"300 вопросов священнику" - читать интересную книгу автора

О посте

175. Объясните, пожалуйста, зачем нужны посты? На первый взгляд это выглядит как простая диета, по крайней мере, многие люди так к этому относятся. В чем же настоящее назначение соблюдения постов? Если у человека сахарный диабет, как ему поститься? Возможен ли вариант, когда человек будет есть скоромную пищу, но в остальном вести себя подобающе христианину во время поста? Допускается ли послабление в Посте кормящим матерям?

Наличие в жизни христианина постов имеет два основания. Первое – евангельское. Пост, по тому смыслу, которое придаёт ему Священное Писание, есть выражение покаяния или печали. Соблюдение поста зависит от внутреннего состояния человека (или от внешних событий его жизни), которое требует, в силу глубины скорби или напряжённости покаянных трудов, полного или частичного отказа от принятия пищи. Второе основание – церковное. С древних времён Церковь отмечала постом воспоминания скорбных событий евангельской истории. Так возникли посты среды (предательство Христа Иудой) и пятницы (воспоминание крестных страданий Спасителя), а также Великий Пост. Со временем в Церкви утвердились и прочие посты. Важно подчеркнуть, что если для Евангелия существенна личная, индивидуальная сторона поста, то для Церкви более важно его дисциплинарное значение. В настоящее время главным смыслом поста является послушание Православной Церкви, выражение верности её уставам. При этом мера поста не может быть для всех одинакова, и должна устанавливаться, с советом священника, для каждого своя, исходя из жизненной ситуации человека и из его возможности вести полноценное повседневное существование в тех условиях, в которых мы живём сейчас (а не в условиях монастырей древнего мира, в которых составлялись постные уставы). К сожалению, действительно, как Вы отметили, основное внимание православных уделено пищевой стороне пощения, между тем как она отнюдь не самая главная. Пост – время самоуглубления, сосредоточения на духовном; в наше время гораздо более существенным, чем ограничение в еде, является воздержание в кинематографе, информации и развлечениях. Ограничение же в еде должно лишь помогать этому, но не становиться самоцелью. Если человек болен, тем более такими болезнями, которые требуют особого режима питания (диабет), то поститься такому человеку (в смысле еды) нельзя. То же относится и к беременным и кормящим женщинам; есть даже церковное правило, которое отменяет или ослабляет пост для больных и беременных. Но это не значит, что они «не постятся»; если они восполняют невозможность соблюдать пищевые уставы молитвой, чтением Священного Писания, ограничением себя в развлечениях, то их пост не менее полноценен, чем тех, кто всё своё внимание уделяет процессу не-ядения. Если же человек здоров, то лучше по силам, избрав свою меру, придерживаться общей для православных христиан традиции церковных постов.

176. Налагает ли Устав Православной Церкви безусловные запрещения на вкушение её чадами некоторых продуктов питания? Недавно довелось слышать категоричное мнение (как утверждалось, на основании Устава) о неприемлемости потребления в пищу угрей, по той причине, что на них нет чешуи.
Ограничения на вкушение тех или иных видов пищи содержались в Ветхом Завете; в числе прочего, там, действительно, запрещалось есть водоплавающих без чешуи. Но Новый Завет отменил все обрядовые постановления ветхозаветного человечества, утверждая людей в той мысли, что пища сама по себе не имеет никакого значения для духовной жизни. Такая новизна христианства до сих пор тяжела человечеству, его так и «тянет» в Ветхий Завет, где отношения с Богом зависели от внешних факторов, и поэтому были понятнее и «удобнее». Очень трудно принять людям мысль, что угождение Богу совершается исключительно чистотою сердца, любовью, исполнением евангельских заповедей, и безусловным запрещением себе только греха, а не того, что Бог создал «в пищу и в наслаждение человеком». Ветхозаветные настроения сильны, увы, и во многих христианах, в результате чего наша святая вера превращается в Религию Еды… В церковном уставе нет никаких запретов на те или иные виды пищи. Устав регламентирует посты и указывает на продукты, которые нельзя вкушать во время их. В прочем же Церковь ничем не связывает человека, а учит принимать любую пищу с ровным и мерным воздержанием, с молитвой и благодарением Богу.

