"Записки практикующего адвоката" - читать интересную книгу автора (Luide)

Глава 15. Любовь зла…

Промозглым зимним утром мне отчаянно не хотелось вылезать из нагретой постели, но взгляд, брошенный на часы, убедил меня, что пора вставать. С неохотой я вынырнула из теплых недр кровати и прошлепала на кухню. Там меня уже поджидал мой домовой, Нат. С этого понедельника (то есть с позавчера) Нат взялся вести борьбу за мою стройность, и всячески пытается усмирять мою любовь к вкусной еде. На мое обещание в таком случае начать питаться вне дома, домовой обиделся и с этого момента стал не просто кормить меня всякой диетической гадостью, но еще и неодобрительно ворчать, стоило мне лишь принести домой что-то вкусненькое.

Но времени и настроения выяснять с домовым, кто в доме главный, этим утром не было совершенно.

Вчера мне позвонила мама и попросила взяться за дело подруги ее приятельницы. Да, иногда клиенты попадают ко мне весьма извилистыми путями, ничего не скажешь. Вечером со мной связалась эта самая подруга, и я назначила ей встречу на сегодня. Теперь мне предстояло тащиться на работу под проливным дождем.

Ну чем занимаются эти наши маги? Почему до сих пор не придумано ни одного сколько-нибудь эффективного способа воздействия на погоду? Кроме классического воззвания к Ньёрду и Нертус (в скандинавской мифологии бог и богиня воды, моря — прим. автора), с целью вызвать дождь, прочие методы слишком гадательны и приносят мало толка.

Я изрядно промокла, пока добралась до работы. Хорошо хоть я не пожалела денег на фирменные гномьи сапожки. Гномы — известные мастера, способные вплести в изящный узор на внутренней части обуви именно те руны, которые не позволят воде проникнуть внутрь. Эффект рунной магии, помноженный на тщательно подобранный материал сапожек, да с приложением исконного гномьего мастерства давали прекрасную гарантию, что в любую погоду обувь останется сухой. Правда, и стоит это удовольствие недешево, но я, слава Фрейру, могу себе это позволить (в скандинавской мифологии Фрейр — бог плодородия, изобилия, богатства, прим. автора).

Под кабинетом меня уже поджидала молоденькая орчанка.

Я попросила клиентку обождать еще пару минут, пока я приведу себя в порядок и буду готова ее принять. В этот день на приеме оказалась именно та из моих коллег, которую я терпеть не могу. Поприветствовав меня неохотным кивком, коллега вернулась к прерванной моим появлением беседе по телефону, а я прошла во вторую комнату. Сняв плащ и убрав зонтик, я посмотрела в зеркало, которое послушно отразило мое хмурое лицо. Так, это не дело! Отставить тоску и подумать о приятном, немедленно! Минутка размышлений об отпуске, Шемитте и пирожных (именно в такой последовательности!) и я уже была вполне готова к работе.

Пригласив клиентку проходить в кабинет, я села в кресло и предложила ей изложить проблему.

Честно говоря, я полагала, что суть дела состоит в каком-нибудь семейном вопросе. Однако клиентка меня удивила. Для начала своей одеждой — я привыкла, что орчанки всегда закутаны в ткань почти по самые глаза. Нет, конечно, в Мидгарде даже из орчанок мало кто носит чаршаф, но все же одеваются они весьма консервативно — чего стоит один платок, под которым полностью скрываются волосы. А моя новая клиентка одевалась так, как обычно одеваются все девушки ее возраста. Ах, да, забыла упомянуть, что на вид девушке было лет восемнадцать. Под плащиком-разлетайкой фигуру практически не разглядишь, но при этом ноги были почти полностью открыты нескромным мужским взглядам, что для орчанки почти немыслимо.

Заметив мой удивленный взгляд, девушка сконфузилась и пробормотала. — Понимаешь, госпожа Анна, я вчера только уволилась. А мой начальник, господин Зураг Муддсон, говорил, секретарю нельзя приходить на работу некрасивой. Вот и заставлял он меня одеваться как человеческие девушки.

Хм, аргумент спорный, ну да ладно, это не столь важно.

— Так в чем же ваша проблема? — поинтересовалась я.

Девушка с минуту молчала, теребя ручку сумочки. Она не поднимала взгляд и казалась очень смущенной.

— Я… У меня будет ребенок. — Наконец пробормотала она.

— Поздравляю. — Сказала я и замолчала, ожидая продолжения.

Орчанка посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Отец моего ребенка — мой начальник, господин Зураг Муддсон, и он меня уволил! — выпалила она и зарыдала.

Я смотрела на плачущую клиентку и размышляла. Похоже, мне предстоит трудовой спор, да еще с такой интересной подоплекой.

— Успокойтесь, — вымолвила я, стараясь говорить как можно ласковее. — Мы со всем разберемся и решим, как вам помочь. Но вы не должны плакать. Договорились?

Девушка молча кивнула и вытерла слезы. Только сейчас я обратила внимания, что она совсем не накрашена, даже глаза не подведены. Для орчанки выходить из дому не накрашенной неприлично, они традиционно очень сильно подчеркивают глаза и брови. Так что отсутствие макияжа свидетельствовало об очень сильном расстройстве клиентки. Да и не мудрено было расклеиться, если честно.

Из сбивчивого рассказа девушки, которая представилась как Зухра, выяснилось, что она сама родом из глубинки, небольшого поселения с романтическим названием Вунья (образовано от «вуньо» — в скандинавском алфавите руна, обозначающая любовь, радость, положительные эмоции и события, прим. автора). Однако в раскладе ее жизни эта руна оказалась перевернутой (у руны при гадании есть два положения — «прямое», когда руна выпадает в таком виде, как она изображена в алфавите, и «перевернутое», когда руна выпадает "вверх ногами". Прямое положение обычно обозначает положительный аспект, перевернутое — отрицательный, в данном случае перевернутая вуньо — тоска, грусть, кризис, несчастная любовь, прим. автора).

