"Нити зла" - читать интересную книгу автора (Вудинг Крис)

Глава 3

Предрассветный полумрак над Охамбой был напоен безмятежностью. Ночные твари разбежались и расползлись, пытаясь спрятаться от неотвратимо близкого дня. В джунглях наступило затишье. Воздух, теплый, как кровь, неподвижно висел над землей. Туман скрадывал расстояние, клубясь между кривыми стволами деревьев. Лунные цветы, всю ночь жадно ловившие свет яркой Иридимы, теперь закрылись, спасая нежные лепестки от слепящего ока Нуки. Оглушительный гул ночи стих, и тишина казалась даже болезненной. В этот час мир будто замер, затаил дыхание в напряженном ожидании нового дня.

Кайку и ее проводник покинули Кайсант именно в этот час безмолвия. Невероятных размеров стена окружала порт, и только одни ворота пропускали путников в город или из него. За стеной лежало довольно большое расчищенное от леса пространство — для лучшего обзора. Грязная дорога ползла вдоль побережья на север, еще одна, поуже, — на северо-запад. Края каждой казались зазубренными от наступающего подлеска.

Посреди росчисти стояли Священные ворота Зании, сарамирской богини путешественников и нищих. Они представляли собой два резных столба без поперечной перекладины. Резьба изображала многочисленные деяния Зании в Золотом Царстве и в Сарамире. Кайку узнала большинство из них с первого взгляда: вот добрый человек отдает нищенке последнюю корку хлеба и узнает, что это переодетая богиня, готовая щедро его вознаградить. Вот Зания, карающая жестокосердных купцов, которые выпороли бродяг, пришедших на рынок. Корабли Праотцев покидают Кураал, и Зания освещает им путь… Время изрядно потрудилось над воротами, и разглядеть детали стало уже невозможно, но эту иконографию Кайку знала хорошо.

Кайку машинально приняла женскую позу для молитвы — голова наклонена, руки сомкнуты перед грудью, левая ладонь над правой, правая будто держит невидимый шар. Провожатая, пожилая женщина ткиурати, стояла рядом, не проявляя никакого интереса. Закончив, Кайку прошла через ворота и направилась в джунгли.

Путь до места встречи занимал всего-навсего день. Кайку догадалась, что выбрана точка на равном расстоянии между трех городов: Кайсантом и еще двумя, из которых по реке можно быстро добраться до другого порта. Агент указал именно это место, чтобы было абсолютно неясно, откуда он придет. Мудрая предосторожность на случай, если бы кому-то удалось перехватить и расшифровать хотя бы часть послания, отправленного в Провал.

Кайку очень интересовало, что же за человека она встретит. Она не знала его имени, возраста, племени, не знала даже, мужчина это или женщина. А когда попыталась намекнуть Заэлису и Кайлин, что, мол, нельзя держать человека в полном неведении, ей ответили только, что есть «причины», и сменили тему. Это все лишь подстегнуло ее любопытство.

Едва выйдя за пределы обжитой территории, Кайку и ее провожатая оказались в другом мире, совершенно не тронутом цивилизацией. Дороги, ведущие к другим поселениям и к горным плантациям, шли совсем не в том направлении, какого нужно было держаться Кайку, так что пришлось идти пешком, продираясь сквозь плотные заросли. Путь давался нелегко. Почва под ногами — нетвердая, раскисшая от недавних дождей. Винтовка постоянно цеплялась за лианы и ветви, и Кайку стала уже жалеть, что вообще взяла оружие.

Женщинам приходилось карабкаться по грязным, скользким откосам, взбираться по скалистым склонам, с которых сочилась вода, прорубать путь через заросли спутанных веток и лиан. Незаменимой стала кнага, серповидный нож, который использовали в Охамбе для путешествий по джунглям. Но, несмотря на все неудобства, у Кайку дух захватывало от тихой красоты джунглей в предрассветный час. Шагая и прорубаясь сквозь заросли, она чувствовала себя незваным гостем в этом невероятном, таинственном мире перепутанных ветвей.

