"ЧУДО-ОРУЖИЕ СССР -Тайны советского оружия" - читать интересную книгу автора (Широкорад Александр Борисович)
Глава 2 ЛЕГЕНДА О САМОЛЕТЕ-НЕВИДИМКЕ
Меня часто упрекают в излишней категоричности в оценках тех или иных исторических событий или изобретений. Каюсь, я действительно пытаюсь добраться до сути дела и расставить все точки над «i»›. Но тут я в первый раз расскажу историю, которая до конца не понятна мне самому., Началось все с небольшой заметки инженера Дмитрия По-нятовского, опубликованной в 1929 г. в газете «Вечерняя Москва». В ней говорилось, что в городе Кадуй Вологодской области в краеведческом музее якобы хранится дневник некоего сподвижника великого Ломоносова, российского минералога XVIII века A.M. Карамышева. В этом дневнике произведены чертежи и расчеты прибора, с помощью которого этот ученый в 1776 г. смог достичь… полной прозрачности непрозрачных по природе тел!
Понятовский отнесся с недоверием и даже с издевкой к изобретению Карамышева. «Если эффект невидимости был открыт еще 150 лет назад, - вопрошал Попятовский, - то почему же тогда все это время мы не пользовались плодами столь гениального открытия? Почему о нем не было никаких упоминаний других ученых, с которыми этот самый Карамы-Шев должен был общаться, включая также Ломоносова, личности, которая отличалась поистине маниакальной любознательностью? Почему новоявленный изобретатель не публиковал данные о своем изобретении в научных журналах и прочих изданиях, как это делают лица, сделавшие любое, хоть самое ничтожное открытие?… Восемнадцатый век (как, впрочем, и нынешний) - не самый приспособленный век для открытий такого рода, и поэтому можно только удивляться безответственности руководства газеты «Северный краевед», которое трезвонит на весь свет о том, что якобы в каком-то захолустном музее какого-то захолустного поселка столько лет и даже веков хранилось открытие, способное перевернуть все представления человечества о природе вещей…»
В своей статье Понятовский ссылался на другую статью, вышедшую перед этим в газете «Северный краевед». Разыскать этот номер оказалось очень трудно, потому что весь тираж был уничтожен сразу же после выхода, и ни одного номера не сохранилось ни в одной библиотеке и ни в одном архиве. Как выяснилось, тогда же из музея исчез и сам дневник, хранившийся под № 978 в запасниках музея с самого его основания в 1919 г. Этот дневник был передан музею кадуйским краеведом и собирателем старины Семеном Фоминых, который утверждал, что получил его в старые времена еще от своего деда, который в молодости много путешествовал по Сибири и Дальнему Востоку - он был геологом-изыскателем. Каким образом записки Карамышева попали в руки путешественника, неизвестно и вряд ли когда будет известно, если случайно не отыщутся новые данные. Один из работников музея, доживший до наших дней, сообщил, что дневник изъяли работники ОГПУ сразу же после публикации в «Северном краеведе», и с тех пор о нем никто не слышал. С содержимым этих записок был знаком только помощник директора В.И. Любен-кович, которому удалось их полностью расшифровать к 1929 г., он-то и был автором публикации в местной газете, на которую обрушилась «Вечерняя Москва». Чекисты увезли 70-летнего старика с собой, и больше он в Кадуе не появлялся. Через несколько месяцев родственникам было сообщено, что краевед скоропостижно скончался в Москве, но на похороны Любенковича их никто не приглашал, и сейчас даже неизвестно, на каком кладбище он похоронен. Такая вот история.
Но эта история на исчезновении дневника Карамышева вовсе не заканчивается, потому что спустя 40 лет в шведском журнале «Чудеса науки и техники» появилась статья историка и публициста Рейнара Хагеля из Стокгольма, в которой довольно пространно (в связи с недостатком информации, надо полагать) рассказывается о «весьма необычайном» открытии, сделанном в XVIII веке малоизвестным русским ученым Александром Карамышевым, и свидетелями демонстрации которого 27 января 1776 г. в Петербургском Горном училище, кроме многочисленных студентов» были также известные минералоги Леман, Брикман и Канкрин. Леман впоследствии в своем труде «Проблемы минералогии» в главе, посвященной Ка-рамышеву, записал такие слова: «Демонстрацией своего аппарата Карамышев доказал возможность из всякого непрозрачного известнякового шпата удвояющий камень произвести искусством» (то есть известняку придать кристальную прозрачность бесцветного исландского шпата, с которым производился опыт).