Для начала она осталась сиротой в совсем юном возрасте, не успев до того обзавестись женихом. К тому же родственников мужского пола, которые могли бы взять на себя опеку над девушкой, у нее не оказалось. Таким образом, некому было позаботиться, о крыше над головой и приличном муже для юной орчанки. В итоге скромная провинциалка поехала в столицу искать новой жизни. Надо сказать, что ее первые шаги на этом пути оказались весьма обнадеживающими. Девушка поступила в институт и почти одновременно с этим устроилась на должность секретаря на полставки. Поскольку для жизни в Альвхейме стипендии категорически не хватало, то иного выбора у нее попросту не было. Все бы ничего, да юная дурочка умудрилась влюбиться в своего начальника, того самого господина Зурага Муддсона. Что именно хорошенькая восемнадцатилетняя Зухра нашла в немолодом гноме, к тому же давно и безнадежно женатом, лично для меня оставалось загадкой. Однако же это факт. Интимная связь с начальником продлилась почти пять месяцев, а потом орчанка узнала о своей беременности, и, конечно, немедленно обрадовала любимого. К сожалению, реакция отца будущего ребенка на радостную весть оказалась совсем не такой, как того ожидала влюбленная девушка. Гном немедленно уволил Зухру, и велел охране не пускать ее на завод. Вот такая печальная история приключилась с моей несчастной клиенткой. Если честно, я испытывала некоторое сочувствие к бедной девушке. И пускай она влипла исключительно по глупости, но для орчанки внебрачный ребенок — это позор на всю жизнь. Учитывая же, что теперь она осталась практически без средств к существованию, то ситуация и вовсе складывалась удручающая.

Я в задумчивости слегка постукивала по поверхности стола ногтями. Не скажу, чтобы мне так уж хотелось ввязываться в эту историю, тем более что клиентка вряд ли сможет мне достойно заплатить. Однако мама попросила меня помочь, и я прекрасно понимала, что никуда не денусь. Впрочем, закон на стороне Зухры, и шансы на выигрыш дела были неплохие.

И все же меня интересовал еще один вопрос, хотя скорее просто из любопытства. При современном уровне медицины процент незапланированных беременностей очень невелик. Один визит к ведьме — и в ближайший месяц можно не вспоминать о контрацепции, вероятность нежелательной беременности составляет лишь три десятых процента. Конечно, можно попасть именно в эти невезучие три десятых, однако риск уж очень невелик. Тем более, когда речь идет о партнерах разных рас. Не знаю почему, но именно межрасовые связи оставляют совсем небольшую вероятность рождения потомства, а уж при грамотном предохранении и вовсе оснований для волнения практически нет. Именно потому наш мир еще не заселен сплошь полукровками, при весьма немалом количестве межрасовых связей. Впрочем, как и из любого правила, из этого тоже есть исключения. Так, возможность рождения ребенка у пары из человека и дракона ничуть не меньшая, чем у просто драконьего семейства, но ящеры вообще особенные существа и некоторые правила их не касаются.

Учитывая все вышеперечисленное, мне было очень интересно, как же Зухра умудрилась забеременеть от своего возлюбленного гнома. Неужто и вправду судьба?

Однако, как выяснилось, норны были здесь совершенно не причем. Все оказалось намного прозаичнее. На мой вопрос (каюсь, не удержалась) относительно обстоятельств зачатия, орчанка покраснела, как мак, и призналась. — Мне подружка сказала, мол, дура ты. Забеременей от него, и куда он денется? Вот я и решила… — Зухра запнулась, но мне и так все стало ясно.

Решив таким образом окрутить гнома, девушка сознательно отказалась от контрацепции, и через некоторое время действительно забеременела. Вот только последствия оказались совершенно неожиданными. Впрочем, непредвиденными они стали лишь для юной орчанки, поскольку лично меня нисколько не удивило, что гном предпочел избавиться от девушки. Наверняка, как то принято у гномов, половина его имущества оформлена на жену. К тому же у господина Зурага Муддсона имелись и другие дети, притом чистокровные. К чему ему полукровка? Радости по поводу беременности подруги он явно не мог испытать, и не понимать этого могла лишь влюбленная девица.

— Вы рассчитывали, что начальник бросит свою жену и женится на вас? — осторожно поинтересовалась я.

Но орчанка отрицательно помотала головой. — Нет, я думала просто, что стану младшей женой… — Она замолчала, комкая в руках платок.

Потрясающая наивность! Возможно, в том далеком орочьем поселении, откуда она родом, такое и практикуется (неофициально, конечно), но вообще в Мидгарде многоженство запрещено. А потому, чтобы жениться на своей молоденькой любовнице, гному пришлось бы прежде развестись, со всеми проистекающими из этого последствиями.

Однако это все лирика. Как известно, на чужих ошибках учатся лишь одному — совершать их снова. Так что перейдем к сугубо юридическим моментам.

Из ответов на мои вопросы выяснилось, что весть о беременности секретарши неведомым образом разнеслась по заводу почти моментально. Я подозревала, что секретом поделилась одна из подружек Зухры. Так или иначе, но уже на следующий день после оповещения гнома, о беременности девушки проведала и его незабвенная супруга. Разъяренная гномка явилась на завод и лично оттаскала соперницу за волосы, а также полила несколькими ведрами ругани и вообще всячески оскорбляла.

