"Cvan-65" - читать интересную книгу автора (Исаев Глеб Егорович)

Эпилог

Тук. Тук-тук, Тук. Тук-тук.- Выстукивают колеса ритм зачетной стрельбы.

Два в корпус один в голову, два в корпус и в голову. Мчится сквозь ночь поезд. Позвякивает на поясе дремлющего в конце вагон конвоира связка ключей, звучит в голове ритм контрольного упражнения.

Осторожно, стараясь не тревожить затянувшуюся рану, перевернулся на спину. Заскрипела несмазанным колесом жесткая полка "вагонзака". Зашелся в кашле сосед снизу, норовя разом выплюнуть остатки легких. И вновь закрутились в голове воспоминания. Беспорядочные, внезапные, как мелькание ростовых мишеней на полигоне.

Руководствуясь ... На основании статей Уголовного кодекса Российской Федерации, приговаривается гражданин Ильин, Сергей Анатольевич, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, к лишению свободы на пять лет с отбыванием срока в исправительной колонии строгого режима.

Усталый, слегка подсевший, за полтора часа чтения обвинительного заключения голос судьи, тихий скрип вентилятора, безуспешно пытающегося перебороть духоту летнего зноя, нудное метание заплутавшей в поисках форточки мухи за пыльной, серой шторой.

Суд проходил в закрытом режиме. Одного джигита, с обвинения сняли в связи с недоказанностью, зато второй, как четко было видно на предъявленных обвинением видеозаписях камеры наблюдения, был вырублен без какой либо угрозы с его стороны для моей жизни, и стал весомым поводом к сволочной сто одиннадцатой статье. Сыграли свою роль и смягчающие обстоятельства. В суд ушел только один эпизод, у злосчастного кафе. Все остальное комитетские следователи вывели под статус " гостайны" и "офлажковали" подписками. Но хватило и этого. Прокурор просил восемь, однако c "кивалой" сошлись на пяти.

"Похоже, пятерка для меня становится уже сакраментальным числом.- Невесело усмехнулся Ильин. - Пять в Гамбурге, пять месяцев в закрытом стационаре городской больницы, и вот теперь пять полновесных годков в далеких забайкальских степях.

Хотя, нет, уже четыре. Год ушел на лечение и следствие".

Он вновь повернулся, стараясь успокоить занывшую руку. Смешно, легкое заросло, словно и не было проникающего ранения навылет, а вот с разрубленной грязным лезвием лопаты рукой оказалось куда сложнее. Долго гноилась кость, тянуло неловко сшитое сухожилие, и вообще, намучался. Однако зажило. Все, как говорится, быльем поросло. За год случилось много.

Страна оправилась от августовского кризиса. Вступила, как написали газеты, в завершающуюся стадию операция по принуждению к миру на Северном Кавказе. Вступила в права наследования, и моя случайная знакомая Маргарита. Девочка оказалась понятливой: легко уступила фирму тихим ребятам из Госкорпорации с длинным названием, и укатила за пределы нашей Родины, осваивать свалившееся ей на голову неслабое наследство.

Полковник Смирнов исчез. Уволился со службы и убыл в неизвестном направлении, очевидно, за новым званием.

Раненый на чердаке театра афганец Акмаль, "дошел" в тюремной больничке, однако, успев дать подробные показания.

Самое смешное, что больше всех, из непричастных к этой истории людей, пострадал незадачливый сутенер. Очухавшийся мститель решил покачать права, а расстроенные моим исчезновением бойцы слегка перестарались и изготовили полноценную яичницу, правда, всего на два желтка, но качественную.

Ну а театр открыл новый сезон. Балетом "Щелкунчик".

Однако все это уже в прошлом.

А сейчас поезд летит сквозь ночь, пронзая туманный осенний воздух, туда, где его ждет еще одна тысяча триста пятьдесят дней несвободы.