177. У моей сестры двое детей девяти и двенадцати лет, и они во время поста говеют наравне с родителями. Мне кажется, что детям пост излишен, тем более они не могут в силу своего возраста понять смысл этого воздержания. Можно ли поститься детям и подросткам? Не вредно ли им поститься: они же находятся в состоянии роста?
Насчёт детского поста – вопрос очень сложный. С одной стороны, христианская семья составляет единый организм, малую церковь, и если постятся взрослые, то и дети не могут резко выбиваться из общей атмосферы семьи. Конечно, поститься они должны не как велит монашеский церковный устав, и не как взрослые, а в свою меру, с учётом и возраста, и учебных нагрузок, и много чего ещё. Лучшим постом для детей является ограничение не столько в пище, сколько в том, к чему они имеют пристрастие (например, к сладостям), и, конечно, в развлечениях. Но во всём этом должна быть мера и рассуждение.
С другой стороны, православным родителям полезно задавать себе вопрос – зачем их детям поститься? За послушание Церкви, выражая таким образом церковное единство? Но дети вряд ли могут это сколько-нибудь понять. Ради аскетических целей? Но нагрузка, ложащаяся на современных детей, такова, что она сама по себе выполняет роль поста, утомляя тело (я имею в виду, разумеется, положение дел не в деструктивных, а нормальных семьях, когда дети заняты с утра до вечера учёбой в школе и внешкольными занятиями). В качестве нравственного воспитания? Но оно ни от каких постов не зависит, а должно составлять предмет непрестанного родительского попечения о воспитании своих детей. Чтобы воспитывать волю, учиться посредством поста дисциплине, умению владеть своими желаниями? Да, это очень хорошо, но требует любви и деликатности в семейных отношениях. Обо всём этом родители должны тщательно рассуждать, чтобы избежать одной очень существенной опасности, которая связана в христианской жизни с постом.
Опасность эта заключается в том, что часто полнота Православия подменяется исключительно внешними вещами, самая заметная из которых – пост. В христианстве пост – дело второстепенное по сравнению с повседневной духовной жизнью во Христе и евангельской нравственностью; пост – всего лишь средство, помогающее вести эту жизнь. А у многих он превращается чуть ли не в главное, что определяет нас как православных христиан. Взрослому человеку нередко приходится затрачивать больш ие внутренние усилия, чтобы определить подлинную иерархию христианских ценностей, найти для себя истинное место пощению, хождению в храм и прочим внешнецерковным вещам. Гораздо труднее (а точнее говоря, невозможно) это сделать детям. Поэтому родители должны изо всех сил стараться, чтобы для их детей христианство не превратилось в некую внешнюю принудиловку, не понималась ими исключительно лишь как обузливый, гнетущий, непонятный и нелюбимый пост. Особенно тяжелыми бывают ситуации с подростками, которые начинают выходить из-под родительского контроля. Если они воспитаны в христианстве только «постно», то, как правило, став хоть сколько-нибудь самостоятельными, они отходят от Церкви. Об этом родителям нужно думать заранее, и определять детям такую меру церковной «внешности», чтобы она помогала им узнавать Христа и жить во Христе, а не подменяла Его собой.

178. В Церкви много говорится о послушании, об отсечении своей воли, о следовании церковным уставам. А для разума человека, для его творчества остается ли место? Существует стойкое убеждение, особенно среди интеллигентных людей, что Православие ограничивает свободу творчества, свободу самовыражения. Чем это объясняется?
Такое «стойкое убеждение» основывается более всего на нулевой информированности о том, что на самом деле говорит Церковь. Эта неинформированность – не всегда вина людей, обладающих названным «стойким убеждением». Нередко бывает, что если человек захочет получить какую-то церковную информацию не из газеты «Аргументы и факты», а непосредственно в церкви, он не достигнет своей цели: в храмах прихожанки (а то и батюшки) наговорят ему такое, что к учению Церкви не только не имеет никакого отношения, но и прямо противоречит ему. Если обратиться к сути заданного вопроса, то нужно сказать следующее. Бог дал нам разум не для того, чтобы мы от него отказывались, и сотворил нас творческими созданиями, желая, чтобы мы всесторонне проявляли свои творческие дары. Но в начале истории человек нарушил волю Божию о себе, результатом чего явилось повреждение его природы. Следствием этого является и неверное направление разума, и недолжное употребление творческого дара. Это всё вещи отнюдь не умозрительные: обозревая залитую человеческой кровью историю (да и уже разваливающуюся современность), мы можем вполне убедиться в этом. К таким проявлениям греховной деятельности падшего человека Церковь относится отрицательно, и предлагает людям, прежде чем употреблять разум и творчество, очистить их, уврачевать и освятить. В Церкви и врачуется повреждение нашей природы, все человеческие силы восстанавливаются в своём чине и становятся способными действовать, как им полагается. Это врачевание осуществляется через Таинства, через молитву, через привитие себе истинного мировоззрения, содержащегося в Священном Писании, наконец, через осуществление этого мировоззрения самим делом – в том числе и в творчестве, и в работе интеллекта. Для Церкви ни послушание, ни отсечение своей воли, ни следование церковным уставом не является самоцелью. Всё в Церкви есть исключительно лишь средство для приведения человека ко Христу. А во Христе и творчество, и разум только и получают своё подлинное место, реализуясь с максимальной широтой. Иллюстрация этого – и Отцы Церкви, образованнейшие и культурнейшие люди своего времени, и величайшая на земле христианская культура, в которой мы, хоть и отказываясь постепенно от неё, всё же продолжаем жить.

