"По ту сторону тысячелетия" - читать интересную книгу автора (Майер Кай)

Чужой

Неделей позже, ранним вечером в конце 1 января 999 года, тишину лесов, окружавших Гибельштайн, прорезал стук копыт могучего коня. Дровосеки издалека увидели, как что-то белое, похожее на призрак, мелькает между деревьями. «Видение» сопровождалось скрежетом железных колес, оставлявших глубокую колею на лесной дороге.

Вскоре после этого на деревенской улице остановилась причудливая повозка — телега, груженная всяческими сундуками и ящиками, ее тянула самая крупная и сильная лошадь из всех, когда-либо виденных местными жителями. Животное больше походило на боевого коня, чем на обычную рабочую клячу.

Но если, как говорят, конь должен быть достоин рыцаря, то одинокая фигура, восседавшая на телеге, совсем не соответствовала этому изречению: прибывший менее всего походил на гордого воина. Седок был одет в темную рясу с капюшоном, глубоко надвинутым на лицо. Глаза и нос скрывались под материей, и только подбородок выступал из тени. Черные кожаные перчатки и сапоги были тончайшей выделки и указывали на несомненное богатство. Меч с широким лезвием лежал рядом на козлах, и было похоже, что приезжий умеет обращаться с оружием.

Однако серебряный крест, висевший на его груди на длинной цепи, свидетельствовал о том, что незнакомец является служителем Господа.

Готен прибыл в Гибельштайн, и все, кто повстречался ему, торопились уйти с дороги под защиту своих домов. Несколько ударов сердца — столько времени понадобилось, чтобы деревенская улица опустела, точно всех прохожих ветром сдуло.

Деа впервые увидела охотника за ведьмами, когда он поднимался по ступеням трактира. Собственно, она рассмотрела только черную фигуру, быстро исчезнувшую за Дверями дома; точно так же это могла бы быть тень хищной птицы, мелькнувшей в небе, лишь на миг заслонившая солнце и скользнувшая по Гибельштайну и его обитателям.

Несколько маленьких детей украдкой приблизились к повозке, бросая любопытные взгляды на сундуки, громоздившиеся один на другом. Но, когда они подкрались ближе чем на три шага, белый конь громко всхрапнул, переступил с ноги на ногу, стуча подковами, и раскрыл свою огромную пасть. И сам Готен не смог бы быстрее обратить детишек в бегство.

Деа обошла трактир, пытаясь определить, в какой комнате разместился зловещий незнакомец. Напрасно. Если Готен и в самом деле занял одну из комнат, то он не зажигал свечу.

Лишь когда совсем стемнело, она побежала домой. Что-то подсказывало девочке: очень важно сообщить матери о прибытии Готена. Деа было интересно, как мама воспримет эту новость. Удалится ли в чащу леса, к одному из заброшенных языческих капищ, и там на коленях будет взывать к своему полузабытому лесному божеству с оленьими рогами?

Но у родного дома Деа поджидала неожиданность, и совсем не радостная.

Дверь была заперта изнутри. Сквозь одно из окошек, затянутых полупрозрачной пленкой, она увидела свою мать. Деа окликнула ее, но та не ответила. Просто сделала вид, что ее нет дома.

— Что случилось? — крикнула Деа и громко постучала в дверь. — Почему ты не впускаешь меня?

Никакого ответа.

— Мама! Почему ты со мной не разговариваешь?!

Конечно, мать не впервые обижалась на нее. Но обычно Деа, по крайней мере, знала почему.

Сейчас же она при всем желании не могла вспомнить, чем рассердила маму.

— Мама! Пожалуйста, открой!

Однако в хижине по-прежнему царила тишина.

Постепенно Деа начала нервничать. Она злилась и ничего не понимала. Что же все это должно означать?! Она точно видела: мама дома.

Девочка сделала еще одну попытку:

— Скажи хотя бы, в чем я провинилась?

Деа стояла у входа в хижину, когда услышала с противоположной стороны шум. Открылась задняя дверь!

