"Халява" - читать интересную книгу автора (Держапольский Виталий)Глава 1День, когда все произошло, ничем не выделялся из череды подобных ему безрадостных серых будней. «День сурка», как сказал однажды мой хороший знакомый. Он имел ввиду одноименный фильм, в котором главный герой надолго застрял в одном единственном дне, проживая его тысячи раз. Мой знакомый был прав: в последнее время для меня один день действительно, словно брат близнец был похож на другой. Эти дни мелькали перед глазами, сливаясь в один, в котором все идет точно так же, как и в предыдущем. Иногда я терялся в них, не мог вспомнить ни числа, ни дня недели. Только времена года вносили некоторое разнообразие в тусклую повседневную жизнь, да и то, выражались лишь в том, засветло ли я покину свое рабочее место, либо затемно, да еще, сколько одежек мне придется нацепить, чтобы преодолеть небольшое расстояние между домом и работой. Вот и в тот памятный день я, как всегда на протяжении нескольких последних лет поднялся в половину восьмого, быстро перекусил бутербродом с колбасой и сыром (времени, как и желания приготовить себе нечто существенное, не было), запил все это дело сладким горячим чаем и выскочил за дверь. На работе я должен был появиться к половине девятого, но, как обычно, опаздывал. Благо, что я работаю недалеко от дома — всего пару автобусных остановок, которые при желании можно пробежать минут за пятнадцать-двадцать. Что я и сделал. Без десяти девять я был уже на работе. Волей случая последние несколько лет мне приходиться работать старшим продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Зав. секцией мелкой бытовки, как по-старинке называл меня один из друзей. Работка конечно так себе: одиннадцать часов на ногах — приятного мало. Но зато не пыльная, да и в тепле зимой, с кондиционером летом. Это тебе не на уличном лотке вялиться (было и такое в моей практике). Да и зарплата до недавнего времени была приличная. Только к сегодняшнему дню от нее остался один пшик, годный разве только для поддержки штанов. На большее, увы, не хватает. Конкуренция, мать её ети! Магазинов подобного формата пруд-пруди. Так вот, работа не пыльная, но нудная. Кто когда-нибудь работал в сфере обслуживания, тот знает, каково это — удовлетворять потребности привередливого клиента. А таких с каждым годом становится все больше и больше. Нет, нормальных людей, с которыми работать приятно, конечно больше, но процент личностей, насмотревшихся западных кинофильмов и считающих, что продавец должен чуть ли башмаки им локтями натирать, униженно умоляя совершить покупку, растет. Эта категория покупанов почему-то забывает, что продавец то же человек, имеющий какое-никакое чувство собственного достоинства! Ну почему, почему мы не можем быть взаимно вежливы друг к другу? Почему… Впрочем это я уже отвлекся, накипело знаете ли. Итак: без десяти девять я подбежал к магазину и уткнулся в запертые на ключ двери. «Надо же, неужели первый?» — мелькнула в голове мысль, оказавшаяся верной. Развернувшись спиной к дверям, я с силой принялся долбиться в них каблуками. Металлические двери тряслись и гремели, прохожие с удивлением оглядывались, но мне не было до них никакого дела. Наконец замок щелкнул, входная дверь распахнулась, и на меня уставилась заспанная и помятая физиономия ночного охранника. — Серега, чего шумишь? — недовольно буркнул он, пропуская меня внутрь. — Ты на часы смотрел? — пожимая протянутую руку, вместо приветствия спросил я. Охранник покосился на часы: — У, блин, без пяти девять! А чо, ты первый? — Ну, это я у тебя хотел спросить, — пробегая в торговый зал, ухмыльнулся я. Охранник спросонья соображал туго, поэтому ответил минуты через две: — Ну, наверное, опаздывают… Пробки ж везде… Какие, на хрен, пробки в субботу? Но, впрочем, я не стал об этом задумываться. Забежав в раздевалку, совмещенную с расходным складом, я спешно принялся влатываться в свой рабочий камуфляж: бордовые штаны и жилетку — года два назад наша компания ввела внутренний стандарт на единый прикид для продавцов-консультантов. Дескать, клиенту легче находить в толпе продавцов, если их одежка будет такого же нелепого цвета, как пресловутые малиновые пиджаки братвы начала девяностых годов. Все это, конечно, так, но представьте себе, что случается