Александр ТЮРИН УБОЙНЫЙ СЮЖЕТ

1

Свердловск-37 — это душевный городок, если подумать. Может потому, что с послевоенных лет закрытый. Восемь пятилеток подряд был он пристойным и благополучным островком на фоне среднеуральского запоя, бесколбасицы и грязюки. Здесь, претворяя сказки философа Платона в реальность, жил-был себе коммунизм для высшей вэпэкашной касты.

Полупроводники, редкоземельные металлы и платина, высокотехничные узлы для бомб, ракет, систем наведения и обнаружения. Вот такой прочной и надежной была основа местного коммунизма, который начался когда-то с бериевских атомных шарашек, где ученые зэки удовлетворяли научные потребности начальства. Благополучие включало спецснабжение всеми положенными калориями и витаминами, приличные зарплаты, двухсемейные двухэтажные особняки и исключало, во-первых, стометровые очередины за говядиной и другой съедобной плотью, во-вторых, лежащие и заполненные бормотухой мужские тела, в третьих, кишащие людьми и тараканами коммунальные кухни.

Мой батяня, можно сказать, питерец. Однако угодил в Свердловск-37 не по линии Лаврентия Павловича. В сорок третьем году его доходягу-огольца, сына репрессированного раввина Шмуэля Шварца и до смерти истощившейся ребейну Леи, загребли, невзирая на вредное происхождение, в эвакуационный эшелон. Эшелон тянулся в Тюмень, однако на уральской станции Камышлов на носатого пацана так хорошо пахнуло картошкой, что он сошел в поисках еды и отстал от поезда.

Это могло стать последним неверным шагом в его биографии, однако юный Шварц отыскал поедателя овощного продукта. То была местная деваха, чья курносость весьма контрастировала со шнобелем моего папаши. Опуская прочие детали, отмечу лишь, что девушка поделилась харчами с моим папашкой, потому что происходила из бедной шоферской семьи, но все-таки не из колхозной босоты и голытьбы. Даже повела его домой навстречу орущей мамке. Мамка хоть поорала, но пацана не выгнала, посчитав за мужскую особь, способную к нормальному труду, — что было ценно в отсутствии основного кормильца, занятого войной с фашистским гадом. Так прибился мой папаша к новой семье. Никто отвадить его и не пытался, потому что основного кормильца фашистский гад все же отнял. Впоследствии юный Шварц женился на девахе, некогда угостившей его картохой, то есть на моей мамаше (она сейчас, к сожалению, уже не в живых). Впоследствии закончил Уральский Политехнический, стал специалистом по резке твердого тела, перебрался в Свердловск-37, где тридцать с довеском лет назад встретился с этим миром я.

Я-то после института прижился в самом Свердловске, но по делам бизнеса навещаю папашины края. Иногда помогаю всяким редким элементам вроде индия и осмия попасть в Гонконг или султанаты-эмираты. Я знаю, многим гражданам это не по вкусу, но считаю: пускай редкий металл вместо того, чтобы осесть в какой-нибудь бомбе, принесет доход товарищам-господам из Свердловска-37. И мне заодно, само-собой. Закрытый городок уже несколько лет как раскрылся, директора и специалисты все, что можно, приватизировали, вытурили лишних вояк и подсобный персонал, ну и за счет базара пытаются худо-бедно дотянуть до времен, когда государство снова разбогатеет и примется соображать насчет бомб и ракет. Кстати, не так уж худо-бедно тянут наши свердловцы-тридцатьседьмовцы. Улицы, конечно, пообшарпанее стали, но редкий житель не на «иномарке» катается и не торчит каждый вечер, вперившись в видюшник.

В тот погожий августовский денек я приехал в Свердловск-37 к полудню (никакая «железка» туда не ведет, так что приходится личные шины изнашивать). Деловых планов у меня не имелось, поскольку всю интересную коммерцию в городе, кажется, подмял под себя фонд "Спасем Урал". Просто хотелось окунуть задницу в озеро Долгое, да прошвырнуться по части грибков в лесу. Ну и навестить Люську. Я хороший семьянин, больше пяти раз в год жене не изменяю, но школьную «лавстори» бережно храню в сердце. А от сердца к «перцу» всего один шаг.

