"Под горой Гедимина" - читать интересную книгу автора (Тайц Яков Моисеевич)Глава третья «ЧТО ВЗЯЛИ?»Конечно, Мишина мама тревожилась. Шутка ли сказать: по радио давно объявили «Московское время двадцать два часа», а Миши всё нет как нет! То и дело подходит она к зашторенному окну. Синяя бумажная штора во многих местах продрана. По краям она залохматилась и висит бахромой. Свет так и пробивается на улицу. В прежнее время за это, ох, и нагорело бы! Сам Миша каждый вечер выбегал с ребятами на бульвар и проверял все окна. — Эй, шестая квартира, щёлочка! — кричал он. — Эй, Селивановы! Просвечивает! А сейчас уже не то. Пусть просвечивают и Селивановы и шестая квартира, ничего! Скоро конец войне, скоро победа, скоро и вовсе снимут эти опостылевшие синие бумаги. Из окна в смутном свете луны Мишиной маме виден кусок бульвара, дома, деревья, ограда, каменный Тимирязев… Вдоль ограды стоят военные грузовики. На них возвышаются большущие котлы. Но это не котлы — это прожекторы. Около них возятся красноармейцы, что-то там налаживают, подкручивают… «Значит, будет салют, — думает Наталья Лаврентьевна. — Но где же Миша так поздно?..» Она опустила штору и вернулась к столу, где давно уже остыл ужин для Миши — картошка и чай. Она взялась было за краски, но работа не ладилась. Она поднялась и снова подошла к окну. Тут-то наконец и мелькнул знакомый сигнал: свет — темно — свет!.. Наталья Лаврентьевна сразу же позабыла о том, что только что сердилась на сына. — Где ж ты пропадал так поздно? — Мама, это всё из-за Лины… Она задержала нас… — Ладно уж, садись, поешь, неугомонный! — Это я будь готов — всегда готов! — сказал Миша и сел за стол. — А руки? Миша посмотрел на свои руки. Это были обыкновенные мальчишеские руки — в ссадинах, в царапинах, не очень чистые, но и не слишком грязные. Он быстро повернул их ладонями вверх: — Видишь — чистые! — А это? А это? — Это — загар… Ещё с лагеря. — «Загар»! Марш на кухню, да с мылом, с мылом! Делать было нечего. Миша поплёлся на кухню. После ужина он сказал: — Мама, можно — я немножко почитаю? — Спать надо! — Мама, я чуточку! — Знаю я твои чуточки! — Нет, правда, я капельку. Миша сел читать. Только читал он не книгу, а рукопись. Это папка, а в ней — страницы. Это только так называется «рукопись», а на самом деле там всё напечатано на машинке. Рукописи приносит мама. Она художница и рисует картинки для книг. Вот она принесёт из редакции какую-нибудь рукопись, нарисует к ней картинки, а потом, через несколько месяцев, выходит готовая книга. И всегда на ней где-нибудь маленькими буковками напечатано: «Рисунки Н. Денисьевой». Недавно она принесла замечательную рукопись. Называется: «Миклухо-Маклай. Дневники». Это про знаменитого русского путешественника. Миша как начал читать, так уж не смог оторваться. Раньше он мечтал стать артистом, или чтецом, или диктором. Но сейчас он понял: никаким он артистом не будет, а будет знаменитым путешественником, как Миклухо-Маклай. Он тоже будет открывать новые земли, изучать нравы народов, вести дневники… Миша перелистывает страницу за страницей. Он не слышит, как по радио кто-то играет на скрипке, как шумят машины за окном, как мама говорит ему: — Миша, чуточка кончилась! Мама подошла к нему и решительно положила руку на страницу: — Миша, хватит! Миша очнулся: — Мама, ещё чуточку, тут как раз самое интересное… — У тебя всегда самое интересное! Наталья Лаврентьевна выключила радио, отняла рукопись и стала завязывать тесёмки на папке. Миша вздохнул, потянулся и стал раздеваться. — Мама, а как ты думаешь, — спросил он, стягивая через голову узкую майку, — как ты думаешь, есть ещё где-нибудь на свете никому не известные, не открытые острова? — Не знаю, — ответила мама. — Наверно, есть. — Вот я их открою! Он лёг, потёр пяткой о пятку и завернулся в простыню. — Я знаю, как надо. Надо подойти к острову на шлюпке, водрузить флаг и описать правы. А бояться туземцев нечего. Если ты будешь с ними по-хорошему, вот как Миклухо-Маклай, тогда и они с тобой будут по-хорошему. — Спи ты наконец, туземец! — сказала мама и села к столу рисовать. А Миша повернулся к стене, закрыл глаза и стал думать о своих будущих путешествиях. Вот он подходит на шлюпке к неизвестному острову. Жители с удивлением смотрят на неведомого пришельца. А он, без оружия, смело приближается к ним, здоровается… Вдруг раздался страшный взрыв. Остров взлетел на воздух. Миша испугался, открыл глаза. За бумажной шторой грохотал гром. Миша вскочил, сбросил простыню: — Ага, видишь, салют! А ты всегда выключаешь! Босой, в одной рубашке, он подбежал к окну, отодвинул штору и уселся на подоконнике. Подоконник был ещё тёплый, потому что целый день его накаляло июльское солнце. Мама погасила свет. Комната наполнилась причудливым сиянием. Красное зарево вспыхнуло над Москвой. Голубые и лиловые лучи прожекторов то кружились в быстром хороводе, то сразу все застывали на месте, и тогда казалось, будто над Москвой раскинулся огромный шатёр. Мама высунулась в окно, крикнула: — Что взяли, товарищи? — Вильнюс! — донеслось снизу несколько голосов. — Мама, это где — Вильнюс? — Вильнюс — это в Литве, у нас в СССР… Мама посмотрела на Мишу. Его светлые глаза были широко раскрыты. В них маленькими цветными фонариками мелькали красные и зелёные ракеты. Мама погладила Мишу по голове против «шерсти», от лба к затылку, и сказала: — Запомни это всё, Мишук! Тут снова грянул залп, и гроздья торопливых ракет взметнулись к зыбкому шатру, сплетённому чз голубых и лиловых лучей. |
||
|