После того ловелас спешно успокоил плачущую девушку и велел ей отправляться домой и отдыхать до завтра. Орчанка, конечно, послушалась — уж очень она была расстроена. Однако когда она утром пришла на работу, ей прямо на проходной вручили трудовую книжку с позорной записью "за прогул". Ушлый гном официально зафиксировал отсутствие секретаря на рабочем месте более трех часов, что давало ему безусловные основания для увольнения нерадивого работника.

Вот так и оказалась обескураженная девушка без работы и без денег, да еще и с ребенком под сердцем. Конечно, никто не захочет взять на работу будущую мамашу, к тому же с такой компроментирующей записью в трудовой книжке. Мало кто захочет платить декретные молодой мамочке, которая проработала всего-то несколько месяцев. Так что тут и к гадалке не ходи — откажут в приеме на работу под любым предлогом.

Надо сказать, что КЗоТ Мидгарда (кодекс законов о труде, прим. автора), трактует подобные действия гнома однозначно. Беременную женщину уволить по инициативе работодателя нельзя, ни под каким предлогом. Даже если она вовсе не будет являться на работу, то это лишь основание для применения дисциплинарных мер, но не более. Уволить беременную женщину без ее согласия нельзя, вот и весь сказ.

Так что я записала данные клиентки и пообещала ей в кратчайшие сроки составить исковое заявление.

Конечно, обещание я выполнила. Уже назавтра я вручила клиентке исковое заявление о восстановлении на работе и взыскании компенсации морального и материального вреда, причиненного незаконным увольнением. Теперь оставалось лишь ждать, пока судья примет дело к рассмотрению и назначит заседание.

Тут как раз подошло время зимних каникул, и я с головой окунулась в праздники. В период длительных праздников нет никакого смысла выходить на работу, поскольку клиенты заняты торжествами и не спешат к адвокату. Так что я с полным правом занялась отдыхом.

Сам Йоль (праздник зимнего солнцестояния, прим. автора) я по традиции встретила с родителями и братом, отсутствовала только моя младшая сестра, Тони (естественно, уж больно далеко от Мидгарда ее занесло).

Двухнедельные каникулы пришлись очень кстати, поскольку мне уже отчаянно хотелось в отпуск. Как бы сильно я ни любила свою работу, но не могу не отметить, что очень сильно устаю от нее. Так что я наслаждалась бездельем, праздниками, а также общением с родными и друзьями, и конечно, с Шемиттом. Отношения с драконом вновь стали почти безоблачными, и мы много времени проводили в горах, то легкомысленно кидаясь снежками, то начиная целоваться на морозе… В общем, сплошная романтика.

Но выходные имеют тенденцию заканчиваться. Вечером второго января мне позвонила моя клиентка, Зухра, и сообщила, что ей пришла повестка на третье число.

Следует отметить, что судьи делятся на тех, которые всеми силами оттягивают рассмотрение дела, и тех, кто старается побыстрее его закончить. Первые хватаются за любую возможность перенести слушание, вторые же стремятся рассмотреть дело в кратчайшие сроки, откладывая заседание только в случае крайней необходимости и лишь на короткое время.

Судья Усорская определенно относилась ко второй категории, поскольку назначила второе заседание на третье января, то есть на первый рабочий день после зимних праздников. К тому же заседание было назначено несусветно рано — на восемь тридцать.

Так что мне, совершенно отвыкшей от ранних подъемов, пришлось выпить двойную дозу кофе. По счастью, за время каникул мой домовой отказался от навязчивой идеи здорового питания, так что я получила нормальный вкусный завтрак. Впрочем, это нисколько не удивительно. Попробуйте найти человека, который все зимние праздники будет питаться пророщенной пшеницей и овощными салатиками без соли! Брр! Нет уж, зима — время калорийных вкусностей, и не нужно мне твердить о диете. Уж лучше заниматься всеми возможными видами спорта, или хотя бы вести активную половую жизнь. Поскольку у меня было и то, и другое, то в любимый костюм я влезла без проблем, невзирая на все лакомства, поглощенные за две недели каникул.

Тепло одевшись и вооружившись портфелем с бумагами, я отправилась на предварительное заседание по иску Зухры.

Судья Усорская оказалась моей бывшей коллегой, и я даже припомнила, как пару раз встречала ее на заседании коллегии адвокатов. Несколько лет назад госпожа Усорская решила, что с нее довольно свободной адвокатской жизни и подалась в судьи. На самом деле, это нередко случается. Бывшие адвокаты и работники прокуратуры, вышедшие на пенсию (а на покой они уходят очень рано) могут подать документы и сдать экзамены, чтобы стать судьей. Равно как и бывшие судьи нередко становятся адвокатами, выйдя на пенсию или после окончания срока судейских полномочий. Такой себе круговорот юристов в природе. И это вполне понятно. Требования ко всем специалистам в юридической сфере примерно одинаковы — высшее образование, стаж работы, да еще судьям требуется достижение определенного возраста, вот и все. Так что подобные миграции никого не удивляют и случаются достаточно часто.

Впрочем, большинство коллег, став судьями, быстро забывают обо всех прелестях адвокатской практики и начинают активно самоутверждаться, старательно унижая бывших собратьев. Ничего не попишешь, такова уж человеческая природа. А мне остается только сохранять спокойствие и "держать лицо", вежливо улыбаясь.

В данном случае, как ни прискорбно, это умение мне очень пригодилось.

Судья то и дело иронизировала в мой адрес, явно пытаясь вывести из себя. Однако признаюсь честно, меня это не слишком задевало. В самом начале работы подобное поведение меня возмущало, однако постепенно я привыкла.

