианина. Он знал, что это не может погубить паразита окончательно, но ему придется долго восстанавливаться, сначала отращивая, как ящерица, оторванные части туловища, а потом просто болея и заживляя раны…

А в следующее мгновение он понял, что окружен… Их было много… Слишком много! Откуда столько пиявок?

Эо, выпрыгнув в мир людей, оказался… в небольшом полутемном коридоре, в котором слышались приглушенные голоса, люди в белых халатах сновали между открытыми дверями комнат…, резкий запах лекарств… Больница! Поэтому их здесь так много, — паразиты доводили болью несчастных до безумия. Сотни темных, впалых глаз сейчас следят за ним с ненавистью из параллельного пространства, и ему нельзя возвращаться пока туда. Использовать его как жертву они не смогут, они знают, что он сильнее их, но убить его в одиночку они попытаются. Он вернется туда… Но чуть позже. Пусть остынут, они не могут долго злиться, они же паразиты…

Оказавшись на улице, Эо огляделся. Он должен был сейчас быть где-то на подходе к Средиземноморью. Последний цирцеианин рассказал, что именно там слышал о ней. Эя любила эти места особенно. Они напоминали ей родные места, говорила она иногда, когда подолгу оставалась у него, для того, чтобы люди успевали позабыть о ней…

Но здесь искать теперь ее бессмысленно, надо возвращаться… Хотя он, в отличие от Ио, давно переоделся в современную одежду, и в своих черных джинсах и фиолетовой, почти черной, футболке ничем не отличался от людей, разве что его почти двухметровый рост и скульптурно слепленная фигура привлекали к себе внимание. Но к этой мелочи Эо давно привык.

Отыскав прокат малогабаритных машин, он выбрал себе четырехместную линзу с высоким прозрачным куполом, решив, перемахнуть через море на машине. Он видел, как с верхних ярусов приморского города вылетали, блестящие на солнце линзы, и скрывались в жарком мареве неба над морем.

Когда они с Ио решали, как начать поиски, было сразу решено искать в мире иллюзий. Эо там и искал ее вначале, но так как Эя пропадала часто и надолго, он вскоре бросил это занятие. Ведь, если с ней все-таки что-то случилось, то она, да и любой из них, создал бы в параллельном пространстве людей множество своих фантомов, которые бы могли рассказать друзьям о происшедшем… Но, сколько не искал Эо, он еще не встретил ни одного, только людские воспоминания о ней встречались иногда и заставляли его вздрогнуть, — он никогда не сможет привыкнуть к ее красоте.

Сев в машину, Эо вздохнул. Придется все-таки войти в психополе… Он появился там, стараясь не баламутить этот чуткий мир. Ему надо было просто научиться водить машину. Это было делом нескольких секунд. Достаточно было увидеть воспоминания того, кто учится… Быстро покончив с этим несложным делом, он остановился посреди раскаленного до бела песчаного пляжа, — нет, не мог он уйти, не спросив об Эе…

Быстро схватив рукой серый изгибающийся дым, Эо посмотрел в мутные глаза твари, еще пребывающей во власти сладкого дурмана, но уже протянувшей все свои присоски в его сторону. Злобно и беззвучно оскалившись маленьким, слишком маленьким ртом, паразит прошипел:

— Знаю… Ищешь… Отвяжешься… Скажу…

— Скажешь… Не трону… — коротко проговорил Эо.

— Пусти…

— Нет…

Небольшой рот опять злобно открылся, и Эо сжал руку. Дым стал перетекать стремительно вниз, под сжатую под головой паразита руку, голова побелела…

— Не сказал бы… Приказ… Чтобы вы оставили нас в покое…

— Говори.

— Она жива… Мы не знаем названий… Тебя проводят…

Паразит дернул горлом, то ли сглотнув, то ли подавившись, моргнул… И возле него появился… фантом… двойник Эо. "Наглец…", подумал Эо. "Даже не стал заморачиваться насчет вида проводника… Просто меня скопировал и…послал…"

Отпустив уже посиневшего цирцеианина, сразу прилипшего жадно к очередной жертве, Эо подумал, что путешествие над настоящим морем на машине отменяется и, вздохнув, посмотрел на самого себя.

Фантом равнодушно отвернулся и исчез. Эо ждал. И не напрасно. Скорее всего ему подсунули маркера. Этот фантом будет появляться и исчезать, показывая путь. Так и случилось. Двойник Эо появился. Появился на яхте, стоявшей на якоре недалеко от входа в бухту. Надо было спешить, фантом-маркер может вновь исчезнуть и появиться только на том берегу. А там ищи его.

Этот мир был хоть и похож частично на параллельный ему мир людей, но как бы не прорисованным до конца. Дорога могла вдруг оборваться и продолжиться через пять метров. У машины могло не оказаться дверных ручек… Море могло вдруг оказаться без запаха… Просто море, красивое, с прибоем, ракушками, но без йодистого запаха водорослей, мокрого песка и камней…

Зато море, видневшееся вдали, было великолепным. И прокат машин был. «Интересно», подумал Эо, прыгая в первую попавшуюся линзу, "…кто может мечтать или вспоминать прокат машин? Хотя какой-нибудь автомеханик, поднимаясь каждое утро, будет, конечно, вспоминать…"

А фантом тем временем вновь исчез. Машина Эо, громко взвизгнув от слишком быстрого взлета, взмыла и, настигнув сверху одинокую фигуру, болтавшуюся на воде, плавно полетела невысоко над сверкающей поверхностью. Эо, прищурившись на слепящее солнце, всматривался в гладь моря. Этому миру никогда нельзя было доверять. Образ мог просто оборваться.

Никогда не было ясно вполне, какое именно воспоминание или иллюзия могут остаться здесь. Когда этот мир впервые был обнаружен, вскоре стало ясно, что существовали образы, которые здесь возникали мгновенно и тут же таяли, были те, которые оставались на некоторое непродолжительное время, будто питаясь, тем, что о них иногда вспоминали, а были и такие, которые однажды появившись, оставались здесь навсегда. Поэтому здесь существовали места, которые Эо, да и Ио, лучше бы обошли стороной, чем встретиться с тем, что там жило.

3

Ио, отбросив беззвучно шипящую тушу паразита, поморщился. "Надоели… Однако, Эо похоже их хорошо раззадорил…" Пиявки стали заметно агрессивнее. Но связываться с Ио они не решались. Этот древний землянин слишком чувствителен был к обидам, а его гневные раскаты грома здесь в мире иллюзий грохотали и сверкали потом еще несколько дней. А им эти фейерверки ни к чему. Поэтому, затаив глухую ненависть в темнеющих глазницах, цирцеиане осторожно щупали его, отыскивая место на его теле, которое отдаст им своего хозяина с потрохами, и рассказывали, рассказывали…

Сейчас он стоял, широко расставив ноги, на холодном пустынном пляже. Автомат-уборщик тихо жужжал в вечерних сумерках, методично перебирая поднимаемый мусор и гальку, и отбрасывая галечник обратно. Не было никого.

Старомодный Ио вынужден был, наконец, признать, что придется переодеться и сесть в машину. Перед ним высилась громада современного города, и попасть в него по старинке не получится.

Сюда Ио зашел в надежде найти амулет. Для него это было важно.

…Совершенно случайно, отклонившись от курса поиска немного севернее, он, наконец, услышал долгожданное. Очередной цирцеианин, посиневший от бессильной злобы, процедил в ответ на вопрос об амулете и Эе:

— Вещица… славная… Ваша…

— Почему знаешь? — брезгливо отстранился Ио от беззубого малюсенького рта, потянувшегося к нему.

— Сон… про… вас…. Пугается… Сильно…

— Где?

— Иди…. В город…. Там…. Найдешь…. наших…Тебе…. Скажут.

Свалившись, тело-дым протекло сквозь землю иллюзорного мира и, оставшись виднеться небольшим серым бугром, вздрогнуло, прицепившись где-то в мире людей.

Ио, услышав глухие звуки музыки, рванул на этот звук в надежде заглушить в себе растущую, но непозволительную сейчас ненависть…

И вот теперь, переодевшись в черную, из лакированной тонкой кожи куртку-френч, серый свитер и черные бархатные джинсы, но все-таки оставив свои длинные волосы распущенными, он, постояв некоторое время, глядя на снующие взад-вперед машины, исчез…

Появился он через некоторое время уже в персональной черной линзе. Без раздумий вмешавшись в непрерывный поток таких же машин, Ио шарахнул рукой по светящейся панели управления.

Машинка нервно вздрогнула, выдала весь набор предупреждающих сигналов, разразилась жуткой музыкальной феерией, оглушившей его, и, въехав в соседнюю линзу, принялась медленно падать вниз, постепенно набирая скорость совсем в обратную сторону.

Но это был бы не Ио, если бы он опустил руки и сидел, ожидая, пока долетит до земли и шваркнется. Строптиво поджав губы, с развевающимися волосами, с безумными воплями орущей Sound System, он уже бережней коснулся сенсорной панели и вынудил машину приостановить падение. Ломая красивые ажурные контуры обочины объездной магистрали, он вырулил вновь в середину потока, и стал медленно подниматься вверх, наконец, задумавшись, куда собственно ему податься в этом человеческом муравейнике.

"Придется опять трясти цирцеиан", подумал Ио.

Свернув в один из ярусов, он въехал брюхом машины на мощеный тротуар и остановился. Обалдев от музыки, нашел кнопку и выключил музыку.

И ушел. Ушел в психополе. Пара-тройка паразитов и он на месте, размышлял Ио, стоя на тротуаре с непрорисованной плиткой. Они виднелись везде. Как и в любом другом городе, их здесь было очень много.

"Неужели людишки не чувствуют, что им паразиты расшатывают нервы…", думал он, нахохлившись от холодного ветра. "Столько лет, и ни одному в голову не пришло, отчего их нервная система начинает визжать, отчего на пустом месте из ничего рождается зло… Хотя…", он дернул клубок дыма к себе, "… сами они и порождают его, цирцеиане только усиливают эффект, лишь бы их торкнуло"

Решив, что искать проще будет сразу в иллюзорном мире, Ио отыскал машину, забытую своим хозяином навсегда, побоявшись неточно воспроизвести сложный механизм этой штуковины.

Высовываясь время от времени в окно, он хватал какого-нибудь паразита и через минуту уже двигался дальше. Волосы его развевались на ветру, цепкие пальцы не знали промаха, и если бы ненавидящие его цирцеиане умели двигаться быстрее, их бы уже не было видно, но они могли лишь бессильно шипеть и извиваться, следя впалыми глазницами за своим врагом. Так он добрался до четвертого уровня уже ночного города.

Ио устал. Он был злой и замерзший, потому что окно в машине было открыто, и холодный осенний ветер с мелким дождем сек лицо. И потому что этот уровень безумного города, поднявшегося высоко от земли, был очередным безликим уровнем. Безликим Ио называл отсутствие домов на улице отраженного мира. Их просто не было. Перед Ио была дорога, мельтешил трамвайчик, фонари, тротуары и… множество вещей, — столов, кроватей, какие-то картины, одежда, и экраны… Много экранов, поющих, говорящих, с новостями, с телефонной связью… Люди здесь ничего не вспоминали, не мечтали, они приходили уставшие, смотрели телевизор, ели, спали, уходили на работу… Они не стали хуже или равнодушнее, они… не любили этот город, они не радовались начинающемуся дню, не напевали себе под нос, когда шли на работу, не выбегали на балкон, чтобы подставить лицо крупным каплям дождя… Они проживали безрадостные, унылые дни, и не было вокруг них ничего, за что цепляется человек, вспоминая свою жизнь.

Черная линза тихо неслась по замерзшей пустынной улице. Ио с напряжением всматривался в предметы, уныло отпечатанные в ночной мгле. Ему, привыкшему относиться ко всему происходящему с большой долей равнодушия, потому что уже давно ничто его не связывало с этим миром, становилось страшно. Его отрешенность от мира людей сейчас как пелена спала с глаз, и он ошарашено смотрел на этот могильник человеческих чувств и эмоций. Он забыл, что холод еще недавно раздражал его. Сейчас он просто искал хоть что-нибудь, что согрело бы его душу. И нашел…

Возле дороги, над мощеным тротуаром, на котором видны были все плиточки до единой, в воздухе, примерно на уровне второго этажа, видны были… Три окна… Стены… Двухкомнатная квартира. Лестница в подъезде вела на второй этаж. Дверь была закрыта. И почуяв запах горячих пирогов, услышав женский смех и страшно приятный звук хорошо знакомого уже ему музыкального инструмента, называемого гитарой, Ио растроганно сморкнулся. Здесь жили Люди.

4

Средиземное море давно уже слилось с Черным и Красным морями, избавившись от всех мелких своих островов, лишь большой остров Аравия радовал своих жителей своим наличием. Однако в центральной части острова по-прежнему была пустыня…

Эо устало вглядывался вдаль, отмечая про себя, что фантом все больше уклоняется на восток. Горячее дыхание пустыни вскоре дало о себе знать, и Эо порадовался, что это расстояние оказалось далеким от реального. Что могло привести Эю сюда? Или его ведут за амулетом? Или вообще ведут в западню? Этот вариант Ио тоже не исключал. Цирцеиане и древние люди всегда были готовы в любую минуту вцепиться друг другу в глотку. Это случалось несколько раз, но никогда ни к чему не приводило, кроме очередного молчаливого перемирия. "Самое страшное случится тогда…", говаривал иногда Ио, "… когда люди полностью покорятся цирцеианам, когда они захотят переловить нас по одиночке, как случалось уже не раз, и выселят…, не зная, что на этот раз мы на их стороне…"

Когда машина раскалилась как сковорода на углях, а кондиционер в машине почему-то решил стать вентилятором, нагнетающим обжигающий воздух извне, Эо, наконец, заметил, что фантом остановился… Его одинокий силуэт маячил впереди, на высоком гребне песчаного бархана.

Это место было печально известно в мире иллюзий. Оно называлось Могила Старого Дервиша. Жил в мире людей когда-то такой человек. Сильный настолько, что легко открыл для себя вход в мир призраков, как он назвал мир иллюзий, он принялся вытаскивать на свет самые мрачные и больные фантазии, какие ему только приходили в голову и встречались в этих местах. Решив, что ему все под силу, он занялся врачеванием, по незнанию смело используя открытый им мир для этого, чаще приносил вред, чем исцелял, да так однажды и остался здесь. Очень он любил принимать демонический облик, появляться демоном среди людей. Да только не знал, что мир иллюзий не имеет простых и понятных правил. И образ демона, запомнившийся испуганным людям острее, чем понятный и привычный — дервиша, лекаря, слился с его именем и так и застрял в этом изменчивом поле. А позвать, вернуть его было некому, потому что был он одинокий бродяга… И до сей поры здесь оживали с приходом сумерек демон, дервиш и лекарь. Их тени вытягивались из теней песчаных курганов. Бормоча каждый о своем, они обходили место, к которому были теперь навечно привязаны памятью людей и названием, ругались, и их голоса то доходили до тонкого режущего ухо визга, то тяжелым гулом плющили окрестности…, вызывая бессоницы и кошмары в ночи в мире людей. А если, кто оказывался из людей в долине, то редкий выбирался живым, — возврата отсюда не было…

Сейчас Эо, зависнув в небе чуть выше вершины бархана, разглядывал долину, лежавшую в кольце белых, раскаленных холмов. Песчаные струйки стекали вниз, песок срывался и курился над гребнем бархана, а четкий силуэт фантома, неподвижный, будто это конец пути, указанного им, виднелся совсем рядом.

"А солнце уже на закат…", отметил про себя Эо.

Долина была как долина, только остатки бывшей военной базы людей торчали как бельмо в глазу немного справа. Ее выбеленные жарким солнцем полуразрушенные стены, клочки разорванной колючей проволоки, коробки зданий без окон, производили жалкое впечатление.

Солнце стало катиться за горизонт стремительно быстро… Эо усмехнулся. В этом месте и не могло быть иначе… Но фантом настойчиво оставался на своем бархане в надвигающихся сумерках. Пора…

Медленно выведя линзу из-за бархана, Эо стремительно влетел в долину, и завис ровно посредине широкого прямоугольника, очерченного кривыми зубьями стен. Здесь должно быть что-то, говорящее об Эе или…

Взгляд Эо наткнулся на странное стечение теней там, где их не должно было быть. Там не торчали поблизости осколки стен и зданий, до барханов было оттуда далеко… Едва заметно шевельнув рукой, будто всю жизнь водил эту машину, Эо направил послушную линзу к тени, еще опасаясь, не ночные ли это призраки…

До нее оставалось еще метров десять, как вдруг Эо ударил рукой по сенсорной панели, заставив линзочку дернуться лихорадочно вперед:

— Твою мать, — выругался тихо человек-бог.

Он нашел то, что искал, но легче от этого не стало.

Оказавшись на месте, он не вышел из машины, но сидел не сводя глаз с места, где он только, что увидел… Эю… Ее фантом. И вот, наконец, появилось то, что привлекло его внимание, — из горячего песка вырвалось легкое голубоватое облако, вытянулось, приняв облик, от которого сердце привыкшего ко всему мужчины судорожно сжалось. Девушка была словно мертвая, закрытые глаза, мертвенно-бледное лицо, плотно-сжатые посиневшие губы… Если бы не ее фантом, можно было бы сказать, что это уже труп. Да, она была жива. Если есть образ, выполняющий какое-то одно и тоже действие, — это фантом. А образ Эи, потихоньку выбираясь облачком из-под песка, вырастал, принимая ее облик, ждал некоторое время и таял в горячем сумрачном воздухе. Но это было такое слабое, почти безжизненное послание, что не было сомнения, — …она держалась из последних сил…

Эо насчитал пять фантомов, выбравшихся и растаявших на его глазах. Они продолжали свое печальное движение, а мужчина будто застыл в прозрачной машине, висящей в воздухе. Он заметил, как тени окружающих его холмов стали расти.

