"77 бантиков на одной голове" - читать интересную книгу автора (Андреева Софья)

Глава 9 День рождения Лысой Горы

На следующий день от сбора листьев Элис освободили. Родители по совету Кикириллы уложили на дно ямы бревна сухостоя.

Элис быстро выполнила мелкие мамины поручения, помчалась к Кикирилле. Она очень боялась, что вчерашняя история не получит продолжения, и Кикирилла опять пропадет. Но домик правнучки Кикиморы болотной по-прежнему стоял на месте, хотя самой Кикириллы не было видно.

— Кикирилла! — крикнула Элис.

— Я здесь! — послышалось из-за дома.

— Что ты делаешь?

— Собиралась ждать тебя…

— А что тебе помешало?

Кикирилла вышла из-за дома и протянула Элис бумажку.

— На, читай.

На бумажке было нарисован домик, и рядом бегущие ноги. Элис ничего не поняла.

— Представляешь! Что пишет…! — Кикирилла была возмущена. Элис помолчала.

— Да тут непонятно.

Кикирилла выхватила из рук девочки бумажку,

— Почему? Буквы кривые?

— Да нет, я читать не умею, — честно призналась Элис, и добавила, — такой почерк.

Кикирилла округлила глаза, и укоризненно покачала головой.

— Здесь же ясно написано: "я ухожу"

Элис вновь глянула на листок и поразилась простоте перевода.

— А я-это кто?

— Домик! — пояснила Кикирилла. — Ты меня пугаешь! У тебя от вчерашней карусели, наверное, продолжается мыслезавихрение? Утром домик поссорился с зеркалом, в результате я чуть не осталась без крыши над головой. Кое-как уговорила его остаться. Только в обмен на корону Лилии и согласился. Помоги мне, — и Кикирилла направилась в лестнице. Она взобралась на крышу, и стала устанавливать на коньке корону.

— Так хорошо? — крикнула она сверху Элис.

Элис посоветовала чуть левее, затем правее, когда получилось ровно, Кикирилла спрыгнула с лестницы, отряхнулась.

— Пошли. А то и так опаздываем, — сказала она и забежала в дом за корзинкой с подарками.

Кикирилла ловко, словно белка, перескакивала с ветки на ветку, змеей проползала под сваленными деревьями, по лисьи хитро обходила крючковатые кустарники… А Элис застряла в первой же паутине. Отплевываясь от липких нитей, девочка запутывалась дальше. Кикирилла, извинилась перед пауком и освободила подругу из невольного плена.

— Мы так с тобой точно опоздаем, — сокрушалась она, вытаскивая из-за воротника Элис мусор, — ты можешь быстрее? А впрочем, бесполезно. Придется пеньков просить, — сказала она и три раза хлопнула в ладоши.

Словно из-под земли появились два дряхлых пенька.

Кикирилла поприветствовала их, помогла девочке устроится на одном, как в кресле. Затем закрепила ремни безопасности, проверила их прочность. Удостоверившись в полной надежности, она довольно похлопала Элис по плечу.

— Нормально, только держись крепче, — предупредила она Элис, и уселась на второй пенек. Элис, глядя на дряхлость древесины, сильно сомневалась. Казалось, одно неверное движение, и пень распадется на опилки.

— Это самый рассудительный, опытный и спокойный пень нашего леса, крикнула Кикирилла и исчезла.

То, что произошло дальше, Элис запомнит на всю жизнь. Пень, не разбирая дороги, понесся сквозь бурелом. Словно мартышка, он скакал с ветки на ветку, вертикально бегал по стволам, без страха скатывался по зеркальной обвалившейся горной стене, носился вниз головой. Когда пень, разбежавшись, в прыжке запарил, словно орел, над пропастью в горах, Элис в ужасе закрыла глаза и не открывала до тех пор, пока чьи-то цепкие руки не отодрали её от пеньковой щепы. Даже американские горки Большого города не могли напугать девочку до такой степени, как это сделал трухлявый пень. Элис дала себе слово, что больше ни за что на свете не сядет на него…

Буйный Ветер, завывая, носился вокруг старой подруги — серой, поросшей мхом Лысой горы. Ее и старость немного скособочила, и древность слегка примяла.

— Опять спишь? Просыпайся! Твой год рождения. Встречай гостей, старая развалина.

— Не дразнись, — прошамкала пещерным ртом Гора, — сам-то тоже из урагана превратился в ветерок…

Вековые друзья поругивались для порядка. Когда они были молодыми, они боролись друг с другом. Ветер грозил силой, давил напором, а Гора, растянувшись на земле длинной каменной грядой, хвасталась стойкостью. Борьба со временем сошла на нет и постепенно переросла в дружбу, продолжавшуюся многие годы.

