"Смертельно опасные решения" - читать интересную книгу автора (Райх Кэтти)

7

На следующий день солнце только всходило, когда я уже была в резиденции «Гадюк», расположенной на улице Сен-Базиль-ле-Гранд. Здание одиноко возвышалось на участке земли, полностью огороженном забором под электрическим напряжением. Верхний край заграждения усеивали камеры слежения. Мощные прожекторы освещали периметр.

Ворота в конце дороги, при выезде на автостраду, открывались дистанционно и постоянно просматривались из клуба. Они были широко распахнуты, когда мы приехали, и по интеркому никто не осведомился о цели нашего визита. Хотя одна из камер была направлена в нашу сторону, я знала, что за нашим приближением никто не следит. Ордер на обыск был уже выписан, и вдоль подъездной аллеи стояли полицейские машины, автомобили коронерской службы, фургоны осмотра места преступления и другие транспортные средства без опознавательных знаков.

Куикуотер проехал через ворота и остановился в конце ряда. Заглушив двигатель, он покосился на меня, но так ничего и не сказал. Я не отказала себе в удовольствии ответить ему точно таким же надменным взглядом, схватила снаряжение и поспешно вышла из машины.

На заднем дворе росли деревья, спереди, между домом и автострадой, раскинулось открытое поле. Посыпанная гравием дорожка, по которой мы ехали, разделяла надвое участок перед домом и заканчивалась асфальтной кладкой, окружавшей здание. Бетонные конусы, достававшие мне до пояса, окаймляли асфальт, чтобы никому не вздумалось ставить машину вплотную к дому. Между конусами и стеной оставалось еще метров пять. Обстановка напомнила мне Северную Ирландию в начале семидесятых. Как и жители Белфаста, байкеры Квебека очень серьезно относились к угрозе начиненных взрывчаткой машин. У бордюра был припаркован черный «форд-эксплорер».

Солнечный свет растекся по горизонту, добавляя желтые и розовые оттенки в бледный пурпур зарождающегося рассвета. Час назад, когда Куикуотер заехал за мной, небо было таким же, как мое настроение. Я не хотела приезжать сюда. И не было совершенно никакого желания иметь дело с мистером Исключительностью. Но, самое главное, мне совсем не улыбалось извлечь из земли еще парочку мертвых байкеров.

Вчерашние слова Куикуотера легли мне на сердце невыносимой тяжестью. Слушая его сообщение, я понимала: то, что первоначально я считала всего лишь дополнительной своей работой, отныне приобрело статус первоочередности. И мысль обо всем, что мне предстоит сделать, навалилась на меня, как школьный хулиган, решивший в неподходящий момент затеять драку. Я напомнила себе, что девятилетняя девочка лежит сейчас в морге, а ее потрясенной горем семье уже никогда не стать прежней. Я здесь ради них.

Тот стрелок «Гадюк», который уничтожил братьев Вайланкурт, хотел заключить сделку с полицией. Это был его третий арест, ему грозило обвинение в убийстве, поэтому он предложил указать месторасположение еще двух трупов. Обвинение возражало, вменяя в вину совершение преступления второй степени. Voila. Рассвет в Сен-Базиле.

Пока мы плелись по дороге, утро мало-помалу вступало в свои права. И хотя сейчас у меня изо рта вырывался пар, я знала, что днем солнце основательно прогреет воздух.

Гравий хрустел под ногами, и время от времени какой-нибудь камешек смещался, плавно скользил по неровному дорожному полотну и закатывался в углубление обочины. Птицы щебетали и издавали возмущенные крики, объявляя о своем неудовольствии по поводу нашего вторжения.

«Вот засранки, – подумала я. – Мое утро началось раньше вашего, но я же не воплю по этому поводу направо и налево».

«Не веди себя по-детски, Бреннан! Ты злишься потому, что Куикуотер – болван. Не обращай на него внимания. Просто делай свою работу».

Как раз в эту минуту он и решил заговорить.

– Мне надо найти своего нового напарника. Его только что прикомандировали к «росомахам».