Брикман, также присутствовавший при эксперименте, привел в одном из своих трудов слова русского ученого, обращенные накануне демонстрации к студентам Горного училища: «Господа студенты! Сегодня я покажу вам придуманное мной действие над горными породами. Оное действие сводится к приданию идеальной прозрачности горным телам… Я не раз задумывался на рудниках Урала над сей задачей… Изобретенный мной аппарат пока еще несовершенен, но он уже действует. Вот, смотрите, господа! Сие открытие если не нам, то нашим потомкам зело будет нужно… Еще мала сила оного аппарата, но представьте химика и геогноста, вооруженного сим «просветителем»! И металлург, и геогност, и химик усмотрят под землей всякие руды и металлы, увидят нутро печей, уч-рят суть чудесных превращений вещества…,»39
Следует заметить, что Карамышев не было просто преподавателем. Он закончил Екатеринбургское горное училище, Московский и Упсальский университеты, под руководством самого Карла Линнея блестяще защитил свою диссертацию о сибирских растениях. Карамышев известен также своими многочисленными трудами по минералогии, химии и геогнезии (геологии). Кроме того, Карамышев был также избран членом-корреспондентом российской и шведской академий.
Основываясь на свидетельствах авторитетных ученых XVIII столетия, Рейнар Хагель нисколько не сомневается в том, что прибор для создания невидимости физических тел был создан Карамышевым на самом деле, а публикация в «Вечерней Москве» послужила лишь маневром, чтобы отвлечь внимание от дневника ученого, сведениями из которого правительство намерено было воспользоваться в своих собственных целях в обстановке строжайшей секретности. Но что-то помешало сталинским ученым применить это величайшее изобретение на практике, и не решаясь признаться в том, что изобретение Карамышева в конце концов вполне могло оказаться несостоятельным, швед немедленно уводит своего читателя в совершенно противоположном логическому выводу направлении.
«Загадки начинаются сразу же после демонстрации русским ученым своего изобретения перед студентами Горного училища в Санкт-Петербурге 27 января 1776 г., - записал Хагель. - Карамышев, оказывается, не опубликовал ни строчки о своем открытии, до самой своей смерти в 1791 г. он не проронил по этому поводу ни звука! Неожиданно для всех блестящий молодой ученый покидает в 1779 г. столицу и занимает должность… директора ассигнационной конторы в Иркутске! В этой незавидной должности он пребывает 10 лет и лишь под конец жизни возвращается - нет, не в столицу, он занимается поисками руд в зоне Колывано-Воскресенских заводов. И это очень странно! Исследователь, ученый, перед которым открывалось блестящее поле деятельности, по доброй воле оставляет науку и забивается в глушь, какой тогда был Иркутск, чтобы заняться совершенно несвойственным ему чиновничьим делом… Но, быть может, он делает это не по доброй воле? Может быть, это почетная ссылка?»40
Нет, о ссылке с политической подоплекой не может быть и речи. Карамышев не только не принадлежал к какой-нибудь военной или дворцовой группировке, но вообще и физически не имел с ними контакта, а также никогда не занимался литературной деятельностью. Так что отъезд его в Сибирь можно считать одной из многочисленных загадок этой истории.
Что касается принципиальной возможности «видеть сквозь камень», так дело в том, что непрозрачных тел в принципе не существует. Когда мы говорим, что какой-то материал непрозрачен, то это означает только одно - он непрозрачен для световых волн и, следовательно, для нашего взгляда. Только это. Туманная дымка непрозрачна для видимого света, но прозрачна для инфракрасных лучей, человеческое тело - для рентгена, стальная пластинка - для гамма-частиц, земной шар - для нейтрино. Следовательно, задача сводится, во-первых, к оптимальному подбору проникающих излучений, а во-вторых, к конструированию систем, преобразующих невидимые волны в зримое изображение. Эти две задачи и решает не без успеха современная интроскопия.
Рейнар Хагель предположил, что Карамышев просвечивал известняк с помощью электромагнитного поля. Но это все предположения. Возможно, что отгадка тайны Карамышева лежит в архивах НКВД, которое в 1929 г. конфисковало найденные кем-то когда-то дневники выдающегося русского ученого и экспериментатора XVIII столетия, и в которых он, согласно заявлению сгинувшего бесследно в подвалах того же НКВД Любенковича, подробно описал принцип действия своего изобретения.
А теперь мы из XVIII века перенесемся в конец XIX. В 1896 г. в местечке под Кишиневом родился Иван Петрович Лемишев41. После окончания церковно-приходской школы он несколько лет помогал отцу в ведении сельского хозяйства, а затем его удалось по знакомству пристроить учеником аптекаря в одно из кишиневских фармацевтических заведений, откуда Ивана вскоре выгнали «за отсутствие всяческой трудовой дисциплины». К этому времени началась Первая мировая война, но от мобилизации на фронт Лемишев уклонился, его все по тому же знакомству устроили на военный завод, с которого рабочих на фронт не брали. Там Лемишев познакомился с будущим легендарным красным командармом - недоучившимся студентом Ионой Якиром, который был почти его земляком. Это знакомство помогло Лемишеву занять ряд руководящих постов сначала в Бессарабском губревкоме, а затем и в Одесском губпарткоме.