Иногда Ветер отдыхал в горных пещерах, иногда исчезал на долгие времена, и Гора скучала без друга. По возвращении он делился с Горой впечатлениями об увиденном и услышанном. Взамен она рассказывала, что делается под землей, о её богатствах, о земном сердце, наполненном горячей нефтяной лавой.

— Я не просто кусок камня, — часто говаривала она, — я капля крови, застывшая на поверхности земли…

— У-у-у, проснулась? Принимай гостей! — просвистел Ветер. — К тебе друзья пожаловали.

— Что, опять золотоискатели или шахтеры?

— Нет, дружбодарители.

Из-за гребня высыпала разношерстная орава гостей: большой желтый медведь, черный заяц и белая лиса. Они волочили за собой тележку, груженную мешками, баулами. Скосив глаза в сторону подошедшей троицы, Гора вопросительно посмотрела на Ветер. Тот недоуменно пожал плечами.

— Мирная, то есть мировая, народная песня, — объявил черный заяц и с головой окунулся в огромный мешок, где вскоре запутался и пропал. Желтый Медведь и Белая Лиса вытащили большую глянцевую доску с кнопочками и клавишами, выудили из мешка запыленного Черзи. Он отряхнулся и удовлетворенно заметил:

— Слышь, Гора, это мы для тебя постарались. Мощная вещь! Называется синтезатор. Хочешь, сама играй, хочешь — кнопки нажимай. Вот, слушай! Для тебя песню споем!

И нажав на кнопки, заяц заверещал в микрофон.

Это было очень непохоже на Черзи. Интеллигентный заяц перевоплотился в поп музыканта. Он истязал аппаратуру на полную мощь.

Ты гора, а я Заяц.

Ты стоишь, а я играю

Песню полную огня.

Ля-ля, люблю тебя!

С днем рождения тебя…

Медведь усердно колотил в барабан, лиса лениво постукивала ложками. Последнюю строчку припева они пели втроем. Поднялся такой страшный шум, что все птицы снялись со своих гнезд и с криком закружили вокруг горы.

Раз двадцать повторив "Ля-ля, люблю тебя!", компания смолкла. Напрыгавшись вдоволь, Черзи в изнеможении сполз на землю.

— Видишь, птицам понравилось, — проревел Желми, — наши почитатели.

— Спасибо, — поблагодарила Гора, — я так вам благодарна, что вы нашли в себе силы притащить все это.

— Нет, ты скажи: круто, да? — не унимался Желми.

Гора не знала, что и ответить. Горе больше по душе была классика. Грохот же поп музыки продолжал эхом гулять по её далеким извилистым тоннелям. Она раздумывала, как бы ответить, чтобы не обидеть друзей, и тут ей на помощь пришла давняя подруга Кикирилла. Она появилась внезапно. Рядом с ней, спотыкаясь, шла странная девочка. Девочка подошла к Рябине и распласталась у её корней.

— Что за грохот, а туч не видно? Будет дождь? — спросила Кикирилла.

— Нет, это мы наслаждаемся зверским подарком Медведя, Зайца и Лисы. То, что ты называешь грохотом, вообще-то песня. Ля-ля, а я люблю тебя, — пропел Ветер.

— Молодцы! — воскликнула Кикирилла, — это лучше, чем ничего. А теперь помогите мне, у меня тоже есть подарок.

И девочка стала вытаскивать что-то из корзины.

— Эй, птицы, держите! — крикнула она, подбрасывая это вверх, — Вы помните, как я вас учила?

Птицы, подхватив клювами гирлянду, взмыли ввысь, растянули её во всю длину. Одна за другой они уносились к вершине горы. Вскоре все небо заполнилось шелестом бумажных елочек, берез и хлопаньем крыльев. Словно серпантином, узорной гирляндой обвилась макушка горы. Хоть Гора и не видела, что происходит на её вершине, но по восторгу Ветра, щебетанию птиц понимала, что это красиво и удивительно. Вскоре Гора почувствовала, как корни настоящих деревьев обняли её лысую макушку, и щекоча её морщинки, стали искать удобное место и тихо прорастать.

Ветер с удовольствием наблюдал, как ровные ряды настоящих деревьев образовали зеленую царственную корону на вершине горы.

— Замечательно! Королева! — пронесшись небольшим вихрем среди деревьев и убедившись, что все деревья крепко завоевали свои позиции, заявил Ветер.

Гора от наслаждения простонала:

— А тепло-то как! — Через минуту, очнувшись от блаженства, она проговорила. — Спасибо, Кикирилла. А я думала, ты забыла о своем обещании. Теперь мне будет тепло и не будет так одиноко. Чувствую, как птицы уже стали искать себе местечко для гнезд.

Элис тем временем пришла в себя и с восторгом наблюдала за переменами.

Лица девчонок счастливо светились.

Постояв немного около Горы и послушав песни в подарок, Элис засобиралась домой.

