Линда Уинстед Джонс

Рейнтри: Призраки

Raintree: Haunted

Серия: Рейнтри — 2

Перевод:Марика

Корректор:Daisy

Редактор:Анжелика

© Перевод: «Мечтательница», 2009

С особенной благодарностью Луи Гудраму за тур по Вилмингтону и бесценное понимание.

Линде и Беверли. Какая это была поездка!

И Лесли Уэйнджер, за наставничество и (к счастью) пропущенные камерой моменты.

Глава 13

Гидеон бежал изо всех сил и находился уже на полпути к белому дому, когда услышал выстрел. Сердце подскочило к самому горлу.

Было достаточно тяжело разговаривать с призраками незнакомцев, людей, которых никогда не встречал при жизни, к которым никогда не прикасался и о которых не заботился. Да и видеть их мертвые тела было не легче. Но ему ни разу не приходилось смотреть в глаза подавленного и растерянного духа друга — или любовницы. Прошлой ночью и этим утром они с Хоуп достигли такой близости, о которой он раньше не смел и мечтать. Она узнала, кем он был, и все равно осталась. Она, вероятно, носила его ребенка. Наверняка, черт возьми. «Подарочек» Данте сработал как нельзя лучше, было невозможно списать появления Эммы на одни лишь фантазии.

Он не хотел видеть дух Хоуп — слишком рано потерять ее сейчас.

Эмма тоже придет к нему?

Гидеон запрыгнул на крыльцо и ворвался в дом через переднюю дверь, сжимая в руке пистолет. Его внимание привлек звук борьбы в глубине дома. Он на бегу заглянул на кухню и увидел мужчину, прижимавшего Хоуп к полу. Она держала оружие, а парень делал все возможное и невозможное, чтобы перевести дуло на нее.

Пистолет Гидеона был заряжен, но он не мог как следует прицелиться. Хоуп боролась, а это означало, что его цель была неустойчива. Гидеон ринулся на Флойда, намереваясь стащить парня с Хоуп и выбить оружие, когда она выполнила хорошо спланированный, впечатляющий прием, с помощью которого одновременно столкнула с себя мужчину, вырывала пистолет из его рук и с силой впечатала локоть в лицо Денниса. Весь маневр занял не больше нескольких секунд. Разоруженный Деннис Флойд со свистом и хрюканьем упал на спину, прикрывая руками окровавленный нос, а запыхавшаяся и раскрасневшаяся Хоуп придавила его к полу коленом.

Она вскинула голову и посмотрела на Гидеона, ее грудь глубоко и часто вздымалась, обычно аккуратно уложенные волосы были взъерошены, в глазах светились сила и гнев, но еще и испуг. Во двор въехала машина шерифа, и по тяжелым шагам было слышно, как законник прокладывает себе путь к месту действий.

Гидеон не мог отвести глаз от лица Хоуп, его сердце все еще не вернулось к нормальному ритму. Он едва не потерял ее и Эмму. Так близко подошел к тому, что ему пришлось бы хоронить их.

И был так близок к тому, чтобы попросить Хоуп выйти за него замуж и никогда больше не спускать с нее глаз, когда неуклюжий шериф ввалился в дом.

Хоуп встала, и Гидеон с готовностью занялся Деннисом. Он поставил ничтожество на ноги и пришпилил тощего ублюдка к стене.

— Оу. Поосторожнее с моим носом, — извиваясь, сказал мужчина. — Кажется, она его сломала.

Гидеону потребовалось все самообладание, чтобы зачитать Деннису его права. Поскольку здесь он находился вне своей юрисдикции, то попросил шерифа повторить процедуру. В данный момент против Денниса не было улик, но Гидеон был абсолютно уверен, что это ничтожество, этот мелкий монстр, не сможет улизнуть.

— Я знаю, что ты сделал, — приглушенно сказал Гидеон.

— Я… Я ничего не делал, — возмутился Деннис.

— Меня заботишь не ты, мелкий гаденыш. — Гидеон сильнее прижал Денниса к стене. — Шериф прекрасно позаботится о тебе после моего ухода. Мне нужна Табби.

Прежде чем ответить, Деннис пару раз с трудом сглотнул.

— Не знаю я никакой Табби. — Лгуном он был никудышным.