179. Я не раз замечала, что среди православных существует как будто свой язык, стиль общения. Как мне кажется, в этом ощущается какая-то натянутость. Почему воцерковленные православные это практикуют?
В особой манере общения как таковой нет ничего плохого – любая корпорация, а тем более такая древняя и столь богатая традициями, как Церковь, имеет свой «стиль» внешнего поведения. Плохо, когда за этим внешним стилем стоит очень неглубокое внутреннее содержание. Это и вызывает чувство натянутости. Чем более христианин «настоящий», тем проще и естественнее он держит себя с людьми.

180. Почему служители церкви: священники, постоянные прихожане, столь неприветливы к новым людям? Почему не хотят спокойно, без раздражения объяснить, что да как? Они своим резким поведением только отталкивают людей от храма.

Судя по задаваемому вопросу, можно подумать, что все без исключения церковные служители злы и неприветливы. Но это далеко не так. Очень многие и священники, и прихожане добры и открыты к людям, и уж во всяком случае, стараются такими быть. Когда мы пообщаемся с ними, мы, может быть, и не запомним этого, как особо не откладывается в нашей памяти соблюдение всякой нормы. Когда же мы сталкиваемся с отклонениями от нормы, когда нас встречают равнодушием, а то и грубостью, мы (что совершенно естественно) болезненно на это реагируем, надолго запоминаем такие случаи и делаем из них общие выводы. К этому надо сказать, что настоящие христиане стараются держать себя скромно, в тени, и не навязываться никому, их не очень-то заметно; поэтому шанс встретить в церкви агрессивно-поверхностного православного может быть и выше. А вообще поднятая Вами проблема (я не собираюсь её оправдывать и преуменьшать) не есть недостаток только лишь церковных людей. Люди в Церкви – это часть нашего сегодняшнего российского общества; и именно ему свойственно то, что Вы описали: и разобщённость, а следовательно – раздражительность по отношению к «чужим», и неприветливость, и прочие неприятные качества. К сожалению, становясь церковными людьми, наши соотечественники плохо осознают это. Гораздо легче «воцерковиться» внешне, чем стать нормальным и порядочным человеком, с уважением ко всем относящимся. Этому прямо учит Евангелие, но, увы, это плохо воплощается в жизни современных православных христиан.

181. Удобно ли останавливать священника после службы, чтобы поговорить на волнующие темы, задать вопросы? Всегда такое чувство, что им крайне некогда и они вечно спешат на требы, или настолько устают, что не желают немного побеседовать со своей паствой.
Не только «удобно», но и необходимо. Разговаривать со своими прихожанами – это прямой пастырский долг любого священника. А то получается, что люди черпают информацию от неграмотных прихожан, выслушивая от них чудовищные нелепости, а батюшку спросить вроде как «неудобно». Священникам, действительно, всегда «некогда»; но порой мы сами приучаем наших пастырей, что они «неприкосновенные особы». Это очень неполезно и нам, и им самим, потому что священники из пастырей превращаются в церковных «начальников» и «чиновников», приобретая и соответствующее «начальничье» и «чиновничье» отношение к «низшим» людям. Разумеется, здесь есть и обратная сторона: нельзя воспринимать священника как продавца за прилавком, который непременно должен, невзирая ни на что, удовлетворять все «религиозные услуги населения». Нужно сообразовываться с тем, что пастыри – тоже живые люди, и имеют свою меру сил и возможностей. Если существует настоящая церковная община, а не бездушный формальный приход, то все эти вопросы всегда удовлетворительно решаются.

