"Чуждый зной" - читать интересную книгу автора (Муркок Майкл)

13. ДОРОГА НА ВИСЕЛИЦУ. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ В НОВОМ ОБЛИЧЬЕ

Итак, тюрьма. Еда, более сносная одежда и обращение, не в пример лучше, чем в Кухне Джонса, способствовали тому, что Джерек Корнелиан начал понемногу восстанавливать прежнее состояние ума. Особенно ему понравился серый мешковатый костюм с широкими стрелами, нашитыми поверх, и Джерек решил, что если он когда-нибудь попадет в свой собственный век, то обязательно сделает себе такой костюм, хотя, возможно, стрелы будут оранжевыми.

Мир тюрьмы был тусклым. Преобладали в основном бледно-зеленые, серые или черные цвета, даже плоть заключенных была какой-то серой. Звуки тоже обладали какой-то монотонностью: стуки, крики и, по большей части, проклятья. Но ежедневный ритуал подъема, кормления, прогулки, сна произвел исцеляющий эффект на ум Джерека.

Ему предъявили обвинения в различных преступлениях еще в самом начале тюремной эпопеи, а потом, если не считать случайного посетителя, заглянувшего, чтобы выразить свое сочувствие, он был в основном предоставлен самому себе. Джерек снова стал ясно думать о Бромли и миссис Амелии Ундервуд, надеясь, что его скоро выпустят или покончат с ритуалом каким-нибудь подходящим для них способом. Тогда он продолжит путь.

Каждые несколько дней мужчина в черном костюме с белым воротником, держа в руках черную книгу, посещал камеру Джерека и разговаривал с ним о своем друге, который умер, и еще об одном друге, который был невидим. Джерек обнаружил, что голос мужчины, которого звали Преподобный Лоундес, оказывал приятное успокаивающее действие, и улыбался, кивал и соглашался, когда ему казалось, что это отвечало желанию Преподобного Лоундеса, или качал головой, когда казалось тактичным не согласиться. Это доставляло Преподобному Лоундесу большое удовольствие, судя по множеству улыбок, и вызывало новый поток слов, произносимых, правда, довольно визгливым и монотонным голосом, о мертвом друге и о невидимом друге, который, как выяснилось, был отцом мертвого друга.

Однажды перед уходом Преподобный Лоундес похлопал Джерека по плечу и сказал ему:

— Не сомневаюсь, что спасение уже ждет вас!

Это обрадовало Джерека, и он с нетерпением стал ожидать своего освобождения. Воздух вне стен тюрьмы становился теплее, к дополнительному удовольствию Джерека.

Другой частый посетитель Джерека одевался в темный костюм с черным галстуком и цилиндр. Его жилет также был черного цвета, но ткань на брюках имела тонкие серые полоски. Он представился мистером Гриффитсом, Совет Защиты. Это был любопытный тип: большая, с темными волосами голова; огромные мохнатые брови, которые почти встречались у переносицы; громадные руки, которые с трудом помещались в маленький кожаный чемоданчик, откуда неуклюже извлекали документы. Он садился на край жесткой койки Джерека и листал бумаги, часто раздувая щеки и громко вздыхая время от времени, затем, наконец, поворачивался к Джереку и поджимал губы, прежде чем заговорить.

В первые свое посещение он сказал:

— Мы собираемся заявить о вашем безумии, мой друг.

— Да? — ответил Джерек непонимающе.

— Да, в самом деле. Вы все подтвердили полиции. Несколько свидетелей определенно узнали вас. Вы тоже фактически узнали свидетелей перед лицом других свидетелей. Вы утверждали, будто не имели понятия о происходящем, что само по себе вряд ли правдоподобно, если исходить из других ваших заявлений. Вы видели, как умерший Вайн приносил свой «улов», помогали ему унести добычу, убежали вместе с ним, после того как он застрелил швейцара. На вопрос об имени и происхождении вы сочинили дикую историю о появлении из будущего в какой-то машине времени и назвали явно вымышленное имя. На основании этого я намерен сделать свое заключение… и оно может спасти вашу жизнь. А сейчас расскажите, что произошло, по вашему мнению, с той ночи, когда вы встретили Альфреда Вайна, до утра, когда полиция обнаружила вас обоих в Кухне Джонса и Вайн был убит при попытке к бегству.