— Прекрасно. Не рассказывай. Когда она узнает, что я был здесь, а она обязательно узнает, думаю, Табби нанесет тебе визит. Ты видел ее работу и знаешь, чего ожидать, когда она тебя достанет. — Он наклонился ближе, так, что его рот оказался рядом с ухом Дениса, и прошептал: — Она ведь любит свой нож, не так ли? Я встречал многих убийц, предпочитавших лезвие огнестрельному оружию, но никогда не видел никого, кто наслаждался бы своими действиями так, как Табби. Интересно, какой сувенир на память она заберет у тебя, ничтожество? Какую часть тела откромсает в напоминание о тебе?

— Я встретил ее только в тот день, — быстро произнес Деннис писклявым голосом. — Я заехал на заправку залить бензина и купить выпить чего-нибудь прохладительного, а она подошла ко мне и сказала, что знает, о чем я думаю. Но я ни о чем не думал, — оправдывался Деннис. — Это она вложила свои мысли мне в голову.

— Плохие мысли, — сказал Гидеон, немного отступая.

Деннис кивнул.

— Верно, я всегда думал, что мисс Корделл была слишком спесивой, считала себя лучше других…

— И хотел поставить ее на место, да? — Гидеон снова сильно прижал Денниса к стене. — Хотел показать ей, кто здесь босс.

Деннис попытался кивнуть, но поскольку Гидеон сжимал ему горло, сделать это оказалось не так-то просто. Рейнтри хотел убить подонка голыми руками и мог это сделать. Мог пристрелить ублюдка или свернуть ему шею даже не смотря на наблюдавших за ним Хоуп и шерифа, а еще лучше поджарить его задницу и не оставить от Флойда ничего, кроме пыли. Ему всего-то нужно было позволить гневу проявиться в мощном ударе электричества. Он всегда изо всех сил старался скрыть свои способности, всегда сдерживал себя, когда кто-нибудь находился поблизости. Эта осторожность помешала ему остановить Табби, когда появилась такая возможность, и она же не позволяла использовать свой дар на многих убийцах, когда те, наконец, оказывались в его руках. Но сейчас, когда его сердце все еще глухо билось, а ужас перед немыслимыми событиями, которые могли произойти по вине этого мерзавца, был слишком реальным, Гидеон вообще не чувствовал себя осторожным. Он выпустил маленький заряд электричества и прошиб им тело Денниса.

— Ох! Что это?..

Он повторил процедуру, и Деннис задрожал. Гидеон все еще пребывал в ярости и с легкостью мог спалить этого субъекта, бессмысленно занимающего место на земле и зря тратившего воздух. Мстя за Маршу Корделл. За Хоуп и Эмму. Но он не сделал этого. Какой бы привлекательной в данный момент не казалась эта идея, он не позволил своему гневу превратить его в такого же человека, за которыми он охотился всю свою взрослую жизнь. О Деннисе позаботятся шериф и система. А если нет, то он всегда может вернуться.

— Расскажи все, что помнишь о Табби, — приказал он.

***

Если не считать несколько телефонных звонков, поездка домой прошла в молчании. Благодаря сочетанию слабого сигнала здесь, в глубинке, и непредсказуемому электрическому воздействию Гидеона, его сотовый работал с ужасными помехами, поэтому он, в конце концов, вручил телефон Хоуп, и звонками занялась она. Чарли приступил к поискам автомобиля, на котором, по словам Денниса, ездила Табби. Им все еще была неизвестна ее фамилия, но возможно они смогут выяснить ее с помощью автомобиля.

Хоуп почти смирилась с мыслью, что возможно, только возможно, она действительно беременна. В тот момент, когда ей грозила смерть, когда ее едва не застрелили из собственного пистолета, ребенок — или, по крайней мере, возможность иметь ребенка — казалась очень реальной. Она поняла, что сделает все, лишь бы защитить Эмму. Какая насмешка судьбы. Хоуп никогда не ощущала в себе присутствия материнской жилки! Ей нравилось быть тетей, навещать племянников и уезжать, как только те становились слишком шумными или капризными. Но быть матерью… Она не думала, что готова к этому, но возможно, все-таки готова. Возможно.