182. Как вы считаете, есть ли будущее у церковной общины? Или это пережиток прошлого? На мой взгляд, наличие такого уже своеобразного класса как «воцерковленные» изолирует их, а если они – опора Церкви, то и всю Церковь от общества. Создание субкультуры в рамках этой общины крайне негативно сказывается на миссионерской деятельности и тормозит ее. Мне кажется, необходима модернизация, иначе Церковь рискует стать одним из ненужных обществу пережитков прошлого. Как на эту проблему смотрит официальная РПЦ?
Это очень важный вопрос. Церковь по самому своему устройству предполагает именно общинную жизнь. В общине выражается и выявляется то богатство и полнота христианской жизни, которую Господь положил в Своей Церкви. Многих отталкивает само слово «община», оно кажется им каким-то «чужим». На самом же деле община – это когда люди знают друг друга, любят и помогают друг другу; единство людей в общине – не просто человеческое, но во Христе. Без общины Церковь не может быть Церковью. Разве нормально, когда на наших приходах люди не только не любят стоящих рядом с ними со-прихожан, не только нисколько не готовы помогать им, но даже и вовсе не знают их? Разве нормально, что православное христианство свелась только к богослужению и «личному освящению»? Мы говорим о проблемах в нашей церковной жизни: все эти проблемы своим корнем имеют именно отсутствие общин – ещё раз повторю: не каких-то формальных или искусственных объединений, а живущих во Христе и любящих друг друга людей.
Для созидания общин необходимо три фактора: 1) целенаправленные пастырские усилия; 2) евхаристичность сознания людей, входящих в общину, и 3) деятельное осуществление всеми членами общины евангельской нравственности. Если мы посмотрим на положение дел на приходах и в монастырях, мы с сожалением будем вынуждены констатировать, что эти три фактора даже по отдельности имеют очень малое место в жизни современных православных христиан; ещё более редко их сочетание. Большинство священников не заняты строительством общинности, во-первых, потому, что к этому их не готовят в семинариях; во-вторых, потому, что приходская жизнь с её полумагически-коммерческим требоисполнительством диаметрально противоположна принципам общины, и, следовательно, священнику, если он захочет трудиться над её созиданием, нужно обязательно будет «идти против течения»; в-третьих, потому, что в общине невозможен клерикализм: священник доложен быть не начальником над людьми, исполняющим жреческие функции, а пастырем Христовым; а это ой как трудно. Евхаристичность, то есть соединение со Христом в Таинстве Причащения, часто подменяется у нас неправильно понятой аскетичностью, в результате которой Причастие Христу становится для христиан не главным в их духовной жизни. Гораздо важнее оказывается дисциплинарная подготовка к Причастию и прочие многочисленные второстепенные вещи, но не само оно. И жизнь наша определяется вовсе не тем, что мы Христовы, и стали ими именно через Евхаристию, а тем, что мы постимся, поклоны кладём, имеем свою особую субкультуру, и проч. Кроме того, Евхаристия воспринимается большинством православных всего лишь как средство личного освящения, в то время как Евхаристия гораздо шире этих рамок: не только со Христом мы соединяемся в этом Таинстве, но во Христе – и друг с другом, со всей полнотой Церкви, и земной, и небесной. Наконец, евангельской нравственности у нас уделяется гораздо меньше внимания, чем обрядовости, традиционности, монархизму, ура-патриотизму, поиску врагов и «козней Запада» и тому подобным вещам, следствием чего является то, что отношения между людьми при всей их внешней «церковности» порой далеки не только от Евангелия, но и от обычной человеческой морали. А раз так, то общины, если таковые есть, держатся, как и любая падшая человеческая корпорация, на обособлении и на идеологии, а не на Христе и Евангелии. Я думаю, что если Церковь не обратит на это самое серьёзное внимание, то, действительно, она рискует стать не нужным большинству людей «пережитком прошлого».