"Опоздал… Теперь до утра не отвяжешься от дервиша, но лучше уж болтовня с ним, чем зануда-лекарь…", мелькнула мысль.

Черная тень уже доползла до машины, и она начала потрескивать от усиливающего давления на корпус.

"Тупой демон…", лениво подумал Эо, заставляя машину дать задний ход, прекрасно понимая, что с этим существом такой номер не пройдет. "Что ж это даже лучше…"

Черная тень тем временем, следуя за ним, вытягивала руки-пятна и стала прилипать ими ко всему, чего касалась. Рук было уже больше десяти, когда одна из них, наконец, ударила по линзе и прошла через нее как сквозь масло, выдрав левую фару с частью капота. В эту секунду сзади слева появилась белая бормочущая фигура дервиша и прошептала:

— Отдай….

Длинная белая рука потянулась к машине, и Эо, откинув прозрачный купол, продолжая уклоняться от теней, крикнул ему:

— Здравствуй, Максуд.

Эхо прокатилось по долине.

— Максуд, Максуд, Максуд, — шептало оно, перекатываясь по холмам.

— Я — Максуд, — прошептала белая тень, скользнув костистой рукой по машинке, — Слышишь, он сказал — я Максуд!!! — неожиданно завыл дервиш и вцепился в черные клочья, ползущие по земле. — Не ты, я — Максуд!!!

Пользуясь тем, что призрачные видения ночи, ненавидящие насмерть друг друга, забыли о нем, Эо, взглянув еще раз в сторону появляющейся и исчезающей вновь Эи, развернул стремительно линзу и, сверкнув оставшейся в живых фарой в мертвенном свете, заливавшем долину, вырвался из зловещего места, оставив позади на песчаном бархане одинокого фантома, обозначившем в мире иллюзий место, где в мире людей находилась Эя.

Часть 5

1

Кирилл, бросив линзу на магнитном причале возле университета, вбежал по лестнице главного корпуса на третий этаж, сам удивляясь своей скорости. Он опаздывал. Катастрофически. К Каретниковой — нельзя. А к ней надо было бежать в самое дальнее крыло старого корпуса. Там находились лаборатории факультета внеземных форм жизни.

Оставалось три минуты до начала лекции. Каретникова, конечно, уже сидит за длинным столом на подиуме, как всегда посредине, и со снисходительным видом взирает на студентов.

А Кирилл еще бежал по длинному переходу между старым и новым корпусом, отчетливо понимая, что не успеет… Это означало, что ему придется ассистировать Каретниковой в препарировании какого-нибудь перепончатого сцила, вытащенного из огромного хранилища универа, где тот пролежал уже двести лет, не считая всего лишь миллиона лет, проведенных в серных болотах Хилазии. Брр… "Современный археолог должен уметь отличить окаменевшую часть ископаемых неземных форм жизни от милых его сердцу черепков…", любила повторять профессор.

Еще через минуту прозвенел звонок, и Кирилл, уже расслабленно сделав еще пару шагов, подошел к приоткрытой двери аудитории. В эту минуту косым зрением он заметил какое-то слабое движение у стены. Переведя взгляд, он настороженно замер.

От стены отделилась фигура человека. Кирилл был уверен, что в коридоре не было никого, когда он подошел к двери. А сейчас на него исподлобья глядел немолодой мужчина, который, даже сильно ссутулясь, был выше Кира. Он уже сделал несколько шагов в направлении застывшего в недоумении парня, когда дверь распахнулась, и на пороге возникла Каретникова.

— Что вы так нерешительны сегодня, Малинин? — проговорила она, оглядывая коридор.

Кирилл растерянно смотрел на то место, где только что стоял его оживший сон и теперь никого не было. Ио… Нет сомнения, это он, правда, совсем в другой одежде.

— Здравствуйте, Вероника Карловна…, извините — опоздал. — Его блуждающий взгляд, наконец, остановился на преподавателе.

Каретникова, дернув недовольно плечом, пропустила его в аудиторию и вошла за ним, закрыв за собой дверь.

Кир, приземлившись на свое обычное место рядом с Максом, некоторое время молчал.

— Тебя будто из-за угла мешком хлопнули… — тихо проговорил Макс, наблюдавший за другом.

В большой аудитории было достаточно шумно. Каждый занимался своими делами. Кто-то потихоньку слушал музыку, кто-то ржал, переговариваясь с сидевшими через три ряда от него, весь этот гвалт перекрывали голоса женской части аудитории. Когда собирались на лекцию две группы потока, управлять ими было сложно.

Правда, Каретникова с этим справлялась мастерски. Когда шум становился особенно невыносим, ее голос, властный и отчетливый, вдруг становился тише. Вся разношерстная толпа, удивленно просыпалась, оборачивалась, затихала. В один из таких моментов она и сказала:

— Малинин, пройдите сюда, пожалуйста…, мы проведем небольшое испытание. И вы в нем будете главным героем, вам же нравится загадочно появляться на виду у всей аудитории… Посмотрим, как вы умеете отличать ископаемую органику от всего остального. Вы, надеюсь, понимаете, почему так важно обнаружить именно органические соединения…

Девицы противно захихикали. Сзади кто-то зевнул во весь голос и буркнул сонно: «Простите»

Увидев, как стена за спиной препода раздвигается, Кирилл вздрогнул. Понятно, какое испытание…

— Перед вами модель раскопок на Ксаксе.

Неожиданно воздух задрожал в правом углу возле самой двери, и на короткую долю секунды на уровне человеческого роста от пола проступило искаженное яростью лицо. И никто, похоже, не заметил этого, отметил про себя Кирилл, выходя к подиуму.

— Я не слышу вашего ответа, Малинин, — невысокая Каретникова уже раздраженно разглядывала его снизу вверх.

— Чтобы выяснить, существовала ли жизнь… — буркнул Кирилл.

— Да… Что с вами такое сегодня? Действуйте… — преподаватель отошла в сторону, пожав недоуменно плечами.

Кирилл встал на бегущую дорожку в полу и пошел… На стене перед ним в натуральную величину экран демонстрировал серую потрескавшуюся поверхность Ксакса. Кое-где торчали осколки скал, к которым жались кривые колючие деревца. Ветер поднимал тучи пыли, и эти небольшие смерчи носились по пустынной местности. Как только ноги Кирилла оказались на дорожке, на экране это сейчас же отразилось. Он шел, и хруст небольших ксакских камешков раздавался в такт.

Надев перчатки, он увидел свои руки на экране, правда, без перчаток и продолжил идти…

— Вам осталось жить пять минут, землянам этот воздух не пригоден полностью… Минус балл. — Проговорила Каретникова.

Выругавшись про себя, Кирилл похлопал руками в перчатках по бокам, и на экране руки достали небольшой легкий шлем, фильтры которого позволяли находиться ему там достаточно долго. Тем временем он вышел на небольшую ровную площадку, где работали люди в таких же шлемах. Некоторые были без них, — похожие на землян, они были меньше ростом, большеголовые, с очень широкой грудной клеткой, — жители Ксакса. Но Кирилл знал, что это только учебный фильм, в котором он временный персонаж, и пошел дальше, не обращая внимания на происходившее вокруг.

— Ваша площадка левее, спуск вниз… — монотонно говорила преподаватель.

Кирилл следовал ее указанию и вскоре оказался перед небольшой нишей в сером плотном песчанике. Бегущая дорожка остановилась под ним, как только замерли его шаги.

— Ваши действия, Малинин? — нетерпеливо спросила Каретникова, видя, что студент застрял. — Почему здесь приостановлены раскопки?

Кирилл молчал. Стены вокруг черны, грунт под ногами тоже… Следы пожара? Протянув руку в реальности, на экране он включил фонарь, заливший штольню холодным светом. Оглядываясь, он увидел необычные по виду наросты на стене, похожие на потеки, и, взяв небольшую щетку, лежавшую тут же, стал очищать их поверхность… Стекло? Мутная застывшая капля величиной с кокосовый орех растекалась к низу длинной соплей.

— Песок оплавился… — проговорил он, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Каретникова, молча, кивнула головой.

Кирилл, прищурившись, лихорадочно осматривался вокруг и по-дурацки махал кистью, где попало. Каретниковой нет дела до оплавленного песка, ей подавай органику…

Песок и камни, все черное, обуглившееся, не просто до угля, а до стекла… Что же это был за пожар, причем кислорода на этой планете мало… Кирилл вспомнил свой сон. Звездолет? Он мог так оплавить…легко. В углу он заметил плесень…

— Плесень, Вероника Карловна… — проговорил он вновь.

Аудитория хмыкнула, кто-то заливисто засмеялся, но народ сдержался, — этого преподавателя уважали.

— Ваше время, — раздраженно заговорила Каретникова…

Фонарь суетливо мелькал по стенам, выдавая волнение студента. Кира вывело из равновесия появление самого мрачного героя его снов. Не зная, привидение ли это, или человек, или древний бог, ему, казалось, что он слышит злобное дыхание за спиной, и поэтому не мог сосредоточиться на поиске, хотя сам любил такие задания.

Наконец, сверху, послышались приглушенные голоса, перекрывая завывания ветра, и в штольню спустился коренастый ксаксиец. Пройдя сквозь Кира, он включил освещение у входа в нишу, и тут Кирилл вспомнил. Освещение! Специальное освещение, под действием спектра которого вся таблица Менделеева становилась видна как на ладони. Единственное, что надо было знать, это каким цветом какой элемент отражается. Но поскольку они были не геологи, не биологи, а археологи, то их интересовал лишь зеленый спектр органических соединений. И, конечно, сразу стало видно, что правая стена сплошь зеленая.

— Закончим, Малинин, садитесь. Плохо. — Каретникова, потеряв интерес к Кириллу, повернулась к гудевшей как улей аудитории.

Сев на свое место, Кирилл повернулся к Максу и проговорил:

— Я сейчас… только что… видел Ио, самого мрачного из всей троицы.

Макс, приподняв удивленно брови, некоторое время сочувственно смотрел на друга.

— Что ты на меня смотришь, как на идиота??!! — вспылил Кир.

Макс закашлялся, пытаясь сдержать смех.

— Я его действительно видел… не во сне…, а прямо здесь в коридоре. Он пошел на меня, выйдя из стены, но появилась Каретникова, и он исчез. — Зашептал, наклонившись, прячась за головы сидевших впереди, Кирилл.

Макс перестал кашлять. Тоже наклонившись, он стал внимательнее слушать Кирилла.

— Я сегодня амулет взял с собой. — Сказал Кирилл, помолчав. — А теперь мне как-то не по себе, кто они — призраки, люди, боги? Хрень какая-то! — выругался он тихо. — Может он меня душить примется? Надо как-то поговорить с ними, но как?

Макс покачал головой.

— Если он уже здесь, то найдет и способ поговорить, если он вообще намерен беседовать, — проговорил он.

Кирилл, поставив локти на стол, уперся лбом в сжатые кулаки.

— Малинин, неужели вы так убиваетесь из-за плохого ответа? — насмешливо спросила оказавшаяся внезапно рядом Каретникова. — Не плачьте, мой друг, и не рыдайте, это вам не поможет. Учиться, учиться и учиться, как завещал один чересчур активный политический деятель, правда, поставивший нашу страну с ног на голову. Только так и не иначе.

Каретникова еще разглагольствовала о необходимости образования, когда, наконец, прозвенел звонок.

2

Ио больше не появился в университете. Декана не оказалось на месте, и Кирилл пребывал в замешательстве.

— Отдавать или нет амулет? — в который раз он уже повторил, сидя на подоконнике лестничного пролета между третьим и четвертым этажами. — Он же опять появится, и если он заберет амулет, то мы больше никогда про них ничего не узнаем… А они ведь существуют, мы уже двоих видели! Значит и третий где-то рядом, и мне кажется они не призраки…

Четвертый этаж был последним в этом корпусе, и поэтому здесь проходило меньше народа, — можно было спокойно поговорить. Макс, как всегда в наушниках, один наушник был сдвинут в сторону, сидел на закруглении перил.

— Я говорю, не отдавай, потом пожалеешь, — ворчал монотонно Егор, — у тебя такая карта на руках, а ты еще раздумываешь… Да тебя Ян на руках носить будет!

— Или безопасность по башке настучит, — буркнул Макс.

— Да откуда они узнают? — взъерошился Егор.

Разговор уже в который раз проезжал по одному и тому же месту и безнадежно застревал.

— Я даже не знаю, кто мне кажется опаснее, — негромко проговорил Кир. — Когда я вспоминаю глаза Ио, мне делается не по себе, сколько лет стоит за плечами этого… человека. Кто он, шагающий сквозь стены? Оживший мертвец? Как я могу ему что-то не отдать…? А-а, надоело…

Он спрыгнул с подоконника и, кинув рюкзак на одно плечо, спросил:

— Домой?

Через несколько минут они, сев каждый в свою машину, отъехали от мрачноватого здания университета, находившегося на самом нижнем уровне мегаполиса. Кирилл, врубив музыку, раздраженно выбирался из толчеи возле стоянки универа. Тут он ухмыльнулся, увидев вырвавшуюся на перекресток первой яркую, желто-синего раскраса машину Егора. Она болталась на перекрестке, заставляя всех шарахаться в разные стороны. Линза то вдруг начинала дрожать крупной дрожью, то подпрыгивала на месте словно мяч, то проваливалась вниз и водитель, на крышу которому летела машина, замирал с открытым ртом. Кирилл расхохотался, — ну не может Гоха просто тупо стоять на месте… Начав искать глазами Макса, Кир замер.

Справа от него, в черной машине, человек с распущенными длинными волосами не спускал с него глаз. Ио!

— Макс, Егор, — проговорил Кир в мобильник, — он уже здесь, рядом со мной черная машина… Видите? Это Ио…! Собственной персоной!

Кирилл резко увел машину вниз и вернулся на дорогу, ведущую к университету. Ио следовал за ним как приклеенный. Чертыхнувшись, Кир свернул вправо и опять поднялся к перекрестку, успел пройти до того, как зажегся красный цвет, и быстро взлетел вверх, свернул в проулок второго яруса, прошел его до следующего квартала и… нос к носу столкнулся с черной линзой.

Психанув, Кирилл остановился на первом попавшемся магнитном причале и, выйдя на тротуар, оказавшись в толпе людей, повернулся лицом к приближающейся машине.

Линза шла на него… медленно… Все ближе… Стали отчетливо видны все царапины на блестящем бампере…

Повиснув в метре от парня, машина застыла неподвижно… Люди стали оборачиваться. Пожилая женщина возмущенно стукнула кулаком по корпусу машины, прокричав что-то об обнаглевшей молодежи… А линза продолжала висеть… И вдруг… исчезла. Испарилась. Провалилась сквозь землю или расстаяла в воздухе?

Кир пожал плечами. Растерявшись, он стоял некоторое время, уставившись на то место, где только что была машина. Потом, еще продолжая оглядываться, и ожидая, что зловещая линза появится снова, Кирилл, не торопясь, сел в свою машину и включил зажигание…

Поднявшись медленно до своей улицы, он ехал и понимал, что сейчас отправился бы куда угодно, только не домой, но не хотелось никуда…

…Пролетая по своей улице мимо хорошо знакомой пятиэтажки, он притормозил. Он заметил стоявшую возле своего подъезда Соню. Худенькая, в брючках, в черной лакированной куртке, она только что приехала на трамвае и, похоже, не торопилась домой. Кирилл остановил линзу и, не раздумывая долго, вышел на тротуар. Соня улыбнулась ему.

— Не хочу домой. — Проговорила она. — Стояла, думала — не поехать ли к морю. — Ее теплый голос всегда нравился ему.

— Давай — отвезу! — Быстро предложил он, обрадовавшись такой удаче. — Я сам люблю там бывать. Может морской трамвай еще ходит? — тут же решил он.

— Давай, — тряхнув головой, словно отбрасывая сомнения, ответила девушка.

Одноместная линза легко вместила, не взирая на свое название, их двоих на широкое единственное сидение…

День был обычный серенький, радовало одно — не было дождя. Но Кирилла сейчас радовало не это, на это ему было в сущности наплевать, — просто рядом сидела Соня…близко. Иногда искоса разглядывая ее, он понимал, что она нравится ему все больше и больше… Ее нежный профиль, пушистые волосы, матовая белизна кожи, оттеняемая сейчас черным блеском куртки… Но не только… Светлые спокойные глаза останавливались иногда на нем, и тогда хотелось, чтобы Соня была еще ближе… Еще…

Город мелькал перед глазами. Поворот на объездную и вниз…

Соня переключала каналы, подбирая музыку. Конечно, она оставила без внимания музыку Кира, смешно сморщившись…, но и попсу не стала слушать, быстро переключив чьи-то страдания в два куплета… Кирилл уже испугался, не будет же она пытать его классической музыкой, только не это… но нет. Она, вдруг улыбнувшись, сделала громче… Про пьяного скрипача, несложные аккорды, манера исполнения со старых допотопных дисков, которые теперь никто не слушает. Вернее Кирилл так думал, но через несколько минут понял, что музыка ему нравится. Кирилл спросил:

— Кто это?