с одеждой если её ежедневно, в течении двух лет таскать на себе? В итоге получаем застиранную робу, далекую от идеала. Ну да ладно! Следом за мной в раздевалку вломился Санек Маменко — мой подчиненный по отделу. И таких оболтусов у меня пятеро! — Успел! — радостно заявил он с порога, взглянув на часы. — Ровно девять! — Скажи спасибо, что сегодня суббота! — охладил я его пыл. — И директор выходной! Попал бы на пятихаточку штрафа! — Ну, это для опоздавших! — нагло заявил Санек. — А я — вовремя! — Ты трудовой договор читал? — прищурился я. — Ну-у? — не понимая, куда клонит старший продавец, протянул Санек. — В трудовом договоре сказано, что ты должен явиться на рабочее место за полчаса до открытия и приготовить его! — Чего там готовить-то? — возмутился Маменко. — А сам-то, сам-то чего в полдевятого не пришел? — Вот я и говорю, что повезло нам — Олег Сергеич выходной! А менеджер сам знаешь, раньше десяти-одиннадцати не заявится! А теперь давай в темпе в зал — двери уже открыли! — Да иду уже я, иду! — Санек спешно натягивал засаленные форменные брюки, блестящие на заднице, накинул затертую жилетку с бейджиком и следом за мной вышел в зал. На наше счастье в торговом зале в этот ранний субботний час никого, кроме заспанного охранника, не было — наша клиентура любит поспать в выходной. Столпотворение начнется часов в одиннадцать-двеннадцать, а до этого времени в магазин забегают лишь единицы, которым либо нужно убить время в ожидании очередной электрички, станция которой находиться в двух шагах от магазина, либо просто не спится, и делать нечего. Хорошей торговли в эти часы ожидать не стоит. — Так, Санек, давай грузи комп и смотри изменения цен! — распорядился я. — Не дай боже, наше доблестное начальство опять ценники мутусило. — Да задрали уже, уроды! — праведно возмущался Санек, пока компьютер выходил на рабочий режим. — То накинут сотню, то скинут, будто нам больше делать не хрен, как эти ценники резать и раскладывать! Занимаются мастурбацией, козлы! — Ну, — философски заметил я, — нужно же им что-то делать. Показать, что и они не даром хлебушек с маслом трескают, аналитики хреновы! — Лучше бы за описаниями товара на ценниках следили! А то такого понапишут… Вот, я тут оставлял тебе ценник, — Маменко передал мне помятую бумажку. — Передай менеджеру, пусть и он похохочет. — Полка для холодильника, — прочитал я описание, — металлическая, с автопаром. — Во-во с автопаром, — щелкая клавиатурой, повторил Санек. — Я задрюкался объяснять, что ошибся человек, описался! Каждый, кто прочитает, с вопросами пристает: это что, для быстрой разморозки нужно? Ну не хотят думать совсем! Какой, на фиг, автопар? И это, как говориться, не единственный пример. — Ладно, накатаем жалобу, чтоб в следующий раз внимательнее были. Если еще где заметишь косяки, мне скидывай. — Угу, — мотнул головой Маменко. — Вот козлы! Так я и знал! Да тут нам работы… К обеду бы управиться! — Давай, печатай! А то народ пойдет — проблем не оберемся! Вскоре подтянулась еще троица членов моей доблестной команды. Один за другим они старались незаметно прошмыгнуть в подсобку. Но куда им от меня было деваться — входная дверь под неусыпным надзором. Вид опоздавшие имели довольно-таки помятый, а когда я зашел за ними в раздевалку в воздухе витал ощутимый запах перегара. — Ну что, босяки, опаздываем? — я демонстративно взглянул на часы. — Одиннадцатый час на дворе! — Да мы это, — глядя в сторону мутными оловянными глазами, выдавил Мишка Потапов, — засиделись вчера… Ну и проспали… — А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончиться! В первый раз, что-ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же! — Ну мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Комар вообще, наверное, не придет… В хлам… — Пипец! — выругался я. — С ним нужно решать по-другому! А вы, не смотря на то, что вышли, в зеркало-то себя видели? Как с такими рожами работать будете? — Нормально! — выдохнул Потапов, обдав меня винными парами. — К обеду отойдем. — У, зараза! А выхлоп? Небось, поправили с утра здоровье пивасиком? А, орлы? — Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ты же не хочешь, чтобы мы с утра кони двинули в магазине? Ща жвачкой зажуем — никто и не учует! — Задолбало меня ваше распиздяйство! Пора, наверное, по карману бить? — Чего, Харину доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов. — Да уж, Олег Сергеич быстро такие вопросы решает — пойдете с лотка пирожками торговать! Живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут! — Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать. — В зал, уроды! Там ценников — тьма! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны. — Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел. — Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал. Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя «Зеленого змия». Завидев мою персону объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал: — Сережка, друг! После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся: — А, Федор, здорово, корефуля! — Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе… " Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?" Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За это я его уважал, если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой, Федор срывался и уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже подшофе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет. — Занять? — спросил я дворника. — Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен. — Отдать что-ли пришел? — Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь! — Тогда чего от меня нужно? — Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во чего нашел… Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого червленого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору. — Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька! — Не нужна? — искренне огорчился дворник. — Да зачем он мне? Был бы еще золотой, а так… — Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник. — Кому? Хотя… Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный! — Так возьмешь? — расцвел дворник. — Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него? Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой: — У… На шкалик дашь и нормально! — Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни… — Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого! — Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный… — Сережа, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно не стираной робы. — Ну, выручил, ну… А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся! — Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались? — Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза. — Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь. — Понял! Исчезаю! Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек: — Чего там тебе на этот раз Федор сосватал? — Да вот, болтяру притащил. Я показал перстень Маменко. — Раритетная вещица, — усмехнулся Санек. — Серебро? — Да хрен его знает, пробы нет, — признался я. — В обеденный перерыв сгоняю в ломбард к Петьке. Пусть посмотрит. — Ну-ну, — философски хмыкнул Санек и отправился раскладывать ценники. Я примерил перстень на безымянный палец левой руки — печатка подошла идеально, будто по мне "шитая". — Ну-ну, — тоже хмыкнул я, снимая перстень и пряча его в карман. К двенадцати покупатели пошли валом, и я до самого обеда не вспоминал о своем приобретении. Быстренько перекусив, я решил не откладывать визит в ломбард, благо сие заведение находилось неподалеку — в ста метрах от магазина. Рулил в ломбарде мой однокашник по институту — Петька Панкратов. Если у меня возникали вопросы по драг. металлам я всегда шел к нему за советом. Он также прислушивался к моим советам, если собирался приобрести что-нибудь из бытовой техники. Такое вот взаимовыгодное сотрудничество. В ломбарде царила мертвая тишина и полумрак. За конторкой сидел Петька и что-то рассматривал в лупу. — Здорово, Панкратыч! — бухнул я с порога. — А, это ты, Юсуп! — обрадовался моему приходу однокашник, тоже назвав меня институтским прозвищем. Моя фамилия Юсупов, отсюда и Юсуп. — Заходи, покурим! — Гляжу, скучновато у тебя. С клиентурой не густо? — На хлеб с маслом хватает, и ладно! — отмахнулся Петька. — Всех денег все равно не заработать! Давай, проходи! Мы прошли из приемной комнатушки в мастерскую, уселись на обшарпанные стулья и закурили. — Ты какими судьбами? — осведомился Панкратов, выпуская в воздух струю сизого