Поначалу все вроде складывалось по программе. И грибы, и озеро. Только вот отец меня немножко насторожил. Мол, с утра к дому подъехал белый «мерседес», из него вывалилось трое гастролеров, и давай пялиться на жилье, огород и садик. Батяня не выдержал, подгреб к забору и вежливо напомнил, что не надо так пристально смотреть, никакого представления не будет. Так эта тройка имела нахальство интересоваться про отопление в доме и сколько лет яблоням, как будто она назавтра собралась сюда вселятся. Мой старик Шварц несколько демонстративно побежал за ружьем, а тройка плюхнула свои задницы на мягкие сидения и укатила с ухмылками. Папаша не поленился пройтись вдоль улицы и собрать информацию. Оказывается мерзавцы, раскатывающие на «мерсе», приставали с наглыми вопросами ко всем, кто их пытался проводить подальше.

Ладно, я это в мозги не стал впитывать. Противных нахалов у нас хватает, и половина из них — бывшие гладкие мальчуганы из райкомов комсомолов, которые долго себя "под Лениным чистили". Впрочем, мне известен способ как отваживать таких нахалят, не делая излишних украшений на лицах.

Настроение, в общем, не испортилось, заскочил я в лабаз, купил пару шоколадок «Милка» и бутылочку "Мартини Драй" — и уже двинулся в сторону Люськи. Но тут вспомнил очевидное обстоятельство — по дороге к моей «зажигалочке» будет место проживания Степы Неелова, моего однокашника и корешка. Я же у него всегда списывал контрольные по алгебре и геометрии. Правда, взамен физически оборонял от всяких надоедливых гадов и давал скатывать сочинения по литературе. Впрочем, мы оба никогда больше трояка по этому предмету не имели. Вот такой был у нас странный симбиоз.

Я дал задний ход, приобрел в собственность еще бутылочку "Распутина", — надеюсь чутье не подвело меня насчет подделок, — и через пять минут въехал в нееловские ворота.

Думал, что человек сразу выскочит проверить, кто у него по двору катается, а тут полная безмятежность. Лишь из окна второго этажа вылетают постукивания и позвякивания пишущей машинки.

Решил я тогда стать полным сюрпризом, в дверь не позвонил, а сунул бутылку за пояс, потом вскарабкался на дождевую бочку, с нее перемахнул на козырек крыльца, прошелся по карнизу, раз-два и в окне.

Степка увлеченно садировал свою машинку, сидя спиной ко мне. Мне, конечно, пришло в голову, что какой-нибудь злодей запросто может повторить мой путь и увлеченного писаниной Неелова — шарах со спины. Молотком, например, по умной голове.

Я, продолжая свою игру, подвалил поближе и глянул через Степкино плечо на то, что он там кропает. И вот что прочел:

"…Я не люблю терять времени даром и, кроме того, любой орган, который уважаешь, нуждается в постоянном упражнении. Что это означает? Это означает, что пора навестить Маринку, несмотря на то, что вчера я ее уже навещал. Решил заехать в магазин за деликатной провизией, но еще с дистанции в сто метров заметил неладное. Очередь, которая пыталась втиснуться вовнутрь лабаза аж с крыльца. Таких людских цепочек не видать было с 91 года. А сейчас-то какая неурядица могла случиться? Я с утра и телек и радио вкушал, никаких вроде государственных перетрясений и перехода от политики нехватки денег к политике нехватки товаров. Так может случилось что-то в локальном масштабе? Я вышел из машины, протиснулся мимо очереди в дверь и крикнул поверх теснящихся голов знакомой продавщице.

— Почему они так кинулись на тебя, цыпленок?

А женщина была рада отвлечься от тяжелой работы несмотря на требовательные вопли толпы.

— Да очумели, сметают все подряд… — Продавщица мощным рычанием подавила какого-то особо настойчивого покупателя и продолжила. — В нашей газетке чиркнули, мол, какой-то английский мудрец вычислил, что на наши макушки метеорит должен шлепнуться, прямо на наш городок… А утром представитель администрации выступал, дескать, все так и будет, поэтому покупатели и взбесились…

Ага, понятно, значит, запуганное народонаселение кинулось за харчами и нацеливается умотать из города. Чушь какая-то, дребедень, параша, откуда далекому английскому мудрецу может быть известно про наш Новосвердловск?.. Так, не забыть бы про шоколадку-то при всех тягостных раздумиях.

Я протянул к продавщице над толпою не только свой веский голос, но и руку с тысчонкой.