— Никольский, — тихо ответила Соня. — Люблю я его, у него нет пустоты…

Они уже летели над морем. День оказался еще к тому же и солнечным. Правда, по-осеннему солнечным. Прозрачный воздух, холодный и влажный, врывался в приоткрытое окно линзы. Темная волна перекатывалась тяжело внизу, в глазах рябило от множества ярких бликов на воде. На песчаном пляже не было никого. Морской трамвайчик легонько било прибоем о песок.

Оставив машину у магнитного причала, Кирилл с Соней подошли к небольшому старому катеру, и еле успели подняться по трапу, как трамвай отдал швартовы. Медленно, борясь с прибоем, он отплыл от берега, и запыхтел, уходя все дальше в море.

Берег вскоре превратился в тонкую полоску на горизонте, а потом и вовсе исчез. Пассажиров было немного, и все они были внизу, в каюте, где бренчала музыка. Здесь наверху было тихо, о борт плескалась вода, небо было ясным, только у горизонта собирались низкие осенние тучи, солнце шло уже на закат, становилось совсем холодно.

Кирилл повернулся к Соне, и их глаза встретились. Насмешливые, немного растерянные и серьезные, с тяжелым прямым взглядом…

Протяжный вздох за спиной заставил вздрогнуть обоих и обернуться.

Сзади стоял, согнувшись устало, Ио.

3

— Амулет, — прошелестел его тихий голос.

До Кирилла не сразу дошло, что говорит человек-бог на чистейшем русском языке. Тот тем временем сел на лавочку, стоявшую на верхней палубе, и поежился от холодного пронизывающего ветра.

— Неужели боги мерзнут? — проговорил насмешливо Кирилл, успокаиваясь понемногу.

Ио поднял на него тяжелый взгляд. Он приглядывался к этому парню уже несколько дней. Вначале он хотел просто забрать то, что принадлежало ему по праву, когда парня не было дома, но Кирилл унес амулет с собой, и Ио это взбесило. Тогда он решил просто отобрать безделушку, которая уже начала работать против своих хозяев, и вновь парень дважды ускользнул от него…

Теперь он с интересом разглядывал парня, которому явно благоволила судьба. Судьба… Что это такое, Ио знал абсолютно точно, как дважды два, хотя поле судьбы было еще не до конца изучено, когда они уходили из своей страны. Когда человек рождается, в поле судьбы уже есть его отражение или ангел-хранитель, или как угодно, которое начинает свой путь с ним. Это и есть предначертанное. Если человек интуитивно следует ему, то у него все получается, не важно плохое это или хорошее, так как предначертанное есть и у злодея, и поэтому им удается счастливо избегать наказания. При жизни. Им невдомек, что лучше было противиться своей судьбе.

Сейчас Ио в тайне любовался ими. Красивая пара. Но это еще ничего не значит, буркнул он сам себе. Эя с Эо тоже были бесподобной парой, только им до этого нет дела…

— Мальчишка, — прошипел Ио, — Что ты знаешь о нас?

Кирилл решил, что хамить опасно, а шуток этот человек-бог не понимает, и улыбнулся…

Ио побелел от гнева. Кирилл услышал, как катерок жалобно заскрипел на волне. Соня схватила Кира за руку. Скрюченная фигура зловредного старика стала выпрямляться…

— Все знаешшшь??? Везде леееезете!!! — брызжа слюной, Ио стал надвигаться на Кирилла. — Где амулет?

Катер накренился. Ио принялся медленно раскачивать судно, широко расставив ноги и выпрямившись. Он размышлял. Как вытряхнуть амулет из наглеца? Вмешиваться в судьбу он не любил. Такова была его жизненная философия. Все, что он делал, должно получаться сразу или… никогда…да… Вдруг, продолжая с силой раскачивать катерок, он заметил, что парень протянул ему что-то в руке.

Амулет!!! Так просто?! Не может быть! Недоверчиво прищурившись, Ио всмотрелся в очертания хорошо знакомого предмета. Еще бы… Он нашел этот осколок старой амфоры на дне моря, где долго бродил в поисках следов исчезнувшей родины… Осколок их амфоры из голубого толстого стекла…. И сейчас он, конечно, узнал его, и, протянув жилистую коричневую руку, подхватил амулет.

— Ио? — вдруг спросил Кирилл.

Ио, услышав неожиданно свое имя, так давно всеми забытое на Земле, вздрогнул. Он почувствовал внезапно себя ужасно древним… Плечи его сникли, спина согнулась… Он исподлобья посмотрел на двоих… Девчонка-то, похоже, ничего не поняла… Испугалась…

— Ну? — буркнул настороженно человек-бог.

Кирилл, понимая, что любым нечаянным словом может спугнуть этого необычного гостя, который сейчас смотрел на них отчужденно и почти враждебно, все-таки хотел попытаться заговорить с ним, боясь навсегда потерять то, что случайно открылось ему. Продолжая держать Соню за руку, он сделал шаг вперед, немного закрывая девушку собой и сказал, осторожно подбирая слова:

— Ио… о вас стало известно недавно… — Кир говорил, делая большие паузы, и, наблюдая за непроницаемым морщинистым лицом, — и немногим… Среди них есть враги… Ваша Эя у них….

Ему стало неуютно под сверлящим взглядом Ио. Изборожденное морщинами лицо окаменело, а темные глаза, глубоко сидевшие под нависшими черными бровями, не обещали ничего хорошего.

— Она в большой опасности, — быстро договорил парень и отшатнулся…

Ио, вытянув зло шею, приблизил лицо к самому лицу Кирилла и, молча, смотрел ему в глаза…

Молчание затягивалось. Ио не хотелось вступать в разговоры с мальчишкой. Не в его это правилах. Но с другой стороны кроме паразитов-цирцеиан только этот человек заговорил с ним об Эе. И Ио нехотя процедил:

— Что ты знаешь об этом?

Катер, наконец, перестал бешено раскачиваться, и начавшие было выбираться с нижней палубы пассажиры поползли назад. Кирилл взглянул на Соню и встретил ее настороженный взгляд. Она вопросительно подняла брови, но ничего не сказала. Она чувствовала, что нечаянно оказалась в центре непонятных ей событий…

— Эя у службы безопасности…

— Где это? — последовал короткий вопрос.

— Не знаю… Они могут ее держать, где угодно… Они — негласная власть…на Земле, — Кирилл стоял напротив Ио и, не скрывая любопытства, разглядывал его.

В наступающих сумерках этот человек действительно казался необычным. Его лицо дышало величием, каждый жест был отточен до мелочей. И старость его была кажущейся…

Морской трамвай тем временем развернулся и направился к берегу. Море становилось все неспокойнее, волна иногда захлестывала за борт, стало совсем холодно…

— Мне нет дела до вашей власти, — опять не сразу заговорил Ио, — нам не хотелось бы вмешиваться в вашу жизнь, и вы нас не увидели бы и теперь, — голос его стал задумчивым и медлительным, — мы потеряли все кроме опостылевшего бессмертия и нашей очень… очень долгой дружбы. Я не знаю, что ты знаешь о нас… Думаю, что немного… Но если вы поможете нам спасти нашу Эю… — тут Ио замолчал.

Он посмотрел на Кирилла. Это был совсем другой взгляд, взгляд раненого зверя, он искал помощи…

— Вы найдете в нас друзей, если для вас еще ценно это слово, — отчетливо произнес Ио.

Кирилл не стал произносить высокопарных слов в ответ, а просто протянул руку Ио… Ио, помедлив, осторожно пожал ее, сложив губы большого, властного рта в подобие улыбки.

В темноте, еле освещенной фонарями, никто не обращал внимание на эту странную пару. Холодный, налетавший резкими порывами ветер быстро разогнал пассажиров с причалившего к берегу прогулочного катера. Надвигался шторм. Последние две линзы сорвались с причала и разлетелись в разные стороны.

4

Человек шел быстро по темному коридору. Его тень мелькала по стенам, следуя за хозяином по пятам. Чем дальше уводил подземный ход, тем жарче становилось, здесь кондиционеры уже не работали. Старая военная база давно пустовала и охранялась одним сторожем, да и тот давно спал. Охранять объект здесь в пустыне было особенно не от кого, и сейчас, совершенно уверенный, в том, что он абсолютно один, человек вошел в единственное, яркое пятно света в коридоре. Лампа освещала дверь.

Дверь, сливающаяся ровным серым полотном со стеной, не имела никаких видимых признаков того, что ее можно открыть. Но человека это не смутило. Он просто стоял перед дверью. Он знал, что устройство распознает его. Он был — свой.

Секунду спустя дверь без звука поползла внутрь, и он вошел.

Темно. Привычно положив руку на стену, зажег свет.

Встав посреди комнаты, больше похожей на лабораторию, он скрестил руки на груди и некоторое время стоял так неподвижно.

Перед ним между полом и потолком вертикально и неподвижно висело тело девушки.

Когда ему в голову пришла идея, использовать ее как приманку? Человек улыбнулся. Да почти сразу… Это же так просто, они обязательно ее будут искать. Вот тогда и узнаем, кто они такие. Эта старая, военная база — подходящее место. Ему было проще улетать сюда, чем наведываться в Отдел планетарной безопасности. Слишком много вопросов может возникнуть. У его друзей… А сидеть и ждать, сложа руки, пока кто-нибудь найдет божественную троицу, он не мог. Намекнуть блюстителям порядка на планете, как важно поймать их, было делом пустяковым, и он получил их поддержку и неограниченную помощь. Правда, справиться с этой девицей оказалось не так просто. Кто мог подумать, что она обладает такой силой.

Мужчина закурил, медленно затянувшись, продолжая разглядывать застывшее изящное тело.

Он тогда попытался познакомиться с ней как журналист…

…Это было прошлой зимой во Франции. Дул пронизывающий ветер с моря. Она стояла в роскошной шубе с развевающимися волосами в немыслимой шляпе, непонятным образом державшейся на голове, на совершенно безумных шпильках в такой гололед… Он не мог оторвать взгляд от нее. Он вдруг на мгновение пожалел о своей затее. Но только на мгновение… Когда она равнодушно посмотрела сквозь него и отвернулась, он пришел в себя и, открыв рот, чтобы заговорить, услышал резкое:

— Даже не мечтай, слизняк…

Если сначала, он подумал, что это не к нему, то в следующую минуту ее прищуренный взгляд прямо просверлил его и он возненавидел ее лютой ненавистью, столько пренебрежения было в этом взгляде, будто она поняла все от начала и до конца…

Первые два раза, когда группы приходили за ней, она просто исчезала… Вот они ее видят и вот ее уже нет… Потом превратилась в античную статую — бред! Спецы стали спрашивать, кто такая, что да почему… Следующая ее выходка повергла вообще всех в шок, — из дома обрушился целый шквал соленой воды и на этой волне огромный бриг с парусами и злобной Афиной на борту просто раскатал всю толпу!… Как потом оказалось, погибли только те, кто шел за ней! Как она вычислила их?! Уму не постижимо! Он даже подумал, как бы народ в отделе на нее молиться не начал, так это их вдохновило… Богиня! Надо было что-то придумывать… Ведь поймали их на других планетах… И он придумал! Есть такой прибор замечательный, для атомного расклада. Ну, не получается увезти большую вещь… Раскладываешь ее на атомы, записываешь в память приборчика, и все… Потом в нужном месте запись восстанавливаешь и на тебе… Так он и сделал. Никто и не понял, что произошло, просто взбалмошная богиня исчезла в очередной раз! Правда, живой объект попал в прибор впервые…

С тех пор она здесь. А он подождет…, он терпеливый…

Разглядывая посиневшее лицо пленницы, мужчина уже не в первый раз подумал, что вряд ли эта мумия теперь очухается. "Но, какого черта! Сама виновата… Раз поняла, с кем столкнулась, значит должна понять, что я опасен…. а то — слизняк! "

Выругавшись, он отвернулся и, выключив свет, закрыл за собой дверь, которая еле слышно щелкнула замками.

Часть 6

1

Эо, стоя на вершине песчаного холма, смотрел, как в ночном небе удаляется небольшой одноместный самолет.

Это было именно то место, долина с могилой Старого Дервиша, где в параллельном мире появляется и исчезает фантом Эи. Она должна быть здесь. Дернувшись сразу вперед, Эо вдруг остановился. Он вспомнил, как их одного за другим заманили в ловушку на Ксаксе. Не может быть, что Эю держат, не понимая, кто она такая, а, значит, могут знать и про остальных. "Но с другой стороны, она может не выдержать, с ней что-то происходит, она умирает вопреки защите кристалла…", лихорадочно металась мысль Эо.

Эти трое привыкли полагаться только на самих себя. Зная, что помощи ждать неоткуда, кроме как от других двоих друзей, они научились ценить дружбу дороже жизни. И своей безопасностью понапрасну не рисковали, потому что друг мог рассчитывать только на помощь двух других.

Так случилось и теперь. Эо понимал, что рискнув сейчас, обрекал Ио на полное одиночество, а он не мог так поступить… Поэтому стоял в надвигающейся ночи совершенно один и смотрел на смутно видневшиеся очертания корпусов военной базы людей.

Оставалось одно, — вернуться в мир иллюзий и попробовать разузнать, что происходит в этом месте на самом деле… Вернуться… К дервишу? А что, может и стоит с ним поговорить, только с ним самим…

Эо легко нырнул в иллюзорный мир и, оказавшись на темном осыпающемся бархане, осмотрелся. Воздух тягучий, спертый давил легкие. Возле белеющих в темноте корпусов носились тучи песка и пыли. Здесь, на вершине песчаных гор, окружавших базу, было пока спокойно, сюда доходил только тяжелый низкий гул. Но это пока, пока не заметили, что Эо вернулся.

Эо закрыл глаза, — надо было послать Ио фантома, — сообщить, что он нашел Эю и что надо встретиться. Это было делом нескольких секунд. Дождавшись, пока его собственный фантом исчезнет в темноте в поисках Ио, Эо, не долго думая, скатился по теплому песку вниз.

Жадно отыскав глазами место, где появлялся в прошлый раз слабый образ Эи, он убедился, что в ней еще теплится жизнь.

Кто из этих пляшущих теней дервиш? Эо был в стороне от вяло толкущихся призраков, но надеяться, что они оставят его без внимания… Нет… Просто надо быть готовым…

Дервиш любит, чтобы с ним поговорили. Значит, поговорим… Нужен костер…

Через секунду на созданной Эо иллюзии дров заплясал тоненький язычок огня… Он понемногу набирал силу, и вскоре над пламенем можно было уже согреть руки. Переведя напряженный взгляд на середину темной долины, он понял, что его заметили…

Огромная масса песка в одно мгновение замерла в воздухе, издав жуткий утробный звук, будто подавившись сама собой, и встала стеной, пораженная наглостью ночного гостя. Пронзительные завывания стихли… Песчаная стена, плотная как гранит и шевелящаяся, дышащая холодом, дрогнула… Дрогнула всей массой, насколько видел глаз. И пошла… Пошла на него. Она надвигалась беззвучно и неотвратимо.

Огромный пустой рот открылся в ней и стал вытягиваться, вытягиваться вперед… Этот рот закрывался и открывался, складываясь в отвратительные гримасы. Он вытягивался все дальше, у рта появились руки…

Эо ждал… появления дервиша… Пока явился только один призрак — демон. Если демон подойдет слишком близко, придется уходить в мир людей, а потом начинать все сначала…

Демон подходил все ближе. Стена песка, шевелясь, следовала за ним, скрывая за собой все. Эо уже чувствовал холодное дыхание шедшей на него массы. Огромная глотка издала пронзительный вой, когда из песка вылез костистый кулак, опустившийся на шевелящийся и воющий рот, как молот, и глотка рассыпалась. Отголоски визжащего эха раскатились по барханам, а впереди стены зашагал, прихрамывая, благообразного вида старик ростом в половину песчаной стены…

Эо продолжал ждать. Он исподлобья смотрел на приближающегося лекаря, второго призрака, которому он, встав, достал бы лишь до колена… Мало времени осталось, мало… Вдруг он заметил в уже нависшей над ним песчаной массе… глаз. Глаз, не моргая, смотрел на него… Дервиш!

— Максуд… — еле проговорил Эо, отплевываясь от пыли. — Ма-ксуд, — повторил он хрипло.

— Я Максуд, — заорала глотка, опять вытягиваясь вперед и оказываясь почти вровень с лекарем.

— Яяяя-я Мммммаксуууд, — завизжал лекарь, завертевшись на месте вокруг себя, поднимая тучи пыли.

Эхо принялось носиться по пустыне, бестолково повторяя хаос, творящийся в долине. Эо, вскочивший на ноги и оказавшийся в центре тайфуна, вдруг протянул руку и в этой слепящей и душащей его массе схватил равнодушно взиравший на него и вращающийся вместе с песком глаз, тут же рассыпавшийся у него в руке:

— Максуд, — рявкнул он.

Стало тихо. Песок весь рухнул вниз, и Эо погряз в нем по пояс. С минуту он просто стоял, прислушиваясь к мертвой тишине. Небо стало ясным, но беззвездным. Стены военной базы белели в темноте. Тихое бормотание заставило его оглянуться.

Костер мирно горел в двух метрах от него, будто его не засыпало еще минуту назад, а спиной к Эо сидел дервиш.

Нетерпеливо ударив по песку рукой, Эо оказался в песчаном колодце. И, легко подтянувшись о переставший осыпаться край, выбрался наверх.

— Приветствую тебя, о Максуд, — проговорил он негромко, стараясь не растревожить угомонившегося призрака.