Но карьера партаппаратчика не привлекала Лемишева, а может, начались склоки. Во всяком случае, он покидает Одессу и едет в Киев. Там Лемишев в 1922 г. закончил школу авиационных мотористов, затем поступил в авиационное училище в Москве, где познакомился с Павлом Гроховским, также начинающим изобретателем, который прошел аналогичный пути Лемишева путь под началом другого командарма - Павла Дыбенко.
Гроховский оказался то ли способнее, то ли пробивнее, и карьера его резко пошла вверх, а Лемишев так и остался комиссаром-воентехником, скитаясь по различным секретным базам Красного Воздушного Флота. За ним, правда, числилось несколько довольно интересных изобретений, которые даже испытывались на полигонах ВВС РККА, но в разработку они не пошли. Это были всякие прицелы и артиллерийские дальномеры для устанавливавшихся на бомбардировщиках и штурмовиках по методу Гроховского полевых орудий, а также некоторые оптические и механические приспособления, сигнализирующие экипажу самолета об атаках сзади и снизу. На том, вероятно, и закончилась бы изобретательская карьера Лемишева, но в 1937 г. судьба свела его с выпускником Московского авиационного института - молодым инженером Александром Васильевичем.
Сильванский - весьма загадочная фигура в нашей довоенной авиации. Известный авиационный историк В.Б. Шав-ров именовал его «Остапом Бендером от авиации». В Интернете фигурируют сведения, что «Сильванский был зятем первого наркома авиационной промышленности М.М. Кагановича, который самым натуральным образом пробивал и расчищал дорогу своему бездарному родственнику»,42
Сильванский и Лемишев приступили к опытам по созданию «невидимого самолета». Базовой машиной стал легкий моноплан (авиетка) АИР-4 конструкции А.С. Яковлева. Все эксперименты проводились в обстановке чрезвычайной секретности, и отчеты о них до сих пор не попали в руки исследователей. Поэтому бытуют две версии.
Согласно первой версии крылья и фюзеляж у АИР-3 были выполнены из прозрачного материала - целлулоида или каких-то тонких пленок, а моторы и другие непрозрачные конструкции покрыты «серебрянкой». Однако эта простая версия не выдерживает очевидной критики - такой самолет все равно будет достаточно заметен, особенно под разными ракурсами.
Вторая версия была опубликована в 1965 г. в филадельфийском издании «Журнал для отдыха». Там вышла статья некоего Мориса Канна под названием «Самолет-невидимка: прорыв к технологиям будущего?» В предисловии говорится, что Канн записал рассказ очевидца испытаний необычного самолета, происходивших поздней осенью 1937 г. на одной из секретных авиабаз советских ВВС под Вологдой. В статье рассказчик фигурирует под псевдонимом Иван Петров. Это бывший старший авиатехник базы, который в 1940 или в 1941 г. сбежал на Запад и долго сотрудничал с американскими конструкторами в области военных технологий. После довольно краткого предисловия шел рассказ самого Петрова, и вот он почти целиком:
«На базу самолет привезли ночью. Сильные прожектора возле КПП осветили большой гусеничный тягач, многоколесную платформу-прицеп, а на платформе - зачехленный фюзеляж и отдельно крылья в деревянных колодках, также полностью зачехленные. Стойки шасси, колеса, оперение, лопасти винта - все было обернуто плотно брезентом. От пыли или дождя самолеты, даже экспериментальные, так тщательно не укрывают, а это значило, что машину чехлы защищали именно от чересчур любопытных глаз. И близко к этому самолету никто подойти не мог: мотоциклисты, сопровождавшие платформу, не подпустили к ней даже меня, помощника дежурного по части.
Судя по общим размерам и формам, прорисовавшимся под брезентом, это был легкий моноплан, с высоко расположенным крылом на подкосах- так называемый «парасоль», с тонким ферменным фюзеляжем и, по-видимому, с маломощным мотором-звездой воздушного охлаждения. Наверняка, подумал я тогда, самолет не боевой и не скоростной, а учебный или связной, доработанный и приспособленный для каких-то испытаний…
Ворота распахнулись, тягач потащил платформу по широкой расчищенной просеке и дальше - через летное поле к опытному ангару в полукилометре от прочих аэродромных служб. В этом ангаре работали бригады, присланные с заводов и из конструкторских бюро, подготавливая всякую экспериментальную технику к полетам. Что там делалось, знало только командование базы.
