"Выход за пределы" - читать интересную книгу автора (Шеффилд Чарльз)

1

Хотя это поле стирает как органическую, так и неорганическую память, оно не влияет на прохождение электрических сигналов по экранированному кабелю. Известен по крайней мере один такой случай. Источник… Как же его назвать?

Дари Лэнг замерла над клавиатурой кодера. Что писать дальше? Предметом ее постоянной гордости было то, что все сведения во «Всеобщем каталоге артефактов» Лэнг (5-ое издание) абсолютно точны и отражают, насколько возможно, самые последние результаты космоисторических исследований. Не ее вина, что некоторые предложенные ею дополнения подверглись критике из-за невежества издателей. Если это и было неведомо им, то она знала, что при определенных обстоятельствах электрические сигналы от внешнего компьютера могут проходить через лотос-поле по экранированному нервному жгуту. Хотя сама она этого не видела, но ей рассказал советник. А советники не лгут.

Не говоря уже о свидетельстве вживленного компьютера Ввккталли, с которым все это, собственно, и произошло.

Она покусала нижнюю губу и наконец вставила ссылку:

«Источник: советник Джулиус Грэйвз, частное сообщение».

Большего сказать она не могла, хотя эта формулировка отнюдь не соответствовала общепринятой форме ссылок в академических трудах, которую профессор Мерада считал единственно возможной. Но в данном случае, чем меньше информации, тем лучше. Если бы Дари добавила, что описанный случай произошел на искусственном планетоиде Жемчужине, как раз перед тем как Грэйвза, Талли и саму Дари система транспортировки Строителей перебросила на тридцать тысяч световых лет от рукава галактики… перебросила в место, где они встретились с… нет, лучше не продолжать. Мерада запросто сойдет с ума. Или решит, что рассудка лишилась она. Дари.

Может, и лишилась… но по другой причине.

Стоял поздний вечер, почти ночь, и Дари работала в маленькой беседке, увитой листвой. Ночную тишину Врат Стражника наполняли ароматы местных цветов и тихое воркование птиц. Она поднялась из-за компьютера и раздвинула вьющиеся лозы.

На востоке вставал Стражник. Находящийся в двухстах миллионах километров от планеты Врата, этот полосатый шар поперечником в миллион километров царил на ее ночном безлунном небе. Это зрелище пробудило в Дари интерес к загадкам артефактов Строителей. И, положа руку на сердце, она могла сказать, что именно оно определило всю ее дальнейшую жизнь.

И определяет сейчас, но уже по-иному. Широко открытыми глазами Дари в тысячный раз уставилась на Стражник и снова удивилась переменам, произошедшим в ее жизни за такой короткий срок. Всего год назад она была ученым-теоретиком, полностью поглощенным работой и не признававшим ничего, кроме библиотеки и своего каталога, да еще постоянного анализа данных о рассеянных по этому рукаву галактики артефактах Строителей. Открытие статистической аномалии, охватывающей все артефакты, заставило ее бросить свой тихий кабинет на Вратах Стражника и отправиться из цивилизованного Четвертого Альянса на варварские миры окраины Тектон и Опал.

Там она нашла не только разгадку аномалии, но и… нечто большее. Она познакомилась с опасностью, волнениями, отчаянием, ужасом, болью, восторгом и преданной дружбой. Много раз она была на волосок от гибели. А возвратившись на Врата Стражника, в тот мир, по которому тосковала так страстно и так долго, поняла кое-что еще. Она узнала, что ей… ей…

Дари смотрела, не отрываясь, на Стражник и наконец пожала плечами.

Ей было скучно.

Невероятно, но факт. Жизнь преуспевающего археоисследователя, такая притягательная и устраивающая ее раньше наилучшим образом, теперь ее не удовлетворяла.

Все объяснялось просто. Судьба Строителей, покинувших этот рукав галактики пять миллионов лет назад, казалась Дари самой увлекательной загадкой на свете. Что может быть интереснее изучения артефактов давно исчезнувшей цивилизации? Каково их назначение, куда подевались Строители и почему — от этих тайн кружилась голова.

Ничего более интригующего не было на свете, пока Строители считались исчезнувшими. Но после встречи с созданиями, которые заявили, что они — представители Строителей и до сих пор служат их интересам… Прошлое в тот же миг отошло на второй план. Важным стало только настоящее и будущее, возможность встретить и изучить самих Строителей. Даже самые крупные события ее прошлого, включая драгоценный «Каталог артефактов», меркли перед подобной перспективой.