Старик в полосатом, ветхом халате, в тюбетейке на седых космах, мрачно поднял на него водянистые круглые глаза навыкат.

— Приветствую тебя, живой древний, — одними губами прошептал дервиш.

— Я пришел за твоей мудростью, Максуд.

Круглые безразличные глаза моргнули. Голова принялась мелко кивать, а коричневые морщинистые руки провели по жиденькой бороденке.

— Слушаю тебя, живой древний. — Ответил он, наконец, прекратив кивать головой.

— Я был в подлунном мире, — начал издалека Эо, хотя мастером этих бесед был Ио, но ничего не поделаешь, придется ему сегодня самому искать путь к дервишу, — и увидел, что ничего нет нового в происходящем на земле, потому что ничто не изменяется и не возникает из ниоткуда…

Дервиш принялся вновь трясти глубокомысленно головой, и Эо продолжил:

— Все происходящее на земле проросло корнями в этот мир, но люди закрывают глаза на свое отражение, хотя оно о многом сказало бы им. Они не знают порой, что происходит у них под носом…

Беззубый рот дервиша широко открылся, и гортанный смех раздался в тишине ночи. Старик продолжал еще сотрясаться от хохота, когда Эо произнес:

— А ты, Максуд, знаешь, что творится у тебя в долине?

Глаза дервиша сузились, вялая улыбка еще блуждала на морщинистых коричневых губах. Он был очень подозрителен, этот старик. Вот и сейчас, он понял, что задан главный вопрос. Он думал, стоит ли сразу отвечать… о том, что одна из живых древних давно находится в его долине… Он продолжал смотреть на Эо. Его мутный взгляд застрял где-то в районе лба настойчивого собеседника. Молчание затягивалось, и Эо понял, что зря надеялся на быстрый исход этого дрянного дела. "А-а…, эти мудрецы… Может быть — торг?", вдруг осенило его.

— Максуд… — проговорил Эо медленно.

— Да, живой древний, — величаво ответствовал дервиш, может быть впервые в жизни, уже загробной, вдруг почувствовавший свою значительность.

— А возьму-ка я… и выйду… в мире людей… в этой долине, — проговорил Эо, сузив зло глаза, — и назову-ка ее… другим именем…и тряхну-ка я пару-тройку паразитов-цирцеиан, и высосут они из людских мозгов воспоминания о тебе…!!!

Дервиш никогда большим умом не отличался, а отражение его тем более было больше безумным… И сейчас, тупо уставившись на стоявшего напротив древнего человека из крови и плоти, он распухал от ярости, бессильной ярости, потому что он вдруг ему поверил. Он поверил и жутко испугался, что этот непостижимый, неумирающий землянин его сотрет из памяти людей, а это — было все, что осталось у него…

— …и люди скоро поймут, — продолжал Эо, не отрывая глаз от высохшего как тонкий старый пергамент лица старика, — что название, долина Старого Дервиша, стало для них пустым звуком…, и назовут ее…долиной… — Эо задумался, что может быть страшнее для этого бесплотного существа, — долиной демона или долиной лекаря, — как тебе больше нравится, Максуд?

— Здесь она, — прошипел дервиш. — зде-е-есь… — перешел он на визг.

Его эхо запрыгало, противно повторяя высокий звук, сверлящий, казалось, мозг.

— Чем ее держат…? — повторил Эо.

— Почем мне зна-а-ать, — вопил пронзительно старик, поднявшись на ноги, и, не решаясь совсем уйти, он принялся ходить вокруг Эо на полусогнутых ногах, как привязанный…

— Что ее держит? — повторял Эо, следя за коварным дервишем.

Тот вдруг остановился как вкопанный и… осыпался, став в один миг безжизненной кучей песка. Вновь появился и снова осыпался…

Эо, нахмурившись, смотрел на это, уже потеряв всякую надежду. Придется самому идти туда…

— Нельзя, — вдруг проговорил Максуд, появившись у него прямо над ухом. — То, что произошло с ней, произойдет с любым из вас, кто подойдет к ней… Ее отражение не верно…

Беззубый рот Максуда растянулся в резиновой неприятной улыбке.

— Я вошел, и пропал…, но мне все равно, я — отражение, я — ушел…, а она исчезла, и появилась неправильно…

— Что за чушь? — тихо сказал Эо. — Правильно, неправильно… Что за бред, Максуд?

— Я выполнил твою просьбу, живой древний, — старик опять принялся вопить, — я сходил туда, видел все, предупредил тебя об опасности, отпусти теперь Максуда с миром… Отпу-у-усти Ма-а-аксуда с миром… Я мо-о-ог бы солга-а-ать тебе-е-е!!!! — его голос то подвывал, повизгивая, то становился тяжелым, давящим на уши и плющил Эо к земле, его бе-е-е заблеяло по всем песчаным холмам. — И ты бы сдох! Сдох!

— Ох….ох…ох… — вторило эхо.

Дервиш, сгорбившись, побрел по песку, удаляясь от потухшего костра. Развернулся и возвратился назад, медленно по-старчески кряхтя, тяжело переставляя ноги…и опять поплелся в темноту, шебурша сыпучим песком… Эо, понимая, что от старика больше ничего не добиться, наконец, вздохнул:

— Иди, Максуд, с миром… И прости меня…

Призрак тут же исчез, словно провалился сквозь землю.

Тишина стояла такая, будто не было ничего, ни долины оживающих песков, ни военной базы с выплывающим слабым, словно дыхание умирающей Эи, ее фантомом. Костер не прогорел, а остался забытым, только чуть тронутым придуманным огнем. И Эо почувствовал себя таким же забытым и придуманным кем-то не в этом времени, не в этой жизни, обреченным исчезнуть навсегда… так же как этот несчастный дервиш… не задержавшись ни в чьей памяти, не нужным никому, кроме двух таких же одиночек, как и он. И он вдруг испытал острую зависть, почти боль, к тем самым несовершенным существам под названием люди, над которыми они так часто подтрунивали, которые могут просто жить, наслаждаться тем простым течением жизни, которое им было почти недоступно…

2

Ио долго и зло болтался в послушной машине по вечернему городу. Он не мог простить себе минутную слабость. Поверить какому-то сопляку, пожать ручки, фу-у-у, прямо наваждение какое-то. И тут же отчетливо понимал, что помощи больше ждать неоткуда. Так уже было… Не раз… Это было начало конца. Их конца. Их вылавливали по одиночке и все. Сейчас он чувствовал, что пошла охота на него и Эо. Где сейчас этот безумный влюбленный? Все повторяется. Эя всегда попадалась первой, за ней пропадал Эо, а ему, со зла становившемуся невменяемым, крушащим восставший против них мир, конец приходил в последнюю очередь…

Впервые он попросил о помощи… "Если вы поможете спасти нашу Эю…" Эта убогая фраза сверлила его мозг вот уже час подряд, когда он, пытаясь справиться с растущим гневом на самого себя, бросал линзу то круто вниз, то взмывал вверх, не останавливаясь на перекрестках, заставляя отскакивать в страхе перед обезумевшей машиной других водителей. Счастье, что их было очень мало в этот час. Наконец, почувствовав себя совсем измотанным, он вывел линзу в психополе на уже знакомом четвертом ярусе и, пробороздив брюхом и так потрепанной машины по тротуару, вышел.

Три окна светились в пустом пространстве на уровне второго этажа. Ио уверенно поднялся по ведущей туда лестнице и позвонил в звонок…

… Арина Евгеньевна вздрогнула. Ей показалось, что звонили в дверь. Быстро пройдя в прихожую, она распахнула дверь… и пожала плечами. "Опять…", подумала она…

…Ио прошел мимо кутавшейся в шаль женщины прямо на кухню, сел в угол и закрыл глаза.

Капала вода из крана. Шумел закипавший чайник. Тикал будильник, лежавший на боку. Пахло… картошкой, которая тихо шкворчала под крышкой в черной закопченой сковороде.

Он здесь в последнее время бывал очень часто. Сидел в углу, слушал звуки этого дома и молчал.

Мир иллюзий позволял делать и это. Но в мире иллюзий должен был остаться его фантом, который сможет потом позвать Ио, что и сделает его прежним, видимым.

А пока, он наслаждался минутами отдыха. Ему нравилось наблюдать, как эта женщина ходит по квартире, заваривает чай, сидит, уткнувшись в книгу, потом он уходил, он очень щепетильно относился к тем минутам, когда человек должен остаться один… Иногда Ио тоже пил чай, исхитряясь всеми способами, чтобы она не увидела. Сейчас она просто стояла у окна, и спокойствие ее лица заставляло его забыть понемногу о своем гневе.

Он давно понял, что здесь он неспроста. Долго сопротивлялся тянущему душу желанию все время возвращаться сюда. И теперь всеми вечерами просиживал в этом углу. Здешний кот постоянно шипел на него, а Соня смеялась, говоря матери:

— Наверное, домовой завелся, мам, чаю пришел попить…

Она даже не представляла, как близка была к истине. А Ио, прищурившись, сверлил ее взглядом. Что, если она может увидеть его? Бывали и такие людишки… Но нет, Соня не видела.

В этот же вечер, Соня совсем по-другому посмотрела на кота, сидевшего сейчас у ног Ио и, задрав большую упрямую голову, прижав небольшие пушистые уши, смотревшего прямо в лицо разомлевшему в тепле мужчине. Нахмурившись, Соня обернулась к матери и проговорила:

— Надо что-то делать…

— С чем? — не поняла Арина Евгеньевна.

— С домовым… — Соня теперь стояла лицом к Ио, скрестив руки на груди.

"Еще одна…", подумал он, "…только уши не прижала…, надо уходить…, а то начнется. Веником махать, или лаптем… или что они там обычно делают с нечистой силой?"

Арина Евгеньевна улыбнулась.

— Не надо, Соня, не надо… — сказала она быстро, не глядя на то место, куда пялился котяра.

Ио почувствовал себя непривычно… идиотом… "Неужели, она видит меня…", злость обдала его волной удушливого жара. Теперь все смотрели на него, пора бы ему и убраться, но ему стало интересно. Просто забавно… Его начинало потряхивать. Он переводил глаза с одного лица на другое, и тупо ждал.

— Я, Соня, знаю, что он здесь, — тихо проговорила Арина Евгеньевна, наконец, посмотрев незнакомцу прямо в глаза.

Ио, уставившись ей в лицо, сидел, не шелохнувшись. Его словно пригвоздило в этом дурацком углу, на этом табурете.

— Кто… он? — дочь медленно повернулась к матери.

Арина Евгеньевна повела плечами, показывая молча, что она ничего не знает об этом. Соня смотрела на нее, округлив глаза.

— Ты его видишь? — растерянно спросила она.

Женщина кивнула головой и опять посмотрела на Ио. Тот побагровел. "Конченый город, он меня доконает…", подумал он. Но он застрял, ему надо было услышать, что она скажет, почему-то это стало очень важно для него.

— Вижу, — она проговорила, глядя в глаза Ио, — я тебя вижу…

"Все, этот бардак пора кончать", подумал устало он, и в одно мгновение ушел…

… Остановившись на тротуаре перед лежавшей на брюхе машиной, он вздохнул. "Может, надо было показаться?", такой вопрос возник у него за всю его бесконечную жизнь пожалуй во второй, или в третий раз…

Вокруг было холодно, темно и тихо. Паразитов-цирцеиан было мало, здесь на нижних ярусах, в спальных районах мегаполиса их было всегда меньше, им здесь было скучно…

Заметив на другой стороне улицы приближающуюся к нему фигуру Эо, Ио окаменел. С некоторых пор он стал опять бояться известий…

Эо равнодушно произнес бесцветным голосом:

— Я нашел Эю в пустыне Дервиша… — сделав паузу, фантом монотонно повторил, — я нашел Эю в пустыне Дервиша… Я нашел Эю в пустыне Дервиша…

Он еще продолжал повторять вложенную в него фразу, а Ио, отвернувшись от него, быстро пошел к линзе. За его спиной выполнивший свое задание фантом медленно таял в тяжелом, душном воздухе этого мира.

3

В кромешной тьме мрачной комнаты растерзанное сознание Эи слабо теплилось. Ей казалось, что ее размазали тонким слоем по ставшему густым воздуху. Одно было странным во всем этом. Ее ощущение. Ощущение, что она смотрит сама на себя. В первое мгновение она странно успокоилась. Наконец-то… Нашелся тот, кто сумел ее убить. Неужели свершилось? И она видит себя глазами своего вырвавшегося из тела духа… А им-то говорили, что это невозможно… Первое оцепенение стало рассеиваться, и она вдруг поняла, что не может тронуться с места… "Нет, не может быть… Это не смерть… Что-то другое… Неужели плен? Да, это плен!", медленно дошло до нее.

Ее тело висело в воздухе перед ней, вытянувшись напряженно, запрокинув голову, а она его рассматривала, не в силах сделать хоть что-нибудь. Больше всего ее бесили ее мысли, которые ей не давали сосредоточиться. Они текли вяло, даже не текли… капали или даже не капали… Они будто брались из ниоткуда, хаотичные, чаще бредовые, прерываясь откровенными галлюцинациями, и, резко обрываясь, обрекали ее почти на безумие… Но, в мгновения, когда ее разума касалось просветление, она начинала искать путь.

Путь к спасению… Путь к пирамиде.

На любой другой планете ее положение теперь было бы безвыходным, но здесь на родной Земле была еще одна надежда.

Эту пирамиду они втроем начали искать сразу, как только поняли, что оказались на Земле. И не находили. И вновь принимались искать. Или она была так надежно скрыта перед днем гибели древними землянами, или потерялась бесследно в дни катастрофы. Надежда, что она где-то еще существует, была ничтожной.

Эя, вместе с Ио и Эо, видела эту пирамиду единственный раз, когда их вшитые кристаллы, бывшие частью большого кристалла-пирамиды, потребовалось связать. Так им сказали, когда привезли к морю. Их посадили в сферу, и через час они оказались на дне моря. Эя до сих пор остро помнила тот страх, который она ощутила, когда им сказал жрец Аримед, что дальше им придется идти самим, потому что он не обладает той силой, которая теперь принадлежит им троим.

Он их вытолкнул, как ей показалось, наружу… Но это была лишь вторая сфера, которая отделила их от Аримеда. Но в следующий миг открылась и эта сфера, и море хлынуло внутрь ее…

Сейчас Эя заставляла себя вернуться в тот далекий день, это ей казалось очень важным. Она хотела вспомнить все до мелочей, потому что знала, что именно мелкие подробности устилают путь в прошлое в памяти…

…Оказавшись в мутной воде, первым в себя пришел Эо. Он выбрался из сферы и помог остальным. Вода не давила, не душила, не проникала внутрь… Их кожа странным образом удержала воздушный пузырь вокруг тела, защищая от гибели.

Ио в своем воздушном колпаке что-то орал во весь голос. Он как обычно ругался… Эя поняла, что Аримед знал, о чем говорит. Им ничего не грозило.

Вот там-то и была пирамида. На дне моря в мутной взвеси песка и ила виднелись смутные очертания чего-то. Идти было тяжело, ноги в сандалиях утопали в рыхлом дне.

Когда нога Эи неожиданно скользнула по гладкой поверхности, она не удержалась и упала… Руки, вытянутые вперед, коснулись прозрачной грани… Это была грань пирамиды. Прозрачный треугольный массив из-под ног Эи стремился вверх, а его основание, похоже, уходило глубоко вниз. Тронув рукой холодный монолит, Эя ладонью провела по нему и, приблизив лицо к кристаллу, увидела лишь свое отражение. Это было странно здесь, на дне моря, где отсутствовал свет, но это было всего лишь отражение. Разочарованно отстранившись, она вдруг вздрогнула… Ее отражение продолжало стоять, почти прижавшись к кристаллу лицом, не отрывая рук от него, от пристального взгляда из мутного мрака, по коже Эи пробежал холодок. Это продолжалось долю секунды.

Потом отражение отстранилось, продолжая смотреть на Эю из холодной глубины, и, наконец, медленно развернувшись спиной к ней, стало удаляться…

Эя видела, как ее образ стал сливаться с темнотой в глубине кристалла, а вслед за ним туда ушли Эо и Ио. Откуда-то пришло осознание, что все свершилось…

Эя подумала, что сегодня она вспомнила очень много. Ей это удалось впервые за время, проведенное здесь, в этой лаборатории. Но одних воспоминаний мало, ей нужно заставить себя придти на берег того моря.