Джерек с готовностью рассказывал свою историю, но мистер Гриффитс только раздувал щеки и закатывал глаза под черными бровями, а один раз хлопнул ладонью по лбу и чертыхнулся.

— Единственная проблема, — сказал мистер Гриффитс, уходя в первый раз, — это убедить судью, что человек, явно разумный с одной стороны, является безусловно законченным лунатиком с другой. Что ж, по крайней мере я сам убедился в справедливости моего дела. До свидания, мистер… хм… до свидания.

— Надеюсь скоро увидеть вас снова, — вежливо попрощался Джерек, когда охранник выпускал мистера Гриффитса из камеры.

— Да-да, — поспешно ответил мистер Гриффитс, — да-да.

Мистер Гриффитс нанес ряд последующих визитов, так же как и Преподобный Лоундес. Но если Преподобный Лоундес всегда казался уходящим в еще более счастливом настроении, мистер Гриффитс обычно уходил от него с отчаянным, несчастным выражением на лице, а его поведение выдавало крайнее возбуждение.

Суд над Джереком Корнелианом за его участие в убийстве Эдварда Франка Морриса, швейцара отеля «Империя», происшедшем пятого апреля 1896 года примерно в шесть часов утра, состоялся в Центральном Уголовном Суде Лондона в десять утра тридцатого мая. Никто, включая защитников, не знал и не ждал, что суд затянется. Предположения касались только приговора, что совсем не трогало Джерека Корнелиана, настаивавшего на сохранении вымышленного имени, несмотря на все предупреждения о том, что сокрытие настоящего имени не в его пользу.

Перед началом суда Джерека под стражей поместили в деревянную ложу, где он должен был стоять во время процесса. Ему понравилась ложа, позволяющая хорошо видеть остальную часть довольно большой комнаты.

Мистер Гриффитс подошел к ложе и торопливо спросил:

— Эта миссис Ундервуд, вы давно ее знаете?

— Очень давно, — сказал Джерек. — Строго говоря… я буду знать ее долгое время. — Он засмеялся. — Мне нравятся эти парадоксы.

— Мне — нет, — с чувством возразил мистер Гриффитс. — Она респектабельная женщина? Я имею в виду, она… ну… в своем уме, например?

— В высшей степени.

— Гм-м. Что ж, я намерен вызвать ее, если возможно. Чтобы она засвидетельствовала вашу особенность… ваши заблуждения и тому подобное.

— Вызвать ее? Привести ее сюда?

— Именно так.

— Это было бы превосходно, мистер Гриффитс! — Джерек с удовольствием захлопал в ладоши. — Вы очень добры, сэр.

— Гм-м, — сказал Гриффитс, отворачиваясь.

Он вернулся к столу, где сидел вместе с другими мужчинами, одетыми, как и он, в черные накидки; у всех у них творилось что-то непонятное с волосами: они выглядели мучнисто-белыми и туго закрученными. Позади располагался ряд скамеек, где сидело множество людей в разнообразных одеждах, но без фальшивых волос.

Над головой Джерека нависла галерея, буквально набитая людьми в обычной одежде. Слева был еще один ряд скамеек, на которых расположились двенадцать человек, проявлявших заметный интерес к нему. Ему льстило находиться в центре внимания. Он улыбнулся им и помахал рукой, но, как ни странно, никто не улыбнулся в ответ.

Вдруг кто-то прокричал какие-то слова (Джерек не уловил, их смысла), и все начали вставать, когда еще одна группа людей в длинных накидках и с фальшивыми волосами вошла в комнату и стала рассаживаться за столами прямо напротив Джерека. Именно тогда Джерек разинул от удивления рот, узнав человека, который, казалось, как и он сам, занимал почетное место в суде.

— Лорд Джеггед Канарии! — воскликнул Джерек. — Вы последовали за мной сквозь Время? Вы настоящий друг.

Один из мужчин в голубом, стоявший позади Джерека, наклонился вперед и похлопал его по плечу.

— Спокойней, парень. Ты должен говорить, когда к тебе обращаются.

Но Джерек был слишком взволнован, чтобы слышать его.

— Лорд Джеггед! Вы узнали меня?

Все снова начали усаживаться, и Лорд Джеггед, казалось, не услышал Джерека. Он взял какие-то бумаги, которые кто-то положил перед ним.