дыма. — Опять чего-то прикупил? — Есть такое дело, — признался я. — Я ж тебя предупреждал, если берешь что-нибудь с рук — зайди сначала ко мне! Я посоветую! А то опять дерьма хапнешь! Помнишь, как ты рандолевую цепуру вместо золота прикупил? — Помню, — неохотно признался я. — Но в этот раз отдал три копейки, пропадут — не жалко! — Ладно, показывай, чем прибарахлился. — Вот, — я протянул перстень Петьке. — Посмотри, может серебряный? — Нет, не серебро, — профессионально осмотрев колечко, заявил Панкратов. — Барахло? — Постой, может стоящая вещь. Сразу видно — старая работа! — сказал он, нацепив на глаз лупу. — Подожди-ка! — Петька скрылся в подсобке. Его не было минут пятнадцать. Я уже начал нервничать — мой обеденный перерыв подходил к концу. Наконец однокашник вылез из конуры с озадаченным видом. — Ни разу такого не видел! — признался он. — Что? — Повезло тебе, старина! Вещь неординарная, древняя! Изготовлен перстенек из самородной платины! — огорошил он меня. — А вот этот камешек… — Бутылочное стекло, — хихикнул я. — Угу, стекло… Настоящий изумруд! Правда хреново отделанный, огранка никакая… Но вещь древняя, редкая! — И сколько он может стоить? — осторожно спросил я. — Даже не знаю, — пожал плечами Петька. — Но если найти настоящего коллекционера, думаю, что около сотни косых сдернуть можно. — Деревяшками? — Какие деревяшки? Еврики! Я сглотнул подступивший к горлу комок: шутка ли, сто тысяч евро? — А ты можешь найти такого коллекционера? — прямо спросил я однокашника. — Бабки попилим! — Пополам? — по-деловому осведомился Петька. — Дружба дружбой, а табачок врозь! — Пополам! — не дрогнув, подтвердил я. — По рукам? — По рукам! Только есть одна проблема… — Какая? — Вдруг он ворованный? Попасть можем. — Того, кто мне этот перстенек сосватал, я хорошо знаю. Если спалимся, стрелку на него кинем. А колечко заберут — невелика потеря… — Сколько отдал? — В общем пятьсот рублей вышло. — Да, пятихатка в наше время не деньги, — согласился Петька. — Зато в случае удачи поднимемся неплохо. — Так давай, действуй! Тебе и карты в руки! — Так, сейчас я твое колечко сфотографирую во всех ракурсах, — он вытащил телефон с мощной фотокамерой. — Полазаю в Интернете, размещу фотки на аукционе… А дальше — видно будет. Он несколько раз сфотографировал кольцо под разными углами. — Держи меня в курсе, — сказал я, пряча находку в карман. — Ты это, не посей! А то плакал наш шанс! — Шанс, он не получка, не аванс! — промурлыкал я. — Не ссы, Петюня! Будет как в банке! Ладно, мне бежать пора! До скорого! — Вечером отзвонюсь, — сказал на прощание Петька. Время в казино течет незаметно. Уловить его стремительный бег в этом заведении практически невозможно. В помещении нет окон, нет настенных часов, нет ничего, что напомнило бы азартному игроку о времени. Здесь все подчинено единственной цели — как можно дольше удержать клиента за игровым столом. Принцип "время — деньги" стал законом для заведений подобного рода, который неукоснительно исполнялся всеми сотрудниками казино. Крупье Николай Табакин выполнял это правило неукоснительно: вот уже несколько часов он не выпускал из-за стола группу малолеток — трех парней и девчонку восемнадцати-двадцати лет, весь вечер соривших в казино деньгами. Нужно признать, хорошими деньгами! На это уж глаз у Табакина был давно наметан — чай не первый год рулетку крутил. За три часа игры эта малолетняя компания умудрилась спустить почти двадцать тысяч зеленых! И останавливаться на достигнутом явно не собиралась. "Халявное бабло, — размышлял Николай, — напарили где-то. Вон, как легко просаживают! Везет же лошарам! Нет, этого нельзя так оставлять!" Он сделал знак напарнику, чтобы тот подменил его за столом, а сам стремительно покинул игровой зал. Он пробежал по коридору в административный корпус и остановился перед дверью кредиторов, ссужающих под бешенный процент деньги страждущим "продолжения банкета" проигравшихся в пух игровым. Они не требовали никаких документов или гарантий, но стоило только просрочить с возвратом долга… Рассчитаться практически невозможно! Каким способом кредиторы вышибали деньги с проштрафившихся должников, Николай предпочитал не задумываться. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Хозяин кабинета — Стас, крепкий мужик лет сорока с жестоким волевым лицом, абсолютно лысым черепом, изломанными и сплюснутыми ушами профессионального борца, вальяжно восседал в глубоком кресле, закинув ноги на стол. Он курил, задумчиво глядя в окно. Его помощники: Карась и Толик, парни, лет по двадцать пять, тоже бывшие спортсмены, то ли боксеры, то ли самбисты, беззастенчиво дрыхли, развалившись на мягких кожаных диванах для посетителей. — А, Калямба! — оживился лысый, увидев Табакина. Он явно скучал. — Заходи, покурим, — предложил кредитор. — Стас, пошептаться бы, — сказал Николай. — У меня от пацанов тайн нет, к тому же они дрыхнут, как сурки. Опять всю ночь в клубе бухали… Так что ты трави, про свое горе, не стесняйся! — У меня за столом малолетки бабки спускают, — сказал Табакин. — Явно не кровные! Уже двадцать тонн скинули, а тормоза до сих пор не включают! — Думаешь, напарили где-то? — К бабке не ходи! — воскликнул Николай. — Я этих чувачков влет прокусываю, ты ж меня знаешь, Стас! Я хоть раз ошибся? — Не было такого, — признал лысый, перебрав в уме все подобные случаи. — Предлагаешь пощипать? — А то? Думаю, навар будет не хилый! И палева никакого — залетные малолетки, как пить дать, залетные! Случайно кинули кого-то, придурки… — Ты точно уверен, что за ними никто не стоит? — перебил Табакина Стас. — Да лошары они! Просто повезло, уродам! Грех такой случай упускать! — Ладно, — почесавшись, согласился Стас. — Посмотрим на твоих малолеток. Если дело выгорит, получишь своих десять процентов. — Пятнадцать! — неожиданно заявил Табакин. — Это с какого перепугу? — прищурился Стас. — Ты-то ничем не рискуешь! — Без моих наводок у вас не было бы ничего! — стоял на своем Николай. — А я до сих пор не ошибался! Риск минимальный! — Хорошо, Колямба, — согласился Стас, — получишь пятнашку! Ты и вправду незаменимый работник… Входная дверь неожиданно резко распахнулась, и в кабинет вошел молодой парень, один из той самой троицы малолетних оболтусов, просаживающих за игровым столом шальные деньги. — Физкульт привет! — развязно произнес парниша, без приглашения падая в кресло напротив Стаса. — Чем могу помочь, молодой человек? — излишне вежливо произнес Стас, убирая ноги со стола. — Мне сказали, что здесь можно разжиться бабосами под процент. Ты, что ли, главный? — Да, я директор кредитного отдела, — подтвердил Стас. — Только я, молодой человек, денег кому попало не даю! Босоты в городе хватает, бегай потом за вами, ищи… — А я — не кто попало, — нагло перебил Стаса малолетка, цедя слова сквозь зубы, — и не в долг прошу, а под залог! Просто налички мало с собой прихватил, — строя из себя "делового", пояснил парень. — А ваши уроды, — он кивнул в сторону Табакина, — все бабки вытянули! Ну ничего, я еще опущу это казино! — мрачно пообещал он. — Много слов, молодой человек, — холодно произнес Стас. — Вернемся к нашим баранам: что в залог? — Вот, — паренек вытащил из кармана штанов изящное бриллиантовое колье и небрежно бросил его на стол перед Стасом. — Занятная вещица, — произнес кредитор, рассматривая драгоценную вещицу. Если он и удивился, то вида не подал. — И сколько вы за нее хотите? — Пятерка зеленью, и она твоя, — растягивая слова, вновь процедил парнишка. — Пятерка, говоришь? — лысый задумчиво крутил колье в руках. — Вот что, пацан, — наконец принял решение Стас, — держи две штуки… — Да она раз в десять дороже стоит! Это грабеж! — возмутился пацан. — Ты дослушай сначала! — невозмутимо осадил малолетку Стас. — Возьмешь два куска, поиграешь, пока мой человек твою цацку проверит! Вдруг ты мне стекло впариваешь… — Настоящие бриллианты! — набычился парнишка. — Вот если настоящие — получишь еще три тонны! Ферштейн? — Гони два куска, — согласился продавец. — Когда за остальными зайти? — В том, что бриллианты настоящие, пацан, видимо, не сомневался. — Через полчаса, — произнес Стас, доставая из сейфа две пачки зеленых сотенных купюр. Пацан сгреб со стола деньги и нервно засунул их в карман мятых брюк. — Я зайду через полчаса, — буркнул он, выходя из кабинета. Дверь громыхнула, разбудив спящего Карася. — Че тут у вас? — охрипшим голосом поинтересовался вышибала, оторвав голову от подушки. — Проснулся, морда? Клиент нервный дверью нашумел! — пояснил Стас, вновь закидывая ноги на стол. — Может, пробить ему башку, чтобы в следующий