Когда они добрались до дома Гидеона, уже совсем стемнело. Чарли так и не отзвонился по поводу автомобиля Табби, но поскольку они располагали только именем, которое, может, даже не было настоящим, его задача потребует времени. Гидеон въехал в гараж и, пока дверь медленно закрывалась, выключил двигатель. Он не стал выходить из машины, а остался сидеть на месте, уставившись в пространство и опираясь руками на руль.

Хоуп тоже осталась внутри.

— Хочешь, чтобы я собрала вещи и уехала? Я знаю, вернуться прямо сейчас в мамину квартиру не лучшая идея, но можно…

Гидеон перегнулся через рычаг, положил руку ей на затылок и притянул к себе для поцелуя. Он целовал ее не как мужчина, который хочет от нее избавиться. На самом деле, она была совершенно уверена, что он никогда не целовал ее иначе, чем так, будто хотел поглотить ее, осторожно, но полностью. Когда поцелуй закончился, он не стал убирать руку.

— Марша Корделл рассказала мне о каждой мерзости, которую этот ублюдок с ней проделал. Сначала она не хотела говорить о своей смерти, но начав, казалось, почувствовала облегчение. Она рассказала мне все, каждую тошнотворную деталь, а потом я выхожу наружу, и шериф говорит: «О, детектив Мэлори вон там разговаривает с Деннисом Флойдом».

Гидеон, подражая шерифу, произнес последнюю фразу гортанно, картаво и протяжно, и Хоуп тихонько рассмеялся. Но быстро остановилась.

— И я не мог бежать достаточно быстро, — сказал он глубоким, приглушенным голосом.

— Я не пострадала. — Получила несколько синяков, сильно испугалась, но не пострадала.

— В этот раз, — ответил он, поглаживая ее щеку большим пальцем. — Но будет следующий. Будет другой Деннис, другая борьба, другой выстрел, который заставит мое сердце выскочить из груди. Защитные амулеты помогают, они дают тебе шанс, и я могу быть уверен, что на твоей шейке всегда есть свежий. Но они не пуленепробиваемые щиты и не могут заставить плохих парней вроде Денниса Флойда исчезнуть. Черт возьми, Хоуп, я хочу, чтобы ты жила, сидела дома, готовила печенье, нежилась на балконе под солнцем, растила детей и…

— Детей? — прервала она. — То есть больше, чем одного?

— Если мы поженимся, то вполне можем…

— И что же случилось с миром, который слишком отвратителен, чтобы привести в него ребенка? — спросила она, немного запаниковав от нарисованной Гидеоном картины.

— Мы не можем вернуться в прошлое и исправить то, что уже сделано. Зато можем подарить Эмме братьев и сестер.

— Подожди-ка минуту…

— Я еще не спросил, выйдешь ли ты за меня замуж, не так ли? — он продолжал ласкать большим пальцем ее щеку.

— Нет, не спросил, — прошептала она.

— Выходи за меня.

Хоуп облизнула губы.

— Это определенно не вопрос. Это больше похоже на приказ.

Из горла Гидеона вырвался короткий стон разочарования. Она знала, что ему это давалось нелегко, но для нее тоже. Он говорил о браке, детях и постоянстве. А ведь неделю назад она даже не знала о его существовании.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет по-твоему. Тывыйдешь за меня?

— А ты дашь мне немного времени подумать? — спросила она, испуганная, взволнованная и ошеломленная. — Для меня это слишком неожиданно.

— Нет. Сейчас у тебя есть возможность узнать, каким я могу быть нетерпеливым. Я хочу получить ответ сейчас же.

Было слишком легко поддаться тем ощущениям, которые вызывал в ней Гидеон. Уступить поцелуям, прикосновениям и обещаниям большего. Мечтам о нем, об Эмме и множестве младенцев.

— Знаешь, я никогда не планировала остепениться, завести детей и полностью посвятить себя материнству.

— Так составь новые планы.

Если его слова о том, что она станет Рейнтри — правда, а у нее не было причин в этом сомневаться, то новые планы ей определенно понадобятся.

Он не отодвинулся, а остался рядом. Слишком близко. Его рука на ее шее была теплой, сильной и успокаивающей, но она не могла забыть, что всего несколько часов назад он испугался одной мысли, которую теперь представлял как решенное дело.