183. Очень часто приходится слышать о равнодушии среди православных в церковной среде. Вот "братья и/или сестры" закатывают благообразно очи к небу и с шумным вздохом произносят: "На все воля Божья"… Так-то оно так, но вот куда же подевалась заповедь о любви к ближним, или это теперь принято так понимать: всех люблю, но на почтительном расстоянии? И усердно класть поклоны Великим Постом, равнодушно взирая на страдания человека, которому не захотел помочь, даже не попытался? И радоваться Пасхе, когда человек стоит на краю гибели, продолжать жить и подталкивать его к этой гибели? А объяснять это тем, что вот, мол, ты мучаешься, а это у тебя от несмирения все, и вообще, ты какая-то неправильная православная, если у тебя все горе, и нет порою сил даже на то, что бы улыбнуться. Как это понимать? Это ведь происходит среди воцерковленных людей, которые составляют костяк церковного прихода…
Это продолжение предыдущего вопроса. Костяк прихода они составляют, а христианскую общину – нет. Здесь видна ещё одна «антиобщинная» проблема, плюс к тем, которые я отметил выше. Очень важно, какие люди входят в общину. Откуда они берутся? Не с Луны ведь падают; они приходят в Церковь из нашего российского общества. И нужно учитывать его особенности. Во-первых, у нас в Церкви не было собственно общинной культуры – в Синодальное время приходы были подразделениями «Ведомства Православного Исповедания» Российской Империи, причащаться полагалось раз в год, церковная жизнь превратилась в казёнщину, от которой люди в массе своей без сожаления отказались, когда (после 1917 года) это стало «можно». А во-вторых, что самое главное, нет предпосылок к общинной традиции в нашем обществе. Если мы возьмём отечественную историю после революции, то увидим следующее. Гражданская война, унёсшая сотни тысяч жизней. Массовые голодоморы 20-х – 30-х годов. Непрекращающиеся репрессии, в ходе которых уничтожались миллионы человек, причём – лучшие люди нашего народа, золотой генофонд, можно сказать. Неуничтоженные наши соотечественники воспитались или в доносительстве, или в невероятном страхе. Общество атомизировалось, люди боялись откровенно говорить с ближайшими родственниками… Потом Вторая мировая война. Затем (после 1953 года) физическое массовое истребление людей прекратилось, но продолжала существовать и концентрироваться атмосфера безбожия, чудовищной лжи, «перевёрнутого», заидеологизированного существования. Община, как я уже сказал – это когда люди любят друг друга. Наша почти столетняя ближайшая история вся построена на лжи, ненависти, глубочайшем неуважении и презрении к человеку. Современность ничего в лучшую сторону не исправила, только добавила культ наживы, полнейшей беспринципности, бескультурья и грубых страстей. Может быть, кому-то не понравятся мои слова, но уровень нравственности нашего народа в силу указанных исторических причин очень низок. И вот такие люди приходят в Церковь. В этих условиях первым и главным усилием Церкви должна быть проповедь евангельской нравственности, должен иметь место целенаправленный пастырский труд, чтобы ещё, может быть, даже до воцерковления, и уж, во всяком случае, параллельно с ним, обучать людей (и подавать самим пример) элементарной порядочности и нравственному восприятию мира. Но этого у нас нет – и это, я считаю, главная беда сегодняшней церковной жизни. Пастыри – те же члены нашего общества, плоть от плоти народа, и на них лежит тот же груз «развочеловечения», которое составляло суть нашей истории XX века. 90% содержания церковной проповеди составляют совершенно посторонние вещи; мы слышим про Царя-Искупителя и про злодейские США, или про Россию – Дом Пресвятой Богородицы; но нет призыва к тому, с чего начинается Евангелие – к покаянию, то есть к тому, чтобы трезво и бескомпромиссно, в свете Христовом, увидеть самих себя… А пока этого нет, пока пастыри Церкви «ностальгируют» по монархии и думают о том, как бы вернуться в прошлое, а не о евангельской правде, у нас так и будет, как описано в заданном вопросе.