— Тише! — снова сказал мужчина позади Джерека.

Джерек повернулся к нему с улыбкой.

— Это мой друг, — объяснил он, показывая рукой.

— Тебе лучше надеяться, что это так, — мрачно ответил мужчина, — это лорд Главный Судья, вот кто. Он твой судья, парень, — лорд Джаггер. Не серди его, иначе у тебя не останется ни одного шанса.

— Лорд Джеггед, — поправил Джерек.

— Тишина! — закричал кто-то. — Тишина в суде!

Лорд Джеггед Канарии поднял голову. На его лице было странное суровое выражение, когда он посмотрел на Джерека, ничем не выдавая, что узнал его. Джерек, сначала озадаченный, догадался, что это какая-то новая игра Лорда Джеггеда, и решил включиться в нее на какое-то время, поэтому перестал отпускать реплики, свидетельствующие о неоспоримом факте, что человек напротив него, привлекающий всеобщее внимание, был его старым другом.

Начался суд, и интерес Джерека не угасал все время, пока люди, большую часть которых он видел в отеле, последовательно выходили вперед и рассказывали, что случилось той ночью, когда Джерек и Нюхальщик Вайн прибыли в «Империю», и что произошло на следующее утро. Этих людей расспрашивал сэр Джордж Фримен, а затем мистер Гриффитс снова задавал им вопросы. В основном все они помнили события так же, как и Джерек, но мистер Гриффитс, казалось, не верил им. Кроме того, мистер Гриффитс интересовался их мнением о Джереке. Не вел ли он себя странно? Что говорил? Некоторые вспоминали, что Джерек действительно говорил какие-то странные вещи, во всяком случае такие, которых они не понимали. Теперь же им казалось, что это воровской жаргон, на котором Джерек и Нюхальщик Вайн заранее договорились объясняться.

Мужчины в бело-голубой форме также были опрошены, включая того, кого Джерек видел на улице, когда покинул отель, и нескольких других, которые пришли на Кухню Джонса позднее. Их снова тщательно переспрашивал мистер Гриффитс. Потом перед всеми появился Преподобный Лоундес и сказал, что считает Джерека «раскаявшимся». Затем был перерыв для ленча, Джерека увели в маленькую чистую камеру и дали какую-то неаппетитную пищу. Пока он ел, к нему снова пришел мистер Гриффитс.

— Я думаю, есть шанс, что судья сочтет вас виновным, но не в своем уме, — сказал мистер Гриффитс.

Джерек кивнул рассеянно, все еще думая о неожиданной встрече с Лордом Джеггедом в суде. Как тот умудрился найти его? Как смог вернуться назад во Времени? Джерек надеялся, что есть какой-то надежный способ, и тогда дальнейшее будет просто: как только все кончится, он заберет миссис Амелию Ундервуд к себе в новой машине Времени Лорда Джеггеда. И он будет рад вернуться в свой собственный век, так как все казалось уже довольно утомительным.

— Особенно, — продолжал мистер Гриффитс, — потому, что вы фактически не стреляли в того человека. С другой стороны, суд, кажется, жаждет крови, и не похоже, что лорд Джаггер собирается проявить сочувствие. Но все же я слышал, будто лорд Джаггер имеет репутацию снисходительного человека…

— Лорд Джеггед, — поправил Джерек мистера Гриффитса, — таково его настоящее имя, во всяком случае. Он мой друг.

— Вот в чем дело. — Мистер Гриффитс покачал головой. — Что ж, как бы там ни было, вы помогаете мне в защите.

— Он из моего собственного периода Времени, — сказал Джерек, — мой ближайший друг в моем веке.

— Он довольно хорошо известен и в нашем веке, — ответствовал мистер Гриффитс, криво улыбаясь. — Самый известный судья в Империи, самый молодой из когда-либо заседавших в суде.

— Вот, значит, где он пропадал во время своих длительных отлучек! засмеялся Джерек. — Интересно, почему он никогда не говорил мне об этом?

— Интересно! — фыркнул мистер Гриффитс и встал. — Между прочим, ваша знакомая леди здесь. Она прочитала о суде в газетах и сама нашла меня.

— Миссис Ундервуд?! Чудесно! Два старых друга. О, благодарю вас, мистер Гриффитс!