— Если я сейчас скажу «да», у тебя, вероятно, случится приступ паники.

— Если ты скажешь «да», я займусь с тобой любовью прямо здесь и сейчас.

— В автомобиле?

— Точно.

— На этих неудобных сидениях?

Он утвердительно забормотал.

Хоуп обняла Гидеона за шею и слегка коснулась губами его губ.

— Я должна это увидеть.

***

— Кажется, во мне что-то сломалось, — пробормотал Гидеон, водя носом по шее Хоуп. Она рассмеялась. Ему нравилось, когда она смеялась над ним.

— Секс на автомобильных сиденьях был твоей идеей, не моей.

— Это лучше. — «Это» было его кроватью, его женщиной и отсутствием всякой одежды. Это было нежностью и страстью, смелостью и осторожным исследованием. Это было дрожью их тел и затрудненным дыханием. Тем, как Хоуп трепетала и стонала от его прикосновений. Тем, как прикасалась к нему, как желала его.

Он раздвинул бедра Хоуп и мягко заполнил ее. Но не слишком мягко.

— Кажется, ничего не сломано, — мечтательно протянула она, закрывая глаза и выгибаясь.

Поскольку он был убежден, что Хоуп уже беременна, они не воспользовались презервативом. Ни в автомобиле, ни сейчас. Они были обнажены и сердцем, и душой, и телом и стали настолько близки, насколько он никогда не надеялся. Хоуп хотела быть его партнером и была им. Во многих смыслах этого слова. Во всем. Он даже и не мечтал испытать такое.

Эмма говорила, что она всегда была его, во всех жизнях. Возможно, то же самое относилось и к Хоуп. Не по этой ли причине его так явно и сильно влекло к ней? Не потому ли он так быстро перестал видеть в ней незнакомку?

Они кончили одновременно, и Хоуп крепче прижала его к себе. Он наслаждался сокращениями ее тела, а когда все замедлилось, она продолжила покачивать бедрами и сжимать его в объятиях.

— Я люблю тебя, — сказала она, в ее голосе слышалось изнеможение, смущение и ласка, потребность в нем, которой она не ожидала.

Ответные слова трепетали на губах, но Гидеон сдержался. Он мог любить ее без слов: защищать изо всех сил, дать ей детей и постараться, чтобы она никогда не захотела ничего другого. Да, она, бесспорно, принадлежит ему, но это не значит, что он готов рисковать. Он даже не уверен, будто знает, что такое любовь, но твердо убежден в правильности происходящего. Этого было достаточно. Сейчас.

Подыскивая подходящие для ответа слова, он вдруг услышал трель легкого детского смеха. Девичье хихиканье, потом вздох и очень тихое:

— Скажи, что ты тоже, папочка. — Если Хоуп и услышала это, то никак не отреагировала.

Ему следовало бы возмутиться или, по крайней мере, удивиться. Но он не ощутил ни того, ни другого.

— Кажется, наша дочь обманула нас, — сказал он, убирая с лица Хоуп черный локон ее волос.

Ее глаза распахнулись.

— Обманула? Как?

— Ты не забеременела вчера вечером, — ответил он, вопреки всему чувствуя, что прощает Эмму. Возможно потому, что все еще находился внутри Хоуп, удовлетворенный, благодарный и счастливый.

— Нет?

— Нет. Ты забеременела сейчас. Прямо сейчас. Вернее, процесс идет сейчас. Зачатие не происходит мгновенно…

Хоуп погрузила пальцы в его волосы и притянула для глубокого, долгого поцелуя. Видимо она тоже чувствовала, что прощает.

— Я знаю механизм зачатия, Рейнтри.

— Все еще хочешь выйти за меня?

Она ответила не колеблясь:

—, Хочу.

Все еще любишь меня? Он не задал этот вопрос. Вероятно, он тоже должен признаться ей в любви или хотя бы небрежно бросить «я тоже». Но он этого не сделал. Он чувствовал, что для этих слов еще придет время.

Хоуп погладила его волосы и обхватила своей длинной ножкой, соединяя их еще крепче, потом провела ногой вверх и вниз по его ноге.

Он приподнялся, чтобы взглянуть на нее.