Утром в нашей части появился довольно молодой товарищ, для которого вот уж с неделю как освободили целую комнату в комсоставском общежитии. Фамилия его была немного странная - Алевас, имя, кажется, Сильвестр, а отчество неизвестно. Впрочем, по фамилии его никто не называл, он потребовал, чтоб его называли просто «товарищ конструктор», и всё. Был он лицом гражданским (это я выяснил быстро, и не только по манере его поведения), но привез его к нам «бьюик» с армейскими номерами, и шофер был из округа, к тому же не рядовой, а с «кубарями» в петлицах. Оставив в комнате чемоданы, они сразу же поехали к штабу. В тот же день связисты провели в комнату Алеваса полевой телефон, доставили лучшую мебель, цветы, ковер во весь пол. Повесили дорогие шторы и развесили на стенах красивые картины. Комфорт, одним словом!
За территорией военного городка была гостиница, в номерах «люкс» которой надолго останавливались всякие замнар-комы и командармы, посещавшие нашу базу, но все эти номера «люкс» не шли ни в какое сравнение с теми удобствами, какие устроили новоприбывшему конструктору.
Приближалось время испытаний. «Товарищ конструктор» с нами не общался, но вовсе не по причине строжайшей секретности, просто он все время был занят - то пропадал в ангаре, то выезжал на своем «бьюике» из части неизвестно куда. Опытный ангар жил особой, скрытой от непосвященных жизнью, но все же база была единой войсковой частью, и постепенно все ее службы захватила ясно ощутимая возрастающая напряженность. Никто вроде бы никому ничего определенного не передавал, но каждый чувствовал: приближаются какие-то важные события. И когда настал день испытания, на краю летного поля собрался весь мало-мальски свободный личный состав. Да, понятно, секретность… Но если машина уже в полете, то как ее скроешь?
22 ноября выдался ясный солнечный день, секретный самолет вывели из ангара, и сопровождать его в полете должны были два истребителя И-16. Один из них был двухместный, «епарка». В переднюю кабину «спарки» сел кинооператор со своей кинокамерой. По сравнению с истребителями таинственная машина и правда выглядела обычным небесным работягой, вроде какого-нибудь связного, санитарного или для первоначального обучения, - если б не ее ярко блестевшая под солнцем обшивка. Это мог быть отполированный металл, но до войны такую полировку если и применяли, то редко. Летчик, поговорив с механиком, занял свое место. Приехало начальство, военное и гражданское, и с ними Алевас. «Товарищ конструктор» долго говорил о чем-то с механиками и пилотом. Несколько раз он выгонял из кабины пилота, сам залезал в нее и производил какие-то манипуляции с рычагами управления. Наконец все, кроме одного из механиков, отошли от самолета на приличное расстояние, и Алевас дал сигнал на запуск мотора.
Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор. Этого ждали: слух, что ждать надо именно запуска мотора, уже прошел по базе, поэтому зрители запомнили все детали. Донеслось, как полагается, ослабленное расстоянием «От винта!» и «Есть от винта!», потом из патрубков по бокам капота вырвались синие струи первых выхлопов, и тут же одновременно с нарастанием оборотов самолет начал… исчезать из виду! Он начал истаивать, прямо-таки растворяться в воздухе! Что самолет разбегался, оторвался, набирает высоту, можно было определить уже только по перемещению звука к лесу и над лесом. Следом немедленно поднялись оба истребителя: один стал догонять «невидимого», а со «спарки» это снимали. Съемка велась и с земли, одновременно с нескольких точек.
Но погони не получилось. Истребители потеряли невидимку, и зрители его потеряли, то есть несколько раз над полем, над городком, в совершенно пустом и ясном небе медленно прокатывался близкий звук его мотора, а истребители в это время из соображений безопасности метались совсем в другой стороне.
Так продолжалось что-то около получаса, пока наконец все не убедились в бесполезности «погони». Истребители сели и быстро отрулили с полосы. Летчики подошли с докладами к командиру базы, возле которого стоял сияющий Алевас. Как стало известно, и съемка с земли ничего не дала - операторы наводили объективы на звук, все небо обшарили, но ни в одном кадре потом не обнаружилось ничего, кроме облаков. Даже тени того самолета не оказалось…
Вскоре «невидимка» тоже сел. Слышно было, как он катился по бетонке, как остановился невдалеке от группы командования и развернулся. За бетонкой полегла трава под воздушной струей невидимого винта. Затем обороты упали, мотор стал затихать, и самолет опять «сгустился» на полосе, как джинн из арабской сказки…»
В комментариях к рассказу «Ивана Петрова», сделанных самим Канном, указывалось, что, по мнению очевидца, невидимость самолета достигалась вовсе не эффектом отражения света, обусловленным наличием полированной обшивки - земля в тот день была укутана ярко-белым снегом, отличным от цвета голубого неба, к тому же самолет летал над лесом, который неизменно отражался бы на его нижних поверхностях. Применение психологического эффекта также вряд ли имело место - подобные эффекты на объективы кинокамер наверняка не действуют.