— Папа с мамой, наверное, уже беспокоятся.

— Действительно, — сказала Кикирилла, — я и забыла…. — Пойдем, я провожу тебя короткой дорогой.

Девочки были уже в чаще, когда их догнал Ветер,

— Я, кажется, видел сестру Белли, она в зверинце Брим-Бома.

Кикирилла встала, как вкопанная.

— Это в городе?

— Ну, да, только в каком не знаю, они постоянно переезжают. Поговори с Ядигидой, она, наверное, в курсе.

— Придется, — сказала Кикирилла.

— Только поторопись, скоро расцветет золотой корень, недели две осталось, может три, — предупредил Ветер и махнул хвостом.

Стройка расширялась, уже заложен фундамент второго дома. Бальный зал был разрушен, поэтому к цветению корня готовились всей тайгой. В этом году надо найти это место обязательно, иначе тайге грозили неприятности, даже смерть… Кикирилла поделила тайгу на незримые участки, и распределила их между всеми жителями. Мураши, жуки, мыши, медведи, деревья, камни — все сосредоточились на звуках, пытаясь уловить перемены, не пропустить миг грандиозного события цветения золотого корня.

Кикирилла посвятила этому всю весну, казалось, ничто не должно помешать событию, но известия о сестре Белми порушили все планы. Кикирилла понимала, что надо срочно начать поиски, но бросать тайгу в ответственный момент ей как хозяйке категорически воспрещалось. Кикирилла взмахнула руками, собираясь позвать пеньков, но Элис её остановила.

— Давай пойдем пешком, пожа-а-алуйста!!!!!

Кикирилла вздохнула и вдруг спросила.

— Как поступить, если тебе надо быть в двух местах сразу?

Элис удивилась вопросу, но тут же ответила.

— Разорваться на две части!

От увиденного Элис сжалась в комок и отпрянула…Кикирилла разделилась на две части — на правую и левую. Попытавшись немного пройти, правая половина Кикириллы завалилась на правый бок, а левая половина — на левый. Ходить на одной ноге оказалось невозможно. Обе упавшие половинки в унисон пояснили:

— Неудобно.

— Неудобно, — повторила Кикирилла, соединившись. — Чувствую себя в два раза глупее. Надо что-нибудь другое придумать.

— Тогда пошли кого-нибудь.

— Точно!!! — восхитилась Кикирилла, и схватив Элис за руку потащила её влево. Раз она не желает путешествовать на пеньках, то придется искать более короткий путь.

Короткая дорога, может, действительно была короткой, но топать по ней было крайне неудобно. Поваленные деревья, цепкие кустарники, заросли крапивы преграждали путь. Переползая, перешагивая через них, Элис припоминала, как она часто бывала здесь у подножья горы, но не догадывалась, что Лысая гора умеет разговаривать.

Проползая под валежником, Элис зацепилась рукавом за назойливые ветки Шиповника, он цепко схватил её за край кофты. Кикирилла стала аккуратно освобождать подругу. Элис же показалось, что Шиповник нарочно держит её. Вдруг Шиповник обнял девочку и прошептал ей на ухо.

— Вы сейчас пойдете по бегущей тропе, на шестом повороте на малахитовой поляне живет Ромашка, передайте ей, что я её люблю.

— Почему сам не сходишь? — удивилась Кикирилла.

Элис могла поспорить, что Шиповник покраснел. Он мгновенно покрылся своими розовато-лиловыми цветами. Кикирилла поняла, что сморозила глупость.

— Хорошо передам, — сконфузившись не меньше, пообещала Элис.

Минуты через две показалась тропинка. Элис на редкость серьезно отнеслась к её появлению. Обычная на вид тропинка казалось, не предвещала неожиданностей, но Элис все-таки поинтересовалась:

— Она механическая?

Кикирилла утвердительно кивнула головой и ступила на коричневое земляное полотно. Сквозь него нерешительно пробивались нежные ростки молодой травянистой поросли. Тропинка чуть загудела и тронулась, словно эскалатор. Элис каталась на таком в метро, когда они с родителями ездили в Большой город.

Элис поторопилась за Кикириллой, она вскочила на тропинку, и двумя прыжками догнала подругу. Тропинка медленно двинулась в сторону дачного поселка. На горе она складывалась в лестницу, на равнине вытягивалась в ленту. После шестого поворота тропинка притормозила около малахитовой поляны.

На поляне, свесив голову, одиноко стояла Ромашка. Она явно о чем-то грустила. Элис окликнула её и, немного смущаясь, передала слова Шиповника. Словно по волшебству Ромашка выпрямилась и раскинула белоснежные лепестки. А потом густо порозовела. Расплывшись в улыбке, она тихо сказала:

— Я думала, что никому на белом свете не нужна, особенно ему…

Элис и не предполагала, что такие простые слова имеют такую чудодейственную силу!