— Не хочу, чтобы это прекратилось.

Она закрыла глаза и прижала его к себе как можно ближе.

— Не позволяй этому случиться. Пожалуйста.

К этому нечего было добавить, поэтому они лежали там, переплетенные, ласкающие друг друга и довольные. Он редко был так доволен.

— То, что ты сказал сегодня, — быстро и немного сконфуженно начала Хоуп. — Я думала над этим.

— А что я сказал? — Так много… но недостаточно…

Она провела пальцами по его шее.

— Монстры.

— О. — Не об этом он хотел говорить в настоящий момент.

— Если в мире есть монстры…

— Есть, и ты это знаешь, — прервал он.

— Если есть, — снова перебила она.

Гидеон уткнулся носом в ее шею и поцеловал. Сейчас было не время для споров.

— Моя мать всегда говорила о равновесии. О природном равновесии, о равновесии мужского и женского начала, даже добра и зла. Я обычно отрицала это вместе со всем остальным, но теперь ее убеждения начинают приобретать для меня смысл. И когда ты заговорил о монстрах, я подумала… если уйдет хорошее, то где мы окажемся?

— Что же является таким хорошим?

— Ты, — без колебания ответила она. — Мы. Эмма. Любовь. Я думаю, за это стоит бороться. Думаю, это стоит эпизодических битв с монстрами.

Он боролся с монстрами, потому что это было его призвание. Его судьба. Он не хотел, чтобы его семья боролась вместе с ним, но, очевидно, такова цена, которую ему придется заплатить за их благополучие.

***

Табби сидела в своей квартире и тщательно изучала лежащий на кухонной стойке пакет. Она не любила бомбы. Мало того, что они непредсказуемы, но еще и лишают возможности приблизиться и насладиться ужасом жертвы. В одну минуту они живы, в следующую — мертвы. Ни тебе власти, ни сувениров.

Но сейчас она не могла позволить себе быть привередливой. Время стремительно истекало.

Она не может проиграть. Пусть она упустила Экей, но Гидеон, по мнению Сила, более важная птица. Он следующий претендент на место дрэнира, член королевской семьи. Он сильный Рейнтри, и расправиться с ним необходимо. А до Экей она доберется в ближайшем будущем.

Эта бомба не убьет Рейнтри, но выманит на открытое пространство. Туда, где будет поджидать Табби.

Возможно, Сил все-таки посчитает ее миссию проваленной, поскольку она отошла от первоначального плана и не убила первой Экей. Будь ее кузен кем-то другим, она просто сбежала бы. Изменила бы внешность, имя и взялась за старое. Упражняться таким образом доставляло большее удовольствие, чем она предполагала. Это была большая страна с кучей одиноких, никому не нужных людей и ничтожных садистов-мужчин, которые сами никогда не отважились бы действовать, зато замечательно заводились, когда их к этому подталкивали.

Табби очень хорошо умела подталкивать. Если Сил не убьет ее за промах с Экей, то после сражения она продолжит свое занятие. Возможно, он будет так доволен актом, который она собирается предпринять, что простит ее.

Как только она предоставит Силу голову Гидеона Рейнтри — к сожалению, образно говоря — все наладится.

***

Проснувшись в одиночестве, Хоуп на мгновение решила, что ей все померещилось: Эмма, Деннис, автомобильные кресла и то, как она по-дурацки произнесла «я люблю тебя». Все это было сном.

Но она достаточно быстро поняла, что все это действительно случилось. Шторы раздвинуты, значит, Гидеон вышел на балкон или спустился к берегу. Поскольку сейчас было утро, никакого светового шоу не предвиделось. Жаль.

Она пошла в ванную, почистила зубы и надела одну из старых футболок Гидеона. Та свисала ей почти до колен. Он уже сделал себе кофе — четверть чайника была пустой — она налила чашку и присоединилась к нему на балконе. Несколько человек уже прогуливались по берегу, опуская ноги в песок и нежные волны.

Гидеон стоял у перил, глядя на океан, как будто черпал из него силу. Возможно, так он и делал. Она еще столького не знала о мужчине, в которого влюбилась. Вчера вечером они смеялись и занимались любовью, но сегодня утром он снова стал серьезным. Его лицо выглядело таким твердым и суровым, словно было высечено из камня.