184. В нашем районе стал распространяться диск с информацией, призывающей отказаться от всех прививок. Батюшка одного из храмов активно в этом участвует. Влияние, оказываемое этим диском, получилось настолько сильным, что даже врачи, которые должны сами прививаться, отказываются делать прививки. В связи с этими событиями у меня возник вопрос: есть ли какие-либо рамки, за которые не должно выходить влияние священника на своих прихожан?
Да, такие рамки должны быть. Это прежде всего здравый смысл прихожан. Но вот интересная вещь. Если батюшка будет говорить нормальные вещи и проповедовать Евангелие – его скорее всего объявят «модернистом» или даже каким-нибудь «масоном», и слушать не будут; уж во всяком случае, такой батюшка будет «малопопулярен». А если священник будет нести несусветную чушь, да ещё и обладать жизненной активностью по осуществлению этой чуши на практике – он соберёт большое количество почитателей, которые будут безоговорочно ему подчиняться. Это значит, что на такого рода вещи существует в церковной среде спрос. Обуславливается он двумя причинами: 1) чрезвычайно низким порогом критичности прихожан и их катастрофической, вопиющей безграмотностью (о чём, собственно, и должен прежде всего печься пастырь Церкви), и 2) тем, что по Евангелию жить сложно и как-то «скучно»: нужно смотреть в себя, сравнивать с Христовыми заповедями свою жизнь, прилагать тяжёлый труд к самоисправлению… а вот бороться с прививками или что-нибудь в этом роде – это очень интересно, привлекательно, «сочно» и красиво: я «защищаю Православие», «борюсь с мировой закулисой» и т.д. А главное – что при этом не нужно понуждать себя быть христианином, потому что вся энергия уходит на борьбу с другими. К сожалению, такое настроение гораздо более распространено в нашей сегодняшней церковной действительности, чем понуждение себя на евангельскую жизнь. Что же касается границ, за которые не должно простираться влияние священника на своих прихожан – то границы эти следующие: Священное Писание, догматическое и нравственное учение Церкви и текущие соборные решения Священноначалия нашей Церкви. Если батюшка предлагает людям то, что выходит за эти рамки, если он вместо учения Церкви проповедует то, что он считает учением Церкви – то тут нужно быть осторожным, а то и обратиться к правящему архиерею.

185. Старушкам на приходе прощаются суеверия, их собственные представления о православии, порой весьма далекие от канонических. А молодежь часто одергивают, указывают на недостатки, причем эти же старушки. Какие возможности для вхождения в приходскую общину вы видите для молодых людей?
Если говорить честно, то пока никаких. Для того, чтобы молодёжь входила в общину, во-первых, должна наличествовать сама община. Проблемы, связанные с этим, мы рассмотрели выше. Во-вторых, для молодёжи должна быть прежде всего создана среда, которая объединяла бы молодых людей во внебогослужебное время. Но: 1) у нас нет общецерковного системного опыта, как организовывать досуг молодёжи; 2) для этого должны быть какие-то отдельные помещения при храмах; а ведь из помещений (если они вообще есть) можно извлекать доход, и нередко доход бывает важнее молодёжной работы; 3) с молодёжью нужно «возиться», а для этого на каждом приходе (городском, во всяком случае) должен быть, так сказать, «отдельный» священник, который ничем другим заниматься не должен. Эта идея не всегда встречает поддержку у церковного начальства разного уровня, и «молодёжным» батюшкам, загруженным донельзя иными послушаниями, предлагается работать с молодыми людьми в свободное от этих послушаний (а также от семьи самого батюшки) время; 4) наконец, молодёжную работу нужно финансировать, а этого никто делать, похоже, вовсе не собирается. Пока такое положение не будет меняться, найти место в Церкви молодёжи будет довольно сложно.

186. Недавно я был в Германии и видел там, как много в их Церкви занимаются социальным служением: обеды для бедных, церковные детские дома и т.д. Есть ли такое в Православной Церкви? И если есть, куда нужно обратиться, чтобы поучаствовать в этом служении, помочь нуждающемся?
В нашей Церкви такое есть, но держится это социальное служение исключительно на энтузиазме отдельных пастырей Церкви. К сожалению, никакой обязательной, системной, общецерковной социальной деятельности нами не ведётся. Мы склонны больше разглагольствовать: о том, какие мы хорошие и самые лучшие в мире, как много у нас всяких врагов, находящихся на Западе (это называется у нас «патриотизмом»); какие плохие еретики католики и протестанты; какое глубокое наше Православие, насколько оно выше и духовнее всей этой человекоугоднической суетной мирской попечительности; как мы постимся и молимся, следуя при этом святым Отцам – делателям умной молитвы… и т.д., и т.п. При этом Евангелие Христово с его прямыми требованиями помогать людям не «духовностью», а своим имуществом, трудом и временем остаётся как-то побоку… Если же Вы хотите послужить ближним (что очень хорошо), то обратиться можно в те приходы, о которых известно, что они занимаются социальной деятельностью.