Как же попала информация о засекреченном эксперименте Сильванского в США? Начну с того, что работы над невидимым самолетом в СССР прекратились или, по крайней мере, Сильванский и Лемишев были от них отстранены. 3 февраля 1938 г. Сильванский и Лемишев отправились на завод № 153 в Новосибирск. Там Сильванский решил построить свой уникальный истребитель И-220. Как писал В.Б. Шавров: «По схеме и общему виду истребитель был похож на И-16, но чуть длиннее и на более низком шасси. Конструкция его также была взята в точности по И-16, но шасси было одностоечным, тогда уже общепринятым. Все было бы нормальным, но ниши для убранных колес оказались неудачными и испортили профиль крыла, а винт оказался слишком близок к земле и при работе почти касался ее лопастями. Сильванский не нашел лучшего выхода, как урезать лопасти на 10 см. От этого упала тяга, самолет едва отрывался от земли и высоты не на-бирал. Все же Сильванский, не проведя заводских испытаний, привез его в Москву (ЛИИ) и так настаивал на проведении испытаний и доводок. Летчик с большим трудом и не с первого захода кое-как оторвал самолет от земли и, едва набрав 300 м высоты, с трудом посадил его, сказав, что летать на нем нельзя. Несостоятельность Сильванского как главного конструктора стала для всех очевидна, и деятельность его в авиации кончилась»43.
Добавлю от себя, на самом деле И-220 был не так уж плох и имел очень мощное для советских истребителей вооружение - две 20-мм пушки и четыре пулемета. В январе-феврале 1940 г. Сильванскому удалось перевести свое КБ из Новосибирска в Кимры - поближе к начальству.
Ознакомившись с отчетом об испытаниях И-220, нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин приказал разогнать КБ Сильванского, а опытный образец И-220 передать в МАИ как учебное пособие факультета самолетостроения, дабы будущие авиационные инженеры знали, как не надо проектировать. Самого главного конструктора Шахурин велел привлечь к уголовной ответственности «за подрывную деятельность».
Сильванского все же привлекли, но лишь за то, что он, покидая со своим КБ Новосибирск в январе 1940 г., без соответствующего разрешения прихватил с собой в Москву легковой автомобиль директора завода, воспользовавшись временным отсутствием последнего.
Однако за решетку Сильванский не попал, поскольку «дело об угоне автомобиля» прикрыли практически сразу же после того, как оно было заведено. Но дальнейшая судьба Сильванского очень туманна. Известно лишь, что после смерти Сталина он какое-то время работал у Королева и предлагал генеральному конструктору ракет проект «весьма перспективного космического самолета», а также множество других грандиозных идей и «весьма великих замыслов», ни один из которых, впрочем, в реальность не воплотился.
Первый помощник Сильванекого по проекту истребителя И-220 Лемишев к концу 1940 г. работал в Москве в Реактивном НИИ(РНИИ) под руководством конструктора И.А, Меркулова, который в то время занимался разработкой прямоточных реактивных двигателей марок ДМ-1/240 и ДМ-2/400.
В январе 1941 г. Лемишев в составе делегации советских военных экспертов отправляется в США на завод фирмы «Turbo engineering corporation*, специально созданной американским правительством в 1937 г. для исследований возможностей разработки газотурбинных двигателей в интересах ВМС США. Делегацию поселили в Балтиморе в гостинице «Рорайма».
Вечером 15 февраля Лемишев вышел из гостиницы якобы за сигаретами, и с тех пор никто из коллег его больше не видел. О дальнейшем молено судить лишь из обрывочных американских публикаций, большинство авторов которых имели вымышленные фамилии.
Так, американский историк Кремнер, заинтересовавшийся делом Лемишева (Леминовского), обнаружил в одном специализированном букинистическом магазине изданную в 1972 г. в США небольшим тиражом книгу немецкого историка Г. Фрейзера «Русские крылья Америки». В книге рассказывалось о жизни и деятельности наиболее выдающихся представителей русской авиационной эмиграции. И в главе, посвященной Астаповичу, упоминался некий И.П. Леминовский - русский авиационный инженер, сбежавший в США в 1941 г. во время командировки, предпринятой группой советских авиатехников с целью ознакомления с продукцией некоторых американских военных заводов представителями СССР в рамках советско-американского договора о торгово-экономическом сотрудничестве.