Воздух становился теплее, и все громче звучали звериные крики и уханье — в основном почему-то сверху, где кроны деревьев образовывали плотную сеть. В невидимых укрытиях запели птицы, некоторые — красиво, некоторые — смешно и безобразно. Лягушки квакали, шуршал и шелестел подлесок, кто-то очень быстрый носился между ветвей, иногда кидаясь чуть ли не под ноги идущим. Кайку поймала себя на том, что старается впитать все впечатления, все ощущения от окружающего мира. Она готова была предаваться этому созерцанию долго, но провожатая прошипела что-то резкое на охамбском, и девушка прибавила ходу.

Вначале Кайку затаила кое-какие сомнения насчет проводника, но женщина оказалась гораздо сильнее, чем можно было подумать. У Кайку уже давно болели мышцы от карабканья по бесчисленным уступам и борьбы с вездесущими лианами, болтавшимися между деревьями, а ткиурати неуклонно шла впереди. Она была очень крепкой, хотя Кайку и догадывалась, что провожатой уже минуло пятьдесят. Охамбцы не считают лет, и время почти не оставляет на них следов.

Общение сводилось к мычанию и жестам. Провожатая плохо говорила по-сарамирски, и ее словарного запаса едва хватило на то, чтобы понять, куда хочет попасть Кайку. А сама Кайку почти не знала охамбского, выучив только несколько слов и выражений во время морского путешествия. В противоположность невероятно сложному сарамирскому, охамбский был возмутительно прост. Местные жители обходились одним фонетическим алфавитом и одним вариантом произношения, без всяких грамматических тонкостей и даже временных форм. Эта простота и подвела Кайку. Одно-единственное слово могло иметь шесть-семь значений в зависимости от контекста. Не существовало и специальных форм типа я, мне, ты, тебе, что крайне затрудняло процесс общения для человека, с детства говорившего на безукоризненно точном языке. В охамбской традиции отсутствовало понятие собственности. Индивидуальность у них всегда стояла на втором месте, тогда как первое место в сознании занимал паш, что можно приблизительно перевести как «группа», но значение слова «паш» вмещало в себя очень многое. Паш — это и народ, и семья, и друзья, и все присутствующие, и те, о ком идет речь, близкие, знакомые… И далее в том же духе.

Жара становилась невыносимой. Появились мошкара и жалящие насекомые. Свободная одежда Кайку из плотной ткани — мешковатые штаны бежевого цвета и рубашка в тон — пропиталась потом и потяжелела, невыносимо зудела кожа. Женщины остановились передохнуть. Провожатая велела Кайку выпить воды. Она достала сверток из листьев, в котором нашлись холодное крабовое мясо и стебли какого-то пряного растения. Нисколько не интересуясь мнением попутчицы, женщина разделила пищу на двоих. Девушка вынула из сумки свои запасы и поделилась с ткиурати. Ели руками.

Кайку украдкой поглядывала на свою спутницу, дивясь узору бледно-зеленой татуировки, расползавшейся по щекам, и стараясь угадать, что за мысли бродят в голове ткиурати. Она не захотела никакого вознаграждения за свои услуги, более того, предложив деньги, Кайку обидела ее. Мисани объяснила это тем, что поскольку провожатая живет в Кайсанте, в некотором смысле это и есть ее паш, и она охотно помогла бы кому угодно в городе, рассчитывая на ответную услугу. Кайку предупредили о том, что нужно быть очень осторожной в просьбах, обращенных к ткиурати, потому что они непременно их выполнят. Однако злоупотребив их традициями, охамбцев можно жестоко оскорбить. Они просят о чем-то исключительно в том случае, если не могут сделать этого сами. Кайку не до конца понимала такое мышление, но стиль жизни аборигенов показался ей хотя и странным, но очень цивилизованным и даже альтруистичным. Неожиданно для народа, который в Сарамире считался примитивным.

Когда путники добрались до Айт Птаката, ночь едва успела опуститься на землю. Они поднимались вдоль узкого ручья, пока деревья внезапно не расступились, открыв невысокий холм, спрятавшийся в джунглях. На голом холме стояли изваяния, оставшиеся от древней Охамбы. Их воздвигло погибшее племя в те времена, когда вести летопись истории человечества было еще некому.