Она знала сердце, которое скрывалось под этой решительной внешностью. Твердое? Иногда. Суровое? Да, когда не следовало прощать. Черствое? Никогда.

— Что случилось? — спросила она, встав рядом и облокотившись на поручни.

Он не стал ходить вокруг да около.

— Я хочу, чтобы ты оставила работу, но думаю, ты не согласишься.

— Ты прав, — ответила она. — По крайней мере, не в ближайшем будущем. Мне понадобится время, чтобы приспособиться к переменам. Все произошло слишком быстро.

— Это еще мягко сказано.

Она склонила голову к его руке и замерла, наслаждаясь видом океана.

— Я полицейский, точно так же, как и ты, Гидеон. Я не могу бросить работу ради детей, вязания и готовки, пока ты будешь делать то, что делаешь. Полицейские, как и все остальные, вполне могут иметь детей. У нас все получится.

— Ты заговариваешь мне зубы.

— Привыкай.

— Почему я должен привыкать, когда у меня более чем достаточно денег, чтобы ты могла не работать?

— Если бы деньги имели к этому какое-то отношение, ты бы тоже не работал. Мы делаем это не только из-за зарплаты.

Его губы немного сжались, затем он продолжил:

— Я знаю, ты полагаешь, будто ничем не отличаешься от любого другого полицейского, но это не так. Ты моя, и я не хочу тебя потерять.

— Я упрямая, — ответила она.

— Ты хрупкая.

— Нет, — не сдавалась она.

— Драгоценная вещь всегда хрупкая.

Она не смогла ответить немедленно, поскольку от этого утверждения у нее перехватило дыхание. Она никогда не ожидала услышать от него слово «драгоценная» , и все же он использовал его, пусть и неохотно.

Как будто пытаясь отвлечь ее мысли от этого предмета, он добавил:

— В самом начале я стал спать с тобой, чтобы ты попросила перевода.

— Знаю, — беззлобно ответила она.

— Мы просто подняли ставки, Мунбим. Ты больше не можешь оставаться моим напарником, а кому-то другому я тебя не доверю.

Хоуп сделала глоток кофе.

— Давай не будем спорить, не сегодня.

Каменное выражение его лица немного смягчилось.

— Кажется, ты говорила, что я занятный, когда злюсь.

Она рассмеялась.

— Так и есть. И все равно не хочу с тобой сегодня спорить.

— Почему нет?

Правда. Ничего кроме правды.

— Потому что сейчас я чувствую себя слишком хорошо и не хочу это испортить.

Он обнял ее одной рукой.

— С рождением ребенка Рейнтри приходят кое-какие способности. Ты станешь быстрее выздоравливать, дольше жить, меньше болеть. У тебя и наших детей, каких только мы ни родим, будут защитные амулеты, я прослежу за этим. И тем не менее, если бы я мог, то запер бы тебя в таком месте, где ты всегда была бы в безопасности. В месте, где никто никогда не сможет навредить тебе или Эмме.

— И где же это место, Гидеон?

Он не ответил, потому что на этот вопросне было ответа: такого места не существовало.

— Кроме того, — сказала она, — Я должна помочь тебе упрятать за решетку Фрэнка Стайлза. Знать, что это он — прекрасно, но нам нужны доказательства.

Он, казалось, с готовностью перевел беседу на дела. Его работу по поимке чудовищ.

— Ничего нет. Он сжег дом дотла после того, как убил Джонни Рэя Блэка. У нас нет никаких доказательств.

— Тогда нам нужно чистосердечное признание или свидетель.

— Их я также не сумел получить.

Она улыбнулась ему.

— Ты еще не дал мне шанса попробовать. Мне очень хорошо удается добиваться признаний.

Он почти улыбнулся.

— Держу пари, так и есть.

Она пристально вглядывалась в океан, впитывая его красоту, как будто тоже могла буквально насыщаться его мощью через кожу. Как могло это место так быстро стать для нее родным? Но дело было не в доме и не в пляже. Гидеон. Гидеон Рейнтри стал ее домом.

Это была странно успокаивающая и одновременно пугающая мысль, подобно перспективе материнства и всему, что ей сопутствует.