У Фрейзера имелись сведения, что вплоть до 1944 г. Леминовский работал в авиационно-исследовательской фирме Астаповича «Анатра», где активно занимался разработкой принципов маскировки боевых самолетов. В 1943 г. «Анатра» участвует в некоторых проектах флота, сотрудничает с фирмой «Грумман» - основным поставщиком авиатехники для
ВМС, в частности, палубной авиации. Фрейзеру стало известно, что в мае 1943 г. Леминовский отбывает в командировку на завод фирмы «Воут-Сикорский» в Йонкерсе, где проводятся секретные испытания новейшего торпедоносца TBU-1 «Си Вульф» («Морской волк»). Характер этих испытаний и их результаты остались скрыты полнейшей завесой секретности, известно только, что после их окончания торпедоносец все же запустили в серию, но заказ на «Си Вульфы» был передан фирме «Консолидэйтэд Валти», и самолеты пошли в производство с маркой этой фирмы.
В 1987 г. к Кремнеру поступило письмо без обратного адреса, подписанное «Альберт Николсон». Последний называл себя авиационным инженером. В 1961-1965 гг. Николсон жил в Колумбусе по соседству с Лемишевым (их дома находились через полквартала один от другого), пока последний не продал свой журнал и не переехал с семьей в Нью-Йорк. Николсон работал в одной из авиационных фирм, и потому общий интерес двух специалистов был налицо. Лемишев рассказал Николсону, что до войны был конструктором авиационной техники в СССР и принимал участие во многих секретных проектах большевиков, но в 1941 г., воспользовавшись заграничной командировкой, бежал в США, где продолжал работать в авиапромышленности, но в основном в фирмах, основанных русскими эмигрантами.
Как-то раз Лемишев увидел на столе в домашнем кабинете у Николсона книгу Морриса Джессупа «Аргументы в пользу НЛО» и, пролистав ее, наткнулся на упоминание о «Филадельфийском эксперименте». Тут «обычно непроницаемое лицо Лемишева мгновенно преобразилось», и он рассказал о многих интересных аферах американских авиационных фирм. В том числе Лемишев рассказал, что государственная субсидия на «Си Вульф» была благополучно поделена на три части, и чтобы получить дополнительные ассигнования на разработку заведомо ненужного самолета, решено было провернуть аферу, заключавшуюся в развертывании разработок по созданию «невидимого самолета». В этом должны были принимать участие «Си Вульфы», якобы обладавшие какими-то подходящими только для этих целей летно-техническими характеристиками. Все необходимые материалы для этого американским разработчикам предоставил именно Лемишев, он даже утверждал, что «невидимый самолет» - это именно его идея, привезенная из СССР в 1941 г., и показал Николсону копию дневника какого-то старинного русского ученого, в котором тот досконально описал принцип действия изобретенного им за двести лет до этого прибора, так называемого «просветителя горных пород» (или «интроскопа», Николсон запомнил это название).
С помощью этих чертежей, а также других документов, в которых был законспектирован отчет о проведенном в 1937 г. ВВС РККА эксперименте с АИР-3, мошенникам удалось убедить правительство раскошелиться на перспективные разработки по созданию «невидимости» военных объектов. И правительство поверило в эту «клюкву», потому что в проекте участвовали также некоторые ученые, которых удалось склонить к сотрудничеству разными путями.
На следующий вечер после этого разговора Лемишев зашел к Николсону и извинился перед ним за те небылицы, которые наплел якобы спьяну. Николсон и без этого не очень-то поверил рассказам своего приятеля, уж слишком это все было необычно, и потому только махнул рукой. Но с этих самых пор Лемишев вдруг стал избегать Николсона, а через несколько месяцев вообще покинул Колумбус, и больше они никогда не встречались. Но Николсон хорошо запомнил рассказанное Ле-мишевым, и по возможности стал перепроверять полученные сведения по своим каналам.
Некоторые данные по торпедоносцу фирмы «Воут-Сикорский» TBY-1 (и его модификации «Консолидэйтед Валти» TBY-2), предоставленные Николсону русским и неизвестные широкой публике, сходились даже в мелочах, из чего американец постепенно заключил, что дыма без огня не бывает, и если Лемишев владел информацией, доступной лишь специалисту, то вполне мог участвовать в создании этого самолета и на самом деле. А раз так, то очень мало оснований считать и остальное только лишь вымыслом неуемного фантазера. Разбираться же в этом деле более досконально Николсон тогда поостерегся - был самый разгар «холодной войны», отношения с СССР были осложнены недавним «Карибским кризисом» и убийством Кеннеди, внутри самих США свирепствовало ФБР, выискивая желающих покопаться в давних секретах американского правительства, и Николсон решил не рисковать своей карьерой.