К тому же я, умудренная горьким опытом, заранее проинструктировала клиентку не обращать ни малейшего внимания на подобное поведение судьи. Орчанка, как и все ее соплеменницы, была послушна и исполнительна, так что отреагировала на нападки судьи вполне спокойно.

В целом, это не имело особенного значения. Заседание есть заседание, и оно шло своим чередом.

Гном, конечно, явился на судебное заседание в сопровождении начальника своего юротдела.

Понятия не имею, что оценила и полюбила Зухра в этом плюгавом коротышке лет двухсот на вид. Разве что хозяйственность и "надежную спину" — говорят, что орчанки очень неравнодушны к деловитым мужчинам. Хотя это как раз и неудивительно, учитывая, что им нужно искать кормильца семьи.

Мне стоило больших усилий успокоить клиентку, которая едва не устроила истерику при виде своего бывшего любовника. Спрашивается, какой смысл теперь плакать? Ладно, беременным женщинам свойственны некоторые перепады настроения, так что ей простительно. Так или иначе, но никакие моральные и нравственные аспекты не помешали ответчику заявить, что исковые требования он не признает. Моя же клиентка, вполне естественно, исковые требования поддержала.

Подробно допрашивать стороны в предварительном заседании судья не стала. Она лишь поинтересовалась, признает ли иск ответчик и не желают ли стороны уладить спор мировым соглашением. В принципе, закон не требует, чтобы допрос сторон был проведен именно в первом судебном заседании. По-моему, судья питала искреннюю надежду, что стороны помирятся, и спор отпадет сам по себе.

Хотя лично я сильно сомневалась в вероятности этого — уж очень жестко и безразлично вел себя господин Зураг Муддсон. Он явно намеревался изо всех сил открещиваться от своего отцовства и от проблемной любовницы. Ответчик определенно понимал всю шаткость нашей позиции, и потому собирался отбиваться до последнего.

С доказательствами у нас и правда было туговато. Ладно, сам факт беременности на момент увольнения легко подтверждался медицинской справкой. Но этого было явно недостаточно. Полагаю, мы сможем добиться восстановления Зухры на работе, однако с возмещением вреда, причиненного незаконным увольнением, будет сложнее. Следовало каким-то образом подтвердить, что Зухра поставила в известность начальника о своей беременности. К сожалению, большинство женщин как-то не имеют привычки уведомлять любовников о будущем отцовстве письменно, а уж тем более под роспись. Говорю как юрист — весьма досадная оплошность. Насколько было бы проще, если бы подобное извещение было вручено заказным письмом с уведомлением! Однако это совсем уж фантастика, к сожалению.

Вообще, основная проблема по трудовым спорам — это именно сложности со сбором доказательств, подтверждающих позицию работника. Большинство письменных документов находится у работодателя, и при большом желании он может эти документы переписать, задним числом, конечно. К тому же свидетели по делу в большинстве своем прямо зависимы от работодателя — им ведь хочется и дальше продолжать работать на данном предприятии. В связи с этим обеспечить доказательства по трудовому спору очень нелегко.

Пока из свидетелей у нас была лишь институтская подружка Зухры, которой обстоятельства дела были известны исключительно со слов самой орчанки. Но это лучше, чем ничего.

Представитель ответчика был достаточно опытным юристом, чтобы не спорить по поводу допроса свидетеля. Он прекрасно понимал, что судья удовлетворит мою просьбу о вызове свидетеля, и потому не было резона возражать.

Так что первое заседание мы закончили достаточно быстро. Я попрощалась с клиенткой и вышла на улицу. Несколько минут я просто стояла на улице, глубоко вдыхая чистый морозный воздух. Боги, как же выматывают меня такие заседания! Мало того, что судья озабочена исключительно пинанием моей беспомощной особы и желанием побыстрее закончить дело, так еще и с заплаканные глаза клиентки не давали мне покоя.

Я шла домой, размышляя о любви и мужчинах, и выводы получались неутешительные. Как гласит старая поговорка, "Любовь зла — полюбишь и козла". И, к сожалению, козлы почему-то встречаются в жизни намного чаще нормальных мужчин. Ну вот, казалось бы, чего стоило этому самому гному материально обеспечить свою любовницу и ребенка? Он отнюдь не беден, не разорился бы. Но нет, он предпочел просто вышвырнуть девушку. Конечно, орчанка тоже в чем-то виновата — в конце концов, она намеревалась таким образом женить гнома на себе. Однако, пообщавшись с Зухрой, я не сомневалась, что она искренне влюблена в своего бывшего начальника, и никаких хищнических планов не имела. Девушка просто хотела семьи с любимым, дома да детишек. Неужели это так много? По всей видимости, слишком много.

Мне повезло — я самостоятельная женщина и твердо стою на ногах. В случае необходимости, я смогу вырастить ребенка и одна. Однако далеко не все женщины на это способны, и это вполне понятно. Они ищут опору и кормильца, а оказываются перед необходимостью доказывать отцовство и взыскивать алименты в судебном порядке. К сожалению, тут уж ничего не попишешь. Уж очень сложно узнать человека и понять, не бросит ли он в беде. Для влюбленной женщины это и вовсе представляется невозможным.

Впрочем, это все досужие размышления. Влюбленные дурочки есть всегда, и мужчины охотно этим пользуются.

После этого заседания у меня образовалось долгое затишье. Судьи не страдали желанием сразу после каникул приступать к работе. К тому же до середины января в суде составляются годовые отчеты, так что судьям просто не до рассмотрения дел.