Джерек вскочил: дверь открылась, и показалась женщина, которую он любил.

Как она была прекрасна в своем темном бархатном платье! И ей очень шла простая шляпка с небольшой вуалью, сквозь которую проступало ее милое лицо.

— Миссис Амелия Ундервуд! — Джерек шагнул вперед, чтобы обнять ее, но она отстранилась.

— Сэр!

Охранник шевельнулся, словно желая помочь ей.

— Все в порядке, — сказала миссис Ундервуд охраннику. — Да, это он, мистер Гриффитс. — Она говорила очень печально и рассеянно, словно припоминая сон, в котором Джерек принимал участие.

— Мы скоро уедем отсюда, — заверил ее Джерек. — Здесь Лорд Джеггед. У него должна быть машина Времени, и мы все сможем вернуться в ней назад!

— Я не могу вернуться, мистер Корнелиан, — тихим голосом ответила миссис Ундервуд, держась все так же отстраненно. — И до того момента, как я увидела вас, я не могла поверить, что побывала там. Как вы попали сюда?

— Я последовал за вами в машине Времени, предоставленной Браннартом Морфейлом. Я знал, что вы полюбили меня.

— Любовь? Ах… — Она вздохнула.

— И вы все еще любите меня, я вижу.

— Нет! — Она была шокирована. — Я замужем! Я… — Она взяла себя в руки. — Я пришла не для этого, мистер Корнелиан, а лишь убедиться, действительно ли это вы, и, если так, просить о сохранении вашей жизни. Я знаю, вы не могли сделать ничего плохого вроде соучастия в убийстве… или даже в ограблении. Я была уверена, что вас обманули. Вы всегда были таким наивным в некоторых отношениях. Мистер Гриффитс хочет, чтобы я солгала суду, потому что он надеется спасти вашу жизнь.

— Ложь?

— Он хочет, чтобы я сказала, будто знаю вас довольно давно и вы всегда проявляли тенденцию к идиотизму.

— Вы должны сказать это? Почему бы не сказать правду?

— Они не поверят правде. Никто не поверит!

— Действительно, они склонны были игнорировать меня, когда я говорил правду, и слушали только тогда, когда я повторял то, что они считают правдой.

Мистер Гриффитс переводил взгляд с Джерека на миссис Амелию Ундервуд и обратно, и на его лице появилось затравленное выражение.

— Вы, значит, оба верите в эту дикую чушь насчет будущего?

— Это не чушь, мистер Гриффитс, — сказала миссис Амелия Ундервуд твердо. — Но, с другой стороны, я не прошу вас поверить. Сейчас самое важное — спасти жизнь мистера Корнелиана, даже если придется пойти против всех моих принципов и лжесвидетельствовать перед судом. Кажется, в данном случае это единственный способ остановить несправедливость.

— Да-да, — отчаянно согласился мистер Гриффитс. — Итак, вы пойдете в ложу свидетелей и скажете судье, что этот мистер… Корнелиан… сумасшедший. Это все, о чем я прошу.

— Да, — прошептала она.

— Вы любите меня, — так же тихо сказал Джерек. — Я читаю это в ваших глазах, миссис Ундервуд.

Она пристально посмотрела на него, и глаза ее выражали муку и отчаяние.

Затем она повернулась и вышла.

— Она любит меня!

Джерек взволнованно зашагал по камере, а мистер Гриффитс устало наблюдал за ним.

Наконец, приняв какое-то решение, Гриффитс покинул камеру, а Джерек начал петь во весь голос:

— "Все вокруг прекрасно и сияет, все вещи мудрые и полные чуда…"

После ленча все снова заняли свои места, и первым свидетелем защиты оказалась миссис Амелия Ундервуд, выглядевшая более напряженной, чем когда-либо.

Мистер Гриффитс спросил, давно ли она знает Джерека. Она ответила, что встретила его во время миссионерского путешествия со своим отцом в Южную Америку, что он причинил ей некоторые неудобства, однако был безвредным.

— Идиот, можно сказать, миссис Ундервуд?

— Да… — пробормотала миссис Ундервуд. — Идиот…

— Что-то вроде… м-м… не отдающего отчет в своих поступках, да?

— Да, — согласилась она тем же тоном.

— Он выказывал какие-нибудь агрессивные тенденции?

— Нет. Вряд ли он знает, что такое насилие.

