"Сказки об Италии" - читать интересную книгу автора (Горький Максим)VIВ синем небе полудня тает солнце, обливая воду и землю жаркими лучами разных красок. Море дремлет и дышит опаловым туманом, синеватая вода блестит сталью, крепкий запах морской соли густо льется на берег. Звенят волны, лениво оплескивая груду серых камней, перекатываются через их ребра, шуршат мелкою галькой; гребни волн невысоки, прозрачны, как стекло, и пены нет на них. Гора окутана лиловой дымкой зноя, седые листья олив на солнце — как старое серебро, на террасах садов, одевших гору, в темном бархате зелени сверкает золото лимонов, апельсин, ярко улыбаются алые цветы гранат, и всюду цветы, цветы. Любит солнце эту землю… В камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли. За спиной старика стоит, опираясь локтем о камень, черноглазый смугляк, стройный и тонкий, в красном колпаке на голове, в белой фуфайке на выпуклой груди и в синих штанах, засученных по колени. Он щиплет пальцами правой руки усы и задумчиво смотрит в даль моря, где качаются черные полоски рыбацких лодок, а далеко за ними чуть виден белый парус, неподвижно тающий в зное, точно облако. — Богатая синьора? — сиплым голосом спрашивает старик, безуспешно подсекая. Юноша тихо ответил: — Мне кажется — да! Такая брошь, с большим синим камнем, серьги, и много колец, и часы… Думаю — американка… — И красива? — О да! Очень тонкая — правда, но такие глаза, как цветы, и — знаешь — маленький, немного открытый рот… — Это — рот честной женщины и такой, что любит однажды в жизни. — Так и мне кажется… Старик взмахнул удилищем, посмотрел, прищурив глаз, на пустой крючок и заворчал, усмехаясь: — Рыба не глупее нас, нет… — Кто же ловит в полдень? — спросил юноша, опускаясь на корточки. — Я, — сказал старик, насаживая наживу. И, закинув лесу далеко в море, спросил: — Катались до утра, ты сказал? — Уже всходило солнце, когда мы вышли на берег, — охотно ответил молодой, глубоко вздохнув. — Двадцать лир? — Да. — Она могла дать больше. — Она много могла дать… — О чем же говорил ты с нею? Юноша печально и с досадой опустил голову. — Она знает не более десяти слов, и мы молчали… — Истинная любовь, — сказал старик, оборотясь и обнажая широкой улыбкой белые зубы, — бьет в сердце, как молния, и нема, как молния, — знаешь? Подняв большой камень, юноша хотел бросить его в море, размахнулся и — бросил назад, через плечо, говоря: — Иногда совсем не понимаешь — зачем нужны людям разные языки? — Говорят — этого не будет когда-то! — подумав, заметил старик. На синей скатерти моря, в молочном тумане дали, скользит бесшумно, точно тень облака, белый пароход. — В Сицилию! — сказал старик, кивая головой. Достал откуда-то длинную и неровную черную сигару, разломил ее и, подавая через плечо одну половинку юноше, спросил: — Что же ты думал, сидя с нею? — Человек всегда думает о счастье… — Оттого он и глуп всегда! — спокойно вставил старик. Закурили. Синие струйки дыма потянулись над камнями в безветренном воздухе, полном сытного запаха плодородной земли и ласковой воды. — Я ей пел, а она улыбалась… — И? — Но ты знаешь — я плохо пою. — Да. — Потом я опустил весла и смотрел на нее. — Эге? — Смотрел, говоря про себя: «Вот я, молодой и сильный, а тебе — скучно, полюби меня и дай мне жить хорошей жизнью!..» — Ей — скучно? — Кто ж поедет в чужую страну, если он не беден и ему весело? — Браво! — «Обещаю именем девы Марии, — думал я, — что буду добр с тобою и всем людям будет хорошо около нас…» — Экко! — воскликнул старик, вскинув большую голову, и засмеялся басовитым смехом. — «Буду верен тебе всегда…» — Гм… — Или — думал: «Поживем немного, я буду тебя любить, сколько ты захочешь, а потом ты дашь мне денег на лодку, снасти и на кусок земли, я ворочусь тогда в свой добрый край и всегда, всю жизнь буду хорошо помнить о тебе…» — Это — не глупо… — Потом, к утру — думал уже — что, пожалуй, ничего не надобно мне, не нужно денег, а только ее, хотя бы на одну эту ночь… — Так — проще… — На одну только ночь!.. — Экко! — сказал старик. Мне кажется, дядя Пьетро, что маленькое счастье — всегда честнее… Старик молчал, поджав толстые бритые губы и пристально глядя в зеленую воду, а юноша тихонько и печально запел: — Да, да, — вдруг сказал старик, покачивая головой, — маленькое счастье — честнее, а большое — лучше… Бедные люди — красивее, а богатые — сильнее… И так всё… всё так! Шуршат и плещут волны. Синие струйки дыма плавают над головами людей, как нимбы. Юноша встал на ноги и тихо поет, держа сигару в углу рта. Он прислонился плечом к серому боку камня, скрестил руки на груди и смотрит в даль моря большими глазами мечтателя. А старик — неподвижен, он опустил голову и, кажется, дремлет. Лиловые тени в горах становятся гуще и ласковее. — О, солнце мое! — поет юноша… |
||
|