Хотя Куикуотер не назвал имени своего партнера, я почувствовала прилив горячей симпатии к столь невезучему полицейскому. Я глубоко вздохнула, вскинула на плечи рюкзак и, следуя за спиной Куикуотера, побрела дальше, осматриваясь по сторонам.

Пока было ясно только одно: «Гадюкам» никогда не выиграть конкурс «Ландшафт года». Внешний вид принадлежавшей им собственности представлял собой прекрасный образец того, против чего яростно выступали активисты движения по охране природы в конгрессе США. Долина, раскинувшаяся до автострады, являла собой море мертвой растительности, утонувшей в красновато-коричневой весенней грязи. Не вырубленные кустарники за домом оказались непреднамеренным подарком для четвероногих обитателей этой местности.

Однако план дизайнера стал совершенно очевидным, когда асфальт закончился и мы вступили во внутренний двор. Ограждение, явно навеянное примером лучших американских тюрем, имело все их ярко выраженные признаки: четырехметровые кирпичине стены с установленными на вершине камерами наблюдения, детекторы движения и мощные прожекторы. От стены до стены земля залита цементом, баскетбольные корзины, газовая жаровня для барбекю и собачья конура с короткой цепью. Стальные двери вместо обычных ворот, а въезд в гараж усилен стальными пластинами и крепко приваренным засовом.

За время нашего пути Куикуотер заговорил всего лишь раз, знакомя меня с историей владения. Дом был построен одним ньюйоркцем, который сколотил состояние на продаже контрабандного спиртного. В середине восьмидесятых «Гадюки» выкупили его у наследников контрабандиста, вложили четыреста тысяч в реконструкцию и повесили свои эмблемы. В дополнение к системе безопасности периметра парни установили пуленепробиваемые стекла во все окна первого этажа и стальное покрытие на каждую дверь.

Впрочем, сегодня утром ничего из этого не пригодилось. Как и ворота, двери дома были широко распахнуты. Сначала вошел Куикуотер, я последовала за ним.

Первой моей реакцией было удивление при виде роскошного внутреннего убранства. Если этим парням требовалось внести за кого-либо залог или нанять адвоката, им следовало лишь назначить аукцион. Только электронное оборудование помогло бы им заполучить Ф. Ли Бейли, одного из самых высокооплачиваемых юристов.

Здание состояло из множества уровней, по центру вилась металлическая лестница. Мы пересекли холл, покрытый черно-белым кафелем, и начали взбираться по ступеням. Я успела мимоходом заглянуть в комнату, оснащенную бассейном, столами для настольного тенниса и баром во всю длину помещения. На стене, над коллекцией всевозможных алкогольных напитков свернувшаяся в спираль змея с лишенным плоти черепом, ядовитыми зубами и глазными яблоками навыкате злобно ухмылялась в оранжевом неоне. На дальнем конце бара набор видеомониторов обеспечивал просмотр территории в шестнадцати разных ракурсах на небольших черно-белых экранах. В комнате также находились огромный телевизор и аудиосистема, весьма смахивающая на пульт управления НАСА. Полицейский из Сен-Базиля приветственно кивнул нам, когда мы проходили мимо.

На втором уровне я заметила гимнастический зал, в котором имелось, по крайней мере, с полдюжины дорогущих тренажеров. Слева, напротив зеркальной стены, стояли две скамьи со штангами и набор дополнительных грузов. «Гадюки» явно заботились о должной физической подготовке.

На третьем уровне мы прошли через гостиную, отделанную в тон байкерской невоздержанности конца тысячелетия. Ковер из насыщенного красного плюша, оленьи рога, намертво прибитые к желтым стенам, и голубая обивка огромнейших диванов и маленьких диванчиков на двоих. Столы из меди и дымчатого стекла заставлены коллекцией всевозможных змей. Деревянные, керамические, каменные и металлические пресмыкающиеся выстроились рядами на подоконниках и извивались наверху самого большого телевизора, который мне когда-либо доводилось видеть.

Стены украшены плакатами и увеличенными фотографиями, сделанными во время клубных вечеров и пробегов. На снимках члены клуба выставляли на всеобщее обозрение потные мускулы, сидели на мотоциклах или поднимали бутылки и банки с пивом. Многие выглядели так, словно их извилина, отвечающая за коэффициент умственного развития, недалеко ушла от прямой.