— Очень хорошо. А преступление? Как вы думаете, он имеет представление об уголовном преступлении?

— Никакого.

— Превосходно. — Мистер Гриффитс повернулся к двенадцати мужчинам, которые внимательно слушали диалог. — Я думаю, уважаемые господа присяжные, эта леди, дочь миссионера, успешно доказала вам, что мой подзащитный не только не знал, что был вовлечен в преступление умершим Альфредом Вайном, но и вообще не способен понять, что совершает какое-либо преступление. Он приехал в Англию, чтобы найти женщину, которая была добра к нему в его собственной стране — Аргентине, как миссис Ундервуд рассказала вам. Он был обманом втянут бессовестным мошенником в воровство. Ничего не зная о наших обычаях…

Лорд Джеггед наклонился вперед.

— Я считаю, мы можем поберечь все это для заключительной речи, мистер Гриффитс.

Мистер Гриффитс наклонил голову.

— Прошу прощения, милорд.

Теперь задавать вопросы миссис Ундервуд должен был сэр Джордж Фримен — человек с маленькими, похожими на бусинки глазами, красным носом и агрессивными манерами. Он стал в подробностях расспрашивать миссис Ундервуд, где и когда она встретилась с мистером Корнелианом, а потом, представил суду свидетельство, что ни один корабль из Аргентины не прибывал в Лондон в упомянутую дату. Он предположил, что миссис Ундервуд безрассудно почувствовала жалость к мистеру Корнелиану и дала свидетельские показания, не отвечающие истине, чтобы спасти его. Может быть, она из тех людей, которые против смертной казни? Он знал, что многие хорошие христиане против, и не допускает мысли, будто она появилась в ложе свидетелей из каких-либо иных побуждений, кроме самых лучших. И так далее, и так далее, пока миссис Ундервуд не разразилась слезами, а Джерек не попытался вылезти из-за своей загородки и подойти к ней.

— Миссис Ундервуд! — закричал он. — Расскажите им, что произошло в действительности! Лорд Джеггед поймет. Он скажет им, что вы говорите правду.

Казалось, все в зале вскочили на ноги одновременно. Судья застучал молотком, и перекрывая шум голосов, раздался громкий голос:

— Тишина в суде! Тишина в суде!

— Я заставлю очистить помещение суда в случае повторения подобной демонстрации, — сухо объявил лорд Джаггер.

— Но она лжет только потому, что эти люди не поверят правде! — кричал Джерек.

— Тихо!

Джерек оглядывался с безумным видом.

— Они сказали, что вы не поверите правде… мы встретились через миллион лет в будущем… я последовал за ней сюда, потому что я люблю ее… все еще люблю ее…

Лорд Джаггер, игнорируя Джерека, нагнулся вперед к мужчине с фальшивыми волосами, сидящему чуть пониже.

— Свидетельница может удалиться, — сказал он. — Она, кажется, в расстроенных чувствах. У вас есть еще вопросы, джентльмены?

Мистер Гриффитс покачал головой в полном отчаянии. Сэр Джордж Фримен, выглядевший вполне удовлетворенным, тоже покачал головой.

Джерек видел отчаяние миссис Ундервуд, когда ее выпроваживали из свидетельской ложи, и в нем зрело ужасное предчувствие, что никогда больше не увидит ее. Он умоляюще взглянул на лорда Джаггера.

— Почему вы позволили им довести ее до слез, Джеггед?

— Тихо!

— Я успешно доказал, милорд, что единственная свидетельница защиты лжет, — заявил сэр Джордж Фримен.

— Что вы скажете на это, мистер Гриффитс? — спросил лорд Джаггер.

Мистер Гриффитс опустил голову.

— Ничего милорд. — Он повернулся и посмотрел на все еще возбужденного Джерека. — Хотя я считаю, что у нас есть достаточное свидетельство неустойчивого умственного состояния подзащитного.

— Это не относится к делу, — сказал лорд Джаггер. — И напоминаем суду, что мы не занимаемся исследованием умственного состояния подзащитного сегодня, а хотим выяснить, был ли он безумен в утро убийства.

— Лорд Джеггед! — воскликнул Джерек. — Прошу вас. Закончите всю процедуру сейчас. Сначала представление было забавным, но оно доставило миссис Ундервуд подлинное огорчение. Возможно, вам не понять, что чувствуют эти люди… но я понимаю… я сам испытал довольно ужасные эмоции с тех пор, как нахожусь здесь!