Таким образом, у меня было сразу пять выходных. Жаль только, что Шемитт в эти дни был занят. Но я и без дракона прекрасно провела время. Вместе с Инной я еще раз наведалась в "Волчью песню" — уж очень мне понравились песни оборотня, моего недавнего клиента. В этот раз я тоже не осталась разочарованной и очень мило провела время. Кстати сказать, Шемитт после моего предыдущего посещения этого клуба не стал устраивать мне глупую сцену ревности. Дракон умен и прекрасно понимал, что я отвечу на подобные претензии. В разговоре я вскользь упомянула о визите на концерт оборотня и по реакции Шемитта поняла, что это не стало для него новостью. Так или иначе, но дракон промолчал, и это было просто замечательно. Так что мои отношения с Шемиттом были почти идеальными. Он более не заговаривал о необходимости для меня бросить работу, а я старалась не слишком демонстрировать свою независимость… В общем, притирка характеров проходила вполне успешно. Я вполне осознавала, что влюбилась, как девчонка, чего со мной уже давно не бывало. Но Шемитт — незаурядная личность, от такого немудрено потерять голову. Оставалось лишь наслаждаться своим счастьем, что я и делала. Жаль лишь, что встретиться нам удавалось нечасто.

Двенадцатого, в четверг, Шемитт мне позвонил и обрадовал новостью, что он вернулся в Мидгард, и что в эти выходные он совершенно свободен. Дракон предложил мне встретиться тринадцатого вечером. Однако я с сожалением вынуждена была отказаться, поскольку в эту пятницу день рождения Олега Медведева, давнего друга моих родителей, и я давно приглашена на торжество. По-моему, Шемитт обиделся, хотя ничего не сказал.

Второе заседание по делу Зухры было назначено на тринадцатое января, то есть ровно через десять дней после предыдущего. Накануне клиентка меня обрадовала, что у нее появился новый свидетель. Оказывается, одна девушка из ее отдела как раз уволилась, и с этого времени больше не зависела от господина ответчика. Не знаю уж, как Зухра уговорила ее дать показания (судебное рассмотрение всегда дело малоприятное, и мало кто добровольно согласится в нем поучаствовать), но главное, что ей это удалось. Так что я подготовила заявление о вызове свидетеля и направилась в суд в приподнятом настроении.

Ухудшить это настроение не смогли даже очередные выпады судьи, которая была явно раздосадована тем, что дело мировым соглашением так и не окончилось.

Начали рассмотрение мы, естественно, с допроса сторон.

Зухра кратко, как я ей и велела, изложила свое видение ситуации. Конечно, она сказала, при каких обстоятельствах она оказалась уволенной, и кто отец ее ребенка, а также описала свою нынешнюю ситуацию.

— Так что, вы утверждаете, что ответчик — отец вашего ребенка? — поинтересовалась судья. Не то, чтоб это имело особенно отношение к вопросу увольнения, но судье, похоже, стало любопытно.

— Да, ваша честь. — Кивнула истица.

— И вы сообщили об этом ответчику семнадцатого декабря?

— Да. — Подтвердила орчанка.

— Можно вопрос, ваша честь? — поднялся представитель ответчика.

— Конечно. — Разрешила судья.

— Скажите, вы сообщили об этом ответчику в присутствии свидетелей? — обратился он к моей клиентке.

— Нет, мы были одни. — Тихо признала она.

— То есть никто не может подтвердить, что такой разговор состоялся? — продолжил напирать мой коллега.

— Возражаю. — Вскочила с места я. — Истица не утверждала, что при разговоре присутствовали свидетели. Нет необходимости повторно уточнять этот момент.

— Согласна. Вопрос отклонен. — Решила судья. — Есть еще вопросы истцу?

— Да, ваша честь. — Сказала я. — Скажите, ответчик предлагал вам решить дело миром? Говорил, что добровольно восстановит вас на работе, поскольку вы были беременны на момент увольнения?

— Нет. — Ответила она.

— У меня больше нет вопросов. — Заявила я и села на место. Не оказалось вопросов и у представителя ответчика. В данном случае его позиция намного проще — это мне нужно доказать, что сообщение о беременности имело место, а ему достаточно не признавать данный факт.

Так что мы перешли к допросу ответчика. Гном очевидно не первый раз участвовал в судебном рассмотрении, так что неплохо представлял, что нужно говорить. Его полуправда была сформулирована просто мастерски.

— Объясните, почему вы не признаете иск? — устало спросила судья. Рассматривать дело ей явно не хотелось, но и оснований для переноса заседания не нашлось.

— Конечно, не признаю, — степенно ответил гном. — Как это так — она на работу не ходит, прогуливает, а ей зарплату платить надо?!

Тут я вынуждена была отвлечься на клиентку, которая намеревалась то ли вскочить и начать возмущаться, то ли разреветься.

— Успокойтесь немедленно! — прошипела я.

То ли мой тон, то ли привычка слушаться повлияли на несчастную орчанку, и она послушно попыталась успокоиться.

— Скажите, вы признаете себя отцом ребенка? — поинтересовалась судья.

— Я не могу ответить. Я не знаю достоверно, кто отец ребенка истицы. — Выдал гном явно заранее подготовленную фразу.

Да, его послушать, так возле спальни Зухры прямо очередь стояла!

А вообще рассказ господина Зурага Муддсона был достаточно складен и правдоподобен. Будучи директором завода, гному пришлось научиться лгать, как бы сложно это ни было для гнома. Тем более что прямой лжи он избегал, обходясь обтекаемыми фразами типа "Не помню, достоверно знать не могу". В общем, ответчик лгал именно так, как может лгать опытный гном — уклончиво и неоднозначно.