раз не шумел? — Сами разберемся! — отрубил лысый. — А! — произнес Карась, падая обратно на диван. — Ну, что я говорил? — довольно усмехнулся Табакин. — Напарили поцики где-то цацек и бабла. — Похоже на правду, — согласился Стас. — Это камушки не меньше сотки тянут, а они их за пятифан скидывают! — Я думаю, что это не единственная побрякушка, — сказал Николай. — Нужно их как следует тряхнуть! — Согласен. Значит так, слушай и запоминай: сейчас вернешься за игровой стол, и, как только наш нервный поц свалит за бабками, постарайся выманить на улицу оставшихся малолеток. Понял? — Не парься, Стас, — успокоил лысого Табакин. — Все будет в ажуре! Это ж лошары, корчат из себя крутых, а жизни-то совсем не нюхали! — Ладно, нюхач, вали, работай! — повелительно произнес Стас. — Мне еще пацанов надо растолкать — времени в обрез! — Я уже убежал, — Табакин поднялся из кресла и подошел к дверям. — Только не упустите их — чувствую, куш будет солидный… — Слышь, умник, — разозлился лысый, — не учи! Лучше свою работу делай! Николай выскочил в коридор и побежал к своему столу. Безбашенных малолеток лучше держать под контролем и именно за своим игровым столом. А то мало ли чего! Его опасения не оправдались: давешняя троица сопляков все так же тусовалась возле его стола. — Спасибо, Жека, выручил! — шепнул он приятелю, занимая место крупье. — Ну что, господа, продолжим? — риторически поинтересовался Табакин, поигрывая шариком от рулетки. — Леха, на чё ставим? — произнес один из троицы, не тот, который продавал колье. — Да мне по барабану, Сивый! Ставь на че хочешь! А если ума не хватает цифру придумать, у Ленки спроси, — скривил губы Леха. По всей видимости, он был в этой компашке за старшего. — Ленок, ну подскажи номерок, — хохотнул Сивый. — На красное поставь, — томно произнесла девчонка, хлопая длинными накрашенными ресницами. — Ты че, дура? Я ж номер просил! — А мне нравится красное, — растягивая слова ответила Ленка. — Ставь, Сивый на красное! — посоветовал Леха. — Верняк! — Эх, была, не была! — Сивый махнул рукой, высыпая на стол все имеющиеся у него фишки. — Все на красное! — Господа, — официально произнес Николай, — ставки сделаны! Ставок больше нет! — Табакин отработанным жестом крутанул рулетку и запустил шарик. — Двадцать семь, черное! — объявил он. — Ленка — кобыла! — выругался Сивый, наблюдая, как крупье сгребает фишки. — Говорили мне, послушай телку и сделай все наоборот! У-у, блин! — А че я, я — ничо! — вновь томно произнесла девица, и не думая обижаться. — Да ты по жизни ничо! — негодовал паренек. — На хрен только мы тебя с собой взяли? Все деньги спустил! — Да не кипишуй ты, Сивый! Щас бабосов принесу! На вот, моими фишками поиграй. Он ссыпал Сывому остатки разноцветных кругляков и вышел из зала. "Пора!" — решил Табакин и вновь сделал знак напарнику, чтобы тот его подменил. Выскочив на улицу, Табакин огляделся: в этот поздний час возле казино было пустынно. Только перемигивались светодиодами сигнализации припаркованные машины постоянных игроков. Кинув беглый взгляд на часы, Николай поспешил в зал. Подойдя к столику он негромко произнес, обращаясь к Сивому: — Молодой человек, вас зовут на улицу. — Кто? — Товарищ ваш, тот, который вышел. — Нафига? — Да мне-то, откуда знать? — пожал плечами Николай. — Он попросил, я передал вам его слова. — Ленка, ты поиграй… — Нет, он просил, чтобы вы вместе подошли, — настойчиво вдалбливал Табакин. — Вы не переживайте, ваше место никто не займет! Я лично прослежу! Таких солидных клиентов мы уважаем… Парнишка раздулся от осознания собственной значимости и сунул пару фишек Табакину. — На чай! — по-барски произнес он. — Премного благодарен! — чопорно поклонился Николай. — Только поторопитесь, вас ждут! — Ленка, потом доиграем! — Ну вот, — надула губки девчонка, — так хорошо сидели… — Пошли, говорю, Леха зовет! Еще вернемся! — Будем ждать, — в тон Сивому произнес Табакин. — Возвращайтесь! Сивый схватил девчонку под руку, и они вместе вышли на улицу. Выскочивший вслед за ними Табакин успел увидеть лишь как Карась и Толик грузят в джип Стаса два безвольных тела. Никто из них не заметил в темноте, как из кармана брюк Сивого выпал на асфальт невзрачный перстень. — Все чисто? — осведомился Стас. — Чисто! — ответил Табакин, озираясь по сторонам. — Мы