Кайку задохнулась от восторга. Ария и Иридима третью ночь подряд делили небосвод, заливая пейзаж прозрачным белым светом. Ария, бледная, с темными пятнами, разрасталась на севере. Иридима, меньше и ярче, с ликом, испещренным голубоватыми трещинами, висела на западе, над идолами.

Всего их было шесть. Огромные тени на фоне неба с грубыми чертами, подсвеченными лунным сиянием. Самый большой идол возвышался на тридцать футов, самый маленький едва достигал пятнадцати. Изваяния, высеченные из черного блестящего камня, напоминающего обсидиан, стояли лицом к джунглям вокруг верхушки холма, как звенья рассыпавшейся цепи. Самый массивный идол сидел в центре, глядя поверх головы Кайку на восток.

Вожатая знаками и мычанием велела Кайку идти за ней, поэтому девушка вышла из тени деревьев и шагнула к ближайшему идолу. Буйные звуки джунглей не стихали ни на минуту, но Кайку внезапно ощутила, что она здесь одна, совсем одна перед лицом преданной старины. Давно исчезнувшие люди поклонялись этим идолам тогда, когда не существовало еще ничего из известного Кайку… Ближе всего к ней оказалась сидящая на корточках фигура с лежащими на коленях руками. Черты лица этого идола — выступающий рот и огромные глаза под полуопущенными веками — казались гротескными. Течение времени не пощадило его, смягчило и стерло линии, а одна рука, отломанная, валялась у ног, и все равно истукан сохранился великолепно, и его взгляд, леденящий кровь, не потерял своей власти. Кайку почувствовала себя песчинкой перед лицом этого забытого бога.

Другие казались не менее устрашающими. С огромными животами и странными лицами, они стояли или сидели на корточках. Некоторые походили на животных, которых Кайку никогда прежде не видела, другие напоминали чудовищные карикатуры на людей. Идолы сторожили холм, недобро вглядываясь в джунгли, будто затаив какое-то зло.

После недолгих колебаний Кайку положила руку на колено одного из идолов. Прохладный камень рождал тягостное чувство. Сила, которой некогда обладало это место, не рассеялась полностью. Оно сохранило еще, как эхо далекой памяти, веяние священного воздуха. На древнее капище не посягнуло ни одно дерево, ни одна птица не свила гнезда на статуях. Кайку не знала, есть ли здесь духи. В Сарамире они живут в лесных дебрях и затерянных уголках… Ткиурати не производили впечатления набожного народа, это Кайку выяснила еще на «Сердце Ассантуа», но Айт Птакат был свидетельством сильного культа, когда-то существовавшего на этой земле. Тяжесть веков опустилась, как саван.

Провожатая подошла к ней, и Кайку убрала руку с идола. Она почти забыла, зачем пришла сюда. Оглядевшись, девушка поняла, что агента еще нет. Время оставалось — встреча назначена на полночь. Хорошо еще, что уложились в срок, несмотря на задержки из-за приливов и ошибки штурмана, неверно рассчитавшего ход лун. И все же она здесь.

— Может, нам стоит посмотреть на другой стороне холма? — Кайку обращалась больше к самой себе, чем к провожатой, которая не поняла бы ее. Она сделала соответствующее движение рукой, и ткиурати запрокинула голову в охамбском «кивке».

И в этот момент толстая стрела вонзилась в незащищенное горло ткиурати. Кровь взметнулась из раны, как гейзер. Женщина рухнула на землю.

Кайку окаменела на несколько долгих, как жизнь, секунд, не понимая до конца, что же произошло. Капли крови подрагивали на ее щеке и плече.

Из оцепенения вывела вторая стрела. Девушка почувствовала ее приближение. Смерть неслась по воздуху, выпущенная справа, из-за деревьев, и нацеленная прямо в грудь.

Внутри нее полыхнула кана. Мир превратился в переплетение золотых нитей, каждая лиана, каждый листок стали частью ослепительной вышивки.