— Тихо!

— Лорд Джеггед!

— Молчать!

— Вам дадут возможность выступить в свою защиту позднее, если захотите, — сказал лорд Джаггер без тени юмора, без единого намека на то, что узнал Джерека.

И Джерек в конце концов начал сомневаться, что там сидит его друг. Хотя лицо, манеры, голос были теми же самыми… и имя почти такое же. Это не могло быть случайным совпадением. А затем ему пришло в голову, что Лорд Джеггед получает злорадное удовольствие от происходящего, что он совсем не является другом и что он задумал все представление в целом от начала до конца, чтобы побольнее ударить по нему, Джереку.

Остальная часть суда, казалось, завершилась в одно мгновение. И когда лорд Джаггер спросил Джерека, хочет ли он что-нибудь сказать, тот просто покачал головой, слишком подавленный, чтобы проявить какую-нибудь реакцию, попытаться убедить их в правде. Он начал думать, не сошел ли и в самом деле с ума.

Но эта мысль привела Джерека в смятение. Этого не могло быть! Этого не могло быть!

Затем лорд Джаггер произнес краткую речь перед присяжными, и те покинули зал суда. Джерека увели в камеру, где к нему присоединился мистер Гриффитс.

— Дело плохо, — мрачно сказал мистер Гриффитс. — Вам следовало сидеть спокойно и ни во что не вмешиваться, если не понимаете. Теперь они думают, что это был хитрый трюк, чтобы выручить вас. Моя карьера под угрозой.

Он что-то достал из своего чемоданчика и протянул Джереку.

— Ваш друг миссис Ундервуд просила передать вам.

Джерек взял бумагу, посмотрел на значки, написанные там, и протянул обратно мистеру Гриффитсу.

— Лучше прочтите ее мне.

Мистер Гриффитс прищурился, вглядываясь в письмена, и покраснел.

— Гм… Это довольно личное.

— Пожалуйста, прочитайте ее, — попросил Джерек.

— Ладно, здесь сказано… ага… "Я обвиняю себя в том, что произошло. Я знаю, они посадят вас в тюрьму на долгое время, если вообще не повесят. Боюсь, у вас мало надежд на оправдание, и поэтому должна сказать вам Джерек, что люблю вас, что мне не хватает вас, что я всегда буду вас помнить…" Гм-м… Без подписи. Очень умно. Вообще было неосторожно писать это.

Джерек улыбался.

— Я знал, что она любит меня. Я придумаю, как спасти ее, даже если Лорд Джеггед не поможет мне.

— Мой дорогой мальчик, — сказал мистер Гриффитс значительно, — вы должны помнить серьезность вашего положения. Очень много шансов за то, что вас приговорят к виселице.

— Да? — удивился Джерек. — Между прочим, мистер Гриффитс, вы можете объяснить, что подразумевается под "вешанием"?

И мистер Гриффитс, вздохнув, встал и покинул камеру без единого слова.

Джерека в третий раз привели в ложу. Поднявшись по ступенькам, он увидел лорда Джаггера и других, занимавших свои кресла.

Вошли двенадцать мужчин с фальшивыми волосами и сели на свои места.

Один из них стал читать список имен, и каждый раз, когда он называл имя, кто-нибудь из двенадцати отвечал «Да», пока не были названы имена всех.

Затем встал другой человек и обратился к ним с вопросом:

— Господа присяжные, вы пришли к согласию?

Один из двенадцати ответил:

— Да.

— Считаете вы заключенного под стражу виновным или невиновным?

На мгновение взгляды всех двенадцати обратились на Джерека, который уже почти не проявлял интереса к происходящему ритуалу.

— Виновен.

Джерек вздрогнул, когда руки обоих охранников упали ему на плечи, и с удивлением повернул голову от одного к другому.

Лорд Джаггер спокойно смотрел на Джерека.

— У вас есть что сказать, пока приговор не оглашен?

Джерек устало ответил:

— Джеггед, я устал от фарса. Давайте заберем миссис Ундервуд и отправимся домой.

— Я понял, что вам нечего сказать, — заключил лорд Джаггер, игнорируя предложение Джерека.