Тропинка тронулась и тихо понесла подруг. Немного помолчав, Элис вдруг спросила.

— Почему я раньше не видела твоего дома?

— А мы на этом месте впервые живем.

— Ты говоришь — мы, — обратила внимание Элис.

— Я и домик. Люди стали плохо относиться к этому участку леса, вот и пришлось здесь поселиться. Может, удастся его спасти.

— А как ты его спасешь?

— Когда-нибудь я тебе расскажу и покажу, а сегодня мне некогда, я опаздываю на занятия.

— На какие занятия?

— В школе.

— Ты тоже учишься в школе? — удивилась Элис.

— Конечно, как и все дети, — ответила Кикирилла.

— А в каком классе?

— В семьдесят седьмом.

— В каком?..

— В семьдесят седьмом классе первой гимназии Кикимор.

— И что, вам тоже ставят оценки?

— Ну, естественно!

— Двойки, тройки, пятерки? — не унималась Элис.

— Нет, ставить двойки, тройки непедагогично. От таких оценок у нас отказались ещё в пятом классе.

— Ну, а какие оценки вам ставят?

— Пятерки! — с удовольствием ответила Кикирилла.

— А если плохо подготовились к уроку? — не отставали Элис.

— Тогда ставят пять с минусом.

— А если очень плохо подготовились?

— Тогда получай пять с двумя минусами, а если вообще урок не выучишь, ставят пять с пятью минусами и заставляют посадить дерево в городе.

— А какие предметы в школе вы проходите? Биологию и зоологию, наверное.

— Нет, это мы прошли ещё в шестом классе. Сейчас у нас новые предметы: метропорология, криуфания, философия седьмой планеты Альфа-центавра и…

— Все, хватит! Я поняла. Очень интересно! А тебе со мной не скучно? вдруг спросила Элис.

— Нет, мне надо у вас ещё многому научиться. Например, отгадывать загадки, — с улыбкой сказала Кикирилла. — Приходите с родителями ко мне в гости, я много интересного покажу! Вот и дача ваша уже виднеется…

Кикирилла порылась у себя в кармане и вытащила пакетик.

— Вот вам семена помидор. Самые лучшие сорта для нашей почвы и погодных условий. А теперь — до свидания!

Девочка помахала рукой и неожиданно скрылась за деревьями.

Элис взглянула в сторону дачи. Над участком вился дымок.

— Папа баню истопил. Ох, и намоюсь! — мечтательно проговорила девочка. "В баню одни лентяи ходят, — вспомнила она суровые слова Лины. — Кому чесаться неохота".

Элис любовно называла баню Толстушка-избушка.

Папа не слышал, как банька застоявшаяся, намерзшаяся за зиму, от первого тепла поежилась, заскрипела, запыхтела и расхохоталась, потому что жучки и паучки полезли из бани вон и сильно защекотали.

— Ха-ха, ох-ох! — тряслась Толстушка-избушка, наблюдая за улепетывающим лягушонком.

Он всю зиму прожил в ушате, и сейчас от неожиданной жары потерял ориентацию, метался из стороны в сторону. Найдя выход, лягушонок вскоре погас в ближайшей луже.

Папа подкидывал дрова в печку да приговаривал:

— Топись, банька, ни мала, ни велика…

После бани пили чай без сахара. Как всегда, мама забыла его взять. "Зато с заваркой" — успокаивала она всех, разливая душистую жидкость по металлическим кружкам. Выручил мед пчелки Жу-жу, подаренный доброй Кикириллой.

Потом до самой поздней ночи жарили сосиски на костре и рассказывали истории. Обычно это делали родители, так как за их, по меркам дочери, неимоверно длинную жизнь историй накопилось предостаточно. Родители с хохотом вспоминали недавние молодые годы… Девочке был не очень понятен их восторг, старики, а все туда же: приколы, шутки, танцы. А родители в свою очередь недопонимали фантазий о говорящей Горе, поющем Зайце, девочке — правнучке Кикиморы болотной. И совсем уже поздно, услышав настойчивые доказательства правдивости лесных историй, родители приняли единственно правильное решение: "Дочь переутомилась, пора спать"

Засыпая, Элис мысленно примеряла родительские годы на свои восьмилетние плечи, ничего кроме разочарования, эта примерка не принесла. Ее только одно успокоило, что этот наряд никогда ей не пригодится, потому, что она всегда будет молодой, ведь она не собирается стареть. Она только подрастет до десятого класса, и один раз поцелуется с мальчиком, который ей будет нравиться. Конечно, лучше бы это был Вовка, но он такой маленький, на целый месяц младше нее. Вовка был её одноклассником, и Элис была тихо в него влюблена. Но она скрывала это даже от самой себя.