Насколько я знаю гномов, лгать под присягой способны лишь очень немногие из них. При иных обстоятельствах еще куда ни шло, хоть вранье у них очень не приветствуется. Однако в суде, поклявшись говорить правду, гномы практически не способны лгать, и это общеизвестно. Вот только ни истец, ни ответчик к присяге не приводятся и не обязаны говорить правду. Впрочем, иначе не было бы большей части гражданских дел — слишком часто стороны хитрят и подтасовывают факты в свою пользу.

Так или иначе, но лавировал гном мастерски, и у меня не получилось сбить его с толку.

Мне удалось шепотом отговорить клиентку от желания выяснить отношения с ответчиком прямо в судебном заседании. Конечно, орчанку можно понять — она была настолько возмущена таким бессовестным поведением, что даже забыла о подобающей кротости. Но устраивать разборки судья точно не позволила бы, так что пришлось уговаривать Зухру вести себя прилично.

— У сторон явились свидетели? — спросила судья. Кажется, эта драма ей поднадоела.

Я подтвердила, что свидетель явилась. Судья велела мне пригласить в зал нашего свидетеля, что я и сделала. Кажется, представитель ответчика умудрился пропустить, что свидетель пришел вовсе не тот, которого я просила допросить ранее. Впрочем, судья Усорская, кажется, не слишком придерживалась новомодного правила, что все доказательства должны быть заявлены в предварительном заседании. К тому же в законе есть оговорка: сторона может заявить, что по уважительным причинам не могла ранее предоставить доказательства, и в связи с этим просить все же изучить данное доказательство. Как показывает практика, отказ судьи в подобной просьбе (если она достаточно обоснована, конечно) приводит впоследствии к отмене апелляционным судом решения, в связи с недостаточным изучением обстоятельств дела. Так что я была готова отстаивать право на допрос именно этого свидетеля, хоть это и не понадобилось.

Свидетель, Наталья Белова, оказалась человеком, молодой блондинкой лет двадцати пяти.

— Что вам известно об обстоятельствах дела? — задала вопрос судья.

Кстати говоря, часть судей предпочитает самостоятельно вести допрос свидетелей, а часть предлагает сторонам самим задавать вопросы своим свидетелям.

— Ну, Зухра работала у нас секретарем. — Начала рассказ свидетель. — Нормальная девочка, вежливая и умная. У нее роман с директором был, об этом все шушукались. У нас, знаете ли, женский коллектив, все на глазах. Тайны не сохранишь. — Улыбнулась госпожа Белова. — Ну, все и знали, но молчали, конечно. Не знаю уж, кто рассказал обо всем жене господина директора, но она явилась на завод и устроила форменный скандал. Я как раз в приемной у директора была, да и девчонки все слышали. Да и прислушиваться особенно не нужно было, вопли на всю округу разносились. — На этом свидетель умолкла.

— Задавайте вопросы свидетелю. — Обратилась ко мне судья.

— Скажите, а что именно кричала госпожа Райна Муддсон? — поинтересовалась я, ободряюще улыбаясь свидетелю.

— Ну, она кричала, что мол, Зухра… — свидетель запнулась, видимо, подбирая цензурные эквиваленты ругательных высказываний гномки. — В общем, она сказала, что Зухра нехорошая женщина, отбивает чужих мужей. И что ребенок будет незаконный, так что Зухра ничего не получит от ее мужа. Так и сказала, мол, убирайся, ты больше здесь работать не будешь. — Закончила госпожа Белова.

— Она говорила это в присутствии господина Зурага Муддсона? — уточнила я.

— Да, — подтвердила свидетель. — Это же в его кабинете было.

— Нет вопросов. — Улыбнулась я.

— У меня есть вопрос. — Торопливо произнес представитель ответчика.

— Спрашивайте. — Кивнула судья.

— Скажите, в тот день истица отсутствовала на работе после обеда?

— Да, она ушла потом. — Сказала свидетель Белова.

— Нет вопросов. — Объявил представитель ответчика. — Я хотел лишь обратить внимание суда, что истица и в самом деле прогуляла тот день.

— Разрешите пояснить, ваша честь? — вскочила я, и после разрешения судьи продолжила. — Я хочу заметить, что моя клиентка ушла с работы с согласия ответчика. Кроме того, даже если бы имел место прогул, ответчик не имел права увольнять беременную женщину. Полагаю, что свидетель достаточно подтвердила, что о беременности истицы ответчик знал. Впрочем, — насмешливо улыбнулась я. — Если необходимо, можно перенести слушание дела и вызвать в заседание жену господина ответчика.

Я била наверняка — почтенная гномка не посмела бы солгать под присягой. Так что смысла настаивать на ее вызове у ответчика не было.

— Ваша честь, прошу объявить пятнадцатиминутный перерыв в слушании дела. — Заявил представитель ответчика, переглянувшись со своим начальником. По всей видимости, они поняли, что проигрывают, и решили обойтись малой кровью.

— С какой целью? — поинтересовалась судья.

— В связи с новыми обстоятельствами дела мы, возможно, придем к мировому соглашению. — Пробормотал представитель ответчика. Конечно, судья объявила желаемый перерыв. Мы и в самом деле пришли к мировому соглашению. Правда, размер компенсации морального вреда мы согласились немного уменьшить, но зато слушание дела закончилось быстро и благополучно. Судья с видимым облегчением утвердила текст мирового соглашения, набросанный мной от руки, и мы вышли из заседания.