Пульсирующие клубки идолов Айт Птаката наблюдали за ней — темные, бессильные, всеведущие и — в мире Узора — живые.

Кайку взмахнула рукой. Воздух перед ней сгустился и завязался узлом. Стрела разлетелась вдребезги в двух футах от ее сердца.

Чутье разбудило рассудок. Дыхание сбилось. Адреналин растекался в крови. Кайку едва успела обуздать кану, прежде чем та захлестнула ее полностью. А если бы не стрела, а выстрел винтовки? Если бы первой мишенью стала не ткиурати, а она сама? Сумела бы она тогда отразить атаку?

Кайку побежала. Еще одна стрела вылетела из-за деревьев, но прицел сбился — Кайку почувствовала это. Она поскользнулась на влажной земле. Жидкая грязь размазалась по штанине. Чертыхаясь, Кайку вскочила на ноги, мысленно следя за траекторией стрелы. Радужки ее глаз из карих стали грязно-красными. Кайку всматривалась в Узор, возвращаясь по следу из разорванных золотых волосков и маленьких вихрей, рожденных летящей стрелой. Поняв приблизительно, где находится нападающий, Кайку снова побежала, ища надежного укрытия. Она бросилась за одного из идолов как раз в тот момент, когда третья стрела почти настигла ее. Стрела отскочила от обсидиановой кожи древнего бога. Волна немого возмущения поднялась от оскверненной святыни.

«Найди. Найди их», — твердила себе Кайку. Ей хотелось съежиться под тяжестью злобного взгляда древнего идола. Теперь, когда она дотронулась до Узора, истукан наконец заинтересовался ею. Кайку с трудом заставила себя не обращать на него внимания. Идолы стоят тут очень давно и, конечно, злы, потому что почитатели оставили их, позабыли, низвели до роли простых наблюдателей, чьи цели и намерения уже не понять. Но они не способны причинить ей вреда.

Кайку исследовала завитки Узора, простирала свою силу между деревьями, чтобы выследить врага. Напряженный взгляд — взрыв вдоха. Глухой удар сердца.

Враг кружил вокруг нее. Она чувствовала движение воздуха, рождаемое им.

Там! Но нет, не там. Она нашла место, с которого стреляли, но его отпечаток в Узоре был слабым и ничего не значащим, пятачок искривленных волосков. Если бы она сумела найти точку опоры, то могла бы атаковать. Но Кайку не удавалось пробиться сквозь неведомую защиту. С таким она еще не сталкивалась. Паника захлестнула девушку. Она не воин. Ее кана вышла из равновесия… Любой, кто умеет стрелять из лука, теперь без труда справится с ней.

Кайку стянула винтовку с плеча, торопливо зарядила ее, попыталась прицелиться в прячущегося противника. Вместе с тем она старалась проследить за тем, не пробирается ли кто сквозь подлесок.

«Уходи! Уходи за деревья!» — приказала себе Кайку.

Но не осмелилась. Единственное, что спасало ее от внезапной атаки, — это полоса пустого пространства вокруг. А в тесноте джунглей уже не удастся бежать, маневрируя и одновременно выслеживая врага.

Кто же там?

Девушка вскинула винтовку и из-за локтя идола прицелилась туда, где предположительно находился враг. Винтовка бахнула, выстрел ударил в деревья, откалывая щепки от ветвей и срезая листья.

Еще одна стрела вылетела из темноты. Враг прицелился уже из другой позиции. Девушка инстинктивно отскочила как раз в тот момент, когда наконечник щелкнул о камень — еще секунду назад в этом месте было ее лицо. Кайку успела заметить следующую стрелу, приближающуюся с невероятной скоростью, готовую пронзить ей ребра.

От удара круги пошли перед глазами, и Кайку почти потеряла сознание. Она утратила контроль над каной, и та вскипела внутри. Все уроки Кайлин вылетели из головы, потому что осталось только одно — страх смерти. Кана хлынула наружу, прямо из живота, из утробы, и понеслась потоком к невидимому убийце, разрывая нити Узора. Защита, которая лежала на нем, не позволила Кайку точно прицелиться, но точность сейчас и не была нужна. Она нанесла ответный удар, дикий и отчаянный. Кайку выбрала направление, и мощь, заключенная в ней, ответила этому повелению.