Жрец Аримед учил их направлять свое сознание туда, куда не может привести их обычный человеческий путь. Эя вспомнила, как в первый раз он запер их каждого в разных комнатах. Комната была абсолютно темной, звуконепроницаемой, душной… Вначале для ее безудержной натуры это был шок… Она даже пыталась кричать, ругаться, биться о стены. Ничего. Тишина. Темнота. Она то лежала ничком на полу, то принималась ощупывать сантиметр за сантиметром комнату, то лихорадочно бегала из угла в угол. Так, ощупывая пол, она нашла руками отхожее место. Долго плевалась, шарахалась и кричала кому-то, что они все идиоты, но место запомнила… Так прошла неделя. Это потом она узнала, что просидела неделю, а тогда все представления о времени стерлись. Потом Аримед позволил ей слышать, и когда в ее заточение донеслось пение цикад, она подумала, что сейчас оглохнет от этого режущего слух звука. Но не это было самым удивительным, удивительным было то, что Эя услышала, как трава шебуршит по стене дома, как ночная птица мягко захлопала крыльями, она услышала, как в другой комнате человек вздохнул. Это был Эо. Она тогда любила его. Ее сердце заколотилось бешено, и ей показалось, что он тоже слышит ее… Потом Аримед позволил ей дышать свежим воздухом, оставляя ее по-прежнему в темноте и заточении, и она, раздув от жадности ноздри, с наслаждением читала запахи, которые раньше не казались ей чем-то интересным… А потом был свет и острое осознание своей внутренней силы, переполнявшей, заставлявшей смотреть на мир другими глазами, воспринимать его совсем с другой стороны, чувствовать его кожей…

Дотошному жрецу, однако, и этого было мало. Он ежедневно придумывал все более трудные задачи. Четыре дня они подбирали слова, описывающие тень, дорогу перед их домом, смех, самому простому предмету уделялось столько внимания, что голова пухла и злость закипала… Быстрее всех с такими заданиями справлялся Ио, но он постоянно ругался с Аримедом, высмеивая старомодность его обучения. Больше всего доставалось Эо. Это всегда был большой, красивый лентяй. Он пропускал мимо ушей нравоучения занудного жреца, сбегал из их уединенного дома… И получал наказания, — доплыть до соседнего острова и принести амфору с вином. А он дошел… просто дошел по дну моря и принес амфору. Только потом, когда Аримед приказал подняться над собой и увидеть отражение мира, они онемели… Что значит, подняться над собой, что значит, увидеть отражение мира?! Чушь!!! А жрец как заведенный повторял одно и тоже, устремив ни них чумной взгляд…

Когда Эя вместо друзей и жреца вдруг увидела то же самое место, тот же самый дом, небо, белые скалы известняка, она сначала не поняла, где она… Испугавшись, она вывалилась из мира отражений самой первой, но Аримед не стал ей ничего говорить, он просто посмотрел на нее и улыбнулся…

Сейчас Эя вспоминала старика с благодарностью. Он многое дал им всем…

Темнота лаборатории не была для нее препятствием, и Эя давно поняла, где находится. Но у нее не было рук, ног, то, что ее могло спасти, было перед ней, ее тело… и сейчас на него она смотрела не одна…

Часть 7

1

Двое мужчин стояли в темноте и вряд ли видели даже друг друга в непроницаемой темноте. Эя же видела их как на ладони. Первым вошел тот, который не раз уже был здесь. Тот, который ее и поймал… Он остановился, медленно прикурив, и обернулся к тому, кого привел с собой, видимо с удовольствием ожидая его реакции. Второй шел следом, продолжая о чем-то говорить… Этот, второй, оказался для Эи большой неожиданностью. Он был слишком… хорош, хорош для того, чтобы быть вместе с тем, первым… Не красавец, в отличии от первого, но увидев его сильное, мужественное лицо, на первого смотреть уже не хотелось. Его взгляд, устремленный на ее тело, не обидел, с удивлением отметила Эя.

"Что ж ты здесь тогда делаешь, если ты такой хороший?", медленно, как теперь она делала все с тех пор, как попала сюда, подумала девушка.

Мужчина, вошедший вторым, не отрывая глаз от повисшей в воздухе фигуры, резко проговорил:

— Одна из трех?

— Одна из трех… — ответил ему первый.

— И ты ее… в атомный распылитель?! — голос его глухо сорвался.

Он медленно развернулся. И Эя, которой хотелось видеть его лицо, выругалась про себя. "Все пропущу…", подумала она.

— О-о, только вот не надо мне сейчас рассказывать о том, что они живые! — громко и быстро заговорил первый, отступая на шаг назад. — Не надо! Я думал об этом, но…! Как же тогда мы узнаем, кто они?! Да никак!!! А так… они все соберутся "на живца", чтобы спасти ее!

— Но ты даже не знаешь, останется ли она после твоего опыта живой, судя по картинке, ей пришел конец!!! И ты все это время знал, где она! — второй, не двигаясь с места, действовал, похоже, на первого мужчину так, что тот продолжал отступать шаг за шагом.

Эе так хотелось увидеть лицо того, кто ей показался другом, она всеми силами пыталась вырваться из лап, цепко держащих ее, но ей это никак не удавалось. Она будто собирала себя, соскребая с липкой поверхности, и, отодрав часть, тут же прилипала в другом месте.

"Нет…Это мне не по силам!", выдохнула она разочарованно и стала вновь прислушиваться к доносившимся словно издалека словам.

— Валентин тебя тогда правильно вычислил… Он мне сразу сказал: "… друг-то у тебя — гнилой…", — говорил второй, продолжая следить за первым издалека. — Сашка, давай освободим ее…

Первый, отдалившись на приличное расстояние, стоял, облокотившись на стол с приборами.

Эя с сомнением наблюдала за ним. Его она видела очень хорошо. "С чего бы это человек, решившийся на сомнительное дельце, вдруг расчувствовался бы сейчас и согласился ее освободить… Видимо, они друзья. Кончилась ваша дружба…", усмехнулась она.

"Дурак!", зло промелькнула у нее мысль в следующее мгновение, когда второй, вдруг повернувшись спиной к первому, направился к ней.

Он был уже рядом, когда сзади последовал удар…

"Я же говорю… дурак…", устало подумала Эя, если бы могла, она бы закрыла глаза, больше она ничего теперь не могла сделать, чтобы не видеть, как оседает тело… Тело сильного, но слишком доверчивого человека…

И снова это ненавистное лицо. "Слизняк…"

2

Глубокая предрассветная тишина в пустыне Старого Дервиша была нарушена слабым жужжанием линзы, появившейся и повиснувшей в воздухе, едва поднявшись над барханом. Эо, вытянувшийся во весь свой немалый рост прямо на песке возле того места, где появлялся образ Эи, и дремавший, скрестив руки на груди, открыл глаза. Тут же вскочив, он махнул рукой Ио. В слабых рассветных сумерках было еще плохо видно, но Ио уже мчался к нему.

Бросив машину, он подбежал к тому, что сразу привлекло его внимание. Эя…

Эта фигурка, через каждые пять-шесть минут возникающая и тут же тающая на глазах, была отражением той Эи, что сейчас неподвижно висела в душном воздухе лаборатории.

Покачав головой, Ио обернулся к Эо.

— Ты разговаривал с Дервишем? — сказал он, даже не спрашивая, а будто зная, что разговора с этим вездесущим призраком не миновать.

— Разговаривал. На базе она. — Коротко ответил Эо, кивнув головой в сторону белеющих стен. — Непонятно, что с ней… Дервиш сказал, что там опасно для нас… Он вошел и исчез, но он призрак, сказал он, а Эя исчезла и появилась неправильно… И мы исчезнем. Ты что-нибудь понял?

Ио молчал. Потом посмотрел на легкий туман, оставшийся после исчезающего фантома. Сейчас он особенно остро чувствовал их одиночество в этом мире. Всегда полагаться только на себя и двух других таких же… Да, они сильны, они могут свернуть горы, но сейчас их сила не поможет, даже хуже, сейчас эта сила может только навредить, навредить беспомощной Эе. Им не хватает… знания, знания сильно изменившегося мира людей. Оставить Эю там, где она находилась, они тоже не могли. Не только, потому что их связывала многовековая дружба, но и потому что их связывала пирамида…

— Спрашивал цирцеиан? — буркнул Ио.

— Спрашивал… — махнул рукой Эо, — здесь безлюдная местность, пиявок здесь нет, а у Эи так мало сил, что она их не интересует… Они знали, что одна из нас оказалась в ловушке и все… О том, как люди могут удерживать ее, они тоже ничего не знают… Что они могут сделать, чтобы человек исчез? Техника? Фотография… не приносит такого вреда… — Эо кивнул головой на призрачную Эю. — Что-то новое… Но что?

— Ладно… — медленно произнес Ио, — мне пришлось пообщаться с людишками, вернее с… — он помолчал, — тремя из них.

— Ты убил их, — нахмурился Эо, даже не сомневаясь в ответе.

— Нет! Я ничего им не сделал… — жестко ответил Ио, — даже больше, я просил помочь одного из них в спасении Эи…

Эо удивленно приподнял брови. Чтобы Ио кого-то просил о помощи!!! На его памяти такого еще не было…

— Так вот, — повысил голос Ио, раздраженный гримасами Эо, — можно расспросить его о том, что бы это могло быть такое. Мне нужно твое согласие. Хотя он и так знает о нас…

Пустыня вокруг становилась менее зловещей вместе с тем, как поднималось из-за горизонта солнце. "Скоро будет совсем жарко", подумалось Эо.

— Если уж, Ио, ты заговорил с людьми, то видимо время пришло. Пришло время, старик, нам что-то менять… Я с тобой, ты не против?

Ио растерянно мотнул головой. Этот гневливый, скорый на расправу мужчина, ничего не сказал. Они оба понимали, что решились на небывалое. Они давным-давно дали обет общаться с существами разумными, никогда не раскрывая себя, своего происхождения… Сейчас же им придется коснуться этой запретной темы в разговоре с человеком, которого они совсем не знали. И чем может закончиться этот разговор — неизвестно…

3

Две потрепанные одноместные машины взмыли в белесое небо мира иллюзий над пустыней у Могилы Старого Дервиша. Лететь далеко, все время на север. Проще этот путь проделать в этом мире, расстояния здесь укорачиваются и удлиняются по своим правилам. Но, если знаешь, где короткий путь, то тебе повезло, конечно, если кто-нибудь не успел его удлинить за то время, пока тебя здесь не было. А этим двум было известно о психополе все.

Эо вспомнил, как он оказался здесь впервые, и улыбнулся. Это произошло еще до того, как Аримед приказал им попытаться попасть в мир иллюзий. В первые дни занятий, когда старик запер их в темных, изолированных комнатах, когда Эо понял, что никто их отсюда выпускать не собирается в ближайшее время, он взбесился и заорал во всю глотку, все, что он думал по этому поводу. Он хорошо помнил, что глаза его были закрыты, ну, а чего пялиться в глухую темноту. Его мысли были злы, он кричал так, чтобы его услышали все… В какой-то момент он открыл глаза и замолк…

Яркий свет заливал всю комнату. Солнце било в распахнутые окна, и он вновь зажмурился. Еще с закрытыми глазами, он вскочил, решив, что настала свобода, и нудный старик-жрец решил их отпустить. Но уже в следующий момент, оказавшись на улице, остановился.

Нет… Здесь было что-то не так… Первое, что он заметил, это то, что не было высокого забора. Вокруг их дома в настоящем мире высился полутораметровый каменный забор… Дорога… вдруг взяла и оборвалась и началась вновь далеко от него… Тогда не было цирцеиан, тогда там были они, сами люди… Легко попадая в этот мир, они наслаждались вседозволенностью здешних иллюзий, выстраивая свою фантазию, погружались в нее и пропадали порой навсегда. Но тогда Эо этого не знал и оторопело уставился на женщину, давно пропавшую из их города, а сейчас идущую ему навстречу. А потом он увидел себя… Он был с Эей… Очень близко… Так близко, что это оказалось полной неожиданностью для него… Настолько неожиданно, что он тут же выпал в реальность и оказался вновь в темноте закрытой наглухо комнаты… Только потом он понял, что видел мечты Эи, и что она любила его…

Эо, погрузившись в такие далекие воспоминания, машинально управлял послушной машиной, и уходил все дальше на север. Время от времени приходилось появляться на заправках и подзаряжать линзы. Он старался не терять из виду Ио, который, высовываясь из машины, постоянно выдергивал полусонных цирцеиан из их лежбищ и что-то выспрашивал, выспрашивал… Эо понимал, что упрямый старик не хочет обращаться к человеку за помощью и пытается узнать все сам, но, судя по тому, что машинку Ио все чаще лихорадочно потряхивало, это ему не удавалось, и Ио начинал звереть.

Эо все больше мрачнел, вспоминая далекие светлые дни юности, понимая все отчетливее, что светлый лучик в его уже надоевшей порядком бесконечной жизни, именуемый Эей, может погаснуть навсегда. Последние годы были для него ожиданием ее появления, тех коротких дней, когда она была с ним. Теперь же и это было невозможным… Он не видел ничего для себя в будущем, цель, поставленная перед ними их народом, давным-давно утратила свое значение, а вокруг не было никого ближе кроме этого сварливого старика и Эи… Он понимал, что опять сорвется и будет медленно тонуть в удушливом одиночестве опия…

Через несколько часов перелета огромная махина мегаполиса показалась на горизонте.

Ио уже как знаток этих лабиринтов вел уверенно и сразу пошел вверх по широкой объездной, солидно притормаживая на перекрестках, и, присматривая за Эо, чтобы тот не потерялся из виду в этой толчее. Эо лишь усмехался. Нашел за кем присматривать… Но когда огромная фура, несущаяся по объездной вниз, чуть не села им на голову, Ио так мастерски ушел от столкновения, что Эо подумал: "Неплохо, старик!"

Свернув на втором перекрестке влево, две беспокойные линзы устремились по прямой, как стрела, улице. Ио первым вышел из машины, неумело припаркованной брюхом прямо на тротуар, и исчез. "Все предусмотрел, проверяет — дома или нет…", одобрительно отметил про себя Эо. Тут же появившись, Ио кивнул подлетевшему Эо и нажал несколько кнопок на холодной панели домофона.

Эо, не торопясь, припарковал линзу грамотно, на магнитном причале, и, подойдя к Ио, услышал молодой голос, ответивший:

— Да?

— Здравствуйте, — размеренно произнес Ио, голос его стал очень официальным, и Эо почувствовал странность момента, потому что это была почти встреча двух цивилизаций, существовавших на одной и той же Земле в разное время, и одна из которых уже давно перестала существовать. Трое древних землян и раньше встречались с людьми, но никогда как представители исчезнувшего народа. — Я один из трех. — Лаконично представился Ио.

Тихий щелчок и дверь открылась.

— Входите, первый этаж, — быстро ответил голос.

Следуя за сгорбленной фигурой Ио, Эо вошел в темный подъезд, скептически оглядывая темные стены. У них на родине, там, давно, считалось, что какой человек, такое и жилище у него… Следуя этому, Эо выбирал всегда для себя роскошные апартаменты, не потому что ему требовался комфорт, а потому что так было надо…

На пороге одной из квартир стоял парень. Молча, пропустив нежданных гостей в квартиру, он вошел следом.

Остановившись посреди комнаты, Эо уставился изучающим взглядом на Кирилла, словно это Кирилл был гость и, свалился как снег на голову. Ио, по-хозяйски сев в уголок дивана, буркнул:

— Не ждал… — констатируя факт, а не спрашивая ошеломленного парня.

— Да уж, — пожал плечами Кирилл.

Он тоже почувствовал серьезность минуты, стоя напротив этого высокого мужчины. "Эо…", подумал Кирилл. "Больше походит на древнего грека… А взгляд… Сколько же им лет?"

— Кирилл, — спохватившись, что слишком долго молчит, он от волнения охрип.

— Эо, — продолжая смотреть в упор, ответил молодой древний.

— Меня ты уже знаешь, — махнул рукой Ио, — к делу… Кто еще знает о нас? Кто-то держит одну из нас…

— Эю… — уже немного успокоившись, Кирилл отключил видеосвязь, коснувшись панели на стене, чтобы случайный звонок не показал его гостей, кому не следует. — Я думаю, ее держит отдел безопасности… — терпеливо повторяя то, что уже говорил раньше, ответил он.

— Ее держат чем-то… Что могут означать слова — она исчезла и появилась вновь неправильно…? — Ио раздраженно подался вперед, нервно прищелкнув пальцами. — Ее тело появилось, но оно безжизненно… без души, как это называете вы!

Кирилл задумался. Он смотрел в окно, привалившись плечом к косяку.

— Исчезла и появилась неправильно… — повторил он негромко, — только к одному прибору это подходит, но его никогда не используют в таких целях… Атомный распылитель… Этот прибор обычно применяется только в археологии, для предметов, которые невозможно перенести на расстояние, и потом требуется лишь их демонстрация… показ… — проговорил задумчиво Кирилл. — На самом деле он подходит под ваше описание… Но кто мог направить распылитель на живого человека?

Тишина после его слов длилась недолго. Ио нетерпеливо рубанул воздух рукой и прошипел:

— Как можно спасти Эю…? Это сейчас важнее всего…

Кирилл перевел взгляд на него и проговорил:

— Можно было бы поговорить с Александром Яновичем…

— Не надо… — оборвал его Эо сочным баритоном, — никого не надо… — настойчиво повторил он, — знающих о нас немного, и из них кто-то враг, поэтому не надо ни к кому обращаться, потому что есть шанс наткнуться на того, кто и ждет нас с Ио в этой ловушке… Подумай…, ты же понял, о чем идет речь…

— Понял?! — вскинулся Кирилл, — ну и что! Слишком мало информации! Расскажите мне все, что вам известно об этом… Кто вам сказал, что она появилась неправильно?

Эо шумно выдохнул и, разведя мощные плечи, словно потянувшись, нехотя, слово за слово стал говорить:

— Призрак Старого Дервиша… Он, вернувшись со старой военной базы в Аравийской пустыне, где держат Эю, сказал, что нам туда ходить опасно, тоже исчезнем… Старик вошел и исчез, но он призрак, он смог уйти оттуда, а Эя, сказал он, исчезла и появилась неправильно… — Эо говорил и понимал, что все это звучит как бред сумасшедшего для стоящего напротив парня, все эти призраки, дервиши, поймет ли он? Эо сомневался, но и не говорить он не мог, потому что это была их единственная надежда…

Кирилл помотал головой, стряхивая оцепенение, навалившееся на него при словах о призраках… Иногда прежнее сомнение, — а эти-то хоть сами живые или тоже призраки?! — наваливалось на него. Так случилось и сейчас. Он, нахмурившись, смотрел на говорившего Эо. Потом спросил:

— Значит, опасность исчезнуть сохраняется, я правильно понял?