Я успокоила взволнованную клиентку и объяснила ей, что она имеет полное право после рождения ребенка подать иск об установлении отцовства. Также я выслушала традиционные благодарности и отказалась от премии, которую пыталась мне вручить клиентка. Нет, я отнюдь не альтруистка, но я просто пожалела свою клиентку. Эти деньги будущей мамаше в будущем явно очень пригодятся. Установить отцовство гнома и подать на алименты она сможет еще нескоро, а до тех пор ей придется обходиться декретными.

Вызвав такси, я собралась ехать на день рождения к отцу Артема. Однако едва машина успела проехать несколько километров, как пришло сообщение от мамы о том, что Олег Медведев заболел ветрянкой. Следовательно, празднование его дня рождения переносится на неопределенный срок.

Прочитав это сообщение, я, стыдно говорить, обрадовалась. Нет, не болезни друга моих родителей, а тому, что у меня освободились выходные. Теперь я могу отправиться к любимому дракону.

Так что я в прекрасном настроении поехала в Вилийские горы, к Шемитту. Конечно, мне следовало предварительно позвонить дракону, но я посчитала это не обязательным. Помнится, Шемитт упоминал, что ничем не занят в эти выходные и собирается провести их дома.

Дорога казалась бесконечной, но и она закончилась. Расплатившись за поездку и выйдя из такси, я поспешно направилась к пещере. Погода мало подходила для прогулок в горах, но это было не столь важно.

Я вихрем ворвалась в благоустроенную пещеру дракона. Безусловно, Шемитт будет очень рад меня видеть. Замечательно, что хоть эти дни мы сможем провести вместе. К сожалению, последнее время частенько случалось так, что наши выходные не совпадали, и увидеться не удавалось.

Быстро миновав несколько внутренних «помещений», я добралась до спальни дракона.

Предвкушение приятного уик-энда заставляло меня мечтательно улыбаться. Фрейя, как же я соскучилась!

Но радостное приветствие застыло у меня на губах — дракон был не один. Мой визит оказался совершенно несвоевременным.

Замерев на пороге, несколько мгновений я смотрела на эту картину, а потом развернулась, и, не оглядываясь, двинулась прочь.

Похоже, увлеченные своим делом двое так меня и не заметили.

Толком не соображая, что делаю, я вышла из пещеры и позвонила в службу такси. Наверное, оператор приняла меня за сумасшедшую, ведь я совсем недавно отпустила машину. Однако спорить со мной она не стала и объявила, что такси скоро будет на месте. Эти пятнадцать минут я простояла на одном месте, не в состоянии ни о чем думать. В голове мелькали обрывки мыслей, но они никак не складывались во что-то внятное.

Такси подъехало и остановилось недалеко от меня, и я автоматически направилась к нему. Однако не успела я сесть в машину, как из-за поворота показался еще один автомобиль. Сегодня в окрестностях горы необычно многолюдно. Впрочем, почти сразу я узнала мужчину, сидящего за рулем — это был ближайший помощник Шемитта. Но я не стала ждать, пока он выйдет и поздоровается, а торопливо села в такси. По счастью, довольно широкая площадка позволяла разминуться двум автомобилям, и мы поехали в Альвхейм.

Откровенно говоря, дороги обратно я почти не помню. Не помню также, как оказалась в квартире. Помню лишь, как перепуганно засуетился домовой, и как он заботливо вел меня к постели и укутывал одеялом. Однако сон не шел. Я просто не могла поверить и осознать то, свидетельницей чего стала сегодня.

Я горько усмехнулась. Привычка выражаться обтекаемо не подвела меня и сейчас. "То, свидетельницей чего я стала"! Нужно называть вещи своими словами. Я застала Шемитта с другой женщиной. И это следует принять как данность, пусть и горькую.

Боги, как дико! Как просто, банально и пошло… Почему-то никто до последнего не верит, что это может случиться и с ним. Я чувствовала себя как герой бородатых анекдотов про мужа, неожиданно вернувшегося из командировки. И от нелепости ситуации хотелось кричать.

Я так и лежала, глядя в потолок совершенно сухими глазами. Слез не было — ни злых, ни истеричных, ни обиженных. Я просто молча смотрела, а перед глазами вместо гладкой белой поверхности вновь и вновь вставала увиденная сцена.

По сути, Шемитт не лгал мне. Он не клялся мне в любви, и не обещал мне верности до гроба. Он никогда особенно и не скрывал, что я для него — добыча, объект охоты. Почему же мне тогда так больно?

Мне очень хотелось разбить что-нибудь вдребезги, на мелкие кусочки, или хотя бы разрыдаться. Было очень горько и противно. И унизительно. Быть может, я заигралась, но вся эта история неожиданно стала для меня не просто приятным времяпрепровождением. Чем-то Шемитт умудрился задеть меня за живое. И сейчас это живое билось болью в висках и пыталось прорваться наружу потоком слез. Нет, я не стану плакать. И не стану пытаться простить и забыть. Прощать мне нечего, всему виной разве что мои собственные иллюзии, а забыть не получится, по крайней мере, сразу.

Умница Нат, мой бесценный домовой, прекрасно понял, в каком состоянии я находилась. Подозреваю, что он отключил телефоны и дверной звонок, чтобы меня никто не беспокоил. По крайней мере, остаток пятницы и субботу меня никто не дергал.

Проснувшись утром в воскресенье, я поняла, что уже в состоянии встать с постели и что-то делать. Мне по-прежнему было плохо, но от того, что я раскисну окончательно, ничего к лучшему не изменится. Этим нехитрым правилом я старалась руководствоваться всегда, находя в нем опору и утешение в горестях.

Однако это не означало, что я готова к разговору с Шемиттом. Я не сомневалась, что дракону сразу стало известно о моем визите — раз уж меня видел его помощник, то он не мог не сообщить об этом своему патрону. Но разговаривать с Шемиттом я не хотела. На это просто не было сил.