Мы миновали еще пять спальных комнат, черную мраморную ванну со встроенным джакузи и открытую стеклянную душевую кабину размером с теннисный корт. Наконец пришли на кухню. Справа от меня на стене висел телефонный аппарате грифельной доской, на которой были записаны всевозможные номера, зашифрованные алфавитным кодом, и имя местного адвоката.

Слева я заметила лестницу.

– А там что? – поинтересовалась я у Куикуотера. Констебль не удостоил меня ответом.

Еще один полицейский из Сен-Базиля стоял в дальнем конце комнаты.

– Это дополнительная комната отдыха, – сказал он по-английски. – С террасой и гидромассажной ванной на десять персон.

За деревянным столом, стоявшим у небольшого окна с широким выступом, сидели два человека. Один взъерошенный, другой, холеный, выглядел безукоризненно.

Я вопросительно взглянула на Куикуотера. Он кивнул. У меня испортилось настроение.

Люк Клодель оказался тем самым безымянным несчастным, которого назначили новым напарником Куикуотера. Великолепно. Не хватало мне других неприятностей, так теперь вдобавок ко всему придется работать в компании с Бивисом и Батхедом.

Клодель что-то говорил собеседнику, время, от времени похлопывая по документу, который предположительно являлся не чем иным, как ордером на обыск.

У человека, к которому он обращался, было такое выражение лица, словно утро ему, мягко говоря, не очень нравилось. Живые черные глаза, крючковатый нос с горбинкой и столько волос над верхней губой, сколько не бывает даже у моржа. Он мрачно уставился на свои голые ноги и нервно перебирал руками, свисающими между колен.

Куикуотер кивком указал на «моржа».

– Неандертальца зовут Сильвен Билодо. Люк сейчас как раз объясняет ему, что мы прибыли сюда попрактиковаться в садоводстве.

Билодо скользнул глазами сначала по Куикуотеру, потом по мне – взгляд суровый, ни тени улыбки, – затем снова стал сосредоточенно сжимать и разжимать кулаки. Трехцветная змея извивалась по всей длине его руки и жутко смахивала на живую когда мускулы напрягались и расслаблялись. Мне почему-то подумалось, что сравнение Куикуотера несправедливо по отношению к нашим предкам из палеолита.

Наконец Клодель замолчал, и Билодо поднялся. Хотя в нем было не больше метра шестидесяти, выглядел он как парень с какого-нибудь плаката, донельзя накачанный стероидами. Несколько секунд Билодо смотрел на нас, затем, наконец, произнес:

– Мужик, что за херню ты несешь! Вы не можете просто вломиться сюда и начать копаться повсюду.

В его французском слышался столь чудовищный просторечный деревенский акцент, что я с трудом его поняла. Но общий смысл уловила прекрасно.

Клодель встал и посмотрел Билодо прямо в глаза.

– Вот эта маленькая бумажка как раз и гласит, что мы вправе так сделать. И, как я уже объяснил, у тебя два варианта. Ты можешь показать класс и просто сидеть в уголке как паинька, или же мы вытащим тебя отсюда в наручниках и засунем на неопределенный срок наслаждаться казенными харчами. Выбирать тебе, Носяра.

Клодель произнес кличку издевательским тоном. Хорошая кликуха, подумала я.

– И что мне, по-вашему, делать?

– Ты сейчас пойдешь и успокоишь своих братков. Предупредишь, что если они хотят и впредь сохранить свое здоровье в хорошей форме, то сегодня не стоит здесь околачиваться. Ну а в остальном тебе предстоит провести спокойный день и расслабиться. Тебе не придется совершенно ничего делать. А капрал Берринджер останется здесь и присмотрит за тобой.

– Я всего лишь забочусь о бизнесе. Какого, блин, хрена вам взбрело в голову появиться именно сегодня?

Клодель похлопал «моржа» по плечу:

– Жизнь коротка, Носяра.

Билодо стряхнул руку Клоделя и потопал к окну.

– Сукин сын!

Клодель развел руки, словно говоря: «Что поделаешь».

– Возможно, тебе грозили большие неприятности, чем мы, Носяра. Представь только, как повели бы себя братки, узнав, что ты спал на дежурстве.