— Да… Иначе нас не было бы тут… — проворчал Ио.

— Тогда… Получается, что прибор до сих пор включен… Это ловушка, на самом деле… Но, если добраться туда и просто его выключить… — Кирилл, запустив руку в свою густую шевелюру, разговаривал сам с собой, потом перевел глаза на Ио и сказал, — это может оказаться смертельно опасно для Эи, ведь, похоже, на то, что жизнь ее висит на волоске именно оттого, что прибор остается включен… Если мы его выключим, то либо она тут же погибнет, либо наоборот ее перенос наконец завершится… Очень опасно… Я слишком мало знаю о тонкостях этой вещицы…

Когда Кирилл произнес слова о том, чем опасно для Эи отключение прибора, Ио вскочил и забегал по комнате, как загнанный зверь, бормоча себе что-то под нос. Эо следил за ним с тревогой. Он, перехватив взгляд Кирилла, понял, что тот тоже понимает, чем им грозит разгневанность этого активного старикана, и усмехнулся. Однако Ио, взяв себя в руки, рявкнул:

— Едем. Ждать больше нельзя… Чует мое сердце… нельзя…

Эо и Кирилл переглянулись. Кирилл, понимая, что вся ответственность ляжет на него, помрачнел. Что, если эта древняя не выживет? Он себе этого не простит… Но Ио "закусил уже удила":

— Быстро… нечего раздумывать… мне кажется, она меня зовет… Эо… ты ничего не слышишь? — Ио замер, его седые волосы разметались по плечам, взгляд лихорадочно горел.

Эо пожал плечами. Хотя он был уже не так уверен, что ничего не слышит. Тот звук, который возникал периодически у него в голове, был совсем не похож на то, как это обычно делала Эя. Что-то невозможно растянутое и искаженное до неузнаваемости вдруг дошло до его сознания… Звуки не сливались в слова… Они всплывали сами по себе… Угасали… И возникали вновь… Как отголосок отдаленного эха в горах… Эо покачал головой:

— Это она… Надо идти… Парень у тебя своя машина? — он схватил в охапку Кира, хотя тот и не сопротивлялся, и спросил уже на подходе к двери.

— Своя… Если отпустишь, — я могу и быстрее, — буркнул Кирилл.

Он прихватил по дороге мобильник, ключи от линзы и, подумав секунду-другую, махнул рукой и вышел в подъезд. Он себе несильно представлял, как можно быстро добраться до Аравийской пустыни, да еще и без самолета… Бред… Но с этими ребятами все казалось возможным.

Уже сев в машину, и подумав, "… и что же, черт побери, дальше…", он вздрогнул.

Громогласный вопль Ио ворвался ему в голову: "Скажи — хочу в психополе…Быстро!!!" Человек-бог еще орал как полоумный, а Кирилл уже обреченно проговорил в тишине закрытой машины, не ожидая ничего от произнесенных слов:

— Хочу в психополе…

Ничего… Две машины мелькали перед ним, следуя одна за другой на огромной скорости. Кирилл невозмутимо следовал за ними, лишь его сосредоточенность говорила о том, что скорость очень высока… А через пару минут он вдруг понял, что вокруг нет больше других машин, нет домов… Есть пустота, наполненная вещами, и до него стало медленно доходить, что он видимо и находится уже… в этом самом психополе…

4

А в следующее мгновение голос Эо спокойно его спросил:

— Ты еще не избавился от своего паразита, долго ты его еще будешь носить?

Кирилл в недоумении пожал плечами, машинально взглянул в зеркало и замер с открытым ртом.

На его плечах невесомо лежало изогнувшееся, казавшееся сгустившимся дымом, кольцо. Кира передернуло от отвращения, и рука автоматически дернулась вверх… Пальцы вошли в дым, не заметив никакого сопротивления.

— А-а-а! — вскрикнул Кирилл брезгливо.

И еще отчаяннее хватанул по кольцу. Рука опять прошла сквозь дым впустую. А в зеркало стало видно, как поднялась змеевидная голова с мутными круглыми глазами и, покачиваясь в такт движению, повисла в воздухе. Маленький рот стал медленно открываться и закрываться, приближаясь к оголенной шее.

Лупя рукой по плечам, Кирилл от отвращения не помнил себя и забыл про управление… Машина неслась со свистом вниз и в какое-то мгновение Кир подумал, что эта толстая змеища доконает его… В этот момент его пальцы уверенно легли на неожиданно ставшее упругим тело паразита и сдернули его с плеч… Вывернув машину из крутого виража одной рукой, а другой, держа извивающееся тело цирцеианина, парень оказался нос к носу с ним. Огромные глаза висящей в воздухе головы следили за каждым движением человека, маленький рот шипел беспомощно, а гибкое тело заворачивалось кольцами вокруг руки Кира. Открыв крышу машины, Кир отбросил гада подальше и рванул вперед. Ему теперь казалось, что отовсюду выбираются змеевидные головы и следят за ним. Но когда он присмотрелся получше, оказалось, что они кишели везде в этом мире, и, не обращая внимания на древних землян, сейчас, высунувшись из всех щелей, жадно следили за человеком.

Это было любопытно и опасно для них. Люди в своем неведении были прекрасной сладкой добычей… Но цирцеиане знали, живя долгое время бок о бок с людьми, что они могут быть и очень неприятными противниками… Поэтому неожиданный отпор человека был для них тоже неприятным открытием…

Кирилл продолжал лететь за двумя быстро удаляющимися машинами, стараясь не упускать их из виду. Этот мир, на первый взгляд, кажущийся продолжением его мира, при малейшем, внимательном взгляде становился прерывающимся, не прорисованным до конца… Кирилл, пытаясь найти этому название, все больше удивлялся его дискретности, пунктирности… Дороги, вещи, люди… Все казалось кадром из учебного фильма, в котором они, студенты, иногда участвовали. И везде он замечал дымчатые кольца паразитов…

— Кто же они? — произнес он невольно вслух.

"Цирцеиане… эта колония давно поселилась в психополе людей…", послышался низкий, спокойный голос Эо. "Обычные инопланетные паразиты, а поскольку люди не интересуются этим полем, то и они чувствуют себя здесь хозяевами, считая Землю своей колонией… А ты быстро сумел схватить его…"

Эти слова были приятны. Чувствуя себя "не в своей тарелке", Кирилл думал о том, что вряд ли сможет чем-то помочь этим двоим, и пусть даже очень небольшая победа сейчас много значила для него.

А солнце стало неожиданно быстро сползать за горизонт, уступая место сумеркам… Бесконечные пески, давно уже тянувшиеся внизу однообразными желтыми волнами, становились все больше похожими на бескрайнее серое море. Жара начала спадать, и вскоре потянуло холодом от песчаных барханов.

Неясные очертания каких-то строений показались вдали, и, увидев, как машины, притормаживая, повисли в сумерках над дымящимся песком гребнем холма, Кирилл, приблизившись, поравнялся с ними, всматриваясь в лежащую перед ними долину.

Впереди, в мутной темноте возле белого квадрата обычного здания казарменного типа носились странные в окружающем безветрии смерчи, которые со свистом и завываниями кружились в глубокой тишине пустыни. Но не это привлекло внимание его.

Тонкая фигура девушки, показавшись светлым облачком в темноте, растаяла на глазах… и появилась вновь, чтобы снова растаять…

Часть 8

1

Заметив, что машины двух древних пошли вперед, Кирилл последовал за ними. Не понимая, зачем, он видел, что направляются они к военной базе.

"Эо, зачем нам военная база в этом мире, если Эя — на базе в реальном…? Если только посмотреть, где прибор…"

"Вот именно…", коротко ответил Эо. "Я думаю, Дервиш нам сегодня не помешает…"

"Какой дервиш?", начал было Кирилл.

Он хотел спросить, что за дервиш, он о нем слышит уже не в первый раз… Однако тут же замолчал. Сейчас, подлетев поближе, Кир увидел, как песчаные смерчи разваливались и сворачивались вновь, и опять рассыпались, и тогда вокруг здания вышагивала огромная худая фигура в длинном халате, подвывая… То, что издалека казалось песчаным столбом, вблизи постоянно изменялось, словно каждая отдельная песчинка подчинялась одной чьей-то власти. Закручиваясь сыпучим вихрем, призрак пропадал и появлялся уже где-нибудь в другом месте…

"Это и есть дервиш?", подумал Кирилл, покрутив головой. И тут же себе ответил: "А кто же еще!!!", и в раздражении слишком сильно ударил по панели рукой.

Машинка, задрожав всем корпусом, взвыла на полном ходу и чуть не врезалась в белую стену базы, но остановилась, подчиняясь умелой руке парня, подняв тучи пыли и песка.

Ему оставалось только следовать… следовать… Оглушенный нахлынувшими на него событиями, Кирилл лишь становился все более сосредоточенным… Не совсем уверенно ступив на песок этого мира, он вскользь отметил, что совершенно обычно провалился в него всей ступней, ощутив приятное тепло… Потеряв равновесие, он коснулся стены и понял, что она тоже теплая, нагретая за день солнцем… Все как положено…

Глотая пыль, висевшую в становившемся все более холодным воздухе, парень почти на ощупь двинулся вдоль стены, помня, что именно в эту сторону пошел Ио. Грохот, поплывший отголосками по всей долине, раздался внезапно совсем рядом… Свет хлынул из образовавшегося отверстия в стене. Ио, значительно увеличившийся в росте, стремительно исчез в здании, Эо последовал за ним…

Оступаясь в песке, Кирилл уже добрался до неровного, исковерканного пролома, когда понял, что вокруг наступила тишина… Мертвая тишина… Не было слышно ни как перемещаются Ио и Эо в здании, хотя они не могли далеко уйти… И сзади… Сзади было что-то… Каждой клеточкой кожи Кирилл почувствовал опасность…

Шорох… Шорох множества чего-то в мертвой тишине был оглушительным… Это что-то неотвратимо приближалось… Воздух стал на одно мгновение прозрачным, будто весь песок куда-то исчез, и тягучим, словно вместе с песком испарялся и воздух… Но Кирилл видел, как тонкие струйки песка стекают ему под ноги… Вот он засыпан уже по колено…

Тихий вздох за спиной шевельнул его волосы… Кир резко обернулся, выбросив руки инстинктивно вперед… Руки ушли по локоть в сыпучее месиво…

Стена… Стена жутких тел, скрученных из плотной сыпучей массы, нависла над ним… Песок, поднявшись на высоту многоэтажного здания, создал, повинуясь неведомой силе невероятный гротеск… Чьи-то руки тянулись к Киру, рот… отвратительный, растянувшийся на несколько метров, и глаз… Огромный, выпуклый — он поблескивал в самом верху стены, и сейчас этот гребень песчаной волны стал приближаться к парню, нависая над ним все больше…, грозя смыть его и всех, кто попадется на его пути своей лавиной…

Это длилось какую-то долю секунды, но Кириллу показалось, что целую вечность его сверлит этот ледяной, одноглазый взгляд… Вдруг что-то очень сильно обхватило его за ноги, хотя кроме песка он ничего вокруг не видел, невидимая сила вздернула его вверх и, перевернув несколько раз в воздухе, принялась вертеть в разные стороны… Он понял, что оказался в самом центре песчаного столба… Дикий вой, хохот и улюлюканье раздались отовсюду… Задыхаясь в сплошной завесе, Кирилл совершал какие-то немыслимые кульбиты, бил кого-то, кто-то лупил его, пытаясь встать на ноги, Кир вылетал из песчаной бури и снова падал в нее… В конец вымотавшись, он помнил, как схватив что-то, казавшееся ему очень важным, зажав это важное в кулак, он вдруг осыпался вместе с тучей песка, и был накрыт ею с головой. И вновь ему пришлось карабкаться наверх, чтобы не задохнуться совсем, только бы глотнуть воздуха… Еще…. Еще немного! Есть!!! Выставив голову, он затих… И тут только до него дошло… Песок не движется… Огромный бархан, на вершине которого торчала взлохмаченная башка измученного парня, был неподвижен…

Выдернув руку, Кирилл с трудом разжал затекший кулак… Там лежал глаз… Нормальный глаз… Карий… Размером с яблоко… Открывшись, он посмотрел на парня… Расправив ноги… в шароварах…, глаз встал… И пнул… Вернее хотел пнуть Кирилла в лицо. Кир психанул и шваркнул глаз… кулаком в глаз…

— Я Максуд-у-уд! — Заорал глаз и побежал.

— Да Максуд, ты, твою мать, кто бы спорил… — прошипел Кирилл, пытаясь выбраться из песка, пока еще какая-нибудь мерзость не привяжется.

Выбравшись с трудом, и, бросив взгляд вслед убежавшему глазу, Кирилл вздрогнул… От него медленно удалялся, все больше сливаясь с темнотой ночи, сгорбленный старик, еле переставляя ноги и бормоча что-то себе под нос…

Покрутив ошеломленно головой, Кирилл опять добрался до проломленной стены и, наконец, почувствовав под ногами твердый пол, побежал по освещенному коридору…

"Цирцеиане… призрак Дервиша… глаз с ногами… Может у меня снесло крышу? Нет… Эо… Ио… Их видел не только я… Это не бред… Значит, я на самом деле болтался, как идиот, в туче песка в обнимку… с глазом Дервиша с ногами… в этом… в психополе… "

Мысли перепрыгивали с одного на другое… Кирилл устал… Пустые коридоры гулко вторили его шагам и посылали во все концы пустого здания дробное эхо…

2

Эо возвращался. "Куда девался этот мальчишка?… Мальчишка… Да он почти такой же как я сам, а может и старше немного… "

Они встретились на последнем повороте коридора, ведущего в лабораторию. Эо, окинув быстрым взглядом измочаленного парня, сразу понял, что его трепал Дервиш. "Забыл предупредить, понадеялся дурак, что старик не полезет в ближайшие сутки к нам… А он к нам и не полез… Нутром чует чужих…"Встретившись с настороженным взглядом Кирилла, он все-таки постарался скрыть усмешку. Отвернувшись, Эо пошел быстро назад…

Коридор был освещен редкими лампами. Пыль, ползущая навстречу, указывала путь. Там, впереди, ждал Ио. Его требовательный взгляд вспыхнул недовольно при виде Кирилла… "Эти люди… Ничего не могут сделать нормально… "

Ио давно прошел через все лаборатории в коридоре и нашел ту, где находилась Эя. Сейчас он стоял вполоборота возле двери…

— Здесь, — проговорил он тихо. — Не думаю, что и здесь этот прибор опасен… — на всякий случай он осторожно посмотрел на Кирилла.

Тот пожал плечами. С них струйками посыпался песок. Кирилл чихнул.

— Я не знаю законов этого… мира… Что это… — Кир опять чихнул, — что это реальность…сон… или потусторонний мир?

Ио нетерпеливо дернулся. Его раздражение росло. "Сколько можно топтаться на одном месте?", подумал он, встряхивая гривой седых, жестких волос.

— Психополе… — проговорил Эо монотонно, словно повторяя давно выученный урок, — поле…, созданное силой мысли. Принимает вид, образ, отпечаток сильных эмоциональных переживаний, можно — искусственных, то есть специально созданных переживаний для нужных построений здесь… Словом, все о чем задумывается эмоционально сильный человек, как кадры вашего фильма на кинопленке, отпечатывается здесь. А потом продолжает жить своей жизнью или исчезает… Кстати, у тебя могло и не получиться войти в психополе…

Кирилл изумленно слушал. Это превосходило все его ожидания. "Мир, который объясняет и видения экстрасенсов, и возможность существования призраков и прочей мистической твари, даже мир эльфов, наверняка, где-нибудь здесь существует, раз и навсегда кем-то придуманный…, и миры… Стоп! Но… Прибор… Что может случиться здесь, если прибор включен… там? Да, ничего… "

— …если тот, кто его включал, не знает ничего об этом мире… — закончил он мысль вслух.

— Да откуда? Здесь уже столетия людей не бывало… — быстро ответил ему Эо.

Кирилл махнул рукой и снова чихнул.

Ио сверлил его взглядом исподлобья, он по-прежнему не очень-то доверял этому парню.

— Значит, попробуем сделать это здесь… Ты же сказал, — посмотрел Кир на Эо, — что образ может начать жить своей жизнью?

Тот понял, что имеет в виду Кирилл, но он нисколько не верил, что им удастся что-нибудь предотвратить… Им все больше овладевала тяжелая апатия, знакомое до тошноты ощущение начала конца, которое лишало смысла все, абсолютно все предпринимаемое ими.

Наступила тишина, стало слышно, как гуляет ветер по пустым коридорам, задувая песок в проломленное отверстие. Гулкое эхо отзывалось чутко на каждое движение. Встретившись глазами с Ио, он сказал:

— Пошли, старик… Надо хоть что-то делать…

Ио, уставший от болтовни, закрыл глаза. Замок щелкнул. Дверь бесшумно поползла внутрь… Кирилл вошел.

Поискав выключатель и, не найдя его, он услышал, как Ио чертыхнулся, пробурчав, что-то насчет людской беспомощности… Свет вспыхнул.