Коммуникационный терминал Дари посылал слабый попискивающий сигнал. Без особой спешки она вернулась в беседку. Это наверняка профессор Мерада… Все эти дни это всегда был Мерада, в любое время суток.

Его серьезное лицо с тяжелыми бровями уже появилось на экране, перекрывая строчки каталога.

— Профессор Лэнг, — заговорил он, едва Дари возникла в поле зрения. — Я хотел бы кое-что прояснить относительно предполагаемого дополнения, касающегося фагов.

— Да? — Дари уже знала, что последует за этим.

— Тут утверждается… цитирую: «Хотя фаги принято считать медленно передвигающимися формами свободного пространства, избегающими любых гравитационных полей, известны исключения. В определенных условиях фаги могут перемещаться в гравитационном поле и с весьма большой скоростью». Профессор Лэнг, полагаю, это написали вы.

— Да. Это написала я.

— Позвольте узнать на основании чего, чьих данных? Вы ни на кого не ссылаетесь.

Дари мысленно чертыхнулась. Уже тогда, когда она вписывала эти дополнения в статью о фагах, она предчувствовала неприятности. Вечная проблема: должна ли она механически, как попугай, повторять расхожие представления о фагах и других Артефактах Строителей? Или она должна изложить свою точку зрения, хотя и не может подкрепить ее ничем, кроме собственных наблюдений и свидетельств некоторых очевидцев? Она видела фагов, двигавшихся гораздо быстрее, чем предписывалось школьными учебниками, фагов, кинувшихся уничтожать корабль, на котором она летела. А другие видели, как те же самые фаги, ранее считавшиеся несокрушимыми, разбивались вдребезги о поверхность планетоида с сильным гравитационным полем.

Она разозлилась на Мераду, хотя знала, что не имеет на это права. Он поступал со скрупулезностью настоящего ученого — так, как еще год назад поступила бы сама Дари: исключал слухи и непроверенные сведения и настаивал на полном документировании данных.

— Я пришлю вам ссылку, как только получу разрешение на публикацию.

— Поторопитесь, профессор Лэнг. Официальный срок, в течение которого можно вносить изменения в каталог, истекает. Вы уверены, что успеете получить разрешение?

— Я постараюсь. — Дари кивнула, показывая, что разговор закончен, и отошла от терминала. Мерада решил, что разрешение, о котором шла речь, касается согласия другого исследователя обнародовать данные до официальной публикации. Правда была несравненно сложнее. Одобрение этой информации должно быть получено от межвидового Совета.

Она отошла всего лишь на несколько шагов, когда терминал снова издал тихий свист. Дари вздохнула и повернула обратно. Настойчивость считается главной добродетелью любого исследователя, но Мерада иногда перебарщивает.

— Да, профессор? — проговорила она, не глядя на экран.

— Дари? — донесся слабый голос, — это ты?

Дари ахнула и уставилась на экран, но по нему бежали только белые полосы, как всегда бывает при отключенном видеоканале.

— Ханс? Ханс Ребка? Где ты? На Миранде?

— Уже нет, — голос был искажен дальней связью, но в нем ясно ощущалась горечь. — Что мне там делать? Совет не стал даже слушать. Я на последней станции перехода Бозе-сети перед Вратами Стражника. Все, мое время на исходе. Завтра буду у тебя.

Приглушенный пространством голос стал затихать, затем связь резко оборвалась. Дари шагнула к легкому креслу перед терминалом и буквально упала в него.

Совет им не поверил. Невероятно! Это значило, что он отверг клятвенное свидетельство одного из своих членов, не говоря уж о Ввккталли, вживленном компьютере, не умеющем лгать изначально, и Хансе Ребке, повсеместно признанном специалисте по особым поручениям…

Дари встряхнулась. Необходимо позвонить профессору Мераде и сказать, что многие из дополнений, которые она хотела внести, не подтверждены Советом, а значит, ссылаться на них нельзя. Но она не двинулась с места. То, что Совет отказался рассмотреть их сообщение, — только полбеды. Но за этим отказом стояло нечто более ужасное: зардалу гуляли на свободе, а власти не хотели этому верить.