Девочка бросилась туда. От той двери всего несколько шагов до опушки леса, и она уже решила, что мать в очередной раз отправилась в заросли.

Но ошиблась. На пороге черного хода лежал туго завязанный узелок. У Деа было две фуфайки, которые она носила попеременно; одну из них девочка надела сегодня. Другая же выглядывала из узелка и сразу бросилась в глаза из-за ярко-зеленого цвета.

Деа наклонилась, развязала и развернула узел. Двух-трех взглядов хватило, чтобы убедиться: здесь все ее вещи. Пара мужских штанов, которые она так любила носить, и тупой кинжал, подаренный ей однажды деревенским кузнецом, — самая большая ее ценность.

Она сидела на земле, держа в руках свои скудные пожитки, и вдруг ощутила, что по щекам текут слезы.

— Мама! — тихо всхлипнула Деа. И еще раз: — Мама!

Затаив дыхание, она прислушалась. Несколько бесконечно долгих мгновений за дверью царило молчание, и только плач девочки раздавался в темноте. Потом за дверью послышался шорох.

— Уходи! — услышала Деа голос матери. В этом голосе не было злобы, в нем звучала глубокая печаль. — Ты должна уйти отсюда.

— Почему? — Больше Деа не могла выговорить ни слова.

— Другой ответит тебе на этот вопрос, — сказала ее мать.

— Другой?! — Деа вообще больше ничего не понимала. — Что ты имеешь в виду, мама? Кто?

— Ступай к Готену. У него ты получишь ответы на все свои вопросы.

Ледяная дрожь пробежала по спине девочки.

— Охотник за ведьмами? — При одном упоминании о нем ей стало дурно. — Какое мне дело до него?

Мать снова помолчала некоторое время, затем произнесла убитым голосом:

— Прощай, Деа. Я не думаю, что мы с тобой еще когда-нибудь увидимся.

Деа вскочила и отчаянно забарабанила в дверь, но, сколько она ни стучала, сколько ни молила — бесполезно. Ее мать больше не отвечала. Она просто прогнала дочь из дома.

Наконец Деа отступила от двери. Она не сумела бы выразить свое горе словами — таким огромным, таким пронизывающим и всепроникающим оно было. Ей казалось, что тонкая стена хижины, отделявшая ее от матери, стала непреодолимым препятствием между ними.

Но постепенно отчаяние переросло в гнев. Конечно, теперь время холода и темноты, и все кажется мрачным и безнадежным. А потом наступит день, и мама должна будет отпереть дверь и выйти из дома. Тут-то дочь подстережет ее и потребует ответа. В конце концов они бросятся друг другу в объятия, и все станет как прежде.

Ну да, конечно! Так и будет! Только сначала должен наступить рассвет.

Деа взяла свой узелок, закинула его за спину и пошла прочь от хижины. Там и тут в некоторых из соседних домов через щели в ставнях еще пробивался свет свечи, но на улице не было ни души.

Неужели соседи не слышали, что произошло между Деа и ее матерью? Или все притворялись глухими, чтобы не пришлось вмешаться? Ведь тогда они должны были бы предложить девочке приют — а никому не хотелось впускать ее в свой дом.

Деа никогда не пользовалась особой любовью у односельчан, несмотря на то что была очень хороша собой. Так же неприязненно деревенские жители относились и к ее маме; пожалуй, только в этом они и были похожи друг на друга. Правда, тот или иной парень глядел иногда вслед девчонке, когда она проходила мимо и ее длинные рыжие волосы развевались на ветру у него перед носом, но этим все и кончалось. Она чувствовала себя чужой, а сегодня ночью больше, чем когда-либо.

Перед трактиром уже не было повозки охотника за ведьмами. Наверное, работник отвел коня на конюшню. Деа обошла трактир, заглядывая в окна, но нигде не увидела света зажженной свечи.

«Ступай к Готену, — сказала ей мать. — У него ты найдешь ответы на все свои вопросы».