Взрыв потряс джунгли. Стволы разлетелись в щепки. В ночи вспыхнул огонь. С неба, как метеориты, падали дымящиеся комья земли. Деревья пылали, пылали листья, кора, лианы. Плавился камень. Кипела вода.

Через мгновение все кончилось. Кана иссякла. Джунгли стонали и трещали. Над новообразовавшейся пустошью с рваными краями висела завеса из дыма и опилок. В воздухе ощущался тошнотворный запах обугленной плоти — каким-то птицам и зверушкам не повезло сегодня. Лес вокруг замер, оглушенный. На Кайку навалилась неизмеримая тяжесть — ненависть окружавших ее идолов.

Она попыталась ощупать бок, но не устояла на ногах, упала на одно колено прямо в грязь. Винтовка безвольно болталась в другой руке. Радужки ее глаз пылали демоническим алым огнем — побочный эффект от использования каны. Когда Кайку открыла в себе источник невероятной мощи, она оказалась совершенно неспособна управлять ею. Каждое прикосновение к кане делало ее беспомощной, как младенец, неспособной даже ходить. Кайлин научила ее справляться с каной, перекрывать поток раньше, чем он высушит ее до такого состояния. Так было раньше. Теперь должно пройти какое-то время, прежде чем кана восстановится и Кайку вновь сможет обратиться к Узору. Она уже много лет не давала воли этой силе так безрассудно, но и судьба давненько не подвергала ее такой опасности.

Стоя на коленях, Кайку дрожала. Она осматривала местность в поисках малейшего движения. Ничего, только медленно оседает пыль. Кто бы ни стрелял в нее, он оказался в очаге взрыва. Кайку готова была держать пари, что от него осталось не так-то много.

И вдруг — движение, ниже, у подножия холма, где еще растут деревья… Кайку вскочила на ноги, вскинула винтовку и прицелилась. Две фигуры выскочили на поляну с юга. Кайку выстрелила.

— Нет! — закричал один, бросаясь в сторону.

Кажется, не попала. Не обращая внимания на боль и разрастающееся на боку мокрое пятно, Кайку перезарядила винтовку.

— Нет! Либера Драмах! Не стреляй!

Кайку замерла, не сводя прицела с незнакомца.

— Жди спящего! — снова закричали снизу. Это был пароль.

— Кто спит? — ответила Кайку.

— Бывшая наследница Люция ту Эринима. Та, кого ты спасла из императорской башни, Кайку.

Кайку помедлила несколько мгновений, прежде чем опустить винтовку. Больше всего поразило, что ее узнали. Двое поднимались навстречу ей.

— Откуда вы знаете, кто я? — Голос прозвучал на удивление слабо. Кайку почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Перед глазами расплывались круги.

— Я был бы плохим шпионом, если бы этого не знал. — Один из мужчин уже спешил к ней. Другой шел позади, оглядываясь на деревья. Ткиурати. Кожу его украшали такие же татуировки, что и у проводницы.

— Ты ранена, — бесстрастно констатировал шпион.

— Кто вы? — спросила Кайку.

— Саран Иктис Марул. А это Тсата, — он скользнул взглядом по деревьям, прежде чем вновь обратиться к Кайку. — Твое показательное выступление привлекло всех, кто мог бы на нас охотиться, в радиусе двадцати миль. Нужно убираться отсюда. Ты идти сможешь?

— Смогу, — заявила Кайку, не вполне уверенная в правомерности такого утверждения. Стрела разорвала рубашку, рана кровоточила, однако наконечник не застрял в теле. Кайку все еще могла дышать, значит, легкие не задеты. Но на ткани под рукой все расползалось мокрое пятно, и Кайку, напуганная этим, хотела сразу сделать перевязку. Однако некая сила, прозвучавшая в голосе Сарана, заставила ее подчиниться и идти. Трое устремились в лес. Тени поглотили их. Позади остались мрачные стражи Айт Птаката, тело провожатой и догорающие деревья.