погнали, — лысый врубил фары, джип выскочил на дорогу и через секунду скрылся за ближайшим поворотом. — Вот и ладушки! — потер руки в предвкушении хорошей добычи Николай. А что она будет хорошей, он ни капельки не сомневался. Леха пришел в сознание в каком-то мрачном подвале: сочащиеся влагой стены, обвалившаяся штукатурка, открывающая кривую кирпичную кладку, тусклая запыленная лампочка под низким потолком. Руки и ноги парня оказались примотанными скотчем к ножкам и подлокотникам старого, но еще крепкого кресла. Леха подергался некоторое время, пытаясь освободиться, но привязан он был на совесть. От бесплодных попыток лишь разболелась голова. Чувствовал он себя скверно, словно с большого бодуна. Он постарался вспомнить, как он попал в этот подвал, но в голове было пусто. Последнее, что он помнил, это как переступал порог кабинета кредиторов. И все, на этом воспоминания обрывались. — Эй! — дрожащим голосом проблеял он. — Есть тут кто? — Очухался, болезный? — Из темного угла под свет тусклой лампочки выбрался Карась. — Ты кто? — испуганно произнес Леха. Спящего в кабинете лицом в подушку Карася он не разглядел, поэтому узнать своего надзирателя не мог. — А какая разница? — Карась медленно приближался к жертве, сжимал и разжимал кулаки, демонстративно похрустывая суставами пальцев. — За свои делишки отвечать придется! — Какие делишки?! — взвизгнул паренек. — Неправильный ответ! — ухмыльнулся Карась, ударив Леху коротким хуком в челюсть. Тяжелое кресло покачнулось, но устояло. Пацан подозрительно тихо себя вел, уронив голову на грудь. Из рассаженной губы на светлую футболку стекала тоненькая струйка крови. — Карась, мать твою, опять вырубил клиента? — раздался недовольный голос Стаса. — Он че, боксерская груша? За вами, придурками, глаз да глаз… Тащи воды — отливать будем! — Я щас, — засуетился Карась. — Я ведь его тихонько, Стас… — Воду тащи! Если ты, дятел, ему челюсть сломал, и он разговаривать не сможет… — угрожающе прошипел лысый. — Я тебе яйца откручу! — Да у нас же еще его дружбан! Если этот разговаривать не сможет — разговорим его приятеля! Да и телка на худой конец… — Ты еще здесь? — Стас набычился, нехорошо сверкнув глазами. Карась не стал больше оправдываться, он знал, что когда босс зыркает вот так из-под насупленных бровей, с ним лучше не пререкаться — может выйти себе дороже. Поэтому он поспешил выполнить распоряжение Стаса. Через мгновение Карась притащил погнутое ведерко наполненное вонючей рыжеватой водой, набранной из ржавого вентиля системы отопления. — Лей! — коротко приказал лысый. Карась перехватил ведерко поудобнее и с размаху окатил окровавленного паренька. Тот вздрогнул и застонал. Затем открыл глаза и обвел мутным взглядом своих истязателей. — Очнулся, терпила! — довольно оскалился Карась. — Мычать еще не разучился? — За что? — просипел пацан. — А то ты не знаешь? — Карась ухватил парня за горло и сжал пальцы. Тот забился, захрипел, пуская кровавые слюни. Карась явно наслаждался мучениями паренька. — Хватит! — вмешался Стас. Карась нехотя отпустил горло паренька. Леха закашлялся, воздух со свистом выходил из передавленного горла. — Не… надо… больше… — с трудом прошептал он. — Это от тебя зависит, — заявил лысый. — Если не хочешь вновь попасть в руки этого садюги… — Да я его только пощекотал! То ли еще будет? — нагонял жути на паренька Карась. — Если не хочешь продолжения банкета, — произнес Стас, — придется тебе все выложить… — Я не понимаю, что выложить? — Вы, малолетки, кинули на бабки серьезных людей! А за это нужно отвечать! Где деньги? — Каких серьезных людей? — выпучил глаза Леха. — Какие бабки? — Ты дурочку-то не включай! — рявкнул Стас. — Какие бабки ты в казино просаживал? Кровно заработанные что-ли? — Кровные! — неожиданно для Стаса заявил пацан. — Долги стрясли — вот и гуляли! — Долги-и-и? — протянул лысый. — Интересно, кто ж это так попал, что в уплату даже бриллиантовое колье ценой в сотню зеленых косарей не пожалел? — Да есть один придурок, — сплюнув кровь из разбитой губы произнес Леха, — нарик конченый… Он у нас ханку в долг брал… Как сумма солидная набралась, мы его на счетчик поставили… Время идет, а бабок у него как не было, так и нет… Раз в десять больше суммы натикало. — Знакомая история, а босс? — развеселился