И лишь спустя много лет и воспользовавшись псевдонимом «Николсон», этот инженер рискнул написать Кремнеру.
Особый интерес американских исследователей к делу Леми-шева-Леминовского объясняется желанием через «русский след» выйти на тайну «Филадельфийского эксперимента» - одной из интереснейших загадок XX века.
Вкратце история «эксперимента» такова. В середине 1943 г. только что законченный эскортный миноносец DE.173 «Элдридж» («Eldridge») водоизмещением 1240/ 1900 т (стандартное/полное) был использован для сверхсекретных опытов. «Филадельфийский эксперимент» уже тем схож с опытами Сильванского, проводимыми с «невидимым самолетом» в 1937 г., что все документы по нему пропали. Многое могли бы разъяснить судовые журналы «Элдриджа», но они странным образом исчезли. По крайней мере, на все запросы в правительство и военное ведомство США приходил официальный ответ: «Найти, а, следовательно, предоставить в ваше распоряжение, не представляется возможным». А вахтенные журналы корабля сопровождения «Фьюресет» и вовсе были уничтожены по указанию свыше, хотя это и противоречит всем имеющимся правилам. Поэтому приходится довериться американским газетным сообщениям.
28 октября 1943 г. в военном порту Филадельфии был проведен так называемый «Филадельфийский эксперимент». Эсминец DE.173 «Eldridge», напичканный сотнями тонн электронного оборудования, находился в доках порта Филадельфии. В ходе эксперимента предполагалось создать систему сверхмощных электромагнитных полей, которые при правильной конфигурации должны были вызвать огибание световых и радиоволн вокруг эсминца.
Итак, мощные генераторы включены; корабль начинает окутываться зеленоватым туманом, затем туман стал исчезать… вместе с эсминцем, только отпечаток корабля на воде остался. Результатом стало полное исчезновение корабля. Через несколько минут (по некоторым данным - несколько секунд) судно снова появилось. Но было обнаружено нечто ошеломляющее, оказывается после того, как судно исчезло в Филадельфии, оно переместилось в доки порта Норфолк (Вирджиния), а затем переместилось обратно в Филадельфию. В результате эксперимента большинство моряков стали душевнобольными, некоторые люди вообще исчезли и никогда больше не появлялись, но самое страшное и загадочное было то, что пять человек оказались «вплавлены» в металлическую обшивку корабля! Люди утверждали, что попадали в другой мир и наблюдали неизвестных существ. Возможно, в результате эксперимента создались «ворота» в параллельный мир! Этот эксперимент оказал катастрофическое влияние на физическое и душевное состояния людей44.
Впервые о «Филадельфийском эксперименте» стало широко известно благодаря астрофизику Морису Джессупу, ученому и писателю из Айовы. В 1956 г. в качестве отклика на одну из своих книг, где затрагивалась проблема необычных свойств Пространства и Времени, Джессуп получил письмо от некого Карлоса Альенде, который сообщал о том, что военные уже научились практически перемещать объекты «вне привычного Пространства и Времени». Альенде, как он утверждал, служил в 1943 г. на транспортном корабле «Эндрю Фьюресет», и с борта этого судна, входившего в группу контроля Филадельфийского эксперимента, он якобы прекрасно видел, как растаял в зеленоватом сиянии «Элдридж», слышал гудение окружающего эсминец силового поля и знаком со многими из тех, кто все это наблюдал тоже.
Самое интересное в рассказе Альенде - это описание последствий эксперимента. С вернувшимися «из ниоткуда* людьми стали через некоторое время происходить невероятные вещи: они как бы выпадали из реального хода времени (использовался термин «замерзали»), были случаи самовозгорания (термин «воспламенялись»), и однажды двое «замерзших» неожиданно «воспламенились» и горели на протяжении восемнадцати дней (?!), и спасателям никакими усилиями не удавалось остановить горение тел! Происходили также и другие странности, так, например, один из матросов «Элдриджа» исчез навсегда, пройдя сквозь стену собственной квартиры на глазах у жены и ребенка.
Морис Джессуп занялся расследованием: он стал посещать архивы, беседовать с военными, и в конце концов отыскал немало подтверждений, давших ему возможность выразить свое мнение по поводу реальности этих событий следующим образом: «Эксперимент очень интересный, но страшно опасный. Он слишком сильно влияет на участвующих в нем людей. В опыте использовались магнитные генераторы, так называемые «размагничиватели», которые работали на резонансных частотах и создавали чудовищное поле вокруг корабля. Практически это давало временное изъятие из нашего измерения и могло бы означать пространственный прорыв, если бы только было возможным удержать процесс под контролем!»