Билодо стал метаться по комнате, словно попавший в клетку дикий зверь. Потом остановился у стола и врезал по нему со всей силы кулаками.

– Сука!

Мускулы у него на шее вздулись от неистовой ярости, на лбу пульсировала вена, похожая на крошечный ручеек.

Несколько минут спустя Билодо развернулся, осмотрел всех по очереди и, наконец, пригвоздил меня к месту полным ненависти взглядом в духе Чарльза Мэнсона. Разжал один кулак и направил в мою сторону дрожащий палец.

– Этот ваш гребаный придурок-перебежчик лучше пусть не открывает дверь кому ни попадя. – Его голос дрожал от едва сдерживаемого бешенства. – Потому что жить этому ходячему мертвецу осталось недолго.

Гребаный перебежчик, о котором велась речь, ждал в сотне ярдов от дома на заднем сиденье джипа без опознавательных номеров. Он согласился отвезти нас к месту захоронения в обмен на смягчение наказания. Однако его так и не удалось убедить выйти из машины, пока мы будем рядом с домом. Или он останется в машине, или сделка отменяется.

Мы вышли из дома и направились прямиком к джипу. Я села на переднее сиденье, а Клодель забрался назад. Куикуотер пошел дальше по дороге навстречу следственной группе. В салоне висела такая плотная пелена сигаретного дыма, что я с трудом дышала.

Наш информатор – мужчина среднего возраста с зеленовато-серыми глазами и тусклыми рыжими волосами, собранными в конский хвост на затылке. Белая кожа, прилизанная прическа и бесцветные глаза напоминали о рептилиях. Казалось, он появился на свет из вод подземной пещеры.

Компания «Гадюк» как нельзя, кстати, подходила ему. Как и Билодо росточка он был небольшого. Но в отличие от Носяры больше не интересовало продление членства в сообществе. Первым заговорил Клодель:

– Лучше бы все прошло как по нотам, Ринальди, или этим нам придется начинать подготовку к похоронам. Похоже, твои ставки в стане соплеменников резко упали.

Ринальди сделал глубокую затяжку, задержал дым в легких и затем выпустил через нос две плотные струи. Его ноздри затрепетали.

– Кто эта дамочка? – Голос звучал странно, словно он пытался всеми силами его изменить.

– Доктор Бреннан будет выкапывать твое сокровище, Лягуха. И ты собираешься сделать все, что в твоих силах, чтобы оказать ей содействие, не так ли?

– Пф-ф-ф. – Ринальди резко выдохнул воздух сквозь зубы. Как и ноздри, края губ побледнели от напряжения.

– И ты будешь таким же паинькой, как труп в морге, правда, ведь?

– Давай, на хрен, не тяни, переходи прямо к сути.

– Упоминание о морге вовсе не случайно, Лягуха. Это сравнение может иметь смысл, если ты вдруг решил подшутить над нами.

– Я и в мыслях не держу подобного дерьма. Здесь на самом деле есть парочка парней, которым пришлось навечно прикусить язык. Давай поскорее покончим с этим чертовым представлением.

– Что ж, давай, – примирительно согласился Клодель. Ринальди резко встряхнул костлявыми пальцами, отчего наручники, сковывавшие его запястья, громко задребезжали.

– Обогните здание и найдите грязную тропинку справа.

– Звучит вроде бы правдоподобно, Лягуха.

Лягуха. Еще одно весьма точное прозвище, подумала я, вслушиваясь в странный, квакающий голос Ринальди.

Клодель вышел из машины и показал большой палец Куикуотеру, стоявшему у фургона криминалистов в десяти метрах т нас. Я повернулась, чтобы посмотреть, и перехватила пристальный взгляд Ринальди, словно он пытался расшифровать мой генетический код. Когда наши глаза встретились, он не отвернулся, продолжая глазеть на меня. Я тоже не отвела взгляда.

– У вас какие-то вопросы ко мне, мистер Ринальди? – поинтересовалась я.

– Странная работа для дамочки, – произнес он, по-прежнему не прерывая визуальный контакт.