Карась. — Коллеги, значит? — Ну, допустим, я поверил, — все еще сомневаясь, произнес Стас. — И откуда же этот твой терпила-нарик такие бабосы нарыл? — Прижали мы его, пером глотку пощекотали, — продолжил Леха, — не найдешь бабок — кончим! Нарик в крик: не убивайте, говорит, отдам бабло! У папана нычка есть, место знаю… С лихвой, значит, верну… — И кто ж у нас папан, что такие цацки в нычке держит? — потер лысину Стас. — Не поверишь, — усмехнулся Леха, — то ли казах, то ли узбек. Фермермерствует в поселке… Пацаны, да развяжите меня, — попросил он, — я думаю, мы договоримся! — Карась, распутай пацана! — приказал Стас. — А ты давай, трави свои байки. Только если ты нас за лохов держишь… — Мужики, да я понял уже! — Леха потер освобожденной рукой опухшую скулу. — Знать, богатый фермер папан этого вашего нарика, раз нычки такие держит? — Да какой нахрен богатый — голь перекатная: пяток свиней, корова, да трактор ржавый! Беженец, одно слово! — Так, стоп! — не понял лысый. — А откуда цацки? — Да хрен его знает? — пожал плечами Леха. — Только нычка есть! Да такая!!! Я ох…ел когда увидел… — Вот что, поц… — Леха меня зовут. — Давай-ка, Леха, поподробнее: о нарике, о папашке его, и про цацки, есно, не забудь! Освобожденный от скотча пленник, морщась, отрывал остатки липкой ленты с рук. Он почти успокоился и уже не боялся бывших истязателей. Их мотивы ему были вполне понятны. Они с Сивым занимались тем же, только на более мелком уровне. Не зря же Карась назвал его "коллегой". Стас не торопил бывшего узника, а терпеливо дожидался обещанного рассказа. Леха наконец оторвал последний кусочек скотча с прилипшими к нему волосами. — Папахен этому нарику не родной, — сказал он. — Появился в поселке лет семь-восемь назад. Беженец, из черножопых. На его мамке подженился, выправил документы, хозяйство завел. Типа фермер, мать его! Ну, вот, значит. Придавили мы поцика, он про заначку отчима и брякнул… Мы его за жабры: давай, показывай! Он нас в старый хлев привел… Свиное дерьмо счистил, несколько досок гнилых с пола поднял… Там сундук, старый такой, металлом проклепанный… Крышку поднял, а там… Мама не горюй!!! Зелень, Евро и цацки… Полный сундук!!! Мы с Сивым по горсти цацок хапнули и баксов по паре пачек… Но в том сундуке меньше не стало! Вот ей-ей! А того, что взяли с лихвой долг перекрыть… — И в каком поселке этот фермер обитает? — прищурился Стас. — Поселок Новый, пара часов езды от города. — Место запомнил? — С закрытыми глазами доведу… если долю дадите, — помедлив, добавил он. — Да ты охренел! — возмутился Карась. — Скажи спасибо, жив остался! — Тихо, Карась, не кипишуй! — осадил боксера Стас. — Если пацан правду сказал, от нас не убудет. Но если по ушам нам съездил — не жилец! Кореш твой с бабой пока в подвале посидят, а мы пока в поселок смотаемся, посмотрим сундучок с цацками. Карась, заводи драндулет. Из ночного города вылетели на бешеной скорости, благо дороги в этот поздний час были пустынны. До поселка Нового долетели меньше, чем за час. Стас гнал машину, как умалишенный. Очень уж ему хотелось пощупать баснословное богатство таинственного узбека. К заброшенному свинарнику они подкатили с потушенными фарами — незачем привлекать лишних свидетелей. Навесной замок Леха открыл кривым ржавым гвоздем. — Пошли! — призывно шепнул он, проскальзывая в вонючую темноту старого свинарника. — Карась со мной, Толик у машины, — распорядился Стас. После того, как в свинарник проскользнул Карась, лысый плотно прикрыл за собой дверь и включил мощный "маглайтовский" фонарик. При свете фонарика Леха споро разбросал в стороны остатки прелой соломы и навоза, обжив черные подгнившие доски. Стас подошел поближе, освещая фронт работ. Вскоре доски были подняты. В глубокой яме обнаружился искомый сундук, накрытый поеденной плесенью дерюгой. Леха спрыгнул в яму и стянул с сундука ветхую тряпицу. Сундук оказался таким, как и описывал Леха: массивным и почерневшим от времени. — Ну, что я говорил? — Леха откинул незапертую крышку сундука и погрузил руку в груду переливающихся в свете фонарика драгоценностей. — Мать моя, женщина! — пораженно выдохнул, обалдевший от обилия сверкающих цацок Карась. — Вот так беженец-узбек! — хлопнул себя по лысине ладошкой Стас. — Кто ж ты такой, дьявол тебя задери? |
||
|