Один из мужчин, стоявших рядом с лордом Джаггером, протянул ему квадратный предмет из черной ткани, который тот осторожно положил поверх своих белых фальшивых волос. Около лорда Джаггера появился одетый в черную мантию Преподобный Лоундес, выглядевший заметно печальнее, чем обычно.

— Вы признаны виновным в соучастии в жестоком убийстве невинного служащего отеля, который был подвергнут ограблению, — монотонным голос произнес лорд Джаггер, и в первый раз Джереку показалось, что он заметил блеск юмора в глазах друга. Значит, в конце концов это была шутка, и Джерек засмеялся. — …И, следовательно, я должен приговорить вас…

— Ха, х-ха! — закричал Джерек. — Это вы, Джеггед!

— Тише! — воскликнул кто-то.

Звук голоса лорда Джаггера едва пробивался сквозь бормотание и перешептывание, пока он не закончил словами:

— И, может быть, Господь пожалеет вашу душу.

А Преподобный Лоундес сказал:

— Аминь.

Охранники потянули Джерека к выходу.

— Увидимся позже, Джеггед! — закричал Джерек.

Но Джеггед снова игнорировал его, повернувшись спиной и что-то тихо говоря Преподобному Лоундесу, скорбно качающему головой.

— Никаких угроз. Они не приведут ни к чему хорошему, — буркнул один охранник другому. — Пойдем, сынок!

Джерек смеялся, пока его вели назад в камеру.

— Действительно, я потерял свое чувство юмора, чувство драмы. В этом виновато, наверное, то ужасное время на Кухне Джонса. Я извинюсь перед Джеггедом, как только встречу его.

— Ты не встретишь его, — сказал охранник, показывая большим пальцем назад, — пока он не присоединится к тебе там! — И он развернул палец к земле.

— Вы считаете, что там находится будущее? — спросил Джерек с подлинным любопытством.

Но они больше ничего не сказали, и через несколько секунд он остался один в камере, крутя в пальцах записку, которую послала ему миссис Амелия Ундервуд, помня каждое слово из нее. Она любит его. Она сказала это! Джерек никогда прежде не испытывал подобного счастья.

После того как его в черном экипаже перевезли в другую тюрьму, Джерек обнаружил, что с ним обращаются еще более заботливо, чем прежде. Охранники, обычно разговаривающие с особым мрачным юмором, теперь говорили с симпатией и часто похлопывали его по плечу. Только на вопрос об освобождении они хранили молчание. Некоторые говорили ему, что он "должен был выкрутиться" и что "это несправедливо", но Джерек не мог понять смысла их замечаний. Он довольно часто видел Преподобного Лоундеса и умудрился сделать его достаточно счастливым. Иногда они вместе пели гимны, и Джерек отчетливо представлял, как скоро, встретившись снова с миссис Амелией Ундервуд, будет петь эти гимны с ней. Он несколько раз спрашивал у Преподобного Лоундеса, не слышал ли тот что-нибудь о миссис Ундервуд, но Преподобный Лоундес ничего не знал.

— Она многим рискнула, выступив в вашу защиту, — сказал однажды Преподобный Лоундес. — Это было во всех газетах. Она скомпрометировала себя: ведь она замужняя женщина.

— Да, — согласился Джерек, — но, полагаю, она ждет меня, чтобы устроить наше возвращение в мое собственное время.

— Да-да — печально кивнул Преподобный Лоундес.

— Я считаю, что Лорд Джеггед уже должен был бы посетить меня, но, возможно, его машина Времени тоже нуждается в ремонте, — рассуждал Джерек.

— Да-да. — Преподобный Лоундес открыл черную книгу и начал читать, шевеля губами, потом закрыл ее и поднял голову. — Вы знаете, что это произойдет завтра утром?

— О? Вам сказал Лорд Джеггед?

— Лорд Джаггер вынес приговор, если вы это имеете в виду. Он назначил завтрашний день. Я рад, что вы так хорошо держитесь.

— Почему бы и нет? Это превосходная новость.

— Я уверен, что Господь знает, как судить вас. — Преподобный Лоундес поднял серые глаза к потолку. — Вам нечего бояться.

— Конечно, нечего. Хотя дорога может оказаться трудной.

— Да, действительно. Я понимаю вас.