– Просто я сама довольно странная дамочка. Однажды я пописала в бассейн Сони Барджера. – Я не имела ни малейшего представления, есть ли бассейн у бывшего президента «Ангелов Ада», но прозвучало это очень даже неплохо. Кроме того, упоминание о Барджере, по-видимому, разозлило Лягуху.

Прошло несколько секунд, потом Лягуха выдавил неестественную улыбку, слегка встряхнул головой и потянулся, чтобы потушить сигарету в маленьком желобе между передними сиденьями. Наручники соскользнули, и я заметила две вытатуированные молнии на его предплечье, а над ними слова: «Плохие парни».

Клодель вернулся в машину в сопровождении Куикуотера, который, не промолвив ни слова, сел за руль. Мы объехали дом и стали углубляться в лес. Ринальди молча смотрел в окно, без сомнения, пребывая во власти своих собственных ужасающих демонов.

Указанная им дорога представляла собой всего лишь две колеи. Машины и фургон следственной группы с трудом ползли за нами через растительную слякоть и грязь. В одном месте Куикуотеру и Клоделю пришлось даже выйти и убрать поваленное на тропу дерево. Они вспугнули парочку метнувшихся в сторону белок, когда растаскивали уже начавшие гнить ветки.

Вернулся Куикуотер, насквозь взмокший от пота и с грязными до колен брюками. А вот Клодель совсем не испачкался. Он вел себя так, словно присутствовал на официальном приеме, где каждый приглашенный обязан явиться в смокинге. Мне вдруг пришло в голову, что Клодель мог бы выглядеть подтянутым и опрятным, даже если бы разгуливал в одном нижнем белье, но потом я засомневалась, что он вообще способен на такое.

Клодель лишь ослабил галстук на целый миллиметр и постучал в окно со стороны Ринальди. Я открыла дверь, но Лягуха никак не отреагировал, продолжая пыхтеть сигаретой.

Клоделю пришлось постучать еще раз, и только тогда Лягуха соблаговолил нажать на ручку. Дверь распахнулась, и наружу вырвался столб дыма.

– Потуши-ка эту дрянь, у нас нет с собой противогазов. Твои клетки памяти еще функционируют, Лягуха? Ты узнаешь местность? – поинтересовался Клодель.

– Они здесь. Вам надо только, черт вас побери, заткнуться и дать мне возможность осмотреться.

Ринальди вылез из машины и стал смотреть по сторонам. Куикуотер окинул меня еще одним из своих коронных ледяных взглядов, пока наш информатор осуществлял визуальный обзор окрестностей. Я сделала вид, что ничего не заметила, и сосредоточилась на собственном осмотре.

Когда-то это место использовалось как мусорная свалка. Вокруг в несметном количестве валялись пустые консервные банки и пластиковые упаковки, бутылки из-под пива и вина, старые матрасы и ржавые контейнеры. На земле виднелось множество едва заметных оленьих следов, исчезавших за ближайшими деревьями.

– Я начинаю терять терпение, Лягуха, – поторопил Клодель. – Я бы досчитал до трех, как обычно делаю с детьми, но уверен, что для тебя это будет как высшая математика.

– Может, ты просто заткнешь свой поганый…

– Полегче! – оборвал его Клодель.

– Я не был здесь несколько лет. Раньше поблизости стоял сарай. Мужик, как только я обнаружу этот гребаный сарай, то сразу же отведу вас к ним.

Лягуха принялся рыскать по лесу в поисках точного места, словно гончая, почуявшая запах зайца. С каждой проходящей минутой он все больше терял самоуверенность, и мне начали передаваться его сомнения.

Мне приходилось присутствовать на многих следственных экспериментах, и в большинстве случаев поездка на место происшествия – напрасная трата времени. Полученные от заключенных сведения заведомо ненадежны либо из-за того, что осведомитель лжет, либо он попросту запамятовал, что к чему. Мы с Ламаншем дважды принимали участие в выезде на очистные кружения, где, согласно источнику, было спрятано тело убитого. Две вылазки, и никакого трупа. Осведомитель вернулся в тюрьму, а налогоплательщики оплатили счет. Наконец Ринальди вернулся к джипу.

– Надо проехать дальше.

– Насколько дальше?