Обычное помещение… без окон, заставленное стеллажами, столами с приборами, тесаками, микроскопами, больше похожее на склад… Тело девушки было видно сразу. И распылитель… Его Кирилл увидел в следующее мгновение. Прибор был установлен напротив двери, захватывая в поле своего действия и Эю. На экране бегал красный луч, рисуя отчетливые контуры девушки и…

Кирилл обернулся к Ио, в нетерпении ворчавшему за спиной:

— Прибор держит кого-то еще… — сказал он вполголоса, хотя здесь его никто не мог услышать.

Сказав, он прошел немного вперед и увидел на одной из полок выпирающего в проход стеллажа неподвижное, скорчившееся, с головой, уткнувшейся лбом в настил, тело…

— Если я что-то понимаю… — проговорил он тихо, — … это Мохов… Что за черт?!

Лицо Алексея видно было только сбоку, но достаточно, чтобы не ошибиться. Рана на голове с запекшейся кровью…

— Но он… мертв…

"Что же вообще происходит?", машинально продолжая двигаться, Кирилл, обернулся еще раз в сторону трупа, словно тот мог ожить, будто что-то могло еще измениться…

Но наткнувшись взглядом на неподвижное тело, он вновь поймал себя на том, что вспоминает встречу в кафе…

Древние двигались бесшумно как тени. Напряженно, словно надеясь уловить хоть какую-то искру жизни, Эо несколько мгновений вглядывался в лицо девушки. С каждой секундой его лицо становилось все каменней… И Кирилл нажав кнопку, выключил распылитель.

Луч погас.

И ничего не произошло.

Эя по-прежнему, вытянувшись как струна, убивая последнюю надежду своим посиневшим мертвенным лицом, висела в воздухе посредине комнаты.

— Зато мы знаем теперь, откуда заходить… — буркнул Ио и пошел…

Пошел прямо в стену, становясь все выше и выше, зло выкрикивая:

— Что? Что вы сделали с ней? Ненавиж-ж-жу!!! Живую… Такую!!! — словно нарочно он кричал все громче, будто это придавало ему сил.

Глыбы бетонных стен повалились с грохотом на пол, снова поднялись тучи пыли, Кирилл ринулся было в пролом, но его чуть не накрыло огромной, оторвавшейся металлической конструкцией… Эо, молчаливо принявший удар на себя, пошел впереди парня, освобождая ему дорогу.

Уже через минуту они стояли за противоположной стеной лаборатории… А еще через мгновение… перед стеной той же самой лаборатории в реальной мире.

— Эо, пойдешь вперед, — прошипел Ио, тяжело дыша, — Ты парень, зайдешь следом, а я присмотрю… за вами…тут, — закончил старик.

Эо, не раздумывая, легонько стукнул ребром широкой ладони по стене. Трещина зазмеилась по ней сверху вниз. Кирилл заворожено следил, как она добежала до пола… Раздался сильный треск раздираемой надвое плиты, и Эо скрылся в проломе… Кирилл шагнул в темноте и пыли к столу, где должен был находиться распылитель, но сильный удар в висок сбил его с ног…

Послышались крики… Знакомые голоса раздавались словно в тумане, раздваиваясь… Над ним мелькнуло лицо декана…

— Это хорошо… — прошептал Кирилл, улыбаясь, — что вы здесь…

Сознание медленно возвращалось, а звуки, наоборот, все пропали, и противный звон в ушах заглушал все остальные звуки. Кир стал, цепляясь за край стола, подниматься. Скользнув глазами по панели прибора, оказавшегося прямо перед ним, стоящим на коленях, он машинально прочитал надпись на кнопке, которая была активирована: «Пауза»… "Он — на паузе, надо завершить, выпустить…"

Кирилл не стал долго раздумывать и ткнул пальцем на демонстрационный режим.

Резкий крик вдруг прорвался сквозь пелену тишины:

— Идиот!!!

Кир оглянулся и увидел… декана с искаженным от злости лицом. Ничего не понимая, Кирилл видел, как Александр Янович оборачивается к нему, и улыбался… Залянский, вне себя от того, что те, кого он поджидал уже два месяца, здесь сразу все, и сейчас это его шанс! Может быть единственный шанс в жизни!!!

"Этот придурок сейчас все испортит!!!", эта мысль обожгла его… и он закричал, но было поздно…

Он увидел, что индикация на приборе сменилась… «АААААА», в голове стоял один дикий, яростный крик… Злость душила его… "Надо перезапустить прибор… еще не поздно! Они здесь все! Всех одним кадром!!!"

Кривая улыбка так и застыла на губах Кирилла, когда до него дошло, что декан ему крикнул:

— Кирилл… верни, все как было!!! Немедленно!!! Слышишь… ты… придурок!!! Что ты делаешь?!

Краем глаза Кирилл увидел, как фигура девушки стала падать… Бросившись вперед, он подхватил ее уже у бетонного пола. Оказавшийся у распылителя декан что-то лихорадочно переключал, а Кир, подхватив легкое как перышко тело, бросился бежать, понимая, что, если декан успеет перезагрузить режим, то они попадут в ловушку оба…

Ио, взбешенный слишком вялым течением событий, решил вмешаться… И, забравшись в пролом, подхватив вертевшегося у распылителя Залянского подмышки, подкинув его тело так, что оно ударилось о потолок невысокого помещения, размахнулся и запустил безвольно повисшее тело в бетонную стену…

— Нет…!!! — крикнул Кирилл, понимая, что это убьет декана.

Эо, перехватив почти долетевшего до стены человека, небрежно посадил его на пол и, перешагнув через него, оказался рядом с Киром…

… Эя, как в бреду видела своих друзей, которые мелькали перед ее глазами, и рвалась к ним… Но по-прежнему увязала все больше как муха, попавшая в паутину, в чем-то неизвестном ей…

Все ее усилия освободиться становились нескончаемым множеством резиновых нитей, которые натягивались, растягиваясь все больше, но не рвались, принося ей немыслимую боль и опустошение…

В один из таких моментов, когда она вновь собрав все силы, вытягивала себя из темного омута забытья…, она услышала тихое жужжание… что это ей напомнило?"… будто выезжает фотография из полароида…", медленно и равнодушно подумала она, продолжая монотонно тянуть все жилы… Жужжание прекратилось… Прошла секунда…

И вдруг тишина взорвалась… Расколовшаяся вдребезги криками, грохотом…болью, сверкнувшей в мозгу ослепительно белой вспышкой, тишина исчезла, сменившись одуряющим ощущением жизни, вдруг влившейся в нее, в Эю.

Не в силах справиться со своим телом, от которого порядком отвыкла, она стала падать мешком вниз…

"Мальчишка… куда ты лезешь?!", надменно подумала она, когда Кирилл подхватил ее. И узнала себя в этой мысли, и слабая улыбка коснулась ее губ… "Дура, скажи ему спасибо…"

— Спасибо… — прошептала она.

Кирилл вздрогнул. Он не знал, что прошептала эта невероятная, хрупкая женщина… Язык был ему неизвестен, но он понял, что она жива…

Эя шептала что-то еще, а Эо требовательно перехватил ее из рук Кира. Он, склонившись над ее головой, затаив дыхание, вслушивался в тихие слова… Девушка внезапно замолчала. Их глаза встретились. Ее голова склонилась на его плечо, будто давно только этого и ждала, а точеные красивые пальцы забрались в густые светлые волосы Эо. Уголок его губ дрогнул и он быстро пошел… по воздуху, поднимаясь к потолку. Кирилл, уже устав удивляться, только следил глазами и понимал, что он может больше никогда не увидеть их, а Эо большими шагами добрался до ламп и… исчез…

"Сейчас уйдет старик Ио, и… все", подумал Кирилл.

Но Ио медлил.

Два чувства раздирали его. С одной стороны пора было убираться отсюда, а с другой… черт! Он был благодарен…

Ио вздохнул…

3

Прихватив парня крепко за руку, он выдернул его в мир иллюзий.

— Тебе там нечего делать… — буркнул он.

И отвернувшись, пошел.

Кирилл остался на месте. На секунду… Но в этом не было смысла… Оставаться на базе на самом деле было нельзя, он это слишком хорошо понимал. Убит Мохов, и без сомнения убил его декан. Декан и его готов был отправить на тот свет… Эта мысль была противнее всего. Потому что именно поэтому и было опасно оставаться там, — добрейший Александр Янович мог сказать, что это Кирилл убил Мохова, чтобы спасти древнюю…

И Кирилл пошел. Медленно, увязая в холодном песке, смутно угадывая в скупом свете луны сквозь разорванные клочья туч очертания удаляющейся фигуры Ио, чертыхаясь и падая… Потому что начал спешить, боясь потерять его из виду совсем. Потому что внезапно понял, что ему будет сложно выбраться отсюда самому… Да и некуда…

Однако идти пришлось недалеко. Брошенные ими линзы тускло блеснули в темноте, когда Кирилл уже подумал, что старику пришла идея погулять под луной… ерунда, что песок скрипел на зубах, резал глаза и вообще был, казалось, везде… даже в штанах.

— Ну… — Ио, обернулся, — ты со мной?

Лица его не было видно. Голос, шелестевший в тишине, совсем был не похож на голос человека-почти бога. Кирилл пожал в темноте плечами и ответил:

— Да…

Остывшие за ночь машины, завелись легко. Жаркое солнце пустыни зарядило их батареи настолько, что светодиод на панели в салоне сыто и ровно засветился зеленым светом, будто не был проделан путь в несколько сотен километров. Кир плюхнулся устало на кожаное сиденье, показавшееся невероятно удобным, настроил подголовник и осторожно положил голову на его мягкую подушку, — висок саднило и боль отчетливо долбила в ухо… Черт! Он увидел, как черная линза Ио взметнулась лихо вверх и рванула к песчаным холмам, которые темнели вдали.

"Ио активизировался… только что еле шипел, а теперь несется, как угорелый", Кир, положив руки на панель управления, привычно правой рукой задавая направление, а левой — прибавляя газ или тормозя, очень скоро поравнялся с бесшумно скользящей линзой Ио.

Начинало светать. Солнце светило прямо в глаза. Надев темные очки, Кир продолжал следовать за древним. Иногда его посещала мысль о странности этого путешествия в мире, который существовал совсем рядом и так давно, что это не укладывалось в голове. Он встряхивал упрямо головой, боль отзывалась глухо, напоминая о себе и о реальности происходящего, и, нахмурившись, Кир летел…

Становилось все светлее… Все еще тянулись пески, от бессонной ночи и однообразной картины перед глазами, клонило в сон, и Кирилл время от времени проводил рукой по лицу, стараясь не уснуть.

Прошло около часа, когда на горизонте показались очертания строений. Приняв его за очередной мираж в уже расплавленном от быстро наступающей жары воздухе, Кирилл поначалу просто смотрел на приближающиеся со скоростью триста пятьдесят километров в час стены… Белые камни, купола храмов… Люди, одетые как Дервиш… Брр… Такого уже нет нигде в его мире… В его 3084-ом…

А Ио, превратившись в маленькую точку в серо-голубом небе, летел, все время забирая на восток, даже больше на северо-восток…

"Что там у нас? Тянь-Шань, Китай… Или еще дальше?", Кирилл вполне серьезно пытался вызвать к жизни свои рано умершие географические познания, но все всплывшее в памяти вызывало у него сомнения.

"Наконец-то…", обрадовался Кир, увидев, что линза Ио начала спускаться.

Ухмыльнувшись и покачав головой удивленно, когда Ио шваркнул машину брюхом об асфальт и лихо развернулся перед… домом, Кирилл огляделся в поисках магнитного причала. Причала не было… Но ему слишком дорого досталась эта почти новенькая линза, чтобы ее так корежить, и поэтому Кирилл отыскал пожухлый газончик и медленно приземлился.

Странное место. Что странного? Дома… Да, улицы, да, дорога, не так жарко как в пустыне, даже свежо…

Кирилл задрал голову и так оставался, наверное, с минуту. Нет второго яруса, и третьего тоже нет… и вообще над головой было небо, и целая шеренга деревьев выстроилась словно по линейке вдоль довольно избитой, с непривычно потрескавшимся асфальтом дороги.

Ио шагал решительно, размахивая длинными руками, с развевающимися на ветру волосами и казался удивительно лишним здесь… Но он, похоже, так не думал…

Кирилл пошел следом за древним и вздрогнул от отвращения, когда заметил покачивающуюся голову паразита, высунувшуюся из открытого колодца, и следившего тусклыми глазами за ним. И он был не один. Цирцеиане, Кирилл насчитал уже пять голов, не торопясь, выпрастывали себя из своих лежбищ и наблюдали… небывалое. Это было им не по нутру. Человеку здесь не место, но с ним был живой древний, и это их останавливало… Это было опасно. И поэтому они вновь перемещались в своем пространстве, лишь шипя издалека.

Все в этом городе было не так. Широкие улицы, лавочки в непомерно больших дворах, коробки с песком и деревья… Это было самым удивительным.

Торопясь не отстать от быстро шагающего старика, Кирилл вытянул руку и так и шел, касаясь шершавой коры. Подпрыгнув на ходу, и не достав до листьев, он снова и снова пытался захватить их… Когда же ему это удалось, он смял их в руке и поднес к лицу, вдохнув терпкий аромат зелени, и усмехнулся…

Неожиданно свернув во двор, древний остановился, поджидая парня. Хмуро прищурясь, он разглядывал сейчас его, все больше начиная жалеть, что отступил от своего правила и теперь, если этот студентик начнет расспрашивать: а что это такое, а это почему вот так, а не по-другому? То Ио не был уверен, что не выкинет его обратно в мир людей, даже больше, — Ио был бы ужасно рад этому…

А студент тем временем, уже не имея больше сил чему-либо удивляться, подошел к уже совсем неуместному строению в этом городе простых геометрических решений с единственной непозволительной роскошью, нет, с двумя… с живыми деревьями и небом…

Здесь в квадратном дворе, примкнув одной стеной к серому бетонному блоку дома, почти вросши в него, стояло очень необычное строение. Но не в этом дело, дело было в том, что одноэтажный дом был из белого камня, построен был очень просто, обнесен высокой каменной, белой же оградой, полуразрушенной, почему и виден был дом и двор…, а во дворе бил фонтан. Вода, с плеском падавшая в маленький бассейн, до того поразила Кирилла, что он обернулся к Ио и спросил, растерянно пожав плечами:

— Откуда здесь это?

Ио не ответил, отвернулся и вошел во двор. Ополоснув лицо и руки водой, он скрылся в темневшем проеме незакрытой двери. Оставалось только идти следом за молчаливым древним. Впереди появился и исчез свет, будто открылась и закрылась дверь. Кирилл добрался на ощупь до нее и открыл.

Небольшая комната, вернее две. Первая была хорошо освещена двумя окнами без стекол, деревянные ставни раскачивались со скрипом по ветру. Выбеленные стены, ровный глиняный пол, застеленный старыми красно-бурыми дорожками, деревянная широченная тахта, забросанная хорошими покрывалами… и еще множество вещей, которые просто притягивали к себе взгляд своим несоответствием… несоответствием времени.

Встав посреди комнаты, Кир оторопело посмотрел на каменный якорь размером в рост человеческий, который стоял, приваленный к стене и уже порос пылью и паутиной, на его серо-зеленом выщербленном камне виднелись ракушки и высохшая, мумифицировавшаяся звезда…, канаты лежали сложенные бухтами и порванные, и растрепанные в мочало на концах, какие-то камни были навалены кучей в углу вперемешку с осколками керамики. Пальцы архи сразу подхватили один большой осколок и, торопливо-нежно поглаживая его, стали снимать слой за слоем грязь… Несложный орнамент показался на пыльно-голубой глазури, и несколько мгновений полюбовавшись им, Кирилл тут же отложил его… Здесь было столько всего, что его глаза разбегались в разные стороны. Он поглядывал на лежавшего ничком по диагонали на кровати Ио, и не решался обратиться к нему, и, в общем-то, был даже рад этому невниманию к себе. У него было время осмотреться. Ваза, лежавшая на боку, не вызывала сомнений в том, что это амфора, копье с позеленевшим бронзовым наконечником, куча разноцветного тряпья не вызвала интереса парня, и он прошел, стараясь не шуметь, в другую комнату…

Здесь не было ничего, только во всю выбеленную стену висел холст. Тяжелая волна, бегущая высоким гребнем к пологому берегу, клочья пожелтевшей травы, каменистая, выбеленная солнцем дорога, ведущая в гору… и мальчик, высокий и нескладный, смотрел одиноко и пристально с холста в море… или тебе в душу…

Часть 9

1

— Что ты здесь хочешь высмотреть, парень? — скрипучий голос Ио раздался за плечом Кирилла. — Иди, вон, ройся в этих камнях или в этих… — древний насмешливо пнул ногой кучу камней, которая рассыпалась по всей комнате. — Что тебе в этом старом холсте? — повторил он вопрос, стоя посреди захламленной комнаты и рывками снимая с себя одежду, в которой пришел.

Кирилл поспешно вышел из маленькой комнаты, с трудом оторвав взгляд от глаз мальчишки, смотрящего в море… А Ио, накинув какой-то старый, видавший виды халат, вздохнул с видимым облегчением.

— Ну, — прикрикнул он, — говори, что молчишь? Или вас теперь не учат ясно выражать свои мысли?

Кирилл чуть не поперхнулся. "То говори, то не говори… Кто вас разберет?!", подумал он. Ставни открытого настежь окна хлопали, подчиняясь порывам теплого ветра. "Все-таки странный мир…"

— Словно декорации… — проговорил он вслух.