— Что это было? Там, за деревьями? — Вопрос не давал Кайку покоя.

— Не шевелись. — Саран засучил рукав рубашки, открыв рану. Ниже полоски белья, потемневшего от пота, ребра превратились в красно-черное месиво. Девушка неосознанно натянула половину рубашки на грудь. Нагота вряд ли могла смутить сарамирца, но было в этом человеке что-то такое, перед чем Кайку чувствовала себя беззащитной.

Он промыл ей рану лоскутом ткани и горячей водой. Кайку шипела и дергалась.

— Не шевелись! — повторил Саран не без раздражения в голосе.

Пришлось стиснуть зубы и вытерпеть все до конца.

— Что, совсем плохо? — через силу спросила Кайку.

Молчание.

Ужас захлестнул девушку.

— Нет, — ответил наконец шпион. Кайку прерывисто выдохнула. — Рана глубокая, но не смертельная. Прошло по боку. Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

В узкой пещере голоса рождали мягкое эхо. Тсаты нигде не было видно — ушел по каким-то своим делам. Ткиурати нашел это укрытие, туннель, выточенный когда-то древним водотоком в основании скалы. С одной стороны его завалило камнями, и образовалась пещера. Снаружи деревья прикрывали вход, а сама пещера оказалась достаточно изогнутой, так что можно было разводить костер и не бояться, что снаружи заметят. Сырой камень — не самое удобное ложе, но он обещал отдых и безопасность, по крайней мере, на какое-то время.

Саран сидел неподалеку от Кайку и готовил припарку из растертых листьев, сложенной полосы ткани и воды, кипящей в чугунке. Кайку завернулась в остатки рубашки и безмолвно за ним наблюдала. Взгляд ее скользил по чертам его лица. Он перехватил его, и она отвернулась, взглянула на огонь.

— Это был магкриин, — произнес Саран. Голос у него был низкий и твердый. — То, что пыталось тебя убить. Оно добралось сюда раньше нас. Повезло, что выжила.

— Магкриин? — Кайку неуверенно повторила незнакомое слово.

— Ваятели плоти создали его в темном сердце Охамбы. Ты не можешь себе представить, что это за мир, Кайку. Там солнце никогда не светит. Ни сарамирцы, ни кураальцы ни за что не отважатся отправиться туда. Прошла уже тысяча лет с тех пор, как сюда прибыли первые поселенцы, а все наши опорные пункты — на побережье, в не таких диких местах. А до того, как пришли мы, здесь жили они. Племена столь древние, что они могли бы помнить рождение Кураала. В непроходимых дебрях центральной Охамбы — тысячи тысяч квадратных, миль территории настолько враждебной, что ни одно цивилизованное общество просто не может там существовать.

— Это оттуда вы пришли? — спросила Кайку. Его сарамирский был великолепен для человека, не рожденного в Сарамире. Акцент проскальзывал только в окончаниях — они получались по-кураальски рубленными.

Саран загадочно улыбнулся в неверном свете костра, продолжая растирать листья в кашицу.

— Да. Хотя пришлось нелегко. Нас было двенадцать. Возвращаемся только мы вдвоем. И в безопасности я себя почувствую только тогда, когда покину этот материк. — Он посмотрел ей в глаза. — Все готово?

— Посмотрим, — ответила Кайку без всякого выражения. — Моя подруга сейчас в Кайсанте. Она должна была обеспечить отплытие в Сарамир к моменту нашего возвращения.

— Хорошо, — пробормотал Саран. — Нам нельзя задерживаться в городах. Нас там найдут.

— Магкриины? — уточнила Кайку.

— Да. Или те, кто их послал. Поэтому нужен был человек, который гарантировал бы быстрое отплытие из Охамбы. То, что мне удалось раздобыть, увезти так просто не позволят.

«И что же такое у тебя есть?» — Этот вопрос Кайку оставила при себе.