– Я вам что, географ? Слушайте, я сразу же узнаю место, как только увижу его. Там точно стоял деревянный сарай.

– Ты повторяешься, Лягуха. – Клодель демонстративно взглянул на часы.

– Sacre bleu![14] Если вы оставите в покое мою задницу и просто проедете чуть дальше, то получите своих покойничков.

– Лучше бы тебе оказаться правым, Лягуха. Или ты по уши завязнешь в самой большой куче дерьма в этом тысячелетии.

Мужчины снова забрались в джип, и вся процессия медленно поползла дальше. Метров через двадцать Ринальди поднял руки. Он вцепился в спинку моего сиденья и подался вперед, высматривая что-то сквозь ветровое стекло.

– Придержите-ка! Там. Вот он, я же говорил. Куикуотер затормозил.

Ринальди указал на стены небольшого деревянного строения без крыши. Большая часть сарая развалилась, куски кровли и прогнившего дерева валялись на земле.

Все вышли. Ринальди сделал несколько шагов, помедлил минуту, потом углубился в лес под углом в сорок градусов от сарая.

Мы с Клоделем следовали за ним по пятам, продираясь сквозь прошлогодние растения и побеги и отводя назад ветки, на которых почки не появятся еще несколько недель. Солнце уже взошло, и деревья отбрасывали длинные причудливые тени на болотистую почву.

Когда мы догнали Ринальди, он стоял на краю поляны, покачивая руками перед собой, – плечи развернуты, как у самца шимпанзе, который собирается выступить в цирковом представлении. Выражение его лица внушало опасения, что мы опять напрасно тратим время.

– Это место порядком изменилось, мужик. Я не помню, чтобы тут росло так много деревьев. Мы обычно приезжали сюда, чтобы пожечь костры и расслабиться на лоне природы.

– Меня нисколько не интересует, как вы с приятелями проводили летние деньки, Лягуха. Ты не укладываешься в отведенное тебе время. Ты получишь на полную катушку, все двадцать пять лет срока, а мы будем читать о том, как тебя нашли в душевой с дудкой в твоей паршивой заднице.

Мне никогда прежде не доводилось слышать, чтобы Клодель выражался так цветисто.

Лицевые мышцы Ринальди напряглись, однако он смолчал. Хотя сегодня утром подмораживало, на нем была только черная футболка и джинсы. Руки худые и жилистые, на бледной коже от холода выступили мелкие пупырышки.

Он развернулся и направился в центр поляны. Справа виднелся небольшой ручеек. Ринальди начал продираться к берегу сквозь сосновые заросли с длинными иголками, дошел туда, посмотрел направо и налево, затем двинулся вверх по течению. Мы всей компанией пустились ему вслед. Через двадцать метров Ринальди остановился и стал обшаривать костлявыми руками участок голой земли. Нужное нам место находилось между потоком и скоплением валунов. Сверху его засыпало ветками, пластиковыми контейнерами, консервными банками и обычным мусором, принесенным сезонным наводнением.

– Вот ваши гребаные могилы.

Я взглянула ему в лицо. Сейчас оно вновь приняло невозмутимое выражение, неуверенность во взгляде сменилась самонадеянной наглостью.

– Если это все, что ты можешь предложить, Лягуха, в таком случае тебя ждут крупные неприятности, – нахмурился Клодель.

– Вот угроз-то не надо, мужик. Прошло уже больше десяти лет. Если эта баба разбирается в своем дерьме, она найдет их.

Пока я осматривала участок, который указал Ринальди, у меня в груди все похолодело. Больше десяти лет сезонных затоплений. Там не будет ни одной подсказки. Никакой впадины. Никакой активности насекомых. Никаких изменений в растительности. Стратиграфия тоже не поможет. Ничего, что могло бы указать на подземное захоронение.

Клодель вопросительно взглянул на меня. За его спиной едва слышно журчал водный поток. Где-то вверху каркнула ворона, и раздалось ответное карканье.

– Если они здесь, я вытащу их, – наконец произнесла я с большей уверенностью, чем ощущала на самом деле.

Прозвучавшее вслед за моими словами карканье весьма смахивало на чей-то издевательский смех.