Терпеть не могу выяснять отношения с мужчинами. Особенно если и выяснять-то особенно нечего. Мне проще просто не брать трубку. Просто отказаться видеть и слышать, просто вычеркнуть из памяти и из жизни. Если бы это еще было так просто…

Я, закусив губу, внесла номер дракона в "черный список" телефона, а потом позвонила Инне. Мне нужно было выговориться кому-то, кто не станет меня утешать и рассуждать в стиле "все мужики козлы".

В понедельник у меня было дежурство. Поразмыслив, я не стала меняться с коллегами дежурствами, а решила выйти на работу. Нет никакого смысла переваривать и пережевывать свою боль, уж лучше попытаться отвлечься.

Так что утром в понедельник я отправилась в консультацию, и, надо сказать, это было вполне разумное решение.

Пока я объясняла мамаше с грудным младенцем тонкости взыскания алиментов в твердой денежной сумме, а потом возмущалась совершенно несправедливым решением по делу одной моей давней клиентки, у меня не было ни сил, ни времени отвлекаться на посторонние переживания. Нет, боль никуда не делась, но она стала привычной, превратилась в тупую.

Я почти спокойно просидела в консультации до одиннадцати, а вот в пять минут двенадцатого последовал сюрприз. Дверь распахнулась, и на пороге появился Шемитт. Не сказать, чтобы я совершенно не ожидала его визита, но видеть его было невыносимо. Знакомые огненные глаза, когда-то смотревшие на меня с такой нежностью, были непроницаемы. Небрежно расчесанные вишневые волосы дракона так и хотелось пригладить привычным движением… Нет, прекратить немедленно! Основательно надавав себе по щекам (фигурально выражаясь, конечно), я попыталась спокойно посмотреть на дракона. Видеть его я не желала, но не имела ни малейшей возможности выставить Шемитта за дверь.

— Здравствуй, милый. — Ласковое обращение в данном случае звучало с откровенной издевкой.

Дракон еле заметно вздрогнул, но ответил. — Здравствуй, Анна.

Не дожидаясь разрешения (а может, подозревая, что его не последует), Шемитт уселся напротив меня.

Некоторое время мы молчали, не глядя друг на друга, и от этой тишины хотелось плакать.

Наконец дракон нарушил молчание. — Я хотел поговорить, — заговорил он, и запнулся, видимо, подбирая слова. — Я хотел объяснить тебе… Это ничего не значит.

— Что именно ничего не значит? — уточнила я, делая вид, что совершенно ничего не понимаю. Облегчать Шемитту объяснение я не собиралась. Но дракон отнюдь не намерен был тушеваться и теряться.

— Ты прекрасно все поняла. Она ничего для меня не значит, — четко сказал дракон. — Я люблю тебя. Но ты должна понимать, что я мужчина и дракон. Для меня это естественно.

Откровенно говоря, я взбеленилась. Боги, как же мне надоело слушать размышления о мужской полигамности! Как удобно прикрывать инстинктами и случайностями свои слабости, а то и предательства. Более того, из речи дракона я твердо поняла, что эта измена не была единичным случаем. Сильнее всего меня задел не сам факт измены — в конце концов, я взрослая девочка и понимаю, что так бывает. Просто я внезапно в полной мере поняла, что для дракона я лишь одна из его игрушек, пусть и самая любимая. Пожалуй, я смогла бы простить мужчине измену, но не в том случае, если это входит в привычку. Потому что я не смогу, да и не захочу простить такое неуважение к себе. И даже долгожданное признание Шемитта в любви ничего не меняло. Потому что грош цена такому признанию, и совершенно ничего не стоит такая любовь. Быть одной из — это не для меня.

Я деланно спокойно посмотрела прямо в глаза дракона и твердо сказала. — Шемитт, между нами все кончено. Это мое решение, и оно не изменится. Я больше не хочу тебя видеть, и надеюсь, что ты не станешь мне досаждать.

Долгую минуту мы смотрели прямо в глаза друг другу, а потом дракон встал и вышел.

А я наконец расплакалась, навзрыд, как ребенок. И мне было плевать на то, что по щекам вместе с потоками слез хлынет и тушь, и совершенно все равно, если меня в этот неловкий момент застанут клиенты. Не знаю, сколько времени я плакала, но наконец слезы иссякли. Я достала из сумочки салфетку и зеркало, и вытерла следы расплывшейся косметики со своего зареванного лица. Конечно, заплаканные глаза так просто не скроешь. Оставалось надеяться, что до вечера меня больше никто не побеспокоит.

По всей видимости, Один сжалился надо мной (Один связан с путями и дорогами, в том числе, в метафизическом смысле, прим. автора), и до самого окончания дежурства дверь в консультацию так и не открылась. В иное время я бы расстроилась из-за столь неплодотворного дежурства, но сейчас только порадовалась этому.

Закрыв за собой дверь, я побрела домой. Я была совершенно раздавлена.

Ну что ж, игры с огнем редко доводят до добра. Частенько, поддавшись банальному физиологическому влечению, мы начинаем выстраивать красивые иллюзии, кои именуем любовью. Но рано или поздно жизнь сорвет покров обмана, и не останется ничего, кроме углей. Почерневших углей вместо яростного пламени любви.

Вот только мы по-прежнему продолжаем играть, надеясь, что уж нас-то чаша сия минует. Кого-то и в самом деле не сжигает пламя и не берет смерть. Кто-то сгорает, исчезает в извечном пламени без следа.

А я… я залечу ожоги и буду жить дальше. Сказки на то и сказки, чтобы заканчиваться.

А любви на земле — не бывает.