Саран добавил в кашицу из листьев немного воды, повернулся к раненой опять и осторожно развел полы промокшей рубашки.

— Будет больно, — предупредил он. — Этот рецепт я узнал от Тсаты. А в Охамбе очень немногие лекарства можно назвать щадящими.

Шпион прижал пропитанную лекарственной смесью ткань к ране.

— Подержи это.

Она подчинилась. Почти сразу стало нестерпимо жечь и зудеть. Ужас этот с каждой секундой только усиливался и распространялся по ребрам. Кайку стиснула зубы. Через какое-то время боль начала стихать, но все равно осталась едва выносимой.

— Действует быстро. Подержи на ране около часа. Когда снимешь, боль отступит.

Кайку кивнула. Терпеть получалось с трудом, и по щекам поползли невольные слезы.

— Расскажи про ваятелей плоти. Мне нужно отвлечься, — попросила Кайку.

Саран обернулся. Темные глаза пристально изучали Кайку. Она вспомнила, что ее радужка все еще красная. В Сарамире любой опознал бы в ней порченую, и это вызвало бы ненависть и отвращение. Но, похоже, ни Сарана, ни Тсату не беспокоила ее природа. Возможно, им уже было известно, кто такая Кайку. Саран узнал ее. Но тот факт, что Кайку — искаженная, так порченые называли самих себя, и проходит обучение в Красном ордене, не предавался огласке. Даже в Провале, где к таким относились благосклонно, некоторые вещи следовало держать при себе.

— Я не знаю, что скрывается в темных дебрях Охамбы. Есть люди, мужчины и женщины, владеющие навыками и искусствами, абсолютно чуждыми нам. У наших народов, Кайку, твоего и моего, очень разные пути развития, но это совсем другое. Ваятели плоти могут вылепить из ребенка все, что угодно, пока тот еще находится в утробе матери. Они берут в плен беременных женщин из враждебных племен и превращают нерожденных детей в монстров, которых используют в своих жутких целях.

— Как порченых… — прошептала Кайку. — Как ткачи.

Ее голос был исполнен яда.

— Нет, — возразил Саран. В его голосе звучала удивительная убежденность. — Не так.

Кайку помрачнела:

— Ты защищаешь ткачей!

— Нет, — повторил шпион. — То, что творят ваятели плоти, отвратительно, но по сути своей это естественные вещи. Зелья, заклинания, вызывание душ умерших… Это не идет вразлад с природой. Они не разрушают мир, как ткущие.

— Магкриин… Я не смогла… найти его, — проговорила Кайку после долгой паузы. Ей понадобилось время, чтобы переварить услышанное. — Моя кана будто отскакивала от него.

Она внимательно смотрела на Сарана. Годами ей приходилось скрывать свои способности и обсуждать их с посторонним было нелегко, но Кайку очень хотелось проверить реакцию Сарана.

— У них есть талисманы, сигилы. Темную силу они заключают в предметы. Не смею предположить, что за штуки они используют. Я не знаю всего, на что способны ваятели плоти. Но мне известно, что на своих воинов они накладывают защиту. И, очевидно, эта защита срабатывает даже против вас.

Он откинул со лба прядь грязных черных волос и устремил взгляд в огонь. Кайку смотрела на него и не могла оторваться.

— Ты устала? — спросил он, не поднимая глаз, но Кайку не сомневалась — шпион знает, что она его разглядывает. Девушка покраснела и усилием воли заставила себя отвернуться. Через мгновение взгляд снова вернулся к Сарану.

— Немного, — солгала Кайку. Она была измотана.

— Нужно идти.

— Идти? Сейчас??

— А ты уверена, что убила его? Нападавшего? — Саран резко выпрямился.

— Конечно…

— А напрасно. Ты еще не знаешь, с чем столкнулась. К тому же врагов могло быть несколько. Если пойдем быстро, будем в Кайсанте около полудня. Если останемся, они нас настигнут.

Кайку опустила голову.

— У тебя хватит сил? — спросил Саран.

— Хватит. — Кайку поднялась. — Веди.