— О! — Джерек откинулся к стене. — Я с нетерпением жду встречи с друзьями.

— Я уверен, они все будут там. — Преподобный Лоундес встал. — Я приду завтра утром пораньше. Если вам будет страшно спать, охранник побудет с вами в камере.

— Не беспокойтесь, я буду спать очень хорошо. Итак, мое освобождение назначено на завтра?

— В восемь часов утра.

— Благодарю вас за отличную новость, Преподобный Лоундес.

Глаза Преподобного Лоундеса, казалось, увлажнились, но это не моли быть слезы, так как его губы улыбались.

— Вы не знаете, что это значит для меня, мистер Корнелиан.

— Я только рад доставить вам удовольствие, Преподобный Лоундес.

— Благодарю вас, благодарю. — Преподобный Лоундес покинул камеру.

На следующее утро Джереку дали довольно плотный завтрак, который он с трудом съел, чтобы не обижать охранников, явно считавших, что принесли ему лакомство. Все они выглядели печальными и без конца покачивали головами. Преподобный Лоундес пришел рано, как и обещал.

— Вы готовы? — спросил он Джерека.

— Более чем готов, — жизнерадостно ответил Джерек.

— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам в молитве?

— Конечно, если хотите.

Джерек, встав на колени рядом с Преподобным Лоундесом, повторял слова, которые произносил Преподобный Лоундес. В этот раз молитва продолжалась дольше обычного, и голос Преподобного Лоундеса часто прерывался. Джерек терпеливо ждал каждый раз, когда это случалось. В конце концов что значили несколько минут, если он скоро вновь увидится с женщиной, которую любит, не говоря уж о лучшем друге?

Затем они все, включая по охраннику справа и слева от Джерека, покинули камеру и прошли на незнакомый дворик, окруженный со всех сторон высокими стенами. Там находилось какое-то деревянное сооружение, состоящее из помоста и высокого столба, поддерживающего горизонтальную балку. С балки свешивалась толстая веревка с петлей на конце. На помосте с одной стороны которого имелись ступеньки, стоял мужчина в черной одежде, а около него торчал рычаг. Во дворе ждали еще несколько человек, не скрывавших печали, так как, без сомнения, они привыкли к Джереку, хотя он не мог вспомнить, видел ли кого-нибудь из них прежде, и не хотели, чтобы он покидал их время.

— Это машина? — спросил Джерек, никак не ожидая увидеть здесь машину Времени из дерева, но по размышлении решив, что дерево в эпоху Рассвета использовалось для множества целей.

Преподобный Лоундес кивнул.

— Да.

Джерек в сопровождении Преподобного Лоундеса поднялся по ступенькам. Мужчина в черном завел за спину руки Джерека и крепко связал их.

— Вы думаете, это необходимо? — спросил Джерек мужчину в черном, который до сих пор не произнес ни слова. — В последний раз на мне был резиновый костюм.

Мужчина в черном, не ответив, повернулся к Преподобному Лоундесу:

— Спокойный человек. Обычно иностранцы кричат и лягаются.

Тот, ничего не отвечая, смотрел, как мужчина в черном связывает Джереку ноги.

Джерек засмеялся, когда мужчина в черном накинул ему на голову веревочную петлю и затянул вокруг шеи. Ворсинки веревки щекотали.

— Что ж, — сказал он, — я готов. Когда прибудут Лорд Джеггед и миссис Амелия Ундервуд?

Никто не ответил. Преподобный Лоундес что-то тихо бормотал. В толпе монотонно повторяли одну и ту же фразу, смысл которой был непонятен.

Джерек зевнул и посмотрел вверх на голубое небо и на поднимающееся солнце. Утро было прекрасным. В последнее время ему немного не хватало свежего воздуха.

Преподобный Лоундес достал свою черную книгу и начал читать. Джерек повернулся, чтобы спросить, не задерживаются ли Лорд Джеггед и миссис Ундервуд, но тут мужчина в черном надел ему мешок на голову, и он больше ничего не мог видеть. Джерек пожал плечами, уверенный, что они скоро появятся.

Преподобный Лоундес кончил читать. Раздался щелчок, и пол провалился под ногами Джерека. Ощущение было почти таким же, как и в момент отправления из собственного времени в сфере Морфейла. Казалось, он падает, падает, падает, и он перестал думать совсем.