"Секира и меч" - читать интересную книгу автора (Зайцев Сергей Михайлович)Глава 10Ближе к вечеру, собираясь уходить, Глеб кивнул Щелкуну: – Приюти на время этого человека, – он показал на Волка. – Думается мне, он хороший человек. Хоть красавцем его не назовешь, зато без раздумий готов пойти на доброе дело. И не глуп, докучать не будет. Щелкун снизу вверх посмотрел на Глеба, хотя, надо сказать, тоже был человек немаленький: – А ты? – Мои дороги тебе не хуже меня известны. Щелкун заглянул ему в лицо: – Хорошо ли ты подумал, Глеб?.. Ведь там с Корнилом тридцать человек… Глеб ответил: – Уж лучше бы им не быть там вовсе! Жаль бывает подлесок, когда рубишь лес… Скоро Глеб ушел, Щелкун и Волк переглянулись. Волк сказал: – Не помешают четыре руки там, где для двух рук работы невпроворот. Щелкун согласился: – Подождем немного, и мы пойдем. С этими словами Щелкун заглянул под нары и достал оттуда две увесистые сучковатые палки. Протянул одну Волку. Тот взял палку, осмотрел грозно торчащие в разные стороны сучки. Прищелкнул языком: – Хороший будет посох! Щелкун скромно развел руками: – Подобрал случаем… Корнил Рваная Щека был опытный воин и неглупый человек. Он хорошо понимал, что если Глеб перебил всех его людей, то на этом не остановится и однажды постарается отомстить и ему самому, десятнику. И даже более того – не побоится поднять руку на молодого князя. Ибо такой уж был Глеб отчаянный человек. Корнил хорошо знал Аскольда и в прежние годы во время походов был даже дружен с ним. Десятник сожалел, что ему пришлось убить этого человека. Но поправить уже ничего было нельзя, как нельзя было в тот проклятый день ослушаться князя… Корнил знал Глеба, можно сказать, понаслышке. Но так как о Глебе говорили много, значит, и знал его Корнил неплохо. Видеть несколько раз доводилось, а пару дней назад даже нос к носу столкнулись в церкви. Ох, дерзкий этот Глеб!… И Аскольд такой был. Глеб в него удался. Другие сыновья – не то; другие сыновья от земли, от плуга поднялись. Глеб – от меча. Корнил понимал, что, поскольку Глеб не остановится, пока не отомстит, рано или поздно к нему, к десятнику, нагрянет. Тогда все преимущества будут на стороне Глеба – ведь ясно, что нагрянет он в удобный для себя момент. Поэтому нужно было Глеба опередить и самому к нему нагрянуть. Но куда? Этого как будто не было известно даже его братьям. Кто скажет, куда можно нагрянуть к ветру?.. Оставалось полагаться на соглядатаев. И вот один из них прибежал – пастух. Его когда-то Глеб сильно побил. И сказал этот пастух, что видел Глеба под Сельцом и будто бы тот говорил с братьями. Тогда, времени не теряя, Корнил с тридцатью всадниками прискакал в Сельцо, вломился в пустой дом Аскольда и обшарил в нем все углы. Но не было здесь и следа, даже духа Глеба. Хотя Корнил особо и не рассчитывал его здесь застать. Осторожен и хитер был молодой Глеб – это десятник давно знал. Корнил призвал к себе всех Аскольдовых сыновей и спрашивал их о Глебе. В один голос говорили эти люди, что давно отреклись от брата и, если б было в их воле, давно бы на веревке привели Глеба к молодому князю. Они говорили, что ненавидят Глеба – вора и разбойника, говорили и клялись, что считают Глеба позором семьи, божились, что Глеб им жить мешает. Слова их звучали очень убедительно, и в грудь себе, клянясь, стучали Аскольдовы дети весьма правдоподобно, но Корнил все равно им не верил. Братья есть братья. Родная кровь. Да и полагаться на тех, кто говорит, что ненавидит, – не самое разумное. Порой сильные чувства развеиваются как дым. И брат, которого ненавидел долгие годы, становится любимым братом. Корнил не верил никому. Он не верил и наушнику-пастуху. Он не верил даже себе, когда думал, что явился в Сельцо ловить разбойника Глеба… Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать. В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул… В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на выходе из Сельца, двоих – на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда. Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями. Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню. Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду. Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери. Арина сказала: – Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели. Феодора звонко засмеялась: – Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена… Арина тоже издала короткий смешок: – А мы еще и сравнить можем!… Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек. Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело. Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия. Вдовушки старались, посмеивались: – Ты наш господин! – Мы так ждали тебя!…- Мы хранили тебе верность… Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины. Десятник сказал: – Почеши мне грудь… Она почесала. Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел: – А теперь – живот… Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз: – Ишь, разрумянилась!… А теперь ниже… – Что – ниже? – засмеялась Арина. – Еще ниже чеши… – Тут? – Арина замерла на мгновение. – Тут, тут… – кивнул десятник. – Еще… еще… Он жмурился от блаженства, потягивался и едва не мурлыкал. – Дай и я почешу, – ревниво вызвалась Феодора. – Что ж! И ты почеши, – разрешил Корнил и скользнул уверенной рукой ей под рубаху. Арина вкрадчивым голосом сказала: – Если наш господин будет так добр, то мы пожалуем к нему в гости, – и она кивнула на чан. Десятник хитро засмеялся, открыл глаза и плеснул в Арину водой. Ее промокшая рубаха вмиг прилипла к телу. К стройному телу. – Хороша! – оценил Корнил. – Пожалуй, господин будет так добр… Но сперва крикните Савелу, чтоб принес еще воды. Как принесет, запритесь. Вот тогда и я почешу… Арина живо метнулась к двери: – Савел!… Дюжий дружинник не заставил себя ждать. Окутанный клубами пара, он казался огромным, как медведь… Глеб подошел к Сельцу уже затемно. У околицы его окликнули: – Эй! Ты кто?.. И две тени выросли за воротами. – Я – Глеб. – Глеб? – не поверили стражи. – Ты шутишь, малый! Глеб никогда сюда не придет. Тут же, в Сельце, целая дружина! – И все же я пришел. Стражи недоуменно посмотрели друг на друга. Один крикнул: – Стой! – Стою, – Глеб замер на месте. Он смутно видел этих воинов; он лучше слышал их голоса. Те тихонько совещались: – Ты поверишь, чтоб Глеб сам пришел, сам нам в руки дался? – А вдруг и правда! – Думаешь, это Глеб?.. А если мы возьмем его?.. – Точно! У князя будем в чести! За стол к себе посадит… Глеб в темноте нырнул в подворотню… – Возьмем его, пожалуй, – предложил один страж. – Ужель вдвоем не справимся? – Возьмем! – согласился другой. – Вдвоем навалимся, скрутим… Они всмотрелись в темноту: – Эй, ты где? Им не было ответа.- Это безумец какой-то!… Эй! Отзовись!… Они огляделись: – Может, спрятался? Воины достали мечи, стали настороженно озираться. Для острастки пару раз со свистом рубанули воздух. Один сказал: – Нет его – как не было! Другой вторил: – Может, действительно не было… – Привиделось что ли… Они некоторое время растерянно озирались. Потом один сказал: – Если бы был кто, взлаяли бы собаки! – Значит, не был… – успокоился другой. Они вложили мечи в ножны. Тем временем Глеб уже подходил к родительскому дому. Он видел дружинников в саду. Те сидели под яблонями возле костра и о чем-то переговаривались. На вертеле поворачивали какую-то дичь. Глеб прислушался. Дружинники подсмеивались над Корнилом. Кто-то сказал, что сохнут по Корнилу чужие жены; несмотря на изуродованное лицо, сохнут. У костра дружно засмеялись: чужие жены не по лицу десятника сохнут… Потом сказали еще: женам-блудницам молиться надо на ту половецкую стрелу, что только щеку прострелила Корнилу, а не что-нибудь иное… Ночной ветерок повеял на Глеба банным духом. «Откуда мог знать Щелкун? – Глеб пригляделся к тускло светящемуся оконцу бани. – Неужто предвидел?» Он легко и неслышно перемахнул через забор. Осмотрелся. Десяток людей – у костра. В глубине сада, слышно, постукивают время от времени копытами и фыркают лошади. Уже не прячась, Глеб через двор прямиком направился к бане. Он знал, что сидящие у костра, ослепленные светом, не увидят его. Когда Глеб уже был возле самой бани, он услышал, как где-то на краю Сельца взахлеб залаяла собака. И тут же вторила другая, за той – третья… И вот уже лай и хрип неслись отовсюду. Глеб увидел, что воины у костра насторожились, стали вглядываться в темноту. Испуганно заржали лошади. Глеб покачал головой и прошептал: – Все-таки увязался за мной Волк… И он взялся за ручку двери. Но дверь открылась сама. Из полумрака бани выглянуло раскрасневшееся потное женское лицо: – Савел!… Эй! – Что? – спросил Глеб. – Принеси еще воды. Да поживее! – Да, красавица, – сказал Глеб и шагнул за нею. |
||
|