— Киска, завтра я буду твоим, а сейчас дай мне вон ту шоколадку, с орешками… — Очередь, конечно, сразу возбухла на меня. — Мне без сдачи, товарищи… да в гробу я видел вас и ваши орешки… мне свои требуются…

— Слушай, такая шоколадка три штуки сегодня стоит, — говорит киска. — Оползень на шоссе, из-за него нового подвозу нет. Да еще эта подлая очередина.

Пришлось без всякого писка втрое переплатить, но ничего — завтра вечерком киска своей натурой мне разницу возместит…"

— Шварц, не торчи за моей спиной, она у меня нервная, — бросил Степа, не оборачиваясь и не отвлекаясь от работы.

— Так ты меня видел, стервец? Третьим глазом что ли?

— Первым. Еще в полдень, через бинокль. А ночью я с его помощью за небесными телами наблюдаю. Я со скуки много чего умного делаю…

Я отвинтил крышку у «Распутина», вытащил каких-то два пыльных стакана из серванта.

— А я, Стив, в основном наблюдаю за земными, если точнее — бабьими телами. Кстати, есть тут у тебя какая-нибудь сожительница, супружница там или рабыня, которая может притащить тарелку соленых огурчиков или грибков?

— Сожительница ушла и огурчики с грибочками унесла, — вяло отозвался Степа, наконец-то прекратив трудиться. — Потому что нет зарплаты.

— Бедствуешь, значит. Уволили, выходит, тебя, с твоего химического цеха, где ты помешивал палочкой всякие подгаживающие, прованивающие и пытательные вещества. Демогады проклятые, даже отраву не дают сделать… Слушай, а все-таки огурчики можно было в огороде вырастить, и грибочки в лесу пособирать.

— Ну их, это все — радость для задницы. Кроме того, у меня в огороде ничего не хочет расти кроме лебеды и других лекарственных растений… А вообще я в духовном мире проживаю, прозой занимаюсь, астрономией, краеведением, историей Золотой Орды, монгольский язык стал изучать…

— Ну если в духовном мире обитаешь, значит, употреблять должен лишь духовные огурчики. Надо понимать, сидишь ты сиднем дома, гуляешь только от стула до унитаза. Однако, насчет монгольского я — пас, знаю только что наши матерные слова оттуда пришли. Но с прозой, кажется, у тебя неплохо. Хотя впечатление такое, Стив, что ты по-прежнему передираешь мои школьные сочинения. А кому-нибудь еще нравится, кроме тебя и меня?

— Стасику. Помнишь, из нашего класса. Правда, он только эротическими эпизодами интересуется. Еще знакомой одной. Кстати, она весьма интересная дама, — Неелов поморщил лоб и добавил: — Цокотухину немножко нравится. Это матерый детективщик из Свердловска, у нас здесь на даче живет.

— Если бы ты был танцор или певец, я бы не знал как тебя раскочегарить. А так мой рецепт прост: опубликуй свои бредни. Типография в городке-то есть. Ну та, которая газетку и прочую муру выпекает. В этой типографии миллион раз слово «жопа» напечатают, — только плати, — не говоря уж о твоей талантливой прозе.

— Леня, ты прав, как граф. Кстати, эта интересная дама свела меня уже с нужными людьми из газеты, — там же еще и издательство, — они готовы почти бесплатно произвести подготовку рукописи к печати. Но деньги на саму типографию все равно отсутствуют. Или ты собрался предложить? — как бы невзначай поинтересовался Степан.

Я несколько опешил, хотя и скрыл это тонкое чувство. Но впрочем, отчего не предложить. Я не столь уж много на этом потеряю.

— В натуре, Неелов. Иначе давно свернул бы толковище в другую степь. Надеюсь, трех «лимонов» тебе хватит? Ну, хотя бы два с полтиной мне вернешь. Пол «лимона» спишем на внутренние нужды российской словесности, так сказать, на метаболизм.

— А чего вдруг расщедрился? Совесть закушала, Шварц?

— Ошибаешься, меня совесть лишь ласково лижет. Я приторговываю тем, что иначе просто ушло бы ржаветь на какой-нибудь секретный склад. Мне просто надоело слышать вопли: "Культуру обижают, культуре не дают, культура не дает." А чего я буду снабжать финансами какие-нибудь танц-машины, прозываемые балеринами, или горлопанов, известных как оперные певцы. Я лучше на тебя инвестицию сделаю. Авось смутируешь в Пушкина или Толстого Льва… Все, айда заключать договор с твоей типографией, пока я не забыл номер своего счета…