Возможно, Джессуп узнал слишком много, потому что в 1959 г. он погиб при весьма загадочных, и даже чересчур подозрительных обстоятельствах - его нашли в собственной машине, задохнувшимся от выхлопных газов. Расследование ни к чему не привело, но по единодушному мнению сторонников ученого, оно проводилось без достаточного энтузиазма со стороны властей, которые наверняка постарались скрыть от Ьбщественности кое-какие более неприглядные факты, связанные с предметом изучения Джесеупа - «Филадельфийским экспериментом».
Руководство ВМФ США как могло открещивалось от Филадельфийского эксперимента», заявляя, что ничего подобного в 1943 г. не происходило. Но многие исследователи не поверили правительству. Они продолжили поиски убитого, по их убеждению, Джесеупа и получили некоторые результаты. Так, например, нашлись документы, подтверждающие, что с 1943 по 1944 год Альберт Эйнштейн состоял на службе в морском министерстве в Вашингтоне. Объявились свидетели, одни из которых лично видели, как исчезал «Элдридж», другие держали в руках листки с расчетами, выполненными рукой Эйнштейна, обладавшего весьма характерным почерком. Нашлась даже газетная вырезка тех времен, повествующая о матросах, сошедших с корабля и растаявших на глазах очевидцев.
Попытки узнать правду о «Филадельфийском эксперименте» не прекращаются до сих пор. И время от времени появляются новые любопытные факты. В качестве яркой иллюстрации следует привести выдержки из записанного на пленку рассказа американского инженера-электронщика Эдома Скил-линга: «В 1990 году моя знакомая Маргарет Сэндис, которая живет в Палм Бич, штат Флорида, пригласила меня и моих друзей в гости к доктору Карлу Лайслеру, ее соседу, чтобы обсудить некоторые детали так называемого «эксперимента в Филадельфии». Карл Лайслер - физик, один из ученых, работавших в 1943 году над этим проектом. Лайслер рассказал, что ученые, руководимые военными, хотели сделать невидимым для радаров военный корабль. На борту этого корабля был установлен мощный электронный прибор типа огромного магнетрона (магнетрон - генератор сверхкоротких волн, засекреченный во время Второй мировой войны). Этот прибор получал энергию от электрических машин, установленных на корабле, мощности которых было достаточно, чтобы снабдить электроэнергией небольшой город. Идея эксперимента состояла в том, что очень сильное электромагнитное поле вокруг корабля будет служить экраном для лучей радара. Карл Лайслер находился на берегу, чтобы наблюдать и контролировать проведение эксперимента. Когда магнетрон заработал, корабль исчез. Через некоторое время он вновь появился, но все моряки на борту были мертвы. Причем часть их трупов превратилась в сталь - материал, из которого был сделан корабль. Во время нашего разговора Карл Лайслер был очень расстроен, было видно, что этот старый больной человек до сих пор чувствует угрызения совести и свою вину за смерть моряков, находившихся на борту «Элдриджа». Лайслер и его коллеги по эксперименту полагают, будто они послали корабль в другое время, при этом судно распалось на молекулы, а когда произошел обратный процесс, то и случилась частичная замена органических молекул человеческих тел на атомы металла…,»15
Доподлинно известно лишь то, что эскортный миноносец «Элдридж» вскоре был выведен в резерв, а в 1951 г. передан греческому флоту по программе военной помощи. Там он и получил название «Леон» («Лев») и бортовой № 54 и в середине 1960-х годов все еще находился в составе ВМС Греции,
Цепочка событий, приводимая американскими журналистскими исследованиями, начинается опытами Карамышева, которые стали известны Сильванскому и Лемишеву. Затем бегство Лемишева в США, «невидимый» самолет-торпедоносец «Си Вульф» и, наконец, «Филадельфийский эксперимент». Но каждое звено этой цепочки, бесспорно, существовало, пусть даже в несколько ином виде. Косвенным, но очень серьезным подтверждением этих фантастических событий служит упорное молчание спецслужб США и РФ. Казалось бы, что им стоит предъявить журналистам данные о событиях 1937- 1943 гг., я уж не говорю о Карамышеве?! Но они молчат, как в рот воды набрали. Между тем не стоит забывать, что нынешнее ФСБ - это не НКВД 1930-х годов, и даже не КГБ 1970-х. Дух коммерции и свободного предпринимательства понемногу проникает и туда. Следствием сего являются многочисленные книги бывших разведчиков, раскрывающие многие тайны Лубянки. Любая информация, пусть даже доказывающая, что история Карамышева - Сильванского - Лемишева - миф, украсила бы мемуары любого «кэгэбэшника». Но, повторяю, ее нет…