Про декорации он знал лишь с демонстрационной лекции о театральном искусстве ушедшего тысячелетия. Его тогда поразило, как люди тщательно выстраивали на сцене искусственный мир, когда уже все позволяло выполнить то же самое гораздо проще. Увидев, что древний на него смотрит, видимо, в ожидании пояснений, он повторил:

— Мир этот странный, все здесь словно декорации, а картина — кажется живой… — он помолчал, и, не услышав никакой реакции на свои слова, продолжил, — вот смотри, — показал он на окно, — там тихо, а где птицы, шум улицы, где тень от ставни, когда она закрывается? Декорации…

Ио усмехнулся.

— Это всего лишь чье-то воспоминание, оно взгромоздилось мне почти на голову… Проснулся в своей норе, а вокруг город… Ты же, когда о чем-то вспоминаешь, не думаешь, о том, где ляжет тень? Хотя, — он вдруг совершенно неожиданно улыбнулся, — я видел одно твое воспоминание, хорошая вещица, скажу я тебе!

Кирилл удивленно пожал плечами. "Что бы это могло быть…", он вдруг покраснел, "…да всякая хрень могла быть!!! Черт!!!" А сам настороженно следил глазами за Ио, который невозмутимо потянулся во весь двухметровый рост.

— Картина… — насмешливо вдруг произнес тот, — ну, что ты мог увидеть в этой картине, что ты к ней прицепился? А? — уставившись пронзительно на Кирилла, Ио ждал ответа.

— Тебя, — коротко ответил парень, дернув плечом, его начинало раздражать, что с ним разговаривают как с ослом. — … и одиночество. — Добавил Кир, помолчав.

Усмешка стала постепенно сходить с лица древнего, оставляя кривую усталую гримасу. Все-таки это было очень выразительное лицо, очень высокий лоб, прямой нос начинался от линии бровей, глаза, большие и глубоко посаженные… Морщины, прорезавшие словно трещины кору дерева, смуглое лицо, не делали Ио старым, они превращали его лицо в маску, которая надежно скрывала его чувства.

— Это мой сын… и мое одиночество, — все-таки произнес он, покачав головой. Отвернувшись к окну, он заговорил еще тише, делая большие паузы между словами, — …Ветер ли старое имя развеет… Нет мне дороги в тот брошенный край… — слова совсем неожиданно сложились в обрывки стиха, необыкновенно красивого стиха Тагора, — … Если увидеть пытаешься издали… Не разглядишь его… Не разглядишь его…

Ио повернулся к парню, который не сводил с древнего глаз. А ставни продолжали хлопать, как заведенные, все сильнее подчеркивая тишину.

— Ты сегодня вернешься домой, — наконец, сказал Ио, — а я постараюсь сделать так, чтобы тот человек ничего не вспомнил о том, что произошло.

— И мне тоже какой-нибудь паразит проветрит мозги… — пытаясь оставаться спокойным, добавил Кир, — и действительно, зачем вам мы — люди, мы же никогда не дотянемся до вас, до… Кто вы? Расскажите же, раз я все равно все забуду!!! — горячо вдруг заговорил он, не справившись с отчаянной мыслью, что вот сейчас эта дверь, только что приоткрывшаяся перед ним, захлопнется и, скорее всего навсегда.

Он быстро прошел на порог маленькой комнаты и махнул рукой в сторону холста.

— Это ваш… тот берег, откуда вы трое? — он не сводил настойчивых глаз с непроницаемого лица Ио.

Сейчас как никогда Кирилл чувствовал огромную временную пропасть между собой и этим человеком.

Ио молчал.

"И действительно, что мне в этом человеке?", думал он, мрачно уставившись в одну точку. «Ничего», сам же и ответил он себе. "И все же эти несколько дней были совсем другими на вкус… Недаром Эя всегда сбегает в конце концов к людям…"

— Это всего лишь мое воспоминание, Кирилл, — впервые, назвав парня по имени, сказал он. — Смотри же…

… И волна, замершая с пеной на гребне, вздрогнула и побежала к берегу, накатила, подняв песок и мелкую гальку, и коснулась голых загорелых ног мальчика. Берег оказался еще ближе и на вершине горы, там, куда убегала каменистая дорога, показался дом. Серые каменные стены, еле видимые в тени разросшегося сада, апельсиновое дерево, согнувшееся под тяжестью плодов… Мальчик что-то говорил, шел вперед, оборачивался, смеялся и вновь отворачивался, сшибая по пути сильной рукой высокие травинки. Остановившись и, подняв апельсин, он разорвал его напополам сильными пальцами и протянул его…

Внезапно все оборвалось. Кирилл сидел на голом глиняном полу, прислонившись к стене спиной. Ему нечего было сказать. Он понимал, что сейчас ничего и не нужно было говорить. То, что ему было бесконечно интересно, сидящему рядом с ним Ио, было бесконечно больно.

— Пошли, — проговорил Ио.

Больше он не сказал ни слова. Весь путь к машинам, и дальше, через пустыню к дому прошел в молчании, как, в общем-то, и путь сюда.

Через четыре часа уже летя над морем, Кирилл увидел тонкую полоску пляжа. И кафе, и магнитный причал, которые в это холодное время года были пусты. И чувство, что он здесь не был так давно, что успел отвыкнуть от этого привычного пейзажа, охватило его…

2

Дон Каддоган устало рухнул в свое любимое ротанговое кресло, подставив разгоряченное лицо прохладному воздуху, который нагнетали большие лопасти потолочных вентиляторов. Здесь на открытой веранде ресторана отеля кондиционеры не справлялись с дневной жарой. Осторожно попробовав ледяной ментоловый твист, тихо шипевший и искрившийся мелкими брызгами перед ним в тонком, сужающемся кверху фужере, управляющий закрыл глаза.

"Надоело…", подумал он.

Уставившись на приевшиеся уже порядком, медленно накатывающие на берег волны, он опять приложился к обжигающему холодом фужеру. Он любил чувствовать как этот обманчивый напиток постепенно начинает свое коварное действие. Но пока только отступила усталость.

В последнее время на него свалилось столько дел, что он уже всерьез подумывал, а не бросить ли все к чертям.

"Стоп, стоп… бросить…, а на что ты полетишь в Кайманов Атолл…, а flyone…, эта милая машинка не каждому по карману…, а Конфи, а дом, который почти куплен… Вот так всегда… Пашешь, как раб на галерах…", это сравнение было ему не совсем понятно, но ему казалось, что именно оно отражает его сегодняшнее состояние.

Еще месяц назад он всерьез подумывал, что все-таки придется переселяться с Земли куда-нибудь в более спокойное место. Ему нравилась Борроза… И близко к курортному поясу Кайманов. Вытянув ноги в сандалиях из натуральной кожи на босу ногу, Каддоган уже выцедил полный фужер твиста и самодовольная улыбка блуждала на его еще достаточно молодом лице. Теперь, глядя на полосу прибоя, которая за последний месяц отползла непонятно по какой причине на целый метр, он, даже не пытаясь связывать это с какими-то глобальными процессами, вяло думал, что, похоже, сейчас проблема отъезда отступила вместе с океаном.

"Пора на сеанс связи с боссом…", решительно отодвинув пустой стакан, он довольно уверенно спустился по винтовой лестнице к лифту, и, уже поднимаясь на свой этаж, оказавшись в кабине лифта рядом с замученным полусонным коридорным, он вдруг спросил, решив проявить бдительность:

— А что — пентхауз теперь кем занят?

Выпучивший глаза коридорный ответил не сразу. Да и ответил-то что-то невразумительное, отметил про себя недовольно Каддоган.

— Э-э-э, — сначала протянул он, — этот… ну…тот, которого никто не знает…

Управляющий с подозрением поглядел в горящее желанием помочь лицо, но оно ему ничего не подсказало:

— И… — протянул бессмысленно Каддоган, твист ему явно мешал, — давно это с ним?

— Простите? — промямлил коридорный, совсем запутавшись, но спохватился, — … О!!! Говорят, давно!

— Хм, — управляющий, поняв, что коридорный несет чушь, да и сам он тоже хорош, замолчал.

Добравшись до своего кабинета, пытаясь сохранять невозмутимость, Каддоган, закрыв за собой дверь, хихикнул. Поглядев на себя в зеркало, он скривился.

— И давно это… с ним… — ткнув в свое изображение пальцем, он проговорил, — идиот, напился, — веди себя прилично!

Немного успокоившись, он подошел к монитору и, даже не присаживаясь, набрал пару слов, бывших его паролем.

Прошлый раз он настолько испугался, подумав, что оказался свидетелем самоубийства, а потом еще больше перетрусив от внезапного воскрешения утопленника, что очень долго избегал об этом даже просто думать. Сейчас же твист толкнул его на безумно смелый поступок, — он решил заглянуть в пентхауз…

Каково же было его удивление, когда первое, что он увидел, с опаской взглянув на экран, это была залитая солнцем комната, а на огромной кровати на белом шелковом покрывале спали двое… Мужчину он узнал сразу… Все тот же утопленник…От женской же фигуры, лежавшей на боку и не прикрытой ничем, Каддоган не мог оторвать глаз, по его лицу поплыла сладенькая улыбочка. "Словно выточена… из слоновой кости", откуда-то всплыло опять совершенно непонятное ему, услышанное где-то сравнение, но он не знал с чем можно еще сравнить ее… Эта нежная с легким загаром кожа, длинные ножки с маленькими розовыми ступнями… Овал лица и контуры ее божественного тела, видимые лишь сбоку, не давали управляющему покоя, и он стал переключать камеру, пытаясь настроить ее на более удобное наблюдение. И настроил… "С ума сойти! Где этот психопат нашел такую…" Его привычное определение «сладкая», не подходило. Слишком надменным было прекрасное лицо даже спящим. Длинные ресницы, чувственный рот с немного опущенными уголками нежных губ… А тело…

Тихий сигнал начала связи GN оторвал его от экрана. Тяжелый взгляд босса пригвоздил внимание Каддогана к светившейся в полусумраке комнаты стене и заставил сосредоточиться на делах. Он принялся перечислять скучные цифры статей доходов и расходов, необходимо было обсудить пару важных вопросов, связанных с переустройством первого этажа отеля, обнажившегося после того как стала отходить вода, доложить как ведется реконструкция пляжей…

Когда же сеанс связи закончился, и Дон Каддоган нетерпеливо крутанулся на вращающемся стуле к притягивающему его как магнит монитору видеонаблюдения, он

удивленно поднял брови…

Экран был выключен. И запустить снова режим наблюдения ему не удалось.

3

Наступившая весна значительно проредила ряды завсегдатаев клуба. Старшие курсы разъезжались на практику кто куда. Почти каждую ночь здесь устраивались прощальные гастроли какого-нибудь факультета, и утром прямо отсюда не улетали, а почти уползали перегруженные городские flybus, или в простонародье — флобусы, сразу в Малый-2. Они отбывали с рюкзаками, сумками, с криками, прощальными поцелуями и, наконец, становилось тихо, а вечером повторялось все снова.

Через неделю клубное кафе превратилось в пустыню.

Кирилл и Макс, съев все, что только влезло в них, начиная с превосходных котлет на косточке, и заканчивая фирменными пирожными "Маленькая галактика", которые в отличие от шоколадного торта с таким же названием были маленькие, но зато их было десять…

Обожающий сладкое Макс слопал свои пять пирожных и теперь, положив локти на стол и, сцепив пальцы, присматривал за двумя оставшимися у Кирилла, мелко-мелко кивая головой в такт музыке и, крутанув ею с выражением сильной зубной боли на низах, вновь мелко-мелко тряс уже ногой.

— Старик так и не показывался, Кир? — крикнул он, зажмурившись и боднув воздух в очередной раз в особо отличившемся месте в гремевшей музыке.

Кирилл помотал головой. Он сидел, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. О том, что Ио не лишил его воспоминаний, он понял не сразу. Ему просто было не до того… Соня… и сессия… Этого хватило, чтобы он спал по два часа в сутки, а в остальное время был или у Сони, или в универе… И вот Макс через три дня встречает его и вдруг, вытаращив глаза и сдернув наушник, спрашивает:

— Киря, а где ты был… на той неделе, я два дня тебя искал…?

Кирилл даже остановился. Это было на лекции спецкурса по космотехнике. Преподаватель пытался объяснить доходчиво принцип сжатия времени, позволяющий преодолеть огромные вселенские расстояния студентам, которые бредили раскопками и инопланетными древностями. И в этот момент до Кирилла стало доходить, что он все помнит… Все! Ио оставил все как есть… Хотя декан, хмурый и молчаливый, ходил по универу, как ни в чем ни бывало… Прошло сообщение в газетах, что погиб Мохов Алексей Владимирович, известный космоархеолог, при несчастном случае в Аравийской пустыне, направляясь к местам раскопок… А Кирилл все помнил…

Не сразу, уже вечером он рассказал Максу и Егору все. Просто все. Он не мог не рассказать. А официальное известие о смерти Мохова оказалось мрачным подтверждением его рассказа. И тогда казалось, что Ио или еще кто-нибудь из троицы обязательно должны объявиться…

Но проходили месяцы. Стали появляться на радио и телевидении странные сообщения о том, что"…наконец-то появились первые плоды всеобщих усилий по улучшению климата планеты… несмотря на ухудшение сейсмологической обстановки в отдельных районах планеты… на ураганы и увеличившиеся зоны обледенения на полюсах… " и после этого сумбурного бреда короткая фраза"… остановилось повышение уровня воды в океане…". Некоторое время журналисты носились с этим известием как обезумевшие. Никто не относился к этому всерьез, и только спустя несколько месяцев стали замечать, что вода начала отступать…

…"Да, где теперь Ио, хотел бы я сам знать? Где носит его… или он спит в своем доме, в городе, затерянном в мире иллюзий?", подумал Кирилл, услышав вопрос Макса.

— Нет, Макс, не появлялся… — ответил он, воспользовавшись минутной тишиной.

Макс протянул руку и, затолкав маленькое пирожное в рот целиком, на всякий случай спросил:

— Ты не против?

— Нет, — рассмеялся Кирилл, отодвигая белое блюдо с оставшимся в одиночестве шоколадным пирожным на середину, — ешь… Я — домой. Ты остаешься? — прокричал он сквозь трэш, обрушившийся с новой силой на полупустой зал.

— Не, — ответил Макс, махнув рукой и дожевывая последнюю Маленькую Галактику, — скоро Егор появится… Оставайся…

Но Кирилл пошел. Ему очень хотелось увидеть Соню… Правда, сегодня суббота. Значит, как обычно соберутся друзья Арины Николаевны. Это ничего… Они с Соней потом уйдут… К нему…

Мысли вертелись, возвращаясь все время к одному и тому же… к Соне…

Откинувшись на сиденье, включив музыку на полную громкость так, что пальцы на сенсорной панели чувствовали удары низких частот… он вылетел на свою улицу одновременно с завернувшим на кольце пустым трамваем… Ночное освещение… Темные дома… Он любил этот город. Он здесь вырос. Знал здесь все закоулки, все яруса… и представить не мог, что когда-то люди ходили в городе по земле, а весной цвели деревья… Так теперь не бывает…

Оставив линзу на магнитном причале перед домом Сони, Кирилл вдруг усмехнулся и неожиданно для себя вошел в… психополе.

Он уже выходил сюда сам, но ему не понравилось место, куда он попал. Искривленное место… Он не смог определить верх и низ… и, в конце концов, вывалился с чумным взглядом, чуть не упав.

Сейчас он замер. Вокруг было темно и горели фонари. И не было домов. Он стоял спиной к дому Сони. Необычное зрелище… В сумерках висели экраны, окна, через дорогу виднелся обеденный стол и диван. Какие-то картины, похоже, фотографии… Вдалеке виднелся дом, еще один на этой безликой улице. Кирилл медленно развернулся на тротуаре. Все три окна Сониной двухкомнатной квартиры висели перед ним на втором этаже. Тротуарная плитка, ручка и домофон на двери… Он вошел. Вошел в собственное воспоминание. Он поднялся по прорисованным им самим же лесенкам и остановился.

На площадке стоял Ио. Он пожал плечами.

— Мне нравится это твое воспоминание… Особенно по субботам…

Кирилл рассмеялся. Нажав кнопку звонка, он спросил:

— Как вам с водичкой-то удалось?

Ио нахмурился, но все-таки пробурчал:

— А вы думали, это вы всемогущие растопили все ледники… Вы пробурили свою скважину на дне океана возле пирамиды, которую мы искали уже давно! И отклонили ее вершину. Нарушив ее направление на Солнце… Эта пирамида определяла наклон оси Земли…

Замок щелкнул, и Арина Евгеньевна открыла дверь.

И они шагнули в квартиру. Ио из нереальности. Кирилл — из реальности, поздоровавшись, прошел на кухню. И увидел, что в тесной кухне, в углу стоит пустой стул. Возле стула сидит прижавший уши кот, на столе стоит граненая рюмка, которая тут же опустела. Мрачный Феденька проворчал:

— Что-то сегодня ты поздно, старина?

В углу на стуле появился Ио. Он зыркнул на удивленно поднявшего брови Кирилла, и довольно засопел.

— На то были причины… — важно ответил он.

Раскрасневшийся древний ткнул вилкой в грибок, плававший в рассоле, и не попал… Скользкий гриб плюхнулся на стол… и Ио хмыкнул. Потом хмыкнул оттого, что так смешно хмыкнул и, наконец, рассмеялся… Он смеялся, откинув голову, обведя всех глазами, от души…